Вселенский стриптиз

Глава 1 Привидение

– Здравствуй, милая!

– Привет, дорогая!

– Дуська где?

– К тебе побежала.

– Как твое здоровье?

– Просто отлично! Давление в норме, радикулит отпустил, беспокоят только морщинки.

– Да уж, морщинки таблетками не уберешь. Но я по-прежнему против пластики.

– Я слышала рецепт новой маски. Эффект потрясающий! Берешь черную икру, панцири двадцати креветок, мякоть авокадо, перемалываешь все это в блендере…

– И?!

– Прикладываешь к проблемным зонам.

– Прямо в блендере?

– Ты, как всегда, шутишь.

– Конечно, шучу. Скажи, что делать, если проблемных зон окажется больше, чем черной икры?

– Не знаю…

– Ну, вот видишь! Брось ты свои дурацкие маски, приходи к нам в клуб «Тем, кому за…»

– Мне не «за…», мне «…до»!

– Оптимистка!

– Зануда! Сейчас поругаемся, а ведь я хотела сообщить тебе отличную новость.

– Какую?

– У нас все получилось! Они купили эту квартиру!

– Ур-ра!!! Я так рада…

– Теперь нужно действовать осторожно.

– И без нажима!

– Без лишнего пафоса.

– С юмором!

– Главное, не торопиться…

– Думаю, у нас все получится.

– А вдруг – нет?!

– Тогда мы возьмем черной икры, немного мякоти авокадо, панцири двадцати креветок, перемолотим все это в блендере…

– И приложим к проблемной зоне!

– Ха-ха-ха!

– Завтра я тебе позвоню. Бай, дорогая!

– Бай-бай, милая!

Квартирка была на Арбате.

Мечта всей ее жизни.

Пятьдесят восемь квадратных метров, второй этаж, потолок – три с половиной метра, пять минут до метро и вид из окна на храм Спаса Преображения на Песках…

Дина открыла ключом дверь, зашла в темный холл и, прижавшись спиной к стене, съехала на пол.

Вот оно – счастье. Свои стены, свой потолок, свой пол, свой туалет, своя ванная, свои тараканы, свой вид из окна, свои придурки-соседи.

Дина улыбнулась, а потом рассмеялась в голос – громко и счастливо. Наконец-то у нее появилась своя территория. Ее нора, ее логово. Ее маленькое государство.

– А выключатель-то не работает! – вспомнила Дина, встала и на ощупь, скользя пальцами по стене, в полной темноте прошла на кухню.

– Красота! – крикнула она, когда яркий свет залил кухню. – Десять метров!

Для убедительности она повальсировала, предварительно скинув шубу прямо на пол.

Никто не вправе теперь указывать ей, куда складывать вещи.

В сумке была бутылка шампанского, курица-гриль, шоколадка и апельсин – странный наборчик, учитывая ее пристрастие к вегетарианству.

Шампанское взорвалось победным фонтаном, облив руки, лицо и кофточку.

– Ну, чтобы жилось! – Дина из горла отхлебнула то, что осталось от «Вдовы Клико».

Посуды не было, мебели не было, – ни хрена не было, кроме квартиры, свободы и эйфории.

Пить шампанское в одиночку и заедать его курицей-гриль на собственных пятидесяти восьми квадратных метрах в центре Москвы – вот итог ее понимания счастья в тридцать пять лет.

Дина погладила стены. Проверила наличие холодной и горячей воды в кране, потрогала батарею и покачала головой – топили сносно, но недостаточно для холодного февраля; проверила шпингалеты на окнах – сойдут еще пару лет, а потом она закажет дубовые рамы. Выключатели работали все, кроме того, что в холле.

Вот мелочь-то! Зато нашелся повод позвать электрика в СОБСТВЕННУЮ квартиру.

Дина достала из сумки тапочки и переобулась. Вещи привезут завтра. Тряпки, мебель, посуду – все, что досталось ей после длительного кровопролитного развода.

Вещей оказалось маловато, но достаточно, чтобы свить гнездо.

А пока она устроится на старом пожелтевшем матрасе, оставшемся от прежних хозяев. Простынку она захватила, и наволочку, и шелковый пододеяльник, и даже ночнушку – красную и разнузданную, она купила ее после развода в порыве самоутверждения.

