Времяточец: Исход

3. ОДЕРЖИМЫЙ

Позже, той же ночью, невысокий коренастый мужчина с толстой шеей спешил по коридорам гостиницы «Дойчер Хоф». Остановившись напротив одной из дверей, он тихо постучал:

– Герр Доктор?

Ему ответили:

– Войдите!

Поскольку было три часа ночи, посетитель удивился, обнаружив, что Доктор одет и не спит. Он сидел в кресле, в кругу света, отбрасываемого высоким торшером.

– Да?

– Простите, что потревожил вас так поздно, герр Доктор. Меня зовут Борман, Мартин Борман. Я имею честь быть секретарём Фюрера.

Доктор кивнул, но ничего не сказал.

– Фюрер... – начал Борман.

– Хочет меня видеть, – закончил Доктор. – Как видите, я уже готов и жду.

Мартин Борман посмотрел на Доктора с благоговением. Откуда он мог знать?

– Пройдёмте за мной, герр Доктор.

Борман провёл Доктора по тихим коридорам, затем в дверь, охраняемую эсэсовцами, а затем в большую слабо освещённую комнату. В комнате основным предметом мебели был огромный стол, на котором горела единственная настольная лампа. За столом сидел Адольф Гитлер и быстрым нервным росчерком одну за другой подписывал бумаги.

Когда Борман заводил Доктора, Гитлер подписал последний документ в толстой стопке, отодвинул стопку в сторону и облегчённо вздохнул. Борман поспешил к нему, чтобы забрать и унести подписанные документы.

– А, мой добрый Борман, – сказал Гитлер. Он посмотрел на Доктора. – С Борманом я могу за десять минут изучить стопку досье, над которой с другим человеком работал бы несколько часов, – он встал и положил руку на плечо Бормана. – Если я скажу ему «Напомни мне об этом через шесть месяцев», я могу быть уверенным, то он это сделает.

Борман покраснел от гордости. Такие моменты похвалы были для него смыслом существования.

– Я буду рядом, на случай если понадоблюсь, мой Фюрер, – он кивнул и ушёл, унеся с собой стопки документов.

Гитлер подошёл к одному из двух кресел, стоявших у окна, жестом предложив Доктору сесть в другое. Какое-то мгновение он смотрел в окно. Всё ещё были видны остатки процессии с факелами, изгибавшейся по улицам Нюрнберга.

Не устают ли эти люди боготворить своего Фюрера? – подумал Доктор. И не устаёт ли он сам от их поклонения? В свете настольной лампы лицо Гитлера казалось осунувшимся, даже загнанным. После долгого молчания он заговорил низким, нерешительным голосом.

– Когда мы встретились в Мюнхене, в мой самый тёмный час, вы сказали, что настанет день, когда я буду править Германией. Сегодня вы сказали, что знали уже тогда...

Доктор склонил голову.

– Откуда вы знали? – хрипло спросил Гитлер.

Доктор помолчал, раздумывая, что сказать. Самим разговором с Гитлером он вмешивался в историю. Как всегда, это было опасно. Результат этого вмешательства мог распространиться, как волны, разбегающиеся по поверхности камня по поверхности пруда. Результат мог оказаться катастрофическим. В то же время, если не вмешиваться, то как ему предотвратить то искажение истории, которое привело к оккупированной нацистами Британии? Инстинкт подсказывал ему говорить только правду.

– Я много странствовал, в пространстве и во времени. Вот почему я уже тогда знал, что ваше имя будет значимым в истории.

Гитлер ухватился за важный момент, и интерпретировал его по своему:

– Во времени? А, мысленно, в видениях. Вы мистик, как добрый доктор Кригслитер, – он наклонился вперёд, сверкая голубыми глазами. – А сейчас, здесь и сейчас, Доктор, вы всё ещё видите, что будет дальше? Вы можете сказать мне мою судьбу через шестнадцать лет, как вы это сделали шестнадцать лет назад?

Шестнадцать лет? – подумал Доктор. У тебя их едва шесть наберётся, бедный ты заблудший безумец. Через шесть лет ты погибнешь от своей собственной руки. Твой Тысячелетний Рейх развалится, а большинство твоих приспешников будут приговорены к смерти здесь, в Нюрнберге. Вот твоя нацистская судьба, Адольф Гитлер, и я позабочусь о том, чтобы ты её исполнил. Потому что иначе... Потому что иначе этот злой режим расползётся по всему миру – а со временем, возможно, и в космосе – чудовищное извращение истинной истории.

