ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГОЛУЮ ВЕРШИНУ

На посыпанной желтым песком, хорошо утоптанной тренировочной площадке было шумно. Военный наставник Белов показывал молодым дружинникам работу с боевым цепом. Тяжелые палки, соединенные толстым сыромятным ремнем, так и мелькали вокруг наставника, со зловещим свистом рассекая воздух.

Безусый воин крутанул цеп, подражая наставнику, но прием не вышел он огрел себя по спине и выронил палки, стиснув зубы от боли. Стона, однако, не издал и даже не выругался. Белов внимательно посмотрел на бойца и еще раз повторил движение, на этот раз медленно, чтобы юноша запомнил хитрый поворот кисти.

Боец почесал ушибленное место, пошевелил кистью, а потом вдруг ловко закрутил цеп.

— Молодец! — похвалил наставник. — В спину всегда бьет только собственная глупость.

Затем он обвел взглядом дружинников и подозвал к себе одного из опытных бойцов. Через минуту тот уже пытался достать его двумя крюками, а наставник показывал, как от крюков отбиваться доской или веревкой, а напослед в прыжке обхватил нападающего ногами и уложил его на песок. Дружинники загомонили, засмеялись…

Виктор сидел под легким навесом и следил за тренировкой. Всю последнюю неделю он изнывал от безделья и придумывал себе заботы. Он тоже обратил внимание на молодого дружинника и велел Егору присмотреться к нему, испытать в бою, а там, подучив, взять в особую сотню.

Всего месяц прошел после казанского сидения, а казалось, что год. Дневные хлопоты не спасали, время тоскливо тянулось, а он все ждал вечера, чтобы на застолье у Сармата снова увидеть Ксению.

Он не мог понять, какие чувства в нем так густо бродят. Иногда спозаранку приходила мысль, что старый огонь давно погас, но в сумерки угли раздувались, он не находил себе места и ноги сами вели в Малый зал, где обычно вечерял Правитель.

Покои Ксении были двумя этажами выше. Там держали стражу ее воительницы, неподкупные, суровые и на посту шуток не понимающие. Впрочем, после службы они отмякали — бабы как бабы. У многих бойцов закрутились сердечные дела с женским пополнением дружины.

Сотник Евсей тонко уловил настроение маршала и сразу же по возвращении из похода стал не только докладывать ему о делах и нуждах, но и исправно пересказывать все слухи, сплетни и пересуды, кочевавшие с этажа на этаж. Приятели Евсея с кухарского крыла знали все про всех обитателей Хором, а чего не знали, то домысливали.

Поговаривали о том, что Ксения нрава строгого и вольности к себе не позволяет, а особо проницательные добавляли, что никто с вольностями к ней и не подступается. О старой связи Виктора забыли, а кто помнил, тот помалкивал. Мало кто остался из саратовской гвардии. Впрочем, те мимолетные дни порой и ему казались полузабытым сном.

В тяжелую для него минуту явилась Ксения, и пришла победительницей, исполненной силы. Но тогда, под Казанью, на миг показалась чужой, незнакомой женщиной. И если бы не взгляд, от которого заломило бровь…

На самое простое: подойти к ней, обнять за плечи, напоминая о минутах близости, он почему-то не мог решиться. Да и Ксения во время мимолетных встреч порой впивалась в него взглядом, а еле уловимое движение губ словно предупреждало об опасности. Он хотел поговорить с ней наедине. Увы, никак не выходило. Сармат плотно взял ее под свою опеку.

Шум на площадке усилился. Два бойца с алебардами наскакивали на Белова, бешено размахивая лезвиями, обмотанными войлоком. Наставник уворачивался, перепрыгивал через древка, а когда его чуть не прижали к навесу, где сидели Виктор и Егор, подпрыгнул высоко в воздух, на лету захватил цепом алебарду и вырвал ее из рук нападающего. Перелетев через навес, мягко опустился на ноги и отшвырнул в сторону алебарду.

— Я так никогда не смогу, — завистливо сказал Егор. — И годы не те!

— Белов старше тебя лет на двадцать, — ответил Виктор, взяв с тарелки горсть засахаренных вишен. — А то и больше. Возраст ни при чем.

— Это да-а, — протянул Егор. — Нам бы еще пяток таких наставников, и остальных тогда на покой. А дружину через полгода можно будет посылать в пекло за угольками.

— Где я тебе еще возьму наставников? — сердито спросил Виктор, шевеля липкими пальцами. — Белов сам пришел. И не к нам. Скажи спасибо Семену Афанасьевичу!

Атаман Курбатов на удивление всем выжил. Говорить, правда, долго не мог, шептал хрипло, да больше спал, оправляясь после тяжелого ранения. Когда дружина вернулась в Москву, к нему началось сущее паломничество. Всяк хотел посмотреть на живого или, как он пошутил, чуть оклемавшись, «пока живого» грозного атамана. Лекари с ног сбились, гоняя дружинников, а те норовили сунуться к старику с гостинцами через дверь или окна лазарета. Потом объявился Белов, невысокий беловолосый и совершенно неприметный человек, который незримо прошел сквозь кордоны и заставы, невесть как проник в Хоромы и, словно не стражники, а чучела стояли на всех этажах и коридорах, возник у ложа атамана.

Неделя всего прошла, как вернулись из похода. Рана на шее нагноилась, старик метался в жару, бредил. Белов сел на пол у изголовья, долго шептал что-то на ухо, гладил больного длинными пальцами по вискам, и тот постепенно затих, успокоился, а через день медленно пошел на поправку.

Заметили, крикнули стражу, набежала охрана вязать незнакомца, но тот спокойно, мягко повынимал из их рук мечи и арбалеты и негромко объяснил сотнику, что он друг Семена Афанасьевича и вот пришел проведать, зла ни на кого не имеет и вреда никому причинять не желает, а хорошо бы еще ему с начальством поговорить, может, от него какой прок будет…

В ответ на эти речи сотник полузадушенно мычал, поскольку шея его была зажата между двумя пиками, отобранными у его бойцов. Незнакомец говорил ласково, пинками отшвыривая от себя дружинников, норовящих кинуться на него со спины.

Наконец сотник с трудом высвободил шею и велел всем угомониться.

Незнакомец прошел с сотником к Евсею, после краткого разговора тот, минуя Егора, сразу привел его к маршалу.

Так Белов оказался в дружине. Откуда узнал о ранении своего атамана, как за неделю добрался сюда из-за Каспия, об этом не говорил, только похмыкивал и отводил глаза. Сказал лишь, что верные люди ждут Курбатова, готовы по сигналу подняться, но мало их, очень мало осталось. Все равно уходить придется, так хоть память о себе оставят.

Виктор представил себе, какую память оставит одичавшая и отчаявшаяся горстка людей, день за днем тратившая силы и кровь на выживание и борьбу с морем вражды, и содрогнулся. Наверно, это тот случай, когда надо просто уйти, если невозможно найти общий язык, как-то договориться. Но он понимал, что Белову об этом говорить нельзя, да и не поймет он, годами живущий набегами и отражением набегов.

Место пришельцу нашлось сразу, как только он показал свое искусство. Вскоре Евсей сообщил, что Белов пытался выведать у дружинников, кто ранил его командира да куда делся обидчик, но ничего вразумительного не услышал, потому что никто ничего не ведал. Жив ли тот пленный или нет, неизвестно было и Виктору. Одно знал — на следующий день после того, как дружина вошла в Казань, пленный, живой или мертвый, исчез из обоза. Тысяцкий Егор глухо намекнул, что, мол, кое-кому, возможно, не хотелось иметь при себе такое напоминание о прошлом, но Виктор цыкнул и велел ему никшнуть. В семейные дела Правителя лучше не соваться.

Сегодня или завтра вернется Мартын со своей тысячей, вспомнил Виктор, и мысль эта немного развеселила. В последнее время у них с Мартыном заладились отношения, и если раньше все было как-то недосуг просто сесть и между переменами вин вести пустой разговор, то после болезни Сармата Мартын стал все чаще захаживать к Виктору. А маршал велел дружинникам нести всякую найденную книгу Мартыну, тот давно собирал старую печать.

Тысячу оставили в Казани, помочь Сафару навести порядок. Через неделю уже пришла весть, что дел никаких нет и не предвидится, народ спокоен, даже казият после некоторого размышления смирился и признал Сафара правителем. Мартын советовал не оставлять там гарнизон, Сафар уже набирал свою дружину.

Кое-кто из тысяцких и советников ворчал, сулили в будущем неприятности, если оставить казанцев без догляда, но тут Сармат был непреклонен — пусть даже Сафар войдет в большую силу и будет себе голова, лишь бы с Тураном не заигрывал и на юге держал границы. В том, что Сафар не переметнется, он был уверен. Не так давно туранские лазутчики пытались отравить Сафара, жена и отец умерли на его руках в жестоких мучениях.

Словом, на ближайшие годы Итильский каганат становился союзником. Но сейчас Виктору было плевать на все эти великие дела.

1

Почувствовав, что ноги затекли, Виктор встал и пошел к реке, размяться. Неслышной тенью скользнул за ним Иван. Богдан, с упоением следивший за борьбой на площадке, недовольно заворчал, но затопал следом, все время оборачиваясь назад.

— Насмотришься еще! — сказал ему Виктор.

Он хотел было оставить парня на площадке, но идти только в сопровождении Ивана не хотелось. В последние дни маг сильно осунулся, щеки пожелтели и впали, а глаза словно были обведены траурной каймой.

За мостом, у «оленьих рогов» стража резалась в кости. Завидев маршала, вскочили, один из дружинников наступил на кубики.

— Посмотри, что выпало! — велел маршал.

Дружинник с виноватой улыбкой отвел носок.

— Две пятерки! — весело сказал он.

Второй стражник, растерянно глядя на Виктора, повертел в руках монету и отдал ее выигравшему.

— Десять нарядов в ночную смену, — коротко бросил маршал, а потом, глядя строго, присел, повертел в ладони кости, хитро усмехнулся и незаметно тронул липким пальцем единички.

Метнул.

— Две шестерки! — ахнула хором стража.

— То-то! — назидательно сказал Виктор, отобрал у дружинника монету.

И пошел дальше.

Бойцы проводили его взглядом.

— Стояк! — уважительно пробормотал проигравший. — А мог и в зубы дать…

Чуть поодаль молодые дружинники под присмотром сотника рубили кустарник, прокладывая дорогу к подземным гаражам на Солянке, недавно обнаруженным и раскопанным. Еще до похода Виктор заглянул в темную пещеру, уходящую в глубь холма. При свете факелов он увидел ряды моторов, на вид целых, но стоило прикоснуться, как они рассыпались трухой. Все прогнило! Впрочем, в одном из отсеков нашли штабеля нержавеющих труб. Умельцы из оружейных мастерских, прознав, возбудились и потребовали трубы себе. И вот теперь, наконец, дошли руки и до них, подводы уже снаряжены, осталось прорубить дорогу.

Кустарник рос негусто, здесь часто прогоняли скот, вытаптывавший все по пути.

Виктор понаблюдал немного, как дружинники, молодецки ухая, размахивали большими секачами. Затем пошел вперед, к полуобвалившейся церкви. Сотник что-то крикнул предостерегающе, но Виктор только плечом дернул.

Одна из стен рухнула, но каким-то чудом храм еще стоял. Нависали в воздухе сомкнутыми ладонями арки и своды, две колонны смотрели прямо в небо сквозь обвалившийся купол. Внутри было чисто, старый кирпич давно вынесли и приспособили для строительных нужд. Николай порывался даже снести все, что осталось, и пустить камень на ограждение Хором. Но воспротивился Сармат, и не потому, что жаль было, просто не видел толка в стене. Если врага подпустим к дому, то никакие стены не спасут, сказал он, и Николай согласился. Впрочем, он во всем соглашался с Правителем.

Виктор иногда приходил сюда. В сумерках после трудного дня хорошо отдыхалось, сидя на возвышении. Он не знал, что когда-то место это называлось алтарем, а если бы и узнал, то остался равнодушен — старые имена ему давно ничего не говорили.

Порой странные мысли и воспоминания посещали его. Непонятное сожаление о некой забытой, утерянной тайне, тщетные потуги вспомнить родных, отца. Но ничего не осталось, кроме больших рук, что держали его, поднося к дереву, украшенному разноцветными огоньками. И еще вспоминался запах, вязкий незнакомый запах. Недавно, когда он в полумраке всматривался в древние истлевшие машины на колесах, ему показалось, что от угрюмых угловатых конструкций исходит именно тот запах.

Он недолго оставался в разрушенной церкви. Вскоре покой сменялся неясной тревогой, и она гнала его прочь, выталкивала… А однажды, когда закрыл глаза и привалился спиной к колонне, ему вдруг послышались слабые голоса, далекое пение и постепенно смолкающий гул большого скопления людей.

Сейчас он стоял у колонны, смотрел вверх, но днем тут все было обычным.

Близ набережной он заметил движение. Две воительницы, склонившись низко к траве, высматривали что-то.

Виктор неслышно подошел.

— Здесь не бывает змей, — сказал он весело.

Девушки выпрямились, одна из них глянула остро, и Виктор подумал, что она похожа на… Как же ее звали? Глаза такие же и волосы. Глупая смерть у подножия Бастиона…

— А, маршал, — узнала та, что была постарше, и приложила два пальца к виску. — Какие будут распоряжения?

— Никаких, — ответил Виктор. — Что ищем?

— Вот, — показала молодая, ткнув себе под ноги, — железка.

В глубокой колее, проложенной недавно телегами, виден был округлый кусок металла. Молодая воительница ковырнула носком сапожка землю обнажилась еще часть железки.

— Это рельс, вот это что, — сказал Богдан. — Я такой недавно видел. Застава на Курской дороге из рельсов сложена, а поверх земля насыпана…

Богдан подробно, в деталях рассказал, как в прошлом году они с маршалом проверяли заставы, да как прямо у него из-под коня дурохвост порскнул, чуть его не скинул, а маршал спас, ухватив за шиворот. Виктор, посмеиваясь, не мешал хранителю трепаться. Богдан разошелся и поведал, как маршал в одиночку рубился с сотней врагов и всех до одного поубивал. Тут Виктор хлопнул хранителя по плечу и велел замолкнуть. Все это время Иван отводил глаза, а воительницы его словно и не замечали.

Два дня назад Виктор был свидетелем тяжелого разговора Бориса с Сарматом. Маг пугал Правителя неизбежными распрями между его людьми и воительницами Ксении. Он вопрошал, кто отомстит или искупит кровь невинно погубленных магов, взывал к здравому смыслу Сармата — ведь беспричинная ненависть этих сумасшедших баб к магам легко может смениться ненавистью к нему, Правителю. Сармат отвечал вяло, советовал не горячиться, а сесть всем вместе и обсудить расклад, что же касается вражды беспричинной, то мало ли кто из людей Бориса мог обидеть Ксению или кого из ее подручных, а бабы — они народ злопамятный и мстительный, лучше с ними помягче. А когда Борис намекнул, что всякое может стрястись, в том числе и несчастный случай, Сармат вскинулся и спросил грозно, уж не его ли ждет означенное несчастье. На это Верховный маг кротко отвечал, что ни в коем разе, но как он может поручиться за кого-либо из своих, если тот встретит в темном месте одну из удалых шлюх этой ведьмы.

Разговор шел у окна. Виктор сидел на скамье, спиной к ним, и даже вздрогнул от свистящего шепота Правителя, велевшего Борису никогда впредь Ксению ведьмой не называть. А что касается несчастного случая, продолжил Сармат вполголоса, миролюбиво, ты же знаешь, бойцы в девах души не чают. Случись что, кто их удержит? Как начнут магов на смоленые рожна брать, ха-ха!

Борис еле слышно пробормотал что-то, Виктор расслышал только слово «пророчество». Сармат негромко засмеялся, и Виктор обернулся на этот смущенный, даже виноватый смех, столь непривычный в устах Правителя. Надо ли обращать внимание на старые байки, сказал примирительно Сармат, да мало ли что он наговорил в бреду. Так старые байки или бред, въедливо спросил Борис, и при чем здесь бред, о пророчестве известно давно… «А вот это не твое дело!» — прорычал Сармат, а затем объявил, что все свободны.

Виктор не понял, о каком пророчестве идет речь. Не это его волновало. Стало ясно, что Сармат прикипел душой к Ксении, а разговоры о том, что пора, мол, Правителю обзавестись Правительницей, Сармату известны, и разговоры эти он не пресекает, а может, даже и поощряет. Виктор гнал мысли о Ксении, но стоило встретить любую женщину, как невольно ее вспоминал.

И сейчас, глядя на воительниц, заметил, что у старшей волосы густо лучатся во все стороны, а у второй, когда она смеется, ямочки на щеках точь-в-точь как у их предводительницы. Наверно, подумал он, если выстроить бабье воинство, то в каждой обнаружится хоть крупица схожести с Ксенией, и случись что с ней, не пропадет, а незримо составится, соберется вновь из этих частиц. Мысль пришла неожиданно, была странной и тут же, впрочем, забылась.

— Как вас зовут? — спросил он.

Младшая открыла рот, но под взглядом старшей осеклась, пожала плечами и виновато улыбнулась.

— Ну ладно, — пожал плечами Виктор и пошел вдоль берега. Воительница молча смотрела ему вслед, потом снова нагнулась и ножнами меча принялась ковырять землю.

Имен своих не открывали. Дружинники немного поудивлялись, а потом свыклись, дали прозвища, чтобы различать. На прозвища девы откликались.

Звонко плеснула хвостом большая рыба, круги пошли к берегам. Постояв над водой, Виктор пошел обратно, мельком глянул на раскиданную землю воительницы отрыли почти два метра рельса и теперь копались в стороне.

— Второй ищут, — пояснил Богдан, — их два должно быть. Или три? задумался он.

Виктор вздохнул. Когда-то по рельсам ходили поезда и он даже ездил в них. И не так давно. Но он почти забыл, а эти ребята и вовсе не помнят, может, и не видели даже.

В Хоромы он вернулся усталый, как после долгого пешего перехода. Повалился на кровать, а пока Богдан стаскивал сапоги, велел Ивану принести вина.

Когда Иван вошел в спальню, то увидел, что маршал спит, тихо похрапывая, а Богдан грозит пальцем, чтоб не будил. Эта картина так поразила мага, что он чуть не выронил кувшин — спящего днем Виктора он никогда не видел, да и вообще дневной сон казался ему грубым извращением. Маги спали не более трех-четырех часов в сутки.

