Время милосердия

9

К полудню понедельника шериф уже был по горло сыт толчеей, шумом, лишними людьми, болтавшимися рядом и готовыми подхватить любой слух; отставными копами, жаждавшими снова влиться в братство; бесполезными резервистами, только занимавшими место; репортерами, болтливыми городскими старухами, постоянно подвозившими шоколадные пирожные и пончики, словно избыток сахара мог чему-то помочь; зеваками, не имевшими определенного повода находиться рядом; политиками, надеявшимися таким способом напомнить избирателям, что они верят в закон и порядок; друзьями семьи Коферов, воображавшими, будто могут оказать помощь служителям закона. Не вытерпев, Оззи распорядился выгнать из здания всех, кто не имел права там присутствовать по долгу службы.

Уже более тридцати часов он старался изображать профессионала, равнодушного к трагедии, но усталость давала о себе знать. Оззи наорал на Дорин, та ему ответила. Напряжение становилось буквально осязаемым.

Он собрал у себя в кабинете лучших помощников – Мосса Джуниора Тейтума, Маршалла Празера и Уилли Хастингса – и предупредил Дорин, что не будет отвечать на звонки. Все, включая шерифа, были в штатском. Он раздал им листки бумаги и попросил ознакомиться. Дав им время, Оззи сказал:

– 0,36. Кто-нибудь из вас ловил водителя с таким содержанием алкоголя в крови?

Трое ветеранов всякое повидали или думали, что всякое.

– 0,3 бывало, но не более, – ответил Празер. – Не припомню.

Мосс Джуниор покачал головой и недоверчиво протянул:

– Не здесь…

– Молокосос Батч Ванго однажды набрался до 0,35, – вспомнил Хастингс. – Думаю, это рекорд округа Форд.

– Причем рекордсмен дал дуба, – усмехнулся Празер.

– Да, на следующий день в больнице. Я его туда не доставлял и не проверял на алкоголь.

– Его никто не проверял, – заметил Празер. – Он был не за рулем. Его нашли утром валявшимся на Крафт-роуд. Диагноз – алкогольное отравление.

– Ладно, проехали, – махнул рукой Оззи. – Я о другом: наш павший сослуживец набрался по самое не могу, большинство от такой дозы сыграло бы в ящик. В общем, у Кофера имелась проблема. Он себя не контролировал – мы даже не знаем, до какой степени.

– Мы обсуждали это вчера, Оззи, – напомнил Празер. – Ты же не обвиняешь нас в том, что мы не доложили на своего товарища?

– Не обвиняю, но предполагаю, что его покрывали. Подружка Кофера как минимум дважды звонила, когда он ее лупцевал. Не пойму, куда подевались те рапорты. Мы искали их все утро – как сквозь землю провалились!

Оззи Уоллс, шериф, избираемый и переизбираемый населением, был единственным в этом кабинете, вынужденным раз в четыре года преподносить себя электорату. Остальные трое являлись его главными помощниками, обязанными ему зарплатами и карьерой. Они понимали взаимосвязи, проблемы, политику. Их долг – защищать его изо всех сил. Они не были уверены, видел ли Оззи те рапорты, не знали степени его осведомленности, но в данном случае были готовы принять его позицию, в чем бы она ни заключалась.

Оззи продолжил:

– Пертл и Маккарвер были там месяц назад, когда поздно вечером она позвонила диспетчеру. Тогда Джози отказалась подписать жалобу. Парни клянутся, будто отчитались честь по чести, но я не нахожу рапорт. Четыре месяца назад было все то же самое – Кофер завалился домой пьяный и избил ее. Суэйз прибыл на вызов, но она отказалась от обвинения. Где его рапорт? Я не видел ни его, ни следующего рапорта. В этом проблема, ребята. Час назад у меня побывал Джейк. Его назначил Нуз; он утверждает, что не хотел брать дело и судья назначит другого адвоката, как только найдет. Мы не можем на это рассчитывать, это нам неподвластно. Сейчас Джейк – адвокат арестованного, и он быстро выяснит, что у нас пропадают рапорты. Если не сейчас, так потом, когда дело дойдет до суда. Я Джейка знаю, мы все его знаем, он всегда будет на шаг впереди нас.

– Почему Джейк должен совать в это нос?