Голос Гитлера прервал его мысли.

– Доктор? Вы видите, что должно случиться?

Правду, но не всю правду, – подумал Доктор. Вслух он сказал:

– Не всё. Никто не видит всё.

Гитлер встал и начал расхаживать по комнате.

– Шесть лет назад я захватил верховную власть и с тех пор получал всё, чего хотел. Австрия, Судеты, Чехословакия – это всего лишь ступени моего большого плана. Затем будет Польша, потом Россия, потом Персия и Индия – изначальный дом арийской расы.

Движения Гитлера становились всё быстрее, отрывистее, его голос повышался от возбуждения. Он пересёкся взглядом со спокойными серыми глазами Доктора и попытался взять себя в руки.

– Как я уже сказал, следующий шаг – Польша. Только ради неё я согласился на договор о дружбе с большевистской мразью в России.

Доктор кивнул:

– С тайными пунктами, которые делят между вами Польшу – чтобы русские наверняка не вмешивались.

Гитлер поражённо обернулся:

– Откуда вы это знаете?

Доктор поднял ладонь:

– Как я вам сказал, некоторые вещи я могу увидеть.

– Тогда скажите мне следующее. Британцы обещали помочь Польше в случае моего нападения. Но я уверен, что они не сдержат своё слово. Я прав или нет?

– Нет, – сказал Доктор. – Вы ошибаетесь.

Адольф Гитлер замер от потрясения:

– Что вы сказали?

Ну вот, – подумал Доктор. Ему за эти шесть лет, наверное, никто не говорил, что он ошибается.

Гитлер сердито повернулся к Доктору:

– Да как вы смеете говорить мне такое! Вы понимаете, что обращаетесь к верховному правителю Германии? Я могу велеть расстрелять вас!

Доктор спокойно сидел в кресле, не шевелясь и не реагируя.

– Если вам нужны советы только тех людей, кто соглашается с каждым вашим словом – в этой гостинице таких полно. Только щёлкните пальцами. Я могу сказать лишь то, что я знаю. Как только вы нападёте на Польшу, Британия объявит вам войну.

С огромным усилием Гитлер подавил свой гнев.

– Хорошо, тогда скажите мне следующее. Если я нападу на Польшу, выполнят ли русские свои обязательства?

– Если вы выполните свои.

– А если я буду воевать с британцами и их союзниками, я их смогу победить?

Доктор усиленно думал. Снова наступило время сказать правду... но не всю.

– Ваши армии пронесутся по Европе в молниеносной войне: Франция, Бельгия, Голландия...

– А Англия? – хрипло прошептал Гитлер. – Что насчёт Англии?

– Это я не могу сказать.

Гитлер снова начал ходить туда-сюда.

– Тогда я вам это скажу! – закричал он. – Если англичане будут мне мешать, я их уничтожу. Любого, кто мне будет мешать, я уничтожу. Я уничтожу их всех! Польшу, Россию, Индию, Азию! Все будут под моим сапогом. Я буду верховным правителем всего мира.

Доктор неподвижно сидел в кресле. Происходило что-то странное. Гитлер ходил туда-сюда, выдавая тираду за тирадой, и от него волнами во все стороны шла энергия. И это была не просто энергия оратора, которую Доктор почувствовал на митинге, хотя и она тоже была не слабой. Это было что-то другое, более яростная, дикая сила. И она была и физической тоже. Воздух пришёл в движение, шторы вздулись, как паруса, украшения сдуло и разбило об стену.

– Я уничтожу эту планету, – кричал Гитлер не своим голосом. – Я разрушу все планеты в этой галактике.

Он схватил свой массивный стол и швырнул его в стену, разбив его на части.

– Я уничтожу вселенную!

Доктор ловко сделал сальто назад и спрятался за собственным перевёрнутым креслом. Он осторожно выглянул сбоку. Гитлер носился по комнате, снося всё на своём пути, и всё громче ревел угрозы космического масштаба. Позади него порыв энергии пронёсся по комнате, как ветер, подбрасывая в воздух картины, статуэтки, книги и документы.

Внезапно он словно только сейчас заметил Доктора. Он пошёл к нему, его глаза светились безумием.

