Все будет по-другому

9.

Полчаса назад Ярослав скинул мне на счет сто пятьдесят тысяч. Сделал это молча. Ни звонка, ни сообщения не последовало. Надеюсь, что поняла я его правильно. Я решила, что это всего лишь компенсация за урон, который он нанес моей машине. Если рассуждать логически, то мы и так должны были быть в расчете. Учитывая тот факт, что моя монтировка помяла капот его далеко не бюджетной машины. Но убедив себя в том, что виновником происшествия, которое случилась до того инцидента, был он. Я молча прияла эти деньги. Хотя Угрюмов, конечно загнул. Для того, чтобы привести в первозданный вид жопку моей крохотной машины. Даже трети от этой суммы много. Но это я еще не общалась с мастерами. Быть может я ошибаюсь.

- Дочик, собирайся! Сходим к дедушке.

- Ма, можно я дома побуду? - заглядывает на кухню.

- Нет, ты еще маленькая. Я не могу оставить тебя одну.

- А Альбертовна?

- У Альбертовны есть и свои дела. Ты и так с ней полдня провела.

Выпятив нижнюю губу и сморщившись Аленка поплелась переодеваться.

На улице резко похолодало. Пролил дождь, и температура упала сильно ниже привычной. Второе сентября, а осень уже заявила о себе, резко заменив жаркие августовские дни на ненастные, взятые взаймы у середины октября. Застегиваю на недовольной дочке ветровку. Прицеливаюсь натянуть ей на голову трикотажную шапочку.

- Ма! Ну ты что? Какая шапка! Не хочу, - сдергивает розовый трикотаж с макушки.

- Алена! Поздно уже! Когда возвращаться будем, так и вовсе ночь будет. На улице холодно.

- Ничего там не холодно! - продолжает упираться она. - Она мне прическу испортит. Не хочу!

- Я тебя не спрашиваю, - натягиваю шапку на голову недовольному ребенку.

- Я хочу остаться дома!

- А я хочу, чтобы ты меня слушалась.

- Я не хочу к нему идти! Зачем нам к нему ходить. Я боюсь его. Он сварливый и злой. Да еще и одноногий! - вскрикивает она, резко стянув с себя шапку.

- Алена, так нельзя. Он твой дедушка и мой отец. Я не могу его бросить. Я должна ему помогать.

- Хорошо, что у меня нет отца! Мне не придется заботиться, о каком-то противном вредном старикашке, когда я вырасту! - расстегнув куртку и стянув с себя, бросает ее на пол, убегает в комнату.

Ну за что мне все это? Аленка имеет право его не любить. Мы прожили с отцом достаточно времени под одной крышей, чтобы понять, что эти двое на одной территории ужиться не способны. Отец ни в чем себе не изменил даже в общении с маленьким ребенком.

Иду следом за ней в комнату. Она лежит на кровати, обняв Бублика, и быстро моргает, уставившись своими серыми глазенками в потолок. Таким образом, она пытается не заплакать. Я много раз подмечала то, как она борется с собой в минуты обиды и злости. Аленка считает, что плакать стыдно. Что взрослые девочки не плачут, а именно такой она себя и считает. Даже ее стенания по Назару предателю были фактически сухими. Ее вчерашняя истерика после выходки Ярослава не в счет. Тут кто угодно бы испугался. Это первое и основное отличие моего ребенка от меня самой. Мне для того, чтобы поплакать, много не надо. По крайней мере, так было раньше. Сейчас плакать мне некогда.

- Он меня даже не поздравил. А я говорила ему, что пойду в первый класс! Такое же случается раз в жизни! - шмыгнув носом говорит она. - И на день рождения не поздравлял. Только ты и тетя Алиса с Сережей.

- Ну, а как же детский сад? Для тебя там устроили настоящий праздник, все детки тебя поздравляли! Вспоминай!

- Это все не то! Они всех поздравляют если им воспитательница говорит поздравлять. Если бы не говорила…

- Ален… Ну прекращай, разве время сейчас для обид?

