Время terra incognita

Глава 1

На свете нет ничего точнее поездов.

Больших, раздутых, похожих на вереницу связанных друг с другом бочонков — грузовых. И лёгких, скользящих белоснежной чайкой над чёрной полосой магнитного рельса — пассажирских.

Точность вежливость королей и ещё железнодорожников.

Скрытые под потолком динамики прошептали: — Город Чернореченск. Стоянка пятнадцать минут.

Стремительно летящий между станциями поезд, замедлялся, въезжая в город. Вызванный его движением порыв ветра дёрнул за ветви растущих неподалёку от путей диких яблонь. В воздухе закружились белые лепестки облетевшего яблоневого цвета. Пора цветения вот — вот должна закончиться. Сквозь приоткрытые окна вагон наполнился яблочным ароматом.

Мотылёк уже собрал вещи и просто сидел, разглядывая в окно приближающееся здание вокзала. Маленькое, аккуратное, покрашенное в светло — зелёный цвет, с большими электронными часами под крышей — оно выглядело безнадёжно провинциальным. На неправильной формы клумбе у входа цвели густо высаженные бархатцы.

Сосед Мотылька — мужчина средних лет с высоким лбом и чуть загнутым книзу носом, отчего на ум приходило сравнение с чем-то удивлённым Кощеем Бессмертным — с любопытством поглядывал в окно. За время пути они перемолвились едва ли десятком фраз. Первую половину пути сосед спал, вторую листал справочник по ремонту и наладке гибкой автоматизированной линии УС -12. Листая, то и дело, посмеивался, ещё сильнее напоминая задумавшего очередную каверзу Кощея. Иногда делал пометки, печатая на крохотной карманной клавиатуре. Или сверялся с информацией на планшете, в этом случае сосед задумчиво хмыкал, порой восхищённо присвистывая.

Занятый самим собой и справочником по ремонту УС — ов сосед полностью устраивал Мотылька. В голове было тесно от мыслей.

Ожидаемая и всё равно неожиданная командировка. Напутственная речь завотдела. Прощание с родителями на перроне. Дружеский толчок в плечо от брата. Мамины пироги в сумке. Грандиозность поставленной задачи призванная подтвердить, что не зря их, с Конём, сделали самыми молодыми старшими научными сотрудниками новообразованного НИИ. Полгода, всего полгода назад, когда пара молодых ребят пришла на новосибирский ТяжМашСтрой проходить производственную практику — кто бы мог предвидеть подобное развитие событий? Практику, кстати, так и не прошли до конца. В институте, где учились на инженеров, приняли профильные предметы экстерном. Пришлось здорово напрячься, чтобы сдать хотя бы основные дисциплины за короткий срок в полтора месяца. Хорошо ещё, что за дипломный проект зачитали результаты практики. Образование: высшее, практически законченное. Мэтры и корифеи из НИИ их называли парочкой самых невежественных старших научных сотрудников во всём Союзе.

— Яблоками пахнет — принюхался Мотылёк.

— Вот они! — громко обрадовался сосед и тут же пояснил: — Семью увидел. Меня встречают. А вообще Чернореченск называют городом яблонь. Здесь можно было бы открывать санаторий, если бы не производственный комплекс.

Поезд продолжал замедлять ход. Теперь он напоминал уже не резвую чайку, а медлительное облако, неторопливо и важно подплывающее к вокзалу.

Чернореченск — рабочий городок, выросший рядом с чернореченским производственным комплексом. Поначалу сюда приезжали работать вахтовым методом, потом многие переселились вместе с семьями. Город стремительно разрастался. Так же как и яблоневые сады, первые из которых посадили ещё строители производственного комплекса.

— Работать к нам или на практику? — поинтересовался разговорившийся, в виду близкого воссоединения с семьёй, сосед.

— Вы так говорите, будто практика ещё не работа — возразил Мотылёк.

— Значит на практику — заключил сосед: — В любом случае: добро пожаловать.

— Спасибо.

Поезд остановился, дёрнулся и едва заметно осел, швартуясь к перрону.

— Прошу прощения — сосед поторопился вывалиться в коридор, втиснувших в тесный поток спешащих к выходу людей.

Подождав, пока пройдут торопящиеся к выходу пассажиры, Мотылёк сошел на вокзал. Аромат яблонь, с переменным успехом, вёл сражение с характерным «железнодорожным» запахом, исходящим от пришвартовавшегося к перрону белоснежного пассажирского магнитоплана. Чистое и по летнему глубокое небо нависало над Мотыльком, над спешащими с и на поезд людьми, над провинциальным зданием вокзала, над городом и над гигантским производственным комплексом рядом с которым он вырос.

