Всегда война. Часть 9

Глава 10

Осеннее неласковое солнце уже село и сразу резко стала падать температура и холодный влажный воздух пронизывал до костей. С тыла, из-за небольшой рощицы, нарастал странный низкий, утробный гул, многочисленных работающих двигателей, сопровождаемый каким-то металлическим лязгом. К ним приближалось нечто механическое, мощное, тяжелое и создавалось такое впечатление, что земля под ногами немного начинается подрагивать. С учетом всех странностей последних суток, солдаты уже не дергались, как ночью или утром, а весело и уже без обреченности, как это было вчера, подшучивали друг над другом и вопросительно поглядывали на недавно назначенного командира роты, капитана Дорошева, который неплохо отметился в недавнем бою.

Почему-то Алексей не сомневался, что это очередное проявление вмешательства пришельцев, которые наконец-то проявили свою силу и мощь, слишком уж в последнее время новороссы наворотили дел…

После того памятного случая на дороге, когда выдающие себя за радиотелеграфистов пришельцы играючи перебили целый кавалерийский полк, Дорошев вполне осознанно ожидал в ближайшее время каких-то неожиданностей, связанных с таинственными и могущественными новороссами.

Да и Алексей Марченко, его сослуживец по Невскому пехотному полку, пропавший без вести в болотах Восточной Пруссии и внезапно появившийся возле пришельцев тоже вызывал живой интерес. В армии давно ходили истории, что тогда, на радиотелеграфы армии Самсонова приходили телеграммы от неизвестного абонента, с предупреждениями что вся переписка читается германской разведкой. Теперь то понятно, что это новороссы так пытались вмешаться, но кто ж их тогда бы стал слушать, но сейчас все по-другому. И убедило его, что стоит скоро ждать неожиданностей новость, от одного приятеля, что Лешку Марченко видели в штабе 1-й армии, прямо возле Ренненпкамфа, где он чувствовал себя вполне вольготно, что никак не вязалось с его капитанскими погонами.

Как профессиональный военный у кого в роду практически все мужчины носили офицерские погоны, он прекрасно понимал, что сейчас, на этих польских землях развернется очередное кровавое сражение этой войны, а с учетом того, что у него в роте большинство солдат были в основном мобилизованные из свежего пополнения, капитан немного скептически рассматривал свое будущее. 199-й Кронштадтский пехотный полк, куда вместе с привезенными солдатами попал Дорошев, входил в состав 50-й пехотной дивизии и в недавних боях в районе Влоцлавска понес серьезные потери, хотя и отступил в полном порядке, поэтому после прибытия пополнения многие офицеры, прибывшие для закрытия появившихся вакансий, были в основном новичками, не нюхавшими порох, и естественно еще плохо знали друг друга.

Но все изменилось вчера вечером, когда, германцы перед наступлением дали русским войскам чуть ли не сутки на укрепление позиций, пока сами подтягивали резервы и концентрировали силы. Его, как и остальных офицеров вызвали в штаб полка на какое-то расширенное совещание. Оставив вместо себя командира первого взвода, Дорошев почти не опоздав прибыл в командирскую палатку и сел в сторонке, рядом с командиром своего батальона.

Он шепотом спросил в чем дело, но и тот терялся в догадках, что немного нервировало и это касалось состояния всего офицерского состава полка.

Прошло несколько томительным минут и в палатку ворвался вихрем командир полка, полковник Христиани Александр Григорьевич, как запомнил Дорошев.

— Господа офицеры! — подал команду начальник штаба полка, как самый старший офицер среди собравшихся. Все вскочили, но командир полка, видимо был в смятении поэтому просто махнул рукой, мол «вольно».

— Вольно! — вновь подал команду начальник штаба и все снова расселись по своим местам.

Из-за спешки при отступлении и формировании новой линии обороны, полковник Христиани еще не успел хорошо познакомиться с вновь прибывшими офицерами, но то, что Дорошев имел боевой опыт и успел повоевать в Восточной Пруссии несколько выделяло его из общей массы пришедших для пополнения офицеров.

(От автора. В реальности на момент событий командир 199-го Кронштадтского полка Александр Григорьевич Христиани уже был мертв, погиб в бою, как настоящий русский офицер. Именно в этом сражении 1 ноября 1914 будучи раненным при артиллерийском обстреле, полковник Христиани поднял солдат в штыковую атаку и был смертельно ранен во время рукопашной схватки. Волею автора просто хочу ему дать новую жизнь, как в более ранних книгах дал жизнь генералу Карбышеву, такой уж он авторский произвол).

Полковник Христиани явно нервничал и пройдясь перед сидящими офицерами, наконец-то остановился и заговорил.

— Господа, случилось невероятное событие. На фоне тяжелых боев и нашего отступления, это может быть тем известием, что поднимет настроение всем присутствующим.

Он сделал паузу.

— Только что стало известно, что на нашей стороне в войну вступает Новоросский Экспедиционный Корпус, причем это происходит здесь и сейчас. Как я понял со слов адъютанта командира дивизии, с которым только что имел возможность лично беседовать, боевые части новороссов уже прибыли на фронт и начали разворачиваться в непосредственной близости от нашей позиции, чтоб помочь отбиться от завтрашнего наступления германцев.

Офицеры полка, услышав такую новость удивленно, кто восторженно, кто скептически загомонили, а кто-то вроде того же капитана Дорошева, который знал чуть больше чем остальные, старались отмалчиваться.

Но, тем не менее, что-то Алексея дернуло, и он решил задать вопрос.

— Господин полковник, разрешите обратиться, капитан Дорошев.

Тот несколько удивленно, смотрел на вставшего офицера, но, вспомнив, что видит перед собой фронтовика, кивнул головой.

— Конечно, капитан, спрашивайте.

— В какой форме будет происходить эта помощь, ведь, насколько я слышал Командующий этим корпусом во всеуслышание утверждал, что не приемлет эту войну и не позволит его экспедиционный корпус втянуть в боевые действия.

— Хм, хороший вопрос. Я думаю, на него лучше ответит представитель новороссов, делегат для поддержания связи, старший сержант Новожилов.

Как только он это сказал, полог палатки откинулся и в нее вошел человек в необычной пятнистой одежде, четко подтверждающей его чуждое происхождение.

Пятнистые брюки, высокие шнурованные черные ботинки на толстой ребристой резиновой подошве, темно-зеленые накладки на коленях, видимо для защиты их при падении, такой же расцветки пятнистая куртка поверх которой была надета необычная кираса, обтянутая той же пятнистой тканью со множеством подсумков, в которых находились явно необходимые для боя вещи. Сейчас он был в черном берете, но на левом боку у него находился ловко пристегнутый шлем, обтянутый пятнистой тканью, а справа, стволом вниз, висел необычной формы карабин, с изогнутым магазином.

