Все зависит от нас

Глава 6

…Исключительная оптика стоит на «Типе 5», как еще называют «пантеру». Колонна, выползающая из-за поворота, была отлично видна. Не включая привод, осторожно подкручивал рукоятку горизонтальной наводки, неотступно следя за «Т‑4», идущим впереди длинной механической гусеницы, которая непрерывным потоком тянулась на запад. В стволе уже покоился подкалиберный снаряд, и я ждал только готовности Славки. Наконец в шлемофоне зашипело и он сказал:

– Готов. Выбрал бензовоз в конце.

На ощупь найдя тангенту, нажав на нее, отдал приказ:

– Тогда начнем! Гаси их, ребята!

И притопил кнопку электроспуска на рукоятке маховика подъемного механизма орудия. Танк вздрогнул от выстрела, и шедшая метрах в семистах четверка, споткнувшись на ходу, встала. Есть контакт! Сам не ожидал, что из незнакомой техники с первого раза попаду. Видно, не зря в свое время два года танкистом оттрубил. И хоть расстояние до колонны было небольшое, но от такого выстрела моментально загордился, тем более что Славка в свою колымагу вначале промазал. Глядя на постепенно разгорающуюся «коробочку», крикнул, не отрываясь от налобника:

– Подкалиберный давай!

Заряжающим в моей «пантере» был человек Кубика. Крепкий парень, с бритой наголо башкой и странным именем Зосим. Правда, он охотнее откликался на кличку «ЧТЗ». Почему мужика обозвали целым тракторным заводом, я не вникал, но как заряжающий он меня вполне устраивал. Во всяком случае за те полчаса, что прошли после захвата этой пары танков, ЧТЗ достаточно хорошо изучил свои новые обязанности. Поэтому сейчас, не мешкая, заслал новый снаряд в ствол. На маркере прицела была следующая «четверка», которая почти уткнулась в подбитый танк и теперь пыталась развернуться навстречу опасности. Не успела… Вторая гильза, зазвенев, упала в приемник. Сбоку, под командирским креслом пшикнул компрессор, и еще через секунду услышал встревоженный голос Зосима:

– Командир, здесь что-то шипит! Не рванет?

– Не боись! Это компрессор – он и должен шипеть. Следующим заряжай – осколочный!

– Я уже подкалиберный сунул!

– Блин, не тормози! Я сказал, после этого пихай осколочный!

– Понял!

Благополучно загнав снаряд под башню третьему танку, занялся пехотой. Фрицы, выпав из остановившихся грузовиков, быстренько сориентировались и теперь пытались подойти поближе. Причем намерения у них были самые недружелюбные. Ну еще бы. Они организованно драпали от наступающих им на пятки советских войск, а тут такой облом!

Басовито застучал MG, установленный на шаровой опоре. Это Марат за дело взялся и теперь поливает от души. Бегущим вдалеке фигуркам пулеметный огонь сильно не понравился, и они начали залегать, а после пары фугасных вообще стали оттягиваться к лесу. Тем временем я продолжал стрелять с переменным успехом – когда мазал, когда попадал, но вот после десятого или одиннадцатого выстрела у нас тихо сдох компрессор и боевое отделение сразу наполнилось пороховой вонью из выпавшей гильзы. Твою маман! А ведь в наш танк даже ни разу не попали! Понравившийся мне «Тип 5» сразу резко разонравился. Угорим ведь сейчас, как пить дать! Зосим тоже заволновался:

– Эй, тут шипеть перестало и воняет!

Во сказанул! Или он так прикалывается? Оторвавшись от прицела, глянул на заряжающего. Нет, ему явно не до смеха. Вон как трет слезящиеся глаза. Поэтому, криво ухмыльнувшись, подбодрил начинающего танкиста:

– Блин, ЧТЗ, обычно наоборот происходит – пшикнет и воняет, а у тебя все не как у людей. Но ты соображай быстрее. От стреляных гильз надо как-то избавляться. Еще пара выстрелов и нам трындец!

Беспокойно крутящийся на своем месте разведчик после моих слов ускоренно начал шарить вокруг и через несколько секунд обрадованно помахал парой безразмерных верхонок, которые извлек из-за спинки сиденья:

– Командир, я тут перчатки нашел кожаные…

– Во! Нормально! Теперь хватай гильзы и на фиг их из башни. Понял?

