Всадник

– Ой-ей-ей, какие мы обидчивые. Гражданочка, а куда вы собственно собрались? Вы думаете там лучше? Простите, не представился.

Он ускорился, загородил Вере дорогу и церемонно поклонился:

– Бомж Бруевич, с вашего позволения, Вера Анатольевна…

Вера резко остановилась.

– Вы, как? То есть, какой еще Бруевич? – мысли ее совсем смешались,– в смысле… Откуда вы меня знаете?

Бомж смиренно ожидал пока волна смятения, охватившая Веру, спадет и молчал. Потом, видимо решив, что пауза затянулась, спросил:

– У вас щеточки нет?

– Чего?– Вера отчетливо почувствовала, как у нее задергался глаз.

– Да щеточку хотел спросить,– бомж смущенно заулыбался,– ботиночки смахнуть. – Запылились мои ботиночки…

– Нет…

–Жалко,– и стало видно, что бомжику действительно ужасно жалко вот так стоять перед Верой в нечищеных уже лет двести ботиночках.

Потом он махнул рукой:

– Да ладно, хрен с ними с ботиночками,– подмигнул.– Так Вы куда сейчас?

« Хороший вопрос,– подумала Вера,– своевременный»,– а вслух произнесла:

– Домой.

Бомж кивнул.

– Понимаю… Значит так вот. Жалко…– он посмотрел на Веру, точно также, наверное, как перед этим на свои ботиночки.– Домой.

– То бишь в нору, берлогу, убежище. Понятно, чего ж тут непонятного. А я вот тут живу,– зачем-то добавил Бруевич, обводя руками окружающее пространство.

– На базаре?

– Да не… Вообще тут… Не важно. Значит, тебя выбрали, а ты решила домой? Может и правильно.– Он вроде бы как задумался.

– Куда выбрали? Всмысле, кто?

Вера совершенно запуталась, мысли лихорадочно крутились в голове. Светка, Желудинский. Допрос. Спасение. Хроники эти непонятные. Незнакомец. Теперь этот бомж Бруевич. Не к месту вспомнился вождь мирового пролетариата на броневике и его мордатые, безумные соратники. Короче что попало. Бомж-Бруевич, ботиночки. Тьфу.

А тот стоял, ухмылялся беззубо. Наслаждался короче моментом.

– А выбрали и выбрали,– качнул бомж вязаной шапкой.– Делов… Хотя могли, конечно, и получше кандидата подобрать…

Вере стало почему-то обидно:

– Чего, чего?

– О! Обиделась…– констатировал бомж.– И правильно, надо себя уважать. Так вот. Сигаретку?

– Нет…

– Точно обиделась,– Бруевич отыскал свой окурок, задымил.

– Ты женщина умная,– наконец продолжил он,– все ты знаешь и все понимаешь, у вас вообще интуиция развита. Закон природы. Да. Ну, может, я чуть-чуть больше знаю, но это все… Относительно. Такая вот беда.

Вера слушала внимательно, ее даже совсем не задел этот резкий переход на ты. Непрост ты Бомж-Бруевич, ох не прост!

– Ладно, не хочешь, сигаретку, значит, не хочешь. Кто не курит и не пьет… Тут…– бомж с наслаждением почесался,– охо-хо житие мое… Так вот Вера Анатольевна. Смерти нет, и жизни… тоже никакой нет.

– А чего ж есть? – Вера непроизвольно ухмыльнулась.

– А ничего нет,– в тон подшутил Бомж-Бруевич,– и дома у тебя уже нет никакого считай, эвон слышала, саперы…

– Какие саперы?– отчего-то Вере стало не по себе.

Бомжик как-то по-детски шмыгнул носом.

– Да вот вишь, рынок оцепили, людишек вывезли. В городе говорят дом какой-то враги заминировали, толи террористы, толи какие иные уроды…

– И что, взорвали?

– Та не…– протянул бомжик,– еще нет, щас взорвут, о!

И через миг вдалеке что-то грохнуло и эхом раскатилось по пустыне рынка, отражаясь в гулком металле контейнеров.

Вера непроизвольно дернулась и закрыла глаза, а когда решилась их открыть, то увидела ехидно посмеивавшегося Бруевича.

– О! Я ж говорил террористы…– лицо его под вязаной шапкой выглядело, чуть ли не одухотворенным.– Здорово бахнуло…

– Где это?– упавшим голосом прошептала Вера.

Бомжик поглядел куда-то вдаль, вроде бы как определяясь.

– Да, пожалуй, на Ленина…

Сердце Веры часто-часто застучало, а потом словно остановилось. Бомжик между тем уверенно продолжил:

– Точно на Ленина, там, где поворот на эту… ну возле скверика…

Веру охватило бешенство.