Виктор спал тяжело, погружаясь в муторные вязкие сны. Мелькали незнакомые лица, преследовали карлики с выпученными глазами, а потом появилась Ксения и повела его, как маленького, за руку по темному страшному коридору к светлому проему далеко впереди…

Проснулся он в сумерки с тяжелой головой. Взглянул на водяные часы и осипшим голосом кликнул Богдана.

Появился Иван, негромко сказал, что Богдан отлучился ненадолго, обещал скоро вернуться.

— Распустил я вас! — проворчал Виктор, натягивая сапоги.

Маг ничего не ответил. Стоял, упершись тяжелым взглядом в пол.

Виктор поднялся с кровати и взялся пальцами за виски.

— Голова болит!

Иван кивнул, осторожно повел ладонями у затылка маршала, посопел, бормотнул скороговоркой неразборчиво, коснулся холодным пальцем мочки уха. Чуть полегчало.

— Все равно болит, — раздраженно сказал Виктор.

Обычно маг снимал легкую хворь за считанные секунды, а если не мог сладить, то, значит, серьезная болезнь пришла. Так, однажды маршал запустил простуду, а потом валялся неделю в кровати, гонял чаи с малиной, потел до омерзения, и хоть Борис прислал пару сильных магов, но и они вместе с Иваном на ноги его не сразу поставили. Ну а у лекарей от простуды средство одно — липовый цвет, медовый чай да малина.

Вот и сейчас Виктор чувствовал, что головная боль не ушла, а затаилась. Стоит сделать резкое движение, напрячься, повысить голос, как она вернется.

— Плохо лечишь.

— Не могу найти точку, — ответил Иван, — сбиваюсь, сосредоточиться трудно. Последнее время…

Виктор махнул рукой, и маг замолчал. Наверно, на воительниц будет жаловаться, решил Виктор. Маги сейчас все какие-то взъерошенные, ходят вдвоем-втроем, от дев нос воротят.

Из-за окна донеслось слабое пение рожка, ему ответил другой, раздались крики.

Мгновенно забыв про головную боль, Виктор подскочил к окну. К мосту колонна за колонной подходили ратники, развевались флажки на копьях, набежавшая детвора облепила всадников, те подхватывали ребятишек и сажали к себе, а перед колонной гарцевал на вороном коне Мартын в малиновой куртке. Словно разглядев в окне Виктора, он сорвал с головы берет и приветственно помахал, глядя вверх.

Колонна свернула к казармам, а Мартын обогнул ее и проскакал ко внутреннему двору Хором.

Вскоре прибежал вестовой от Сармата и сообщил, что Правитель ждет маршала на Сбор.

У двери в зал Виктор догнал Семена Афанасьевича, тот, осторожно держась за стены, пробирался вперед.

— Совсем плохой стал, — просипел старый полковник. — Вчера чуть не грохнулся.

Стражники при виде старика вытянулись. Виктор пропустил его вперед, тот поупирался, бурча про субординацию, но все-таки прошел первым и уселся поближе к камину.

— Семен Афанасьевич, дорогой! — вскричал Мартын, подойдя к старику. Выжил, молодец какой! Я так рад…

— Я, знаешь ли, тоже! — усмехнулся старик.

Вошел Сармат. Старый атаман, кряхтя, поднялся с лавки, приложил ладонь к своей немыслимо измятой фуражке с потрескавшимся козырьком и снова сел. Сармат ласково покивал ему, спросил о здоровье и, не дожидаясь ответа, велел всем садиться, а Мартыну докладывать.

— Докладывать, собственно, нечего, — с легким смешком сказал Мартын. — По дороге никого не потеряли. Десяток бойцов животом ослабли, кислых яблок наевшись, так ничего, довезли в обозе. Хотя и слабило их очень…

— Что ты мне о своих засранцах, — удивился Сармат. — В Казани-то как дела?

— Хорошо. Сафар крепко сидит, — тут Мартын задумался, выпятил нижнюю губу, — помочь бы ему, десяток магов туда, пусть местных научат огонь метать.

Николай, до той поры тихо и незаметно сидевший в углу, встал и подошел к столу.

— Я вот что скажу, ребятушки, — начал он своим мягким голоском. Оно, может, сейчас Сафар нам друг, да мало ли, как дело обернется. Мы своих чудесников, — поклон в сторону Бориса, мрачно стоявшего у заложенного кирпичом окна, — беречь должны. Пусть басурмане железки до ума доводят, глядишь, и нам они сгодятся. Так что я полагаю — ни к чему это.

И он вернулся на место. Виктор готов был согласиться с Николаем. Старый хитрый Боров понимал, что заимей казанцы к своей боевой технике еще и магов, — великие дела могут завертеть, и еще неизвестно, кто у кого в меньших побратимах ходить будет. Оно конечно, где маги, там сложным машинам карачун выходит, но события последних месяцев показали, что и на эту закавыку есть управа. Обмажут броневые моторы смолой, и вперед!

Но не все было просто, и поэтому Виктор молчал. Согласиться с Николаем — значит обидеть Мартына. Ведь Сафар ему приходится старым дружком, еще с саратовских времен. Мартын подобрал его, раненного во время облавы, и выходил мальчонку. Потом нашлась его родня, многочисленная и сильная, и у Мартына были с ней хитрые расклады. Виктор помнил, что несколько раз приезжал Сафар со своими людьми — шум, веселье, подарки. Умный тонкий Сафар понравился Правителю, и когда началась большая политика, то не один тайный гонец ушел на Волгу, обвешанный мешочками с золотом.

Мартын внимательно посмотрел на Николая, заговорил медленно, лениво цедя слова. Он высоко ценит Николая, лучшего управителя ему не доводилось встречать. Но державные интересы не надо путать с хозяйственными нуждами. Конечно, свое добро надо беречь, но если вовремя не поделиться с друзьями, то придут враги и отберут все.

Борис усмехнулся и поблагодарил Мартына за то, что он сравнил его с домашней утварью, на что Мартын попросил не толковать его слова превратно. Дело в том, продолжил он, что в последние дни, перед тем как его тысяча вышла из Казани, были задержаны туранские лазутчики. На допросе переусердствовали, а то и нарочно их придушили, чтобы не сболтнули чего лишнего. Вокруг Сафара сейчас много людей толпится, и сколько из них на юг поглядывают, неизвестно. И неизвестно, кстати, что там, в Средней Азии, делается. А ну как подтвердятся старые страхи?

У Верховного мага неприятно дернулась щека. Виктор догадался, о чем тот подумал. В прошлом году много разведчиков послали в те пределы, но сгинули, пропали, исчезли они. Вернулся только один, оглохший, почти слепой и повредившийся в уме. Твердил непонятное: «сухой огонь, сухой огонь», а потом началась у него горячка, и он умер. Виктор сообщил об этом Борису. Он помнил, как вдруг разволновался маг, объявил Большой Круг, собрались почти все маги, а через пару дней повеселевший Борис сказал Виктору, что тревога, как он надеется, ложная, и хоть много сил они потратили, но одно ясно — до ближайших морей во все стороны ни одного мага нет, все здесь. Виктор представил себе ночное бдение магов, их поначалу медленное, а затем убыстряющееся кружение, бесконечный хоровод, сходящийся и расходящийся, а в центре извивающихся колец стоит один, всматривается и видит. Или не видит.

— Что маршал скажет? — спросил Сармат.

Виктор не знал, чью сторону принять. И Борис прав, и Мартын. Можно найти тропу посередине, но надо подумать. Он хотел было попросить перенести Сбор на вечер, но тут заметил, что Сармат расплылся в улыбке и смотрит куда-то ему за спину. Легкий скрип двери. Даже не повернув головы, Виктор понял, что вошла Ксения.

Борис равнодушно осведомился у Сармата, можно ли считать Сбор свободным, на что Сармат ответил, что нет, а вход сюда никому не заказан, любой — будь то дружинник или горожанин — может явиться и сказать дельное слово. Ну разве что так, скривился Борис в неожиданной улыбке.

Немного погодя Виктор позволил себе обернуться.

Она стояла у дверей. Длинное синее платье, волосы схвачены желтой лентой. Исчезни сейчас все вокруг, Виктор, наверно, так и остался бы сидеть, глядя на нее, а потом они вместе долго молчали бы у камина. Смутные образы мелькнули у него в голове, но тут он увидел глаза Мартына и стряхнул с себя теплое оцепенение.

Мартын словно окаменел. Он медленно ворочал зрачками, попеременно разглядывал то Ксению, то Сармата. Глаза налились кровью, он шевелил губами, пытаясь сказать что-то, но Сармат уже поднялся с места и, подойдя к Ксении, ласково предложил ей сесть, а потом, обращаясь ко всем, заметил, что Борис, конечно же, прав, вечером Сбор будет продолжен, а пока все свободны.

Верховный маг темным призраком пересек узкий солнечный луч, шедший из бойницы, в дверях обернулся, но ничего не сказал. Тысяцкие вышли следом, а Николай умиленно поглядел на Сармата и Ксению, благостно сложил руки на животе и замурлыкал легкомысленный мотивчик. Потом хлопнул себя по лбу и со словами «все забыл, дел же невпроворот» быстро удалился. Мартын же сидел, положив на столешницу кулаки, и смотрел перед собой. Резко поднялся, чуть не опрокинув скамью, и, топоча ногами, пошел к двери. Сармат, не обращая внимания, сказал Виктору, что вечерком, после Сбора, неплохо бы посидеть, вспомнить дни былые. Голос был просительный. Ясное дело, обращается и к Ксении. Виктор кивнул, соглашаясь, но Ксения развела руками и посетовала на хлопоты.

— Какие еще хлопоты? — удивился Сармат. — Ты только скажи, людей пришлю, все сделают. Горожанок можно позвать.

— Да нет, дядя Алан, с этим только я справлюсь, — улыбнулась Ксения.

Тут Сармат стал ей ласково выговаривать за то, что она его дядей кличет, а не просто по имени, на что Ксения, продолжая улыбаться, сказала, что если он против, то она будет звать его Правителем, а что касается воспоминаний, то их лучше оставить на потом, когда все великие дела будут свершены.

— Еще одна державница на мою голову, — добродушно проворчал Сармат, вот радости-то Мартыну будет.

Ксения промолчала, а Виктор был уже в дверях, когда услышал странно изменившийся голос Сармата.

— Так, может, я к тебе зайду?

Он осторожно прикрыл за собой дверь и ответа не расслышал. Да и не хотел его слышать. Кровь вдруг ударила в голову, он почувствовал, что еще немного, и начнет орать, бесноваться, устроит дикий скандал из-за того, что факелы в коридоре чадят, у стража копье приставлено к ноге, а невыносимо скрипучий пол так и хрустит деревянными шашками под ногами!

Придя к себе, он грубо оттолкнул Богдана, сунувшегося было помочь с застежками, рыкнул на Ивана и велел им сгинуть. Долго стоял у окна, медленно успокаиваясь. А когда он удивился беспричинной вроде бы вспышке, в дверь робко заглянул Богдан и спросил, не угодно ли будет маршалу принять гостя. Виктор не успел ответить, как дверью хранителя отнесло в сторону, и в комнату ввалился Мартын.

— Что вы тут без меня накрутили? — громогласно вопросил он, вздевая руки к потолку. — Месяц всего не было…

Оглянувшись на застывшего в дверном проеме Богдана, он гаркнул «брысь!» и, когда хранитель прикрыл за собой дверь, подошел вплотную к Виктору, взял за пряжку ремня и чуть приподнял.

— Ты мне скажешь, что здесь происходит? — задышал он на Виктора угрожающе.

— Если не уронишь меня, скажу, — попытался улыбнуться Виктор.

Мартын медленно выпустил воздух, пробормотал «Извини» и отпустил ремень. Виктор уселся за стол и хладнокровно наблюдал, как гость ерошит свою седеющую шевелюру, мечется от стены к стене. Он решил, что разбушевавшийся гигант сейчас расколошматит старую мебель. Но Мартын вскоре притих и упал в кресло. Кресло хрупнуло.

— Вина? — спросил Виктор.

— А!.. — раскрыл рот Мартын и с минуту поливал Виктора, Сармата, Бориса, Ксению и всех, кого вспомнил, отборнейшей руганью. Склонив голову, маршал с видом ценителя слушал рулады и загибал пальцы, считая колена хитроумно выстраиваемых матюгов, а когда Мартын иссяк, наполнил старым подольским большой фужер. Мартын зарычал, но тут же всосал вино и утер бороду и усы ладонью.

— Теперь рассказывай, — спокойно сказал он.

— О чем рассказывать?

— Как — о чем? Этому старому хрычу бес в ребро ударил, а вы ему и слова поперек не скажете! Знал бы, что так обернется, ни минуты в Казани торчать бы не стал! А Борис хорош! Глазами только хлопает, ну… — Залп брани сотряс воздух.

Виктор опустил голову, чтобы гость не заметил его смущения. Вот и до Мартына дошли разговоры о брачных потугах Правителя, и Мартын потуги эти не только не одобряет, но и категорически против.

Мелькнула даже мысль, что если Мартын крепко отругает Сармата и посоветует выбросить блажь из головы, то Правитель может послушаться советника. Но мысль эта исчезла быстрее, чем пришла. Старик завелся всерьез! В глубине души Виктор понимал, что сейчас ему не о чем говорить с Ксенией, пять, а то и шесть лет — громадный срок, сколько за это время у него было женщин, он и не вспомнит, да и она вряд ли коротала ночи в одиночестве. Хотя почему-то тешила его байка дружинников о том, что якобы Ксения к себе мужиков не подпускает, вроде как обет дала. Сейчас его неотвязно влекло к ней, хотя временами он даже удивлялся: что он нашел в этой немолодой женщине? Однако стоило увидеть ее, как начинало ломить бровь, и тревожное ожидание неких неизбежных событий томило его. Может, околдовала, подумал однажды всерьез, но голова вдруг так невыносимо разболелась, что впредь подобные мысли он гнал сразу.

Ему были неприятны неуклюжие заходы Сармата. То, что Мартын пошел вразрез, — обрадовало. Тем не менее он невинно спросил Мартына:

— Что ты гноишься? Хорошая партия, с такой Правительницей можно идти дальше земли воевать, она двух или трех сотен магов стоит. Если у тебя есть другие невесты, так ты скажи Сармату, объясни ему, что такое династический брак.

— Та-ак! — смежил веки Мартын и с минуту молчал. — Как же это я забыл! У тебя ведь с ней в Саратове… Ладно, все, ничего не было. — Он поднял ладонь, осаживая вскочившего из-за стола Виктора. — А ты молодец. Кто тебе говорил о династических браках?

— Да ты и рассказывал, — сердито ответил Виктор. — В Саратове.

— А-га! — значительно протянул Мартын.

Он покосился на дверь, на портьеры, нахмурился и, громыхнув табуретом, поднялся.

— Вот что, — он прищелкнул пальцами, — а пошли-ка немного прогуляемся.

— Сейчас велю коней…

— Не надо! Наверх пойдем.

В прихожей Богдан чистил меч. Искоса взглянув на маршала и его гостя, продолжал орудовать тряпкой с наждаком. Пыль летела во все стороны. Заметив, что Виктор собирается выходить, он отложил клинок и выскочил.

— Останься, — коротко сказал Виктор. — А где Иван?

— Вышел, сказал — ненадолго.

«Побежал Борису докладывать о Мартыне», — неприязненно подумал Виктор.

На лестничной клетке Мартын почесал бороду и двинулся вверх. Виктор следовал за ним. Через каждые два пролета на площадках под плошками светильников стояли стражники. Никто даже для виду не спросил слова. Виктор решил, что все, хватит, месяц отдохнули после трудов ратных, а с завтрашнего дня он порядок наведет.

На девятом этаже пока никто не жил, но здесь было чисто, прибрано. Часть служб ютилась в тесноте, да и женское пополнение нуждалось в удобном жилье, не в казармы же, а к семейным тем более не годилось.

Выйдя на этаж, Мартын первым делом плотно закрыл дверь. Затем обошел комнаты, стукнул кулаком по щиту, прикрывавшему шахту лифта, и чуть не пробил его.

Осмотрев все помещения, он вернулся к Виктору и сел рядом на широкий подоконник. Молча посмотрел в окно. Сквозь толстое зеленоватое стекло был виден город — редкие серые острова старых домов, выпиравшие из зелени, а ближе к Хоромам — уверенно тянутся вдоль новых улиц кирпичные двух-трехэтажные дома под разноцветными крышами. Строились много, подводы с кирпичом день и ночь скрипели по Бутырскому тракту. Год назад зелени было больше, подумал Виктор, а потом сообразил, что последний раз смотрел из окна именно год назад, когда внезапно объявился Месроп, чтобы в тот же день исчезнуть.

— Я хочу знать, — начал Мартын, — насколько серьезны разговоры о сочетании Правителя с Ксенией. Не слухи и не предположения, их я сегодня наслушался сверх меры. Скажи прямо — это правда или нет?

— Ты же был на Сборе…

— Стой! Не надо вкривь! Да или нет?

— Я полагаю — да, — нехотя проронил Виктор.

— Итак, свершилось! — медленно сказал Мартын, а Виктор почувствовал, что у него холодеет затылок. Что-то зловещее было в печальном и одновременно торжественном голосе Мартына.

— Колесо судьбы совершило оборот, и мы пришли к началу. Или к концу, — продолжал Мартын тихо. — Пророчество исполняется. Но мы остановим рок. Этой свадьбе не бывать!

— Какое пророчество? — спросил Виктор.

— А? Старое пророчество. Сармат как-то спьяну рассказал о нем в Саратове. Там много всего было, и почти все сбылось. Во время своей болезни он опять вспомнил. Тебя тогда не было, я и Борис… Да, вот и Борис о пророчестве знает. А может, он еще тогда знал? — бормотание стало неразборчивым, Мартын полузакрыл глаза и шевелил губами.

Виктор терпеливо ждал. Саратовские времена канули в вечность, он уже не тот мальчишка, которого можно завести на трубный зов великих дел.

— Итак? — прервал он молчание.

Мартын вздрогнул и открыл глаза.

— Да, — молвил он и торжественно поднял палец, — пророчество! От семени нашего Сармата некая дева с огненными волосами родит последнего человека.

— И что?

— Не знаю. Если верить предсказанию, сей роковой младенец станет Великим Освободителем и выпустит душу вещей на волю. И тогда всему конец.

— Бред какой-то! Ты веришь в эти сказки?

Мартын пристально посмотрел Виктору в глаза и покачал все еще вздетым пальцем.