– Так точно!

М-да… не зря тут эти рукавицы лежали. Знает немчура слабые места своей техники и заранее готовится их ликвидировать. Это как на Т‑72 – автомат заряжания выходил из строя после третьего выстрела. Почему так получалось – не знаю, но вот после трех снарядов его все время клинило. Причем на всех учебных танках, из которых доводилось стрелять. Мистика просто какая-то. И тогда командир начинал использовать досыльник по своему прямому назначению. Все другое время этой короткой дубинкой обычно лупили по башке нерадивого наводчика.

Вот и фрицы перчаточки, выходит, подготовили загодя, чтобы руки раскаленными гильзами не обжигать. Вообще, миф об исключительной надежности немецкой техники по большому счету остается только мифом. Наши танки тоже несут большие небоевые потери, но мы, во всяком случае, не звездим об их высочайшем качестве. А я уже столько видел брошенных из-за поломок и подорванных своими же экипажами гитлеровских коробочек, что не верю никому. Помню, в Интернете в свое время читал про супергрозные, неуничтожимые и охренительно надежные германские танки, доверчиво хлопая ушами, как последний лох. Теперь меня на этот понт не взять… Мы и эти две «пантеры» смогли захватить исключительно потому, что их экипажи пытались что-то подшаманить в двигателе одной из них. Хотя, наверное, надо по порядку…

После слов немца о втором катере я, почесав репу, приказал припарковать нашу лодочку в густых камышах, на правом берегу реки. И не прогадал. Можно, конечно, было попробовать, заглушив двигатель, проскочить по течению мимо стоянки патрульника, но прикинув, что сейчас творится на берегу, передумал. Загонщики из ягдкоманды наверняка успели нажаловаться всем кому можно, что уже практически взятые в плен русские диверсанты были нагло уведены у них прямо из-под носа. Причем дело не обошлось без головотяпства речников, которые сдуру дали себя захватить. Воочию представив себе наезды раздосадованных эсэсовцев на катерников, я прикинул, как быстро сейчас последние начнут шевелиться, и не ошибся. Только-только успели зайти в камыши и спрятаться под нависающими над водой ивовыми ветками, как мимо нас пронеслась гитлеровская посудина. При вгляде на нее складывалось такое впечатление, что прожектор с рубки пытался светить сразу во все стороны. И вперед и по берегам. Выждав, когда суетливая немчура уберется подальше, приказал рулить вперед.

Мимо стоянки второго катера прошли на цыпочках, заглушив движок и даже не разговаривая. Если бы там был прожектор, просто светящий поперек реки, дело могло кончиться очень плохо. Но прожектора не было, зато было слышно, как на берегу громко переговаривались солдаты. То есть разговаривали они нормально, просто над водой звук далеко разносится.

Продрейфовав мимо этого разворошенного муравейника, дали малый ход, только отплыв километра на два ниже. А уже под утро в одной из проток нашли шикарное место для стоянки. Там были очень удачно растущие прямо возле обрывистого бережка кусты, рядом с которыми мы и спрятались. В предрассветных сумерках, нарубив веток, напихали их в ячеи масксети, еще лучше замаскировав катер, и теперь издалека он ничем не выделялся от остального прибрежного пейзажа. Попутно оглядели округу, пытаясь сориентироваться. Получилось довольно хреново. В смысле привязки на местности. Поблизости ни одного более-менее толкового ориентира не наблюдалось. Немецких укрепрайонов тоже не было. Они остались выше по течению, там, где местность менее заболочена и есть рокадные дороги. Правда километрах в двух нашли проселок, но, судя по следам, им сто лет никто не пользовался. Во всяком случае, после последнего дождя тут никто не ездил. Людей, вероятно по случаю раннего времени, тоже не было.

В общем, покрутившись часов до восьми утра, убрались на свой катер, так как уже просто валились с ног. Зато вечером народ, отоспавшись и отожравшись, был бодр, весел и глядел орлом.