– Ты знал! Знал!– она замахнулась сумочкой, бомжик ловко увернулся.

– Только без рук! Подумаешь, знал! Ну и что, что знал? Так что нет у тебя теперь берлоги!– он отбежал на безопасное расстояние и продолжал орать оттуда,– И идти тебе некуда, потому что менты тебя в розыск объявили. Вот! Вы со своей психованной можно сказать основы подрываете. Да! А мне партия все дала!

Он запыхался и тяжело дышал. Вера прислонилась к прилавку.

Прошло несколько томительных минут. Бомж успокоился, поправил свою шапку и молча стал Веру рассматривать.

– И что мне теперь делать?– наконец спросила она…

х х х

Модель. Шлиссельбург. Условие выживания: возобновление навыков владения холодным оружием. Загрузка объектов прошла успешно. Загрузка субъектов прошла успешно. Количество субъектов – 1…

Тела "эсэсовцев", так назвал про себя Коновалов своих новых противников, лежащие в живописном беспорядке стали потихоньку растворяться в ночном воздухе, и капитан облокотился на прохладную стену замка.

Замок был старинный, основательный, ничуть непохожий на современные подделки для богатеньких буратин.

«И как они это делают?»– в очередной раз промелькнула мыслишка. Хотелось курить, но Коновалов не стал рисковать, так как на этом уровне так далеко еще не заходил.

Судя по всем признакам, а капитан уже научился неведомо откуда взявшимся чувством немного определять модельные структуры «экспериментаторов», как он их опять же называл, финал был уже близко.

Следовало принять некоторые меры предосторожности. Прежде всего, убрать подальше малоэффективные здесь гранаты, которые вели себя очень странно, норовя взорваться в самый неподходящий момент. Выбросить их совсем Коновалов не решился, не ровен час, кто-нибудь наткнется на них и подорвет к едреней фене, и будешь потом бродить по лабиринту в поисках выхода, а в коридорах этих бесконечных сам черт ногу сломит.

Перезарядить автомат, это святое. Пока машинка выручала и не капризничала, хотя когда первый раз он увидал эту странную, похожую на детскую игрушку модель, то весьма расстроился, ан нет, точность боя была поразительная, и в обращении вполне удобный. Впрочем, странным тут было все или почти все, и трупы эти испаряющиеся в воздухе и лица их бесцветные и неживые, что при жизни, что после и…

«Ага, еще колеса принять, тоже не мешает, а то башка, словно чугунная после последней схватки».

Капитан сломал пачку подброшенных «экспериментаторами» таблеток и с трудом проглотил их.

Вкуса не почувствовал, да его и не было, однако вещица та еще, сколько раз выручала, вот и сейчас в голове посветлело, и в теле эйфория некая образовалась. Вот и таблеточки эти животворящие, та еще инфекция, придумают же… Экспериментаторы, блин…

Он с любопытством посмотрел на свою изодранную пулями руку, кровь на глазах сворачивалась, исчезали даже пятно на комбинезоне.

«Так, что у нас дальше?»

Капитан оторвался от стены и решился сделать несколько шагов вперед.

Слева находилась арка, справа подземный ход он явно приглашал и Коновалов воспользовался приглашением…

Коридор изгибался по дуге. Капитан пошел по дальнему радиусу, слегка поводя стволом своего «игрушечного» оружия. Тусклый свет давали невидимые фонари, и такой способ освещения уже неоднократно встречался Коновалову на иных уровнях, так здесь освещались пещеры и подземные тоннели, звуков не было вообще, уши, были словно запечатаны, и это было неприятно.

Потом коридор кончился, и капитан очутился в огромном зале украшенном странными знаменами серо-коричневых тонов со знаками, напоминающими свастику. На полу красовалась голова неведомого зверя, напоминающего одновременно бегемота, носорога и немного какую-то диковинную породу собак, названия которой Коновалов не помнил.

У противоположной стены зала была дверь. Капитан бесшумно пересек зал и затаился сбоку от нее. Проверил. Заперто. Так значит не здесь. А это у нас что?

Метрах в десяти вдоль стены в полу чернело отверстие, Коновалов подобрался к нему и увидел мраморную лестницу ведущую вглубь.

«Ага! Вот значит как!»

Он начал спускаться, внизу становилось светлее. Последняя ступенька. Есть! Коридор был разукрашен затейливой мозаикой и стены и пол, в конце коридора угадывалась комната, там было темно и возможно пусто, вход охраняли два закованных в доспехи рыцаря с высокими щитами. Капитан надеялся на то, что внутри доспехов никого нет. По крайней мере, в данный момент рыцари эти признаков жизни не подавали. Подошел поближе, фигуры не шевелились.

