Время Бармаглота

32. Откуда пришел Джек

Никто не задавался вопросом — откуда пришел Джек. Все и так знают. Джек пришел из-за зеркала, вошел в него, как в дверь, и вышел с этой стороны. Он не первый, кто проделывает подобный трюк, чему удивляться? А как у него получилось… Это же Джек! Для него нет ничего невозможного — он убил Бармаглота.

Сам же Джек помнит слишком много. И все вместе не складывается в одну историю. Память играет в странные игры, подбрасывая детали то к одной, то к другой версии. Джек не знает, что он помнит, что ему приснилось, а что он просто выдумал.

Возможно, действительно имело место зеркало. Огромное, в тяжелой бронзовой раме. Поверхность стекла покрывает сеточка трещин, словно на нее набросили паутину… От старости амальгама потускнела, отражение получается смазанным, как фотография в стиле «ретро». Зеркало стоит на каминной полке. Джил купила его в антикварной лавке, или на блошином рынке, а может на интернет-аукционе. Где-то, где покупают старинные и таинственные вещи.

А таинственности зеркалу не занимать. У него богатая история. Если верить Джил, его сделал Уильям Моррис по заказу декана Лиделла. Джек не знает деталей, но если это правда, получается, это то самое зеркало, сквозь которое Алиса попала в волшебную страну. Джек не верит, что это правда. Даже буквы «PRB» выгравированные в уголке рамы его не убедили. Но какая разница — подделка или нет? Зеркало неплохо вписывается в интерьер их квартиры в викторианском стиле.

Джек сидит в кресле и читает книгу про Шерлока Холмса и Потрошителя, очередная стилизация и подделка. Скоро Джил должна вернуться с работы, но пока у него есть немного времени, и Джек вместе с великим сыщиком идет по следу великого убийцы.

В комнате жарко и душно, Джека клонит в сон. Строчки разбегаются, точно диковинные многоножки. И без того запутанная история, кажется еще непонятнее. Потрошитель ведет сложную игру, оставляет для Холмса кровавые подсказки, но отличие от детектива, Джек не понимает в чем их смысл.

Должно быть, Джек все-таки уснул. Но в какой-то момент он открывает глаза и понимает — что-то изменилось. Он смотрит в зеркало на каминной полке и видит, что в нем отражается другая комната. Даже не комната, а темный подвал, заставленный металлическими шкафами.

Джек не помнит, чтобы он удивился — все казалось совершенно естественным. Не помнит он и как оказался на каминной полке.

Джек протягивает руку и касается зеркальной поверхности. На ощупь она холодная и склизкая как желе. От пальцев по амальгаме расходятся волны. Джек надавливает на нее и оказывается с другой стороны. В подвале, где он вскоре встретит Бармаглота.

Это первая история, которую помнит Джек. Убедительная и в традиции. Но как только Джек начинает думать, что так и было, он находит слишком много несоответствий. В его квартире не было каминной полки.

В другой истории тоже есть зеркало. Оно не такое старое, скорее наоборот. Это огромный диско-шар. Подсвеченный ядовито-зелеными и алыми лучами, он кружится в клубах цветного дыма. Музыка грохочет так, что вибрирует пол. Играет бодрый ремикс на Sonic Youth — сочетание нелепое, но для вечеринки в самый раз. Здесь полно нелепостей.

Вокруг танцуют люди в костюмах. Чеширские Коты, Карты, Болванщики и Шалтай-Болтаи на любой вкус — извиваются и скачут, как припадке эпилепсии. Даже в ритм не попадают. Если кому-нибудь действительно станет плохо, никто не заметит. Это тематическая вечеринка, посвященная Алисе. Но дальше костюмов и четкого ощущения, что мир сошел с ума, дело не зашло.

Пританцовывая к Джеку подходит кто-то в костюме Белого Кролика. Джек не помнит, как его зовут, помнит, что он старый приятель, со школы.

— Держи, — орет Кролик. — Твое пиво…

Он протягивает Джеку открытую банку. Кролик стягивает насквозь мокрую перчатку и вытирает блестящее от пота лицо.

— Твоя? — Кролик указывает на танцующую рядом девушку. По длинным черным волосам скользят отблески от стробоскопа. Девушка поворачивается к Джеку, улыбается, но тонкое лицо остается задумчивым.

— Она что, гот? Всегда хотел познакомиться с девушкой-готом. Где ты ее подцепил?

