Все дело в пакете

Глава 7

Ему было лет пятьдесят; среднего роста, худощав, одет в костюм неброского цвета, подходящего к его загорелой коже. Повторяю, он был неприметным человеком, черноволосым, с небольшой сединой на висках. Он курил сигарету, выпуская струйки дыма, и наблюдал за тем, как укладывали ее тело на носилки и закрывали сверху простыней.

Один взгляд на его, лицо — и от концепции “среднего человека” ничего не оставалось. Это было сильное, волевое лицо, можно даже сказать, что его высекли из гранита, не стараясь приукрасить, поэтому в нем недоставало чего-то для выражения, скажем, любви, ненависти или жалости... Звали его Сантана, был он лейтенантом, работающим в криминальном отделе.

Дверь закрылась за двумя парнями, выносящими носилки, я ясно слышал их тяжелые шаги по бетонным ступенькам снаружи, когда они несли Луизу Уэстэрвей. Последний раз она побывала в своей студии.

Мы с лейтенантом остались один в пронизанной солнцем комнате, которая внезапно показалась мне каким-то ледником.

Сантана придавил окурок с преувеличенным старанием, затем выпрямился и посмотрел на меня. У него были карие глаза, в которых явно читалось презрение ко всем и вся. Я подумал, что с ним так же невозможно о чем-то договориться, как с Чингисханом.

— Уэстэрвей звонит вам и договаривается о встрече в мотеле, — заговорил он почти шутливо, совершенно нейтральным голосом. — Когда вы приезжаете туда, там находится дама. Неожиданно, без всякой причины он наносит вам удар. Когда вы приходите в себя, его нет, а дама убита. — Он немного подождал, чтобы я прочувствовал тишину. — Это случилось вчера вечером около шести. Сегодня днем, примерно в половине пятого, вы наносите визит сестре Уэстэрвея, и без всякой причины она бьет вас по голове. Когда вы приходите в себя, она мертва, убита точно так же, как Глэдис Пирсон, пулей того же калибра, как я догадываюсь. Как вы можете это объяснить, Холман? Вы склонны к убийствам или нечто подобному?

— Я ничего не объясняю, — ответил я. — Это просто произошло. Каждый раз я первым делом...

— Итак, вы сообщили полиции об убийстве, о двух убийствах, сразу после того, как они произошли. — Он с притворным восхищением покачал головой. — Чего вы хотите? Медаль?

Я закурил сигарету, чтобы не натворить глупостей и не начать оправдываться.

— Я потратил около двух часов сегодня утром для выяснения, кто вы такой, — продолжал он ровным голосом, лишенным всякого выражения, — вы частный детектив, имеющий лицензию и манию величия, называющий себя консультантом по киноиндустрии. Вы создали себе довольно прочную репутацию в этих кругах — человека, который может уладить затруднительные проблемы без шума и излишней огласки. Судя по размерам вашего дома и тому месту, где он находится, ваши услуги неплохо оплачиваются? Возможно, вы зарабатываете в месяц больше, чем я за год?

Я выпустил небольшую струйку дыма из своей небольшой сигареты и страстно пожелал, чтобы я был небольшим человеком, которого не волновали бы никакие большие проблемы.

— Я всего лишь коп, — вкрадчиво продолжал Сантана, — человек, который получает сущие гроши за то, что занимается чисткой всяких гадостей, оставленных другими людьми. Подбираю тела, которые они бросают повсюду, и стараюсь найти тех, кто превратил этих людей в трупы, потому что, если они будут и дальше продолжать в том же духе, остальные возмутятся настолько, что я потеряю работу. Поэтому, чтобы хорошо выполнять ее, я обязан думать об остальных людях и днем и ночью. И меня не интересует, большие они или маленькие. Никто из них для меня не обладает особыми привилегиями, коли речь зашла об убийстве. Вам это ясно, Холман?

— Конечно, — ответил я.

— Прекрасно... Теперь вы можете мне сказать, в чем тут дело? Если вы начнете упрямиться, мы ведь сможем с вами поговорить иначе... Вы это прекрасно знаете.