Осмотрев их, Коновалов увидел, что из вооружения эти статуи имеют длинные тяжелые мечи, кажется, они назывались двуручными, и кинжалы в красиво украшенных ножнах. Панцирь доспехов, был, похоже, из танковой лобовой брони и капитан засомневался, пробьет ли пуля его «игрушки» эту броню будь рыцари «живыми». Похожие на перевернутые ведра шлемы с разрезом в форме косого креста также внушали уважение своей солидностью и неуязвимостью. Но, похоже, что волноваться поводов не было, ибо внутри доспехов было пусто, в чем капитан убедился при более внимательном осмотре.

Ткнул в панцирь стволом автомата и на всякий случай отскочил. Ноль на массу. Повеселел, прошел в кабинет, никого. И сразу увидел металлический ящик. Сейф! Наконец-то. Слишком просто для финальной сцены. Осмотрел ящик, ни пластида, ни других взрывных устройств не обнаружил, опять странно, да «экспериментаторы» ушлые ребята скучать не дают, ладно, что тут у нас с замком?

Тронул дверцу, и она раскрылась с мелодичным звоном.

И тут же за спиной что-то загрохотало, капитан отпрянул от ящика и обомлел. Безжизненные и безтелесные статуи, грохоча железными сапогами о бетонный пол, воздев к потолку мечи, ломились на капитана с энергией парового катка молча и неотвратимо…

Перед тем как Коновалова рассекли на части, он успел еще выпустить длинную, бесполезную как жизнь, разбившуюся о щиты очередь и подумать, что зря он спрятал так далеко свои оставшиеся гранаты. Мол, тут бы они сгодились в самый раз…

х х х

Глава V. В которой наемные убийцы все-таки настигают юного Марсильяка.

…Вокруг была ночь, настороженно прислушиваясь, мы, переговаривались тихим шепотом. Добираться до моей невесты мы решили в темноте, а днем отсыпались в безопасных местах, наши убийцы, показавшись нам единожды, больше не докучали своим присутствием, очевидно, таким был их подлый план. Деревни мы объезжали стороной, а места тут были пустынные, и неприятные к тому же… Рассказывали, что когда-то тут был зверски убит некий несчастный герцог подосланными к нему наемниками. Он ехал к одной предсказательнице, якобы жившей неподалеку, хотел стало быть выяснить свою судьбу и не доехал… Добрые люди решили его судьбу по-своему… Такая вот мрачная история.

Они напали внезапно, как и положено нападать наемным убийцам. Джереми, хотя и не являлся потомственным дворянином, был не дурак подраться на шпажках, но тут это было совсем не нужно, две вспышки полыхнули одновременно, лошадь моего товарища захрапела и рухнула, мой Арк похоже не пострадал, зато я грохнулся оземь на славу, ибо проклятый кусочек свинца вонзился в мое несчастное плечо. Чувствуя, что мы явно уступаем превосходящим силам противника, мое сознание решило спасаться бегством без меня, и оставило тело на произвол судьбы.

Очнувшись через час, а может быть через секунду, я вдохнул вкусный запах травы и уже хотел, было застонать по всем правилам раненых в плечо страдальцев, но чья-то грубая ручища в перчатке заткнула мне рот и горячие, пахнущие луком уста Дже шепнули мне в самое ухо:

– Молчи урод…

Я подавил в себе инстинктивный порыв откусить засранцу пальцы и огляделся. Пока я падал и лежал в отключке, луна победила облака, и стало немного видно, что творится на свете белом.

Прежде всего я увидел тело смертельно раненой виконтовой кобылы за которым мы прятались все это время, и которое значительно ухудшало мне обзор. Потом, сменив позицию и частично дислокацию, я смог увидеть, кусок дороги, чуть в стороне от нее четыре неясных закутанных в плащи фигуры верхом на лошадях или конях. Они не спешили, а, похоже, решали, что с нами сделать сожрать сразу или сначала зажарить.

– Пистолет… – прошептал Леко и потянулся к седельной сумке, не достал. В руке он уже держал один, а второй был вне его пределов досягаемости. Пришлось, скрипнув зубами, тянуться, не поднимая головы. Получилось.

– А твои где? – вежливо поинтересовался Джереми, но в его вопросе слышалась откровенная издевка.

– Ускакали,– тихо буркнул я. И это была правда, ибо ржание перепуганного Арка доносилось из мрака довольно явственно.

– Молодец,– похвалил меня Джереми, а мне осталось, только молча выслушать заслуженный комплимент.

– Взведи курок и лежи тихо, когда подойдут, двоих положим, а там как бог даст,– прошипел кровожадный Дже и притворился мертвым.