Дина переоделась и пошла ванную, чтобы умыться.

Вот тут ее поджидал сюрприз.

Раковины не было.

То есть, когда она смотрела квартиру перед покупкой, раковина была, а теперь ее не было.

– Вот суки, – высказалась Дина в адрес прежних хозяев, но вдруг поняла, что ничуть не расстроена. Главное, что ванная совмещена с туалетом. Длинные тоннели с унитазом в конце вызывали у нее чувство неловкости и готовность заболеть клаустрофобией.

Дина умылась над ванной, почистила зубы, заплела на ночь косичку из длинных волос.

Красота. Бывший муж называл ее «ведьмой в хорошем смысле этого слова». Что это значило, Дина так и не смогла разобраться за семь лет брака, но подозревала, что все дело в магии ее раскосых зеленых глаз, в белой матовой коже, хрупкой фигуре и непростительно твердом характере.

Она считала себя «негламурной красавицей». То есть вполне ничего себе девушкой, но с излишней строгостью черт.

Косичку нечем было закрепить на конце, и Дина сунула ее в рот, чтобы та не расплелась, пока она поищет в сумке резинку.

Выйдя из ванной, Дина услышала, как в замке поворачивается ключ. Заорать ей не позволила зажатая в зубах коса. Ключа от квартиры ни у кого, кроме нее, не было, а значит, в квартиру мог ломиться только… вор.

Ужас сменился оцепенением. Дина смотрела, как медленно открывается дверь, как в темный холл вваливается огромный светловолосый мужик, и не могла издать ни звука. Вернее, она орала, но молча, внутри себя – вот уж не знала, что такое возможно.

Мужик ввалился, схватился за стену, сполз на пол и вдруг громко пропел на английском:

– Back in the U.S.S.R![1]

Даже вор тебе попался с оксфордским произношением, подумала Дина, и было в этой мысли что-то изысканное и многообещающее.

– В этой квартире нечего брать, – выплюнув косу, тихо сказала она по-английски и, подумав, по-русски громко добавила: – Кроме меня.

Левин открывал дверь медленно, с наслаждением оттягивая момент попадания в собственное жилье.

Он один, он свободен, у него наконец-то есть отдельная территория, на которой он бог и хозяин.

И что немаловажно – эта территория в центре Москвы, а не где-нибудь в Бутово. Впрочем, за десять лет, которые его не было в столице, тут многое изменилось, и, говорят, Бутово стал вполне обжитым и престижным районом.

Ключ немного заело в замке, и Левин этому удивился. Когда он в последний раз ездил сюда с риелтором, замок работал исправно. Он поцыкал, сокрушенно покачал головой. С замком нужно будет разобраться. И с выключателем в холле тоже.

Все это мелочи – приятные, бытовые, а самое главное, касающиеся его одного.

Левин ввалился в квартиру, схватился за стену, сполз на пол и громко пропел:

– Back in the U.S.S.R!

От счастья пропел. От свободы и вседозволяющего одиночества. Сейчас он пойдет на кухню и обмоет этот новый этап своей жизни. Карман кашемирового пальто оттягивала бутылка коньяка и лимон – странный наборчик, учитывая, что ни то, ни другое он терпеть не мог.

Но жизнь начиналась новая, и Левин твердо решил, что и пристрастия у него теперь тоже – новые.

Только тут Левин понял, что в квартире он не один. Только теперь заметил, что в дальней комнате горит свет.

Он медленно повернул голову и увидел… зрелище на миллион.

В дверном проеме ванной комнаты стояла баба в алой сорочке, с черной косой в зубах.

То, что она сказала, стоило еще миллион.

– В этой квартире нечего брать, – не сделав ни одной ошибки в английском, произнесла она. И по-русски добавила: – Кроме меня.

Левин захохотал.

Он все понял, достал кошелек и протянул бабе две бумажки по пятьдесят евро.

– Мой друг пошутил, – смеясь, сказал Левин. – Мне не нужна прости… женщина на ночь. Вот, возьмите деньги и покиньте мою квартиру.

Баба вдруг зажмурилась и завизжала. Левин и предположить не мог, что деньги произведут на жрицу любви такое ужасающее воздействие, поэтому достал из кошелька еще пятьдесят евро.