– Я же сказал, его назначил судья Нуз. Мальчишке нужен адвокат. Больше никто это дело не взял бы.

– Я полагал, будет государственный защитник, – произнес Хастингс. – Мне Джейк нравится, не хотелось бы, чтобы он был на противоположной стороне.

Уилли Хастингс был двоюродным братом Гвен Хейли, матери Тони, жены Карла Ли, а в их мире на Джейка Брайгенса прямо-таки молились.

– Наш государственный защитник – новичок, еще не нюхавший серьезных дел. Слышал, Нуз его недолюбливает. Давайте так: Омар Нуз – окружной судья, он давно сидит в этом кресле. Любите вы его или ненавидите, он заправляет всей системой. В его власти возвысить или сломать адвоката. Джейк ему по душе. Отказать ему Джейк не мог.

– Я думал, он назначен только на предварительный период, пока не найдется замена, – подал голос Празер.

– Может случиться, что угодно, пока рано судить. С подбором замены Джейку могут возникнуть трудности. К тому же у него есть амбиции, ему может понравиться внимание. Не забывайте, что его нанял и выдрессировал Люсьен Уилбэнкс, бывший радикал, готовый защищать кого угодно.

– Невероятно! – воскликнул Тейтум. – В прошлом году Джейк готовил для моего дяди земельную сделку.

– Он сказал, что им уже звонят и угрожают, – сообщил Оззи. – Съезжу-ка я снова к Эрлу Коферу, выскажу свое уважение и все такое, поговорю о похоронах и постараюсь обуздать эту публику.

– Коферы и так смирные, – заметил Празер. – Некоторых из них я знаю, просто они сейчас в шоке.

– А то мы нет! – усмехнулся Оззи, захлопнул папку, вздохнул и посмотрел на троих помощников. Остановив взгляд на Празере, он произнес: – Что ж, послушаем.

Маршалл бросил свой листок на стол и закурил. Потом подошел к окну, приоткрыл его, дав доступ воздуху, и привалился к стене.

– Я поговорил с двоюродным братом. Он не пил с Кофером в субботу вечером. Он кое-кого обзвонил и выяснил, как было дело. В хижине Пса Хикмана, на озере, резались в карты. Покер, низкие ставки, игроки не из богатых. К ним присоединился некто с набитым карманом, благоухающий щеголь, стал всех угощать. Ну, этим лопухам только налей… Трое так напились, что свалились прямо там. Эти мало что помнят. Кофер решил отправиться домой и кое-как доехал.

– Уж не Гэри Гарвера ли самогон?

Празер затянулся и пристально посмотрел на шерифа.

– Я не спрашивал имен, Оззи. Мне назвали всего два: Кофера и Пса Хикмана. Кофер на том свете, а остальная четверка дрожит.

– Чего им бояться?

– Кто их знает, может, чувствуют свою ответственность. Резались в карты, лакали самогон, один их собутыльник допился до смерти…

– Вот дурни!

– Я не говорил, что они умники.

– Если мы начнем грести всех, кто играет в кости и в картишки, то придется строить новую тюрьму. Ладно, добудь мне имена. Убеди их, что им не предъявят обвинений.

– Попытаюсь.

– Сделай одолжение, Маршалл. Держу пари, что к завтрашнему дню их имена будет знать Гарри Рекс Боннер, а значит, и Джейк.

– Они ничего не нарушили, – заметил Мосс Джуниор. – О чем вообще речь? Совершено одно преступление – убийство, и убийца у нас, верно?

– Все не так просто, – вздохнул Оззи. – Если это дело дойдет до суда, то готов поклясться, что адвокат обвиняемого, кем бы он ни был, вовсю использует плохое поведение Кофера, приведшее к убийству.

– Как это? – удивился Празер. – Он же мертв.

– А почему? Разве потому, что вернулся домой пьяный и лег спать, а этот дурачок решил забавы ради выбить ему мозги? Ничего подобного. Может, он погиб, потому что подружке захотелось его денег? Тоже нет, Маршалл. Кофер расстался с жизнью из-за своей отвратительной привычки напиваться и колотить ее, вот сынок за мать и вступился. Процесс будет мерзкий, ребята, готовьтесь. В общем, нам необходимо все выяснить и поскорее. Начните с Пса Хикмана. Кто мог бы с ним поговорить?

