Вспоминая о нас

— Эми.

Я не могу перестать содрогаться от того, как он называет мое имя, как господствует надо мной, как ощущается внутри меня. Его руки обжигают мою кожу, как расплавленная лава, его прикосновения в один миг уносят прочь все мои переживания. Все мысли.

— Эми.

Имя все тоже, но тон уже другой, нежели секунду назад. Он яснее, но мягче и...о, нет...

— Эми.

О мой бог.

— Проснись, Эми. Скажи, что все в порядке.

Я резко открываю глаза и вижу Адама прямо перед собой. Его рука на моем плече греет и без того потную кожу, а его брови так нахмурены, что между ними видна четкая морщина.

В долю секунды я забиваюсь в дальний угол кровати. Я моментально спряталась от него, обхватив руками колени и прижав их к груди. Я не отвожу глаз от Адама, когда он встает, хмурясь на меня и мою абсолютно неадекватную реакцию.

— Еще один сон? — холодно спрашивает он, затем поворачивается, чтобы уйти, опустив плечи.

Я открываю и закрываю рот, раз пять пока он идет к двери, пытаясь хоть что-то сказать, хоть что-нибудь, что положит конец его боли. Но ничего не выходит. Все, о чем я могу думать — как он поимел меня у стены в номере отеля. Это произошло именно так, как он рассказал мне вчера.

И теперь, когда я смотрю на мускулы на его спине, руках и ногах, которые так идеально очерчены, я задумываюсь, что может быть все еще сплю.

— Подожди! — по-моему, это прозвучало панически, будто мысль о том, что он уйдет — самая страшная на земле. Проснувшись, это кажется какой-то бессмыслицей, хотя, скорее всего, я бы себя так и чувствовала, если вспомнить свой сон. Я знаю это. Мысль о том, что Адам сейчас выйдет за дверь и уйдет от меня, не поняв, что я только что видела, съела бы меня изнутри.

По крайней мере, ту меня, что была во сне.

Но сейчас — этим утром, независимо от того, из-за чего мы ругались вчера, я не хочу, чтобы он уходил.

Адам смотрит на меня с подавленным выражением лица. Он будто знает, что следующие, произнесенные мною слова ранят его, пусть даже ненамеренно.

— Что такое?

Как мне объяснить ему мое замешательство? Я моргаю, желая ответить, но потом вижу его. В первый раз по-настоящему вижу. Он сейчас даже привлекательней, чем в моем сне. Его грудь бугристая и очерченная. На правой стороне ребер у него татуировка, написанная закрученным шрифтом, а все, что на нем надето — это трусы. Обтягивающие боксеры.

Я сглатываю, а щеки наливаются красным цветом. Я отворачиваюсь от него, внезапно занервничав, пока события моего сна проигрываются у меня в голове. Пальцами я подтягиваю на себя одеяло, которое было моим еще, когда мы жили с Келси.

— Эми?

Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что он идет обратно ко мне. Я слышу, как он ступает по ковру, и буквально чувствую, как он осторожно приближается.

Не имея ни малейшего понятия, что я делаю, моя рука мягко впивается в кровать. Голос у меня такой же дрожащий, как и рука.

— Посидишь со мной? — выпалила я в качестве вопроса, хотя изначально не планировала. Зачем он нужен мне в кровати? Не нужен. Он пугает меня. Я сама должна вылезти из кровати, а не звать его ко мне. Однако сейчас, не успев еще выпить кофе и придти в себя, я задаюсь вопросом — может Адам пугает меня (он всегда пугал меня), но по другой причине, нежели я всегда думала.

Он садится на другом конце кровати. Я не могу заставить себя поднять глаза, уставившись на оборванные края одеяла, пока чувствую, как кровать прогибается под его весом. Интересно, что бы я увидела в его глазах, если бы имела достаточно смелости посмотреть.

Я собираю волю в кулак и поворачиваюсь, после чего смеюсь. Адам сидит, подогнув одну ногу под себя, а другой нервно пристукивая по полу. Он смотрит куда угодно, только не на меня.