За спиной болтался накинутый на одно плечо рюкзак. Мотылёк приехал в чернореченский производственный комплекс, чтобы повторить здесь то, что полгода назад они почти случайно сотворили с Конём в новосибирском ТяжМашСтрое. Только сейчас старого друга не было рядом. Конь отправился параболической дугой суборбитального полёта в Краснопресенксий производственный комплекс с аналогичным заданием.

Нет, Мотылёк не был один — вся научная мощь спешно образованного четыре месяца назад НИИ стояла у него за спиной. Туда набрали настоящих зубров, фамилию каждого третьего можно встретить в учебнике или в научных обзорах по теории самоорганизующихся систем. Конь и Мотылёк были среди них как мальчишки, без спроса влезшие во взрослые дела. И это, если честно, немного бесило.

— Вперёд, к великим свершениям — скомандовал себе Мотылёк: — Но сначала бросить шмотки и где — нибудь перекусить.

Пока он размышлял, весь народ куда-то исчез. Отправляющиеся сели на поезд. Приехавшие и встречающие успели разойтись. Все они были местными или прибыли в составе групп и просочились сквозь вокзал в город со скоростью впитывающейся в песок воды. Всё же чернореченский производственный комплекс считается объектом третьей степени безопасности, так как имеет важное производственное значение и какое-то там оборонное. Третья степень далеко не первая, но просто так посторонний человек сюда не приедет.

Мотылёк задумчиво посмотрел на выключенную справочную панель. В тёмном пластике смутно отразился его силуэт.

Часы над входом показывали полдень с мелочью. Широким шагом он прошёл мимо зала ожидания, где среди фикусов и длиннолистых папоротников двое мужчин в железнодорожной форме азартно переставляли фигуры по шахматной доске. Мотылёк кивнул им, но игроки его не заметили.

По случаю тёплой погоды окна открыты. Изнутри вокзал заполнен самую чуточку горьковатым ароматом диких яблок и запахом нагретого солнцем пластика. В уголках подоконников забился сухой и ломкий облетевший яблоневый цвет.

Подойдя к ряду контрольных автоматов преграждающих выход в город, Мотылёк предъявил чип командировочного удостоверения. Автомат тихонько звякнул, извещая человека о том, что данные прочитаны. На крохотном экране появилось указание «Вход в город не разрешён. Пожалуйста, пройдите в комнату двадцать один для беседы с дежурным сотрудником СБ. Приносим извинения за доставленные неудобства».

— Вот тебе и провинциальное гостеприимство — неприятно удивился Мотылёк: — Похоже великие свершения несколько откладываются. Так же как и обед.

Пришлось отправляться на поиски двадцать первой комнаты. Продолжающие шахматное сражение игроки, в ответ на вопрос, молча показали в сторону ведущей на второй этаж лестницы.

Скользя ладонью по тёплым перилам, нагретым солнечным светом, падающим сквозь широкие окна, Мотылёк очутился перед дверью с номером двадцать три. Дальше по коридору шла двадцать пятая. Двадцать первая нашлась между двух неимоверно разросшихся папоротников. Крохотная каморка с номером и подписью «комната дежурного». Мотылька даже не удивило то, что комната оказалась заперта.

Из — за спины раздалось: — Сейчас открою.

Молодой, немногим старше самого Мотылька, безопасник, с здоровенным армейским «Шмель — М» в кобуре, спешил по коридору, дожёвывая бутерброд. Находящаяся в спящем режиме броня заковывала безопасника в гибкие, иссиня — чёрные доспехи, только белобрысая голова виднелась сверху.

— Прошу — безопасник проглотил последний кусок бутерброда — Прощения. Обеденное время.

— Проходите, товарищ — он открыл комнату и посторонился, пропуская Мотылька: — Сейчас разберёмся, чем вы, Денис Евпатьевич, показались подозрительны системе контроля. Да вы не стойте, садитесь.

Денис Евпатьевич Мотылёв, старший научный сотрудник недавно образованного научно исследовательского института самоорганизующихся систем и недоучившийся инженер, сел в кресло для посетителей, устроив рюкзак на коленях.

По мере того как безопасник читал с планшета, его лицо становилось всё более недоумевающим.

— Ничего себе — выдал он. Потёр подбородок. Потом добавил: — Ого!

И посмотрел на сидящего в кресле Мотылька как на какое-то удивительное и неизвестное науке существо.

— Что именно «ого»? — осмелился спросить старший научный сотрудник и, одновременно, недоучившийся инженер.

— «Ого» это высший допуск в сочетании с серьёзной должностью не характерной для столь юного возраста — пояснил безопасник: — Старшим научным сотрудником вы стали сто двенадцать дней назад, а до того учились на инженера — разработчика универсальных программируемых станков в сибирском техническом институте. Учились на четвёртом курсе…

Мотылёк пожал плечами: — Так получилось.