Тяжело вздохнув, я сказал:

— Вы победили, лейтенант. Эти две женщины были убиты за небольшой аккуратный пакетик, который был засунут под ковер вон там... — Я ткнул пальцем в сторону письменного стола. — Приблизительно дюймов на шесть от края.

Он инстинктивно повернул голову, и я его ударил. Размахнулся так, как будто это был последний шанс выжить, вложил в удар весь свой вес. Мой кулак ушел глубоко в незащищенный участок под его сердцем, он издал скорее хрип, нежели крик, затем как бы сложился пополам. Я схватил его за лацканы пиджака и швырнул на диван, после чего извлек из кобуры его тридцать восьмой.

Отойдя на пару шагов в сторону, я стал ждать.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы очухаться. Когда наконец ему удалось принять сидячее положение, его лицо по-прежнему оставалось зеленовато-серым, а глаза одновременно выражали и ненависть и уважение.

— Ол-райт, что дальше? — с трудом выговорил он.

— Уэстэрвей не приглашал меня встретиться с ним в мотеле, — ровным голосом заговорил я, — это сделал мой клиент. Он шантажировал этого клиента...

Я рассказал ему всю историю с самого начала, вплоть до того момента, когда Луиза Уэстэрвей ударила меня по голове. Сантана молча слушал, через какое-то время он закурил сигарету и курил ее до тех пор, пока я не замолчал.

— Вы не сообщили мне имени своего клиента, — наконец сказал он.

— Верно, не сказал, потому что это часть нашей сделки.

— Сделки?

Какое-то мгновение он выглядел озадаченным.

— Той самой, которую мы собираемся заключить. Я буду сотрудничать с вами на все сто процентов, сообщу вам все, что мне известно, а за это я имею право не называть имени моего клиента, во всяком случае какое-то время. Сейчас оно вам все равно ничего не даст.

— И это сделка?

— Частично, — быстро произнес я. — Остальное заключается в том, что вы расскажете мне все, что вам удалось выяснить в отношении Глэдис Пирсон, ну и впредь мы будем помогать друг другу.

— Помогать друг другу? — Он на мгновение закрыл глаза. — Черт возьми, как это вы собираетесь мне помогать, Холман? Никак не возьму в толк.

— Я могу делать то, что вы не можете делать официально, — ответил я без задержки, — ходить в такие места, куда вы официально не попадете.

— Дайте-ка я все это упорядочу, Холман, — сказал он без удовольствия. — Вы мне уже сообщили половину своих дел, так?

— Демонстрация доброй воли, — усмехнулся я.

— Так что теперь моя очередь?

— Правильно.

— Вы сами не понимаете, о чем говорите, глупец! Вам ничего не светит, Холман, кроме бесконечно долгого судебного разбирательства, в котором вы будете участвовать в качестве основного свидетеля... А теперь верните мне пистолет.

«Черт с ним, — мрачно подумал я. — Или, возможно, мне разумнее сейчас удрать, пока еще есть такая возможность? Впрочем, мне удастся пройти не более пяти кварталов, потом меня схватят. Да нет, он просто испытывает меня, это же ясно...»

Я протянул пистолет. Он неторопливо спрятал его в кобуру, потом глянул на меня:

— На кухне есть какой-то коньяк. Я мог бы выпить его прямо сейчас. Принесите мне стаканчик.

— Это ром, — уточнил я. — Хотите со льдом?

— Разве здесь шел разговор о разбавленном водой коньяке?

Я отправился на кухню, приготовил пару стаканов, добавив в мои кубики льда, затем принес их в гостиную.

Сантана одним глотком опорожнил полстакана, крякнул и посмотрел на меня.

— Глэдис Пирсон зарабатывала около двух сотен в неделю в качестве личного секретаря Вагнера, но, судя по тому, как она жила, вы бы посчитали, что не менее тысячи. У нее была фешенебельная квартира на крыше небоскреба в новом районе Сансета, за которую она платила девятьсот долларов в месяц. У нее имелось тысяч на пять всяких туалетов, которыми были заполнены стенные шкафы. Я спросил Вагнера об этом. Он сказал, что не в состоянии объяснить. Он ничего не знает о личной жизни девицы, для него она была лишь хорошим секретарем. Вы не представляете, с каким трудом он это выдавил из себя.

