Время исправить ошибки

Безразличье слоем пыли покрывает желанья,

Не стереть его тряпкою, не пропылесосить.

Постепенно тускнеют яркие воспоминанья.

Настроенье не смеяться, встречать тихо осень.

Жажда приключений залита водой равнодушья —

Можно путешествовать, а можно сидеть дома.

От домоседства давно не наступает удушья.

Неспешная жизнь – она же активная кома.

Ответ на приглашение выпить – пренебреженье.

На стене грамота «Отличному семьянину».

Интимная гавань обходится без треволненья.

Он ловит старость в бесконечных дел паутину.

Он успел заскочить в предпоследний вагон.

Прогремел и умчался коммерции поезд.

Безмятежно дремал опустевший перрон,

Шанс давая продолжить свой жизненный поиск.

Он не чувствовал рамок, закрытых границ,

Ощущал: наступает эпоха везенья.

Наловил в нетерпенье дешёвых синиц,

Но навек упустил журавля вдохновенья.

Рельсы бизнеса смело несли его вдаль,

Калькулятора шпалы считали доходы.

Извивалась пестрящих событий спираль,

Где поэзия, музыка – лишь эпизоды.

Он работал, как вол, от зари до зари.

В паре банков ломились счета от валюты.

Мельтешили, теснясь, декабри, январи —

У тельца золотого надёжные путы.

Годы взяли своё, он ушёл на покой.

Обеспеченный быт был достоин, но пресен.

Без серьёзных вложений, рисковых порой,

Показался на пенсии мир ему тесен.

Увлеченья и спорт позабыты давно.

Интереса к театру не смог обнаружить.

Он смотрел на экран и не видел кино,

Оставалось лишь в парке дорожки утюжить.

Засыпал вечерами от чтения книг,

Раздражался от белиберды сериалов,

Вспоминал остроту подковёрных интриг,

Возбужденье от офисных ярких скандалов.

Перестал выезжать за границу в турне,

И родные просторы его не манили.

Пребывал постоянно в хмельном полусне,

Словно сом под корягой в болотистом иле.

Он учить не хотел, не умел сочинять,

Не общался с племянником из Подмосковья,

День за днём от безделия стал увядать.

Появились нежданно проблемы здоровья.

Оживал его взгляд лишь на пару минут,

Когда шли биржевые последние сводки.

В мире акций, активов, контрактов, валют

Звёздный час вспоминал деловой своей смётки.

Пытаемся склеить разбитую чашку,

Осколки любви по углам подобрав.

Мы, дряблые души раскрыв нараспашку,

Решаем в запале, кто прав, кто не прав.

Прошла перепалка взаимных упрёков,

Истрачен с лихвой боевой арсенал,

Закончилось время ехидных намёков,

Разборка опять переходит в скандал.

Претензии розгами бьют, оставляя

Не видные с первого взгляда следы.

Вскипаем отчаянно, злость распыляя,

И вязнем в противном болоте вражды.

Где взять доброту – благотворную камедь,

Промазать семейного счастья горшки…

Устала от прошлого ржавая память.

Отправлены в урну любви черепки.

Загрустил я серьёзно с тобой,

Мне не радостен звонкий апрель.

На душе не цветенье – застой,

Безразличия кружит метель.

Равнодушия плесень во всём —

В наших мыслях, поступках, делах.

По квартире плутаем вдвоём

В ярком свете, как будто впотьмах.

Словно тени, бесплотны, легки,

Незаметно скользим по углам,

Сохраняем семью – вопреки

Безнадёжно ушедшим годам.

Осень в чувствах увядших царит,

Нет дыхания тёплых морей…

Поседевшая память хранит

Уникальный гербарий страстей.

Выглядят люди порой, словно книги.

Кто-то, в новёхонькой суперобложке,

Явно в составе влиятельной лиги,

Не экономит последние крошки.

Кто-то потрёпан, зачитан безбожно —

Комикс помятый из местной читалки.

С ним воплощенье мечты безнадёжно.

Сводится быт к болтовне и рыбалке.

Также встречаются всюду брошюры —

Текста фривольного пара страничек.

Их интерес обращён к маникюру.

Напоминают щебечущих птичек.

Редки теперь многотомники в мире —

Встречи научные стали нечасты.

