Все дьяволы здесь

Глава девятая

– Что, черт возьми, происходит, Арман?

Клод Дюссо и Арман Гамаш стояли бок о бок, глядя на тело, а бригада криминалистов расположилась полукругом в ожидании команды префекта.

Гамаш не ответил, поскольку не знал, что, черт возьми, происходит.

– Ты его знаешь?

– Не думаю, – сказал Гамаш. – Но нужно посмотреть внимательнее, когда его перевернут.

Пока он видел только, что убитый был пожилым человеком, лет, вероятно, семидесяти пяти. Белый. Худощавый. В повседневной, но дорогой одежде.

Арман оторвал взгляд от тела и оглядел разгромленную комнату. Перевернутая мебель. Книги, сброшенные со стеллажей на пол. Ящики, вытащенные из шкафов и выпотрошенные. Даже картины были содраны со стен, а коричневая бумага на заднике исполосована ножом.

К счастью, ни одно полотно, похоже, не пострадало.

Дюссо кивнул, и бригада приступила к работе, а двое старших полицейских отправились обходить комнату за комнатой. У Армана не было времени осмотреть остальную часть квартиры Стивена, но теперь он сделал это.

– Спальня Горовица? – спросил Дюссо.

– Oui.

Белье с кровати было сорвано, матрас сброшен на пол. Двери громадного платяного шкафа были открыты, на полу валялись груды одежды.

– Да, напакостили тут, – заметил префект.

Даже ванная комната Стивена была подвергнута обыску, содержимое аптечки лежало частично в раковине, частично на полу.

Они прошли по длинному коридору, заглянули еще в одну спальню, в ванную, в столовую.

– Ты идешь? – спросил Дюссо, увидев, что Арман остановился. – Что там у тебя?

– Да нет, ничего серьезного. Désolé[34]. – Он смотрел во вторую спальню.

– Что?

Арман повернулся к префекту, своему коллеге и другу, и ответил с едва заметной, почти печальной улыбкой:

– Так. Воспоминания.

– Здесь ты жил ребенком?

– Да.

– Тяжело это видеть, – сказал Дюссо. – Тем более сейчас, когда…

– Да.

Парижская квартира Стивена Горовица говорила об огромном богатстве и необычном самоограничении.

Финансист предпочитал простоту стиля Луи-Филиппа с его теплой фактурой древесины и мягкими простыми линиями. Каждый предмет, приобретенный на аукционе, а то и на блошином рынке, имел свой смысл. Платяные шкафы, кровати, комоды и лампы.

И в результате квартира казалась в большей степени домом, чем музеем.

Но сейчас она вполне могла сойти за свалку.

– Неудачное ограбление или профессиональная месть? – спросил Дюссо.

Арман покачал головой:

– Тот, кто это сделал, искал что-то. Если бы на Стивена не покушались вчера вечером, я бы сказал, что мы имеем дело с неудачным ограблением, но…

– Но вряд ли это совпадение, – согласился Дюссо. – Эти два происшествия определенно связаны. Самое простое объяснение состоит в том, что киллер пришел сюда, зная, что Стивен отправился ужинать с вами и квартира будет пустой. Он мог искать то, что ему нужно, без опасения, что его застукают. А когда он пришел и застал здесь этого человека, он его убил и продолжил поиски. Этому бедняге не повезло – оказался не в том месте и не в то время.

Гамаш поднял руки. Он понятия не имел, так оно или не так. Это был просто один из возможных раскладов.

Но Арман твердо знал, что в самом начале расследования необходимо рассматривать различные версии, что на этом этапе было бы ошибочно и опасно целиком сосредоточиваться на какой-то одной. Слишком часто следователи увлекаются какой-то одной версией и начинают интерпретировать добытые улики в ее пользу.

Это может привести к тому, что убийца останется без наказания или, что еще хуже, будет наказан невиновный.

«Не верь всему, что думаешь».

Старший инспектор Гамаш записывал эту фразу на доске в начале каждого учебного года в Полицейской академии Квебека, предназначая ее для кадетов-новичков, и она оставалась на доске в течение всего года.

Поначалу кадеты, у которых он преподавал, смеялись. Фраза была вроде бы умная, но глупая. Мало-помалу большинство начинали понимать ее. А те, кто не понял, не продвигались дальше.

Эта фраза имела такую же мощь, как любое оружие, которое им будет вручено.

Нет. Сейчас все версии имели право на существование, все были равно допустимы. Но верной была только одна.

– Почему убийца продолжал оставаться здесь? – спросил Дюссо. – Обычно они спешат уйти.

– Или почему он вернулся? Единственное объяснение, которое мне приходит в голову: он не нашел то, что искал.