Перед отплытием опять вышли на связь с Колычевым. Он приказал не дергаться с переходом линии фронта, а выходить в квадрат 24–30 и там, затаившись серыми мышками, ждать подхода наших войск. Обещал, что дня через четыре туда должны подойти танки Павленко. Если вдруг что-то пойдет не так, то действовать по обстоятельствам.

Блин, это значит опять в «могиле» отлеживаться, фрицев через себя пропуская. Как я это не люблю… «Могила», это типа узенького окопчика, очень хорошо замаскированного. Мы так в начале войны делали, когда фрицы перли. Далеко не всегда ведь самолетом заброска была. А через нейтралку ползать, удовольствие еще то… шансов пятьдесят на пятьдесят. Если же «могилу» нормально приготовить, то по ней взвод солдат может пройти и ничего не заметить. А ты дождешься, когда войска дальше продвинутся, и по темноте выползаешь из земли эдаким Дракулой Задунайским уже в тылу у немцев.

Можно и сейчас так сделать. Отрыть щель под каким-нибудь кустом, замаскировать и ждать, когда гитлеровцы откатятся. Конечно, не сразу внутрь залазить, а то охренеешь там лежать. Нырнуть туда в последний момент можно, когда понятно станет, что вот-вот фрицы мимо побегут. Тем более, копать есть чем – на катере лопаты есть. Ими с немецкой педантичностью снабжены два пожарных щита. На хрена они на этом корыте, мне, конечно, не понять. Воды вокруг – целая река, но вот положено иметь пожарный щит с багром, ведром да лопатой – вынь и положь! И если с ведром и багром еще можно как-то смириться, то вид лопаты поставил меня в ступор. Они что, при пожаре ею воду плескать будут?

Правда, нам это соблюдение порядка только на пользу. А то финками окапываться очень несподручно. Но все равно, думаю, «могилы» будем рыть только в крайнем случае – если ничего больше подходящего не найдем. Уж очень в них отлеживаться стремно…

Ночью пробрались мимо еще двух точек базирования речных катеров, и Меер виновато сказал, что дальше их зона ответственности заканчивается. То есть он просто не знает, что впереди делается. Знает только, что там дежурит третья группировка, но где и как, лейтенант был не в курсе. Поэтому привычно пристав к берегу и сменив пожухлую маскировку, опять остановились на дневку.

Вообще пока дела идут нормально. Ноги не сбиваем, на хвосте никого нет, тем более что от места эвакуации ребят с армейской разведки отмахали, наверное, километров тридцать как минимум. Так что здесь искать нас точно не будут. А ближе к вечеру состоялся разговор с потерявшим всякую надежду остаться в живых пленным мореманом. Если в первую ночь он еще выглядел бодрячком, то сейчас поник и пал духом. Поэтому, когда пригласил его на нос, он только вздохнул и, не поднимая головы, двинулся в указанном направлении. Я же, достав листок и карандаш, протянул ему, приказав:

– Пиши.

Меер удивленно уставился на меня:

– Что писать?

– Документ о сотрудничестве. Я тебя обещал не убивать, обещание свое сдержу. Но и мне страховка нужна, поэтому пиши – «Я, лейтенант Курт Меер, командир катера номер 027 Днестровской речной флотилии, как человек, горячо сочувствующий коммунистическому движению…»

На этих словах фриц изумленно уставился на меня. Пришлось сдвинуть брови и уточнить:

– Не понял? Что-то не так?

– Нет-нет, продолжайте…

Пленный поспешно опустил голову и приготовился писать дальше.

– Так вот… «Сочувствующий коммунистическому движению, выражаю желание сотрудничать с советской военной разведкой…» – Я заглянул, что он там корябает. – Советской с большой буквы пиши… ага… «…и готов выполнять все приказания, исходящие от Советского командования». Теперь ставь число и подпись.

Забрав листок, просмотрел каллиграфическим почерком написанную расписку.

– Молодец. Только есть еще одно дело. Там, внизу находится человек из твоей команды. Механик…

Лейтенант кивнул:

– Фриц Штаух….

– Пусть будет Фриц. Так вот – сам решай. Или он пишет такую же расписку и мы вас отпускаем обоих, или, если тебе свидетели не нужны, ты уходишь один…

– А Штаух?

– А Штаух с дыркой в голове отправляется на дно.