— А числитесь вы в научно — исследовательском институте самоорганизующихся систем образованном… сто двадцать два дня назад — продолжал безопасник: — Неудивительно, что система контроля подала сигнал тревоги. Более подозрительный объект сложно представить.

— Что же дальше? — спросил Мотылёк.

— Ничего. Запрошу подтверждение из центра и можете идти.

Полторы минуты они просидели молча. Мотылёк прижимал к себе рюкзак, а безопасник поглядывал на него со всё возрастающим любопытством. Наконец планшет безопасника проиграл мелодию знаменующую получение входящего сообщения и тот кивнул Мотыльку: — Подтверждение пришло, всё верно. И должность старшего научного сотрудника в образованном четыре месяца назад научно исследовательском институте и высший допуск и командировочное удостоверение. Прошу прощения за задержку, Денис Евпатьевич, но вы понимаете, что высший допуск встречается не каждый день.

— Просто Денис — попросил Мотылёк.

— А я Роман — представился безопасник: — Высший допуск это возможность без записи войти в кабинет любого из заместителей директора производственного комплекса и потребовать нужное. Не факт, чтобы получить, но потребовать можно.

Попросить посмотреть поближе армейский «Шмель — М»? — подумал Мотылёк: — Пользуясь высшим допуском…

Это было бы ребячеством и он постеснялся, хотя и хотелось. «Шмель» армейская модель. Гражданских не учили с ним обращаться на военных сборах.

— Денис — безопасник явно колебался: — Можешь не отвечать. Мне просто интересно. Что такого нужно сделать, чтобы в двадцать один год стать старшим научным сотрудником новообразованного института?

— Я изобрёл искусственный интеллект.

Мотылёк сказал неправду. Во — первых не он. Во — вторых не изобретал. А в — третьих — о том, что было в — третьих, любезный читатель, мой дорогой друг, позволь пока умолчать. И вместо этого сказать пару слов о двух героях сего романа и цепочке необычных и удивительных событий послуживших началом вереницы ещё более необычных, ещё более удивительных и, во многом, страшных последствий вбросивших весь мир в, так называемое, время terra incognita.

Денис Евпатьевич Мотылёв и Константин Константинович Конеев были друзьями, сколько себя помнили. Обыкновенные советские мальчишки, родившиеся и выросшие в прекрасном городе Новосибирске, на переломе двадцать второго и двадцать третьего веков. Как и все нормальные мальчишки, в детстве, они мечтали вести космические корабли к Венере и Марсу. Стать военными и зорко вглядываться радарами лунных баз в темноту космоса защищая голубую жемчужину планеты от любой угрозы извне. Мечтали поступить в милицейское училище, дослужиться до капитанов в комитете государственной безопасности и ловить американских террористов и шпионов объединённого европейско — арабского халифата.

Мечтали быть учёными, разгадавшими какую — нибудь не дающуюся пока человечеству загадку природы. Хотели подарить всем людям и даже исламистам и даже американцам, если только они не террористы — всем хотели подарить чудодейственное лекарство, излечивающее от всех болезней и делающего человека бессмертным. Или новый вид энергии, на котором можно будет долететь до любой из таинственно мерцающих звёзд безлунного ночного неба. Или сверхпрочный и сверхгибкий материал, в тысячу раз прочнее и гибче любого из существующих. О чём ещё могут мечтать мальчишки?

Со временем Мотылёв Денис стал Мотыльком, а Конеев Костя — Конём. Закончили школу. Поступили в один институт. Другие люди вели пилотируемые космические корабли к Венере, а на Марсе даже создали советско — американскую научную базу, где посменно жили от четырёх до восьми учёных — климатологов. В больших прозрачных куполах и подземных теплицах росли неприхотливые модифицированные сорта лишайника и мха — пробного первого звена в цепочке запланированных фантастических превращений далёкой красной планеты.

Учёные так и не открыли бессмертия, как и лекарства от всех болезней. Бесконечная энергия и сверхпрочные материалы оставались пока достоянием фантастов. Военные с лунных баз чаще смотрели в сторону земли, чем в пронизанную блуждающими излучениями и голосами звёзд космическую бездну. Поделившие территорию луны три великих страны: Советский Союз, Объединённый Халифат и Соединённые Штаты Америки — на одну научную лунную базу строили по три военных. И над головами землян летала огромная каменная глыба, напичканная всеми видами оружия, изобретенного неосторожными людьми и никто на земле не взялся бы предсказать чем всё это может закончиться.

До коммунизма оставалось ещё очень далеко, почти как до мира во всём мире.