- Даже дядя Ваня мне подарок принес, хоть вы все время ругаетесь! А он нет…

- Он тебя сегодня поздравит, обещаю.

- Не хочу, - отворачивается к стенке. - Это ты его попросишь… А дядю Ваню ты не просила, он сам, - всхлипывает дочка. - Сегодня почти всех детей забирали папы… - шепотом произносит она.

- Доченька, - глажу ее по спинке.

- А что если аноним, это он?

- Кто?

- Мой папа… - громко шмыгнув носом бормочет она и взрывается плачем.

Подхватываю дочку на руки, усаживаю к себе на колени. Глажу по головке раскачиваясь из стороны в сторону.

- Я знаю, что дядя Стас мне не папа… Он, наверное, поэтому и не поехал с нами, да?

- Он не поехал, потому что не смог, у него ведь работа… - продолжаю гладить шелковистые волосы, с трудом борясь с комом, подкатывающим к горлу.

- Мне все равно. Я знаю, что он меня не любит, так же, как и дед. Но ведь где-то же есть мой папа? У всех людей есть папы, по-другому быть не может… - качает головой она. А потом резко обхватывает мое лицо ладошками и пристально смотрит мне в глаза. - Может он умер? - Ее зрачки расширяются глаза становятся невероятно огромными. - Так же, как и бабушка. Я же помню, как она нам звонила, а потом перестала! - затаив дыхание продолжает смотреть мне в глаза. Я нахожусь в ступоре, не могу найти слов, чтобы опровергнуть ее догадки. - Ты сказала, что она полетела на небеса и живет теперь на облаках. Но я то знаю, что человек не сможет жить на облаке. Он просто умер, да? Скажи, умер!?

- Прекрати, Алена! Прекрати! Никто не умер!! Он просто не знает, что ты есть...

- Так не бывает! - смотрит на меня исподлобья, а я ругаю себя в мыслях за опрометчиво сказанные слова.

- Давай мы сейчас сходим к дедушке? - спешно вытираю ее мокрые щеки. - Покормим его... Я вон сколько наготовила. Он, наверное, голодный у нас. Я четыре дня его не навещала. Нужно сходить к нему, - несу дочку в прихожую, отворачиваясь от ее пристального взгляда. - Нужно прибраться у него. Ты ведь мне поможешь… Пропылесосишь ковры? А на обратном пути мы зайдем в магазин и купим тебе любые сладости. Хорошо?

Лицо Аленки непроницаемо. Слезы высохли. О том, что она плакала говорят, только слегка покрасневшие веки.

- Ладно… - равнодушно произносит она и сама натягивает курточку на плечи. - Еще могу протереть пыль. Если он не будет на меня орать, - так же ровно произносит она.

- Не будет, я ему не позволю. Мы быстренько, дочь, - присаживаюсь перед ней на корточки. - Туда и обратно, - застегиваю молнию до самого подбородка.

Зацепив нагруженный контейнерами пакет, обуваю кроссовки. Дожидаюсь пока Аленка повернет ключ в нижнем замке, замыкаю верхний.

Аленка молча семенит со мной рядом. Мы проходим мимо нашей машины, спокойно стоящей на своем месте, выходим за пределы двора.

- Дочь, ты мне не рассказала, с кем подружилась в школе.

- Ни с кем, - бормочет себе под нос.

- Быть не может!

- Может.

- Аленка! Ну прекрати на меня дуться!

- Со мной никто сегодня не дружил. Я пыталась познакомиться с двумя девочками, но они и раньше были подружками. Сказали, что третья им не нужна.

- А мальчик с которым ты сидишь?

- Он плакса. С ним я сама дружить не хочу, - отрезает безапелляционно.

- Это только первый день, завтра ты обязательно найдешь себе подружку.

- Найду, наверное… А если нет, то буду дружить с учительницей. Она мне сегодня косичку переплела. Резинка слетела, и она растрепалась.