Адам резко поворачивается ко мне, и мы встречаемся с ним взглядами. Он прикусывает свою верхнюю губу и откидывает голову налево, что, на мой взгляд, может быть лишь проявлением нервозности.

— Я не кусаюсь, — говорю я ему, пододвигаясь, чтобы освободить для него место.

Адам выдыхает, но на этот раз я точно знаю, что это не из-за растерянности. Скорее похоже на удовлетворенность. Я вижу, как у него это написано на лице, пока он забирается в кровать рядом со мной. Его глаза больше не выглядят такими напряженными.

Я краснею, осознавая, что только что сделала и цепляюсь пальцами за одеяло. Руки Адама сложены на груди, а ноги скрещены в районе лодыжек и напряжены. На этом мужчине нет ни грамма жира, ни единого места на его теле, содержащего хоть что-то лишнее. Я опускаю взгляд на его ноги, пытаясь вспомнить, каково это было, когда они раздвинули мои колени и перенесли на себя вес моего тела, пока он прижимал меня к стене.

Просто, он такой... крепкий. В моем сне он выглядел не во всей красе, если это вообще возможно.

— Так, ты хочешь поговорить? — наконец, спрашивает он.

Своим вопросом он прерывает долгое молчание и заставляет меня оторваться от изучения его тела. Его голова прислонена к изголовью кровати, глаза приоткрыты. Если то, что я чувствовала во сне — правда, то Адам точно заметил, как я оценивала его тело. Он, просто позволил мне это.

Я копирую его взгляд, облокотив голову на изголовье кровати и посмотрев на него. Края изголовья давят на кожу за ухом. Я не шевелюсь, хоть и неудобно.

— Неа, — на вдохе я вздрагиваю. Я знаю, что он это заметил, по его губам, едва удержавшимся, чтобы не улыбнуться. Знакомая усмешка.

Он поворачивается ко мне с выражением любопытства на лице. Я сосредоточена не на его глазах, которые до сих пор будто могут смотреть вглубь меня, а на его небритых щеках и подбородке и на том, как его волосы лежат на лбу.

Он приподнимает бровь. Я могу распознать усмешку в его глазах.

— Ничего плохого ведь.

Я посмеиваюсь, не отрывая взгляд от него, ведь сейчас, вне зависимости от происходящего, я хочу, чтобы он знал. Знал, что мне жаль, что я не помню. Жаль, что я не испытываю тех чувств, что он ждет от меня. Но черт меня подери, если я не стараюсь изо всех сил, чтобы быть той девушкой, которая может чувствовать его.

Не отрывая от Адама глаз, я тяну руку, пока она не оказывается на его бедре. Мы едва соприкасаемся,так что между нами нет никакого напряжения, но я чувствую, как мышцы на его ноге напряглись, и что-то блеснуло в глазах.

— Нет. Ничего плохого.

Его бедро напрягается под моей рукой, но затем расслабляется, когда я ее не убираю. Пальцем я едва касаюсь края его трусов. Я обращаю внимание, насколько противоречивы ощущения от его грубой кожи, покрытой волосами и мягким хлопком его боксеров. Но вместе — они идеально подходят моей коже.

Медленно, будто остерегаясь, что я убегу или столкну его с кровати, он улыбается и кладет свою руку на мою. Адам слегка надавливает, и мои пальцы погружаются в его кожу. Тепло от его прикосновения посылает волну удоволствия в мою руку, а затем и в грудь. Я закрываю глаза, боясь того, что он может в них увидеть, если я продолжу смотреть на него.

— Отлично.

Не могу понять, улыбается он или нет, но голос у него серьезный, более глубокий и хриплый — чем раньше.

Переборов себя, желая прочувствовать момент — я открываю глаза и вижу, как его рука гладит мою. Пальцы прижаты к моей руке, массируя ее. Затем они проскальзывают между моими пальцами.

Кончиками пальцев он нежно гладит мою кожу, опускаясь дальше к моим пальцам. У меня перехватывает дыхание от того, как его рука ласкает мою.