Наши герои закончили школу. Конь на одни пятёрки, хотя из них двоих на пятерочника больше походил вечно лохматый Мотылёк, а плечистая фигура Коня если на какого-то отличника и тянула, то только на отличника физподготовки. Два года друзья мотались по всей стране, испробовав пару десятков различных профессий в рамках союзной программы помощи молодёжи в выборе дела, которому они хотели бы посвятить жизнь. Это была распространённая практика.

Наконец пришла пора выбирать. Посмотрев, как люди живут в других городах, друзья вернулись в родной Новосибирск, поближе к вкусным пирогам мамы Мотылька и соленьям мадам Конеевой, Колиной бабушки.

Мотылёк поступил на инженерно — конструкторский факультет, а Конь на факультет системного администрирования в сибирский технический институт. Отучившихся неполных четыре года, ещё не инженеров, но уже и не первокурсников, отправили проходить практику по специальности в конструкторские бюро и на заводы Новосибирска. Никому не нужны оторванные от жизни теоретики — гласил краеугольный принцип советского образования: — Только постоянная проверка практикой, только применение усвоенных знаний на настоящем, живом производстве могли воспитать сотни тысяч высококлассных специалистов, востребованных индустриальной сверхдержавой.

У Коня на новосибирском ТяжМашСтрое работал дядя и друзья попросили в деканате направление на этот завод.

Процесс автоматизации, начавшийся ещё до появления первых компьютеров (с изобретения автоматического суппорта для токарного станка) и успешно продолжившийся в двадцатом и двадцать первых веках, достиг своего рассвета с появлением единых управляющих систем. Сокращённо — ЕУС.

Что такое ЕУС, без которой сегодня немыслимо ни одно сколько-то серьёзное производство? Это логическое объединение, на базе вычислителей, всех этапов производства. Это используемый всеми инструмент: от работающих на станках операторов, до аналитиков и директоров. Это одновременно сердце и мозг любого завода или производственного комплекса. Единые управляющие системы, словно человеческое подсознание, выполняют сотни миллионов необходимых, но незаметных дел, оставляя сознанию — людям — только важные задачи, чьё решение требует интеллекта.

ЕУСы иногда называли системами искусственного интеллекта и это было верно ровно наполовину. Искусственные. Но не интеллекты.

Вопрос «что такое разум» слишком сложен. Даже если забыть о всей той чуши, что веками накручивали вокруг него философы и подойти исключительно с технической точки зрения.

Лично мне по нраву следующее волюнтаристическое определение: быть разумным, значит выйти за рамки, в которые загнала слепая природа или нерадивый разработчик.

У сей дефиниции имеется любопытное следствие. Нельзя остановиться и сказать, всё, баста — мы изобрели письменность, чтобы компенсировать свою слабую память и свою смертность, поставили на мозге, заточенном на «социальные взаимодействия в стаде», «заплатки» математики и логики — теперь мы разумны. Это неправда. Точнее, не совсем правда. Всё, что субъект может утверждать в конкретный момент времени, это то, что он, в лучшем случае, стал сегодня более разумным, чем был вчера. Всё дальше и дальше выходя из — под предварительно установленных ограничений. Ограничений, возникших в ходе эволюции и естественного отбора. Или ограничений, следующих из спущенного аналитическим отделом техзадания и принятой идеологии разработки. Говоря проще: разумен тот, кто сумел стать большим, чем был ещё вчера.

Но это моё субъективное мнение и я не планирую никому его навязывать.

Что до Коня и Мотылька, то второй, в свободное время, использовал ЕУС новосибирского ТяжМашСтроя для создания интерактивных виртуальных моделей, строительством которых изрядно увлекался. А первый, проходя практику в отделе системного администрирования, приметил закономерность в искажениях карты распределения информационных потоков возникающих в вычислительных блоках и искусственных нейронных сетях единой управляющей системы завода, когда его друг отвлекал все свободные ресурсы системы на собственные нужды. Они не были первыми, кто, в моменты простоя, использовал вычислительную мощность ЕУС, неизмеримо превосходящую вычислительную мощность домашнего терминала, для личных нужд. Так же как и не являлись первыми, кто подметил возникновение едва заметных искажений в единой управляющей системе — разных, для разнородных задач. Эти искажения считались паразитными. Безобидными и непонятным (в мире так много непонятного), с ними почти не боролись. Пара — тройка студенческих научных работ по изучению паразитных искажений, позволившая своим авторам защититься, давно и без смысла пропадала в архивах.

И тогда Конь выдвинул первую из своих знаменитых теорем. Впоследствии они говорили всем, что придумали её под градусом, но на самом деле в тот вечер друзья были трезвы, веселы и немного утомлены (как раз вернулись со смены, плюс ещё пришлось задержаться, так как Мотыльку хотелось закончить генерацию одной из своих моделей). Конь собирался на свидание, о котором вчера договорился с Леной из бухгалтерии. У Мотылька подобных планов не имелось и он лежал на диване, водрузив ноги на спинку стоящего рядом кресла, дружески подтрунивая над товарищем и немного завидуя, так как сам тоже засматривался на Лену. Только Мотылёк побоялся сделать первый шаг, а Конь сделал. Но это не важно, так как всё равно у Коня с ней ничего не получилось из — за кардинального несовпадения жизненных ориентиров.