Издалека это, наверное, выглядело правдоподобно, только зачем было чесать при этом детородный орган? Хотя, может быть, трава защекотала или муравьи, не знаю. Пуля ударила рядом с моей шляпой и хорошо, что шляпа лежала на земле. Леко сдавил мне шею, чтоб я не дернулся. А я и не думал, между прочим. Снова стало плохо видно, луна куда-то удалилась по своим лунным делам, послышался негромкий стук копыт, совещание окончено, понял я и поднял пистолет.

Качество нашего залпа было по своей убойной мощи сопоставимо с качеством залпа наших убийц, закричали двое – человек и лошадь, правда, нашим врагам было сложнее, они стреляли по движущимся целям, а мы практически в упор. Потом что-то навалилось на меня, лишив возможности дышать. И все померкло…

Ни хрена не помню,

И болят суставы.

Кто ж в меня насильно

Заливал отраву?..

(Александр Сергеевич Маношин. Избранное.)

Ночь. Дорога. Ранняя весна. Никого вокруг. Нет ни фонаря, ни аптеки. Ах, господин Блок, господин Блок… Что-что, а аптека сейчас была бы совсем не лишней. Чем это он меня? Шоферюга, блин… Хотя сам виноват, конечно, нечего было деньгами в салоне светить, а теперь, похоже, моя великая миссия накрылась мокрым рядном. Клеопатра и Сфинкс подождут, и ангел тоже немножко подождет.

Было холодно и туманно. Мерзость, а не погодка, для тех, кто в пути… Кстати, а где это мой хранитель? Наверное, пьянствует в одиночку. В такую погоду, кстати, это самое милое дело. Теперь его точно с работы попрут, не уберег такого ценного кадра, спасителя человеческого… Блин, башка просто раскалывается, вот зараза…

Спереди я нащупал шишку, сзади тоже какую-то гематому. Запахнул поплотнее куртку, мокрую шапку выбросил в кусты и пошел неспеша по дороге, там, где к небу сходились мосты, или кресты? Хотя нет, не там, а надо говорить туда… Черт, какая разница? Прут рифмы, прут проклятые, здорово значит, водила к черепу моему приложился… Падлюка. Еще раз пощупал голову, хреново, бедный Йорик… Тьфу ты, а так хорошо все начиналось…

Я брел в сторону Города, ну, вообще-то туда, откуда я приехал, хотелось просто домой, на продавленный и прожженный сигаретами диван, лечь и лежать, лежать, лежать… А если придет этот алкоголик, так я ему табуретом по кумполу, чтоб не умничал, как Штирлиц этому немцу…

"Еще шампанского Холтофф?"

А тот такой сразу: «Ya, Ya!» а я его хрясть! А он на пол бабах, а я его… Ой, блин! Башка то, как болит! Пирамидону бы, и водки грамм триста… Сначала двести сразу. Потом покурить и еще сто.

Но, увы, увы, ни водки, ни сигарет, ни билета в Египет у меня уже не было. А были только ранняя весна, ночь и дорога, долгая пустынная дорога…

Оптимисты, правда, тут же завопили:

« И это не мало!»

А я их по кумполу «хрясть!», они и замолкли. Пессимисты, видя такое дело, вовсе решили не высовываться.

А я вдруг представил себя не пешим, а конным. Вот конь такой подо мной симпатичный, породистый. Ступает неспешно, головой фыркает, зубы скалит. И я на нем такой задумчивый, отрешенный. В серебряном плаще… Ой! Блеснуло, что-то серебряное и мне показалось, что из тумана на секундочку проступил неясный силуэт коня. Он был в точности таким, каким я его себе нарисовал. Проступил и исчез, но клянусь, это не было галлюцинацией, хотя после ударов по голове. Не знаю даже, сидел кто-то на нем или нет, но я успел взглянуть ему в глаза, и, черт возьми, это животное смеялось. Такое вот впечатление в весеннюю ночь.

Дожили. Я поежился и медленно пошел прочь. В ночь. Тряся головой, как конь. Чтоб не затоптали. Мало ли. Поразводили коней на мою больную голову, ходи тут в Египет…

х х х

Спящая красавица и бродяга. Дуэт.

Бомж смотрел на Веру с нескрываемым сожалением.

– Пойдем…– он потянул ее за рукав.

– Куда? – Вера Анатольевна провела рукой по лицу. Слез не было.

– Сама решишь,– он вздохнул.– Выбор есть, не сери…

Вера слабо улыбнулась и поплелась за Бруевичем.

Они подошли к трем отдельно стоящим металлическим коробкам, и бомжик ловко посбивал с них замки. Вера открыла рот, бомжик хитро усмехнулся и зачастил:

– Сигнализации то нету. Представь. Была б сигналка-то, кто б полез. Да им сейчас не до того, террористы опять же, мафия, чтоб ее. А мы тут чуть-чуточки похозяйничаем и все, подумаешь, замочки-заморочки… От кого прячутся, зачем прячутся…

Двери он, однако, открывать не стал или не захотел шут его знает.