— Вот ни на столько! — показал с этими словами мизинец. — Но тем не менее я сделаю все, чтобы их кровь не соединилась. Чего бы это мне ни стоило!

— Сармат очень удивится, — сказал, усмехаясь, Виктор, — когда ты влезешь к нему на брачное ложе и примешься спихивать его с невесты.

— Мне не смешно, — шепнул Мартын, — мне страшно.

— Но почему? — так же шепотом спросил Виктор, ощутив вдруг легкий озноб.

— Да потому, что она — это новая сила. Трон Правителя тесен для двоих, а она не похожа на скромную спутницу жизни. Она подомнет Сармата у нас на глазах, а мы слова не успеем сказать, — еле слышно проговорил Мартын.

— И когда ты это понял? — со внезапно проснувшимся подозрением спросил Виктор. — Не Борис ли об этом тебе нашептал, когда ты в Казани всю ночь провел у него в шатре?

— О чем ты говоришь? — с досадой поморщился Мартын. — При чем здесь Борис? Магов, кстати, мы еще смогли обуздать, а вот Ксения с присными нам не по зубам. История знает примеры, когда расцвет империй приходился на царство женщин, но меня это не устраивает. Лично меня, понимаешь? Пусть они родят самого распоследнего человека, но если воспитание наследника не будет совершено должным образом, то труд наш пропадет втуне, расточится прахом. А сильная женщина не сможет воспитать сильного мужчину.

Доводы Мартына не показались Виктору убедительными. Он пожал плечами.

— Все это очень сложно, — а потом усмехнулся и в полный голос спросил:

— Что это мы с тобой шепчемся, как заговорщики?

— А мы и есть заговорщики! — с готовностью пояснил Мартын. — И вот сию минуту мы с тобой составили заговор против нашего Правителя.

Виктор не успел переварить услышанное, как знакомый голос произнес:

— Хорошенькими делами вы здесь занимаетесь! Третий вам не помешает?

2

Мартын не шелохнулся, а Виктор, цапнув по ремню, вспомнил, что меч остался внизу. Пальцы легли на обойму с найфами, и он медленно повернул голову к двери.

В дверном проеме стоял Верховный маг и с приятной улыбкой глядел на них. От его улыбки Виктора передернуло.

— Нам никто не помешает, — ответил Виктор, не снимая руки с обоймы.

Он прикинул расстояние. Дело плевое, но Борис легко отобьет найфы. А если подобраться ближе и заплечным наискосок по кадыку чиркнуть?

— Не надо меня убивать, — сказал Борис. — Давайте лучше поговорим.

И он прошел вперед. Виктор молча обогнул его, осмотрел коридор и соседние комнаты. Никого. Зашел магу за спину.

— Я знаю, что тебя привело к нам, — подал голос Мартын. — Но ты скажи сам.

— Прежде я хотел бы узнать, как ты догадался, что мы здесь? потребовал Виктор. — Хранитель ушел до того, как мы поднялись. Сколько магов следят за мною?

— Ни одного.

— Не серди меня, — тихо сказал Виктор.

— Ни одного мага, — повторил Борис. — Я не хочу таить от тебя: Иван нерадивый соглядатай, а вернее, он вообще не следит за тобой.

— Тогда кто? — жестко спросил Виктор.

— Ну, ты уже сам догадался. Богдан хороший хранитель, но очень старается быть хорошим со всеми. Ты понимаешь, он не мог отказать мне в маленькой просьбе. Но я очень надеюсь, что к нему с такой просьбой не обращался Николай или кто другой.

— Значит, Богдан… — только и сказал Виктор.

Все встало на свои места, но лучше бы не вставало. Иногда ему казалось, что он относится к хранителю, как к младшему брату, иногда — как к сыну. Узнай неделю или месяц назад о том, что Богдан доносит Борису, выгнал бы к чертям пинками, чтоб впредь знал, кому служит, и ценил место. А сейчас только слабое удивление мелькнуло и ушло. Другие заботы вызрели, и не зря сошлись пути троих на пустом этаже.

Борис мельком глянул вниз, отвернулся от окна и сцепил пальцы.

— Мартын не верит в пророчества, — проговорил он. — Напрасно. Через две недели соберется Большой Круг, и тогда я узнаю все. Жалко людей, но иначе не остановить.

— Что ты собираешься останавливать? — спросил Виктор.

Борис пожал плечами и ничего не ответил.

— Ты что, чумной совсем! — рассердился Мартын. — Сегодня она воссядет с Правителем, а завтра на нашем месте появятся новые советники и маршалы. Женского роду.

Теперь Виктору стало все ясно. Пророчества и ужасы, конечно же, как без них! Но самый обыкновенный страх потерять свое место был ему более понятен.

Мартын заговорил о том, как в истории всегда повторяется одно и то же — на своем горбу одни возносят правителей на трон, а после приходят другие и сметают старую гвардию. И еще говорил, что так просто Сармата он не уступит, не для того пестовал и вдалбливал в него свои идеи, чтобы какая-то пришлая баба охомутала его и бабской суетой вывихнула мозги.

Борис сочувственно кивал, а Виктор подумал, что Мартын, может, и преувеличивает неблагодарность Сармата. Но ведь и ему, Виктору, неприятно то внимание, которое Правитель выказывает тысяцкому Александру. Кто знает капризы правителей! Возьмет и объявит завтра тысяцкого восприемником. Впрочем, если верить пророчеству, объявится законный наследник. Правда, он еще не родился и неизвестно, родится ли.

Виктора не смущала возможность опалы. Что сейчас загадывать о небылом. Но вот Мартын! Что-то слишком откровенно говорит о своем интересе. И глаз странный, не хитрый, но смотрит как-то особо. Лукавит, ох, лукавит! Не так ли он глядел, когда вдвоем с Месропом брали его в работу во времена саратовских авантюр? Да и к Ксении он никогда вражды не выказывал… Темнит, старый интриган! Или, может, все-таки верит в пророчество?

— Меня не волнует, кто будет маршалом или советником, — заговорил Борис. — Я знаю цену власти. Цена ей — дерьмо. Но я знаю и цену пророчествам. И я боюсь этого нерожденного младенца. Лучшие мои люди пытались заглянуть, что таится в новоявленной невесте, но ничего, кроме тьмы, липкой, вязкой тьмы, не увидели. Я не знаю, какие силы породили ее, но страх мой велик…

— Ужас нерожденного! — хмыкнул Мартын.

— Называй как тебе удобно, — согласился Борис. — Но если один младенец возвестил начало новой эры, то почему бы другому не возвестить ее конец?

— Ах, вот оно что, — многозначительно покачав головой, сказал Мартын. — Но что поделать! Любой младенец — это начало одной эры и конец другой. Так уж повелось. Уходят старые боги, приходят новые.

— Да, да, — грустно сказал Борис. — Все так и есть. Только ужасно неприятно, когда сумерки богов плавно переходят в кровавый рассвет.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Мартын.

Борис стал пространно излагать свои соображения относительно стервозной сущности фурий, поселившихся в Хоромах. Виктор уже слышал, как маг пугал Сармата. Те же слова о том, что неведомо, какие страсти вдруг вспыхнут у этих чертовски опасных бабищ. За что, спрашивается, они устроили сущую охоту за его людьми? Кто поручится, что однажды ночью они не пройдут по всем этажам и не вырежут обитателей Хором?

Таким словоохотливым Виктор никогда еще не видел Бориса. Страх развязал язык сдержанного, холодного и немного высокомерного мага. Его можно было понять — в привычном раскладе сил появилась новая, неясная, а потому угрожающая. Виктору не верилось, что воительницы Ксении истребляли магов без всякой причины. Но спросить ее напрямую пока не привелось. Он вдруг опять вспомнил, что уже месяц Ксения здесь, а он с ней ни разу не встретился наедине.

— Так что делать будем? — прервал Виктор излияния мага.

Вздохнув, Борис грустно посмотрел на него:

— Я не знаю.

— Зато я знаю, — пророкотал Мартын. — Сейчас пойдем к Сармату и вломим ему ума в одно место. Поговорим начистоту.

— Поздно, — сказал Борис.

— Да, поздно, — неожиданно признал Мартын и уныло добавил: — Тогда и я не знаю.

Виктор заметил мимолетный взгляд, брошенный в его сторону. Он молчал. И Борис, и Мартын ждут от него каких-то слов. Не дождутся. Времена не те, и он уже не тот, чтобы глотать тухлую наживку. Им страшно, пусть они и думают. Вряд ли, конечно, один из них сразу побежит к Правителю доносить на остальных, но кто знает?! Годы идут, люди меняются и, как правило, не в лучшую сторону. И доносить, кстати, не надо. Два-три слова ненароком сболтнуть при Борове или Александре, а там и до Сармата дойдет. А в последние дни обидчив стал Правитель, нервы шалят. Женихаться вздумал, чтоб его!

Отвернувшись к стеклу, он разглядывал, как в вечереющее небо поднялись дымы над крышами, засветились окна. «На манеж так и не сходил, сегодня жеребцов объезжали», — вспомнил Виктор. И еще какие-то мелкие дела, в общем не требующие его участия, остались в уходящем дне. Да, должен был прийти Егор с картами, вернулись разведчики с севера, но тысяцкий так и не явился. Может, увидел, что маршал спит, и не стал будить? Тогда хранители доложили бы. Вот… Что там еще?

Он поймал себя на мысли, что в прошлом году почти так же смотрел в окно, только у него был другой собеседник. И сразу же после того разговора события понеслись вскачь. Возможно, нынешний разговор будет иметь продолжение, и очень скоро. Теперь пусть другие суют пальцы в огонь.

Но после всех сказанных на этом пустом этаже слов так просто разойтись уже не удастся. Мартын и Борис опасаются союза Ксении и Сармата. По крайней мере, они так говорят. Какие планы бродят в хитроумной голове Мартына — никому не ведомо. Во имя державной идеи он готов идти на все, и остановить его невозможно. Страхи Бориса тоже понятны. И надо признаться: одна только мысль о том, что Сармат поведет Ксению к брачному ложу, казалась невыносимой. Правитель не мог не знать, что они были близки. Неизбежно Сармат постарается отдалить его от себя. Но он, Виктор, не мальчик, чтобы взять и тихо убраться от восприемничества. Никто еще безнаказанно не давал ему пинка!

«Что-то я распалился, — подумал он. — Старею, надо спокойней».

С недавних пор ему все труднее было сохранять невозмутимость, а после того, как объявилась Ксения, временами хотелось говорить глупости, громко смеяться или густо чудить.

— И все-таки поговорить надо, — неуверенно сказал Мартын, и глаза его вдруг блеснули, а голос окреп. — Все! Теперь я понял!

— Ты полагаешь, что Сармат… — начал Борис, но Мартын прервал его, подняв большой палец:

— Не Сармат! Надо поговорить с Ксенией.

Маг поморщился:

— Изволь. Говори, если считаешь нужным. Но я выхожу из дела.

— Ишь какой быстрый! Нет, мы уже сказали друг другу слишком много, чтобы вот так взять и уйти. Впрочем, разве что в окно…

— Хорошо, — терпеливо сказал Борис. — Чего ты хочешь? Ну, расскажешь ей о своих великих замыслах, а она кинется тебе на грудь и оросит куртку слезами раскаяния?

— Это вряд ли. К тому же говорить буду не я.

— А? Это другое дело, — оживился Борис.

— Ну-ну, — сказал Виктор, — становится любопытно. Ты предлагаешь мне выступить ходатаем твоих забот?

— Не моих, — поправил Мартын, — наших.

— Что же я скажу? — серьезно продолжал Виктор. — Не ходи за Правителя, у него женилка кривая и яйца в крапинку…

— Ты сам придумаешь, что сказать, — Мартын насупил брови, — и как можно скорее. Запугай, обольсти, все, что угодно! Я видел, как смотрел на нее сегодня Сармат. Счет идет на дни!

— Да с чего ты решил, что она вообще согласится? — не выдержал Виктор. — Если мы начнем суетиться, то скорее уложим их в постель.

— Она согласится, — уверенно ответил Мартын. — Она знает о пророчестве и согласится.

Борис вдруг прислонился к стене и взялся за сердце.

— Для меня это новость, — чуть ли не шепотом сказал он. — Ты уверен, что она знает о пророчестве?

— Более того! — рявкнул Мартын. — Я даже подозреваю, что она и напророчила. А рассказы о старой ведьме — для отвода глаз.

— Большой Круг, — пробормотал маг, — срочно Большой Круг…

И, держась за стену, поплелся к двери.

— Так я к тебе зайду утром, — сказал ему в спину Мартын.

Борис остановился в дверях, повернул к нему бледное осунувшееся лицо и молча кивнул. Дверь за ним с треском хлопнула. Посыпалась штукатурка.

Переглянувшись, Виктор и Мартын пошли следом.

А двумя этажами ниже на них выскочил из коридора взмыленный вестовой и сказал, что Правитель велел бросать все дела и явиться к нему, не медля.

3

В покоях Сармата над длинным столом склонились тысяцкие Александр и Егор, сам Правитель водил пальцем по карте, прижатой к столешнице вазой с фруктами. С первого взгляда стало ясно, что разведчики с севера вернулись и принесли столь серьезные вести, что Егор счел нужным явиться прямиком к Сармату, минуя маршала. Это ладно, а вот что здесь Александр делает? Легкая досада кольнула Виктора, но он спокойно кивнул всем и подсел к столу, не обращая внимания на виноватый взгляд Егора.

— Обыскались тебя! — сердито буркнул Сармат, не поднимая головы. Где Мартын? Почему Бориса нет?

— Здесь я, — ответил Мартын, входя в комнату. — Что еще стряслось?

— Сейчас стрясется! — пообещал Сармат и ткнул пальцем в сторону Егора. — Ты говори!

Тысяцкий кашлянул в кулак и вздохнул.

— В Новгороде не все ладно, — сказал Егор. — То ли хотят отложиться, то ли Федору шлея под хвост попала. Не буду, говорит, данником, и золота ни щепотки больше не дам.

— Кем он не будет? — спросил Виктор.

— Данником, — повторил Егор. — Наместник Федор не хочет с нами больше знаться. Каждый год он обязался по два пуда золота присылать, всего раз и прислал, в прошлом году. Больше не желает.

Виктор помнил Федора, веселого словоохотливого дружинника, еще с саратовских времен. В позапрошлом году Сармат отправил его с небольшим отрядом в Новгород, там распоясалась пришлая банда, да и лупилы появились. Донесения Федор слал бодрые, людей не просил, сам быстро набрал дружину, и вот голова, видимо, закружилась. Или благополучную минуту учуял, не до него, мол, будет!

— Ребятки у меня надежные, — продолжал Егор, — в прошлый раз они золотишко и доставили. А теперь их взашей выперли, да еще погоню вслед пустили, пожалели, наверно, что отпустили. Не догнали.

— Ну, это по твоей части, — сказал Виктор Мартыну.

— Ты полагаешь? — хмыкнул Мартын. — Казна казной, а кто Федора усмирять будет?

— Оба, — вдруг сказал Сармат. — Оба усмирять и пойдете. А золота взять вдвое, чтоб впредь неповадно было. Федора, шлюздяка вонючего, выбить к черту, пусть кур разводит.

— Это что же получается, — кротко спросил Мартын, — мне, стало быть, тысячу прямо сейчас поднимать?

Правитель грозно засопел, нахмурился, потом хлопнул ладонью об стол.

— Да, совсем забыл. Ты же только вернулся… Ладно, людей оставь, хватит одной тысячи, это не Казань воевать. Пойдешь с Виктором, поможешь там порядок навести.

Было заметно, что Мартын расстроился. Ему не хотелось сейчас, когда зрели большие события, покидать Москву, Хоромы. Но отказаться нельзя. Он с утра до вечера твердил, что без послушания тому, кто над тобой, нет повиновения того, кто под, а смысл верховной власти именно в установлении должной и справедливой иерархии, в коей найдется место любому по делам его.

Ну, а Виктор даже обрадовался. Может, и впрямь лучше быть как можно дальше отсюда, не видеть помолодевшего, возбужденного Сармата, загадочно глядящую Ксению, всех… Да и внезапный сговор был чреват действием, а все сходилось к тому, что действовать заставят, уговорят или обманом подвигнут именно его.

— И вот еще что, — странным голосом сказал Егор. — Возвращались они, большого крюка на север дав, и видели предивное…

Он замолчал.

— Что еще там? — недовольно спросил Сармат.

— Не знаю, может, привиделось. Говорят, фигуры огненные среди бела дня над лесом прошли, выше деревьев якобы, на людей похожи, но размытые, словно из огня.

— Немедленно Бориса сюда! — крикнул Сармат.

В коридоре затопали, удаляясь, сапоги.

— Почему раньше не говорил? — Сармат так стукнул кулаком по столешнице, что верхнее яблоко подскочило и скатилось с вазы. Егор проводил яблоко взглядом и, дождавшись, когда оно упадет на пол, сдержанно ответил:

— Не поверил я, да и сейчас не верю. Привиделось, устали хлопцы, две ночи не спали, мало ли что могло померещиться!

— Да, так оно спокойнее думать, — иронично сказал Сармат. — Ну а как чужие маги объявились?

— Пронеси, Господи! — с чувством сказал Егор и перекрестился.

— Подумаешь, маги, — беззаботно встрял в разговор Александр. — Бабы с нашими справляются, так с чужими и подавно…

— Молчи, дурак! — сквозь зубы прошипел Мартын, а Сармат только искоса глянул на тысяцкого, но ничего не сказал.

До самой полуночи Мартын и Виктор выверяли карты, гоняли сотников в оружейные склады, а Егор сбился с ног, встречая и провожая разведчиков. Сармат немного побыл с ними, поглядел на суматоху, благодушно ругнул пару раз нерадивых мастеровых, тянувших с новыми дугами для больших самострелов, а потом ушел во внутренние покои.

Он покинул комнаты, а Виктор с минуту сидел, напряженно вслушиваясь, не раздастся ли из соседних помещений смех Ксении. Но было тихо.

Борис так и не появился.

Утром, наскоро перекусив, Виктор велел Богдану снаряжать коней для похода. Богдан уложил переметные сумы на плечо и ушел. Маршал проводил его тяжелым мрачным взглядом.

Кликнул Ивана. Долго ждал и, не дождавшись, вышел в прихожую. У дверей сонный страж встрепенулся от толчка в плечо и, подавляя зевоту, сказал, что Иван вечером ушел и не возвращался.

— Распустились, сучары битые! — рассвирепел Виктор.