Я не всегда знаю, был ли мой сон реальным воспоминанием или нет. Воспоминания или фантазии, но то, как он своими прикосновениями обжигает мою кожу и освещает мысли — одно я знаю точно.

Этот сон был правдой. На сто процентов.

***

— Прости за вчерашний вечер, — Адам прерывает молчание, стоявшее на протяжении всего завтрака. Я не могла произнести ему ни слова с тех пор, как он вылез из кровати, протянул мне руку и потащил на кухню, где принялся готовить французские тосты.

— Я не хотел давить на тебя, просто я скучаю, — я киваю и мимолетно улыбаюсь. — И я люблю тебя, очень. Просто потерпи немного, хорошо? Прошел всего месяц с тех пор, как ты очнулась. Скоро все наладится.

— А что, если не наладится? Что будет, если я все вспомню и решу, что не хочу здесь больше находиться?

Адам наливает удивительно много сиропа на тосты. Закончив, он вытирает несколько капель с бутылки и облизывает палец.

— Захочешь.

Это было сказано с такой непоколебимой уверенностью и одновременно скрытностью, что я еле удерживаюсь, чтобы не начать вертеться на стуле.

Я проглатываю свой кусок и закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на вчерашнем вечере, расстроившем меня больше, чем впечатления от его прикосновений и поцелуев.

— Вчера я видела Престон.

Он поднимает голову и смотрит на меня с широко раскрытыми глазами. Я делаю глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Я не хочу снова с ним ругаться. Не сегодня. Не этим утром, когда я чувствую, что мы сделали три шага вперед, вместо привычного одного.

— Почему ты не рассказал, что у меня есть работа, когда я тебя спрашивала?

Почти месяц назад, когдя я все еще была в больнице, я спросила у него, есть ли у меня работа, к которой нужно вернуться. Все, что он ответил, это было «нет». Адам опускает голову. Я вижу, как он глубоко выдыхает, по движению его плеч.

— Мне следовало сказать.

— Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды? — мой голос тверд, но не агрессивен, хоть и наполнен разочарованием.

Не дожидаясь его ответа, я выбрасываю остатки еды и убираю тарелки в раковину.

— Прости меня.

Он встает и делает шаг вперед, перед тем, как остановиться. У меня по спине бегут мурашки. Не потому, что я боюсь, что он навредит мне, а потому что стою точно там же, где и вчера, когда он прижал меня к стене.

Я обхожу его и направляюсь в гостиную, когда он начинает говорить, оправдывая свои действия:

— Я знаю, что ты зла на меня, и ты имеешь на это полное право. Мы с Келси не хотели давить на тебя. Твой невролог сказал нам, что ты вспомнишь все сама. Взвалив много информации на твои плечи, мы могли затянуть этот процесс, — он надувает щеки, блокотившись на спинку стула, стоящего напротив меня, после чего выдыхает. — Я... ты должна понять, Эми. Когда ты очнулась, ты не имела ни малейшего представления о своей жизни.

Он трясет головой. Я вижу, как ему больно. Чувствую напряженную атмосферу вокруг нас. Я только надеюсь, что он чувствует насколько больно мне. Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды?

— Я думал, так будет проще. Мы с Келси оба думали и решили послушать врачей, и позволить тебе вспоминать все самостоятельно. Черт, Эми, я готов был позволить тебе переехать обратно к родителям, хоть и знал, что это последнее место, где ты хотела бы быть.

— Тогда почему я здесь?

— Твоя мать подумала, что будет лучше, если ты вернешься к своей реальной жизни.

— Так, моя реальная жизнь — это разливать кофе в Хука-баре где-то на окраине города и жить в этой дыре с парнем, который врет мне. Должна сказать, не очень похоже на хорошую жизнь.

Я вижу, как его задевают мои слова, и тут же жалею о сказанном. Мне не по себе от того, что я веду себя как хладнокровная стерва, адресуя весь свой гнев и разочарование ему.

— Я не хочу показаться стервой, Адам, — вздыхаю я, откидываясь на спинку дивана и нажимая пальцами на глаза.