– Извините, – смущенно сказал он. – Но я думаю, этого будет достаточно. Ведь я же не воспользовался вашими услугами! Я вообще никогда не пользуюсь услугами прости…

Жрица выхватила деньги, скомкала их в плотный комок и швырнула ему в лицо.

– Но позвольте, – возмутился Левин и поправил очки в тонкой оправе, которые сползли на кончик носа. – Позвольте…

– Вы дерьмо, господин вор! – заорала черноволосая жрица. – Полное дерьмо! Первый раз вижу грабителя, который сует деньги жертве в лицо и оскорбляет ее! Первый раз!

– Позвольте, – совсем растерялся Левин. – Почему «грабителя»? Почему «жертве»? Почему «оскорбляет»?! Ведь вы же сами сказали: «Тут нечего брать, кроме меня!» Кроме меня! – заорал он. – Кроме меня!

– Я так с перепугу сказала! Меня не каждый день грабят! – Зажмурившись и сжав кулаки, теперь уже вроде как и не жрица, опять завизжала.

Левин перепугался, подскочил к ней и зажал рукой рот.

– Тише! – взмолился он. – Я не… этот… не вор, не убийца, не… Слушайте, да где вы видели воров в кашемировом пальто?! Где вы видели убийц с таким интеллигентным лицом?! Вас разве не Титов нанял развлечь меня в первую ночь новоселья?!

– Нет, – шепотом сказала женщина в алой сорочке. – Меня не Титов нанял.

– А кто?! – дорожа восстановленной тишиной, тоже шепотом спросил Левин.

– Никто.

– Тогда что вы делаете ночью в моей квартире практически голая?

– Вы ошибаетесь, это моя квартира. Именно поэтому я тут голая.

– Вы что-то путаете, квартира моя.

– Моя.

– Нет, моя. У меня и ключи от нее есть.

– Вы не поверите, но и у меня они есть! Иначе как бы я сюда попала раньше вас?

Они так и разговаривали шепотом. От женщины сильно пахло зубной пастой с апельсиновой отдушкой. Левин понял, что неприлично близко стоит к ней, и отошел на шаг.

– Это какое-то недоразумение, – в полный голос сказал он и зачем-то щелкнул выключателем, который – Левин это совершенно точно знал – не работал.

– Я надеюсь, – криво улыбнулась она.

– Оденьтесь, – поморщился Левин. – Я подожду вас на кухне.

– Моей кухне, – ледяным тоном уточнила она и ушла, хлопнув дверью комнаты перед его носом.

На кухне он обнаружил остатки чужого пиршества: початую бутылку дорогого шампанского, обглоданную куриную ножку, растерзанный апельсин и нетронутую плитку шоколада. Стола не было, и все это лежало на подоконнике.

Возле окна валялась шуба из голубой норки. Левин поднял ее и повесил на дверь. Он не любил беспорядок. На него пахнуло незнакомыми, горькими духами. При мысли, что кто-то нагло кутил на его кухне, Левина передернуло.

Плохо закончился день. Нелепо, бездарно…

Титов не заказывал ему проститутку, эта баба оказалась в его квартире, открыв дверь собственным ключом. Эта баба отчего-то пребывала в полной уверенности, что это ее жилплощадь! Она даже зубы почистила в его ванной – настолько уверилась, что она здесь хозяйка!

Может, она просто чокнутая?

Тогда откуда у нее ключ?

Почему она приняла его за грабителя?

Что за нравы, в конце концов, в этой стране?!

В старой доброй Англии, где он провел последние десять лет, и представить себе невозможно, что, придя домой, ты обнаружишь в квартире женщину, открыто предлагающую себя, но которая тем не менее является не особой легкого поведения, а… хозяйкой твоей квартиры, и которая утверждает, что ты грабитель. Левин с тоской посмотрел в незанавешенный прямоугольник окна.

Бред.

Бред начался три месяца назад, когда его бросила Клэр, и продолжается до сих пор.

Может, к бабке сходить?

В России все неудачи, болезни и личные катастрофы принято объяснять порчей и сглазом. А с порчей и сглазом умеют справляться исключительно бабки, это Левин помнил еще с детства.