– Я знала, что мы снова встретимся, Доктор! Только в этот раз у тебя нет твоей ТАРДИС, защищать тебя некому. В этот раз я тебя уничтожу!

Рука Гитлера метнулась вперёд, и удар психической энергии расколол в щепки кресло, за которым прятался Доктор. Доктор, однако, успел откатиться в сторону. Он вскочил на ноги и огляделся в поиске другого укрытия.

Укрытия не было.

Гитлер теперь казался выше, его окружало серебристое сияние. Он направился к Доктору, протянув вперёд похожие на клешни руки, словно намереваясь разорвать его на части. Доктор отступал.

Последний, отчаянный спурт к двери... если получится… ему это казалось маловероятным. Внезапно Гитлер издал ужасный вой, его тело изогнулось, он рухнул на пол и замер.

Психическая перегрузка, – подумал Доктор. Может быть, он умер?

За дверью, Мартин Борман слушал со всё нарастающим мучением. Та последовательность событий, которую он научился бояться, снова повторилась. Фюрер в гневе поднял голос, потом раздались нечеловеческие крики, ужасные звуки разрушения. Дикий вой и стук упавшего тела стали для него последней каплей. С ужасом думая о том, что он сейчас увидит, он вбежал в комнату с револьвером наперевес. Мужчина, называемый Доктором, стоял на коленях возле тела Фюрера.

Борман навёл револьвер:

– Отойдите от него!

– Дурак, уберите это! – резко ответил Доктор. – У Фюрера был приступ нервной истерики. Мозговой шторм.

В его голосе была такая уверенность, что Борман тут же спрятал револьвер в кобуру.

– Мне послать за доктором?

– Я и есть доктор, – Доктор осматривал бесчувственного Гитлера. – Раньше такое уже случалось?

– Да, несколько раз.

– Когда, в какое время это происходит?

– Всегда поздно ночью, когда он один и очень утомлён.

– Что происходит?

– Никто не знает. Мы слышим ужасные крики и находим его в таком состоянии.

– Комната всегда разрушена?

– Всегда. Разрушения такие, что вы даже не поверите.

– Раньше при этом с ним кто-нибудь был?

Мартин Борман осторожно поднял Гитлера на большой диван.

– Только один раз. Это было во время чехословацкого кризиса. Фюрер поздно ночью принимал кого-то из генералов.

– И что случилось?

– Тот, должно быть, разозлил Фюрера, и я услышал, что Фюрер кричит. Затем я услышал ужасный вопль. Когда я забежал в комнату, она была разрушена, генерал был мёртв, а Фюрер был в таком состоянии, как сейчас.

– Отчего умер тот мужчина?

– В диагнозе была указана остановка сердца.

– Какой был из себя погибший?

У Бормана отвисла челюсть.

– Старый, молодой, толстый, худой? – резко спросил Доктор.

– За шестьдесят, довольно толстый. Генерал, в штабе служил.

– Думаю, диагноз был верным, – пробормотал Доктор. – Увидеть то, что увидел я – большой шок.

Борман расстегнул воротник Гитлера.

– Что очень странно, эти приступы никогда не случаются в моём присутствии, а мы с ним часто работаем допоздна, как сегодня.

– Это не сложно объяснить. Вы, похоже, успокаиваете Фюрера. По моему мнению, он будет наиболее подвержен приступам в моменты сильного возбуждения или ярости, особенно если он к этому моменту уже устал. Я видел это сегодня собственными глазами. Мы обсуждали его планы, он разозлился – не на меня, а на англичан – и случилось вот это.

– Но вы выжили, вы успокоили его?

– Сделал, что смог, – мрачно сказал Доктор.

– Вы можете ему помочь, Доктор? – с надеждой спросил Доктор. – Он очень о вас высокого мнения, я знаю, он говорил о вас сегодня.

– Я сделаю, что смогу, – торжественно сказал Доктор. – Но мне понадобится ваша помощь.

– Что угодно, – страстно сказал Борман. – Просите что угодно. Любой, кто поможет Гитлеру в этом кризисе, может рассчитывать на мою преданность.

Доктор посмотрел на спящего Гитлера:

– Он помнит потом, что с ним было?

– Не думаю. Он никогда не упоминал о том, что происходило.

– Положите его в постель, – сказал Доктор. – Уберите в этой комнате и, самое главное, проследите, чтобы не было разговоров.