- Чего это вы в такую темень по улице шастаете? - раздается голос Угрюмова. Ну как же без тебя? Он притормозил около нас и открыл пассажирскую дверь. - Куда собрались на ночь глядя?

- К деду, - опережает меня Аленка и вырвав свою ладонь из моей руки, забирается к нему в машину. Я едва успеваю дернуть ее за капюшон ветровки. Что она творит?

- А почему пешком?

- Алена, вылезай! - игнорирую его вопрос. - Я кому сказала?

- Тебе особое приглашение нужно? - говорит мне в своей обычной манере.

- Да, что вам от нас нужно!?

- Подвезти вас хочу... Просто, подвезти.

- Я вас об этом не просила!

- Ой, Диана. Угомонись! - выходит и забирает пакет из моих рук, с силой разжимает мои пальцы. - Ты же специально пешком пошла, чтобы я место твое, - несколько секунд раздумывает и выдает, - которое мое, не занял.

- Нет! Мы хотели пройтись! - но он уже закидывает мой пакет на заднее сиденье.

- Вы бы поаккуратнее его швыряли, там вообще-то суп и гуляш. Если перельется, сиденья потом только химчистить.

- Не твоя забота, садись.

- Алена, давай назад! Маленькие дети не ездят спереди.

- Ой, да садись ты уже! Аленка, подвинься! - подмигивает ей. Она двигается ближе к водителю.

- Это не правильно, - шиплю на него раздраженно. - Небезопасно, - хлопаю дверцей за собой.

- Тут ехать то, три квартала... Что может случиться?

- Гаишники, например. Я расплачиваться за эти выкрутасы не собираюсь.

Он вскинув брови смотрит на меня удивленно.

- Уж сам расплачусь как-нибудь... Да, Аленка?

Дочка улыбается ему и у меня слегка теплеет на душе. Может она сейчас забудется и не поднимет больше того разговора?

- Откуда вы знаете, куда нам было нужно? - спрашиваю спустя несколько минут, когда он притормаживает около подъезда дома, в котором когда-то жила я, а теперь живет один отец.

- Все тебе надо знать!

- Прекратите мне тыкать! Я с вами так не разговариваю! - выхожу из машины. - Пойдем, Алена, - тяну ее за руку.

- Вчера, например, ты меня дорогим называла, - смотрит на меня поверх крыши машины широко улыбаясь.

Не нахожу, что ответить. Неожиданно Аленка подает голос.

- Дядь Вань! Вы нас подождёте пять минуточек. Мы быстро. Мама сказала туда и обратно! Так ведь? - смотрит на меня.

- Пять минуточек подожду, - усмехнувшись произносит он.

- Не нужно нас ждать, так быстро не получится. Спасибо что подвезли, - забираю у него пакет.

- Ты забыла добавить, дорогой, - продолжает лыбиться эта скотина.

И послать его хочется, и язык не поворачивается, рядом Алена. Хоть она уже и прислоняет магнитный ключ к домофону.

- Давай, давай, - подталкивает меня к двери. - Пять минуточек, я так уж и быть, подожду, - произносит он, а потом слегка шлепает меня по попе. Открыв рот от возмущения резко поворачиваюсь к нему. - Я сегодня тоже еще не ужинал, - кивает на мой пакет.

- Мама, ну ты скоро!? Время идет! Дядя Ваня, мы может чуточку задержимся, - с трудом удерживая тяжелую дверь кричит она. - Я быстро попылесосю и сразу обратно... Темно на улице и холодно, - сведя брови домиком произносит она. - Вы же не оставите девочек среди ночи на улице одних?

Она и дальше бы продолжила болтать, если бы я не захлопнула подъездную дверь за нами.

- Это что за выкрутасы? - дергаю ее за рукав, она уже поднялась на несколько ступеней.

- Не понимаю, о чем ты, - глядя мня в глаза произносит эта мелкая засранка. - Пойдем… отец твой голодный. Он же без нас помрет, - отчеканив последние слова, поднимается вверх по лестнице.