– Вот что я думаю, – сказал Дюссо. – Изначально план был такой: обыскать квартиру месье Горовица, пока тот ужинает. Когда этот человек нашел то, что искал, он отправился в ресторан, отследил мистера Горовица и попытался его убить в надежде, что это примут за несчастный случай. Ясно. Просто. Fini[35].

Арман обдумал его слова. Звучало похоже на правду. Если бы не…

– В квартире все перевернуто вверх дном, – сказал он. – Если убийца и в самом деле хотел, чтобы смерть Стивена выглядела как несчастный случай, то разве он не оставил бы квартиру в идеальном порядке?

– Да, план мог быть таким, но все пошло наперекосяк, когда он нашел здесь этого человека и убил его, – сказал Дюссо. – Об осторожности можно было забыть. К тому же он торопился. Хотел как можно скорее найти то, что искал. После этого он вовремя приехал к ресторану и сбил Горовица.

– Тогда почему бы просто не застрелить Стивена? – спросил Арман. – Если все было так, как ты говоришь, то убийце больше не нужно было выдавать это за несчастный случай. Мы все равно нашли бы тело в квартире и поняли бы, что убийство совершено умышленно.

– Ему нужно было выиграть время, – возразил Дюссо. – Если бы Горовица застрелили, то криминалисты мигом бы приехали сюда.

«И сделали бы это в любом случае», – подумал Гамаш.

Единственной константой этих версий был мертвец, смерть которого не входила в планы убийцы. Одна из нескольких крупных ошибок, совершенных в тот вечер преступником.

Он убил не того человека, не убил того, кого собирался, и даже не нашел то, что искал. Если бы нашел, то не болтался бы здесь, когда они появились.

– Мм, – сказал префект. – У меня начинает болеть голова.

Гамаш в это не поверил. Эта головоломка принадлежала к числу тех, которые таким людям, как Дюссо или сам Гамаш, весьма успешно удавалось распутывать. Развязывать то, что казалось гордиевым узлом.

Вот только не разные ли узлы они распутывают?

– Не исключено, – сказал Арман, глядя на Дюссо, чтобы увидеть реакцию друга на его слова, – что мы с Рейн-Мари помешали не убийце, а кому-то другому.

– Кому?

– Не знаю.

Клод Дюссо вздохнул:

– Люди приходят и уходят. Неверная идентификация. Похоже, мы рассматриваем две разные mises-en-scène[36]. Я вижу трагедию Эмиля Золя, а ты – мольеровский фарс.

О чем-то похожем думал и сам Гамаш несколькими минутами ранее. Однако замечание Дюссо, несмотря на шутливый тон, содержало скрытую критику. И в некотором роде насмешку.

– Возможно, – невозмутимо сказал Гамаш. – К счастью, «истина на марше, и ничто не остановит ее»[37].

Дюссо рассмеялся и хлопнул Армана по руке, явно узнав цитату из Золя:

– Touché, mon ami[38].

Дюссо развернулся, и они продолжили путь по коридору.

– Ты по этому коридору бежал за преступником?

– Да.

– Он явно знал, что из кухни можно попасть на вторую лестницу, – сказал Дюссо.

– Несомненно. У него была куча времени, чтобы ознакомиться с планом квартиры. Не повезло. Я думал, что он у меня в ловушке.

– А как ты понял, что тут есть кто-то посторонний? – спросил Дюссо.

– Мы услышали звук.

Дюссо покачал головой:

– И что бы ты сказал, Арман, если бы кто-то из твоих агентов, невооруженный, преследовал вооруженного убийцу по узкому коридору?

Арман усмехнулся:

– Я бы определенно вызвал его на ковер.

– Или тебе пришлось бы соскребать его с ковра. Не очень умно с твоей стороны. Убийца мог и тебя пристрелить.

– Интересно, что он не сделал этого. Впрочем, я ему благодарен.

– Я тоже, – с улыбкой сказал Дюссо. – Но немного удивлен.

Они вошли в кухню. Как и в большинстве старых французских квартир, кухня здесь была маленькая. Размерами не больше, чем камбуз на яхте, хотя и с большим окном, из которого открывался вид на соседние крыши.

Овсянка, сахар, кофе – все было рассыпано по полу. Кухонные шкафы опустошены.

По мере того как они продвигались вглубь квартиры, становилось очевидно, что методические поиски переросли в панику, а паника сменилась неистовством.

Дверь из кухни на лестницу была приоткрыта, никто ее не трогал с того момента, как Арман выбежал через нее за преступником всего полчаса назад.