Нужно заново учиться жить в этой стране. Нужно обзаводиться… как там его называет Клим Титов – «пофигизмом».

Левин брезгливо сдвинул бутылку «Вдовы Клико» и пристроил на подоконник свой «Хеннесси» и лимон.

Ну ничего, он научится жить в России. Научится верить в сглаз, ходить к бабкам, закусывать лимоном коньяк и спокойно реагировать на чужих баб в квартире. Он станет пофигистом, потому что Клэр ушла и жизнь в Англии оказалась невыносимой.

Жизнь вообще потеряла смысл, но в Англии как-то особенно. Следовало начать ее заново, и первым шагом стала беспробудная недельная пьянка с Титовым. Вторым – покупка этой квартиры. Первый шаг удался, второй, похоже, не очень. Левин так задумался о своей горькой судьбине, что не заметил, как претендентка на его квадратные метры зашла на кухню.

Теперь на ней были черные джинсы и блузка цвета розового коралла. Смоляные волосы она распустила, и они длинной гривой болтались у нее за спиной, прикрывая большую часть ее хрупкого тела. Без алой ночнушки и без косы претендентка выглядела лет на пять старше. Двадцатипятилетие дамочка проехала лет пять-семь назад. Но больше всего Левина поразило, что она успела не только накраситься, но и нацепить украшения в тон блузке – сережки, кольцо и бусы из розового коралла, обрамленного в красное золото.

Может, это все же прикол Титова? Его попытка вернуть Левина к жизни после личной трагедии?! Тогда почему он выбрал такую странную кандидатку для его душевного и телесного возрождения?

Таких дамочек Клим Титов называл «русалками», в смысле – ни рыба ни мясо, имея в виду отсутствие у них аппетитных форм и откровенного призыва в глазах.

Полоснув по Левину раздраженным взглядом, мадам сбросила свою шубу с двери на пол и уселась на нее, подперев коленками подбородок.

– Так что вы там лопотали насчет «вашей» квартиры? – сквозь зубы процедила она.

– Я не лопотал. Я утверждал, – спокойно и размеренно ответил Левин, тоном и манерами давая понять, что он человек другого мира, другой формации, другого менталитета. – Я утверждал, и совершенно обоснованно, что являюсь собственником данной квартиры.

– Тогда что это, по-вашему?! – Она сунула руку в объемную сумку, стоявшую у стены, выхватила какую-то бумагу и победно потрясла ею в воздухе.

Левин вырвал у нее лист. Им оказалось свидетельство о собственности на квартиру. Эту самую квартиру – пятьдесят восемь квадратных метров, пять минут до метро, вид из окна на храм Спаса Преображения на Песках… Согласно свидетельству, упомянутая роскошь принадлежала Алексеевой Дине Алексеевне, семьдесят третьего года рождения, пол женский.

– Это вы, что ли, Дина Алексеевна Алексеева, пол женский? – усмехнулся Левин, пытаясь сохранить лоск и высокомерие человека другой формации и менталитета.

Мадам унизительно промолчала, дав Левину почувствовать себя идиотом.

– Вы авантюристка! – не выдержал Левин. – Захватчица! Ре… рейдерша! – вспомнил он популярный ныне в России криминальный ярлык.

– А почему вы говорите с акцентом? – подозрительно прищурила мадам изумрудные глаза.

– Я… десять лет преподавал в Оксфорде и… наверное… – Левин поймал себя на том, что пытается оправдаться перед этой рыбой в кораллах. – Это черт знает что! – заорал он и неожиданно для себя затопал ногами, забыв про манеры и выдержанность. – Эту квартиру купил я! Я! Я!

– Докажите, – потребовала рыба.

– Я… – Левин задохнулся и замолчал.

– Ну?!

– Слушайте, это розыгрыш, да?! Вас все-таки Титов нанял?! Он мастак на такие шутки! Он думает, раз меня бросила Клэр, меня нужно встряхнуть, развлечь, разозлить, удивить!

– Я не знаю никакого Титова! – Мадам вскочила со своей шубы и тоже затопала ногами.

Левин пнул ее шубу.

Интеллигентного разговора не получалось, хотя оба были вроде не быдло – он в кашемире, она в кораллах.