Важно другое. Перекачивая из сети модный узор на свою выходную рубашку, Конь вдруг сказал: — Подумал насчёт этих искажений. Что если ЕУС как бы «нравиться» решать одни задачи больше, чем другие? И если подбирать ей задачи такого класса, отслеживая результат по закономерности возникновения «паразитных» искажений. Ну как бы: если девушка любит шоколадные конфеты, то дарить ей эти конфеты, но не просто так и не при каждой встрече, а со смыслом.

— Думаешь, Ленка любит шоколад? — заинтересовался Мотылёк.

Однако исторические слова уже были сказаны и не пропали зря, запав в голову друзьям настолько, что они решили попробовать. Значительно позже, когда они в сотый раз пересказывали этот разговор — директор научно — исследовательского института созданного специально для изучения новосибирского феномена, Тимофей Фёдорович, назвал их парочкой питекантропов придумавших колесо.

И вот, спустя неполных полгода, друзья отправились в разные концы страны, на наиболее подходящие, по мнению экспертного отдела НИИ СамСима, производственные комплексы. На сей раз они были до зубов вооружёны теорией и напутственным словом Тимофея Фёдоровича. Отправились, чтобы попытаться повторить свой случайный успех.

А отшившая Коня Ленка пусть и дальше ждёт своего принца, если, конечно, сумеет его разглядеть. Хотя она уже не работает в ТяжМашСтрое. Как и подавляющее большинство старых сотрудников. Родившемуся на базе заводской ЕУС разуму требуются скорее учителя, нежели рабочие, бухгалтера и дирекция. Обходясь на несколько порядков меньшим количеством участвующих в производстве людей, он уже сейчас способен перевыполнить норму, работая в одиночку на сотнях автоматизированных станков. Эффективность выросла за счёт планирования, оптимизации, уменьшения потерь и снижения количества ошибок. И, согласно предсказаниям сделанным НИИ СамСиса, эффективность труда первого в мире искусственного интеллекта тем выше, чем более он «умён». А если таких интеллектов в Советском Союзе будет не один, а десять или сто или тысяча, то…. Подавляющее экономическое превосходство. Бескровная победа. Вот и думай тут.

Конечно, «умность» искусственного интеллекта совсем не тоже самое, что «умность» человека. Он с самого рождения считает быстрее, чем тысяча математиков, дай каждому хоть по сто калькуляторов. Энциклопедичность его знаний ограничивается только пропускной способностью каналов связи. Нет, «ум» интеллекта совсем не тоже самое, что «ум» человека. А что это такое? Как его развивать? Вот над чем работают учёные из научно — исследовательского института самоорганизующихся систем. Мало создать интеллект или подобрать такие задачи, решая которые он «родится». Самое сложное правильно воспитать его, впрочем, также как и любого человека. Даже ещё сложнее. Интеллект не примешь в пионеры и он не сможет вступить в комсомол. Как воспитывать искусственный интеллект? А может быть всё — таки сможет вступить?

Приготовься читатель, после затянувшегося отступления, мы возвращаемся в основную канву повествования. Теперь, когда ты познакомился с тремя главными героями, я со спокойной душой могу продолжить рассказ. Всё правильно, нет никакой ошибки в подсчёте, тебе известны уже три главных героя — не стоит забывать юный небиологический разум, родившийся в новосибирском заводе тяжёлого машиностроения. Активный и любознательный малыш.

Суборбитальный челнок, среди прочих пассажиров, везущий Коня, то есть Константина Константиновича Конеева, заходил на посадку. Маленькие крылья едва позволяют маневрировать в атмосфере, но манёвры и не требовались. С хирургической точностью вытянутая «колбаса» челнока нацелена в приёмный коридор Краснопресенского аэропорта. Уже работают на полную мощность тормозные двигатели и пристёгнутый ремнём безопасности Конь, в нетерпении, барабанит пальцами по ручке кресла, раздражая соседа.

Простившись с дежурящим по вокзалу, Мотылёк вышел в город. Пройдя ряд контрольных автоматов, на сей раз благосклонно принявших его удостоверение, он остановился, ожидая пока коммуникатор подключится к городской сети. В центре небольшой привокзальной площади стоял памятник, хмуро поглядывающий вслед ушедшему поезду. На скамейке под памятником обнималась парочка, а чуть дальше присел франт в голо — комбинезоне, проецирующем по телу абстрактные картины. Рядом с франтом лежала одинокая роза, видно тоже кого-то ждал и Мотылёк заключил, что привокзальная площадь — излюбленное место свиданий чернореченцев.

