Глава 2. Юля

Был тёплый июльский вечер. Я сидела на общем балконе в общежитии, слушала музыку и наслаждалась свободной жизнью. Думаю, все в таком возрасте мечтают о самостоятельности. Прошла неделя с тех пор, как я приехала в большой город, где всё для меня было в новинку. Абитуриентам с медалью университет предоставлял место в общежитии на время подготовительных курсов, а так как я окончила школу на отлично, у меня появилась комната и возможность посещать занятия, которые могут увеличить мои шансы на поступление.

Это было удивительно, я находилась отдельно от мамы. Не хочу сказать, что мне не нравилось жить с ней или это было как-то сложно, просто уже хотелось принимать любые решения без её участия, будь то выбор места, где будет стоять стол в моей комнате или что из продуктов купить на ужин.

Меня поселили с Кариной, девочкой с третьего курса, её соседка закончила учёбу в этом году, и до сентября место в комнате было свободным. Карина была разговорчивой девушкой, мы сразу нашли общий язык. В целом соседка меня вполне устраивала, правда, немного напрягали резкие перемены в её настроении. Она могла быть весёлой, а через пять минут разозлиться на какую-нибудь ерунду. Но я сильно не заморачивалась над этим, всё же все мы со своими тараканами. Карине нравилось рассказывать мне о правилах в общежитии, об условиях обучения в университете, о городе, о событиях студенческой жизни. Я старалась не упустить ни одной детали, когда слушала её рассказы и представляла, как буду учиться, ходить на тусовки, дискотеки и окунусь в удивительный беззаботный мир студенчества.

Карина была высокого роста, с тёмными, почти чёрными волосами, постоянно собранными в хвост, достаточно красивая, но, на мой взгляд, она слишком ярко наносила косметику. Я обычно использовала тушь и светлую помаду, да и то не всегда. Не то чтобы мне не нравилось пользоваться косметикой, просто в то время, когда я выступала на сцене с коллективом танцевальной студии, я должна была наносить чуть ли не тоннами броский макияж, что иногда за всей этой краской моего собственного лица можно было и не разглядеть. Поэтому в обычной жизни разукрашивать себя лишней боевой раскраской мне не хотелось. Единственное, что нравилось, это рисовать чёрным косметическим карандашом маленькую молнию возле краешка правого глаза. Я считала, что она выделяет меня и делает не такой как все. Пусть и выглядело это, возможно, глупо и по-детски, но доставляло мне удовольствие. И если ранее в своём городе я не могла позволить себе носить этот рисунок на лице, не нарвавшись на осуждающие взгляды и пересуды, однозначно дошедшие бы до мамы и огорчившие её, так как она была очень зависима от мнения окружающих, то здесь, где меня никто не знал, мне было всё равно, что подумают совершенно незнакомые люди.

Я смотрела на Карину и была уверена, что наверняка она всегда в центре внимания и однозначно пользуется большой популярностью у парней. Она ежедневно мне сообщала об этом, выкладывая истории своей жизни, иногда даже слишком пошлые. Но мне было не привыкать к такой откровенной манере общения. Ещё в девятом классе я находилась в компании с девчонками гораздо старше себя. Это произошло, когда в начале учебного года в танцевальной студии из-за хорошей подготовки и оттого, что я схватывала все движения очень быстро, меня перевели в другую группу, где девчонки были старше на два, а то и три года. И, разумеется, разговоры о парнях, отношениях были постоянными спутниками женских раздевалок. Иногда это было очень полезно. Я узнавала о том, что вряд ли расскажет дочери мама, моя уж точно не стала бы говорить со мной о таком, например, о средствах предохранения или способах соблазнения. Я же тогда, в свои четырнадцать лет, слушала девчонок и открывала для себя мир взрослых с той стороны, с которой он был наиболее интересен подростку.