Когда полчаса назад стало ясно, что убийца затерялся в субботней утренней толпе, Арман подошел к Рейн-Мари, и они вместе дождались Клода Дюссо и остальных жандармов.

Полиция появилась всего через несколько минут, и тогда Рейн-Мари, прихватив с собой коробку с вещами Стивена, пошла в бар «Жозефина», где и сидела сейчас, ожидая мужа.

– Я покажу тебе, куда он ушел, – сказал Арман, открывая дверь рукой в перчатке. – Давай спустимся.

Не успели они выйти на лестницу, как из квартиры донесся голос:

– Patron?

– Да, Ирена, – сказал Дюссо, возвращаясь в кухню. – Что случилось?

Ирена Фонтен встала рядом с префектом. Вот так же стояла она рядом с ним и немного позади в течение многих лет. С тех пор, как была начинающим агентом.

Когда Клода Дюссо после смерти его предшественника сделали префектом, он повысил ее в должности до главы уголовного розыска.

В тридцать восемь она стала самым молодым офицером на это должности. И всего второй женщиной.

Когда уволился его заместитель в префектуре, Дюссо повысил Фонтен в должности, сделав своим заместителем.

И сейчас она, как всегда, заняла привычное место рядом с ним. Высокая блондинка с волосами, собранными в тугой хвост, она излучала компетентность. Гамаш подумал, что, когда летишь в самолете, хочется, чтобы именно такой человек сидел за штурвалом.

– Коронер приехал. Мы готовы его перевернуть. – Она перевела взгляд с префекта на его спутника.

– Извините, я вас не представил. Комиссар Ирена Фонтен, мой заместитель. Старший инспектор Арман Гамаш, глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Он мой давний друг и коллега, которому я доверяю.

Они обменялись рукопожатиями, и Фонтен переспросила:

– Вы из Квебека?

Легкое высокомерие в голосе французов, когда они слышали про Квебек, давно перестало беспокоить Армана. В конце концов, это ее проблемы.

– Oui.

– Что вы обнаружили? – спросил Дюссо, когда они двинулись обратно по коридору.

– Убит двумя выстрелами, один в спину, другой в голову. Похоже на ограбление. Человек вернулся домой, застал грабителя, и тот его застрелил.

– Тем не менее, – сказал Гамаш, шагавший позади, – ничего не было взято.

Фонтен остановилась и повернулась:

– Откуда вы знаете?

– Это бросается в глаза. Один картины здесь стоят целое состояние. Преступник тратил время на то, чтобы снять их со стен, даже разрывал защитную бумагу сзади, но сами полотна не тронул.

– Он искал наличность, ювелирные изделия, – сказала Фонтен. – Бумажник убитого отсутствует.

– Рановато приходить к такому выводу, – заметил Гамаш. – Здесь ужасный беспорядок – бумажник еще может обнаружиться. Это больше похоже на поиски, чем на ограбление, non?

Хотя возражения чужака раздражали ее, Ирена Фонтен не смогла сдержать улыбку. Квебекский акцент всегда ее забавлял. Это было все равно что разговаривать с тыквой.

– Non, – сказала она. – На мой взгляд, это ограбление. Не каждый хочет бегать по городу с картинами под мышкой и пытаться сбыть их перекупщику.

– Я не успел тебе кое-что сказать, Ирена, – вмешался Дюссо. – Месье Гамаш присутствует здесь не в своем профессиональном качестве, хотя он и может оказать нам помощь. – Он бросил на нее строгий взгляд. Упрекая или предупреждая ее? – Он знает хозяина квартиры. Они пришли сюда с женой и обнаружили тело.

Фонтен взглянула на Гамаша более заинтересованным взглядом:

– Так вы знаете убитого? Что же вы сразу не сказали?

– Потому что убитый не хозяин квартиры. Я понятия не имею, кто он, а хозяин квартиры – мой крестный отец. Стивен Горовиц.

– И где он сейчас?

– В больнице Отель-Дьё. В коме. Вчера вечером его сбил фургон – это было покушение на его жизнь.

Глаза Фонтен раскрылись еще шире, она посмотрела на префекта:

– То самое дело, которое вы мне передали.

– Да.

– И он владелец этой квартиры?

– Да, – ответил Гамаш.

– Эти два нападения как-то связаны, – сказала она. – Теперь не может быть никаких сомнений по поводу вчерашнего наезда.

Значит, у них были сомнения, подумал Гамаш. И тогда становится понятно, почему полиция сама не приехала в квартиру Стивена. Ведь это одно из первых полицейских действий, какие можно ожидать при расследовании покушения на убийство.

– Я был с ним, когда его сбили, – сообщил Гамаш. – Наезд был преднамеренным.