Полог палатки еще раз откинулся и за спиной новоросса, уже привычно стали два кавалериста, и судя по вензелям у них на погонах, относились они к кавалерийской дивизии генерала Келлера, которая с некоторых пол считалась очень особенной, так как все, кто там служил проходили какое-то обучение у пришельцев.

Зашедший новоросс, представленный старшим сержантом, стоял спокойно, оглядывая сидящих перед ним офицеров и чтоб начать разговор, чуть кивнул головой в знак приветствия и проговорил:

— Господа офицеры, рад познакомиться с вами…

Долго рассусоливать новоросс не стал. Не смотря на вроде как скромное звание старшего сержанта, то есть унтер-офицера, судя по разговору он себя чувствовал вполне вольготно со всеми офицерами, да и по постановке фраз и по словарному запасу казался очень образованным и культурным человеком, единственное, что резало слух, что он командира полка несколько раз назвал «товарищ полковник» и в его речи присутствовало очень много англицизмов.

По поводу «товарища полковника», он попросил прощения и объяснил, что в их мире они все так обращаются друг к другу, даже к генералам, и ничего плохого в этом не видит, но попытается себя контролировать и не давать повода соратникам из Русской Императорской Армии для недовольства.

Затем начался инструктаж и опрос. Он вызывал командиров рот и батальонов, тщательно расспрашивал, где находятся их подразделения, что знают про позиции германцев и все услышанное быстро зарисовывал схемами в необычном устройстве, напоминающем собой книгу.

Особенно много времени он посвятил артиллеристам, из приданной полку батареи из состава 50-й артиллерийской бригады. Долго и тщательно обговаривал порядок связи, взаимодействия, объяснял, что у них есть технические средства, которые позволят стрелять с закрытых позиций и получать быструю и качественную корректировку. Потом, до самой темноты ходил по позициям, привлекая всеобщее внимание своим внешним видом, периодически прикладывая к глазу какой-то предмет, оказавшийся очень точным дальномером и занося данные в свою необычную книгу.

На этом все вроде закончилось, ну разве что ночью в небе кто-то слышал странное жужжание, но около двух часов ночи прибежал вестовой с известием от командира батальона, что сейчас начнется артиллерийский удар новороссов по германским позициям.

И действительно загрохотало, еще как загрохотало. Откуда-то сзади стреляли тяжелые пушки и звук разительно отличался от сравнительно легких хлопков привычных для русской армии «трехдюймовок».

И тут же со стороны германских позиций послышались ослабленные расстоянием глухие звуки разрывов, сопровождаемые заревом начинающихся пожаров. Вдруг над лесом, за позициями противника, где от русских наблюдателей скрывался полковой обоз поднялся огромный огненный шар — взорвался склад боеприпасов. Чуть позже к общей артиллерийской стрельбе присоединилась и батарея, приданная для усиления 199-го полка, правда стреляла нечасто, но как-то деловито, вглубь обороны противника, что говорило о том, что пришельцы дают четкие указания куда и по кому стрелять, сильно не растрачивая снаряды. Но, конечно, их тяжелые орудия производили впечатления, а чуть позже в высоте послышался громкий рев летательных машин, и на германские укрепления полились огненные струи похожие на стрельбу из пулеметов зажигательными или целеуказательными пулями, но намного громче и смертоноснее, по району, где как раз скапливалась германская пехота, готовящаяся рано утром атаковать русских.

Рассвет солдаты и офицеры встретили абсолютно не выспавшимися в окопах, вглядываясь в отступающую тьму, которая постепенно открывала огромную картину жуткого разгрома германских частей. Было видно, как с той стороны до самого горизонта в небо поднимаются многочисленные дымы, говорящие о большом количестве пожаров, что являлось явно результатом ночного удара новороссов.

Но грохот канонады не прекращался и уже ближе к обеду русские офицеры и солдаты увидели сглаженные силуэты аэропланов пришельцев. На большой скорости они подлетели к какой-то цели, отдаленной километров на пять от линии боевого соприкосновения, и стремительно атаковали. Сделав несколько заходов и оставив после себя новый столб дыма, развернулись и, сделав круг над их окопами, продемонстрировав нарисованные андреевские флаги, покачав крыльями под радостные крики солдат, улетели куда-то на север. Дорошев, как и все образованные люди увлекающийся авиацией и перед войной писавший рапорт о переводе в воздухоплавательный отряд, с грустью вздохнул. То, что он только что видел в воздухе так отличалось от привычных аэропланов, как крестьянская телега от дорого германского авто.

Вот теперь, после такой демонстрации мощи, настроение у всех резко поднялось. И даже попытка германской пехоты при какой-то жалкой поддержке, выжившей после ночного разгрома артиллерии, показалась несерьезной — постреляв и оставив в поле человек двадцать убитыми немцы отступили.

Сержант Новожилов, которого теперь в окопах встречали радостными возгласами, как раз находился в окопе, примостив на спине вещевой мешок, из которого выглядывал длинный штырь антенны переносного радиотелеграфного аппарата, с помощью которого, как оказалось, он мог в любой момент связаться и с артиллерией, и с боевыми аэропланами и запросить помощь.

Но, как оказалось, попытка германцев атаковать, была всего лишь разведкой боем и вот теперь началось настоящее наступление.

Треск винтовочных выстрелов и стрекот пулеметов с флангов наполнили русские укрепления, появились первые раненные и звук боя дополнился стонами и криками.

За спиной почти беспрерывно захлопали «трехдюймовки» и перед идущей в несколько рядов немецкой пехотой начали вспухать белые облачка вышибных зарядов шрапнели.

Падающие десятками на землю солдаты не смутили германское командование и немцы с открытыми ртами, что-то бешено крича, перешли на бег и ринулись к русским укреплениями и было их очень уж много.

Пулеметы захлебывались и замолкали один за другим, солдаты Дорошева, яростно передергивая затворы винтовок, стреляли с максимальной скоростью, прекрасно понимая, что стоит на кону. Но все новые и новые колонны германской пехоты выходили на поле и присоединялись к бегу.

Новоросс, наблюдая за этой картиной, что-то уже буквально кричал в небольшую коробочку с кнопкой, прикрепленной свернутым пружинкой проводом к переносному радиотелеграфу у него за спиной и тыкая пальцем в свою необычную книгу.

Несколько мгновений и среди бегущих немцев начали вставать исполинский земляные столбы взрывов тяжелых гаубичных снарядов явно корпусной артиллерии, но и это не останавливало немцев, которые уже наверно перешли ту грань, отличающую живого от мертвого и без разбора, по трупам своих же соратников как тараканы лезли вперед, постепенно теряя все человеческое. И к ним все так же присоединялись все новые и новы цепи пехоты, и казалось, что этот поток будет бесконечным.