— Послушай, — наконец говорит он. — Я пытаюсь сделать все, что будет лучше для тебя. Прости, что облажался. Мне, правда, жаль, что я не рассказал тебе о работе. Я хочу, чтобы ты все вспомнила. Хочу, чтобы ты вспомнила, почему любишь эту дыру, которую сама, кстати, и выбрала.

Одна сторона моего носа дергается, как только я оглядываю все сто с небольшим квадратных метров нашей квартиры. Это не дыра, она просто маленькая.

— Да, ты выбрала эту квартиру. И когда-нибудь ты вспомнишь почему, но я не буду тебя ни к чему принуждать. Я просто хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

— Что, если я не вернусь?

— Вернешься, — сказал он с той же уверенностью, что и прежде, в дополнение к уже разгоряченному взгляду. От этого я будто вросла в диван, без возможности отвести глаза.

— Ты так уверен в этом.

Он пожимает плечами, но уже не от безразличия, а от переполняющей уверенности. Это почти заставляет меня улыбнуться. Почти.

— Я видел нашу историю, жил ею и знаю, как она закончится.

Не могу ничего с собо поделать и попадаюсь на уловку. Я должна знать. Должна знать, почему он так пугает меня наяву, а теперь и во снах, но все же я не собираю вещи и не ухожу отсюда. Не сбегаю и не начинаю жизнь заново, на своих условиях, а не основываясь на историях, которые даже не помню.

— Это как?

— Вместе.

Я морщу нос, но не могу с ним поспорить. По большей части потому, что до сих пор не знаю прав он или нет.

— В моем сне ты сказал что-то о том, что я не стала работать в фирме отца.

Он облизывает губы и сжимает их. Я знаю, что это значит. Он уклоняется от ответа или обдумывает, сколько правды мне дать.

— Твой отец предложил тебе должность в его старой налоговой фирме после твоего выпуска, и ты отказалась.

— Почему?

План всегда был такой. Предполагалось, что я пойду в колледж на финансы, выпущусь и буду работать вместе с ним. Такой сценарий моей жизни родители утвердили еще до того, как я пошла в старшие классы. Отказ от этой работы был, по меньшей мере, удивлением для моих родителей, которые, наверно, чуть не рехнулись.

Он приподнимает одну бровь и наклоняется вперед, положив локти на колени и уставившись на меня.

— Ты серьезно видишь себя в налоговой фирме, застрявшей в офисе до конца своей жизни? — Адам замолкает, ожидая моей реакции. Как только я открываю рот, он тут же перебивает меня. — Не отвечай, основываясь на прежних планах. Подумай об этом. Подумай о том, кто ты и чего всегда для себя хотела, еще до моего появления в твоей жизни.

Я выдыхаю, в замешательстве от того, что он хоть раз не может ответить на вопрос. Потом я закрываю глаза и кладу голову на спинку стула. Я хочу сказать ему «да, конечно, именно этого я и хотела», но как только открываю рот, слова не выходят. Даже в моих мыслях они звучат неправильно.

Мысль о работе в офисе заставляет меня чувствовать себя также некомфортно, как платья и туфли, что я накануне купила, которые вроде мне идут, но, в тоже время, не смотрятся так, как я хочу.

Еще не успев ответить ему, я знаю — он прав. Что-то во мне изменилось. Каким-то образом мне удалось избежать той жизни, что мне предрекли родители.

— Поэтому мои родители опустошили мой счет в банке, — наконец говорю я, еле слышно. Адам молчит. Ему не нужно ничего отвечать. Даже не открыв глаза, я могу видеть, как он улыбается, смотря на меня. — И поэтому я работаю в «Хука Джо». Я не могла позволить себе снимать квартиру иначе.

Я, наконец, открываю глаза, ошеломленная этим открытием и в то же время не удивленная. Адам лишь пожимает плечами.

— Ты хотела быть свободной.

Я хочу открыть рот, чтобы сказать что-то, но не могу. Воспоминание о том, как мы сидели в пиццерии, и я плакала на плече Адама, пока разглядывала как бабочки танцевали под потолком, обрушилось на меня.

Теперь я знаю, почему была так расстроена в тот день.