Вскоре он влетел в казармы, выстроил сотников и нагнал такого страху, что даже стекла вспотели. Запели рожки, гул и грохот сапог смешался со ржаньем коней, звон металла пошел во все стороны. Не прошло и часу, как тысяча была выстроена перед главным входом, обозы стянуты к мосту, а колесницы с самострелами выкатили из-под навесов.

Маршал проехал вдоль войска, довольно хмыкнул в усы и распустил на полчаса — прощаться. Опоздавших пригрозил списать вчистую к прачкам или на кухню.

Бойцы с веселым гомоном разбрелись.

Со стороны главного входа показался Сармат со свитой. Николай что-то нашептывал ему, одобрительно поглядывая на бойцов. Мартын сверкал блестящими шипастыми наплечниками и грозно шевелил усами. Сзади шли советники, среди них Виктор разглядел Ксению в окружении ее воительниц. Борис держался особняком, шел, опустив голову, а за ним семенили трое магов.

Подъехав к Правителю, Виктор спешился и доложил, что войско готово, через два часа выступит.

— Молодец, — коротко сказал Сармат. — Не затягивай дело, возвращайся скорее, тут, — он бросил взгляд на Ксению, и Виктор невольно посмотрел в ту же сторону, — намечается кое-что…

Ксения разговаривала с городским советником. Заметив взгляд Виктора, она еле заметно улыбнулась, и снова у него заломило бровь. Он отвел глаза и спросил подошедшего Бориса:

— Где мой хранитель? И где, кстати, твои боевые единицы?

— Ах, да, — вместо Верховного мага отозвался Сармат. — Тут вот что получается — придется на этот раз без магов обойтись. Они на свой Круг собираются. Нашли время!

— Это наше право, — еле слышно сказал Борис.

— Да знаю я, — пророкотал Сармат. — Прав ваших не ущемлю, но повременили бы с полмесяца!

Маг покачал головой, и Сармат с досадой отвернулся. Потом хлопнул Виктора по плечу.

— Ну, и так справишься. В Новгороде магов не должно быть. Или все-таки есть? — Он развернулся к Борису.

— Никого, — уверенно сказал маг. — Все на полпути сюда.

— Ну, смотри… — с неудовольствием протянул Сармат. — А ты себя береги, — сказал он Виктору. — Постарайся миром дело решить, людей без нужды не гробь. Мартына слушай. Возьмете Федора живым, живьем ко мне и доставьте.

Виктор с недоумением выслушивал наставления Правителя и наливался гневом. Да он что, за несмышленыша его принимает!

А Правитель, держа его за локоть, продолжал говорить какие-то пустые слова и шаг за шагом отводил в сторону, а когда между ними и свитой стало шагов десять, понизил голос:

— Теперь вот что. Все, что говорил, — забудь. В Новгород пошлешь сотню, две, не больше. Федор взбунтоваться не мог, здесь какая-то интрига, может, Тихон под него копает, а Тихон с Егором дружки. Сам на север иди, с Мартыном. Беспокоят меня эти великаны огненные. А ну как не сказки это? Пойдут на Москву, что делать будем?

Все это складно, подумал Виктор, очень даже возможно, что новгородская закавыка — только предлог, чтобы удалить его и Мартына. Отсюда странный указ идти на север. И смотрит Правитель куда-то вбок, глаза отводит в сторону. Если история с золотом — лопота, что тогда выходит? Зазря людей гонять! Неужели ради того, чтобы к Ксении подобраться ловчее? Ай да Сармат! Все к тому и идет, к возвращению отряда больших новостей следует ждать. То-то Борис невеселый ходит, голову понурил.

Хождение за золотом имело свой резон. В последние годы немало дел уладилось без вмешательства меча и стрелы, сберегли многих бойцов. Вовремя переданный нужному человеку тяжелый мешочек склонял его в сторону Москвы. Южные рубежи держались больше весом золота, нежели воинской силой. Но золота не хватало. Группы старателей забирались в самые гнилые развалины, рискуя быть погребенными под бетонной трухой. Добыча скудела, порой за месяц добывали десятка два золотых безделушек. Переплавлять на монеты уже в сущности нечего, а людей теряли — кто нарывался на старые, но действующие ловушки, а кто вовсе пропадал, словно и не было человека. Среди старателей ходили легенды о некоем золотом запасе, хранящемся не то в бочонках, не то в ящиках, но запас тот в руки просто не дастся, его порошком волчьей травы надо обсыпать, да трижды плюнуть, иначе в землю уйдет. Кое-кто из старых искателей золота хранил при себе малую толику сушеной травы, зашитой в уголок неприметный, но держали это в тайне найдись у кого волчья трава, запороли бы до полусмерти, а затем на плантации, чтоб дурь пОтом вышла…

— Ну, вперед! — сказал наконец Сармат.

Подвели коней. Виктор и Мартын вскочили в седла. Старый атаман взял под козырек, Ксения подняла голову и посмотрела вверх, а потом кивнула им медленно, словно снисходя. «Правительница!.. — обожгла Виктора едкая досада. — Уже сговорились». На миг пришла в голову шальная мысль перекинуть ее через седло и умчаться! Пустой номер, рядышком ее волчицы стоят, в секунду порубят.

Загрохотали большие фуры. Бойцы разбились на десятки, одни загрузились на дощатые скамьи, другие взялись за поручни. После привала они поменяются местами. Использовать фуры для перевозки бойцов придумал Виктор. После казанского похода, разглядывая сожженные и разбитые моторы, он понял, что пешком впредь трудно будет вершить ратные дела. Конница идет ходко, но без пешего строя ей не все под силу. А ждать, пока усталые и голодные ратники подойдут к месту битвы и начнут рубиться — это надежды дураков. Таким воинам надо порубать для начала наваристых щей, да поспать часиков шесть, а уж потом — с полным удовольствием! — руби направо, коли налево!

Пропустив мимо себя обозы, Виктор и Мартын выехали на мост. Обернувшись, Виктор увидел, как свита Правителя скрывается за большими дверями, обитыми медными щитами.

— Нас, кажется, убрали, чтобы под ногами не путались, — сказал Мартын.

— Похоже, — согласился Виктор и, к своему удивлению, почувствовал облегчение.

— Вернемся через пару недель в аккурат на объедки свадебного пиршества. — Мартын выругался и пришпорил коня.

4

Вернулись они через два месяца.

После Дмитрова вышли на большой утоптанный тракт. Кони, перестав вязнуть на раскисших после дождей лесных тропах, пошли веселей, пешие бойцы тоже подтянулись.

На исходе лета листва на деревьях пожухла, и хотя впереди ожидались теплые, а то и жаркие месяцы, местами в кронах проглядывали желтые пятна.

Виктор шел рядом с конем, держась за луку седла. Конь устал, да и седок тоже. Мартын отсыпался на телеге, которую вчера обменяли у земледельца на пару коней. Скрипучая трухлявая телега — вот что осталось от фур, обозов… И тысячи не было, сотни три насчитать, и то хорошо. Глядя на измученных, оборванных бойцов, Виктор думал, что таким ходом они доберутся до Москвы дня через три-четыре.

В Дмитрове они простояли чуть ли не двое суток. Отощавшие ратники набирали силы, а Мартын и Виктор вели хитрые разговоры с наместником Желтовым, выпытывая последние новости.

Но толком ничего так и не узнали. Народ почти весь на полях, урожай выдался отменный, косы просто горят, в кузнях перестук с утра до вечера, только успевают коней перековывать да жнейки чинить, мастеровой люд с ног сбивается…

Наместник все подливал и блюда с яствами пододвигал, а сам косился хитро да пытался разузнать, чего знают, а чего не знают гости.

В конце концов Мартыну надоели хождения вокруг да около, и он велел Желтову не юлить, говорить прямо, нет ли каких вестей о московских делах, а если есть, чтобы выкладывал. Наместник враз посерьезнел, сцепил пальцы на животе и озабоченно сказал, что вроде бы все, слава богу, по-прежнему. Поговаривают, правда, что скоро большой пир будет в Хоромах, будто всех наместников созовут, вроде бы Правитель жениться надумал. И все, больше никаких новостей нет. А с его стороны просьба будет к гостям поговорить с Борисом. Ежели дмитровские маги, созванные на Круг, уже без надобности, так чтоб скорее возвращались, тут с погодой черт-те что, не поймешь, когда стоговать, а когда ворошить…

«Что-то у них затянулось, — сказал тогда Мартын, оставшись с Виктором наедине, пока наместник распоряжался насчет опочивален. — Я-то думал, наш молодожен уже вторую или третью неделю наследника строгает…» «Может, и строгает, — ответил Виктор, — с какой стати наместников еще созывать. Дело семейное».

«Ты не прав, не семейное, а государственное! — полез было в спор Мартын, но тут махнул рукой и устало добавил: — А впрочем, черт с ним и со всеми делами. Живы они и ладно! И мы живы, как ни странно!»

Упав на свежие хрустящие простыни, Виктор потрогал мокрые после баньки волосы, натянул одеяло по самый нос и закрыл глаза. Но он знал, что сразу заснуть не удастся…

Новгородская разборка началась лихо. Не успели они выехать за последние кордоны, как Мартын принялся подзуживать маршала плюнуть на тайный указ Сармата и двигать всем войском на Новгород. Он не верил в сказочки про великанов и так же, как Виктор, полагал, что их просто отослали из Москвы. Может, кто подслушал их разговор с Борисом, а может, просто Сармату надоели увещевания советника, вот и решил пару недель от них отдохнуть. «Дело молодое», — подмигнул Мартын, а когда Виктор спросил, как же его страхи, тот бодро ответил, что все как раз по планам. «Каким планам? — удивился Виктор. — Разве у нас есть планы?» «А ты думал! бросил Мартын. — Пусть теперь Борис и действует. Не все им чужими руками да колдовскими штучками…»

Виктор спросил его напрямую, не собирается ли Борис убить Ксению, на что Мартын равнодушно сказал, что это его совершенно не касается. Вряд ли что у мага выйдет, а если и выйдет, тогда посмотрим. И вообще, бодро заключил он, после некоторых раздумий он пришел к выводу, что все должно происходить так, как и происходит. Кажется, я от кого-то слышал эти слова, — ядовито сказал Виктор. Но Мартын, не обращая внимания, пояснил свою мысль — даже если бракосочетание не удастся остановить, так это еще не все, пока она понесет от Сармата, да пока родит! За это время всякое может случиться.

«Вроде бы ты боялся другого, — не преминул уязвить его Виктор, — а сейчас выходит, что веришь в пророчество?» Мартын долго кряхтел, ворочался на кошме, а потом сказал, что судьбу не перехитришь, а против власти тем более переть не след. «Так что же ты меня подстрекаешь на Новгород идти?» — взвился Виктор. «Это другое дело, — рассудительно ответил Мартын, во-первых, указа никакого не было, сказал тебе на прощанье Правитель, что в голову взбрело. Истинный указ — сгинуть с глаз долой на время. Тебе велено меня слушать, вот и слушай!» «А письменный указ?» «Какой указ?» удивился Мартын. «Днем гонец нагнал, указ Сармата привез». «Покажи», Мартын даже скинул с себя плащ и сел.

После того, как Виктор показал ему короткое послание Сармата, где повторялось сказанное им, Мартын надолго задумался, а потом заявил, что, выступив в поход, полководец больше никому не подчиняется. «Так кто из нас полководец?» — спросил Виктор. Вытаращив на него глаза, Мартын помотал головой, а потом расхохотался так громко, что подбежали двое стражей. Отослав их, он хлопнул себя по коленям, а потом сказал, что упаси Господь его соваться в маршальские дела. Он, Мартын, здесь просто так, за компанию, а советом его Виктор может утереться, если полагает, что маршалу неуместно держать советчиков.

Немного поразмыслив, Виктор сказал, что Мартын прав, а он, хоть и маршал, но в последнее время дурака валяет. Стало быть, на Новгород идти всем, разобраться, а там видно будет.

Как Сармат и предполагал, никакой измены в Новгороде не было. Когда стяги Правителя затрепетали у окраин, навстречу выехал наместник Федор со всеми своими людьми, весьма удивленный, но спокойный.

— Бунтуешь помалу, Федор? — спросил его Мартын, а наместник при этих словах чуть с коня не свалился.

После короткого разговора все встало на свои места. Воду, действительно, замутил Тихон, уличенный в мздоимстве и казнокрадстве, поротый прилюдно и сбежавший глухой ночью невесть куда. Собранное золото с ним и пропало.

Пока горожане стаскивали на брусчатую площадь столы, резали коров и кур, готовясь к большому угощению дружины, Виктор и Мартын взяли с наместника письменный доклад, а потом и приступили к трапезе. Виктор налег на копченого гуся и, обгладывая косточки, размышлял между здравицами о том, что Егор оказался ненадежным. Богдан, Егор… сколько их было и сколько еще будет. Знал ведь Сармат, что зря гоняет войско, знал, что Егор дружка покрывает, но счел повод достойным. Что он скажет, когда они вернутся? Ничего не скажет, решил Виктор, ожесточенно разжевывая исходящую дымным ароматом гусятину. Егор тонко чует обстановку, может, пронюхал о том, что Виктору не быть восприемником. А может, и нюхать нечего. После Сармата останется Правительница. Этой новой силы боялись Борис и Мартын. Правильно боялись, ежели из-за нее сотнями швыряются, как камешками!

Проспавшись после бурного застолья, Мартын и Виктор освежились рябиновой горькой настойкой и, выйдя на воздух, долго рядили, что делать.

Мартын, как бы шутя, предложил поднять дружину, двойными переходами идти назад, прихватив новгородский гарнизон, да и попутно все остальное воинство, что в городках и заставах попадется, окружить Хоромы, объявить Сармата низложенным, вздернуть Егора, чтоб неповадно было. Выслушав Мартына, Виктор серьезно ответил, что сил не хватит, другое дело выманить Сармата, заставить его подписать отречение в пользу, ну, скажем, Мартына, а тогда уже объявить всем о новом Правителе.

Мартын склонил голову, раздумывая, но тут Виктор засмеялся, и Мартын тоже хохотнул.

— Да, — сказал он, — единственная проблема — в Сармате. Он и власть сейчас неразличимы, привычки складываются быстро, хотя, может быть, самому Правителю имеет смысл уйти ради идеи сарматства…

Виктор не понял, что имел в виду советник, но слова эти возбуждали. Вдруг он представил себя в глуши, командиром далекого, полузабытого гарнизона, всех забот которого следить, чтоб тетива от бездействия не гнила, да ухлестывать за дочерьми землепашцев. Ему стало дурно от этой мысли, он уже не видел себя вне темных коридоров Хором, ночных бдений над картами, когда знаешь, что, следуя твоему пальцу по линиям и точкам, придут в движение люди, кони, заскрипят боевые колесницы, запоют стрелы и застонет холодная сталь… Странное чувство охватывало его, когда он шел мимо ровного строя ратников, ему казалось, что силы его неизмеримо возросли и каждый воин, словно его частичка, по одному слову и даже мысли кинется вперед, в бой. Лишиться всего этого из-за каприза, прихоти Сармата?

Дружинники держались поодаль, пока они с Мартыном прохаживались у колокола, но тем не менее маршал и советник говорили еле слышно. Каждый понимал, что уже сами разговоры — не только заговор, но и прямая измена. Клятву верности они давали Сармату, а не какой-то идее, что бы там хитроумно ни сплетал Мартын.

Поговорив, они вернулись в палаты наместника и учинили великий загул. Неделю никто не просыхал. Народ веселился на площадях, танцевал, дружинников растащили гостевать по домам — ратников здесь любили, в прошлом году они надолго отбили охоту у пиратов шарить в этих краях.

А однажды утром, жадно глотая холодный рассол, Виктор щурился от яркого, режущего глаза света. Потом глянул в окно и увидел дружинников и горожан, вповалку спящих у опрокинутых столов, в обнимку с пустыми бочками. Выругался осипшим голосом и побрел на ватных ногах к Мартыну. По дороге не встретил ни одной бодрствующей души. Богдан храпел, привалившись к стене, люди наместника вообще пропали, расползлись по домам еще на третий день большого пьянства.

Хранитель Мартына лежал вдоль порога. Когда Виктор перешагнул через него, хранитель слабо пошевелился на скрип двери, но глаз не открыл.

Храп Мартына обычно сотрясал стены и осыпал штукатурку. Но сейчас он лежал пугающе тихо, а когда Виктор подошел к нему, то увидел, что Мартын не спит, а еле шевелит губами и косит глазами в сторону стола. Маршал с трудом повернул свою голову, углядел среди бутылок и объедков большой стеклянный жбан с пивом и поднес его Мартыну. Тот, застонав, приподнялся, схватил его дрожащими руками и с урчаньем всосал в себя полжбана. Перевел дыхание, прикрыл глаза, а через минуту открыл.

— Ты меня спас, — сказал он бодро. — Я лежал и думал, если никто сейчас не придет — умру.

С этими словами он влил в себя оставшееся пиво, осторожно подвигал ногами и медленно поднялся, держась за спинку кровати.

— Пора завязывать, — проговорил Виктор, отчаянно зевая и с трудом подавляя накатившую дурноту.

Мартын кивнул, обежал глазами стол, выругался и стряхнул бутылки на пол.

К вечеру дружина немного очухалась. Сотники подсчитали потери и велели никому не расходиться, выступление было назначено на следующий день. Недосчитались троих ратников, но бегать по домам и искать их под одеялами у вдовушек не было резона. Виктор оглядел помятое, хмурое воинство, еле держащееся на ногах, велел кормить всех острой похлебкой, кроме пива, ничего не давать, а утром выступать по прохладе.

Так начался поход на север.

5

Два дня шли малыми переходами, во время долгих привалов дружина отсыпалась и восстанавливала силы. Так полегоньку и дошли до Вологды.

Несколько десятков домов да полудостроенная крепостца — все, что осталось от некогда большого города. Воды двух морей сплескивались здесь во время больших приливов. Набеги морских лихих людей были в привычку. Стоило задымиться кострам на дальних островках, как население снималось и уходило в леса, выжидая, пока пираты накуражатся и отбудут восвояси. Потом заново отстраивали дома и приводили в порядок разоренное хозяйство. Так и жили от набега к набегу. Раньше здесь стоял гарнизон, но со временем поредел, поистрепался.

Наместник был готов на коленях просить Виктора задержаться хоть на неделю; рыбаки с дальних островов видели в море какие-то подозрительные баржи, медленно дрейфующие на юг. Один из рыбаков пытался забраться на баржу, но только руки раскровянил о ржавые борта, а ухватиться было не за что. Ему же послышался изнутри шум неясный, вроде как человеческие голоса.