– Ты это вот смотри. Дороги у тебя три. Вот это значится прошлое, – он указал на крайний справа от Веры контейнер,– а тут у нас настоящее, ну а туточки значит грядущее, вот… Вот и выбирай, стало быть, погляди, осмотрись особо не мешкай, но и не спеши, время то пока есть. Немного, но есть. Эта…

Он шмыгнул носом. Вера подошла к центральному ящику потянула дверь, и темное нутро контейнера взглянуло на нее. По коже пошли предательские мурашки, но Вера тряхнула головой, и вошла на всякий случай, оставив дверь широко открытой. Черт его знает, захлопнет еще придурок.

Внутри было никак, и внутри была еще одна дверь, только другая.

«Открывать?»– пронеслась мысль.

– Не боись,– донеслось с базара. Она толкнул ее. Дверь поддалась легко, и Вера увидела перед собой все тот же базар, залитый светом базар пустой и бесконечный… Постояла на пороге и вернулась назад.

Бомж Бруевич терпеливо теребил свою шапку на том же месте, что и раньше.

– Мне не сюда,– просто сказала Вера.

Бомж важно кивнул:

– Я так и думал. Ребенками тут не торгуют…

У Веры защемило сердце:

– Что? Что ты сказал?

Бруевич нагло ухмылялся во весь свой беззубый рот.

– А ты чего это разнервничалась? Думаешь особенная? Думаешь, не знает никто ничего? Мол, загадочная я такая? Да ладно ваши бабские горести и печали у вас на роже написаны и всякому читающему видны на раз.

«О чем он говорит?!»– ужаснулась Вера.

Бомж замахал на нее шапкой:

– Ой-ей-ей! Держите меня, не могу! Ты ж не рожала еще? Нет, вот тебе и твой канделябр. Вот тебе и беспокойство твое и ночные слезы. И неприятности все оттуда же, мужика опять же нет у тебя, потому что боишься их и нечего на меня глазами сверкать. Стоишь тут понимаешь… Жила б как все, вышла б замуж за пьяницу, нарожала б от него придурков пару и сидела б с ними сопли им вытирала… А нет же, мы вот бесплодные… Он, почему-то с ненавистью плюнул.

Вера стояла в очередном ступоре не было сил даже дать негодяю по роже.

– Иди, давай уже достала совсем, решай свои проблемы…– бомж махнул еще раз шапкой и нахлобучил ее на голову.

Вера сглотнула ком и вместо возмущения спросила:

– Решать? – разрозненные мысли неслись гремящим потоком.

– Решай, решай…

– Как? Это не возможно у меня действительно это бес…

Бомж скорчил рожу:

– Ты еще и тупая вдобавок? Ох, и выбрали… Иди, решай, твои проблемы не здесь не хрен мне голову морочить, возись тут с ними. Бесплодие, придумают же… Диагноз. Иди!

Вера шагнула влево и уже взялась за ручку, но почему-то отступила. Она оглянулась:

– Сскажите…

– Ну…

– Я смогу… ну потом после всего… Смогу иметь детей?

Бомж захохотал гулко и страшно, эхо пошло волной по базару отразилось от солнца ставшего вдруг нестерпимо ярким…

– За грехи наши…– пробулькал хохочущий.

«За грехи…» пронеслось в сознании Веры Анатольевны, и она решительно дернула дверь правого контейнера…

…И узнаете вы их

по плодам…

Произнес немолодой, уставший бомжик запирая за Верой двери контейнера:

– Укатали Сивку американские горки… Житие мое… Охо-хо…

х х х

Модель заброшенное кладбище. Время исполнения миссии ограничено.

Зомби вырастали из-под земли как грибы после дождя, вернее во время дождя, ибо холодный ливень не утихал ни на секунду. Земля на заброшенном католическом кладбище текла под ногами, и Коновалову стоило не малых трудов просто удерживать равновесие, не говоря уже о том, чтобы еще и сражаться. Хорошо хоть противник был медленным, но их было много, слишком много, невесть, зачем оживших в этот дождливый день мертвецов. Они лезли и лезли настойчиво, неторопливо, и было что-то ужасно тоскливое в этой неторопливости.

Пару раз уже пришлось отбиваться прикладом, и капитан посетовал про себя на то, что патронов осталось в обрез, а конца края кладбищу с его унылыми серыми ангелами и ржавыми решетками не было.

Нельзя было отвлекаться на мелкие стычки, нельзя было передвигаться быстро, невозможно было просто перевести дух. Они были всюду, сгнившие, бесстрастные, с хрупкими, неприятно лопающимися под тяжелыми ботинками капитана костями.

