Вслед за Бурей. Бремя сильных

Глава шестая – Боль и ярость

Густой ароматный дымок поднимался к нависшим над головами людей ветвям старого граба. Пряный запах, исходивший от тлеющих веток, переложенных пучками душистой травы, разливался по невеликой полянке, приютившейся у самого края откоса. Маленький пустой пяточек с трех сторон обступали деревья, а с четвертой земля обрывалась небольшой кручей, под которой уже начинался пляж.

В центре грунтовой стены темным округлым пятном на фоне желто-бурой поверхности зияла большая дыра. В глубине этой рукотворной пещеры тускло рдели, прикрытые ворохом веток, шипучие угли. Ветерок, задувавший с озерных просторов, не давал костерку затухать, а весь дым гнал от края входного отверстия в недра норы. Густые, объятые жаром клубы неспешно ползли вдоль наклонного свода тоннеля к манящему зеву ведущей наружу воронки. Вверху на поляне периметр жерла коптильной трубы окружала пологая насыпь. На ней, опираясь на крепкие ровные палки, разложенные крест-накрест, стоял многоярусный короб, сплетенный из прутьев. Плотные стенки конструкции не давали душистому дыму сбежать раньше времени. А вот крышка и дно – те, напротив, имели широкие щели, что легко пропускали клубившийся столб сквозь себя.

Внутри короба разложенная по решеткам в три яруса разом коптилась добрая половина утреннего улова. Выпотрошенная и тщательно промытая рыба ровными рядками встречала рвущиеся из пещеры-трубы струи пряного дыма. Самые крупные – снизу, поверху – мелочь. Жир с золоченых боков так и тек, наполняя раздутые ноздри Кабаза чарующим ароматом. Вкуса манящего лакомства парень пока что не ведал, но запах и вид обещали блаженство – слюна не вмещалась во рту.

Также в пользу догадок охотника о гастрономической прелести рыбки говорили довольные возгласы, прилетавшие от близкого берега. Там на пляже Безродные стремительно поедали недавно покинувшую коптильню первую пробную партию. Причем делали это они так жадно, громко и смачно, что у Кабаза не оставалось сомнений – долгожданное блюдо вышло у Инги на славу. Не зря они столько трудились – коптильня получилась отличная. Кабан широко улыбался – теплый солнечный день соответствовал приподнятому настроению, в котором он прибывал.

Инга, напротив, насупилась пуще обычного, не разделяя эмоций Кабаза. Рыбачка деловито суетилась возле коптильни, поддерживая процесс, и время от времени бросала в сторону пляжа беглые хмурые взгляды. Вид Безродных, пировавших у кромки воды, не вселял в сердце девушки радости. Грязный же лохматый Маждяк, что все время топтался поблизости, выполняя роль сторожа, так и вовсе ее откровенно бесил.

Самый мерзкий из всех обитателей острова поминутно совался к коптильне, норовя заглянуть внутрь. Караульному с первой партии перепала лишь пара рыбешек, и Безродный не меньше Кабаза желал, чтобы все побыстрее сготовилось. Слипшаяся в колтуны борода, на которой висели плевки, чешуя и различный неведомый мусор, не внимая протестам рыбачки, нагло лезла к дымящейся крышке. Окружавшую этого человека вонь не мог заглушить даже дым, заполнявший поляну. Невозможная смесь запахов – от фекалий и кислого пота до прелой тухлятины – заставляла любого держать от смердящего Маждяка дистанцию в пару шагов. Любого, кроме Инги с Кабазом, у которых, ввиду их положения пленников, такая возможность отсутствовала.

Все пять дней, что прошли после памятной первой рыбалки, парень с девушкой ни на миг не оставались одни. Кто-то из Чажанов всегда присутствовал рядом, не сводя с рыбаков глаз и не выпуская из рук копья. Да и другие Безродные, маясь от вынужденного безделья и не найдя для себя лучшего развлечения, чем цепляться к пленникам, вечно вились поблизости, норовя уколоть не стрелой, так хоть словом. Время, прожитое совместно на острове, чужаков с бородатой ватагой не сблизило. Ругань, злобные шутки, пинки и подначки все никак не заканчивались, и Кабазу казалось, что отношение к ним становится только хуже. С каждым днем Кабану все труднее удавалось себя удержать и не врезать кому-нибудь из уродов по морде. Будь охотник один, может, так бы и сделал, наплевав на последствия, но боязнь за любимую пока пересиливала навязчивое желание. Нужно было терпеть и надеяться, что со временем бородатые воины получше присмотрятся к двоим рыбакам, пообвыкнутся и таки примут их в свою маленькую общину.