— Ox? — пробормотал я.

— Я проверил этот мотель со всех сторон, — продолжал он скучным голосом. — Въезд на автостоянку по боковой улочке со стороны Уилшира. Так что любой человек мог свободно пройти с этой стороны. Комната Уэстэрвея была второй от края. Вполне вероятно, что убийца застрелил дамочку Пирсон, когда она отворила дверь, потом вышел тем же путем, как и вошел. Если он использовал глушитель, а все говорит об этом, потому что никто поблизости не слышал подозрительных звуков, ему даже не требовалось спешить при возвращении.

— Ox? — повторил я, но на этот раз очень осторожно.

— Уэстэрвей шантажировал вашего клиента, — заявил Сантана. — Когда вы туда явились, девица Пирсон была вместе с Уэстэрвеем; как вы догадываетесь, они занимались любовью. К тому же она жила не по средствам. Вроде бы все указывает на тот же шантаж. Теперь опять же этот пакет, который все хотят найти, но никто, очевидно, не может. Уэстэрвей решил, что его сестрица обманывает его, поэтому назвал ее Луизой Патрик. Потом она сообщила вам, что была замужем за этим самым Патриком? Может быть, он оказался очень удачным капиталовложением? — Он издал что-то наподобие “ха-ха”, которое я по доброте сердечной посчитал смехом, после чего болезненно ойкнул, поднявшись на ноги.

— Лейтенант? — Я мысленно перекрестился. — Значит ли это, что мы заключили сделку?

Сантана пожал плечами:

— Похоже на то... В таком случае я отправляюсь хорошенько познакомиться с советником по инвестициям. А что вы теперь делаете, Холман?

— Я не совсем уверен в отношении данного момента, — признался я. — У меня в голове полная неразбериха. Но если голова не отвалится, я что-нибудь придумаю.

— Почему бы вам не побеседовать со своим клиентом? — На секунду в его глазах промелькнул насмешливый огонек. — Кто знает! Может быть, именно ваш клиент ловко обращается с пистолетом с глушителем.

Я отправился домой, по пути остановился у офиса врача. Этого парня я хорошо знал, да и он был достаточно давно знаком со мною, чтобы не задавать нелепых вопросов и не встречать меня примерно такими фразами: “Хэлло, вижу, старина, что кто-то ухитрился пару раз вас стукнуть по голове?” Он назвал это контузией, заклеил голову лейкопластырем и содрал с меня пятнадцать долларов. Я сказал ему, что за такие деньги он мог бы накупить черт знает сколько этой липучки. Он усмехнулся и объяснил, что взял деньги не за пластырь, а за знание того, куда его следует приклеить. Тогда я обозвал его мошенником, он ответил, что знает об этом, и протянул мне сдачу с моей двадцатки. Чтобы показать, что он на меня не обижается, он подкинул мне бесплатно несколько таблеток аспирина. Поверите, меня тронула не столько его человечность, сколько потрясающая щедрость.

Я отправился домой. В квартире все еще был кавардак. Я привел в порядок самые вопиющие места, выпил пару бокалов спиртного, затем принялся осторожно обмывать лицо, пока с него не сошла краснота, но отек пока еще оставался. В общем и целом вид у меня был не особенно устрашающий, если только особенно не присматриваться. После этого я принял душ и переоделся. Было уже около половины девятого. В холодильнике оставалась отбивная, я приготовил ее по собственному рецепту, слегка обжарив с обеих сторон.

Прежде чем отправиться с визитом к моему клиенту, я извлек родной тридцать восьмой из ящика бюро и засунул в поясную кобуру под пиджаком. Я твердо решил, что не могу допустить, чтобы меня опять ударили по голове! С этого момента я дал себе слово всадить не менее двух пуль меж глаз тому, кто нацелится на мой многострадальный затылок, и даже не попросить потом извинения.