Правят дешёвые гуру в эфире

Из детективной воинственной касты.

На беллетристику спрос постоянен,

Только её отыскать всё труднее.

Тонет в рекламе любой горожанин,

Слог с каждым годом бледней и беднее.

Век фолиантов уходит в былое —

В моде кроссворды на грубой бумаге.

Немногословное чтиво тупое

Можно найти в каждом универмаге.

Пала культура экслибриса ныне —

Всё обезличено и однополо.

Макулатура, погрязнув в гордыне,

Нагло плюёт на величье глагола.

Для элегантных ляссе нету места.

Драные джинсы красуются всюду —

Флаги плебейской борьбы и протеста

Множат рваньём бескультурье и смуту.

Эра буклетов, не энциклопедий.

Броские слоганы съели познанье.

Фарсы на сцене великих трагедий.

Вместо гранита науки – лазанья.

Опять ощущенье большого пробела,

Как будто полжизни замазали мелом.

Был занят налогами, прибылью, делом.

Цветущая юность стрелой пролетела.

Идейный борец за рубли и валюту,

Тельцу золотому пожертвовал годы,

Не помню в младенчестве дочку. Доходы

Исчезли туманом в лихую минуту.

Что спросишь с детей? Они выросли быстро,

У всех свои семьи, проблемы, заботы.

Мне выделен час каждой третьей субботы

Для роли никчёмного экс-бургомистра.

Визиты формальны, вопросы стандартны —

Нет искренних чувств на унылых задворках.

Беседы плутают в пустых оговорках,

Словес кружева вместо споров азартных.

Хотел бы припомнить весёлые встречи,

Но числа хранит измождённая память.

Бухгалтерских сводок колючая заметь

Препятствует дару участливой речи.

Полжизни заляпано серою краской

Безмерной гордыни, излишних амбиций,

А реку богатых семейных традиций

Покрыла рутины осклизлая ряска.

У меня – семь заполненных клеток синиц.

Я сменял бы их даже на след журавля,

Чтоб стихи запестрели на сотнях страниц,

Чистой рифмой тебе наслажденье суля.

В арсенале премного возвышенных строф,

Изречений красивых и броских цитат.

Я мечтаю парить с тобой средь облаков,

Каждой фразой ласкать ускользающий взгляд.

Накопилось немерено разных вещей,

Бесполезно пылится роскошный балласт.

Скарб отдал бы я ради улыбки твоей:

Может, им растоплю недоверия наст.

В голове бьётся рой оправдательных слов —

Так хочу, чтоб смогла ты обиду забыть.

Погибаю Сизифом под камнем грехов,

Но тебя всё равно не могу разлюбить.

В душе всё заметней прямые убытки,

Немного осталось любви и тепла.

Обид непрощённых седая зола

Надёжно укрыла чужие ошибки.

Пора зафиксировать грехопаденье,

Пока не достигнуто самое дно.

Ужасных проступков кривое панно

Должно унести извинений теченье.

Взлетит гистограмма заветных признаний,

Хрипя, меркантильность покинет торги,

Останутся только сыновьи долги,

Не будет болезненных воспоминаний.

С годами должно проявляться смиренье,

Но чаще приходит простая алчба,

Желанье плотнее набить погреба,

В заветной кубышке найти утешенье.

Казалось бы, возраст дарует терпимость,

А всходят побеги колючих речей.

Скопилось немерено ржавых ключей —

Их пестует мнимая непогрешимость.

Старикан, люблю старуху.

Оказалась интересной

Дама, близкая по духу.

С нею жизнь не стала пресной.

Удивительное дело —

Сорок лет бок о бок, рядом,

Ею покорён всецело,

Связан навсегда обрядом.

Наслаждаюсь в разговорах

И блаженствую в молчанье,

Мимикрирую в раздорах,

Отдаляю расставанье.

Утром делаю зарядку,

Чтоб гордиться стройным телом.

Мучаюсь потом с устатку

Ревматизмом застарелым.

Вместе ходим на прогулки,

Знаем в парке все дороги,

Истоптали переулки,

Натрудили наши ноги.

Тянет к ней меня магнитом,

Чувствую – приворожила.

Уникальным колоритом

Манит внутренняя сила.