Новоросс, явно не теряя самообладания, продолжал смотреть на все это, продолжал что-то докладывать своему руководству. Прошло несколько томительных, наполненных взрывами, криками и трескотней винтовок, минут и над полем снова раздался рев четверки аэропланов пришельцев, которые прямо сходу открыли плотный огонь из автоматических пушек и пулеметов, пройдя так два раза, выкашивая целые просеки, но и этого оказалось было недостаточно. Аэропланы сделав круг, резко отвернули в сторону и стали набирать высоту, как-бы освобождая место чему-то более серьезному и смертоносному и догадка капитана немедленно подтвердилась.

Над полем, на высоте чуть больше полукилометра, появился аэроплан, размером чуть побольше и уже двухмоторный, но такой же обтекаемый и прекрасный в своем совершенстве, как и все остальные летающие машины пришельцев, и что-то сбросил. Стоящий невдалеке новоросс во все горло заорал:

— Прячься! «ОБДАБ» летит!

И побежал вдоль окопа, хватая за воротники солдат и скидывая их с бруствера. Дорошев быстро понял, что сбросили что-то мощное и смертоносное и стал делать то же самое, хватать за воротники и скидывать с бруствера стреляющих солдат, краем глаза наблюдая за падающим снарядом.

Предмет, по форме чем-то напоминающий каплю, устремился к земле, но недалеко от поверхности у него открылся маленький парашют, и падение превратилось в быстрое планирование. Но и в таком виде авиационный снаряд преодолел за несколько мгновений расстояние до земли.

Яркая вспышка и практически в центре людской массы атакующих немцев на мгновение вспыхивает огромный огненный шар, сильнейший грохот и мощная плотная ударная волна, поднявшая пыль, даже на таком расстоянии скинула солдат в окопы.

Дорошев, ноги которого сами подогнулись и сидел на дне окопа и тряс головой пытаясь хоть как-то прийти в себя, хотя на ум ему пришла парадоксальная мысль, а что там с германцами, попавшими в самый центр взрыва. Поднявшись на ноги и выглянув из-за бруствера, он ошарашенно смотрел как над полем поднимается огромный огненный гриб.

Капитан повернул голову, почувствовав движение рядом и с удивление увидел стоящего рядом новоросса, который радостно скалился и от избытка чувств закричал во всю глотку:

— Вот вам, козлы! Знай наших!

Прошло несколько мгновений и опять раздался грохот и такой же огромный гриб поднимался уже чуть дальше от линии окопов, где, по идее должны были концентрироваться части второго эшелона, вводимые при прорыве обороны.

Новоросс что-то придумав, скинул рюкзак со своим грузом почти прямо на руки подбежавшему к нему охраннику и закричал Дорошеву прямо в ухо.

— Круто пожгли тевтонов! Капитан, пока «фрицы» не очухались, давай поднимай людей в штыковую атаку, бегом! Сейчас им, сукам, и за концлагеря, и за Танненберг вломим! Вперед!

И выхватив из одного из подсумков нож, начал его в качестве штыка крепить на ствол своего карабина.

Дорошев несколько мгновений смотрел, как новоросс взбирается на бруствер, сам полез за ним, схватив винтовку убитого солдата, с примкнутым штыком, крикнув, «Вперед! В атаку!», побежал за пятнистым пришельцем, который видимо сам, почувствовал кураж и бесстрашно бежал навстречу врагу.

Прошло несколько мгновений, и капитан услышал рядом топот солдатских сапог, повернув голову, увидел, как на всем протяжении русских окопов выскакивают солдаты и офицеры, и с яростным криком бегут в штыковую атаку.

Оглушенные и деморализованные немцы, кто хоть как-то был в состоянии, поднимали руки, но большинство врагов озверевшие солдаты походя перекололи штыками и ворвались на позицию германцев, где сцепились с последним резервом, который частично пострадал от авиационного удара.

Драка была яростная. Мельком капитан видел, как два дюжих охранника-кавалериста просто тащат на себе новоросса, который упирается и пытается снова броситься в бой, но что было дальше, он помнил плохо. Рев, удары прикладом, блоки, уколы, короткие, длинные, с проворотом, выворачивая кишки, и снова удары…

Дорошев пришел в себя сидящим на станине, лежащей на боку германской гаубицы. Рядом лежала окровавленная винтовка, а сам он пытался дрожащими руками как-то раскурить помятую папиросу.

Рядом стоял полковник Христиани, без фуражки, прижимая какую-то тряпку к окровавленной голове, но к его чести, он не терял силы воли и уверенным голосом кричал и раздавал команды.

Солдаты, быстро отошли от горячки боя и уже тащили со стороны немецких окопов станковый пулемет MG-08 на треноге и коробки с патронными лентами, готовясь отразить контратаку противника, если она конечно последует. Чуть позже подтянулись солдаты из русской пулеметной команды, занимая новые позиции.

К двум часам дня все вроде как успокоились и после сортировки раненных, команды из нестроевых начали разбирать трупы германцев, отдельно складируя трофейное оружие. Дорошев, проверяя новые позиции роты столкнулся опять с новороссом, который, поставив свой вещмешок с переносным радиотелеграфом на стол, видимо имел неприятный разговор со своим начальством и с несчастным выражением на лице явно выслушивал неприятные для себя вещи.

— … так точно, товарищ полковник… никак нет, товарищ полковник… есть драить гальюны в расположении, товарищ полковник…есть натянуть глаза на ж…пу под песни Бузовой.

Капитан невольно усмехнулся, прекрасно понимая мотивировку неизвестного и невидимого, но явно очень изобретательного полковника-новоросса, мастерски песочившего слишком уж увлекающегося сержанта, который бросив секретную аппаратуру побежал драться врукопашную с германцами, хотя сам, по сути дела, являлся чуть-ли не ангелом хранителем всего полка, которого нужно беречь как зеницу ока.

После четырех часов вечера полковник Христиани снова собрал весь офицерский состав от командиров рот и выше, и все прекрасно понимали, что будет новая вводная в свете произошедших недавно событий. Уже все прекрасно знали, что приезжал сам командир дивизии генерал-лейтенант Бердяев и имел весьма продолжительный разговор с командиром 199-го пехотного полка.

Полковник выглядел по-боевому, с перевязанной свежим бинтом головой и все его жесты, движения, даже постановка фраз, говорили о его желании воевать дальше, такой уж заряд бодрости от недавней победы он получил, впрочем, как и все офицеры и солдаты полка. Что интересно, новоросса не было, он куда-то спешно ушел в сопровождении охранников.

— Господа офицеры, сегодня был важный день. Полк показал себя с наилучшей стороны. Но все мы прекрасно понимаем, что выжили только благодаря техническому превосходству новороссов и их, не хочу лукавить, очень эффективного оружия.