Сверкающий “роллс-ройс” снова стоял на подъездной дороге, на этот раз я переборол свой автомобильный комплекс неполноценности и припарковался рядом с ним, а не стыдливо позади. На водительском месте никого не было, но, как только я поднялся на ярко освещенное крыльцо, отворилась дверь и из дома вышел толстяк в сияющей шоферской фуражке. Мы посмотрели друг на друга — прежде я ни разу толком не вглядывался в него. Вечером он смотрелся громадной тенью, при дневном свете его физиономия казалась объектом неудачной трижды повторенной хирургической операции. Он пробурчал нечто неподдающееся расшифровке, но отнюдь не дружественное, и прошествовал мимо.

Дверь медленно закрывалась, я громко крикнул:

"Эй!” — и она как бы заколебалась, затем все же снова распахнулась.

— Дорогой, это вы? — зазвенел голос моей клиентки. — Я подумала, что Морт что-то позабыл.

— Морт? — переспросил я.

— Шофер Юджина, дорогой. Он только что приходил ко мне с запиской от Юджина. Вы его не видели?

— Вы имеете в виду этого громилу в шоферском кепи? Точно, я видел его, боюсь, что теперь не буду от страха спать несколько ночей.

Фэбриелла сочла необходимым рассмеяться.

— Входите, Рик, дорогой. Я просто умирала весь день от желания получить от вас весточку. Как вы поладили с этой свиньей Вагнером и все остальное?

Я вошел в холл и внимательно посмотрел на нее — точнее, на ее пижаму из золотой парчи. Это был слишком шикарный туалет, чтобы в нем спать, по всей вероятности, он предназначался для домашних развлечений особы, которая не любит юбок. Единственное, что мне показалось странным, — это отсутствие декольте. Слишком скромно для Фэбриеллы. Но возможно, она изменила свой стиль?

— Пройдем в гостиную, дорогой, и чего-нибудь выпьем, — сказала она, и это прозвучало не как вежливое приглашение, а как приказ.

— Прекрасно.

Она шла первой, я шагал сзади, потом внезапно остановился, не поверив собственным глазам. Господи, я же полностью ошибался, предположив, что она изменила свой стиль. В резком контрасте со строгим передом сзади имелся огромный U-образный вырез, который демонстрировал во всей красе голую спину Фэбриеллы вплоть до начала разделительной канавки между округлыми ягодицами. Каждый ее шаг являлся строфой шекспировского сонета, посвященного дамам-обольстительницам.

— Что случилось, дорогой? — Она остановилась в дверях гостиной и посмотрела на меня. — Ох, понимаю! — Последовала еще более обольстительная улыбка. — Пусть это вас не смущает, дорогой, у каждого имеется зад, вам это прекрасно известно.

— Но не столь обольстительный, как ваш! — с жаром воскликнул я.

— Сексуальные разговоры — такая тоска, дорогой, — заметила она с видом великомученицы. — Не обращайте внимания. Через несколько секунд я сяду, так что вы сможете сосредоточиться на бизнесе.

— Я не могу помешать вам сесть, конечно, но и вы не сможете заставить меня сосредоточиться на бизнесе!

— Приготовьте мне выпивку, дорогой, — распорядилась она капризным тоном, удобно устроившись на кушетке, — но только не такое с виду невинное зелье, которым вы спаиваете меня последнее время. — Она прикрыла веки, что, видимо, выражало мягкий укор. — Это настолько ошеломляет девушку, что утром она просыпается абсолютно голой в постели, не имея представления, как туда попала.

— Я был джентльменом, чистым в своих помыслах и поступках, — заверил я ее, направляясь к бару. — После танца вы отключились, и я отнес вас...

— После чего? — Она вытаращила глаза. — Ох, Боже праведный. Что еще за танец?

— Эротический. — Я пожал плечами.

— Могу себе представить! — Она опустила голову в притворном смущении. — Полагаю, на этот раз вам лучше дать мне просто скотч с содовой.

Я занялся напитками, Фэбриелла же сосредоточила все внимание на раскуривании сигареты, как будто это было соревнование на время или нечто в этом роде.

