Вроде бы четверг

«Ну вот, и я стала утешать новую учительницу», — говорит Лотта Монссон…

Учительница сидела, спрятав лицо в ладонях, и, судя по всему, опять плакала. Но Лотта Монссон все равно подошла, хотя еще не надумала, что ей сказать. Новая учительница продолжала сидеть, не замечая Лотту. Потрогать ее? Но как? И вообще, удобно ли это делать — вдруг новая учительница подскочит с криком к потолку! Руки Лотты порхали в воздухе, словно птицы, наконец пришлось заложить их за спину, чтобы усмирить. После чего Лотта сказала:

— Гм-м-м-м!

Новая учительница подняла голову, но, когда увидела Лотту, заплакала еще сильнее.

— Послушайте! — начала Лотта утешать ее. — Послушайте… эта пуговица… которая была бомба!..

Плечи новой учительницы затряслись от рыданий.

— Эта пуговица, которая была бомба, оказалась вовсе не бомба, а просто пуговица! — договорила Лотта.

Однако новая учительница продолжала рыдать. Лотта совсем было растерялась, но тут ей пришли в голову нужные слова.

— Скажите, чем вы так расстроены? Как я могу вам помочь, если вы не хотите говорить со мной?

Где она это слышала раньше?

Но учительница никак не могла остановиться, все плакала и плакала. Тогда Лотта объяснила ей, что занозила себе большой палец. На этот раз ее слова подействовали, новая учительница сразу перестала рыдать!

— Ты занозила себе палец? — спросила она и даже как будто слегка повеселела.

Взяла свой аккуратный носовой платочек, высморкалась, осмотрела палец Лотты, потом убрала платочек обратно в сумку и достала взамен иголку — острую-преострую! Лишь тот, у кого бывали занозы, знает, какое это мучение, но, пожалуй, еще больнее, когда занозу вытаскивают! Хуже всего то, что всем остальным это кажется пустяковым делом. Взять, например, новую учительницу. Спокойненько сдавила Лоттин палец и прицелилась иглой, но тут Лотта завопила:

— Нет! Нет! Не надо вытаскивать ее, мне больно! Не надо! Это моя заноза!

Лотта кричала все громче и громче, хотя учительница еще не коснулась ее иголкой, только примерялась. И Лоттины вопли не помогли.

— Стоит ли так кричать из-за какой-то маленькой занозы, — сказала учительница.

Потом она еще сказала: «Ну-ка!» — кольнула иголкой Лоттин палец, и занозы как не бывало. Лотте было даже как-то странно, что занозы нет, потому что она уже начала привыкать к ней. К тому же не осталось ничего, что напоминало бы, какая она была храбрая, когда прошла лесом до большой ели и забрала таинственную пуговицу.

А вообще-то ей уже было не до этого, потому что теперь надо было подумать о множестве других вещей — о предупредительных объявлениях, которые оказались неверными. И Лотта осталась в школе, чтобы написать новые объявления на последнем уроке, когда у них было рисование.

Она писала:

Подошла новая учительница, посмотрела и даже похвалила Лотту, только не совсем поняла, что это означает, и пришлось Лотте объяснять. Это означает, объяснила она, что никакие бомбы взрываться не будут. Учительница еще раз прочитала Лоттину записку, долго читала, потом сказала, что все равно чего-то не понимает. Но плакать на этот раз не стала.

Кончился урок, все ринулись в коридор, и Лотта тоже ринулась, но ей пришлось тут же вернуться, потому что она забыла свое объявление. И Лотта увидела, что учительница снова читает ее записку.

— ГУЛЯЙТЕ! ГУЛЯЙТЕ! — прочла учительница вслух и покачала головой.

Потом заметила вернувшуюся Лотту, произнесла со вздохом: «Опять ты тут!» — и сказала, что ей все непревычно в этой школе — все эти мусорные мешки за фисгармонией и в директорском кабинете и прочие странности.

До чего же это было замечательно — стоять и разговаривать с новой учительницей один на один! Но тут вдруг учительница вспомнила, что ей надо бежать, муж давно ждет! Тогда Лотта тоже сказала, что ей надо бежать, хотя ее никто вроде бы не ждал.

Потом Лотта сорвала все старые объявления на опушке и повесила новые. После чего направилась домой, села на второй от верха ступеньке своего крыльца и написала счастливый билетик ХАНСОЮ, потому что он уже давно не получал билетиков. Лотта придумала счастливое заклинание. Вот такое:

А когда Лотта, сидя на крыльце, дописала счастливый билетик и подняла голову, сердце ее едва не перестало биться, едва совсем не остановилось, потому что к дому приближался, как вы думаете, кто? ХАНСОЙ! Он шел, держа в каждой руке по сумке с продуктами, и Лотта от неожиданности не знала, как быть и куда деться! Она хотела бежать, но как ни старалась, не могла сдвинуться с места. Тем временем ХАНСОЙ подходил все ближе и ближе. Он глядел вниз и не видел Лотту, а она сидела и думала только о том, как бы встать, чтобы скорее юркнуть в подъезд! И вдруг — она сама не знала, как это вышло — ноги послушались, Лотта встала и кинулась к двери. Однако было поздно… Потому что ХАНСОЙ уже тоже поднялся по ступенькам крыльца. Лотта дернула дверь, в это время ХАНСОЙ поднял голову, увидел ее, и ей показалось, что он сейчас выронит из рук обе сумки. Однако он и одной сумки не выронил, а спокойно вошел в подъезд. Не иначе решил, что Лотта открыла дверь для него. И ничего не сказал, проходя, только «спасибо». После чего Лотте ничего не оставалось, как ответить «пожалуйста». А еще она задумала прокрасться следом за ним и посмотреть, что будет дальше, но дальше ничего особенного не было, Хансой просто вошел к себе в квартиру и закрыл дверь.

ХАНСОЙ ушел, а Лотта осталась. Стояла, как обычно, перед дверью и смотрела на карточку с надписью ХАНСОЙ. Посмотрела, подошла вплотную, потрогала карточку пальцами. Потом приподняла ее, выпустив в подъезд немножко хансойского воздуха, сунула в почтовый ящик новый счастливый билетик, опрометью сбежала по ступенькам вниз и выскочила на улицу.