Все вы в курсе, что я только что имел продолжительный разговор с командиром дивизии. Как оказалось, и вчерашний, и сегодняшний дни были насыщены событиями, информацию о которых мне разрешено довести до всего офицерского состава. Причем генерал-лейтенант Бердяев сделал акцент, что в большинстве своем либо секретная информация, либо очень достоверные слухи, но… мне, вроде как неформально предписано вас с этим всем ознакомить, чтобы лучше понимать логику нынешних событий. Вот такой вот конфуз… буду вам передавать сплетни.

Он замер на несколько мгновений и подняв брови, эмоционально чуть ли не вскрикнул.

— Прошу прощения, я пропустил самое важное, о чем должен был сказать в самом начале. Вы все сегодня видели, что особенно бросается в глаза у новороссов, это система управления войсками. Только возникает угроза, вот-вот германцы прорвут оборону, но тут же по заказу приданного нашему полку делегата связи, с высокой точностью наносится удар тяжелой артиллерией, корпусного калибра, либо прилетают аэропланы.

Могло бы показаться, что это только нас так опекали, но генерал Бердяев, точно узнал в штабах соседних дивизий, что везде, во всех частях была такая же ситуация, просто наш полк, как оказывается, по германскому плану находился на самом острие удар. Противник ставил перед собой задачу прорвать фронт и выйти к Гостынину поэтому на наст наступала фактически в полном составе 36 резервная дивизия, которая сегодня фактически прекратила свое существование. На соседнем участке так же попытались прорваться передовые части 1-го кавалерийского корпуса и так же были разгромлены с помощью бомбардировки артиллерии и аэропланов.

Как вы заметили, у новороссов их приборы связи позволяют не только разговаривать, но и, вы не поверите, записывать и сразу же отправлять киноленты, как в синематографе, только в цвете и со звуком.

«Невероятно», — громко кто-то вскрикнул среди офицеров.

Полковник Христиани, невесело усмехнулся, давая понять, что понимает состояние офицеров, но хочет продолжить.

— Невероятно — да, но еще более невероятно, что запись недавнего боя, применения новороссами сверхмощных бомб и нашей штыковой атаки уже через час просматривал лично Государь Император в Петрограде…

Это сообщение вызвало смятение. Вот так просто, не прошло еще несколько часов, а Император в курсе. А полковник, хитро усмехнувшись, решил добить своих подчиненных.

— Государь Император и члены его семьи были настолько поражены увиденным, что час назад всему составу нашего полка объявлена благодарность. Денежные премии, награды — генерал-лейтенант Бердяев присутствовал в штабе армии, и лично видел, и слышал, они это называют «видеообращение». Это как синематограф, но снятый крупным планом. Государь Император с экрана поздравил всех, особенно выделив наш полк. Невероятные возможности.

Опять гул голосов, но после того что сегодня видели, такие мелочи, которые раньше считались на грани фантастики, теперь уже не вызывают особого удивления.

— Кстати, наши авиаторы очень обижены, вчера вечером они получили строгий приказ не взлетать и не мешаться под ногами. Пришельцы тут высказались весьма однозначно и жестко — на время операции в полосе 1-й и 2-й армий все что летает без их ведома автоматически считается вражеским и сбивается без разговоров. Насколько я знаю, командир нашего армейского воздухоплавательного отряда выезжал в войска и с зависть наблюдал, как воюют аэропланы новороссов, даже пытался привязаться к делегату связи, но там келлеровцы быстро отшили. А четыре германских аэроплана, которых выслали для разведки, новороссы смахнули на землю, так походя, пролетая мимо на очередную бомбежку.

Среди офицеров полка послышались смешки. Авиаторов в простой пехоте не очень любили считали зазнайками и любой легкий щелчок по носу рассматривался как нечто веселое и презабавное.

Дав время офицерам посмеяться, полковник, лицо которого приобрело жесткое выражение продолжил, но теперь совершенно другим, более деловым голосом.

— Ну, в общем это была присказка, а сейчас начинается настоящая сказка, ради которой, собственно генерал Бердяев и приезжал лично.

Ситуация очень серьезная и новороссы влезли не просто так именно сейчас в такой форме. Прямо у нас на глазах разыгрывается большая политическая игра. К вашему сведению, Ставка и штаб фронта вообще не в курсе происходящего у нас, все это делается на уровне командующих армий и по большому счету является самодеятельностью, правда одобренной на самом верху, чем однозначно подтверждает личное обращение Государя Императора.

Штаб фронта сознательно отстранен от управления операцией и все указания по нанесению ударов, идут от специально сформированного штаба, под прямым руководством генерала Оргулова.

Как у них это получается, вы все видели, нам всем был преподан хороший урок того, как надо управлять войсками, и, могу сказать только от себя, что под таким управлением я бы воевал бы с удовольствием, но это только МОЕ ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ.

Последние слова полковник Христианы специально выделил.

— Но… — командир полка не выдержал и хихикнул, — Так получилось, что на данный момент, командующий фронтом генерал Рузский не в состоянии выполнять свои обязанности в связи с сильной болезнью живота…

Боевые офицеры не выдержали и тоже заржали, как кони, позволив себе в такой форме спустить накопившиеся эмоции. Отсмеявшись, полковник продолжил.

— Там наверху, что-то случилось и генерал Рузский попал в немилость, в серьезную немилость лично к императору, императрице и, что очень интересно, к вдовствующей императрице. Как он это умудрился сделать, остается загадкой, но сегодня в обед генерал Рузский личным приказом Государя Императора, минуя Ставку, что само по себе невероятно, отстранен от командования фронтом. И так, чтоб было лучше понятно, все это сопровождалось фразой, которая разошлась уже по войскам: «Этому штабному засранцу нечего делать на фронте».

Опять смешки, но уже осторожные. Все понимали, если вроде как культурный и выдержанный Император пошел на такое, значит причина должна быть очень веской, чтобы так, с позором выгнать «героя Львова», и почему-то ни у кого не было желания дальше копаться в этом деле.

— Дальше. Это передано на словах и нигде не зафиксировано документально, но тем не менее нужно отнестись максимально внимательно.

Любой интерес со стороны наших европейских союзников должен немедленно пресекаться. Журналистов, или тех, кто под них рядится, наблюдателей союзных армий, военных атташе попавших в зону боевых действий, немедленно арестовывать и передавать в контрразведку, при этом обязательно извещать о подобных фактах новоросского делегата связи.

Офицерский состав полка замер от таких новостей, все это было очень серьезно. Здесь дураков не было и многие уже начали связывать несчастные случае с наблюдателями союзников в штабах армий, но разумно посчитали, что такие соображения нужно держать при себе.