— Не дразните меня, дорогой! — Она следила за мной сквозь голубоватый дымок сигареты. — Сообщите мне все потрясающие новости о вашей встрече с Ясоном Вагнером сегодня утром, ну и все прочее.

— Какое известие вам только что передал шофер Морт?

Я принес ей бокал, потом сел в кресле рядом с кушеткой, глядя ей в лицо.

— Что-то вроде “мистер Патрик крайне сожалеет, но свадьба не состоится” — точка?

Голубой дымок достаточно рассеялся, чтобы я мог разглядеть оценивающее выражение ее голубых глаз.

— Ничего важного, — ответила она, едва улыбаясь, — совершенно ничего!

— Вы знали, что Патрик был раньше женат?

— Конечно, дорогой. — Она слегка поджала губы. — Расскажите мне про Ясона, Рик... У меня нервы натянуты до предела, они скоро не выдержат.

— Вы верите в совпадения, Фэбриелла? Что история повторяется и все такое прочее?

— Разве имеет значение, во что я верю? — фыркнула она.

— Бывшая жена Юджина Патрика была убита сегодня днем около половины пятого в своей собственной квартире. Глэдис Пирсон была убита точно так же. Она пошла открыть дверь на звонок, кто-то ее застрелил, она упала на колени и умерла. Я тоже был там, в квартире, без сознания, как водится.

— Дорогуша! — Она слегка вздрогнула. — Какой кошмар!

— Особенно учитывая совпадение этих убийств, дорогуша! Бывшая жена человека, за которого вы собираетесь выйти замуж, оказалась сестрой парня, за которым вы в свое время были замужем, — Майкла Уэстэрвея.

Она широко раскрыла глаза:

— Как это, повторите снова, Рик?

— Сестру Майка звали Луизой, одно время она была Луизой Уэстэрвей, как вы сказали, это трудно понять.

— Какая-то фантастика!

— Вы хотите сказать, будто не знали? — фыркнул я.

— О том, что бывшая жена Юджина — сестра Майка, дорогой? — Она с минуту смотрела на меня. — Нет, конечно, Юджин об этом никогда не упоминал.

— И Майк тоже, надо думать?

— Вот именно.

— Ясон Вагнер нервничает, — сообщил я, резко меняя тему разговора, — он заявил, что его секретарь имела доступ к конфиденциальной информации. Судя по тому, как он переживает, можно предположить, что эта особа занималась вымогательством, шантажировала даже его самого! Она умерла в присутствии другого вымогателя — вашего мужа Майкла Уэстэрвея. Она жила не по средствам вплоть до самой смерти. Как вы считаете, Фэбриелла, Глэдис Пирсон и Майк Уэстервей составляли шайку шантажистов?

Она беспомощно пожала плечами:

— Вы сбили меня с ног и прошлись по мне, Рик. Я просто ничего не знаю!

— Заплатили ли вы Майку какие-то деньги, прежде чем обратились ко мне?

— Ни цента! — отрезала она.

— Он волнуется из-за пакета. Сначала он считал, что его каким-то образом надула собственная сестрица, вручив пакет мне. Кто-то еще — Луиза обозвала его “приматом” — решил, что он оставил пакет у своей сестры, и обыскал ее квартиру. Мне пришло в голову, не находятся ли в этом пакете те деньги, которые вы дали ему.

— Ни цента, дорогой! — повторила она.

— Драгоценности, украденные Майком, когда он бросил вас на Бермудах... Вы получили за них деньги от страховой компании, не так ли, но его вы не привлекали к ответственности?

— Я уже говорила вам об этом раньше.

— Рассказывали ли вы кому-нибудь еще про эту историю?

— Не припоминаю, дорогой. — Она рассмеялась каким-то неестественным смехом. — Ведь это не тема для веселого послеобеденного анекдота, верно?

— Никому? — настаивал я. — А может быть, все же сообщили Юджину Патрику?

— А что? — По ее глазам было видно, что я прав в своем предположении.

— Майк знал, — пояснил я, — но он рассмеялся, когда я попытался этим ему пригрозить. Он был уверен в своей безопасности. Как вы считаете, откуда он мог все знать, Фэбриелла?