«Когда-нибудь это должно случиться, раз до сих пор не убили, – размышлял Кабаз, утешаясь. – Не думают же они, что я вечно буду все это терпеть?»

Что именно по поводу судьбы пленников думали Безродные, оставалось загадкой. Несколько раз Инга пыталась в разговоре с щербатым поднять эту тему, но Важга лишь гавкал в ответ:

– Я еще не решил. Славьте духов, что все еще живы.

С каждым новым подобным вопросом Безродный становился лишь злее, и со временем девушка прекратила попытки добиться какой-либо ясности в их положении. Постепенно деланая невозмутимость рыбачки спадала. Весь оптимизм, изначально присущий девчонке, потихоньку сошел на нет. Инга сделалась хмурой, угрюмой и даже с Кабазом общалась сквозь сжатые зубы.

Да и о чем говорить, если каждое твое слово слушает по крайней мере один из пленителей. При малейшей попытке перекинуться парой фраз шепотом к лже-Варханам немедля подскакивал сторож, и разговор обрывался. Посекретничать во время рыбалки возможность тоже пропала. Кроме лодок охраны, пресекающих бегство, чужаков стерег Прус, забиравшийся с ними в челнок. Даже ночью у пленников не получалось обсудить свои планы. Парня и девушку, предварительно крепко связав, спать бросали с разных сторон поляны, служившей лагерем ленивым, не желающим строить хотя бы навесы Чажанам.

Клан, родивший на свет этих грязных уродов, стал известен Кабазу уже на второй день пленения. Кроме этого знания, из обрывочных фраз и намеков парень смог для себя прояснить и секрет появления банды на острове. Это было не так уж и сложно – своих подвигов Безродные не пытались скрывать. Бородатые гады на многие вещи смотрели иначе, чем выросший в строгости справедливых законов Племени парень. Некоторые поступки, вызывавшие у Кабаза презрение, Чажанам, наоборот, казались достойными и дающими повод для гордости.

Например, эти ворюги-Чажаны, как когда-то о них отзывался Гайрах, едва узнав о явившихся с запада демонах, тут же бросили собственный клан и отправились в сторону озера. Большинство в группе Важги составляли бездетные холостые мужчины, которых в поселке, считай, ничего не держало. Но некоторые умудрились даже плюнуть на семьи, как та старая гадина Прус, что оставил на волю судьбы дочь и внуков.

Изначально к востоку спасать свои шкуры с щербатым отправилось три с лишним десятка охотников. Но в поселке Варханов, где Важга замыслил украсть сеть и лодки, воров изловили с поличным. Вспыхнувшая драка быстро переросла в кровавую битву и закончилась полной победой пришельцев. Потеряв половину своих, Чажаны все же смогли одолеть не ожидавших нападения рыбаков. Сотворив свое черное дело, не слыхавшие про понятие «совесть» уроды заодно, чтобы весть об их подлости не дошла до других поселений Варханов, наскоро перебили оставшихся жителей. Всех, включая детей.

Измарав руки в крови, убийцы набились в четыре захваченных челнока и отправились в плавание к острову. Казалось бы, придуманный Важгой спасительный план доведен до ума. Но нет. Дорогой одно из суденышек перевернулось. В ту ночь ветер гнал воды озера сильной волной, а людей в лодках было сверх меры. Утопающих бросили – места было в обрез. По итогу к земле добралось только десять охотников – далеко не успех, но Безродные были довольны. Меньше ртов – больше жрачки.