Мартын хлопнул наместника по плечу, да так, что тот чуть не рухнул, и зычно объявил, что сам разберется с этими баржами, а Виктор пусть большую часть дружины ведет на север. Наместник, худой, тщедушный человек, радостно сообщил, что на север идти никак нельзя, разве что плыть. Белое и Балтийское моря, слившись, дотянулись языками именно досюда. А когда он узнал, в чем причина похода, помрачнел, сказал, что сказки об огненных великанах ему известны, а если это даже и не сказки, то гробить людей из-за невесть какой чертовщины нет нужды, у них как раз поспела копченая белорыбица, пальчики оближешь…

Что же касается огневищ поганых, добавил он после мрачного раздумья, то это на восток надо забирать, туда, где леса идут вперемежку с выжженными пустошами. «Людей зазря погубите», — горько сказал он, но тут жена наместника пригласила к столу, и разговор прервался.

Виктор с удовольствием плюнул бы на все были и небылицы и продолжил развеселое хождение по городам и городищам, гостеприимным и добродушным. В пирах и похмелье он забывал Ксению, Сармата, Хоромы…

Но Мартын был непреклонен, полагал, что даже самый идиотский приказ должен исполняться. Другое дело — как и в какое время. Во время послеобеденного отдыха он снова вернулся к тому, чтобы им разделиться, а к Москве возвращаться порознь. Виктор так и не понял, что задумал Мартын и какой резон в его предложении. Могло статься так, что пока Виктор плутает в лесах, Мартын быстро идет к Москве и… Что? Дружину поднять не удастся, воины Сармата обожают, особенно молодые, повода для недовольства он не давал. Да свою тысячу надо еще обломать, обмануть, чтобы она взбунтовалась! Виктор улыбнулся таким мыслям. Пару месяцев назад он и вообразить не мог, что будет хладнокровно прикидывать, как бы половчее устроить мятеж.

Они лениво переговаривались, удобно расположившись в вынесенных на галерею креслах. Внизу шуршали точильные камни, переругивались коневоды, дымили походные кашеварни. Вдруг кто-то громко позвал дозорного, пошла беготня. Наверх поднялся Богдан и доложил, что с ближайшего острова дымят, стало быть, тревога. Виктор сухо отослал его вниз, к бойцам. В последнее время он стал придираться к хранителю, но тот, как ни в чем не бывало, нес службу весело.

Вскоре объявился наместник и сообщил, что замеченные ранее баржи, воровски таясь, идут вдоль берега, часа через два окажутся прямо в бухте. Народ в лес собирается, сказал он, выжидательно глядя Виктору в глаза.

— Не надо в лес, — распорядился Виктор. — Пусть дома сидят, но тихо!

С этими словами он взял пояс с ножнами, проверил обойму с найфами, крикнул Богдану, чтоб принес арбалет.

— Сам поведешь, — понимающе кивнул Мартын. — Ну и я, пожалуй, разомнусь!

Две баржи, как огромные черные рыбины, медленно вплыли в бухту. Длинные, пустые палубы, полуразрушенные решетчатые фермы. Но по тому, как поставлены большие выцветшие полотнища на мачтах, вели посудины явно не ветер и волны, а чьи-то умелые руки.

Притаившиеся за домами и изгородями дружинники наблюдали, как одна за другой ржавые громадины с шипением врезались в песок. И в наступившей тишине лишь паруса хлопали по ветру да мычала корова.

Потом прямо на носу баржи медленно, с жутким скрежетом и скрипом опустилась часть борта, и по нему на берег хлынула толпа одетых в черное людей. Они веером разбежались и залегли, выставив перед собой короткие палки.

«Оружие, — догадался Виктор, — старое оружие».

Точно такой маневр произвели и со второй баржи, только у них пандус заклинило, и люди в черном попрыгали в воду.

Виктор, прячась за углом дома, дважды взмахнул желтым флажком и проследил, все ли сотни дали отмашку. Затем, убедившись, что они приняли его команду подпустить ближе и встретить стрелами, послал вестового к затаившейся в садах коннице и велел ждать сигнала.

Люди в черном осторожно продвигались вперед. Вскоре запылали рыболовные суденышки, пошел треск и гул — пришельцы рубили бревенчатый сарай. С барж сошло еще несколько десятков людей. Ими командовал здоровяк с копьем и какой-то штуковиной, которую он время от времени подносил к лицу.

Пираты вышли к домам. Они громко перекрикивались, смеялись. И когда они оказались на косогоре, сходящем к берегу, запел рожок, треск упавших плетней и заборов слился с сухими щелчками арбалетов. Первый ряд бил с колена, чтобы не мешать второму. Воздух наполнился пением стрел, испуганными вскриками, стонами… Не прошло и минуты, как все было кончено — улица и берег усеялись телами пиратов, не успевших даже понять, кто их убивает.

Несколько человек залегли за пылающим сараем и открыли беспорядочную пальбу, однако скоро у них вышли патроны, и они побежали к баржам. Но, не сделав и нескольких шагов, легли на песок с короткими стрелами в спинах.

Те, что оставались у барж, вроде бы растерялись, потом скрылись в темных чревах. Виктор хотел скомандовать атаку, но тут же передумал. Для таких больших посудин людей было маловато. Он велел немедленно отойти к домам, подальше от берега. И вовремя!

Из распахнутого нутра ближайшей баржи с ревом и гулом выкатила обшитая металлическими листами колесница. За ней, паля во все стороны, повалила толпа пиратов. Со второй баржи бросили сходни, и по ним побежали один за другим вооруженные копьями и закованные в латы воины. Вскоре на берегу оказалось сотни три пиратов. Но Виктор не обольщался тем, что у него людей в три раза больше, — магов с ними не было, а в ближнем бою против старого оружия ратникам не устоять. Коротко бросил команду, и дружинники полезли на крыши, засели на чердаках. Приволокли из обоза трофейный ствол, прихваченный в Казани Мартыном. Тут же появился старый кашевар Лущев. Он размотал промасленные тряпки, протер трубу и осторожно вложил в нее небольшой снаряд.

— Вот здесь это было? — бормотал он. — Все позабыл!

Но пальцы как бы сами собой быстро откинули прицельную рамку, выкрутили сбоку кривую железяку, и через минуту Лущев, кряхтя, опустился на колено и пристроил трубу к подоконнику. Велел придерживать створку окна, неровен час — ветром хлопнет.

Из-за угла с грохотом и лязгом выкатила колесница, чадя и стреляя дымом. Из щелей торчали стволы. Пули зацокали по стенам, со звоном посыпались разбитые стекла.

Лущев медленно повел трубой и нажал на спуск. Ухнуло, свистнуло длинный огненный палец протянулся к колеснице и уперся в нее. На месте боевой машины возник ослепительный шар, во все стороны полетели железные лохмотья.

— Сработало! — удовлетворенно сказал Лущев, закрутил усы и пошел к себе, посоветовав скорее кончать потеху, обед на подходе.

Пираты растерялись. Тут с крыш и ударили арбалетчики, а когда из лесочка выскочила засадная сотня Мартына и отрезала пиратов от барж, они дрогнули и побежали. Не прошло и получаса, как все были перебиты. Пощады им не давали, да они и не просили.

Вожака с биноклем среди трупов не оказалось. Виктору это не понравилось, а тут еще прибежал человек от наместника и сказал, что видели нескольких злодеев, огородами ушедших в сторону капища.

— Какое еще капище? — крикнул подскакавший Мартын. — Давай туда! — и подхватил человека к себе на коня.

— Погоди, — сказал Виктор и, взяв с собой полусотню, двинулся вдоль берега.

Вскоре они выбрались к безлесым холмам.

— Вон туда побежали, — сказал проводник, с опаской поглядывая по сторонам.

— Что это за чертовы штуки там торчат? — спросил Мартын, ссаживая его.

— Это капище, — пояснил проводник и сплюнул себе под ноги. — Поганое место, нечистое. Раньше, говорят, темные дела здесь творились.

Снизу казалось, что на вершине когда-то росли деревья, но от них уцелели только остовы. Когда дружина осторожно, прячась за валуны, взобралась повыше, стало видно, что это не деревья, а врытые в землю без всякого порядка столбы с заостренными концами.

Вершину холма окружили, бойцы залегли за поваленными кое-где бревнами.

Виктор немного выждал, но из глубины частокола столбов не доносилось ни звука. Пираты могли быть где-то неподалеку. Затаились вон там, где бревна стоят гуще, и ждут. Но что, если они побежали дальше, к другим холмам? Упускать головорезов нельзя, они здесь дел натворят!

Подав знак Богдану, маршал двинулся вперед, переходя от ствола к стволу, каждую секунду ожидая выстрела. За ним редкой цепью двинулись дружинники, стягивая кольцо вокруг капища.

До вершины уже оставалось совсем немного, когда Виктор набрел на гору всякого барахла, сваленного у оснований высоких, в пять или шесть человеческих ростов, бревен, заостренные верхушки которых словно угрожали небесам.

Внизу, у подножия холма, проводник толком не смог объяснить, кто устроил капище, каким богам поклонялись. Твердил только, что место проклято издревле, а раньше сюда сходились людишки непотребные, коих след давно простыл. Некоторые стволы были свежесрубленными, белая древесина острий еще не потемнела. Видимо, кто-то следит за этим местом, подумал Виктор, а потом вгляделся в свалку.

Самые невообразимые предметы лежали здесь, словно принесенные в жертву неведомым силам. Разбитая и целая посуда, стальные и медные щиты, изрядно проржавевшее и сильно попорченное оружие, смятые холсты и картины в рамах, много техники, грубо сваленной вперемешку с россыпями монет и медалей.

Он чуть не споткнулся о плоскую серебристую коробку. Кажется, очень давно у него была такая штука. Склонив голову, он внимательно посмотрел на нее и хмыкнул — да, точно, на такой машинке он крутил фильмы. Виктор настороженно огляделся по сторонам — эта свалка напомнила ему гнездовья лупил, те тоже любили сваливать к кольям свою добычу. Правда, добыча у них страшненькая. Нет, вряд ли лупилы… Но кто?

Никогда он не узнает, кто и зачем воздвиг эти столбы, с непонятной досадой подумал Виктор. На необозримых землях во все стороны от Хором столько тайн и загадок, что не хватит и девяти жизней, чтобы их разгадать, его же время уходит на дела простые, но без которых на землях этих воцарится хаос.

Он пнул машинку, а та, словно в ответ, с мягким жужжанием выдвинула деку, в которой радужно блеснул диск. Виктор чуть не расхохотался. Вся техника давно сгнила, а вот эта с идиотским упорством предлагает воспользоваться своими услугами. Интересно, какой там фильм? Нагнулся, чтобы прочитать надпись на диске. В тот же миг над головой щелкнуло, от столба отлетела щепа, и только после этого он услышал свист второй пули.

Защелкали выстрелы. Никого из дружинников не задело.

— Мы что, сюда отдыхать пришли? — спросил вдруг Мартын своего хранителя, вскочил и кинулся на вершину, а за ним с молодецкими криками и уханьем двинулись бойцы.

Пиратов было немного, они сгрудились у огромного валуна и встали насмерть. Заряды кончились, в ход пошли мечи. Стрелки могли их расстрелять издали, но Мартын движением руки велел опустить арбалеты. А затем он хищно оглядел стайку пиратов и, увидев вожака, осклабился.

Когда Виктор оказался на вершине, Мартын уже бился с вожаком. Пират ловко крутил копьем, делал молниеносные выпады то в голову, то в пах, но Мартын увертывался и шел на ближний бой, размахивая своим огромным двуручным мечом.

Дружинники окружили их кольцом, а связанные попарно пираты вертели головами, пытаясь разглядеть, как идет поединок.

Маршал сел на бревно и залюбовался тем, как Мартын крутил мельницу, уводил копье восьмеркой, а затем обрушивал меч сверху, заставляя противника скакать из стороны в сторону. Потом неуловимое движение рукояти — сталь волной пошла вверх, вниз, вбок — и голова вожака отлетела далеко в сторону, а тело на миг уперлось было копьем в траву, но тут же грузно покатилось с холма.

Виктор подошел к валуну и подобрал разбитый бинокль. С сожалением повертел его в руках, заглянул в пустые дырки и швырнул его вслед обезглавленному туловищу. Мартын воткнул меч в землю и уселся рядом.

— Чуть не вспотел, — сказал он.

Когда они вернулись в городище, рыбаки уже высыпали на берег. Дружинники принесли факелы, и смельчаки полезли на баржи. Оттуда вдруг раздался крик и плач, по сходням потащили кричащих и отчаянно отбивавшихся женщин, за них цеплялись дети. На песок полетели узлы, свертки, котлы. Заблеяли овцы, которых по сходням гнали вниз.

— Морской народ, — сказал кто-то из дружинников и покачал головой.

До московских пределов иногда доходили жуткие истории о пиратах, владычествующих на дальних и ближних водах. Говорили, что морское племя скитается со всем своим скарбом, безжалостно истребляя жителей побережья. И будто бы они не просто морские бандиты, а обреченные до поры на скитания безумцы, которых гонит непонятная сила, мешая осесть на любом берегу.

Прибежал сотник Харитон и доложил, что на барже обнаружили полонян, а среди них и его пропавший племянник сыскался.

Через два дня дружина снялась и ушла на запад. Наместник дал проводников и просил далеко в леса не забираться, а еще лучше — вообще туда не идти. Проводники шли неохотно. Дружинники, напротив, после разгрома пиратов приободрились.

Сразу же за Вологдой начались густые леса. Хорошие дороги незаметно рассыпались тропами. Фуры оставили на сохран у землепашцев в деревеньке, название которой забылось тотчас же.

Шли узкими просеками, а на редких полянах немедленно разбивали лагерь и ждали до утра. Зверь в чащобе встречался непуганый. С каждым днем все меньше встречалось даже звериных троп. А когда вдруг и птицы исчезли, проводники вывели дружину к большой, поросшей хилой травой пустоши и повернули обратно, не слушая уговоров и посулов. Карты этих мест были старые, негодные.

Сотники начали поговаривать, что пора, мол, назад поворачивать. Молодые бойцы спрашивали у Виктора, кой черт их сюда занес, да где враг, против которого они выступили? Виктор отвечал уклончиво, а то и вовсе не отвечал. Мартын же хитро улыбался в усы, сочувственно поддакивал дружинникам и сетовал на Сармата. Намекал, что и сам бы рад хоть сейчас вернуться, да указ Правителя… Один из подвыпивших сотников загнул в адрес Сармата коленце, а Мартын только погрозил ему пальцем, но выволочки не учинил. Тогда другой сотник вполголоса сказал, что, пока они здесь в глуши топчутся, в Хоромах небось пьянка идет вусмерть, и совсем тихо, но слышно добавил что-то о старых кобелях, коим неймется. Мартын и его не осадил.

На следующий день они вышли к гари.

Одна за другой сотни подходили к невысокому обрыву. Там, внизу, ничего не росло — до самого горизонта тянулось черное пространство. Несколько обугленных стволов сиротливо торчали вдалеке, и от них вид черной пустыни делался совсем унылым и жутким. Слабый порыв ветра поднял облако пепла и рассеял его над лесом, подступившим к обрыву.

Молча стояли ратники, глядя на безмолвные поля смерти. Казалось, здесь прошелся огненной косой сказочный великан и ничего, кроме пепла, за собой не оставил.

Пахло старым затхлым дымом.

Мартын долго смотрел вдаль, нюхал воздух, а потом громко выругался и сказал:

— Вот ради этого дерьма он нас сюда загнал!

Сотники понимающе переглянулись.

Разъезды никаких признаков человеческого жилья не нашли — только леса тянутся по обе стороны обрыва, а внизу — мертвое поле. В паре километров обнаружили далеко уходящие в лес языки пепелищ.

— Я знаю, что это такое! — вдруг объявил сотник Дежнев и закашлялся.

Виктор глянул на него. После вынужденного купания под Бастионом сотник простудился, долго лежал и сильно сдал в последнее время. В поход, однако, пошел.

— Лесной пожар, вот что! — проговорил наконец сотник.

С чего бы это гореть лесам, не сухие же дрова, задумался Виктор. Он никогда не видел лесных пожаров — сырость, влага, чему там гореть? Но Мартын одобрительно похлопал Дежнева по плечу.

— Дело говоришь! — зычно сказал он. — Давненько не было лесных пожаров, но и сырость не всегда стояла. Раньше, я помню, леса часто горели.

Старые дружинники закивали, соглашаясь, по рядам прошел говор. Виктор отметил про себя, что и это лыко будет Сармату в строку. Одно дело — идти в бой на злобное чудище, другое — стаптывать сапоги на лесных пепелищах.

— Ну что, — обернулся Мартын к Виктору, — сразу повернем или привал на опушке сделаем?

Виктор, не отвечая, следил, как несколько всадников, осаживая коней, спускались по осыпи на пустошь. Они проехали немного и вернулись, подняв гору серого пепла и пыли. И когда, спешившись, начали карабкаться вверх, ведя за собой коней, откуда-то из-за горизонта пришел гулкий протяжный звук, словно чудовищно огромный владелец горелых земель заметил потуги людишек вторгнуться в его пределы и удивленно протянул «о-о-о».

Тут вскрикнул испуганно Дежнев, ткнул пальцем вверх и попятился. «Смотри, смотри!» — раздались крики среди воинов.

Облака над пустошью стремительно таяли, разлетались клочьями, открывая яркое синее небо. Потом высоко над головами сразу потемнело, нависли, зашевелились зыбкие фигуры… Мартын ахнул — там, в вышине, как в большом неровном зеркале отражались деревья, пустошь и дружина, словно разглядывающая тех, кто толпился внизу…

Потом Мартын клялся, что за несколько мгновений до появления огневиков зеркало в нескольких местах выгнулось, стекая большими каплями вниз, а навстречу «каплям» встали столбы пепла, и, когда они коснулись друг друга, «капли» эти налились изнутри пламенем и свернулись в клубок. Виктор же ничего не успел заметить. Конь под ним скакнул в сторону, он чуть не вылетел из седла. А когда совладал с конем и глянул в пустыню, то, как и все, окаменел.

Из глубины черного поля на них беззвучно и грозно надвигались четыре огненных шара. Виктор решил было, что это магический огонь, но мгновенно сообразил, что такие огромные пылающие солнца мог сотворить разве что маг-исполин.

— Все назад, в лес! — крикнул маршал. — Труби отход!