– Его знает Суэйз, – сказал Уилли.

– Пусть немедленно примется за него. Но эти клоуны должны знать, что сами они нам ни к чему.

– Будет сделано, босс.

У Карлы столько времени уходило на уроки в школе, на подготовку к ним и на проверку домашних заданий Ханны, что на готовку его почти не оставалось. Обычно все трое садились ужинать ровно в семь часов вечера. Джейку случалось задерживаться допоздна или покидать город, но жизнь провинциального адвоката не требовала отдавать много времени дороге. Ужин съедался быстро, но был максимально полезным: курица, овощи, печеная рыба, мало хлеба и вообще мучного; красного мяса и сладкого они избегали. После еды стремительно убирали со стола, наводили порядок в кухне и переходили к более приятным занятиям: телевизору, чтению, играм, если Ханна к этому времени доделывала уроки.

В хорошие вечера Джейк и Карла любили прогулки по окрестным улицам, короткие экскурсии, когда дочь находилась в своей комнате, а дом был заперт. Ханна отказывалась гулять с родителями, потому что для такой большой девочки оставаться одной дома было захватывающим приключением. Сидя в безмолвном доме в обнимку с дворняжкой Малли, она читала книжку. Родители редко отсутствовали более десяти минут.

На сей раз, после одного из самых длинных понедельников на их памяти, Джейк и Карла заперли все двери и дошли до конца своей улицы, чтобы постоять под кизиловым деревом и насладиться его ароматом. Их дом, носивший имя Хокатт-Хаус, был одним из двух десятков зданий на старой тенистой улице в восьми кварталах от центральной площади Клэнтона. Большинство здешних жителей были пенсионерами, с трудом наскребавшими деньги на растущие коммунальные траты, хотя во многие дома уже въехали семьи помоложе. Неподалеку жил, например, молодой врач-пакистанец, которого сначала приняли настороженно, потому что никто не мог правильно произнести его имя и косился на темный цвет кожи. Но прошло три года, все неоднократно прибегали к его услугам, и этот человек, узнавший больше тайн, чем кто-либо еще в городе, стал всеобщим любимцем. Напротив семьи пакистанца и его миловидной жены жила молодая пара с пятью детьми, без определенных занятий. Муж утверждал, будто управляет лесопильным бизнесом, доставшимся ему от деда, но при этом почти не вылезал из загородного клуба. Жена играла в гольф и в бридж, тратя много времени на наблюдение за персоналом, воспитывавшим их потомство.

Сейчас свет горел только в этих двух домах, не считая Хокатт-Хауса. Остальная часть улицы тонула в темноте: пожилые люди рано ложились спать.

Неожиданно Карла остановилась, потянула мужа за руку и сказала:

– Ханна осталась одна.

– И что?

– Думаешь, она в безопасности?

– Разумеется.

Тем не менее она развернулась и торопливо зашагала обратно.

– Я так больше не смогу, Джейк. Мы только что вернулись к нормальной жизни. Не хочу опять начинать волноваться.

– Волноваться не о чем.

– Ты уверен?

– Ладно, кое-какие причины есть, но уровень угроз низкий. Какие-то телефонные звонки с неопределяющихся номеров от трусов, не называющих себя, вот и все.

– По-моему, я слышала это и раньше, перед тем, как сгорел наш дом.

Они немного прошли, держась за руки.

– Ты можешь отказаться от дела? – спросила Карла.

– Я только вчера принял его.

– Я помню. Утром у тебя встреча с судьей Нузом?

– Да, с утра пораньше. Тема – «Смоллвуд».

– А про новое дело разговор зайдет?

– Обязательно. Оно у всех на языке. Дрю нуждается в помощи прямо сейчас, надо показать его специалисту. Если получится, я попрошу об этом судью. Если он уже нашел другого адвоката, то не станет это скрывать от меня.

– Маловероятно.

– Да, слишком рано. Я буду вести дело на предварительном этапе, позабочусь о защите прав этого паренька, попытаюсь оказать ему помощь. Через пару-тройку недель я потребую от Нуза замены.

– Обещай.

– Обещаю. Ты сомневаешься?

– Представь, да.

– Почему?