Нынче же число обитателей острова возросло до одиннадцати. Двое прибывших компенсировали смерть раненого Чажана, не прожившего и трех дней после высадки. Сам ли умер Безродный, или все же ему помогли побыстрее отправиться к духам сородичи, парень так и не понял. Но сейчас, узнав нрав Чажанов получше, Кабаз стал склоняться к последнему. Лохматые бесчеловечные выродки были способны на все, и охотник старался не думать о них как о людях. Понимая, что хочешь не хочешь, а какое-то время им придется пожить на острове в компании этих уродов, и не видя другого пути, Кабан попытался запрятать поглубже свою неприязнь и начал относиться к Чажанам, как к неизбежному злу, как к паразитам, которых не выгнать, а оттого нужно просто терпеть.

Много думать и строить сложные планы не входило в привычки Кабаза. Он безропотно плыл по течению, не пытаясь спрямить длинный извилистый путь к его с Ингой свободе. Нынче помыслы парня занимало одно – сохранение жизни любимой. И любая цена этой цели Кабазу казалась приемлемой. Повинуясь сложившимся обстоятельствам, охотник упорно играл свою роль отчаявшегося рыбака и не дергался. Не то чтобы он смирился с положением забитого пленника, но терпел ради Инги, собираясь пройти до конца этот путь обретения прав.

Неизвестно, к чему привела бы охотника эта стратегия, не возьми Инга нити их общей судьбы в свои руки. Чтобы там для себя не удумал Кабаз, только все, как обычно, пошло по-другому. В голове прозорливой рыбачки за последние дни постепенно успел зародиться, окрепнуть, набраться деталей и вызреть совсем не похожий на замыслы спутника план. В нем смиренной терпимости не было места. В отличие от Кабаза, Инга, наоборот, твердо уверилась в безысходности их положения. Безродная понимала, что отпущенное им время тает с каждым рассветом. Тянуть дальше было нельзя – сегодня пришла пора действовать.

– Ну что там? Готово? – неизвестно в какой уже раз сунулся к коптильне Маждяк.

– А вот ты сейчас попробуешь и сам скажешь. – Инга приподняла плетеную крышку. – Ну-ка, достань одну.

Обрадованный Чажан потянулся грязной лапой к золотистым рядам и, не доставая, сделал еще один шаг. В этот момент нога бородатого неожиданно зацепилась за что-то, и, потеряв равновесие, Маждяк рухнул вперед. Громко хрустнули прутья, глупо охнул Кабаз, делано взвизгнула подставившая Чажану подножку Инга. Под руками Безродного первый ярус коптильни раздался огромной дырой, и скользкая рыба посыпалась ниже. Вслед за ней внутрь короба вперед бородатой башкой отправился и орущий Маждяк. Там в глубине крик Безродного резко сменился визгом – липкий горячий жир встретился с кожей Чажана. Обожженный человек принялся яростно дергать конечностями, окончательно доламывая хлипкую конструкцию.

Все эти события уместились всего в три удара сердца. Не успел еще бородач продавить дно коптильни, а Инга с Кабазом уже ухватили Чажана за ноги и потащили обратно. Извлеченный наружу Маждяк выглядел просто ужасно. Все лицо, грудь и руки Безродного были перепачканы жиром и облеплены остатками раздавленной рыбы. Бедняга натужно стонал, пытаясь дрожащими пальцами прочистить глаза, но лишь еще больше размазывал липкое месиво.

– Быстрее! Нужно все смыть водой! – рыбачка тянула Безродного к краю откоса. – А мы пока попробуем коптильню спасти.

Маждяк съехал на заднице с кручи и, не разбирая дороги, бросился к озеру. На пляже встревоженные возгласы быстро сменились хохотом. Пленники же наконец-то остались одни. Падая на колени возле разбитого короба, Инга резко скомандовала:

– Сюда!

Кабаз опустился на землю рядом с подругой и потянулся было за уцелевшей рыбешкой, но, услышав первые слова девушки, так и застыл с поднятой рукой.

– Слушай внимательно. Времени мало, – полушепотом зачастила Инга. – Сегодня же нужно бежать. Другого выхода нет – особенно у тебя. Уже этой ночью нас могут убить. А не этой, так следующей. Как только вернется Маждяк или кто-то другой, выбирай подходящий момент и вали его – с одним ты управишься. Потом забираем копье и лесом на дальний край острова. За нами погонятся. Надеюсь, все разом. Уведем их подальше, запрячемся, а как мимо пройдут, тут же дернем обратно – и в лодку. Должно получиться. Все понял?