Но ратники уже хлынули в чащу, не ожидая сигнала. Заржали кони, затрещал валежник. А потом огонь настиг их…

Пройдет немало дней и ночей, но еще не раз Виктор будет просыпаться в холодном поту, судорожно глотая воздух. Ему опять увидится, как огненные сгустки с воем и гулом вонзаются в зеленую плоть леса и проходят сквозь деревья, людей и коней, оставляя за собой обугленные стволы и скелеты; от жара мгновенно вспыхивают трава и кусты, опушка превращается в пекло, те же, кого миновали четыре огня, исторгнутые неведомой силой, находят свою смерть в пламени лесного пожара.

Виктор не помнил, когда под ним упал конь. Он полз в дыму, и со всех сторон был огонь, а потом чья-то рука сильно толкнула его, и он, пролетев через пылающий кустарник, рухнул прямо в ручей. Это спасло. Чуть не захлебнувшись в теплой, почти горячей воде, он отполз подальше от стены горящих деревьев.

Огонь быстро затух в сыром лесу.

Виктор еле поднялся и побрел, обходя догорающие стволы. Вскоре он наткнулся на задохнувшегося от дыма воина. Рядом валялся сигнальный рожок.

На звук рожка вышли и доползли всего три сотни. Мартын пришел одним из последних. Богдан, Дежнев и другие пропали…

6

Заснуть так и не удалось. Даже здесь, за крепкими стенами, были слышны песни и молодецкие клики гуляющих дружинников и горожан. Тихие улицы Дмитрова давно не видали такого разгула.

Виктор откинул одеяло, встал и подошел к окну. За полуоткрытыми ставнями металось красное зарево от костров и факелов. Запах жареного мяса проникал в палаты наместника. Виктор поднял глаза — небо было на редкость чистое. Он увидел звезды и попытался вспомнить, когда же в последний раз смотрел на них. Кажется, во время казанского похода, на привале. Что ж, это уже не такое событие, как лет десять назад. Тогда он впервые увидел звезды и испугался. Но с каждым годом облака постепенно редеют, бывает, по два-три дня в небе ни облачка…

Он знал, что звезды очень далеко и они такие же светила, как солнце. Верилось в это с трудом, но он еще помнил какие-то смутные объяснения про огненные шары, висящие в холодной пустоте. Однажды ему пришла в голову мысль, что эти шары мог зажечь необычайно могущественный маг. Но куда он потом исчез, почему оставил все без присмотра? Может, одинокие светящиеся точки смотрят вниз в поисках хозяина?

Одна из звезд медленно ползла по небу. Виктор следил за ней до тех пор, пока она не ушла за горизонт. Почесал бровь — он не помнил, должны ли звезды передвигаться.

Ночная прохлада заставила его поежиться. Он нырнул под одеяло и вскоре заснул.

К Савеловской заставе они вышли поздно вечером, почти ночью. Долго не могли докричаться стражников, те появились, когда дружинники уже приступили с топорами к ограждениям и готовы были разнести в щепу сторожки над воротами. Отчаянно зевая, полуодетые стражи долго вглядывались в дружинников и все требовали, чтоб те сказали слово, и только после того, как Мартын выехал вперед и сказал им все, что о них думает, засуетились, заскрипели створками, оттащили решетки из прохода и открыли вторые ворота.

Уставшее и оголодавшее воинство, вернее, то, что от него осталось, медленно шло пустыми улицами вдоль домов. Изредка мелькал отблеск свечи в окне, за Сущевкой на них выехал ночной дозор, поздравил с благополучным возвращением. Виктор хмыкнул, но ничего не сказал. Среди патрульных он разглядел воительницу. Помирились с магами, что ли? В честь бракосочетания.

И вот наконец они вышли к Хоромам. Темная громада здания с редкими пятнами света нависла над ними.

У моста зашумели, закричали радостно, запел сигнальный рожок, в окнах семейных казарм затеплились огоньки, набежали, причитая и голося, бабы и дети.

Виктор приказал сотникам поименно отметить в списках всех не вернувшихся и к утру сдать ему. А потом они с Мартыном прошествовали к Сармату, отмахиваясь от любопытствующих. Однако к Правителю не попали. Николай, дремавший в малой зале, после объятий и надлежащих слов сказал, что утомленный дневными трудами Сармат спит, а завтра с утра примет их с докладом.

— Перетрахался, что ли? — грубо спросил Мартын.

На это Николай непонимающе вздел брови, а потом кротко сообщил, что они вернулись как раз вовремя, не далее как послезавтра будет помолвка, а уж вскоре и свадьба.

Мартын и Виктор переглянулись и молча вышли из покоев. В коридоре они остановились под ближайшим факелом. Мартын смежил веки и тихо сказал, что сейчас пойдет к Борису, узнает, как тут дела. А утром, перед тем, как идти к Сармату, надо будет поговорить. Виктор кивнул и пошел к себе.

В коридорах и на этажах, как всегда, было много народу. В помещениях для стражи резались в карты и кости сменные караулы, в покоях младших советников стоял дым коромыслом, громкий женский смех сменялся радостным визгом.

На верхних этажах было пристойнее: стражники на углах держались за копья, а не за стены и выглядели трезво. Виктор шел быстро, небрежно кивал в ответ на приветствия, а когда поднялся наконец к себе, то с облегчением вздохнул — шум и суета Хором сейчас раздражали его.

Страж у дверей при виде маршала вытаращил глаза, осклабился, а потом приложил руку к берету. Виктор подергал дверь. Заперто!

— Где Иван? — спросил он стража. — А ну, бегом, и без него не возвращайся!

В глазах молодого безусого воина мелькнул непонятный страх. Он вздохнул, хотел что-то сказать, но маршал рявкнул «Ну!» и тот, чуть не уронив копье, загрохотал вниз по лестнице.

Виктор прохаживался по площадке перед дверями, ожидая Ивана с ключом. Итак, свадьбы еще не было, ожидают только помолвку. Что же они так тянут? Хворь какая приключилась с женихом, или невеста капризничает? При мысли о Ксении у него опять заломило над бровью, он даже на миг остановился и прижался лбом к холодной гладкой колонне. Зашагал кругами.

Все в Хоромах по-прежнему, да не все. Чего-то не хватало, вроде бы он даже обратил внимание, когда шел к себе, а сейчас из головы вылетело, какая-то странность несущественная…

Страж пропал. Иван тоже не появлялся, хотя не мог не знать, что дружина вернулась — шум по Хоромам стоял великий. Виктору надоело ждать хранителя с ключом. Он знал особенность замка. Оглянувшись на лестницу и никого не заметив, ввел в щель тонкий стилет, отжал к себе язычок и толкнул тяжелую дубовую дверь.

Не прикрывая створки, он вынес из прихожей масляную плошку, зажег ее от факела и только после этого захлопнул дверь.

Осмотрел все комнаты и запалил свечи. Придвинув кресло к стене, уселся и, положив на колени меч, медленно обвел взглядом стены. Шкаф платяной, кровать, скамья, кресла, стол… Чисто на столе, стало быть, Иван прибрал. Но что-то неладно в комнате! Вот эти пятна на ковре, были они? Подсвечник не в центре стола, а с краю, ну, это ерунда, при уборке сдвинулся.

Так, теперь нужно разобраться с картами и донесениями наместников. Завтра с утра Правитель перво-наперво потребует отчета. Виктор пересел к столу и вытряхнул содержимое походной сумки на столешницу. Карты, пакеты, мятые платки вперемешку со всякой мелочью, огниво, трут, вилка с костяной ручкой — единственное, что осталось от столового набора, остальное пропало с Богданом. Кольцо на кожаном ремешке, а на кольце старинный складной ножик со множеством лезвий, с шильцами, даже миниатюрные ножницы и то были, а рядом болтается наждачный брусочек в деревянной оправке, ключ…

Ключ? Эт-то еще что такое?! Вот же он, ключ от его покоев! Один-единственный, другого нет. То-то сгинул страж, и Ивана не видать, небось сейчас рыщут по всем щелям и углам, а ключ — вот он.

В следующий миг Виктор рывком поднялся со скамьи и взял лежащий на кресле меч. Кто же это хозяйничал в его отсутствие? Неясная тревога, которая не проходила с того момента, как он вступил под тяжелые своды Хором, усилилась.

Кто-то здесь был совсем недавно. Может, еще прячется неподалеку? В соседней комнате или под кроватью… Подосланный убийца? Вряд ли. Удар бы нанесли, когда он входил в темную прихожую.

Виктор приподнял мечом полог кровати. Никого. Но он не сомневался дело нечисто, предчувствия не могли его обмануть. Подошел к двери, приоткрыл, хлопнул и замер, прислушиваясь. И через несколько секунд услышал, или ему показалось, что он услышал, слабый стон. Одним прыжком оказался у платяного шкафа и, занеся меч для удара, свободной рукой распахнул дверку.

Из шкафа выпал ворох тряпья. В глубине, закрыв лицо руками, скорчился человек.

— Вылезай! — скомандовал Виктор.

Человек уронил руки, и Виктор вздрогнул. Лицо спрятавшегося в шкафу обезображено жуткими багровыми потеками. Но Виктор узнал его. Это был Иван.

Хранитель закрыл глаза и мягко повалился набок.

Мартын отправлял в рот куски жареного мяса и проглатывал, почти не разжевывая. Запивал прошлогодним вином, гулко опорожняя чашу за чашей. Виктор медленно потягивал вино и не отрывал глаз от пламени свечи. Хранитель Мартына внес блюдо с печеными овощами, поставил новую бутыль и вышел.

Оглядев налитыми кровью глазами стол и не найдя ничего подходящего, Мартын сдернул с кровати покрывало и вытер жирные руки. Кинул покрывало себе под ноги и, откинувшись в кресле, хрипло сказал:

— Итак, новая сила нанесла удар раньше, чем мы ожидали.

Отпив глоток, Виктор неопределенно склонил голову набок.

— Что делать будем? — спросил Мартын. — Неужели опоздали? На свалку нас пора!

Не отвечая, маршал взял картофелину, очистил кожуру и посыпал крупной серой солью. Повертел в пальцах и положил обратно на блюдо. Он не знал, что делать. «Все повторяется…» — кружилась неотвязная мысль.

Не далее как час назад пришедший в себя Иван рассказал ему о том, что произошло здесь во время их отсутствия. Страшные дела вершились в стенах Хором, чудовищные злодеяния! Маг задыхался, говорил еле слышно. Две недели, как он прятался здесь, съел все объедки, выпил всю воду, что оставалась в умывальнике. Услышав это, Виктор нашел в походной сумке несколько сухарей, раскрошил их в тарелке и залил остатками вина из фляги. Маг жадно съел тюрю, несколько окреп и поведал о расправе.

Он не знал, кто и как подготовил эту ловушку. Когда маги собрались на Большой Круг и повели было для вопрошения будущего свой хоровод, потолок вдруг разверзся и на них хлынули потоки горящей смолы. Они метались по залу, спасаясь от огненных струй, вязли в смоле, падали и горели, горели… Двери оказались заклинены. Все свершилось так быстро, что никто не успел использовать даже малую толику своей силы. Ивана сбили с ног, он откатился под скамьи и уткнулся лицом в решетку, прикрывавшую вентиляционную трубу. Он вырвал ее и сполз в пыльное жестяное нутро, а вслед плюнуло смолой огненное месиво.

Иван так и не понял, кто и как раздобыл столько смолы, сумел незаметно пронести в Хоромы, воспламенить ее, а затем проломить перекрытия… А Виктор вдруг вспомнил, как две девушки расковыривали рельсы.

Иван рассказал, как он полз, почти теряя сознание от боли, по коридорам, и никто, никто даже не посмотрел на него. Кто отворачивался, кто смотрел невидящими глазами, а когда он, еле живой, скатился по лестнице прямо под ноги дружиннику, тот, ни слова не говоря, переступил через него и пошел себе.

«Как через дохлую собаку», — сказал Иван и всхлипнул.

Вначале он думал, что выбрался из адской ловушки один. Но когда дополз до нижних этажей, отведенных Борису и его людям, то понял, что здесь была бойня. Магов, очевидно, застали врасплох — Василия пригвоздили к двери просмоленным колом, другие истыканы черными арбалетными стрелами. Увидев все это, он лишился сознания. Пришел в себя, когда его за ноги тащили к дверям. Застонал. Испуганные дружинники прянули в стороны, потом один из них вернулся, присел над ним и прошептал, чтобы уносил ноги, если может, а если нет, то дело плохо. И еще старый дружинник сказал, опасливо озираясь, что скоро сюда придут эти злющие на магов бабы, и если увидят его, то тут же прикончат. Он бы помог, да и ребята на магов зла не держат, но так уж вышло…

Иван уполз в самые дальние помещения, долго прятался в лабиринте комнат, залов и коридоров, а потом, когда запылали факелы и послышались голоса, выбрался наверх и спрятался у маршала.

Рассказав все это, Иван обессиленно закрыл глаза и несколько минут не шевелился. Потом еле слышным голосом попросил вывести его из Хором. «Как же ты пойдешь?» — спросил Виктор. «Скоро силы вернутся ко мне», — ответил маг. Он лежал на диване, сложив руки на груди, и время от времени беззвучно шевелил губами. Багровые потеки на лице немного посветлели.

Через несколько минут он сел, а потом и встал на ноги, сказав, что может идти.

«Куда же ты?» — спросил Виктор. Маг пожал плечами. Неохотно сказал, что пока и сам не знает. Может, кто еще уцелел, на Круг не все пришли, кто-то сказался больным, кто опоздал. «Будешь мстить!» — понимающе кивнул Виктор. Но маг горько скривил губы. «Кому и зачем?» — спросил он. И добавил, что так, по всей видимости, было предначертано, и если сильнейшие из сильных не увидели надвигающейся гибели или не захотели ее предотвратить, значит, так тому и быть. Уйдет, отлежится, потом видно будет.

Виктор дал ему свой плащ, нахлобучил кожаный шлем, стальные пластины по краям закрыли почти половину лица. Вывел мага к мосту. В коридорах и на лестницах никто на них не обратил внимания.

Стражники, завидев маршала, вскочили было, но он махнул рукой, и они снова расселись у костра.

На той стороне маг поднял глаза к небу, вздохнул и со словами «До свидания» растаял во тьме. «Прощай», — кинул вдогонку Виктор.

— Главное, никто нам полслова даже не сказал! — исходил гневом Мартын. — Представляешь, я ищу Бориса, никого, конечно, возвращаюсь, навстречу Александр. Индюк надутый, прошел, кивнул еле, словно вчера только расстались! Я к Николаю вернулся, так он мне полчаса всякие байки рассказывал, пока я в лоб не спросил, где Борис? А нет его, говорит, измену на Правителя задумали маги, вот их и извели. Я — как извели, а он взяли, говорит, и извели всех под корень. Чтоб другим неповадно было. А сам смотрит на меня глазом змеиным, хоть и говорит ласково, а чую — злобу таит. Ну, я плюнул ему под ноги и к себе вернулся. Тут и ты подошел…

Потом Мартын вскочил, заявил, что сейчас же идет к Сармату и выложит ему все в лицо, а потом уедет, уедет…

— Никуда ты не уедешь, — сказал Виктор после того, как Мартын, запнувшись, почесал в затылке. — Некуда нам с тобой ехать. Приехали!

— Да-а, — пустым голосом протянул Мартын. — Отъеду к своим в Калугу. Сыну четыре года уже, пора воспитанием заняться. Год как не видел. Думал, перевезу всех сюда, чтоб при дворе рос. Вырастет тут!

— Ну, почему же, — сказал Виктор. — Остепенится Правитель, потише в Хоромах станет, почище.

— Бабье царство будет! — Мартын стукнул кулаком по столу. — Не мальчик Сармат, знает, чье после него правление. Ты понимаешь?

Виктор промолчал.

— Что молчишь? — вскинулся Мартын.

— Не о том говорим, — нехотя ответил Виктор.

С грохотом отлетело кресло. Мартын вскочил и навис над Виктором. Тот продолжал медленно цедить вино маленькими глотками. Допил, перевернул чашу над столом. Несколько капель упали на измятую скатерть.

— Вот смотри, — сказал Виктор. — Одна капля — Борис, другие — ты, я, Николай…

Гигант обмяк, попятился и сел на хряпнувшую кровать. Потер кулаками глаза.

— Так оно и есть, — тихо согласился он. — Кончилось наше время, сейчас приходят другие времена, и люди другие придут. Если он Бориса не пожалел! — Он посмотрел на Виктора умоляющим взглядом, словно ожидал, что тот опровергнет его слова.

— И нас уберет! — безжалостно сказал Виктор. — Всех, кто встанет между ним и…

Пламя свечей металось, тени прыгали в такт словам, тянулись к потолку, опадали. Порой Виктору казалось, что это не их тени, а когда он выпил еще немного — что это и не тени вовсе. Слабое вино неожиданно ударило в голову.

— К черту! — сказал он заплетающимся языком. — Всех к черту!

— Пойду к Сармату, — решил Мартын, хотел было подняться с места, но снова рухнул на кровать.

— Голова закружилась, — удивленно сообщил он. — Совсем старый стал!

Пригорюнившись, он уперся подбородком в кулак и смежил веки. Виктор смотрел на него, но в глазах плыло. «Что-то не то, — мелькнула вялая мысль, — с чего это развезло?»

— Пусть он нас гонит! — вдруг громыхнул Мартын так, что одна из свечей погасла. — Пусть всю старую гав… гвардию к свиньям в хлев, но их кровь не должна соединиться. Этого ребенка я боюсь.

— П-почему? — Виктора мутило, он ухватился за столешник.

— А-а… — Слабо махнув рукой, Мартын упал головой на подушку и захрапел.

— Я пойду к Сармату, — громко сказал Виктор.

Новая мысль пришла в голову и поразила его своей простотой.

— Нет, — сказал он и погрозил свече пальцем, — я пойду не к Сармату.

В коридоре было прохладно, ему несколько полегчало, а когда он спустился тремя этажами ниже, то уже был в норме. Это ему совсем не понравилось — странной была накатившая дурь, но более удивительным неожиданное отрезвление.