— Теперь самое главное. Так как противостоящая нам 36-й резервная дивизия практически полностью уничтожена, у нас по фронту в заслоне стоят в основном тыловые подразделения, укрепленные снятыми с соседних участков частями. Поэтому штабом принято решение наступать именно на нашем участке фронта. Но и тут все непросто — на убой нас никто бросать не будет, тем более стоит весьма серьезная задача — прорвать оборону, взять Коваль и перерезать железную дорогу. Нам для усиления придаются еще две батареи из дивизионной артиллерийской бригады и батарея дальнобойных тяжелых гаубиц новороссов. А в качестве основного ударного кулака нам придают бронетанковую роту и взвод мобильной пехоты, как они называются у них — «мотострелки». Что это, я пока плохо представляю, но, как мне сказали эти силы уже на подходе, не зря наш делегат связи куда-то пропал, скорее всего отправился встречать. Старший там — майор Васильев, с которым мы и будем решать все основные вопросы. На подготовку и начало наступления выделено очень мало времени, поэтому господа офицеры, прошу вас отправиться в свои подразделения и готовиться к выступлению. Что-том не подсказывает, нас в ближайшем будущем ожидают великие дела.

Но офицеры не успели разойтись, когда послышался рев двигателей и какой-то металлический лязг. Не прошло и пяти минут, когда в поле зрения появилась длинная колонна очень странных механизмов, явно военного назначения.

Когда они приблизились со всех сторон собрался народ с огромным интересом рассматривая диковинные машины, у которых на бортах были нарисованы такие же андреевские флаги, как и на боевых аэропланах.

Первые десять машин на гусеничном ходу выглядели очень грозно. То, что они бронированные было понятно сразу и при этом чувствовалось, что броня толстая, литая, явно способная противостоять снарядам, не то что пулям из винтовок и пулеметов. Ну и вооружение: такая же крутящаяся бронированная башня, как на боевых кораблях, внушала уважение. Теперь понятно, что подразумевалось под словосочетанием бронетанковая рота — ровно десять этих бронированных монстров. За ними в колонне шли грузовики, на прицепе которых были зачехленные орудия, явно те самые крупнокалиберные гаубицы, ну и замыкали колонну немного отличая боевые гусеничные машины, но более приземистые с башенками поменьше размером, и на них вповалку, вольготно расположились бойцы в такой же экипировке, как и известный теперь всему полку делегат связи новороссов.

Передний монстр на гусеницах остановился, не доезжая метров двадцати до штабной палатки и заглушил двигатель, что почти синхронно сделали и остальные машины, и из башни вылез и ловко спрыгнул на землю крепенький мужчина одетый в черный комбинезон, в необычном, но явно защищающем голову от ударов шлеме. Подойдя к полковнику Христиани он привычно четко отдал честь, приложив ладонь к виску и представился.

— Здравия желаю, господин полковник. Майор Васильев, командир сводной механизированной группы. Будем вместе воевать и бить германцев.

Ну и так улыбнулся, оскалом зверя, хищника, явно в предвкушении скорого боя.

«Эти новороссы кажется все какие-то ненормальные, помешанные на войне, хотя, как говорил генерал Бердяев, у них там в мире вроде прошла большая война и Новоросский корпус это остатки выживших солдат и офицеров элитных боевых частей, что ж очень похоже, очень» — про себя подумал полковник Христиани, делая шаг навстречу и протягивая руку для пожатия, ведь он видел перед собой настоящего солдата, по духу, по призванию и хотел это показать и продемонстрировать сразу, чтоб установить нормальные, если получится даже дружеские отношения с этим майором.

Дорошев стоял недалеко и внимательно, как все присутствующие офицеры полка, наблюдал за происходящим, особенно за этим майором. Все, как он это сказал, как отдавал честь и подходил к вроде как старшему по званию, как контролировал вокруг территорию, говорило о том, что перед ними настоящий боевой офицер. Как по мановению руки у него за спиной появился такой же военный в черном комбинезоне, с коротким карабином, с изогнутым магазином. О демонстративно, взяв оружие на изготовку, всем своим видом показывая, что не позволит случится любым казусам. И еще чуть позже, пройдя всю колонну, к ним подошли воины уже в пятнистой форме, в шлемах и кирасах, представившись командиром мотострелкового взвода, лейтенантом Мамонтовым и его заместителем прапорщиком Костроевым, и смотря на них со стороны было видно, что это бывалые воины и таким на дороге лучше не становится, а вот дружить с такими не просто полезно, а нужно и почетно. Причем, что интересно, они знали, какое впечатление производят на окружающих, ни в их поведении не было никакого высокомерия и зазнайства свойственного многим офицерам-дворянам, особенно из старейших гвардейских полков. Дорошеву на ум пришла мысль, от которой он весело ухмыльнулся, вызвав несколько удивленных взглядов у стоящих рядом офицеров полка.

«Интересно было бы посмотреть, как аристократики попробовали бы покрутить носом перед этими головорезами, эти точно терпеть не будут, сразу покалечат».

Ну и чтоб его не считали ненормальным и будто бы он смеялся над новороссами, он поделился мыслью со стоящим рядом командиром батальона, подполковником Симаковым, который несколько секунд обдумывал, переваривая сказанное и тоже наконец-то усмехнулся и это не укрылось от новороссов.

Четко определив источник веселья, майор Васильев повернулся, сделал шаг навстречу и подняв правую брось с кривой ничего не предвещающей хорошего усмешкой, спросил:

— Я сказал что-то веселое, капитан?

Дорошев не стушевался и спокойно смотря в глаза этому новоросскому головорезу, ответил:

— Нисколько, господин майор. Наоборот. Я просто невольно сравнил вас и расфуфыренных штабных с аксельбантами, у которых может хватить глупости вами покомандовать и попытаться указать ваше место…

Васильев удивленно поднял брови, хмыкнул и не выдержал, засмеялся.

— Капитан…

— Капитан Дорошев Алексей Иванович.

— Вы очень прозорливы, Алексей Иванович. Только вот недавно один такой из штаба генерала Шейдемана решил поиграть в большого начальника.

— И как?

— Отправился командовать взводом в сорок третью дивизию.

— Ну, значит есть справедливость под этим солнцем…

— Не всегда, но бывает, особенно если этой справедливости помогать…Кстати…

Васильев на мгновение задумался.

— А не вы ли тот Дорошев, что служил в Невском полку?

«Ого, какой интересный разговор начался»

— Именно так, господин майор, — ответил капитан, подобравшись, понимая, что начинается что-то очень интересное.

— О вас очень хорошо отзывался капитан Марченко, ваш сослуживец по Невскому полку. Он сейчас делегат связи при штабе 1-й армии и советовал, что при необходимости на вас можно всецело положиться.

— Мне лестно слышать эти слова, — ответил Дорошев, но дальше продолжать не стал, и Васильев это понял, поэтому повернулся к полковнику Христиани, который с огромным интересом наблюдал за всем происходящим.

— Господин полковник, как, по вашему мнению себя проявился вчера и сегодня капитан Дорошев?