– И теперь вы здесь. Вы нашли тело, – сказала Фонтен.

– Да.

Он прекрасно понимал, к чему она клонит. Откровенно говоря, его это ничуть не удивило. У него, вероятно, возникли бы такие же подозрения, если бы один и тот же человек оказался на месте двух отдельных, но связанных нападений.

Ирена Фонтен повернулась и посмотрела вдоль коридора в сторону гостиной и тела:

– Я вот думаю, не убили ли его по ошибке.

– Мы с тобой думаем одинаково, – согласился Дюссо.

– Кто-то явно пытался убить Горовица, – продолжила Фонтен, обращаясь непосредственно и только к префекту. – Он пришел сюда первым, увидел этого человека и застрелил его, полагая, что тот – Горовиц. Обнаружив ошибку, преступник принялся искать то, ради чего и пришел сюда.

– А как он узнал, где найти Горовица? – спросил Арман.

Этот вопрос становился все более и более важным для него.

– Может быть, кто-то ему сказал, – ответила она, глядя на Гамаша. И после паузы продолжила: – Как по-вашему, что здесь случилось?

– Сначала позвольте мне рассказать, что мы обнаружили сегодня утром.

– Нет, я задала вам вопрос. Что, по-вашему, здесь случилось?

Он повернулся и посмотрел на нее.

Фонтен ожидала увидеть холодный, злой взгляд. Но взгляд оказался спокойным, задумчивым. Даже любопытным. Она остро ощущала, что Гамаш оценивает ее.

Она в свою очередь оценивала его.

Лет пятидесяти пяти – шестидесяти, приблизительно ровесник префекта. Одежда такого же стиля, что у префекта. Ухоженный. Презентабельный. Ее поразили морщины на его лице. Не просто морщины. Следы не времени, а событий.

На виске глубокий шрам. И ко всему – его глаза. Яркие, умные, вдумчивые. Проницательные. И что-то еще.

Ей показалось, что она прочла в них симпатию. Нет, не это. Может быть, доброту?

Наверняка нет.

И все-таки в этом человеке было что-то привлекательное. Безошибочно угадывалась теплота, как угольки в камине в холодный день.

Ирена Фонтен поборола в себе желание поддаться этому. Она понимала, что угольки в любое мгновение могут вспыхнуть пламенем.

– Я думаю, комиссар, – сказал Гамаш, – что наилучшим образом смогу ответить на ваш вопрос, сообщив вам, чтó мы нашли среди вещей Стивена. Если не возражаете.

– Если вы настаиваете.

– Merci. Когда Стивена сбила машина, моя жена подобрала с асфальта его очки и ключ. Она положила их в свою сумку и вспомнила о них только сегодня утром.

– Ну и что? – сказала Фонтен. – Естественно, что у него был ключ.

– Ключ от номера в отеле. От номера люкс в «Георге Пятом». Мы отправились туда и обнаружили, что Стивен жил там последние десять дней. Он собирался съехать в ближайшую среду.

Клод Дюссо повернулся к нему:

– Ты мне этого не говорил.

– Просто не успел. И похоже, с ним остановился кто-то еще, – продолжал Арман под недовольным взглядом Дюссо. – Человек, который поселился там, вероятно, накануне. Он даже не успел разобрать свои вещи и не собирался оставаться там надолго. При нем была только сумка.

Фонтен выставила большой палец в сторону гостиной:

– Этот убитый?

– Не уверен, но предположение очевидное.

Она покачала головой:

– Какая-то бессмыслица. Зачем человеку с такой квартирой и даже второй спальней для гостя останавливаться в отеле?

– Еще загадочнее тот факт, – подхватил Гамаш, – что Стивен известен своей прижимистостью. У него должны были быть очень веские основания, чтобы снять номер в отеле «Георг Пятый».

– Что же это за основания? – спросила Фонтен.

– Хотел бы я знать.

– Вы идете? – позвал их агент. – Коронер ждет.

Пока они шли по коридору, Дюссо пробормотал Гамашу:

– Ты должен был сказать мне про ключ.

– А ты должен был сказать мне, что на самом деле не поверил в преднамеренный наезд.

– С чего ты взял?

– Фонтен сама только что признала, что было сомнение, а если бы его не было, твои люди приехали бы сюда немедленно. Они бы перехватили преступника. А не меня с Рейн-Мари.

Гамаш остановился. Теперь наступил его черед недовольно смотреть на префекта.

– Твои сомнения могли стоить ей жизни.

– Ты прав, – признал Дюссо. – Со стороны Фонтен это была ошибка. Я поговорю с ней.

Арман чуть было не сказал, что ошибку сделала не только Фонтен, но вовремя закрыл рот.