А Мартын в это время тоже вдруг открыл глаза, поводил головой из стороны в сторону и, никого в комнате не обнаружив, уставился в потолок. Долго глядел на змеистые реки и протоки трещин, а полосы копоти чем-то напоминали темные облака. На миг показалось, что тело стало невесомым, вот он летит и смотрит вниз, на плоскую землю… Потом протянул руку в изголовье и нащупал стопку листов, перевязанную бечевкой. Выдернул наугад и прочитал на старой, пожелтевшей странице:

«14. Нарушен вечный сон древней стихии, с ревом она уносится прочь…

15. Рухнул алчный король, тщетно крыльями бил он; седые его советники, грозные воины, дрогнувшие ветераны средь шлемов, щитов, колесниц, коней, слонов и знамен, крепостей, луков и стрел

16. Мечутся, падают, гибнут! Погребены под руинами в подземельях Уртоны.

17. Всю ночь под руинами; иссякло мрачное пламя, толпятся они вокруг мрачного Короля.

18. В огне и громе ведет он орды бесплодной пустыней, провозглашает десять вороньих заповедей, но в черном унынии из-под век косится он на восток,

19. Где в златопером облачке утра сын пламени

20. Разгоняет тучи, исчерченные проклятиями, воздвигает столп закона на прахе, выпускает из подземелий ночи коней вечности и возглашает:

ИМПЕРИЯ УМЕРЛА! ОТНЫНЕ СГИНУТ И ЛЕВ, И ВОЛК!»

Низ страницы был оборван, и Мартын, вздохнув, уронил листок на пол. Свесив ноги с кровати, пробормотал: «Умерла, умерла империя…», а потом погрозил кулаком потолку и крикнул страшным голосом:

— Умерла? Черта с два, она еще и не жила!

Сверху упал кусок древней штукатурки и рассыпался в труху.

7

На этаже Ксении было тихо. Виктор немного постоял на лестничной клетке.

Решимости поговорить начистоту с Ксенией в нем не убавилось, наоборот, он сейчас даже не понимал, как они до сих пор и парой слов не перекинулись! Другое дело, что путь к ее покоям охраняют воительницы. Он был готов призвать дружинников, столько, сколько потребуется, чтобы смести всех, кто помешает ему! Усмехнулся. Вот так и Сармат. Мысль эта показалась очень серьезной, но додумать ее он не успел. Дверь без шума распахнулась, выглянула коренастая воительница в кожаной куртке, обшитой медными бляшками.

Неодобрительно прищурилась и приглашающе мотнула головой.

— Иди! — хрипло сказала она. — Тебя ждут.

Чистые, выбеленные стены, вместо факелов — свечи в высоких подсвечниках, натертые до блеска полы… На маленьком столике в прихожей стояла ваза с фруктами. Желто-фиолетовые портьеры аккуратными складками ниспадали к полу. Виктор покачал головой и вошел в покои.

Воительница указала на кресло и вышла. Через минуту в комнату вошла Ксения.

— Вот мы и встретились.

— Да, — кивнул Виктор.

— Здравствуй!

— Здравствуй и ты!..

Она засмеялась, а он подошел к ней и положил руку на плечо.

— Столько лет… — с горечью проговорил Виктор, но Ксения перебила его:

— Не думай об этом. Не было этих лет, не было времени, мы ни на миг не расставались.

Виктор вздохнул, привлек ее к себе. Теперь все было пустым и незначимым, и показалось, что вокруг нет никого, только песок и вода.

— Я ждала тебя, — сказала Ксения.

— Но… — Виктор смешался, не нашел, что сказать, а то, что просилось на язык, прозвучало бы грубо.

Они сели на обитую кожей скамью. Ксения взглянула искоса, Виктор потрогал бровь.

— Ты чем-то обеспокоен? — спросила она.

Он не успел ответить, как из внутреннего помещения вышла женщина с ворохом одежды.

— Потом, потом, — махнула рукой Ксения.

Женщина фыркнула и исчезла.

— К свадьбе готовятся, — пояснила Ксения. — Никак не могут подходящего платья найти. Хотя вот!

Она выдернула из сваленной на стол кучи длинное розовое платье с желтыми помпонами на рукавах и приложила к себе.

— Неплохой фасончик, а?

Вырвав из ее рук платье, Виктор скомкал, швырнул на пол и так поддал ногой, что оно улетело в угол.

— Неужели не понравилось? — огорчилась Ксения. — Может, синее?

Виктор грубо схватил ее за руку, притянул к себе. Ксения улыбнулась.

— Ты бы еще полгодика подождал! Впрочем, ты прав, и синее платье ужасно.

Она вдруг перестала улыбаться, лицо стало серьезным. Высвободила руку и подвела его к зеркалу.

— Посмотри, как я выгляжу на самом деле, — сказала она и повернулась к другому зеркалу, что висело на стене напротив.

В первый миг Виктор рассердился. Не затем он шел сюда, чтобы глядеться в зеркало! «А зачем?» — растерянно спросил себя. Потер лоб. Никак не мог вспомнить. Внезапно пришел страх — ему почудилось, что в зеркале вместо Ксении в двойном отражении он увидит лик чудовищный. Но нет, на него глядела Ксения, только черты лица были немного размыты, может, это из-за стекла… Он хотел что-то спросить, но не успел. Ему показалось, что из глубины бесконечного коридора, зажатого меж двух зеркал, движется неясная тень, и если помедлить еще мгновение и не закрыть глаза, то тень обретет плоть и кровь, проломится сквозь зыбкую пелену зеркал и вырвется наружу. Виктор вздрогнул и отвел глаза.

— Теперь ты понял? — спросила Ксения, а когда он помотал головой, засмеялась.

— Ну, значит, и не надо! Хочешь яблоко?

«О чем же я хотел спросить ее?» — мучительно думал Виктор, но никак не мог вспомнить.

В покоях было чисто, светло, уютно, никуда не надо было спешить, все дела уладятся сами собой, а если и не уладятся, ну и пусть, гори они огнем!

Вспомнил! Огонь, маги, обожженное лицо Ивана и страх в глазах Бориса.

— Почему ты убила их? — спросил он.

Ксения непонимающе посмотрела на него, потом усмехнулась.

— А-а, так вот что тебя привело сюда? А я-то думала, вспомнил обо мне, захотел узнать, где была, что делала.

— Я тебя никогда не забывал, — сказал Виктор, а Ксения, опустив веки, кивнула, знаю, мол. — Но… — и замолчал.

Она терпеливо ждала продолжения, а Виктор вдруг понял, что слова, будучи произнесенными, немедленно окажутся страшно глупыми, и единственно разумное — взять ее за руку, вывести отсюда, оседлать коней и увезти прочь, как можно дальше от Сармата, Мартына, Николая, Бориса…

Он вздрогнул. Все время забывает о том, ради чего пришел. Или это только повод, чтобы увидеть ее?

— Что они тебе сделали плохого?

Ксения подошла к нему.

— Посмотри мне в глаза! Вот так, — тихо произнесла она, а потом продолжала.

— Когда шайка напала на ферму… Под Саратовом, помнишь? Дружинников было трое, и с ними один маг. Так они бросили нас и убежали, а подбил их на это маг. Я пряталась за печкой, слышала разговор. Дружинники хотели устроить засаду, но маг был против. Он очень убедительно доказал им, что ради трех изб и пяти старух рисковать не надо, лучше отойти к проселку и дождаться помощи, которую он вызвал. А в это время в лесу бандиты выли, по деревьям стучали, жители прятались, а эти трусы… — Она перевела дыхание.

— В общем, — сказала она, — вся шайка оказалась из четырех человек. Если бы в избе оказался арбалет, сама бы справилась. Так они даже грабить не стали, подожгли избы и прошли мимо. Я спряталась в печи, чуть не сгорела. Успела выскочить. Остальные не успели. И тогда я поклялась…

Она замолчала и медленно опустила веки. Виктор почувствовал неодолимую злобу и ненависть. Подлые трусы! Воистину, справедливая кара этим негодяям. Да нет, что-то не то… Он тряхнул головой, отгоняя тихую одурь. В ушах тонко звенело, кровь прилила к глазам и застилала все вокруг кровавым туманом. Его разрывали противоречивые чувства. Хотелось немедленно учинить погоню, догнать Ивана, отыскать всех уцелевших магов и предать их лютой казни. Но одновременно с этим он понимал, что дело нечисто, не мог он ни с того, ни с сего так рассвирепеть. Ох, наводит она на него чары!

Он тоже закрыл глаза и выдохнул воздух. Потом еще раз. И когда в легких почти не оставалось воздуха, открыл глаза и посмотрел на огонь. Немного отпустило.

Ксения, слабо улыбаясь, наблюдала за ним.

— Постой, — сказал Виктор, — мало ли кто мог оказаться трусом! Из-за него всех истреблять? Может, его и в живых давно нет!

— Ну, нет, — ответила Ксения. — Живехонек… был. Я его сразу узнала.

— Борис? — догадался вдруг Виктор.

Ксения медленно кивнула.

— Даже если и так… — начал было Виктор, но Ксения перебила его:

— Не защищай их. Дело сделано!

— Да, сделано, — согласился Виктор. — Грязное дело. Кто бы тебя ни обидел, почему за обидчика должны отвечать другие? Если я совершу преступление, что — всю дружину под нож?

— Если дружина участвует в твоем преступлении, да, — сухо ответила Ксения.

— Это безумие! Безгрешных людей не бывает. А так мы друг друга в одночасье истребим.

В глазах Ксении мелькнула растерянность. Она прижала ладони к вискам, нахмурилась.

— Да, кажется, ты прав, — прошептала она. — Но это не моя воля. Так было задумано…

— Кем? — насторожился Виктор.

Ксения не ответила. Она щелкнула пальцами, и из-за портьеры в комнату скользнула коренастая воительница с дротиком в руке. Алчущими глазами уставилась на Виктора. Ксения указала ей на ворох платьев и велела унести. Выбросить или раздать.

Воительница сгребла тряпки и вышла.

— Что ты намерен делать? — спросила Ксения.

— Я? — От удивления Виктор поперхнулся.

Славный вопрос. Вообще-то он и пришел к ней для того, чтобы спросить об этом. Но она опередила. Или он пришел для другого? Опять мысли запутались.

— Что у тебя с Сарматом?

— Ничего, — пожала плечами. — Он вбил себе в голову, что должен жениться на мне. Глупости. Не он будет моим мужем.

— А кто?

— Ты!

— И давно это решила? — Виктор попытался улыбнуться, но не смог, губы внезапно свела судорога.

— Не знаю, не помню, — задумчиво ответила Ксения. — Может, еще тогда, когда подняла голову и увидела тебя, распятого на арфе.

— На какой… Ах, да! — Он потер лоб. — Но Сармат…

— Забудь о нем! Свадьбы не бывать! Он не знает, да и ты, кстати, тоже…

— Легко сказать — забудь! — перебил ее Виктор. — Он сам о себе напомнит.

И словно в подтверждение этих слов в прихожей раздался громкий топот, шум, крики. Дверь распахнулась, в проеме возник Сармат.

— Вот, значит, как отдыхает маршал! — загремел он. — Ты это что же?

Ксения с досадой топнула ногой и ушла во внутренние покои, хлопнув дверью.

Сармат проводил ее растерянным взглядом и, не глядя на Виктора, повелел:

— Марш к себе! Немедленно! Две недели не выходить! Высунешь нос за дверь, укорочу на голову. Вон отсюда!

Виктор вспыхнул, рука дернулась к поясу, но он стерпел. Опустил голову и молча прошел мимо грозно сопевшего Сармата, мимо дружинников из личной охраны, смотревших в сторону и будто не видевших маршала, мимо Николая, укоризненно качающего головой. Не оборачиваясь, он поднялся к себе, а в дверях на миг задержался и увидел, как догнавшие стражи встали по обе стороны от входа. На лестничной клетке заметил еще двоих.

Вошел к себе и задвинул засов. Услышал слабый скрип и припал к смотровому глазку, мутному, оставшемуся с незапамятных времен. Разглядел, как стражник доской подпирает дверь.

Маршал попятился и чуть не опрокинул табурет. Осторожно подхватил его за ножку и чуть ли не на цыпочках прошел в комнату. А там со всего размаха саданул табуретом по столу. Свечи попадали и угасли. Осталась только одна, в углу на оружейном сундуке.

В нем бушевали ярость и стыд. И вместе с этим он чувствовал непонятную легкость — узел разрублен, и теперь события пойдут сами собой. Не нужно будет ломать голову, соображая, что к чему. Да и две недели срок немалый! Есть время поразмыслить обо всем. Голова вдруг закружилась, внезапно захотелось высадить дверь, порубить охрану и тогда уже поговорить с Сарматом. Но о чем? Как ни крути, вина его. Вломился в покои невесты Правителя. А то, что раньше они…

Он лег на кровать и закрыл глаза. Выбраться отсюда — дело плевое, принесут еду, двинет раз, и все. Не будут же голодом морить.

Через час, когда в дверь постучали, он понял, что уйти будет не просто. Короб с едой и бутылками сопровождал эскорт из шести человек.

Весь следующий день он провел у окна. Два раза приносили еду. На вопросы не отвечали, отводили глаза.

За окном все было по-прежнему. Дымили трубы над мастерскими, патрули приезжали и уезжали, детвора иногда забегала к бойцам за ограждение. Виктору пришла в голову мысль, что простая жизнь горожанина, возможно, более радостна, чем копошение в темных недрах Хором. Иметь свой дом, взять жену, наплодить детей и ремеслом пробавляться нехитрым… Только какое его ремесло? Строить планы и разгадывать замыслы противника? Потом он вдруг представил себе Ксению в объятиях Сармата, и мысли о простых радостях мгновенно испарились, гнев ударил в голову, он чуть не запустил подсвечником в стекло.

Ближе к вечеру он налился вином и впал в тяжелое оцепенение. И только шум и крик за дверями заставили встрепенуться.

Он медленно прошел через комнаты и приоткрыл дверь. На площадке Мартын ругался со стражами. Доска, подпиравшая дверь, валялась в стороне. Незнакомый сотник уважительно, но твердо повторял, что приказ Сармата исполнять должно всем, тем более советнику, и что он бы рад впустить его, но никак не может. А когда Виктор распахнул дверь настежь, воины скрестили копья, перекрывая выход. Он мог сбить их с ног. Скрутить сотника, а остальных Мартын без труда разбросал бы по углам. Но, может, Правитель только и ждет от него откровенного непослушания?

Мартын отпихнул сотника и подошел к Виктору. Глянул сверху вниз на стражников, покачал головой.

— Вот свинство, а?! Как с последними сопляками обращается! Соберу нынче людей, пусть все услышат, что я об этом думаю!

Сотник, увидев, что Мартын не собирается проникать за дверь, а Виктор, в свою очередь, наружу, успокоился и не стал мешать разговору.

Из сумбурной ругани и угроз Мартына Виктор ничего не уяснил. Но вдруг Мартын запнулся на полуслове, махнул рукой и сказал, что утром зайдет. Обнял, не обращая внимания на копья. Древко уперлось Виктору в грудь.

«Плохи дела, — шепнул Мартын. — Правитель смотрит волком, а Сбор разогнал. Говорят, Александра назначил маршалом. Помолвка завтра, свадьба через три дня. Увезет ее в Серпухов. Если можешь — беги!»

И он ушел. Виктор посмотрел ему вслед, сделал шаг назад и закрыл дверь.

Хмель слетел, голова очистилась. Бежать, уходить! Давно он не вспоминал свое старое занятие. Посмотрел в зеркало, увидел впавшие глаза, обросшие щеки и холодно усмехнулся. Угроза, вот чего ему недоставало. Одно дело, когда тебя прикрывают сотни и тысячи дружинников, другое, когда мир опять тесен для тебя и надо изворачиваться, уходить, отвечать ударом на удар. Ему не хотелось думать о том, как случилось, что Сармат оказался недругом. И до появления Ксении холодок сквозил в их отношениях. Накопилось за последние годы много лишнего — неосторожные слова, взаимная усталость, много ерунды всякой.

Он подошел к оружейному сундуку. Взял малый арбалет, оттянул рукоять. Железная стрела вышла из прорези магазина и легла на штифты. Разрядил и осторожно положил арбалет на стол. Выбрал несколько найфов и рассовал под одежду, а к поясу прицепил пару обойм с метательными лезвиями. Кожаная куртка с кольчужной подкладкой тяжело легла на плечи. Подержал в руках стилет с серебряной рукояткой — подарок оружейников. Спрятал за пазухой.

Подошел к окну. Высоко. Да и веревок нет. Можно свить из занавесей, хватит этажа на три-четыре. Спуститься прямо к окнам Ксении, а оттуда уйти вместе с ней. Не годится. Ее этаж под наблюдением: вон как быстро Сармат прискакал, доложили, что гость в покоях невесты! Да, высоковато. Вдруг нечисть шалить начнет? Магов истребили, теперь разгуляется!

Он не хотел признаваться себе, что боится высоты. Страх был давний, но временами он просыпался, и тогда окна занавешивались шторами. Сама мысль о том, чтобы высадить стекла и ползти по карнизам и скользким плитам, приводила его в содрогание.

Но выход должен быть. Долго разглядывал площадку перед дверью. Опять подперли доской. Значит, неожиданный прорыв исключается. Хотя если осторожно сдвинуть проржавевшие шпингалеты на вторых створках и пнуть как следует… Один, второй, вон еще двое… В выпуклом зрачке было заметно движение и на лестнице. Даже если там всего двое — не очень хорошо. В полутьме почти не видать. Достанут стрелой, пока он будет рубиться со стражами.

Ему стало стыдно. С дружинниками он не один год делил кусок хлеба, кров и удачу. Но это было давно. Старые бойцы почти все ушли, одни на покой, другие на погост. К этим же относился иначе, и думал не о каждом в отдельности, а о сотнях, тысячах. Все равно, не враги же они ему!

И Сармат мне не враг, с ожесточением сказал он себе, и Борис Сармату не был врагом, а маги служили верно. А расплата за верную службу — ему опала и заточение, Борису и его людям — смерть лютая.

Уйти можно. С шумом, с грохотом прорубиться, оставив за собой кровавый след. Но Ксения останется здесь, и Сармат будет смотреть в ее глаза, прикасаться к ее телу…

Виктор сел в кресло и расслабленно откинулся на спинку. Давно, когда он еще был гонцом, старый Гонта научил в трудные минуты закрывать глаза и ни о чем не думать. Решение или подсказка всплывали изнутри, и тогда вперед!

Забыться не удавалось. Изнутри чужой нетерпеливый голос торопил, подзуживал немедленно, не теряя ни минуты убираться отсюда любой ценой, а если в эту цену встанет кровь, то и ценой крови. Но другой, полузабытый голос старого Гонты шептал: «Не торопись, суетливый гонец — мертвый гонец». И еще он вспомнил присказку Гонты — чем хуже дела, тем ну их на хрен! Мысли путались, смутные образы, лица медленно всплывали на темную маслянистую воду, а потом сверху опустилось бесшумное пушистое пламя, и лица исчезли в кипящей воде…

Он вздрогнул и проснулся.