Для себя же решил, если сейчас бывший капитан этой посудины проявит гниль и захочет избавиться от свидетеля, то, невзирая на данное слово, валю обоих. Правда, Курт приятно удивил. Даже не задумываясь, он тут же согласился на присутствие очевидца своего предательства, лишь бы их отпустили вдвоем. Я только кивнул и приказал вытащить из машинного отделения второго немца.

Механик расписку о сотрудничестве написал без звука, а когда рассказал ему о нашем разговоре с лейтенантом, неожиданно бросился лобзать тому руку. Меер смущенно вырвался и на всякий случай спрятал руки за спину. Тем временем Гриша, который уже достаточно хорошо наблатыкался в машине, завел ее и мы начали медленно отваливать от берега. С деланным удивлением, показав речникам на удаляющиеся кусты, сказал:

– Товарищи, чего вы ждете? Всем спасибо, все свободны!

Немцы врубались недолго. Наверное, меньше пары секунд. А потом рванули так, мне даже показалось, что механик этот десяток метров до суши преодолел одним прыжком. Только ветки закачались, и через минуту бывшие пленные исчезли из виду. Кубик, глядя им вслед, сожалеюще сказал:

– Зря ты их отпустил. Они ведь сразу нас выдадут и расписки твои их не остановят. А так бы кокнули и больше никаких забот….

– Тут, Слава, видишь, как дело было… Я лейтенанту слово офицера дал. Сильно приспичило, вот и дал. И люди мои это слышали. Можно было, конечно, его пришить, но как-то хреновато бы вышло… да и самому перед собой тоже… Понятно, что война, вот только окончательно стервенеть не хочется…

Разведчик удивленно посмотрел на меня, но потом подумал и кивнул, соглашаясь. Помолчали, глядя на почти скрывшийся в темноте берег, и тут Гек пригласил народ на предмет пожрать.

– Ну что разведка. – Я пихнул Кубика в плечо. – Пойдем, порубаем по-человечески. Когда еще придется спокойно поесть… Теперь нам гонки с препятствиями предстоят, да все на своих двоих!

И мы пошли к импровизированному столу.

Про гонки я как в воду глядел. Спустившись еще километра на три ниже по течению, мы, пристав к левому берегу, покинули катер, предварительно в последний раз его замаскировав. Пускать на дно как-то жалко было, а в этом месте его фиг кто найдет. Потом полночи шли, сначала по редколесью, а потом вообще по степи. К утру замаскировались и завалились отдыхать. На следующую ночь вышли в заданный квадрат. А с утра началось…

Разбившись попарно, наша сборная команда разбежалась обследовать окружающую обстановку. Мы с Маратом отсмотрели неплохо сохранившуюся деревеньку километрах в пяти от нашей лежки. Немцев в ней не увидел, зато обнаружил полицаев в количестве пяти штук, спешно грузивших какие-то узлы на телеги. Погрузившись, они взгромоздились на свой транспорт и убыли в сторону Пергино. Больше ничего интересного не происходило, и, пронаблюдав еще пару часов, вернулись обратно.

Там собрались все, не хватало только Гека с Женькой. Но наверное, скоро и они подтянутся. А пока я выслушал армейцев, которые доложили результаты своих наблюдений. На юго-востоке от нас была еще одна деревня, занятая фрицами. По прикидкам разведчиков – нестроевыми тыловиками. Зато про северо-восток Славка рассказал интересную вещь. Там проходила широкая дорога, причем, выныривая из-за холмов, она спускалась вниз и поворачивала. При этом с одной стороны ее подпирали довольно густо росшие деревья, а с другой – длиннющий овраг с крохотной речушкой. Показывая это на абрисе, зарисованном в листочке из блокнота, он возбужденно говорил:

– Смотри – вот тут болотце. Здесь овраг. Идеальное место для засады. Дай колонне втянуться вдоль этой речки, и можно расстреливать ее как хочешь! Несколько ПТО и танкам капут.

– Действительно, очень похоже – наши тут пойдут…

– А что – место удобное. Не все, конечно, но хоть один батальон да сунется по такой хорошей дороге.

– Ну да, а тут фрицы им в борт… Короче, что предлагаешь?