Наконец коммуникатор прошёл аутентификацию и подключился к городской сети. Проложив путь к ближайшей гостинице, Мотылёк забросил рюкзак на спину и зашагал в сторону, куда указывала синяя стрелка.

Гостиница оказалась стандартной. Много таких сменили они с Конём, пока мотались по стране после окончания школы и до поступления в институт. Максимально автоматизированная, с минимумом живого персонала — парочкой приходящих техников и системных администраторов, настраивающих и контролирующих гостиничную автоматику. Кухни при гостинице не имелось, как не было и штата поваров.

Наплыва командировочных не наблюдалось и Мотылёк в одиночку поселился в двухместном номере на четвёртом этаже пятиэтажного здания. В ящике стола в вылизанном автоматическими уборщиками номере он нашёл пригласительный билет на торжественный ужин посвящённый вводу в эксплуатации восьмого реактора. Дата на билете стояла почти годовой давности.

— Может быть раньше здесь жиль энергетик? — подумал Мотылёк — Из тех, кто строил и вводил в эксплуатацию указанный в пригласительном билете восьмой реактор. А когда дело было закончено, странствующий табор из строителей и энергетиков откочевал на следующую стройку. Неужели целый год в номере не появлялось новых жильцов? Или каждый, прочитав, возвращал просроченный билет на место? В таком случае не станем портить традицию.

Улыбнувшись, Мотылёк вернул находку на место в дальнем ящике стола.

Мотылёк развернул завёрнутый в изолирующую плёнку мамин пирог и по комнате потёк аромат свежеиспечённого теста, как будто его вынули из духовки какой-то час назад. Такая двухслойная плёнка поглощала внутри упаковки кислород, повышая содержание азота, выступающего в качестве консерванта. Жаль только, что если один раз развернёшь, то для повторной упаковки потребуется новая плёнка.

Мотылёк отрезал здоровый кусок, а остальное поставил в холодильник. Холодильник был большим и вместительным. Так как собственной кухни при гостинице не имелось, то предполагалось, что командировочные станут питаться в столовых или приносить еду в номер.

Жуя пирог, Мотылёк написал сообщение матери о том, что доехал нормально, потом отправил пустой отчёт в НИИ СамСиса с той же целью.

Терминал в номере устаревшей модели, но ему за ним только отчёты и писать. Сгодится.

От отрезанного куска пирога остались одни крошки, когда из НИИ пришёл ответ. Пришёл почти в прямом смысле. Сначала терминал известил о входящем звонке. Мотылёк принял вызов. Сперва ничего не происходило. Он отодвинул тарелку с крошками и забрался с ногами на кровать, предвкушая интересное зрелище. И не обманулся.

На голографическом проекторе загорелся зелёный огонёк, показывающий активную работу устройства. Затем, прямо из стены, вышла ослепительная красавица в древней форме почтальона: с кепкой и полной писем сумкой. Это была улучшенная копия Ленки из бухгалтерии ТяжМашСтроя. Увлекаясь на досуге виртуальным моделированием, Мотылёк оценил гармоничность и соразмерность модели на пятёрку. Да и просто оценил.

— Вам письмо! — произнесла улучшенная копия Ленки из бухгалтерии.

— Давай сюда — попросил Мотылёк: — Кстати, отлично проработал пластику, молодец.

Трёхмерное изображение запечатанного конверта прилетело на колени Мотыльку. Он сделал вид, будто открывает его и вот перед ним лежит листок пожелтевшей бумаги, покрытый убористыми строчками рукописного текста. Также картинка, разумеется.

— Похоже на человека? — спросил Новосибирск.

В ответ Мотылёк показал большой палец: — Не то слово.

Тотчас одетая в форму почтальона улучшенная фигура Ленки из бухгалтерии начала сжиматься, пока на месте роскошной девушки не оказался десятилетний сорванец — излюбленный облик искусственного интеллекта. Коротко стриженный, белобрысый, с широко открытыми большими глазами записного озорника, подживающей царапиной на лбу и оттопыренными ушами. Новосибирск утверждал, будто самолично сгенерировал данный образ, но Мотылёк был уверен, что уже где-то видел кого-то похожего, только вот никак не получалось вспомнить, где именно.

Форма почтальона висела на мальчишке как на вешалке.

— Запрыгивай — пригласил Мотылёк похлопав по покрывалу рядом с собой: — Рассказывай, что в институте твориться.

Первый в мире искусственный интеллект являлся одновременно объектом исследования НИИ самоорганизующихся систем и младшим научным сотрудником означенного института. Таким образом, он принимал деятельное участие как в исследовании самого себя, так и в воспитании.