– С чего ты взяла, что убьют? – усомнился Кабаз. – Что им раньше мешало? Ведь уже сколько дней, и не тронули.

– Идиот! – процедила сквозь зубы рыбачка. – Они ждали, пока мы коптильню достроим. Все! Идут. Замолкаем.

По пляжу к откосу и правда уже торопливо бежали Чажаны. Забравшись наверх, Важга зло отпихнул Ингу в сторону и, запустив руку в волосы, принялся скрести черепушку.

– Вот вонючий ублюдок! – Безродный в ярости плюнул себе под ноги. – Это ж надо было уродиться таким кривожопым! В первый же день разломал. Почините, или все сызнова делать? – Чажан обращался к девчонке, давно для себя уяснив, кто за главного в паре Варханов.

– Починю. Тут делов-то на вечер-другой, – не замешкалась Инга с ответом. – Только прутьев надергать бы. Может, Лисек сгоняет? Он знает, где брать.

– Лисека нет – он в дозоре сидит, – подтвердил Важга догадки рыбачки. – Потом сами сходите, а пока разбирайте все это дерьмо, – ткнул Чажан грязным пальцем в развороченный короб. – Рыбки-то часть уцелела. Вон, вижу, торчат кое-где непомятые. Соберете. Ладно, пойдем уж обратно. Нога больно чешется отвесить Маждяку пинка. – Щербатый скривился в противной улыбке.

– Жвага, останься. Присмотришь, – бросил Чажан одному из своих, покидая поляну. Упомянутый бородач кивнул. Миг спустя гурьба бородатых охотников уже топала к пляжу – туда, где Маждяк, сидя прямо в воде, продолжал вымывать жир из глаз.

– Ну че расселись? Слышали, что Важга сказал? Доставайте рыбешку, – повелел кривоногий Чажан, оставленный сторожем.

– Так не на землю же складывать, – воспротивилась девушка. – Дарг, нарви-ка мне тех лопухов, – ткнула Инга рукой на обильную поросль нужных растений, поднимавшуюся в теньке под деревьями за спиной у Безродного.

Парень начал вставать, вознамерившись выполнить просьбу подруги, но заметив застывший в зеленых глазах молчаливый приказ, замер на полушаге. Пресекая сомнения друга, Инга зыркнула зверем: «Давай же!» Решимость немедля вернулась к Кабазу. Он взял себя в руки и, направив взгляд под ноги, двинулся к краю поляны. Страх стал таять, уступая отчаянной ярости, что всегда заполняла охотника перед сражением.

Проходя мимо Жваги, Кабаз глубоко вздохнул и без замаха, но точно в висок саданул не ожидавшего удара Безродного. Не успев даже пикнуть, бородач, как подкошенный, рухнул там, где стоял. Подскочившая Инга мигом схватила копье и без долгих раздумий с размаху вогнала его в горло лежащего. Жертва дернулась, кровь разбавила зелень поляны, и на острове стало одним гадом меньше. Выдернув оружие из раны, девушка сунула его в руки Кабазу и, впервые за долгие дни улыбнувшись, тонко пронзительно завизжала.

– А теперь бежим! – бросила Инга, закончив орать, и первой рванула к кустам. Парень кинулся следом, подгоняемый криками заглотивших наживку Чажанов. Безродные, побросав все дела, уже мчались к откосу. Разглядеть удирающих пленников им мешала густая листва, но понять направление бегства по звукам было проще простого. Разъяренные кровью товарища, ослепленные мстительной жаждой расправы, бородатые воины всей толпой ломанулись в погоню. Потрясая оружием и рыча, словно дикие звери, люди Важги неслись через плотные заросли. План Инги начал работать.

Под ногами шуршали побеги вьюна, вездесущие ветки царапали кожу, листья лезли в глаза, даже в рот умудрилась набиться какая-то зелень. Перед взором Кабаза в просветах мелькала спина легконогой подруги. Как она выбирала дорогу охотник не знал. Сам Кабан просто пер напролом, как его дикий родич. Лес, растущий на острове, оказался на редкость густым и для быстрого бега совсем не пригодным. Но кого это сейчас волновало? Ноги сами несли беглеца. Мозг был занят другим.