Кубик почесал стриженую макушку и выдал:

– Вот тут, метрах в пятистах, есть отнорок от оврага. Намертво кустами заросший. Можно там расположиться. А то в «могиле» как-то… – Он передернул плечами. – Зато оттуда наблюдать сможем. Увидим, что немцы засаду устраивают, наших предупредить всегда сумеем. По оврагу проскочим до поворота, и дальше уже можно низинкой к лесу уйти. Не будет засады – просто спокойно отлежимся. Туда не одна сволочь не сунется. Кусты уж больно густые и колючие. Да и вода там, кстати, есть.

Про воду он правильно заметил. Хоть и конец сентября, а жара стоит почти как летом, и воды во флягах практически не осталось. Еще немного посмотрев на листок, решил:

– Ладно, как стемнеет, мы с тобой еще раз туда сходим, и если все нормально, то все в этот отнорок переберемся.

На том и порешили.

Еще минут через двадцать, когда Леха со Змеем так и не появились, меня стала разбирать тревога. Понятно, что у них самая дальняя точка для наблюдения была, но ведь за это время два раза можно было туда-сюда смотаться.

Я, выплюнув очередную сухую травинку, не выдержал:

– Марат, пойдем глянем, куда эти чувырлы братские запропастились.

Шараф, видно, сам волноваться начал, поэтому, согласно кивнув, тут же встал, закинув автомат на плечо. Мы отошли от места дневки километра на три, прежде чем я увидел пыль на проходящей метрах в ста от нас дороге и услышал работу пулемета. Зар-раза! Как жопой чуял, что наши проглоты во что-то вляпаются.

Встав на колено, выдернул бинокль из футляра. Ну блин, так и есть! По грунтовке, виляя и подпрыгивая, несся мотоцикл, а за ним, отстав метров на восемьсот, пылил бээр. С «ганомага» пытались попасть в верткий байк, но у них пока не получалось. Пылевые фонтанчики вырастали далеко в стороне. За бронетранспортером ехал грузовик и кургузый немецкий джип. Они пытались обогнать бронированный гроб, но крутые обочины пока этого сделать не позволяли. Вся лихая кавалькада довольно быстро приближалась. Подрегулировал резкость. Точно – они! За рулем улепетывающего мотика – Леха с выпученными глазами, а в люльке, вцепившись руками в поручень, торчит Змеюка. Через несколько секунд они проскочили мимо, и я, увидев, что сзади к «цундапу» приторочена связка гранатометов, чуть не взвыл. Вот долбаки! Одна пуля и от пацанов даже очередной «счастливой», постоянно таскаемой Геком гранаты, не останется, там так все рванет – только ошметки разлетятся. Провожал их взглядом до тех пор, пока мотоцикл не скрылся за поворотом, потом занялся немцами.

«Кубельваген» только сейчас смог обогнать неповоротливый бээр и рвануть вперед. Грузовик так и плелся в конце. Вообще такими темпами у мужиков есть очень хорошие шансы уйти. Отставание у фрицев уже километра в полтора получается. Если только впереди на спешно организованную засаду не нарвутся – наверняка уйдут. Так убеждая себя, следил за немецкой куцей колонной. Потом и она скрылась за деревьями. Стрельбы вроде не слышно, значит, преследователям не по кому стрелять. Я продолжал глядеть в бинокль до тех пор, пока Марат не положил руку на плечо:

– Пойдем Илья. Даст Бог – нормально все будет…

Убирая бинокль в чехол, пробурчал в ответ:

– Я этим сволочам, когда вернутся, всю морду разобью… когда вернутся…

– Конечно, вернутся! И бить их будем вместе!

…Обратно шли в молчании. Славка, видя наши похоронные морды, поинтересовался, что именно произошло. В двух словах рассказал ему, как ребят гоняли. Он только покряхтел, но тоже выразил уверенность в благополучном исходе дела. Блин! Они сговорились, что ли, меня утешать? Вернутся, вернутся… Я это и сам знаю. А если Пучков даст себя ухлопать, его на том свете найду и ноги выдерну!

Когда стемнело, после дополнительной разведки все перебрались в овраг. Вообще ночь выдалась беспокойная. Постоянно гудела техника – видно, гитлеровцы перебрасывали резервы. Правильно – завтра тут танки Павленко должны быть, вот они и суетятся.