Коновалов вымок до нитки как в том полузатопленном тоннеле с гигантскими пиявками вчера, или это было не вчера? Рассудок вел себя странно, ему уже давно пора было просто исчезнуть, испариться, как испарялись в этом странном мире тела убитые… Убитые? Коноваловым.

«А я кто?» – влетела в голову дурацкая мысль, – «Я тоже мертвец, такой же зомби, как и они… Я ведь умер еще там, вместе со старлеем, но почему же мне нет до сих пор покоя?»

Коновалов чувствовал, что кольцо врагов сжимается, затягивается еще чуть-чуть и …

«Сожрут, как пить дать, то есть, есть…»

Этот способ умирания Коновалову не очень нравился. Из эстетических, наверное, соображений.

Он хмыкнул, зарычал. Ударил ближайшее тело от локтя, противно хрустнули кости грудины, на мокрую землю посыпались белые черви. Впереди темнело какое-то здание.

«Быстрее туда, иначе затянет пучина не вырваться… Вперед!»

Шуршание земли слева, руки, лиловые руки гребут землю…

«Быстрее!»

Дальше. Очередь вправо, одиночный влево. Еще немного. Есть! Калитка, замок. Черт, черт, черт! Снова шаги по мокрой земле за спиной, выстрел, мягкий звук оседающего тела, девчонка совсем молодая… Теперь в замок, лязг железа, последняя граната ослепительно треснула в сером мире, выиграно еще несколько мгновений жизни… Жизни?

Маленький домик из бревен. Убежище пусть не надолго, этого достаточно, передохнуть, просто посидеть на полу, отвлечься хоть на миг, но только сначала осмотреться… Вроде чисто. Слава богу!

Засов оказался крепкий. В двери стали ломиться уже через полминуты, но он пока что держал.

«Надо выбраться на крышу и осмотреться с высоты. Должен же быть выход из этого проклятого кладбища, напоминающего оживленный базар в часы пик».

Свеча на столе. Камин. Сладковатый запах плесени и мертвечины.

Что у нас в камине? Конечно труп… Угадал. Он обуглен и не шевелится, головы почему-то нет. Коновалов пощупал свою и невольно улыбнулся. Присел спиной к стене, на всякий случай, не выпуская из виду тело в камине. Мало ли… Сигареты в целлофановом пакетике, как ни странно были целы. Какое это счастье, курить! Вот тебе рай и высшее блаженство, курить сигарету на полу маленького домика, окруженного ожившими мертвецами… Ох, и балуют меня хозяева, ох и балуют…

«Сейчас покурю, подвину товарища и осмотрю камин, и пускай там будет подземный ход!»– решил капитан, – «Куда угодно, но ход… Вот и труба в углу, ржавая, но довольно крепкая, будет, чем разрушит кладку, и безголового приложить, если оживать надумает…»

Мысли остановились, только не спать! «Не спать капитан! Есть не спать!» – сам себе скомандовал и отрапортовал Коновалов, после чего поднялся на ноги и взял в руки трубу… Спать моментально расхотелось, Коновалов победоносно рассмеялся.

…За кирпичной кладкой действительно оказался подземный ход…

х х х

…А снаружи над одним из ничем не примечательных надгробий неожиданно открыл пустые глаза похожий на скорбную птицу печальный бронзовый ангел. Взмахнул со странным звуком тяжелыми крыльями и молча взлетел над насквозь промокшей, исторгающей гниющие тела землей…

х х х

Глава VI. В которой юный Марсильяк слышит ангельское пение и знакомится с графом де Флери.

Сколько прошло времени я не знал, но, наверное, немного. Ночь, по крайней мере, еще не кончилась. Луна светила во всю и поле недавней битвы представилось мне во всей красе, когда я приподнялся на локте и оглядел его подобно Ахиллу или кому-то там еще из великих древних. О том что битва окончилась подсказало мне незамысловатое пение господина Леко иначе возможно я бы так и лежал прикидываясь мертвецом до выяснения обстоятельств.

Петь наш славный Леко не умел, но любил. И сейчас он проделывал это своим охрипшим баритоном с нескрываемым удовольствием. Скажу честно при всем моем критическом настрое по отношению к подобного рода искусству, пение виконта показалось мне ангельским, так как означало то, что наши враги повержены или бежали. Рядом со мной валялись оба наших несостоявшихся убийцы, еще два тела лежали почти у самой дороги, а рядом с Джереми находился кто-то еще.

Этот кто-то петь не пел, но похоже слушал с удовольствием, во всяком случае, не мешал и при этом опирался на чудовищных размеров мушкет, а на голове его была широкополая шляпа то ли с пером, то ли с рогом… Я помотал головой наводя изображение, все-таки с пером… Ну и ладно. Попробовал подняться на ноги, получилось, только теперь обратил внимание на то, что руки были в крови, но похоже кровь была чужая, прощупал тело, где мог… Точно чужая.