— Нет, — кричит Джек. — Это такой костюм — «Готическая Алиса». Слышал, Мерлин Мэнсон собирается снять фильм по Алисе?

— Не люблю Мэнсона, — орет Кролик. — Дешевые понты. Как зовут-то подругу?

— Джил.

— Как?!

— Джил. Джилиан Гордон.

Кролик молчит, а потом начинает ржать.

— Что?! В самом деле? Вы теперь эти — Джек и Джил? Из детского стишка?

— Заткнись, а?

— Потом ты построишь дом с пшеницей и синицей, да? — не унимается Кролик. — Или пойдешь убивать чудовищ?

— Помнишь, во втором классе я сломал тебе руку? Хочешь, чтобы я…

Но Кролик не слушает.

— Чуешь запах? — Кролик глубоко вдыхает.

Воздух в помещении плотный, приходиться глотать его через силу. Нужно иметь нюх как у собаки, чтобы что-то различить сквозь густой запах сигаретного дыма, алкоголя, косметики и пота. Но Джеку удается уловить необычные нотки.

— Травка? — спрашивает он.

— Ничего противозаконного, — говорит Кролик. — Специальные благовония — парни привезли из Непала. Говорят, буддисты жгут их в монастырях. Вдохнешь и прямиком в нирвану.

— Кажется, буддисты называют нирваной абсолютную пустоту…

— «Нирвана» это группа Кобейна, — говорит Кролик. — Вот я понимаю музыка, не какой-то там Мэнсон…

Словно услышав его слова, ди-джей ставит сумасшедший ремикс на «Lithium». С воплем Белый Кролик бросается к сцене.

Джек продолжает стоять. Запах благовоний слышится сильнее, обволакивает. Его тошнит — от духоты, от пива, от резких ритмов… Джек поворачивается, ища Джил, но видит лишь диковинных созданий, словно сошедших с иллюстраций Тенниела, Холлидея, Мервина Пика, Дали, МакГи, Янссон… Вот в обнимку, протанцевали Лев и Единорог, извивается Синяя Гусеница…

Джек смотрит на вращающийся диско-шар. Окружающее безумие тысячами отражений дробится в зеркалах стробоскопа. Но Джек не видит главного — собственного отражения. А шар все вертится, пока, в конце концов. не взрывается фонтаном зеркальных осколков. Превращается в нечто совершенно иное.

В фасеточный глаз Бармаглота.

Эта история так же звучит убедительно до тех пор, пока Джек не начинает в ней разбираться. Никто из его знакомых никогда не ездил в Непал.

Есть еще одна история. Там зеркало небольшое и самое обыкновенное, хотя и важное. Зеркало заднего вида в серебристом «Сеате», едущем по скоростному шоссе.

Снаружи автомобиля — ночь. Тусклые фары еле справляются. К тому же идет дождь. С неба извергаются такие потоки воды, что в них легко могли бы плавать рыбы. Худшее сочетание для автомобильных поездок. Джек давно бы остановился у обочины, но это скоростное шоссе и останавливаться на нем запрещено. И, как назло, второй час ни одного съезда. Джеку не по себе, но он старается не подавать виду — рядом Джил. Куда и откуда ведет шоссе, Джек не помнит.

Изредка навстречу проносятся огромные грузовики. Сквозь пелену дождя видны расплывающиеся желтые огни, да слышен громкий рев. С равным успехом на месте грузовиков могли оказаться и неведомые чудовища, в темноте Джек бы не заметил разницы.

Внутри машины жарко и душно. По запотевшим окнам ручейками сбегает влага. Джил водит пальцем по стеклу, рисуя непонятные узоры. Но ее работы исчезают быстрее, чем успевают появиться. Печальный бассет на приборной панели качает головой.

Джек включает радио. В динамиках слышится треск. Джек тянется выключить приемник, но в тот же момент раздается голос ди-джея:

— …удивительный ливень. По данным метеорологов, сильнейший дождь за последние шестнадцать лет…

Голос исчезает за шипением помех.

— За шестнадцать лет! — говорит Джил. — Говорила же я тебе не ехать, на ночь глядя! Почему мы не могли подождать до утра?

— Так получилось, — пожимает плечами Джек.

— Получилось…

Снова включается радио.

— …подкинула сюрпризов. Если дождь затянется, скоро мы будем жить на дне океана. Я бы не хотел, чтобы моим соседом оказалась устрица. Сьюзан, а вы что думаете?