– Потому что ты неравнодушный человек. Подозреваю, ты уже переживаешь за этого мальчика и его семью, хочешь защитить их. Если у судьи Нуза возникнут трудности с подбором другого адвоката, он запросто принудит тебя продолжить. Ты будешь на своем месте. Семья проникнется к тебе доверием. Не обманывай себя, Джейк, тебе нравится находиться в центре событий.

Они свернули на узкую аллею и залюбовались своим чудесным домом, оплотом безопасности и покоя.

– Я полагал, ты хочешь, чтобы я защищал мальчишку.

– Я тоже так считала, но потом начались звонки.

– Это просто телефон, Карла. Лишь бы не стали стрелять, а остальное ерунда.

– Ты умеешь успокаивать.

Как уверял адвокат Эрла, дом принадлежал одному Стюарту, ставшему собственником по утвержденному судом завещанию деда, умершего двенадцать лет назад. Обе бывшие жены Стюарта давно сбежали от него, их имен в завещании не было. Детей Стюарт не завел. Он не оставил завещания, следовательно, согласно законам штата Миссисипи, его собственность переходила в равных долях родителям, Эрлу и Джанет, и его младшим братьям.

После ужина в понедельник Эрл и двое его оставшихся сыновей, Барри и Сесил, впервые отправились навестить дом; днем его покинули дознаватели штата. Им туда совсем не хотелось, однако избежать поездки было нельзя. Эрл припарковался позади пикапа Стюарта и выключил фары. Троица долго сидела в темноте, глядя на дом, знакомый каждому из них с рождения. Барри и Сесил спросили, можно ли им остаться в машине. Отец ответил, что нет: пусть увидят место, где погиб брат. Барри, сидевший сзади, не справился с чувствами и зарыдал. Вскоре они вылезли из машины и приблизились к незапертой двери.

Эрл собрал волю в кулак и первым вошел в спальню. На матрасе не было простыни и одеяла, посредине темнело большое страшное пятно высохшей крови. Эрл сел на единственный в комнате стул и прикрыл ладонью глаза. Барри и Сесил, оставшиеся около двери, хмуро смотрели туда, где погиб их брат. На стене виднелись брызги крови и следы мозгового вещества, частично удаленные специалистами для каких-то своих экспертиз. В комнате пахло смертью и злом – так пахнет раздавленное колесом животное на дороге. Чем дольше они здесь находились, тем сильнее становился этот отвратительный запах.

Оззи разрешил им спалить матрас. Они выволокли его через кухню на задний двор. Туда же отправилось изголовье кровати, каркас, пружинная основа, подушки. Никто больше не будет спать на кровати Стюарта. В небольшом стенном шкафу в холле нашлась одежда и обувь Джози. Эрл, брезгливо взглянув на это добро, велел: «Тоже в огонь!» В комоде лежало ее нижнее белье, пижамы, чулки и прочее, в ванной – фен и туалетные принадлежности. Сумка была в кухне, рядом с телефоном и ключами от автомобиля. Сесил не дотронулся до ключей, а сумку, не заглянув внутрь, бросил на матрас вместе с остальными вещами Джози.

Эрл плеснул жидкостью для розжига и чиркнул спичкой. Все трое, отступив, уставились на быстро вспыхнувший костер.

– Тащите сюда детское барахло! – приказал отец. – Они сюда не вернутся.

Сыновья бросились наверх, в комнату Дрю, и вынесли все, что могло гореть: постельное белье, одежду, обувь, дешевый CD-плеер, плакатики со стен. Потом Барри занялся комнатой Киры. У нее было больше всего, чем у брата, водились плюшевые мишки и прочее зверье, в шкафу прятались старые куклы и другие игрушки – все это он стащил вниз и швырнул в танцующее пламя. Всем троим пришлось отступить от жара. Они завороженно следили, как огонь снова разгорается, а потом стихает.

– Как быть с ее машиной? – спросил Барри отца.

Эрл презрительно покосился на старую мазду перед домом, размышляя, не стоит ли и ее спалить.

– Думаю, она за нее задолжала, – возразил Барри, угадав мысли отца.

– Тогда не трогайте, – махнул рукой Эрл.