Левин вдруг устыдился. Себя, своих слов, а в особенности того, что он пнул женскую шубу. Он поднял нежную норку и повесил ее на дверь.

Мадам резко сбросила шубу на пол. Наверное, этим она хотела сказать, что в своем доме сама решает, где и как ей складывать вещи.

– Послушайте, Дина Алексеевна, похоже, мы с вами стали жертвами мошенников.

– Это вы стали жертвой. У меня все документы в порядке.

– У меня тоже в порядке! – опять сорвался на крик Левин. – Точно такое же свидетельство о собственности на эту квартиру лежит в сейфе моего друга!

– Титова?! – прищурилась мадам.

– Да… Да какая разница! Нет, вы определенно смахиваете на авантюристку!

– А вы на авантюриста.

– Вон из моего дома! Если вы не от Титова, конечно. Если от Титова, то можете переночевать в туалете. Меня это не стеснит.

– И после этого вы утверждаете, что десять лет преподавали в Оксфорде? Что, позвольте узнать? Хамство?!

– Я вызываю милицию.

– А я «Скорую» психиатрическую.

Они оба схватили мобильники, начали тыкать кнопки, но, схлестнувшись взглядами, одновременно поняли весь идиотизм ситуации и отбросили трубки на подоконник.

– В жизни не попадал в более глупую ситуацию, – пробормотал Левин. – В каком агентстве недвижимости вы заключали сделку?

– А вы в каком? – спросила она, вынимая из своего баула зажигалку и сигареты и привычно закуривая.

– В агентстве «Юпитер». Я купил эту квартиру вчера!

– А я позавчера! – оживилась мадам, выпуская струю дыма практически в лицо Левину. Он не выносил сигаретного дыма, поэтому замахал руками, закашлялся и распахнул форточку. – Позавчера! А?! Что вы на это скажете?! – пошла на него буром мадам, по дороге захлопнув форточку. – Я купила квартиру первой, правда, увы, все в том же неблагонадежном агентстве «Юпитер». Скажите, с каким риелтором вы работали?

– Маленькая такая… пигалица, черненькая, букву «р» не выговаривает. Зовут Лариса Борисовна. Она представилась «Лагиса Богисовна»…

– Странно. Мою тоже звали Лариса Борисовна, но она блондинка и букву «р» выговаривала отлично. Ростом тоже небольшая, худенькая, лет тридцати, ходила все время в ужасном мохеровом черном берете, надвинутом на глаза.

Они уставились друг на друга, как дуэлянты, которые примериваются, как точнее попасть в уязвимое место противника.

– Боюсь, нам придется долго судиться, – открыв форточку, сухо произнес Левин. – Но в конечном итоге эта квартира все равно достанется мне.

– Почему?!

– У меня денег больше, – улыбнулся Левин.

– Уж не потому ли вас бросила ваша Клэр? – Она тоже растянула губы в улыбке, выпустив дым через нос.

Левин дернулся, словно его огрели хлыстом по щеке.

Он сболтнул ей про Клэр?!

И эта черноволосая дрянь успела сделать какие-то выводы?!

Самое обидное то, что стерва попала в точку. Клэр ушла, потому что у него было недостаточно денег.

Левин открыл коньяк и большими глотками начал пить его из горла.

Как больно. Как странно. И как все нелепо… Почему он решил, что в России у него начнется новая, счастливая жизнь?

– Не смейте тут напиваться. – Она выхватила у него бутылку из рук и сама, без всякой брезгливости, сделала несколько глотков из нее. – Завтра сюда привезут мои вещи.

Коньяк сделал свое дело, Левину стало весело.

– Ошибаетесь, – сказал он. – Завтра я начинаю здесь ремонт. И ваши вещи мне очень помешают.

– То есть вы не вымететесь отсюда немедленно, прямо сейчас?! – Коньяк добрался до ее зеленых глаз, взгляд их слегка поплыл, зрачки расширились, и Левин отчетливо рассмотрел в них свое отражение.

– Нет, не выметусь, – твердо сказал он.

– То есть вы будете торчать здесь, пока все не выяснится?!

– Буду.

– Боюсь, я вас убью.

– Боюсь, сперва я.

– Какая бы афера не крылась за всем этим, квартиру я вам не отдам.

– Могу сказать то же самое, мадам.