Хорошо. Тут пение, наконец, прекратилось, и Дже соизволил поинтересоваться моим самочувствием:

– Жив, придурок?

Я пробурчал, что живой, но не придурок и хромая подошел к этим, ну даже не знаю, как их назвать.

– Познакомься,– Леко церемонно поклонился к нашему загадочному компаньону,– это наш добрый ангел и спаситель граф де Флери.

Я представился и отдал салют шпагой. Граф кивнул, и я рассмотрел его поближе. Невысокого роста, худой старик смотрел на меня в упор. Ничего особенного, разве что глаза, глаза были словно у охотничьей птицы, причем натренированной и знающей себе цену.

– Граф, позвольте…

Старик опустил глаза и легонько потрепал меня по плечу, нет скорее по предплечью.

– Не стоит, благодарности господин де Марсильяк…– голос у него был довольно приятный, но не слащавый, нормальный короче голос,– ваш друг немного преувеличивает мою заслугу… Долг дворянина прийти на помощь в подобной …ммм… ситуации…

– Вы прекрасно стреляете, граф, позвольте выразить вам свое восхищение.

Старик усмехнулся.

– Рад, что оказался вам полезным.

Я с изумлением рассматривал мушкет, я понял, почему он показался мне таким огромным, у него было четыре ствола, соединенных вместе. Видя мое изумление, граф или кто-то там еще заулыбался:

– Полезная штука, не правда ли? Четыре выстрела одновременно или по очереди, это весьма удобно.

– Да уж…

– Вот-вот только тяжелая до безобразия.

– Однако пришлась весьма кстати.

Старик кивнул и направился к стоящим неподалеку лошадям. Они странным образом сбились в кучу, и мой Арк, и лошади наших убийц, только кобыла Леко и еще один конь так и остались лежать на траве, а невысокий, по виду напоминающий мула конек старика стоял в сторонке. Старик легко взлетел ему на спину и, махнув нам на прощанье рукой, стал выбираться на дорогу. Путешествовал он, видимо без слуг, да и нужны ли они, когда у тебя есть подобный мушкет? Вопрос риторический.

Джереми опять чего-то запел, а я почувствовал себя весьма не удобно и не придумал ничего лучшего, чем подскочить к этому недоделанному исполнителю народных французских песенок, и с возмущением произнести:

– Мы что так и отпустим его?

Певец бросил петь и почему-то опять заржал:

– Интересно, как вы его удержите, милорд?

– Издеваешься?

– Отнюдь… Милорд?

Я не нашелся, что ответить и глупо глядел в спину удаляющемуся спасителю. Дже отсмеялся и хлопнул меня по спине:

– Пойдем, все уже закончилось, не дуйся монсеньор, я расскажу тебе о событиях, которые ты пропустил…

И он рассказал. Выяснились удивительные вещи. За то время как я лежал придавленный убитым мною негодяем, Джереми оказывается успел многое, а именно: составить в уме завещание, помолиться, выхватить шпагу и схватиться с одним из оставшихся убийц в рукопашную, параллельно он с негодованием наблюдал за тем как четвертый убийца хладнокровно взводит курок пистолета и не спеша целится, пытаясь сэкономить своему напарнику время в схватке с доблестным Геркулесом. Вот тут то наш старик и появился, как на заказ. Откуда он вынырнул, Джереми в запале боя увидеть не успел, но зато старик успел выстрелить быстрее всех и с отличным для нас результатом.

– Ну и чего он тут делал, охотился на лисиц?– поинтересовался ваш покорный слуга.

– Нет,– засмеялся виконт,– он направлялся в гости к своему старинному другу барону дю Грасси, вроде бы они когда-то сражались вместе…

– Совпадение?

– Счастливое, заметь!– Леко радостно потер руки.

Тем не менее, все это было как-то странно, к тому же меня стала раздражать его безудержное веселье.

– А чего это ты такой довольный позволь спросить?– не удержался я от вопроса.

Джереми развеселился пуще прежнего, и даже стал пританцовывать на месте. Паяц и фигляр. На площадь, грязную рыночную площадь, на потеху толпе, а потом немедленно казнить.

– Неужели неясно?

– Нет.

Он сделал какое-то совсем замысловатое па и поклонился. Я вяло поаплодировал.

– Просто радуюсь тому, что живой!

Видя мое кислое выражение лица, он продолжил мысль:

– Но тебе этого не понять.