— По поводу устриц? — говорит женский голос. Но узнать, что думает Сьюзан не получается — сперва помехи, потом Джек выключает радио.

Джил сидит надув губы. Она не капризничает, не в ее характере. Но в машине она нервничает; ее родители погибли в автокатастрофе. Чтобы отвлечь девушку от невеселых мыслей, Джек спрашивает:

— А почему на твоей футболке написано, что тебя зовут Фиона? По-моему, глупо носить футболки с чужим именем…

Джил вздрагивает.

— Вместо того чтобы пялиться на мою грудь, смотрел бы на дорогу, — говорит она.

— Я не виноват, что ты перетягиваешь ремень безопасности, — говорит Джек. — Ты не оставила мне выбора.

— Дурак! — Джил ударяет его по колену и поправляет футболку.

На самом деле Джек не пялится на ее грудь, а на дорогу смотрит так внимательно, что болят глаза. Джек морщится, вытирает рукавом пот. Из темноты и дождя появляется рекламный щит — вырядившийся моряком старик предлагает попробовать пиво для настоящих мужчин.

— Так кто такая эта Фиона? — спрашивает Джек.

Джил дергает плечом.

— Откуда я знаю? Не я же придумала дизайн. Футболку я купила на распродаже за такие деньги, что грех жаловаться на чужие имена…

Раздается пронзительный рев, вспыхивают темно-желтые огни. Огромная фура появляется так внезапно, словно караулила их в засаде. Джек едва успевает свернуть к бордюру. Джил вцепляется в кресло.

Фура проносится мимо, на «Сеат» выплескиваются потоки грязной воды. Джек видит надпись на тенте — «полуфабрикаты из птицы». С прощальным гудком грузовик уносится прочь.

— Идиот!! — Джек ударяет ладонями по рулю. — Теперь эту грязь никаким дождем не смоет…

Дворники скрипят, царапают стекло — под щетки попали мелкие камни.

— Знаешь, что было бы, если бы его занесло? Обычное дело на такой дороге? — Тихо говорит Джил.

— Что?

— Да ничего! Мокрого места бы не осталось!

— Ну-ну, — говорит Джек. — Обошлось же…

Он гладит ее по плечу. Джек не знает что сказать, чтобы ее успокоить. Спросить о работе? О конкурсе красоты, который проходит в университете? Вряд ли это поможет.

Дальше они едут в молчании. Дождь усиливается и кажется, шоссе никогда не кончится. Джек смотрит в зеркало заднего вида, но за спиной, как и впереди, сплошная чернота.

Зеркало запотело. Джек тянется его протереть и замечает, что отражение не такое, какое должно быть. Но удивиться не успевает — что-то большое и мягкое ударяется в ветровое стекло.

Джек резко выворачивает руль. За шелестом дождя не слышно, как визжат тормоза. На мокром асфальте машине не зацепиться. «Сеат» начинает вращаться и Джек ничего не может с этим поделать. Джил кричит — Джек это видит, но не слышит ни звука. Уши словно забили ватой. Он запоздало понимает, что в стекло врезалась какая-то птица. Ничего страшного… В отличие от грузовика, выныривающего из темноты и несущегося на их машину.

Джек закрывает глаза и открывает их в другом месте.

Найти несоответствия в этой истории не сложно. Машина: Джек помнит, у него была темно-синяя «Тойота». Да и вульгарную собачку на приборную панель он бы не поставил…

Если постараться, Джек вспоминает еще несколько историй. Иногда они сплетаются, чаще — существуют независимо друг от друга. Порой кажется, ничего не было, что все это — морок, наведенный Бармаглотом. Чудовищу, которое живет в отражении в его глазах, это ничего не стоит.

Образы которые всплывают в воспоминаниях, от Джека Потрошителя, до устриц под дождем… Слишком легко представить, что из них и строится этот мир. Из мелких деталей реального, как и положено сновидению.

Но что если все наоборот? Что если они появились в воспоминаниях потому, что он столкнулся с ними здесь? Бармаглот же пользуется этим, хочет заставить Джека думать, что происходящее сон, наркотическая галлюцинация, наркоз, кома. Не говорит прямо, но раз за разом подбрасывает зерна сомнений.

Чудовище хочет вынудить Джека вернуться — не будет ничего страшного, ты просто проснешься. Всего-то нужно — пройти сквозь зеркало. Только Джек знает, чем это закончится.

Джек не уверен, что хочет знать правду. Не сейчас.