Она вышла с гордой спиной, шибанув дверью так, что зазвенели оконные стекла.

Левин поднял с пола шубу и брезгливо, двумя пальцами удерживая за воротник, повесил на гвоздь, торчавший в стене. Он не любил беспорядка. А еще он ненавидел горькие духи, и потому, чтобы перебить аромат, исходивший от шубы, понюхал лимон.

Квартирка была на Арбате…

Дина прорыдала всю ночь.

Этот мужлан, с габаритами Депардье и породистым лицом дипломата, храпел, как бульдог с деформированной носоглоткой.

Только с ней могла приключиться такая история.

Только она со своей «везучестью» могла купить квартиру у мошенников, при том что на рынке недвижимости все давно устаканилось и полно надежных, проверенных посредников.

Агентство «Юпитер» ей порекомендовала мама. Маму она перестала слушаться, едва достигнув сознательного возраста, но тут отчего-то послушалась.

И вот получила.

Он будет здесь делать ремонт и храпеть за стенкой…

Она – вить гнездо и рыдать по ночам.

Ну не дура ли?!

Дина взяла мобильник и набрала номер матери.

Матушка ответила быстро и таким резвым голосом, будто посреди ночи занималась гимнастикой.

– Ну, спасибо тебе, – прорыдала Дина в трубку.

– За что, дочуня?! – Мама всегда иронически относилась к своему статусу родительницы и придумывала самые нелепые производные от слова «дочь».

Дина приложила мобильник к стене, которая вибрировала от раскатистого храпа.

– Ну, как тебе? – наконец поинтересовалась она у матери.

– Музыкально, – одобрила мать. – Большой кобелина?

– Немаленький.

– Красивый?

– Депардье в очочках.

– Что за порода такая?

– Английская. Русского разведения.

– Дорого отдала?

– Все, мама! Все, что у меня осталось после развода со Стасом!

– Ну, ничего, донька. На алиментных щенках отобьешь свои деньги обратно!

– Каких щенках, мама?! Мою квартиру в агентстве, которое ты посоветовала, продали дважды! Мне и какому-то… мудаку, который только что вернулся из Англии! Мы вынуждены ночевать вместе! Это он храпит за стеной!

– Какой ужас, – невыразительно ужаснулась мать. – Но он хотя бы одинок, этот иностранец? Без жены и детей? А на рожу не очень страшный?!

– Мама, о чем ты?

– О твоей неустроенности, донюня. Может, пусть живет очкастенький? Будет кому ремонт сделать…

– Мама! – взвыла в отчаянии Дина. – Мне предстоят суды, допросы, разбирательства, а может, даже – потеря квартиры и денег, и все по твоей вине! А ты…

– Досечка! Ну при чем тут я?! Подумаешь, агентство посоветовала! У него реклама красивая в газете была. Ты же меня все равно никогда в жизни не слушалась!

Дина нажала отбой и уткнулась носом в подушку. Искать сочувствия у мамаши было бессмысленно. Она жила в каком-то своем непонятном мирке, своими немыслимыми понятиями. Она все переворачивала с ног на голову, в белом усматривала розовое, в черном – непременно голубое. Они с матерью всегда были настолько разными, что даже за чаем через пятнадцать минут ссорились. Проживание под одной крышей грозило нервным срывом обеим.

Дина вздохнула, закрыла глаза и стала считать верблюдов.

На тридцатом воображаемом белом верблюде она всегда засыпала. На этот раз она досчитала всего до пятнадцатого верблюда. Заснула, несмотря на храп за стеной и душившие ее слезы.

После разговоров с мамой Дина легко и с большой охотой отключалась от действительности.

Левин не сомкнул глаз до утра.

Мало того, что мадам заняла единственный в доме матрас и спать пришлось на полу, подсунув под голову скрученное пальто, так она еще вздумала храпеть, как пьяный сапожник.

Вот уж не думал он, что такое тщедушное тельце – «ни рыба ни мясо» – может издавать такой противный, вибрирующий храп.

…Клэр спала тихо и сладко, как новорожденный ребенок. У нее было легкое дыхание, нежная розовая кожа на щеках и трепещущие во сне ресницы. Он любил смотреть и слушать, как спала Клэр. Любил ощущать ее юную близость, ее фантастическое присутствие рядом, от которого счастье захватывало его, не давая дышать и думать.