— Не представляю, — едва слышно ответила она.

— Если вы сказали Юджину Патрику, он должен был сказать кому-то еще, а этот “кто-то” должен был сказать Майку Уэстэрвею, — педантично пояснил я свою мысль. — Так кому же еще он мог рассказать?

— Своей бывшей жене, очевидно... Сестрице Майка.

— Может быть. Или же Глэдис Пирсон. Я побывал в офисе Юджина сегодня. Он смотрится как и полагается кабинету советника по инвестициям, но ведь и шантажист в первую очередь должен являться кем-то еще, иметь свое официальное лицо, так сказать?

— Рик? — Ее глаза превратились в голубое олицетворение ужаса. — Вы ненормальный, если считаете Юджина...

— Очень может быть, — согласился я. — Так вы совершенно уверены, что он все еще собирается жениться на вас сейчас? Или в любое ближайшее время, как только вы получите развод от Уэстэрвея?

— Нет, — прошептала она.

— Потому что в настоящее время Майкл увяз по самую маковку: два убийства, скрывается от полиции. Теперь ему как шантажисту уже не так вольготно, — высказал я предположение. — Но когда обстановка стала неблагоприятной, вы наняли меня, вместо того чтобы откупиться от вымогателей, как послушная жертва. А к тому времени, когда Юджин обнаружил, что вы сделали, была уже убита девушка. Вагнер нажимал на меня, требуя сообщить имя клиента, и Юджину не оставалось ничего иного, как смириться с этим. Как только он сообразил, что ему меня не скинуть, он притворился, будто нанимает меня, чтобы защитить вас.

Она покачала головой:

— Я не верю ни единому слову, Рик, это все плод вашей фантазии. Только то, что я рассказала Юджину, что получила страховку за похищенные Майком драгоценности, не означает автоматически, что он передавал информацию через сестру Майка или девицу Пирсон самому Майку.

— Думаю, что нет, — согласился я, — но небольшая вероятность имеется.

— Я просто этому не верю, дорогуша! — Краска вернулась на ее щеки, она даже ухитрилась улыбнуться. — Знаете, вы кошмарный сукин сын, Рик! Вы все это наговорили просто для того, чтобы напугать меня, верно?

— Знаете ли вы, почему Юджин развелся с Луизой? Или дело обстояло иначе, она сама ушла от него? Она медленно пила свой коктейль.

— Он был инициатором развода. Она обманывала его с каким-то другим мужчиной, он их застал вместе. Судя по его словам, их брак с самого начала оказался пустышкой, поэтому он был рад без всяких затрат расторгнуть его. Они сделали это очень вежливо, вы же понимаете, что Юджину не улыбалась перспектива шумного скандала?

— Советник по инвестициям — это на самом деле важное занятие? — Я подмигнул.

— Дорогой, вам вовсе не следует быть все время таким злобно-циничным! — нахмурилась она.

— Когда состоялся развод?

— Года полтора назад, как мне кажется. — Она ненатурально зевнула. — До чего нудная тема, Рик. Почему бы нам не поговорить о чем-то более интересном?

— Я не сообщил Вагнеру имя моего клиента.

— Это было благородно с вашей стороны, дорогуша! — Насмешливое выражение ее глаз напомнило мне, какие меры она приняла накануне вечером, чтобы помешать мне переговорить с Вагнером. — Неужели у вас не найдется ничего более увлекательного сообщить мне?

— Боюсь, что нет. — Я пожал плечами. — Вы должны быть удовлетворены сообщением о втором убийстве на сегодня.

— Полиция все еще не разыскала Майкла?

— До половины седьмого вечера — нет.

— О? — Она снова зевнула. — С вашей стороны было необычайно любезно заглянуть ко мне, Рик, но я боюсь, что теперь вы должны извинить меня. Гильда ждет меня наверху. Бедная девочка! — Она нежно улыбнулась. — За сегодняшний вечер она просто извелась, а я до сих пор не расчесала ей волосы.

— Надо думать, что вы до сих пор не поднесли к ним спичку, как грозились на днях? — усмехнулся я.

Она посмотрела с такой ненавистью, что мне стало не по себе.