— Выше всяких похвал.

— Хорошо. Нам нужно срочно провести инструктаж и обучение личного состава вплоть до нижних чинов и думаю привлечь к этому роту капитана Дорошева. Я вас попрошу снять их с обороны и в полном составе привести сюда.

Полковник несколько мгновений смотрел на майора-новоросса, но не став противиться быстро дал соответствующие указания.

Пока побежали вестовые, Васильев как-бы между прочим спросил, а видели ли они обращение Государя Императора к офицерам и солдатам 1-й и 2-й армий Северо-Западного фронта.

— Слышали, но не видели, — ответил за всех полковник Христиани.

— Надо посмотреть, всем, обязательно… — даже не спрашивая, а констатируя факт, проговорил майор, и обернувшись дал указание своим людям, которые вроде как стояли в сторонке, но никто не сомневался, что при любой попытке агрессии по отношению к их командиру, в живых не оставят никого.

Несколько минут и подошли человек пять новороссов с такими-же устройствами-книгами, как и у Новожилова, которые между собой называли электронными планшетами и разбив офицеров на группы по пять шесть человек, стали показывать запись обращения Государя Императора.

Дорошев сам с восхищением смотрел на небольшой экранчик размеров около десяти дюймов, на котором в цвете, при всех орденах, Государь Император Николай II, рядом с которым находились его близкие родственники, хвалил солдат и офицеров за храбрость, стойкость находчивость. Говорил много хорошего и приятного, явно намекнул о том, что он прекрасно знает о нечистоплотности союзников и, к всеобщему изумлению выделил несколько частей, которые отличились здесь, на фронте, и в частности выразил благодарность офицерам и солдатам 199-го Кронштадтского полка и его командиру полковнику Христиани. Это было невероятно. Прошло несколько часов, а Император знает, в курсе и все делает как должен поступать истинный правитель великой страны.

По просьбе офицеров, видеообращение было повторено несколько раз и только прибытие солдат роты капитана Дорошева, прервало уже в который раз просмотр невероятной по содержанию и качеству записи.

Потом был инструктаж. Васильев в это время общался с полковником Христиани, обсуждая все основные нюансы наступательных действий, а офицеры новороссы, рассказывали, что такое танки, как они воюют, от чего защищают и как должны взаимодействовать с пехотой, причем так, что помогать и прикрывать друг друга. Интересно рассказывали про так называемый танковый десант, и, взяв шестерых солдат и поручика, рассадили их на броне, причем указав как держаться за специальные приваренные скобы несколько раз отрепетировали, как быстро забираться, как стучать по броне, привлекая внимание, как спрыгивать, то есть десантироваться, если по танку стреляют пулеметы и пушки или если нужно вступить в бой. Особое внимание уделяли боевым порядкам и штурму окопов и тут как раз потребовали, чтоб со всей дивизии собрали все имеющиеся в наличии ручные гранаты. И тут же, силами своих мотострелков, на полуразрушенном германском окопе, показали, как надо идти за танками, как штурмовать, как закидывать окопы гранатами.

При этом было поставлено жесткое условие — кидать гранаты должны самые опытные и подготовленные солдаты, которых должны будут отобрать командиры взводов, аргументируя тем, что неопытный солдат легко может подорвать и себя и товарищей.

Еще одной очень необычной рекомендацией было дополнительно вооружить солдат и офицеров, кто будет штурмовать окопы и укрепления саперными лопатками, топорами и на крайний случай, трофейными германскими штыками. Пояснение — в узких окопах и комнатах трудно драться длинными винтовками с еще пристегнутыми штуками, солдат становится неповоротливым и вот тут как раз очень пригодятся лопатки, топоры, трофейные штыки.

Рассказывали, показывали, поясняли, потом брали солдат и уже их гоняли, причем все делалось спокойно, вдумчиво и, если можно так сказать, системно. И все, и офицеры, унтер-офицеры, простые солдаты слушали очень внимательно, осознавая, что за всей этой наукой стоит огромный боевой опыт новороссов, и все что сейчас поясняли, выглядело как божественное откровение. Но откровение, направленное на победу и, что главное, на спасение в бою жизней русских воинов.

Основное аргумент, который воспринимали все, без разбора, был простой, но очень эффективный. Вперед снова вышел Васильев и четко, громко, с жесткостью в голосе вещал.

— Либо вы воюете с танками, как мы сказали и побеждаете, либо претесь голой грудью ровным строем на пулеметы и к германским окопам живыми в лучшем случае дойдут только один из десяти. Ну а там вас тевтоны просто на штыки поднимут и все. Весь полк будет лежать в поле, сами сегодня видели, как немцев пулеметы косили. Учитесь думать головой, включайте смекалку. Вы ж хотите домой живыми вернуться к вашим жинкам?

Потом, отойдя в поле, используя два танка, провели еще репетицию, ну и приучали солдат к броне, перекатав практически всех в роли десанта.

Дорошев как кадровый офицер был просто поражен тщательностью проработки тактики, впрочем, в таком же состоянии были и остальные офицеры полка, стоящие рядом и впитывающие боевой опыт новороссов. И фраза «вернуться живыми домой к женам» прочно засела у всех в голове.

Но всему хорошему и интересному приходит конец — нужно было наступать. Но и тут новороссы отличились. Перед выступлением на рубеж атаки, снова построили роту капитана Дорошева и заставили всех снять шинели.

После чего из подъехавшего грузовика стали сгружать стальные зеленые шлемы и жилетки, чем-то напоминающие те кирасы, что носят все пятнистые солдаты-новороссы.

В реальности это были советские шлемы СШ-40 и простые бронежилеты 2-го и 3-го класса, которые в мире будущего использовали ЧОПовцы, дополнительно укомплектованы КАПами.

И тут пояснение было короткое, опять громким голосом.

— Стальная каска-шлем. Защитит от ударов по голове и от шрапнели, которая в основном и прилетает в голову. Далее, легкие бронежилеты. Конечно от винтовочной и пулеметной пули не защитят, но штыком не проткнешь, пуля из пистолета ударит больно, но не пробьет, и главное, защитит от осколков снарядов. Какая-никакая, но защита. Надеюсь это многим из вас спасет жизнь.

Как все это надевать, Васильев тут же продемонстрировал на командире роты, капитане Дорошеве.

Мотострелки и танкисты новороссов быстро распределились по солдатам и уже помогали им подгонять снаряжение. Прошло не более двадцати минут, а рота разительно изменилась, превратившись в какую-то былинную дружину витязей.

Капитан Дорошев, после общего построения, стоял напротив шеренги своих солдат и с какой-то затаенной гордостью осматривал свое воинство из-под тяжеленькой каски, которая заменила привычную офицерскую фуражку.