Из-за того, что Карина не выговаривала правильно букву «р», она немного напоминала мне мою подругу Лину Манилову. С Линой мы познакомились в студии по танцам. Она сразу обратила на меня внимание, как только я оказалась в её коллективе. Мы часто оставались после занятий на дополнительные репетиции. Лина, с некоторыми девчонками старшей группы, помимо студийных занятий, подрабатывала в ночном клубе, неофициально конечно, не афишируя это. Наш преподаватель по современным танцам разрешала им использовать зал для дополнительных занятий. Естественно, после основных репетиций девчонки танцевали не вальс и точно не в бальных платьях. Лина с девочками отрабатывали движения для ночного представления. Я смотрела на них как заворожённая. Все их композиции были под современную музыку, движения такие манящие, дразнящие, пластичные и раскрепощённые, что я не могла оторвать взгляд от них, когда они репетировали. Лина была лидером в этой компании, и все постановки проходили под её непосредственным руководством. Она разрешала мне присутствовать и даже репетировать с ними вместе. У меня неплохо выходило, но всё равно не так, как у старшей подруги. Всегда было ощущение, что чего-то не хватало в моём внутреннем мире, чтобы целиком насладиться своим танцем. Как будто бы я вдыхаю не полной грудью во время движения, и из-за этого что-то не задаётся. Вроде бы каждое действие отточено до совершенства, и критиковать нельзя, но в целом композиция не может до конца раскрыть зрителю ту глубину, которой я так стремилась добиться.

Лина утверждала, что мне нужно немного подрасти, набраться опыта, влюбиться и, возможно, ощутить разочарование, чтобы действительно прочувствовать и понять огонь в танце. И я очень хотела найти в себе этот огонёк, способный разжечь пламя. Мои движения были изящные, плавные, я с лёгкостью справлялась со всеми шагами, выпадами и поворотами. Лина часто хвалила меня и говорила, что у меня может быть большое будущее. Уже тогда я знала, что танцы – это моя страсть. В ту осень я потратила все карманные деньги и сделала татуировки на ногах. Это были маленькие крылышки, начинающиеся чуть ниже щиколотки и уходящие на семь сантиметров вверх по ноге, так, чтобы со стороны их можно было видеть, если смотреть на них как сбоку, так и сзади. Я желала, чтобы они помогли моим ногам обрести лёгкость, свободу движения, я хотела научиться летать в танце. После я, конечно, выслушала истеричную лекцию от мамы о том, что поступила глупо и безответственно, но так как стереть ластиком такую работу было невозможно, ей пришлось смириться с моим рисунком.

Подружившись с Линой, я просила её взять меня с собой в клуб, чтобы хоть одним глазочком посмотреть на то, что там происходит. Я так долго уговаривала подругу и уверяла, что меня там никто не заметит, и я буду вести себя как мышка, что в один из дней она согласилась. Выступления проходили поздно вечером. Я жила только с мамой, об отце я ничего не знала. Мама старалась избегать разговоров о нём, а видя, что мои вопросы доставляют ей неприятные эмоции, я давно уже перестала расспрашивать. Ни братьев, ни сестёр у меня не было. Мама же работала администратором в санатории с графиком сутки через трое, поэтому мне было легко незаметно сбежать на ночь из дома. И когда Лина, наконец-то, решилась приоткрыть для меня занавес ночной жизни, мне ничего ни стоило, как дождаться подходящей маминой смены и преспокойно покинуть квартиру.

Попав за кулисы ночного клуба, я была шокирована этой совсем другой жизнью города. И, хотя я привыкла к выступлениям на разных площадках, здесь всё было по-другому. Это был мир, совершенно отличный от того, что я когда-либо видела на сценах ранее. Свет, музыка, очень откровенные костюмы девушек, а главное – зрители. Ими были практически одни мужчины, которые сидели за столиками в зале и у стойки бара. Они потягивали алкоголь и наблюдали за сценой. Их взгляды, полностью раздевающие танцующих перед ними девушек, на которых и так ничего не было надето, потрясали меня своей жадностью, сальностью и какой-то запретностью. Были и похабные выкрики, вульгарные шуточки, злой смех. Но горящие похотью глаза стали для меня самым запоминающимся.

Когда девушки закончили выступление, но ещё находились на сцене, полноватый мужчина, явно перебравший с алкоголем, подошёл ближе, схватил своими ручищами одну из танцовщиц за руку и стянул со сцены. При этом девушка начала сопротивляться, а он, с силой ухватив её за волосы, процедил сквозь зубы что-то ей на ухо, и она перестала вырываться из его рук, послушно опустила голову и пошла рядом с ним к выходу. Я застыла, глядя на это действие и от страха уже сто раз пожалев, что пришла сюда. Лина проворно выскочила со сцены, схватила меня за руку и быстрым шагом пошла к раздевалке, а я старалась успеть за её темпом. Подруга одним махом натянула на себя свободные штаны и кофту, накинула куртку. Я тоже взяла свою верхнюю одежду, и Лина, выталкивая меня из раздевалки, с насмешкой прошептала:

– Ну что, насмотрелась ночной жизни, Юлька?