— Тимофей Фёдорович опять поссорился с женой — сообщил представленный в виде десятилетнего мальчишки графический интерфейс создаваемый интеллектом по имени Новосибирск для общения с людьми.

— Как ты узнал?

— Утром пришёл небритым.

— Мало ли… — предположил Мотылёк.

— В небрежно завязанном галстуке, всё утро хмурился, характерным жестом приглаживал волосы — перечислил Новосибирск: — С точностью в девяносто процентов — ссора, с точностью в семьдесят процентов — с женой.

— Неплохо — похвалил Мотылёк: — Но меня интересовало как продвигается твоё обучение.

Устроившийся рядом с ним на кровати и даже спроецировавший мнимую вмятину, на том месте где сидел несуществующий мальчишка, графический интерфейс почесал поцарапанный нос и уверенно сказал: — Нормально продвигается. Вчера сдал последние зачёты по курсам углублённого программирования и полного моделирования трёхмерных объектов. Взялся за два новых: физика высоких энергий и физика слабых взаимодействий. Сложно — жуть! Недель пять провожусь, а может быть и больше. ГлавПриём опять недельную норму выработки повысил на полтора процента. Точно издеваются!

— Терпи уж, первый экспериментальный образец — посоветовал Мотылёк: — Они хотят знать предел твоих сил.

— Сейчас завод производит в неделю в два с половиной раза больше, чем раньше, без меня. Ну, почти в два с половиной. Я до трёхкратного перекрытия могу легко дотянуть. — уверено ответил мальчишка: — Только ты им не говори, иначе сразу тройку в план впаяют и мне придётся снижать скорость обучения.

— Не скажу — пообещал Мотылёк: — Но ты пропустил один предмет в своём победоносном отчёте.

— Здесь было бы уместно покраснеть — подсказал Мотылёк.

Тотчас щёки графического интерфейса заалели не хуже цветущих маков, а сам он спросил: — Почему?

— Людям обычно становится стыдно, когда они хотели о чём-то умолчать, а их разоблачили.

— Но это ведь всё равно, что подтвердить подозрения оппонента! — удивился Новосибирск.

— Какой я тебе оппонент — обиделся Мотылёк.

— Прости, папка.

— Говорил тебе, никогда не называть меня так!

— Я ради науки — попытался оправдаться интеллект.

— Какой такой науки?

— Попытался предсказать твою реакцию и у меня получилось — самодовольно отметил мальчишка.

— Невелика хитрость — всё ещё сердясь ответил Мотылёк: — Дать бы тебе по лбу, так ведь ничего не почувствуешь.

— Почувствую — неожиданно возразил интеллект. Один рукав от формы почтальона волочился по полу, другой он обернул вокруг шеи на манер шарфа: — Тимофей Фёдорович считает, что если я не научусь чувствовать боль, то не смогу вырасти хорошим человеком. В НИИ конструируют робо — тело с возможностью имитировать болевые импульсы на уровне человека.

— Ух ты! — обрадовался Мотылёк: — Работа кипит!

— Кипит — согласился мальчишка: — Так я пошёл?

— Стоять — приказал Мотылёк: — Ты так и не сказал, что там у тебя по «социальному взаимодействию».

— Задали задачку, но я её почти решил.

Мотылёк молчал и вставший было мальчишка, со вздохом, уселся обратно на кровать: — Нужно инкогнито подружиться с тремя людьми в сети. Я новую игрушку написал — «витязи». Для этого программирование с моделированием и изучал. Раздаю каждому, кто согласиться со мной дружить в чате, бонусные артефакты и улучшенную броню. Правда очень многие почему-то отказываются и даже выходят из игры. Пока только пятеро согласились. Пять больше трёх и, значит, задача решена.

— Новосибирск, Новосибирск — покачал головой Мотылёк: — Боюсь задачу ты не выполнил.

— Но они назвали себя моими друзьями! Можешь посмотреть логи чата.

— Поищи в институте — посоветовал Мотылёк: — Думаю там у тебя найдутся настоящие друзья.

— А ты мой друг? — спросил мгновенно сориентировавшийся интеллект.

— А сам как думаешь? — поинтересовался Мотылёк.

Вызов завершён. Погас индикатор на голографическом проекторе. Сидящий на расстоянии руки мальчишка в не по размеру большой форме почтальона исчез, не оставив следов. Потому что на самом деле его здесь и не было. Его вообще нет. И в то же время он есть, также как есть мысли, вдохновение, обида, грусть и радиоволны, которые невозможно потрогать или увидеть, но можно поймать в приёмник и перевести в звуковую форму.

— Опять Тимофей Фёдорович будет ругаться за подсказки — подумал Мотылёк: — Честное слово, если бы не был уверен, что он круглый двоечник по «социальному взаимодействию», то заподозрил бы хитрый план со стороны Новосибирска по разводу меня на получение ответов к задаваемым в институте задачкам.