Глава 9

Я не всегда понимаю, откуда я знаю что-то, не помня, как это произошло. Порой такое случается или хотя бы начинается.

Вчера, когда я вошла на кухню, мое внимание привлек черно-белый коллаж из фотографий на нашей стене, и я знала — просто знала — что именно я создала это произведение искусства. Я не помню, сколько часов я потратила, выбирая идеальные фотографии, редактируя их в черно-белые, подбирая рамки для них или крася их в черный. Но это именно то, что сделала я.

Должно быть, у меня это заняло дни, если не недели, чтобы завершить эту работу и идеально развесить все на стену так, что невозможно не потеряться в этих улыбках и воспоминаниях, которые я выбрала.

Труд во имя любви. Эта стена — моя.

И до прошлой недели я также не могла понять разницу между латте, макиато или капучино, кроме как попробовав при необходимости. Но после того, как я объявилась в кофейне, договорившись с Престон о возвращении на работу, мне потребовалось всего пара минут, чтобы понять, как и что делать.

Это происходмло будто на уровне инстинкта, укоренившегося во мне так сильно, что я могла приготовить идеальный напиток во сне. Тот факт, что впервые за месяц я, наконец, почувствовала себя на своем месте, был для меня на удивление волнующим, если не успокаивающим.

Пусть даже это знание, как приготовить обычный кофе, с сахаром, без молока, соевый карамельный мокка или холодный с кремом сверху.

— Я тебя представляла не с таким напитком, — говорю я с неподдельной улыбкой и протягиваю стакан через стойку посетителю.

Он улыбается мне и убирает кошелек в задний карман своих идеально отглаженных брюк.

— Что я могу сказать, Эми? Я другой человек, — Тайлер оглядывает бар и делает первый глоток. — Ты можешь взять перерыв?

— Не думаю, что Престон будет против. В любом случае я сейчас не на смене.

Я указываю ему рукой на столик, пока сама готовлю себе почти такой же напиток, что и Тайлеру. Только мой не обезжиренный, с молоком и без сои, потому что это отвратительно. Как по мне, то если ты и собираешься употребить четыреста калорий в одном напитке, то пусть он, хотя бы, будет вкусным.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я как только мы садимся за столик в углу рядом с небольшой сценой, где стоят два стула и две стойки с микрофонами для ночи караоке. Ничего особенного, но я могу понять почему посетителям нравится приходить сюда и послушать музыку, пока они расслабляются на изношенных мягких диванах и огромных клетчатых стульях. Мебель между собой не сочетается, но, тем не менее, смотрится.

Однако кофейня не похожа на место, где Тайлер стал бы проводить столько времени.

Его робкая улыбка означает, что он попался.

— Я увидел твою машину снаружи и подумал заглянуть и поздороваться. Убедиться, что ты хорошо добралась до дома в нашу последнюю встречу, — последнее предложение он произносит тихо, с волнением и подозрением в голосе, будто хочет проверить мои руки, спрятанные под рукавами на наличие синяков.

— Я решила, что самое время вернуться к обычной жизни, — я пожимаю плечами и делаю глоток, наслаждаясь прохладой ледяного кофе с кремом. Я думаю, что Тайлер перегибает с заботой. Проблема в том, что я не виню его в этом. Адам сломал ему нос, да и сама я не всегда уверена, насколько он адекватен.

Но навредить мне? Физически? Не думаю, что Адам на такое способен. Эмоционально? Совсем другая история. Вещи, что я видела, воспоминания, что обрушивались на меня — пусть даже малые отблески их — заставляют меня думать, что начало наших отношений было для него каким-то испытанием. Или для меня. Но в какой-то момент все должно утихомириться и придти в норму, так? Ведь если нет — тогда что нас до сих пор держит вместе?

Единственное, что я не могу отрицать — то, как мое тело реагирует на него. Хоть я и не хочу этого.

Я вытряхиваю мысли и вопросы из головы. Ответы есть — просто они, как обычно, вне моей досягаемости.

— Адам не разозлился. Беспокоился, конечно.