— Знаете, Рик Холман, вы ей очень не нравитесь! С того первого раза, когда она встретилась с вами в баре, она вас невзлюбила. У Гильды несомненный инстинкт на нехороших людей. Может быть, я поступаю опрометчиво, доверяясь вам решительно во всем?

— Может быть, я поступил еще более опрометчиво, когда по вашей просьбе отправился к Майку Уэстэрвею? Лично я убежден, что никто из вашей компании до сих пор не сказал мне даже полуправды о данном деле, причем вы сами не являетесь исключением, Фэбриелла! — Я поднялся с кресла и направился к двери. — Не провожайте меня, я сам найду дорогу.

— Очень рада этому, дорогуша, — произнесла она ледяным тоном, — и, пожалуйста, не трудитесь больше сюда являться! Никогда!

Блестящий “роллс-ройс” стоял на прежнем месте, когда я закрыл за собой парадную дверь и направился к своей машине. Шофер сидел, развалясь, за баранкой. Я удивился, с какой ненавистью на меня смотрели его глаза из-под козырька форменной фуражки. При взгляде на него мне пришло в голову, что Морт могло быть укороченным от “мортьюар”, то есть “мертвецкая”.

— Босс уже устал от того, что вы все время крутитесь возле его девушки, Холман, — резко начал Морт. — Он больше не верит болтовне о том, что вы работаете на нее. Он хочет знать имя вашего настоящего клиента.

— Тогда пусть он сам как-нибудь спросит меня, — ворчливо ответил я.

Неожиданно этот верзила оказался прямо передо мной, загородив дорогу к машине.

— Похоже, он потерял терпение, приятель, и хочет знать это немедленно! — Он угрожающе занес надо мной свой кулачище. — Может быть, приятель, вам лучше сказать мне прямо сейчас, если вы хотите, чтобы ваша рожа выглядела так же, когда вы проснетесь завтра утром.

Что ни делается, все к лучшему. Когда Уэстэрвей утомился бить меня по голове, вместо него предложил было свои услуги лейтенант Сантана, а теперь этот здоровенный примат лезет туда же. Я прекрасно понимал, что драться честно с Мортом было бы безумием, и счел это веским доводом в пользу запрещенных приемов. Я ухватился обеими руками за козырек его фуражки и надвинул ее ему на физиономию, одновременно изо всей силы нанеся удар коленом в живот. Очевидно, это было больно, потому что пару секунд он оставался в нерешительности, размышляя что важнее: схватиться ли руками за брюхо или сдвинуть фуражку с лица, чтобы видеть, что делать дальше. Две секунды совсем не так мало, если подумать. Я сцепил пальцы обеих рук, превратив их в своеобразные щипцы для колки орехов, ну а орехом, естественно, стала голова Морта. Оба кулака одновременно нанесли удар за ушами, и он свалился как подкошенный.

Я вытер руки, испытывая удовольствие от того, что не я оказался жертвой насилия, и шагнул к своей машине.

Но тут из-за кустов появился Робин Гуд, или, чтобы быть более точным, Майк Уэстэрвей с тридцать восьмым в руке.

— Здорово, Холман, — заговорил он сквозь стиснутые зубы. — Полагаю, это потребовало больше усилий, чем убить Луизу сегодня днем?

— Если вы думаете, что я убил вашу сестру, вы ненормальный! — возмутился я.

— Значит, я ненормальный! Наверное, так оно и было, когда я вчера вечером не разобрался во всем происходящем после убийства Глэдис. — Дулом пистолета он указал мне на дом. — Почему бы нам не пойти потолковать с моей горячо любящей супругой? С вашей настоящей клиенткой, а? — Он рассмеялся. — Какая ирония судьбы для вас, Холман! А я-то хорош! Истина все время торчала у меня поя носом, а я никак не мог ее разглядеть. Но, полагаю, вы с ней с самого начала все обговорили?

— Если бы я понимал, о чем вы бормочете, возможно, я мог бы вам что-то ответить!

— Нажимайте на звонок! — приказал он. — Потом мы получим правдивые ответы, мерзавец!