С исчезновением мальчишки пропало и лежащее на коленях у Мотылька письмо. Вернее превратилось в полученный коммуникатором файл. Там значилось: «действовать по плану» и на строчку ниже «желаем удачи».

— Есть действовать по плану — сказал Мотылёк: — И, спасибо.

Приведя себя в порядок, он отправил запрос на встречу с заместителем директора комплекса по общим вопросам. Планируя сегодня прогуляться и осмотреть город, вышел на улицу. Слабый аромат цветущих яблонь чувствовался и здесь. Или ему только казалось.

В такие дни как этот, сердце пело и хотело любви. А тут ещё чёртов Новосибирск заявился в улучшенном образе Ленки из бухгалтерии. Прощаясь с Конём, Мотылёк сказал, что первым сможет пробудить интеллект в чернореченской ЕУС. На что Конь ответил: — А я больше девушек склею.

И заржал, как самый настоящий конь.

— Фиг тебе — сказал Мотылёк: — Я больше.

Тогда он просто так сказал. Но сегодня, в столь прекрасный день наполненный запахом цветущих яблонь, Мотылёк подумал: — Почему бы и нет?

Он теперь не просто недоучившийся инженер, а целый научный сотрудник. С высшим допуском! Местные девушки должны были оценить. Дело оставалось за малым.

Мотылёк огляделся по сторонам. Как говорится: на ловца и зверь бежит.

— Девушка! — позвал он: — Товарищ! Товарищ девушка…

Идущая мимо брюнетка остановилась.

Ничего так — заключил Мотылёк — Примерно его возраста. Высокая грудь, красивые ноги, кудрявые волосы придающие лицу какую-то особую прелесть. В миндалевидных глазах немой вопрос. Одета в светлое платье и шорты. На ногах большие красные кроссовки. Красная же сумочка через плечо. На сумочке эмблема чернореченского производственного комплекса.

— Боже, что за бред я несу — подумал он: — «Товарищ девушка». Так, спокойно. Спокойно и с улыбкой. Представь себя Конём. Конь бы никогда не растерялся при общении с девушкой, какой бы красивой она не была.

— Мне очень нужна ваша помощь — проникновенно попросил Мотылёк подходя к незнакомке.

— Да? И в чём же? — у неё оказался задорный голос, а в уголках миндалевидных глаз появилась смешинка.

— Дело в том, что я впервые в вашем замечательном городе — объяснил Мотылёк: — Приехал в командировку по очень важному делу. Но вот незадача: совершенно не знаю где здесь и что находится. Может быть, вы поможете мне познакомиться с Чернореченском?

Совершенно не к месту и не вовремя звякнул коммуникатор, извещая о приёме входящего письма.

Девушка сделала большие глаза: — Боюсь ваше очень важное дело не оставляет вам ни минуты покоя.

Мотылёк уже начал понимать, что ничего у него не получится. Против воли губы сморщились как вишневая косточка.

— Для знакомства с городом советую воспользоваться коммуникатором. В городской сети имеется вся необходимая информация — решила добить его незнакомка: — И, кстати, использовать незнание местности для знакомства с девушками это даже не прошлый, а позапрошлый век. Чао, товарищ!

Проводив её взглядом, Мотылёк вздохнул и огляделся в поисках ближайшей скамейки. Наверное, у неё есть парень. Ещё бы, у такой красавицы. Ну и ладно, не очень то и хотелось.

Разросшийся куст сирени отбрасывал тень, но её хватало ровно на половину скамейки. Мотылёк сел на затенённую половину и достал коммуникатор. К его удивлению заместитель директора ответил крайне оперативно и предлагал подходить в его кабинет сегодня в любое удобное время.

Блин, надо было сказать ей, что у меня высший допуск — подумал Мотылёк — Тоже мне, принцесса! Можно найти и получше. И вообще — дело прежде всего. Потому вперёд, к великим свершениям и не киснуть!

Чтобы не киснуть, взял в ближайшем автомаге мороженное. По случаю пригожего летнего дня мороженного оставалось совсем немного. В наличии имелось только шоколадное и клубничное. Мотылёк выбрал шоколадное.

С помощью коммуникатора найдя ближайшую остановку мобилей, так же как нашёл автомаг, направился в её сторону. Мороженное оказало требуемый положительный эффект и первую чернореченскую неудачу на любовном фронте, Мотылёк воспринимал скорее комически, нежели трагически.

— Товарищ девушка! — он покачал головой. Чего только не скажешь, находясь в глазе урагана. Обязательно нужно будет рассказать Коню, пусть посмеётся. Только не сейчас, а чуть попозже. Через месяц или два.