Английская сказка обернулась московским кошмаром.

От храпа за стеной к вискам подбиралась пульсирующая боль, грозящая перерасти в жестокий приступ мигрени.

Левин встал и ударил кулаком в стенку.

Храп на мгновение прекратился, но потом возобновился с новой силой.

Левин лег и натянул пальто на голову, надеясь заглушить звуки.

Конечно, можно уехать к Титову, но это означало бы стопроцентную капитуляцию перед Диной Алексеевной Алексеевой, а капитуляции не хотелось.

Только он мог вляпаться в такую историю!

Титов предлагал ему услуги знакомой риелторши, но Левин отчего-то воспользовался рекомендацией матери, хотя никогда в жизни не прислушивался к ее советам и старался все делать в точности наоборот.

Он выхватил из кармана мобильный.

– Мама!

Она сердито молчала, давая понять, что спит.

– Мама, проснись, мне нужно срочно поговорить с тобой!

– О чем? – сонно спросила мама.

– О «Юпитере»!

– Я мало что знаю о звездах, сынок.

– Об агентстве недвижимости, мама! Ты посоветовала мне обратиться в него, когда я собрался покупать квартиру в Москве!

– Я такое советовала?

– Да! Ты говорила, что агентство «Юпитер» крупная и надежная фирма!

– Я это говорила?!

– Ты издеваешься надо мной?!

– Ты так орешь, будто в этом агентстве рота афроамериканских солдат лишила тебя невинности.

– Так и есть. Меня отымели, как последнего лоха. Мою квартиру продали дважды! Я ночую с какой-то… русалкой, которая считает себя тут хозяйкой!

– Она симпатичная?

– Что?!

– Она симпатичная, эта твоя русалка? Может, оставить ее, чтобы варила супы, убирала квартиру, стирала носки и виляла хвостом, когда ты будешь вечером возвращаться с работы?

– Мама, я могу лишиться квартиры и денег, а ты… ты…

Он нажал на отбой. Разговоры с мамой доводили его до бешенства. Мама умела валять дурака почище обкуренного подростка. Он чувствовал себя рядом с ней старым, серьезным и мудрым. Наверное, поэтому о проживании с ней под одной крышей никогда не шло и речи.

Умыться она не смогла, потому что ванная была занята уже сорок минут.

Туалет соответственно тоже, потому что прелесть планировки состояла в совмещенных удобствах.

Дина со злостью пнула ногой дверь. Потом поколотила в нее кулаками.

Никакого ответа, только плеск воды и тихое пение на безупречном английском.

– Козел! – не сдержалась она и пошла в свою комнату краситься, так как время уже поджимало, – нужно было успеть заскочить на работу, а потом нестись в чертов «Юпитер» восстанавливать справедливость.

На кухне выяснилось, что Депардье позавтракал ее курицей.

В ярости Дина собрала с подоконника кости и сунула их в карман черного кашемирового пальто, висевшего на двери. Туда же засунула ополовиненную бутылку коньяка. Лимон Дина выбросила в распахнутую форточку, а шоколадку… шоколадку быстро съела, потому что заходить в кафе времени не было, а в желудке уже сосало.

Он появился на кухне свежий, бодрый, без очков и с голым торсом. Брюки были подвернуты, и эта небрежность делала его образ не таким напыщенным и высокомерным.

Дина громко фыркнула и понеслась в туалет, потому что пользоваться платным сортиром в городе, имея собственную квартиру, было бы унизительно и несправедливо. К тому же терпежу уже не хватало.

– С облегченьицем! – хамовато усмехнулся он, когда Дина вернулась на кухню. – Там, кстати, слив плохо работает, нужно ручку сильнее дергать.

– Вот и дергайте то, что у вас плохо работает, а у меня слив отличный, – огрызнулась она, стараясь не смотреть на него. На нем уже был легкий светлый свитер, и очочки заняли свое место на тонкой, породистой переносице.

– Вы испортили мне пальто, – нахмурился Левин, выгребая из кармана куриные кости. – Теперь карман жирный и воняет. Зачем вы это сделали? Господи… какое свинство! – Мусорного ведра не оказалось, и Левин, брезгливо держа в руке кости, огляделся, куда бы их выбросить.