Сорок лет она желанна.

Может, разума лишился?

Это – благостная манна —

Я удачно прилепился!

Я запланировал веселье,

Хочу счастливым завтра быть,

Затей составить ожерелье,

С тобой изысканно чудить.

Проснёшься – всюду в спальне розы

И запах шелковистых трав,

Летают радости стрекозы,

Тоскливость скуки разогнав.

Гостиная полна шарами

Под потолком и на полу.

Змеится серпантин ужами

Вдоль стен к накрытому столу.

На кухне чёрный кофе в турке

Распространяет аромат.

Кольцо и серьги на шкатулке

Сюрпризной радугой блестят.

Водой наполнена джакузи

В мерцанье призрачном свечей.

Томятся ягодные смузи.

Пленяет музыкой Орфей…

С утра сиротское похмелье,

Опустошённости бельмо.

В душе упрёков новоселье

И одиночества ярмо.

Ныне время исправить ошибки,

Искупить равнодушье к родным.

Задолжал им тепло и улыбки,

Жил Гобсеком, на чувства скупым.

Пыльной стопкой копились признанья

О безмерной любви и добре.

Мои дети росли без вниманья.

Не помог я в проблемах сестре.

Пустомелей для всех оказался,

Поздравления слал в Новый год,

Сам же с Бахусом всласть обнимался

И считал ежедневный доход.

Пролетали часы и недели,

Мельтешили безликие дни.

Вдруг я понял – мы все постарели,

Стало меньше друзей и родни.

Ощущенье безмолвия в мире,

Не с кем доброго слова сказать.

Задыхаюсь в холодном эфире,

Где непросто тепло излучать.

Надо срочно исправить ошибки,

Все долги бескорыстно раздать.

Пусть желанья остывшие хлипки.

Пораженье нельзя признавать.

Ушёл трамвай моих желаний.

В депо пустынно и темно.

У счастья много очертаний.

Подсказку брать запрещено,

Чтоб отыскать его мгновенно.

Бывает, в поисках свой век

Проводит дни самозабвенно

Неугомонный человек.

Но я об этом не радею,

Иллюзии похоронил,

Спокойно, медленно седею.

От бурь былых на сердце ил.

В него ныряю я тоскливо

И упиваюсь тишиной.

Дни тянутся благочестиво,

Не щеголяя новизной.

Любовь я потерял бездарно,

А это был последний шанс

Жизнь провести неординарно,

Сложив изысканный пасьянс.

Держался дерзко, неумело,

Скопил претензий караван.

Был страстью одержим всецело

И погружён в хмельной дурман.

Подборку обвинений глупых,

Не разобравшись, повторял.

Дошёл до фраз обидных, грубых,

Раздор обильно удобрял.

Поддавшись злобному азарту,

Растратил нежности ростки…

Я разыграл плохую карту.

От чувств остались угольки.

Где ты теперь, трамвай желаний?

Растаял средь людской толпы.

Течёт поток воспоминаний

По следу радужной судьбы.

Прошлых проступков дрянные следы

Ржавчиной память мою разъедают.

Я пожинаю гордыни плоды.

Воспоминанья ночами терзают.

Осознаю, был во многом неправ,

Нашу привязанность рвал неумело.

Совесть-судья преступлений состав

Мне выдаёт однозначно и смело.

Самовлюблённость бурлила на дне,

Вкрадчиво пела: «Всё в мире доступно».

Я унижал тебя наедине,

Дни проводил в развлеченьях беспутно.

Комплексы рьяно душили меня,

Даже вздохнуть было трудно порою.

Сбились пороки, приличье тесня,

И увлекли непристойной игрою.

Я заигрался, грехи оправдал,

Переложил на тебя обвиненья,

Сам себе истину растолковал,

Спрятал подальше в чулане сомненья.

Переписать бы негодную жизнь,

Ведь календарь всё быстрей облетает.

Пулями горьких немых укоризн

Память настырная больно стреляет.

Компромисс отыскать всё трудней и трудней.

Сам себе неустанно, настырно перечу,

Обещаю расстаться с обидой своей,

Но поступками жалкими противоречу.

Вынимаю скелеты из пыльных шкафов

И смакую увядшие перипетии.