Ловя на себе взгляды остальных офицеров, он дождался кивка от полковника Христиани, дал команду и строй обновленных русских воинов двинулся к рубежу атаки.

Полковник шел с ними, причем пользуясь своим положением, немного подсуетился и тоже был облачен в новоросский бронежилет и стальную каску.

Наступление началось на час позже, чем рассчитывало командование НЭК, и майор Васильев имел на этот счет неприятный разговор с генералом Оргуловым, но танкист все четко объяснил, аргументируя необходимостью хоть как-то потренировать штурмовиков взаимодействию с танками.

Подразделения вышли на исходные позиции около шести часов и до начала сумерек оставалось совсем немного времени да похолодало основательно. Германцы явно услышали шум танковых двигателей и очень сильно заволновались, прекрасно понимая, что им это ничем хорошим не светит.

Началась артиллерийская подготовка, но в основном дивизионными легкими пушками, и над окопами противника периодически стали появлялись облачка выстрелов шрапнели и вспышки взрывов немногочисленных осколочных снарядов. Прошло несколько минут и в ответ начали огрызаться германские пушки и тут, разведав все позиции с какого-то летающего устройства, которое новороссы называют беспилотник, наконец-то открыла огонь гаубичная батарея, быстро и жестко подавившая всю германскую артиллерию на этом участке фронта.

Взревев двигателями танки, почти синхронно двинулись вперед сначала на небольшой скорости, но все больше и больше набирая темп, стараясь проскочить участок поля, который могли простреливать пушки немцев.

Рота Дорошева, как было договорено, бежала следом, поддерживая дистанцию около ста метров. Танки периодически останавливались и громко грохали своими пушками, уничтожая германские пулеметы, самую главную опасность для русской пехоты. Вокруг танков начали вставать огромные султаны взрывов крупного калибра, но продолжалось недолго, быстро найдя ожившую батарею, новороссы ее оперативно подавили и продолжили свою работу по подавлению первой линии обороны.

Дорошев с солдатами догнали бронированные машины, пробежав все поле, когда те, не дойдя до немецких окопов, стали маневрировать, поливая из пулеметов брустверы, не давая германцам хоть как-то вылезти и оказать сопротивление. Спрятавшись от огня противника за танками, солдаты Дорошева, уже давно разбитые на группы, как учили, стали закидывать окопы гранатами и когда там все заволокло дымом с криками ринулись в атаку.

Дальше все опять слилось в какой-то калейдоскоп событий. Вот они дерутся в окопах с полуоглушенными немцами, вот какой-то офицер стреляет в него и получит мощный удар в грудь капитан падает, но тут же поднимается и наблюдает, как немца его солдаты поднимают на штыки. Вот они прорвались на вторую линию обороны, но наткнулись на несколько пулеметов, которые лупили так, что любое продвижение без потерь не было бы возможно, тут же в воздух взлетают две ракеты — красная и синяя, призывая в помощь танки Васильва. Несколько минут и бронированные монстры, преодолев окопы заходят с фланга и методично расстреливают немцев из пушек, снова открывая путь.

Капитан Дорошев наконец-то пришел в себя, когда вся оборона была прорвана и танки замерли недалеко от небольшого польского хутора, где хозяйский дом был разрушен прямым попаданием танкового снаряда — немцам хватило ума на чердаке поставить пулемет и там же засел их артиллерийский корректировщик, доставивший немало проблем. Как раз из-за него два танка были повреждены. У одного сбили гусеницу и к утру уже отремонтировать, но вот второй загорелся, и танкисты с трудом успели вытащить раненного товарища, прежде чем взорвался боекомплект.

За спиной у них осталось несколько линий обороны, разгромленный штаб дивизии и захваченный обоз. Как оказалось, германцы быстро сориентировались и для укрепления практически прорванного фронта перебросили чуть ли не из-под Бреста 1-ю резервную дивизию. Правда на марше ее очень сильно потрепали аэропланы новороссов, но то что дошло до фронта, тоже представляло серьезную силу, причем с соседних участков сюда перебрасывали чуть ли не отдельные роты, стараясь хоть как-то удержать ситуацию под контролем.

Наступила глубокая ночь и несмотря на дикую усталость, Дорошев должен был позаботиться о своих людях и подвести итоги боя.

Тут как раз подошел усталый полковник Христиани, который вел части второго эшелона, окончательно захватывая позиции и додавливая оставшиеся точки сопротивления.

Сев рядом на бревно, на котором уже несколько минут сидел Дорошев, полковник снял каску, положив ее рядом с собой на землю, тяжело вздохну.

— Ну как вы, Алексей Модестович?

Дорошев повернул голову и в свете догорающего сарая, посмотрел на полковника и усмехнулся.

— Тяжелый день, господин полковник, никогда так не воевал и никогда так не уставал.

— Да тут вы правы. Молодцы и вы, и мы, ну и огромное спасибо новороссам за их поддержку и знания. Вот смотрите…

Он поднял свою каску и показал глубокую вмятину.

— Крупный осколок. Так дал, что голова до сих пор гудит, а не было бы этого шлема, не мог бы я тогда с вами тут беседовать.

— Да, тут вы правы. И что самое интересное, все их советы, все рекомендации имели смысл. Мы это изначально понимали, а теперь ощутили на себе. Вы понимаете, через какой бой прошла моя рота и какие потери должны были бы быть действуй мы по старинке без новоросских танков?

А так всего двенадцать убитых и тридцать шесть раненных из них тринадцать тяжело. При таком бое такие потери — это просто фантастика. Причем убитые в основном молодняк, чаще всего по глупости. Нам бы пару недель так потренироваться да с поддержкой новороссов мы б такую армию получили бы. Эти каски, бронежилеты. Даже саперные лопатки себя оправдали, когда там возле фольварка в рукопашную с баварцами сошлись.

— Да, на пришельцев нам остается только молиться.

Мысль, которая уже не давала покоя, наконец сформировалась и наверно из-за того, что сильно устал Дорошев сказал.

— Да никакие они не пришельцы.

Полковник Христиани просто опешил от такого заявления.

— Как так?

Дорошев понял, что сказал лишнее, но и отступать уже не было возможности.

— Скажите, господин полковник, вы же много разговаривали с этим сержантом Новожиловым.

— Достаточно. А вас что собственно интересует.

— А что он говорил или намекал про возможное развитие ситуации.

— Ну тут он был очень пессимистично настроен. Что вроде война будет высасывать соки, в полях погибнет очень много мужского населения, будут все предпосылки для голода. На деньги союзников всякие революционеры как в 1905-м раскачают ситуацию и возможно устроят Большую Смуту.

— И я это слышал, только в другом изложении, но очень похоже.

— И как это объясняет ваше заявление про то что они совсем не пришельцы?

