Времена не выбирают

13.

— Я завидую вам, — на следующий день Миша набился к нам в попутчики. — Вы не зад-думываетесь над тем, что вас окружает. Вы принимаете все, как есть. А у меня так не получается. Я чувствую время, его ус-словность, пустоту и ограниченность.

— Что вы несёте, Миша, — возмутился Валерий Аркадьевич. — Мы ведь с вами взрослые люди. И потом, мы живём далеко не в худшие времена. Да не так уж давно за такие разговоры, которые мы сейчас ведём, можно было загреметь на полную катушку, сами знаете куда.

— А мне все равно грустно. Я всюду чувствую себя чуж-жеродным телом. Нет, я понимаю, надо принимать правила игры. И так одиноко, и тоскливо, и знаешь заранее, что все обречено и не имеет никакого смысла. Время вязкое, течёт, зат-тягивает, дышать нечем. Я тону в нем, задыхаюсь, я с ума с-схожу! Попробуйте себе на секунду такое представить.

— Это у вас от нездорового образа жизни нервы расшатались.

— Да нет, вы ничего не понимаете.

— Все я прекрасно понимаю, Валерий Аркадьевич начал сердиться. — Вы, Миша, не обижайтесь, но вы выбрали удобненькую позицию. Все не имеет никакого смысла, все заранее обречено. Чушь! Обломовщина! Да в самые страшные времена находились люди, ставившие себя выше обстоятельств.

— Мне грустно, я чувствую буд-дущее. Оно ничуть не лучше прошлого, даже хуже в чем-то.

— Я бы на вашем месте поменьше всякой фантастической макулатуры читал. Бросьте вы, Миша, займитесь чем-нибудь интересным, физикой, например. Бегайте по утрам, отжимайтесь хотя бы раз по двадцать, и всю вашу меланхолию как рукой снимет.

— Один хорош-ший поэт написал когда-то гениальную строчку. — Миша прикрыл глаза. — Времена не выбирают. В них живут и умирают.

— Интеллигентские сопли, — Валерий Аркадьевич завёлся. — Живут — да, умирают — нет. Потому что идеи, дух человеческий, разум…

— Ну да, ну да, я знаю, что вы сейчас скажете, и даже не хочу с вами спорить.

Мы дошли до поляны, поросшей высокой травой.

— Ой, мамочка. — Таня, голая и раскрасневшаяся, выпорхнула, как испуганная перепёлка из-под ног, и, взвизгнув, исчезла в кустах. Все заняло доли секунды, будто ударила молния, и высветила женскую фигуру с прижатыми к обнажённой груди руками. Груди у Тани были маленькими и острыми, с напряжёнными розовыми сосками.

— Шляетесь здесь, задолбали уже, — Серёга подтянул штаны. — Нет, я не понимаю, вам чего, гулять больше негде?

— Вы, вы, — Миша начал подёргиваться. — Как вы пос-смели?

— А не твоё дело, ханурик. Может, у нас любовь. — Ухмыльнулся Серёга.

— Я выз-зываю вас на дуэль!

— Да пошёл ты, дурачок, — Серёга поднялся с земли и лениво побрёл к опушке.