То, счастливый, парю средь любви облаков,

То сдаюсь больно давящей грудь ностальгии.

Вспоминаю красивых романов канву,

Проживаю альковные жаркие сцены,

Ощущаю волненье ночных рандеву

И фантомную боль самой первой измены.

Заклинаю себя не копаться в былом.

На помойке страстей не найти всепрощенья.

Заливаю воскресшие чувства вином

И молюсь, чтоб скорее явилось забвенье.

Вредоносная порча гнездится в мозгах,

Червь ехидных сомнений надменно глумится.

Пилигрим прожитого, плутаю впотьмах

И пытаюсь наивно с собой помириться.

Мне пора покаянные бросить стихи,

Колебания высыпать в урну смиренья.

Дважды кряду не судят за те же грехи.

Платья яркой любви портит моль огорченья.

Забыли в ангарах про синь самолёты,

В депо обесточенных спят поезда,

Турфирмам почти не осталось работы,

Унылых событий пылит череда.

Закрыты границы, без дела таможни,

В маринах заполненных спят катера,

У малого бизнеса спад безнадёжный,

Давно не галдит во дворах детвора.

Без шумных банкетов грустят рестораны,

Скисает в открытых бутылках вино,

По брошенным кухням снуют тараканы.

На биржах паденье, достигнуто дно.

Какая ещё нужна вирусу жертва?

Добавим, хотя уже полон алтарь.

Готовы пойти на подлоги и зверства,

Сменить конституцию и календарь.

Пройдёт пандемия на выборах в Думу —

Не страшен высокий процентный барьер.

Достанется власть ей без пыли и шума —

Отдаст полномочия ушлый премьер.

Подвластны умы ей и наше здоровье,

О ней знает каждый в стране гражданин,

Адептов её велико поголовье.

Без маски с ней близок любой семьянин!

С осеннего свода лазурь облетает,

Стекает по куполу за горизонт.

Промозглая сивость клоками всплывает,

Сапфиру небес нужен срочно ремонт.

Пора подлатать васильковые дали,

Очистить пронзительный ультрамарин,

Чтоб ливни из серых прорех не хлестали

По голым телам худосочных осин.

Вернуть бирюзу и густое индиго —

В палитре достаточно ярких цветов.

Ноябрь бережливый – несносный сквалыга —

Приверженец траурных тёмных тонов.

Мне надо в душе перекрасить желанья,

Добавить радушья призывную синь,

Скупого маренго уменьшить влиянье,

Чтоб правила жёлтого счастья теплынь.

Замазать стальные оттенки обиды,

Плеснуть ослепительной радости цвет.

Любви и добра испуская флюиды,

Стереть отпечатки графитовых бед.

Восторги в душе отцветают с годами,

Приходит туманных сомнений пора.

Я радужно жизнь разукрашу мечтами,

В рубиновом сердце исчезнет хандра!

Ты уходишь, глаза умоляют – верни.

Подсознанье моё восклицает: «Останься!»

Мы во власти амбиций, внутри западни,

Разрушители яркой любви консонанса.

Что-то ищешь нервозно в одёжном шкафу,

Обуваешься быстро и хлопаешь дверью.

Не пытаясь покинуть раздумий софу,

Погружаюсь тоскливо в тупое безделье.

Затихает на лестнице стук каблуков,

Возникает безмолвие мёртвого склепа.

Прекращаю парить средь пустых облаков

И считать, что размолвка смешна и нелепа.

Глухо вскрикнув придушенным, хриплым чижом,

Подлетаю в мгновенье и мчусь за тобою

Сквозь рогатки напрасных обид напролом,

Расстаюсь с заскорузлой гордыней мужскою.

Подгоняю себя: «Постарайся, успей», —

Как охотник, спешащий за редкой добычей,

Настигаю тебя у подъездных дверей

И сгребаю в охапку стан гибкий девичий.

Бьёшься пойманной птицей в дрожащих руках,

Огрызаешься, грозно вращая глазами.

Обвиненья бросаешь в лицо второпях,

Позабыв, что блестишь откровенно слезами.

Угасает враждебности яростный пыл.

Вместо шторма раздора – прилив возбужденья.

Онемев от любви, выбиваясь из сил,

Я несу тебя нежно в альков примиренья.