А утром, на небольшом густо заросшем кустарником пригорке появились немцы. Они прикатили на легковой «татре» и теперь, выйдя из машины, разглядывали дорогу в бинокль. До картинно стоявших на бугре фрицев было метров триста, поэтому о чем именно базарят между собой два офицера-танкиста, мы не услышали. Ближе подобраться тоже не получалось никак – под холмом остался стоять 251‑й полугусеничный БТР, в котором торчали панцергренадеры. Жалко… не будь солдат, мы бы этих рекогносцировщиков могли снять по-тихому и вдумчиво расспросить, какая именно пакость здесь готовится. Наблюдатели активно обменивались мнениями, попутно разглядывая окрестности, а позже, отметив что-то на карте, запрыгнули в свою машинку и в сопровождении конвоя резво удалились.

Еще через час показались «пантеры». Две «коробочки» проехали сначала мимо, потом развернулись и, порыкивая моторами, выбрасывающими в воздух клубы дыма, начали взбираться на холм. Почти заехали, как вдруг одна из них заглохла. Не скатилась назад только потому, что уже перевалила склон. Экипажи повылазили и, сноровисто подцепив ее тросами, окончательно выдернули на плоскую вершину. Потом они начали окапываться и срубать наиболее высокие кусты, перекрывающие сектор обстрела. Отрыв первый окоп, немцы опять-таки на тросах затащили туда заглохший панцер и занялись второй ямой. Я пихнул Кубика в бок:

– Вот это и есть засада. Вишь, какие хитрые. Не ПТО сюда воткнули, а танки.

– Ага…Что делать будем? Сейчас, судя по всему, пойдут отступающие части. Гул на той стороне минут двадцать как стих, значит – наши опять прорвались. Фрицы своих пропустят и вдарят по бортам тем, кто следом пойдет. А им и сунуться некуда будет – гляди, как дорога зажата.

М-да, задачка… предупредить наступающие части о засаде может не получиться. Мы как-то сразу не подумали, что сначала немцы драпающие отходить будут. То есть возле дороги не спрячешься. А потом – поздно будет. По открытой местности не побежишь – из пулемета срежут, а если по оврагу и дальше ползком – точно не успеем. Еще раз, глянув на копающих танкистов, решил:

– Смотри, фрицы все из танков повылазили. Двое в движке копаются, и еще двое, вон видишь, в сторонке, за дорогой наблюдают. Остальных хоть и не заметно, но они наверняка роют. Подползаем ближе и валим копателей. Те, кто с биноклями – скорее всего командиры экипажей. Хоть одного надо живым взять. Ну и механика одного тоже не помешает.

– А если у них связь постоянная – с командованием?

– Да нет никакой связи! Они уже доложились, что прибыли на место. Наверняка сказали и про поломку. То есть им и починиться и окопаться надо, так что никто их отвлекать не будет. Тем более одного командира живьем берем – на всякий случай. Будет запрос – он на него и ответит.

Кубик еще раз оглядел холм и, хмыкнув, сказал:

– Тогда чего ждем? Пошли?

– Пошли!

Поставив людям задачу, ползком начали выдвигаться в сторону танков. Мы с Маратом взяли на себя офицеров, стоявших ближе. Остальным достались копатели и механики. Славкины разведчики и Балуев начали обходить холм с востока. Там хоть склон более крут, но кусты погуще будут, можно незаметно подобраться. Тем более, вниз немцы не глядят, и мужики оказываются в «мертвой» зоне. Нам было немного похуже – местность более открытая, но назад фрицы пока не оглядывались. А с чего бы им назад смотреть – там только свои должны быть.

Эх! Жалко рации окончательно сдохли, а подзарядить их на катере мы благополучно забыли, так что действовать придется по старинке. То есть ждем аудиосигнала. В данном случае сигналом будут не три зеленых свистка, а взрывы гранат. Хорошо еще поблизости никого из посторонней немчуры не шляется, вот мы и сумеем порезвиться, не опасаясь лишних гостей. А то, оставь они здесь отделение гренадеров, хрен бы что у нас вышло…

Приблизившись к командирам танков метров на двадцать, замерли, прикинувшись кустиками и взяв их на прицел. Ну а еще минут через пять, когда я уже начал опасаться, что эти два ухаря сейчас уйдут, глухо захлопали гранаты. Мой фриц подпрыгнул от неожиданности, но сделать ничего не успел, так как получил две пули в ногу и тут же свалился. Хан тоже уложил своего, и мы, вскочив, рванули к упавшим. Выбив пинком пистолет из руки унтер-офицера, подхватил его за шиворот и поволок к танкам.