Я плюнул и пошел к лошадям. Святая простота. Лучше бы танцевать как следует научился, фигляр. А потом мне в голову пришла одна забавная мысль…

х х х

В подворотне нас ждет маньяк…

(И.Логутенко)

…Первый знак я увидел часа через пол. У обочины дороги стоял небольшой железный памятничек с букетиком бумажных цветов. Ну, знаете, такие ставят иногда вдоль дорог на месте аварий со смертельным исходом. Рядышком облокотившись на него, стояла водочная недопитая бутылка и лежала надкушенная горбушечка черного хлеба.

Я взял сосуд, понюхал осторожненько и мысленно помолившись, припал к горлышку… За царствие небесное, так сказать…

«Пшеничная», как раз сто грамм и сухарик пригодился. Меня тут же наполнило невесть откуда пришедшее сознание того, что я на верном пути.

Окружающий пейзаж Египет напоминал мало. Темное загороднее шоссе, грязь на обочинах, чахлые деревья и, кажущиеся бескрайними в ночной черноте, поля. Мда… Пора куда-нибудь выбираться.

Я оглядел себя пристально и понял, что похож либо на видавшего виды бомжа, либо на потерпевшего кораблекрушение сельского дурачка. Это было печально, так здешние автолюбители не любят подбирать на дороге подобных типов. Порывшись по карманам, я убедился, что денег у меня действительно нет. Документы отсутствовали вместе с деньгами. И хотя в перспективе присутствовало возвращение домой, перспектива эта меня не прельщала, потому что в городе у меня уже довольно давно не было ни работы, ни тех же денег, ни других документов, а судя по таинственным намекам моего последнего собутыльника у меня еще намечались проблемы с жилплощадью, чему я, кстати, охотно верил. Те немногие люди, на которых я вроде бы по идее мог еще рассчитывать кроме вопроса: « Ну и когда ты намерен вернуть мои 100, 200» и так далее монет, тоже ничем уже не могли мне помочь. Так что, судя по всему, я попал и попал довольно крепко. И все равно я вышел на дорогу и побрел в сторону Города, мало ли…

Мимо пролетали редкие машины, заставляя меня щуриться в свете их фар. Не знаю на чьей стороне я выступал сегодня, тьмы или света, скорее всего тьмы, так как ужасно хотелось в ней раствориться вместе со всеми этими проблемами, свет раздражал.

Я шел и размышлял о превратностях судьбы и абсолютно неожиданно почувствовал, что являюсь объектом чьего-то пристального внимания. Не знаю почему я сделал такое странное заключение, быть может виной тому был выпитый мною алкоголь, но мне стали слышаться странные звуки. Потом почему-то захотелось по малому, и когда я остановился, то услышал сзади шуршание мягко подкатывающихся шин. Взглянув через плечо на остановившуюся иномарку я молча и сосредоточенно завершил процесс и только потом обернулся.

Город был уже близко, и моя уверенность в своих силах возросла. Водитель притушил фары и наверное глядел на меня сквозь черное стекло.

Это было неприятно, тем более что из авто никто не появлялся. Я отвернулся и побрел своим путем, мало ли идиотов по дорогам шляется, например я, типичный тому пример, может быть, этот придурок в машине хотел у меня дорогу спросить, а потом рассмотрел повнимательнее, а я ему не понравился? Может такое быть? Может.

Словно в доказательство моих слов за спиной завелся мотор, и иномарка, набрав скорость, обогнала меня и скрылась вдали.

«Идиот…» – подумал я и продолжил путь.

Почему до сих пор не рассвело? Пора бы…

Иномарку я догнал минут через пятнадцать, она стояла на обочине и двери ее были открыты с одной стороны, фары были потушены, а вокруг не было ни души. Я опасливо подошел и заглянул внутрь, никого. Странно. Ключи в зажигании. Огляделся. И снаружи никого.

«Видно очень, очень сильно прихватило вдруг его…»– дополнил я свою мысль поэтически. Мне вдруг стало весело, возникло ощущение дежавю. Уйти? Ключи в машине не отпускали. Я словно чувствуя себя Штирлицем в тылу врага, еще раз воровато огляделся и нырнул в салон.

«Он обожал кататься ночью в чужой машине без трусов…» Господи чего меня это на стихи поперло, да еще и такие дебильные… Но рука уже тянулась к ключам и вскоре мы уже ехали. Куда? Не знаю, но явно, блин, не в Египет!

…За окнами мелькали редкие ели, или ивы, я не понял, потому что едва я набрал скорость, как на меня опять напали, сзади, исподтишка, подло. Я лишь почувствовал неприятный запах хлора, и грубая ткань накрыла мое лицо…

х х х

Спящая красавица. Пробуждение.

– Присцилла! Проснитесь!– голос шел прямо из бело-розовой дымки прозрачной и легкой. Голос казался знакомым. Уже пробуждаясь и чувствуя, что сон остается позади в этом веселом эфирном фейерверке цветов, Вера Анатольевна сладко потянулась и открыла глаза.