— Хорошо. Ну вот смотрите, чисто гипотетически, что мы с британцем в одном строю воюем против француза. Гипотетически. Скажите, британец будет идти в атаку на француза с криком «За сожженную Москву!»?

— Никогда. Плевать они хотели.

— Вот. А теперь представьте, что когда мы утром пошли в атаку, этот сержант Новожилов закричал «За концлагеря и за Танненберг!» и бросив все просто с дикой ненавистью пошел на германцев в атаку и пока его не вытащили келлеровцы, он многих пострелял из своего карабина.

— Ничего не понимая. Ну мы — понятно. Отомстить за Танненберг дело чести, но новороссам… А концлагеря?

— В газетах появились публикации что немцы очень плохо обращаются с нашими пленными, держат их в концлагерях и подвергают пыткам, унижению и казням.

— Да, серьезно. Но вы говорите для новоросса это было как будто личное дело?

— Именно.

— И какой вывод вы сделали, а то у меня, после того как за день два раза ударило по голове, что-то мысли путаются.

— Хорошо. Они не пришельцы, они наши потомки. Потомки из будущего.

— Вот как, — удивленно вскинулся полковник, — очень интересная гипотеза.

— Ну а вы подумайте, сложите факты и если предположить, что они действительно из будущего и естественно знают будущее, то все эти разговоры про проигрыш в войне, голод, Великую Смуту про настоятельные рекомендации выйти из войны, все это наставления потомков, которые прекрасно знают, что где и когда произойдет. Разве нынешнее сражение вас не убедило? Какие силы были собраны только против нашего полка? Выдержали бы? Нет. А тут приходят новороссы, как бы случайно, а реально в самый нужный момент наносят такой удар, что тевтоны в страхе разбегаются. А представьте, что нет новороссов, что тогда? Прорыв фронта, отход, еще одно возможное окружение, как тогда в Восточной Пруссии. Они вмешались ровно тогда, когда нужно было, ни раньше, ни позже.

— Впечатляет, впечатляет. А вы знаете, очень похоже на правду и тогда многие оговорки и недосказанности новороссов становятся понятными. И вот еще…

Полковник поднял свой помятый шлем и при свете огня показал Дорошеву небольшую надпись внутри шлема.

— Так бы не заметил, но видите теснение «Произведено 1940год».

— Вот как. Еще одно доказательство. А вы же слышали, что на Черном море произошло?

— Турки полезли и получили по сопатке?

— Ну официально — да, а так я интересовался более подробно и получается, везде, где турки приплывали к фактически беззащитным городам их как бы случайно везде ждали и давали так, что они до сих пор не могут кровь оттереть. Представьте — случайно в Феодосию заходит бронепалубный крейсер, высылает парламентеров с ультиматумом, что сейчас начнут уничтожать город и тут крейсер сам по себе взрывается, к нему подскакивает маленький эсминец, высаживает абордажную команду и все, на корабле андреевские флаги. И так везде. Одесса, там Келлер со своими головорезами, Севастополь, там появляется капитан первого ранга Колчак, один из лучших минером Балтийского флота, Феодосия, Новороссийск, Керченский пролив. Везде все случайно, но Османская империя сразу теряет шесть кораблей, а у нас вообще без потерь, вам ничего не напоминает?

— Ну, допустим убедили. Что дальше?

И тут из-за спины раздался голос, принадлежащий майору Васильеву, который незаметно подошел несколько минут слушал. Теперь он вышел из тени, без разрешения сел рядом на то же бревно и устало вздохнул.

Дорошев усмехнулся.

— Ну что ТОВАРИЩ майор, что дальше?

— Будем воевать, бить немца. Сейчас разгромим всю 9-ю армию, потом слетаем в Берлин и сбросим пару бомб прямо в огород кайзера, ну и назначим ему переговоры на наших условиях.

— И каковы условия? Это так просто интерес.

— Условия? Пусть оставит Россию в покое, вывезет всех проплаченных революционеров, пусть воюет с французами, потом переправляется через Ла-Манш и уничтожает британцев, мы даже поможем, но на любой косой жадный взгляд на восток он будет получать по морде без разговоров.

Полковник аж крякнул от удовольствия, а Дорошев согласно кивнул головой.

— Ну а то что мы обсуждали про будущее?

— Еще хуже. Французская революция с ее чистками и казнями покажется детской игрой по сравнение с тем, что будет происходить в России. Гражданская война, приход к власти революционеров, которые сразу забудут про свои обещания народу и сначала вырежут дворянство, потом духовенство, потом средний класс и затем начнут резать друг друга, параллельно обдирая крестьян — жрать то что-то надо. Ну а крестьянские бунты будут подавляться танками, самолетами, пушками.

И тут Дорошев задал тот вопрос, который его волновал больше всего.

— А царская семья?

— Вырезали. В восемнадцатом году в подвале купца Ипатьева в Екатеринбурге. Император с женой, сыном и со всеми дочками.

Все замолчали, переваривая полученную информацию, а Васильев делал то, что от него требовал штаб — занимался вербовкой сторонников среди среднего офицерского звена, именно то, что любили в нашем времени делать пиндосы. Генералов не трогали, а вот полковников скупали тоннами, а когда генералы ушли и на их места сели бывшие полковники, на которых были горы компромата, пиндосы получали абсолютную власть.

Дорошев опять спросил.

— Император знает?

— Первая узнала Мария Федоровна. Генерал Келлер — монархист. Он до последнего момента дрался на царя, даже когда генералы и политики заставили его отречься. Сейчас знает и император, и императрица.

Теперь голос подал полковник Христиани.

— А Рузский чем не угодил что его так вот… «штабной засранец». Он все-таки боевой офицер.

— Рузский один из тех генералов, кто, угрожая расправой с семьей, заставил в семнадцатом Николая II отречься от престола, что потом и послужило спусковым механизмом для начала смуты.

На этом разговор был закончен, и Васильев порывисто встал.

— Господа, завтра трудный день и, надеюсь на вашу честность и порядочность, что нынешний разговор останется между нами. Все-таки на кону стоит судьба нашей с вами родины и миллионы жизней русских людей.

После того как Васильев ушел, они долго молчали, пока Христиани не спросил.

— Вы ему верите?

— Главное они в этом абсолютно уверены, причем все, поголовно. И они уничтожат любого, кто встанет у них на пути. А хотят они вытащить Россию из кровавой мясорубки чужой войны и спасти много невинных жизней. Вам не кажется, господин полковник, что спасать жизни и служить Родине это именно то, что мы обещали, когда давали присягу.

— И я так думаю, господин капитан. Как я понял посыл этого майора, нам предлагают делать то что мы делаем. Я думаю, пока нас не заставят предать и поступиться честью нам с новороссами по дороге. И пока, в отличии от тех же союзников, их слова не расходятся с их делом, а это главное. И если они реальные потомки, как можно идти против своих детей, а детям против родителей?