Там уже все было кончено. И с механиками, кстати, тоже. Один лежал на трансмиссии, а ноги и жопа второго торчали из люка. Во блин! Сказал ведь – живьем эту мазуту брать! Наши орлы накрошили землекопов в четыре гранаты, а водил, наверное с переполоха, до кучи приобщили. Повернувшись к разведчикам, спросил:

– Кубик, я не понял – какого хера? Договорились же?

– Командир, так получилось. Одного осколок, похоже, достал, а второй чуть в люк не нырнул. Пришлось пристрелить. Задрайся он, как его потом оттуда выковыривать?

– Ладно, проехали! А вот мы своих, – я тряхнул кусающего губы унтера за шиворот, – живьем взяли.

Потом, глядя на торчащие из люка ноги, добавил:

– Марат, ты пленных поспрошай, а я пока на трофеи гляну.

Выпустив мундир раненого, отчего он сразу свалился на землю, полез в ближний танк. Вообще это не первая «пантера», которую осматриваю, но первый раз ее нутро не воняет бензином, копотью и жареным мясом. Усевшись на место наводчика – огляделся. Нет, все-таки умеют немцы строить машины так, чтобы людям было удобно. В танке было чисто и комфортно. Да и места побольше, чем в Т‑72, про тридцатьчетверки я вообще молчу. Оглядев окрашенное белой краской боевое отделение, занялся орудием.

Угу… стандартная семидесятипятка KwK 42. Судя по командирской башенке и пулемету в шаровой установке – это «пантера» модификации «А». Бинокулярного прицела в ней уже не было. Ну дык, понятно – экономия однако. Удешевляют фрицы технику, насколько это возможно… А в остальном от однотипных «коробочек», что видел прежде, отличий было мало. Оглядел боеукладку. Снаряды – подкалиберные и бронебойные. Фугасных буквально несколько штук. Ну само собой – «Тип 5» и заточен в основном для борьбы с бронетехникой противника.

Еще немного покрутившись в танке, пошел глянуть, как дела с пленными. Как выяснилось, «мой» унтер упорствовал в отрицании. То есть сотрудничать не хотел ни в какую. Шараф теребил ему раненую ногу, но фриц только орал и плевался, периодически теряя сознание. А ведь от них и требовалось малость – ответить по рации, если вызов пойдет. И чего так брыкаться? Второй «язык» вроде похлипче будет… Вот его и оставим, а упертого – в расход.

Подойдя к почти сомлевшему второму немцу, мрачно посмотрел на него и достал нож. Танкист выкатил глаза и отталкиваясь ногами от земли, попробовал отползти подальше. Нет уж, дружок! Нам ты нужен послушный и более-менее целый. Поэтому развернулся и, подтащив плюющегося скандалиста ближе, перерезал ему горло, стараясь, чтобы кровь забрызгала готового сдаться офицера. Он в общем-то сразу и сдался. Размазывая кровь и слезы с морды, выразил готовность делать все, что от него потребуют русские. Вот и умница! Оставив Марата с пленным, решил провести среди остальных мужиков краткий ликбез по пользованию:

– «PzKpfw V Ausf A», он же «SdKfz 171», он же «пантера» обыкновенная.

Ребята, пока я выговаривал эти названия, смотрели на меня, вытаращив глаза.

– Чего пялитесь? Я сам чуть язык не сломал!

Бритый наголо здоровяк, откликающийся на кличку ЧТЗ, удивленно спросил:

– А зачем нам надо знать, как им пользоваться?