– Не будет никаких разговоров, – мрачно сказал Мартин Борман. – Завтра всё будет так, словно этого никогда и не было.

До следующего раза, – подумал Доктор. Он строго посмотрел на Бормана.

– Самое главное, помогайте ему сохранять спокойствие, избегать стрессов...

И это чудесный совет тому, кто собирается со дня на день начать Вторую Мировую войну, – думал Доктор на пути обратно в свой номер.

В номере Эйс возбуждённо ходила туда-сюда. Одетая в красивый шёлковый пеньюар – собственность гостиницы – она выглядела совсем другой. А она превращается в красивую молодую женщину, – подумал Доктор. Когда-нибудь это может стать для кого-то проблемой. Но голос у неё был прежний.

– Где ты был, Профессор?! – заорала она.

Ну что же, – подумал Доктор, – даже у профессора Хиггинса были проблемы. Он посмотрел на Эйс и сказал:

– В Севилье град...

Эйс не хотела слышать ничего о граде в Севилье.

– Меня разбудил какой-то шум, я пошла в твою комнату, а тебя там нет, и постель не расстелена. Я решила, что этот жуткий Гиммлер передумал, и решил всё-таки тебя забрать.

– Не говори глупостей, – сказал Доктор. – Если бы он так решил, то забрал бы и тебя тоже.

– Тогда что случилось? – требовала Эйс.

Доктор рассказал ей.

Когда он закончил, Эйс сказала:

– Похоже, у него крыша серьёзно прохудилась.

– Моя старая нянечка назвала бы это очень сильной истерикой, – согласился Доктор. – Но всё было гораздо более зловеще.

– Чем?

– Ну, для начала там были паранормальные явления типа летающих цветочных горшков и тому подобного.

– А разве такого рода явления не являются типичными в присутствии проблемных подростков, у которых припадок? Может быть, старина Гитлер всего лишь заторможеный подросток.

– Гитлер как полтергейст, – пробормотал Доктор. – Интригующая теория. Но как насчёт всего того, что он кричал?

– Обычная паранойя, разве нет?

– Космическая паранойя, – поправил Доктор. – Гитлер может мечтать о том, чтобы уничтожить город, или даже страну, но всю планету? Галактики? Вселенную? Это ведь не его уровень. И было ещё кое-что.

– Что?

Доктор не решался.

– Я тебе не рассказал, Эйс, но со мной уже было нечто похожее в фальшивом 1951-ом, когда я изучал в архивах изменения в истории.

– Это подтверждает мою версию, Профессор! Ты тоже застрял в подростковом возрасте.

Доктор строго сказал:

– Кого мы знаем, кто абсолютно безумен, носится по пространству и времени и одержим созданием различных проблем?

– Помимо тебя?

– Эйс!

– Ладно, ладно. Времяточец. Но, если это она, то почему мы её видим так мало... Не то чтобы я соскучилась, конечно, – торопливо добавила она. – Почему она на нас не нападает, не уничтожает весь мир? Отчего эта игра в прятки?

– Я начинаю подозревать, Эйс, что она не всё контролирует. Я думаю, что она сейчас может находиться в своего рода системе с циклически повторяющимися фазами. Если так, то это не может длиться долго, это не может быть стабильной ситуацией. Или она добьётся большего контроля, и тогда она возьмётся за нас всерьёз, или же её разнесёт на кусочки по всему космосу. Я надеюсь на второе.

– То есть, Профессор, – сказала Эйс, – ты хочешь сказать, что Времяточец носится по космосу, как вышедший из-под контроля поезд метро на кольцевой линии. Она нам гудит, когда проносится через нашу станцию, и снова исчезает до следующего раза?

– Ну, твоё объяснение крайне сложного психо-кинетико-пространственно-временного явления немного упрощённое, но в целом ты права.

– Так что же нам делать?

– Ну, я по-прежнему считаю, что мы имеем дело не только с Времяточцем... Так что, нам нужно узнать как можно больше о том, что тут происходит. Не забывай, это именно та точка, где история должна была измениться.

– И особо не высовываться до тех пор, пока Времяточец снова не появится?

– Именно!

– Что же, твой план борьбы с крайне сложным психо-кинетико-пространственно-временным явлением кажется мне немного упрощённым, – сонным голосом сказала Эйс, – но, видимо, другого у нас нет. Я пошла спать.