У них было намерение собрать личные вещи Стюарта, оружие и одежду, но потом Эрл понял, что с этим можно повременить. Дом давно принадлежал семье и надежно запирался. Тем не менее Эрл хотел уже завтра поменять замки и ежедневно сюда наведываться. А еще задумал намекнуть через Оззи Уоллса женщине, ее детям, всем их знакомым, что впредь им нечего делать на земле Коферов. Судьбу машины Джози шериф мог решить сам.

Пес Хикман владел единственным в городе магазином мотоциклов и торговал новым и подержанным двухколесным транспортом. Не брезговал и незаконными сделками, но был достаточно хитер, чтобы не попадаться; у него даже не было конфликтов с законом, не считая старой судимости за вождение в пьяном виде. Полиция знала его как облупленного, однако не трогала, поскольку он никого не беспокоил. К порокам Пса относились азартные игры, бутлегерство и торговля наркотиками.

Мик Суэйз покупал у Пса мотоциклы и неплохо знал его. С наступлением вечера в понедельник Мик заехал к нему в магазин, сообщил, что он не на дежурстве, и откупорил банку пива. Сразу перейдя к делу, Мик пообещал Псу, что шериф не ищет виноватых, а просто хочет разобраться в произошедшем в субботу вечером.

– Оззи меня не волнует, – заявил Пес. Они курили на улице, привалившись к его «мустангу». – Я ничем не провинился. Ну, может, если бы я так не набрался, то не пустил бы Стью за руль, это да. А так, я не сделал ничего дурного.

– Это нам известно, – кивнул Суэйз, – как и то, что в хижине вас, выпивох, было пятеро. Кем были остальные трое?

– Учти, я не стукач.

– Какое стукачество, Пес, если никто не совершил преступления?

– А зачем тогда ты прикатил со своими вопросами?

– Оззи интересуется, вот и все. Кофер был одним из наших, шериф делал на него ставку. Мы все любили Стюарта – хороший был коп и славный малый. Но нализался он в субботу сильно, до 0,36!

Пес Хикман недоверчиво покачал головой и сплюнул на землю.

– Я скажу тебе все, как есть. Вчера утром я проснулся вот с такой головой, будто у меня было все 0,55. Целый день провалялся, даже сегодня еле встал. Ну и крепкая же дрянь!

– Что пили-то?

– Свежак от Гэри Гарвера, со вкусом персика.

– Он – третий. А двое других?

– Строго между нами, договорились? Не для протокола.

– Заметано.

– Келвин Марр и Уэйн Эгнор. Начали с упаковки пива. Играем в моей хижине в покер, никаких планов не строим. Тут подваливает Гэри с двумя баклажками своей самогонки. Ну, мы и не сдержались. Залили глаза. Со мной такое впервые за долгое время. Я даже думаю завязать.

– Во сколько уехал Кофер?

– Не известно. Когда он укатил, я уже лежал пластом.

– Кто не спал?

– Не знаю, Мик, честно. Наверное, мы все вырубились. Я мало что помню. Ночью, понятия не имею, во сколько, Стью и Гэри смотались. Продрал глаза в воскресенье, вижу, Келвин и Уэйн никуда не делись, оба в хлам. Ну, мы встали, кое-как встряхнулись, выпили по паре пива, чтобы башка меньше болела, а тут звонит телефон, и мой брат сообщает, что Стью убили. Какой-то щенок выстрелил ему в голову. Только что он сидел с нами за столом, играл в карты, пил персиковый виски из кофейной чашки – и на тебе!

– Вы со Стью были приятелями?

– Даже не знаю. Что это за вопрос?

– Простой вопрос.

– Не такими, как год назад. Он уже не владел собой, ты в курсе, Мик? Раз в месяц мы резались в покер, обычно в моей хижине, и Стью все чаще перебирал, пил и не мог остановиться. Я-то ладно, но о нем поползли слухи. Некоторые его дружки начали беспокоиться. Все мы пьянствуем почем зря, но пьяницы, бывает, видят дальше других. Мы думали, Оззи в курсе, но закрывает на это глаза.

– Вряд ли. Стью каждый день являлся на работу и делал все, что положено. Шериф его выделял.

– Я тоже. Стью все любили.

– Ты расскажешь все это Оззи?

– Не хотелось бы.

– Спешки нет, но поговорить стоит. Может, после похорон?

– У меня есть выбор?

– Нет.