– Затем, что вот-вот появятся отступающие фрицы, и мы им с такой отличной позиции вдуем по самое «не могу». Они и пукнуть в ответ не сумеют. Можно, конечно, отсидеться в овраге, но нет гарантии, что сюда обеспокоенные молчанием не нагрянут проверяющие. Тогда вся наша суета с уничтожением засады становится бессмысленной. А если мы все равно здесь останемся, так почему бы не пострелять по драпающей немчуре? Как смотрите, чтобы врезать гитлеровцам?

Ребята после этого разъяснения смотрели сугубо положительно и с усердием начали вникать в мои инструкции. Минут через двадцать пошел вызов по рации. Запуганный и проинструктированный пленный все сказал как надо. Выслушав его доклад, ответили, что через десять минут пойдут отступающие войска, у которых буквально на плечах висят русские танки. В его задачу входило – танки отсечь и после этого выдвигаться в заданный квадрат на соединение с остальными. Танкист ответил:

– Яволь!

И отключился, после чего опустив плечи и сгорбившись, стал ожидать своей участи. Но этого фрица кончать не стали, а, плотно упаковав, забросили под чахлое деревце, растущее за танками. А потом все и началось…

Колонна горела хорошо. Плотно закупоренные машины не могли свернуть никуда и бестолково тыкались взад и вперед. Это те, которых еще водители не покинули.

В основном технику бросали и шустро сваливали по дороге, вдоль деревьев. Что характерно, после первой отбитой атаки к нам больше никто не лез, поэтому, оторвав Шаха от пулемета, послал его наружу наблюдать, чтобы сзади никто не подошел.

А чуть позже появилась первая тридцатьчетверка. Высунувшись из-за деревьев, она сразу нырнула назад. Похоже, наша мазута охренела от увиденного. Сейчас они будут лихорадочно соображать, кто же так немцев накрошил. Пешую разведку вышлют, чтобы оглядеться и прояснить ситуацию.

Хе! Какой я умный! Разглядев в прицел фигурки в знакомой форме, осторожно идущие вдоль колонны, довольно ухмыльнулся. Теперь самое главное, чтобы нас не заметили. А то как начнут долбить из танков – мало не покажется. Но замаскированы мы хорошо, и если сами себя не выдадим, засечь не должны.

В это время человек пятнадцать наших пехотинцев, перебравшись через овраг, пригибаясь, порысили к высоте, на которой стояли еще не замеченные «пантеры». Нажав клавишу тангенты, скомандовал:

– Все, мужики, отвоевали! К машине!

И полез из танка наружу. Ребята тоже попрыгали с брони и теперь поглядывали на приближающихся солдат. Дождавшись, когда «кирза» из танкового десанта подойдет метров на пятьдесят, свистнул им:

– Эй, славяне! Здесь армейская разведка! Это мы колонну расхерачили, так что не боись, подходи!

Но бойцы при первых звуках голоса попадали кто куда мог, хорошо еще стрелять не начали. Пришлось выходить из кустов на край кургана и уже оттуда продолжать:

– Ну и фигли вы разлеглись? Долго там валяться собираетесь? Давай сюда!

Разглядев на фоне растительности пятнистую фигуру, солдаты, не опуская оружия, наконец поднялись и направились ко мне. Первым на склон легко взбежал белобрысый парень, подпоясанный офицерским ремнем. Не отводя от меня ствол автомата, отрывисто спросил:

– Кто такие?

– Сержант, я тебе русским языком сказал – армейская разведка! Так что выделяй нам сопровождающего и не парь мозги.

Но паренек уже отвлекся, увидев за кустами танки и накрошенных фрицев. С удивлением оглядев открывшуюся картину, он уважительно спросил:

– Это все вы?

– Мы, мы… так что насчет сопровождающих?

Сержант встряхнулся и приказал подошедшим солдатам:

– Зуев, Маслевич, отведете разведчиков к Филиппову и мухой назад!

Я оглянулся на своих – разобрав вещмешки, они ожидающе смотрели на меня. Поэтому еще раз бросив взгляд на трофейные танки, махнул рукой:

– Пошли ребята!

И уже повернувшись идти за провожатыми, вдруг вспомнил:

– Сержант, там, за танками пленный валяется. В ногу ранен. Время будет – ты его санинструктору передай.

Белобрысый командир кивнул, и мы легкой трусцой двинули на встречу с неизвестным мне Филипповым.