– Свинство – это жрать чужие продукты, – отрезала Дина, снимая с гвоздя на стене свою шубу.

– Вы хотите сказать, мадам, что я съел вашу поганую курицу? – Он уставился на нее в упор поверх тонкой оправы.

– А вы хотите сказать, что с утра ничего не ели? – Тут Дина увидела, что бутылка «Вдовы Клико» пуста. – И не пили?! – заорала она, схватив бутылку и потрясая ей в воздухе.

– Нет!!! – Левин отшвырнул кости в угол, выхватил у нее бутылку и с размаху отправил к костям. Не разбившись, бутылка шумно покатилась по полу и вернулась к его ногам. – Я ничего не ел и не пил! Мне противно даже прикасаться к вашим вещам!

– Может, и храпели ночью не вы? – прищурившись, тихо спросила она.

– Это вы храпели, мадам! Вы! Я не спал ни секунды!

– Я?! Храпела?! А вы не спали?!! – Дина захлебнулась, подавилась своим возмущением и вдруг поняла: если немедленно не остынет, не придет в себя, это плохо кончится: разрывом сердца, истерическим припадком или хуже того – помешательством.

– Так, – одевая шубу сказала она, – так… господин Как Вас Там… Не знаю, как вы, а я прямо сейчас иду… Куда нужно идти в таких случаях?! В отдел по борьбе с бандитизмом? Или с экономическими преступлениями?! Или это мошенничество, и нужно топать уголовный розыск?!

– Я не знаю, куда нужно топать в этой стране в таких случаях, – сказал Левин вдруг с жутким акцентом и вытер пот с холеного лба. – Не знаю…

– В этой стране! – раздраженно передразнила Дина его ломкое произношение. – Тоже мне иностранец! Скажите, зачем вы врете, что не ели мои продукты? Зачем говорите, что я храпела? Хотите обидеть меня? Запугать?! Не выйдет! Это в вашей сраной Англии привидений больше, чем нормальных людей, а у нас на Арбате…

– Господи, хоть бы эту квартиру второй раз продали не вам… – пробормотал Левин.

Дина поняла, что истерический припадок близок, разрыв сердца не за горами, а помешательство уже практически наступило. Она сглотнула, поборов подступившие слезы, не попадая крючками в петли, попыталась застегнуть шубу, но, не справившись с этой простой задачей, выскочила за дверь, хлопнув ею изо всех сил.

– Я вернусь! – из подъезда закричала она. – Еще как вернусь! Это моя квартира!!

В подъезде воняло кошками. Дина разрыдалась. Подхватив норковые полы, она сбежала с лестницы и помчалась к метро.

Левин схватился за голову и подошел к окну.

Внизу, на подтаявшем снегу, ярким пятном желтел многострадальный лимон.

Пожалуй, первое, чем стоит сейчас заняться, это заказать мебель, посуду, шторы, ковры, – что там еще нужно, чтобы застолбить территорию?..

Или здесь все это по телефону не заказывают, и нужно самому бегать по магазинам?

Левин сорвал с двери пальто и надел его.

Он не отдаст квартиру, чего бы это ему ни стоило, какая бы чудовищная авантюра за всем этим ни стояла. Заплатит двойную цену мошенникам, милиции суду, – кому угодно, лишь бы именно эта квартира досталась ему. Пусть дамочка бегает по инстанциям. За это время он обживет территорию так, что его можно будет вынести отсюда только с квадратными метрами.

Неожиданно Левину стало весело. Может, судьба специально подкинула ему нестандартную ситуацию, чтобы отвлечь от личной трагедии?

Надо же, и курицу кто-то съел, и храпел неизвестно кто!

– Йес!! – сказал Левин и сделал тинейджерский жест рукой, означавший, что все получилось. – Йес! Йес!

Не застегиваясь и стараясь ненароком не сунуть руку в жирный карман, он вышел из квартиры, закрыл дверь и, насвистывая, сбежал по лестнице вниз. Сейчас он объедет все магазины, купит все, что нужно для дома, и даже немного больше. По инстанциям пусть носится мадам, а он расслабится и получит удовольствие.

Ведь квартирка-то была на Арбате.

С привидениями…