Я не успела ничего ответить, потому что сзади в зале раздался выстрел, потом ещё один. Тут же послышались крики, визг, началась суета. Лина схватила меня за шиворот и толкнула к служебному выходу.

– Давай, шевелись, ещё не хватало переживать потом за тебя, – грубо выкрикнула она мне, и я, не желая узнать, почему подруга может начать за меня переживать, вылетела на улицу. Лина показала рукой направление. Почти добежав до детской площадки в соседнем дворе, мы остановились, и подруга интригующе улыбнулась.

– Ну как тебе приключеньице?

– Я всё ещё в шоке, – честно ответила я. – А что с той девушкой, которую увели со сцены? – не удержалась от вопроса.

Лицо Лины стало каменным.

– Все знают, на что они идут. Не она первая, не она последняя, – сквозь зубы сказала Лина. – Или ты думаешь, что они мечтают о принцах, на белом коне, танцуя полуголыми на сцене перед толпой бандюганов? Каждый делает выбор в своей жизни сам.

Я понимала это, но менее жутко от этих слов мне не становилось. Для себя в ту ночь я уяснила, что мужчинам такие танцы очень нравятся, они определённо имеют на них влияние и приковывают их внимание. Полученный опыт был одновременно увлекательным и захватывающе опасным. Меня удивляло, как подруга могла спокойно находиться там и чувствовать себя невозмутимо. Как потом рассказала Лина, она была в некотором роде под защитой и могла танцевать, не опасаясь, что её уведут со сцены, так как дружила с дочкой одного из местных авторитетов. Этого бандюгана знали почти все в городе. Однажды, когда мы гуляли с Линой по улицам, она показала мне его дом. Это было огромное кирпичное здание с разноцветными стёклами, а наверху при входе был изображён большой крест. Я так и не смогла понять, почему человек, который совершал преступления, мог позволить себе использовать такой символ. Та ночь сблизила нас с Линой ещё больше, мы чаще начали проводить время вместе, часто оставались у неё дома. Несколько раз она брала меня с собой в клуб, где я помогала девчонкам в гримёрке переодеваться, а когда приходило время представления, я тихонечко наблюдала за их постановками, стараясь быть как можно незаметнее для всех. Вероятная опасность вызывала волнение, которое щекотало нервы. Мне было страшновато, но при этом такой чудной коктейль эмоций мне нравился.

Мы с Линой учились в одной школе, только я в девятом, а она в одиннадцатом классе, и именно танцы сблизили нас. Ей нравилось сочинять в своей голове номера и воплощать их на сцене. Придумывала она хореографические постановки и для меня, создавая различные образы, и заставляла в танце полностью в них погружаться. Она, словно гений режиссуры кассового кино, кричала что-то вроде: «Забудь, что ты простая девочка, Юля, сейчас ты – богиня». Кем только не была я у подруги: и соблазнительной Шахерезадой, и покорительницей сердец, и роковой дамой, и нежной Белоснежкой.

После репетиций мы бродили по городу или сидели у неё дома, обсуждая всё, что могут обсуждать девчонки: наряды, косметику и, конечно, парней. В середине ноября Лина начала встречаться кое с кем, но имени его мне не говорила. Всё, что я знала, это то, что он был старше неё и из того окружения, с которым мне, по её мнению, лучше не пересекаться. Она часто улыбалась и витала в своих мыслях, а я была уверена, что она испытывает к своему тайному поклоннику не просто симпатию, но не приставала к ней с расспросами, надеясь, что она сама со временем расскажет.

Подруга почти каждые выходные у себя дома устраивала маленькие вечеринки. Иногда, конечно они были не такими уж и маленькими. Жила Лина с бабушкой, а та по субботам и воскресеньям уезжала с ночёвкой на дачу, оставляя квартиру в полном распоряжении внучки. Ну, внучка и отрывалась, приглашая к себе дружеские компании. Редко мне удавалась ненадолго и только в самом начале присутствовать на таких посиделках, потом подруга всегда отправляла меня домой. Не знаю, зачем она это делала, ведь меня всё равно практически никто не замечал. А мне хотелось быть похожей на Лину: легко заводить новые знакомства, поддерживать беседы с разными людьми и становиться душой любой компании. Я хотела обладать таким же обаянием и способностью притягивать внимание окружающих, но Лина говорила, что я ещё слишком мала для такого времяпрепровождения.

Загрузка...