Тревога накатила на него, но тут же прошла при взгляде на часы. Воды утекло всего на два часа. Самая полночь, время для побега.

Стряхнув дремоту, Виктор тихо подобрался к двери. Проклятье, стражников прибавилось! Да им тут тесно, подумал Виктор. И ведь никто не спит — мечут кости или просто топчутся на площадке, словно ожидают чего.

«Ждут приказа! Придет сотник, а может, и тысяцкий, мигнет — тут они и вломятся его вязать. Сколько их там?»

Насчитав дюжину воинов, маршал удовлетворенно хмыкнул. Знают, сучьи потроха, что так просто не возьмут. Первому стрелу в лобешник, а с остальными видно будет. А если еще подойдут?

Прикидывая, как сковырнет пяток стражей и, воспользовавшись суматохой, уйдет на лестницу, он, тем не менее, трезво понимал, что этот путь закрыт. Через окно… Ночью? Нет, исключается. Но выход был! Когда проснулся, он уже знал его, но забыл, надо всего лишь вспомнить. И еще всплыли в памяти чьи-то полузабытые слова о том, что закрытых дверей не бывает, но он не помнил — чьи.

Виктор еще раз проверил снаряжение. Подумал немного и снял меч. Но через минуту передумал и снова взял его. Потом пригодится. В коридорах махать им несподручно. Если дело дойдет до рубки в Хоромах, то никакой меч не поможет. Уйти надо тихо, не хлопая дверями. Лучше всего — вообще не подходить к дверям. Он обошел стол и, наступив на какие-то тряпки, выругался.

На полу валялись остатки одежды Ивана. Впопыхах они не выбросили полуобгорелые лохмотья.

«Иван поднялся сюда, — подумал Виктор. — Кто же мешает мне спуститься отсюда?» И тут как вспышкой озарило — как же маг проник в покои, если у него не было ключа? Через дверь? Но там страж денно и нощно. Итак!..

Глубоко вздохнул и обвел комнату взглядом. Нет, не здесь, а в большой прихожей, что без окон.

Он не стал даже сдвигать тяжелый платяной шкаф. Распахнул створки, сдвинул в сторону вешалки с одеждой и обнаружил, что трухлявые фанерные листы, составляющие заднюю стенку, рассыпались, обнажив забитый досками проем лифта. Две доски были выбиты.

Щель чернела в полутьме шкафа большим жадным ртом. Виктор сунул в проем свечу, но сильный воздушный удар мгновенно задул ее. Тогда он принес из спальной комнаты канделябр с древним стеклянным шаром, запалил свечку и осторожно приник к щели.

Снизу шел теплый сырой поток. Слабый свет высветил корявые стенки шахты, но видны были только лохматые тросы на несколько метров вверх и вниз. Остальное — тьма.

Обмотать руки тряпками и вниз! Но как смог полуживой Иван подняться сюда по тросам? Виктор опустил голову и выставил руку как можно дальше. Так и есть — какие-то крюки или скобы, выступают ненамного, но удержаться можно. Если прошел Иван, то он и подавно одолеет. Правда, мага гнала идущая по пятам смерть. «А кто идет за мной?» — подумал Виктор.

Спускаться по скобам лучше, чем болтаться ожившим висельником на тросах. Металл, наверно, давно проржавел насквозь, да и так просто его не ухватишь. Виктор знал, что такое старый металлический трос, когда-то он сгоряча ухватился за такой же, оттаскивая в сторону балку, прикрывавшую вход в одну из его нор. Тысячи мелких иголок впились в ладони, долго потом саднило кожу.

Темно! Маг, даже полумертвый, в темноте мог видеть хорошо. В какой-то момент возникла соблазнительная мысль — прикрутить шнуром подсвечник к шлему. Худо-бедно освещение! А потом он представил, как ползет по стене с бронзовым подсвечником и зеленым стеклянным шаром на голове, как горит свеча идиотским рогом, а воск капает ему за воротник… Картинка была омерзительной, хуже того — смешной! Если кувыркнешься в темный колодец, то никакая свеча не поможет!

Выругался, отложил подсвечник и, ухватившись за прибитый поперек толстый брус, сполз в щель, нащупывая носком скобу. Но тут же подтянулся обратно и, укоряя себя за торопливость, снял сапоги на толстой подошве, связал их и повесил на шею. Натянул домашние, мягкие.

А через минуту он уже медленно спускался вниз, перехватывая скобы и нащупывая следующие.

Теплый воздух давил снизу, поддерживая его, поток уходил вверх со слабым гулом, а откуда-то из выси еле слышным эхом отдавалось мерное «хо-хо-хо-хо…», будто невидимый наблюдатель, утробно хохоча, смотрит, как он пластается по стене.

Спустившись на несколько метров, он замер, прислушиваясь к невнятным голосам, идущим сбоку. Осторожно протянул руку и нащупал справа от себя шершавые занозистые доски.

Он не помнил, кто жил под ним. Кажется, кто-то из тысяцких. Может, Александр? Мелькнула шальная мысль вломиться, надрать уши возомнившему сопляку, но Виктор только хмыкнул и поискал следующую скобу.

Спустившись на два этажа, он вдруг обратил внимание на то, что скобы не литые, а кованые. Неровные ребристые грани хорошо прощупывались. Они явно вбиты в стену после того, как лифты вышли из строя, иначе при движении кабины скобы сорвало бы за один проход.

Он не знал, кто соорудил эту странную лестницу, кто еще мог ползти во мраке вниз или вверх, спасаясь от неведомой напасти. А вскоре это перестало его волновать — по всем расчетам, он оказался на этаже Ксении.

Вокруг пояса он предусмотрительно обмотался веревкой. И вот сейчас пропустил конец веревки под скобу и завязал сухим узлом. Откинулся чуть назад — держит. И тогда он сдвинулся левее, держась на одной ноге. Нащупал доски. И застыл, услышав тихий скрип. Доски подались неожиданно легко.

Он вытолкнул вперед одну, вторую… Доски упали на что-то мягкое. Повел рукой во тьме — шкаф. Даже без задней стенки.

Вспомнил, что, когда они вселялись в Хоромы, расстановкой мебели и вообще всеми хозяйскими делами заправлял Николай. Что же получается можно незаметно проникнуть в любые покои, а потом внезапно объявиться из шкафа? Или не объявиться, сообразил Виктор. Достаточно посидеть тихонько, послушать, кто что говорит. Ай да Боров!

И еще Виктор сообразил, что если шахта спускается в подземелья магов, то выходит, Борис и Николай снюхались давно и накрепко.

Но не вступился старый разбойник за мага. Может, почуял, что новая сила и его сметет, если поперек встанет, а может, какой хитроумный расклад в голове составился. «Плевать!» — ожесточенно подумал Виктор, сейчас вот он эту «силу» сгребет в охапку и утащит отсюда. А если и пропадут, то вместе, не достанется она Сармату. Мысли опять поплыли, он не вполне представлял, кого имеет в виду — Ксению или нечто иное? Но краткое головокружение тут же прошло, как только он отвязался от скобы и, подтянувшись, забрался в шкаф. Замер, вслушиваясь. Тихо. Все спят, наверно.

Холодная скользкая ткань обвилась вокруг шеи. Он стряхнул, осторожно пошевелился и обнаружил, что зацепился арбалетом, висевшим на спине, за другую тряпку. Пока высвобождался, нога попала в какой-то рыхлый узел с тряпьем, показалось, что наступил на что-то живое. Дернулся, потерял равновесие и, хватаясь за висевшую на вешалках одежду, рухнул вместе с дверкой прямо на пол.

На голову упало несколько платьев, ноги запутались в тряпках. Сейчас он был легкой добычей. Поэтому с минуту он не шевелился, стараясь уловить хоть какой звук. Но так ничего и не услышав, принялся медленно выпутываться из вороха одежды.

А когда выбрался из него и поднялся на ноги, оглядел себя — вроде бы все на месте, только обойма с найфами сбилась набок. Осмотрелся. Покои Ксении. У противоположной стены в кресле с высокой спинкой сидела сама Ксения в дорожной куртке, с кожаной сумкой у ног.

Она с любопытством наблюдала, как он копошится на ковре в куче платьев, а потом, когда он ее увидел, сказала негромко:

— Ты бы мне хоть пару платьев оставил целыми. Все истоптал!

Виктор молча подошел к ней. Она поднялась и положила руки на его плечи.

— Я уже устала ждать… — успела шепнуть она до того, как он закрыл ее рот поцелуем.

8

Путь вниз занял немного времени. Виктор хотел было подстраховать ее веревкой, но она только покачала головой.

Он полез первым, а Ксения неслышно следовала за ним. Так неслышно, что в какой-то миг ему даже почудилось, что в кромешной тьме она вовсе не цепляется за скобы, как он, а парит над ним, медленно опускаясь вослед, а потом вдруг показалось, что он сам вовсе не спускается, а, наоборот, карабкается вверх.

Потом они оказались на дне шахты. Виктор ощупал стены, но не нашел лаза. Негромко выругался. И тогда Ксения чиркнула огнивом. При свете тусклого огонька, дрожащего на краешке щепки, он увидел, что лаз чуть выше головы. Оттуда и шел сильный ток воздуха.

Старые тросы опускались до самого пола и свивались кольцами. Он присмотрелся к ним. Что-то не так. Дотронулся и вздрогнул, когда от его прикосновения кусок троса превратился в труху, а остальная часть, упав, тут же рассыпалась сухой пылью.

Он представил себе, как там, наверху, решив, что тросы металлические, геройски сигает на них, хватает и… летит вниз с сапогами на шее, сопровождаемый шлейфом трухи, в которую рассыпаются гнилые веревки.

Пробираться лазом было трудно. В лицо бил воздух, иногда вдруг шибало такой вонючей гарью, что слезились глаза. В одном месте Виктор зацепился кольцом ножен за какую-то кривую железяку, но Ксения, ползущая сзади, тут же освободила его. Лаз полого спускался вниз, расширялся и незаметно перешел в узкий коридор.

Ксения опять запалила огонь. Они стояли у железной двери. Виктор потрогал ручку. Дверь с тихим скрипом приоткрылась. Но он не спешил. Он не боялся удара клинка или свиста арбалетной стрелы. Виктор был уверен, что сейчас в помещениях магов нет никого. Никого из живых. Он представил себе, как вдруг оказывается в круглом зале и видит черные обгоревшие фигуры, замершие в страшных корчах, а сверху фестонами свисают застывшие потоки смолы.

— Там все прибрали, — прошептала Ксения, и он вздрогнул от ее шепота, — на той неделе мои навели порядок.

«Да уж!» — мрачно сказал он про себя и толкнул дверь.

Виктор никогда не был на нижних этажах, занятых магами. Он знал только, что где-то здесь должен быть запасной выход к конюшням. Когда-то давно Борис зазывал его вниз, обещал показать всякие забавные штуки, но мало кто нашелся бы в дружине, кто бы сам, по своей воле заявился сюда. Тогда Виктор ответил магу, что забавных штучек он насмотрелся еще в Будапеште, и после этого Борис отстал.

Вскоре он с легким изумлением обнаружил, что различает стены и предметы, стоящие вдоль стен. Источник света не был заметен, но кромешная тьма сменилась серым полумраком.

Ксения прижалась к нему. Они проходили через большое помещение, заставленное странными громоздкими вещами. Виктор на миг остановился, пригляделся к ним и пошел, придерживая Ксению за локоть. Он вспомнил точно такие устройства, а может — эти самые, он видел в Бастионе.

Быстро шел вперед, увлекая за собой Ксению, распахивал ногой двери, сворачивая в длинные коридоры, и только когда оказался в низком сводчатом зале с переплетениями толстых труб, обмотанных какими-то лохмотьями, остановился и задал себе вопрос — а куда это он так мчится?

Он закрыл глаза и попытался восстановить направление своего пути. Если правильно сориентировался в шахте и не очень уклонился в сторону, блуждая в комнатах и коридорах, то выход должен быть поблизости. Днем проще, хоть откуда — да мелькнет лучик света.

Виктор огляделся. В центре помещения возвышалось, подпирая потолок, большое сооружение из медных дисков, нанизанных гирляндами, белых, словно костяных, труб, сходящихся к середине устройства. Стеклянные шары венчали стальные штыри. Черные жгуты змеились вокруг, тянулись в глубь помещения, а вокруг, по периметру машины, были расставлены небольшие магические зеркала, словно готовые в урочный час извергнуть огонь прямо в нутро сооружения. Приглядевшись, Виктор заметил, что держащие когти отсутствуют, а на их месте приклепаны раструбы, из которых вбок уходят небольшие короткие трубки, заканчивающиеся деревянными круглыми нашлепками.

— Что за пендюра? — пробормотал Виктор.

Машина чем-то встревожила его. Он тряхнул головой, отгоняя видение, вставшее перед его глазами, — он и Месроп бредут причудливыми коридорами дома на улице Занаду…

Подойдя к устройству, Ксения потрогала трубки, коснулась деревянной нашлепки и заглянула в отверстие.

— Как большой мундштук от трубы, — сказала она.

— Что?

— У Мити была труба. Красивая такая, блестящая, — грустно проговорила она. — Иногда он дул в нее, и труба рычала голосами. Вот эти штуки похожи. Словно в них дули или кричали.

— Поня-а-тно, — протянул Виктор.

Ему ровным счетом ничего не было понятно. Возможно, маги дули в эти трубки или выкрикивали свои заклятия, и тогда слова их бились о магическое зеркало, а затем сходились в сердцевине, где поблескивает сплетенный из желтой проволоки небольшой шар. А может, и не звуки отражались от зеркал. Но так или иначе — все это ушло вместе с магами. Рассыплется ржавчиной или будет выброшено на кузнечный двор. Новые времена, новые вещи.

Ксения вдруг насторожилась, замерла, подняв голову, и он потянул руку за спину, к арбалету, но тоже замер, прислушиваясь. Невесть откуда, словно со всех сторон, еле слышный шепот возник в помещении, шуршание, слабый шелест донесся до них и исчез, растаял тихим шипением, будто стены скороговоркой пожаловались — некому больше ходить здесь и колдовать с хитрыми машинами…

Он поежился, да и Ксения как-то неуверенно поглядела на него.

— Пошли отсюда, — громко сказал он, и внезапно эхо отозвалось из какого-то закутка: «…да…да…да».

Почти бегом они пересекли один зал, другой, широким коридором вышли к высоким колоннам, уходящим во тьму, и уперлись в большие двустворчатые двери с огромной медной ручкой.

Виктор перевел дыхание и обнял Ксению за плечи.

— Здесь! — выдохнул он.

Он видел такую же ручку, только с той стороны. Задний двор при конюшнях выходил к берегу. Порой, после того как перед осмотром давал разгон сотникам конницы, он выезжал к реке, чтобы спрямить путь. Косился на эти двери, которые никогда не были открытыми, но особого любопытства к ним не проявлял.

С потолка донеслись слабые глухие удары. Виктор не помнил, что находится над ними. Не то оружейные склады, не то запасы вина. Он прислушался, потом осторожно потянул ручку к себе. Приоткрылась темная узкая щель.

«Ночь…» — слабо удивился Виктор. Ему казалось, что они проплутали здесь до утра. Ксения сунулась было наружу, но Виктор удержал ее за локоть.

«Иди за мной!» — прошептал он. Ксения кивнула и достала из-за широкого пояса стилет. Виктор скинул с плеча арбалет, взвел — мягко щелкнул затвор.

На площадке между ступенями и рекой никого не было. От конюшни несло кислым потом, всхрапывали кони. Виктор знал, что ночью со стороны заднего двора можно пробраться к конюшне, там обычно не ставили стражи, а калитка запиралась на щеколду изнутри.

Так оно и оказалось. Вдоль стены они прокрались к длинным деревянным строениям. У ближайшего стойла Виктор замер, а Ксения отвела руку, собираясь метнуть стилет.

Прислонившись к столбу, сидя прямо на опилках, дремал молодой дружинник, а другой, постарше, с седой прядью в волосах, обстругивал палочку. Масляный светильник с тремя рожками висел под потолочной балкой. Виктор узнал Харитона и его племянника.

Маршал беззвучно выступил из тени. Харитон выронил палочку, но Виктор опустил арбалет. Седой дружинник нагнулся, поднял палочку и пару раз провел по ней ножом. Потом негромко сказал дремлющему:

— Эй, дрыхун, пора обход делать!

Племянник замычал спросонок и пошарил рукой вокруг себя в поисках меча. Виктор отошел за дощатую перегородку. Навел арбалет на стражей, собираясь выстрелить при первом же крике. Но Харитон только сказал:

— Посмотри там, у входа, а заодно сбегай к «Сударчику» за жбаном.

Молодой дружинник истошно зевнул, вздрогнул, поеживаясь, и затопал вглубь конюшни. Сделал несколько шагов и вернулся подобрать оставленный меч.

«Охраннички чатовы, выпердыши мелкие!» — выругался Виктор и тут же с легким злорадством подумал, что даже если маршальский жезл и достанется Александру, то у сопляка кровь из задницы пойдет, пока тот порядок наведет.

Харитон проводил взглядом своего племянника, пересел на его место и надвинул шлем по самый нос.

Виктор отвязал двух коней и вывел через задний двор. Ксения, держась в тени, следовала рядом. Дружинник приподнял шлем и проводил их долгим взглядом, а потом, когда Виктор прикрывал за собой калитку и встретился взглядом с его глазами, выпятил нижнюю губу и поднял большой палец. Если бы Виктор мог заглянуть во тьму конюшни, то он бы увидел молодого дружинника, восхищенно уставившегося на него и Ксению.

Стражников у малого моста, как и ожидал Виктор, не оказалось. Хотя деревянный настил и был поднят, вал с цепью не на замке, а просто заклинен толстой палкой.

Взялся за ворот, выдернул палку и медленно, чтобы не громыхнули цепи, опустил щит на трехметровый пролом. Ксения легко вскочила в седло, и он повел коней за собой. Копыта глухо зацокали по бревнам, и через минуту они были на том берегу. Он еще не знал, в какую сторону им держать путь, но времени на раздумья не было. С минуты на минуту могли вломиться к нему и обнаружить только дыру в стене. Или же нетерпеливый жених заявится к невесте.

Виктор хмыкнул, вскочил на коня и двинулся направо.

Загрузка...