Тайлер пожимает плечами, не до конца поверив моим словам. Мы допиваем свои напитки, болтая о его скучном дне в качестве интерна в какой-то маленькой юридической фирме неподалеку. И пока Престон не смотрит, мы смеемся над тем, какие неудобства ей, наверное, доставляет проходить металлоискатель в аэропорту и снимать с себя все украшения.

Не злонамеренно, конечно. Да и Престон вроде привыкла, что люди глазеют и хихикают над ней. Я была удивлена, как быстро она меня приняла в кофейню обратно. Первое утро она не замолкала ни на секунду. В буквальном смысле. Не знаю, потому ли это, что она чересчур возбуждена от кофеина, ведь владеет кофейней или потому, что она такой человек. Но поболтать она любит. Еще и еще. Не прерываясь на дыхание. Это самая захватывающая и странная вещь, которую я когда-либо видела.

Выглядит она как дерзкий панк или девчонка-гот со всеми своими пирсингами, ярко-крашенными волосами и в обтягивающей черной одежде. Она почти что устрашающая, пусть даже размером со щеночка. Но как только она начинает говорить, создается впечатление, что она верит в сказки и чудеса. Очень странное сочетание, но, в то же время, — покоряющее.

Самое забавное — она разговаривает со мной так, будто мы виделись на протяжении последних трех месяцев, как раз столько я и проработала в Хука Джо. Она не смотрит на меня с состраданием в глазах, как я привыкла, и не порхает вокруг меня, будто я могу в любую секунду развалиться на части. А самое главное — она не спрашивает постоянно «ты это помнишь?» как большинство людей, включая Адама и Келси зачастую.

В общении с ней я себя чувствую нормальной.

Как только мы допили кофе, я говорю Престон, что провожу Тайлера. В кофейне всего пара посетителей, так что она разрешает мне, махая рукой. Не знаю, потому ли это, что она мне доверяет или она со всеми своими работниками так снисходительна.

— Спасибо, что заглянул проведать меня, — говорю я ему, как только мы выходим на улицу.

— Нет проблем. Знай, что я всегда рядом, если тебе что-то понадобится. Я не могу понять, через что ты сейчас проходишь, но если тебе нужен будет друг или плечо... — он замолкает, как только ловит взглядом что-то позади меня. Его дружелюбная улыбка слегка натягивается перед тем, как он наклоняется ко мне и целует в щеку. Я слегка отдергиваюсь, но он не замечает этого или просто не говорит. — Увидимся позже.

Затем Тайлер разворачивается и уходит, оставив меня глядеть ему вслед в замешательстве.

— И как давно ты с ним встречаешься?

Я подпрыгиваю от прохладного голоса позади меня. Каждое слово четко проговаривается, будто он пытается не сболтнуть лишнего.

Моя спина выпрямляется, а глаза широко открыты, когда я поворачиваюсь к Адаму. Его руки глубоко засунуты в карманы. Он выдыхает и буквально за секунду сводит зубы вместе. Невероятно, как я, не зная этого мужчину, могу так легко прочитать его внешний вид.

Я оборачиваюсь туда, где только что был Тайлер, но его и след простыл.

Я хмурюсь.

— Я не встречаюсь с ним. Мы встретились, когда я заблудилась в парке, и сегодня он зашел за кофе, увидев мою машину снаружи, — я оглядываюсь вокруг, в поисках химчистки. — Он живет вон в том здании, — говорю я ему, указывая на квартиру, в которой якобы живет Тайлер.

Его губы принимают забавную форму, будто он пытается удержаться, чтобы не сказать то, о чем потом пожалеет.

— Но тебе нравится проводить с ним время.

Это утверждение, а не вопрос, и я понимаю его подтекст. Мне нравится проводить время с Тайлером, а не с ним.

Не зная что сказать, я отвожу от него взгляд. Я даже не могу это отрицать. У нас с Тайлером есть история, которая не осложнена отсутствием моих воспоминаний о ней. К тому времени, как я потеряла память, Тайлер не был частью моей жизни, поэтому то, что произошло за последние два года для него такая же загадка, как и для меня.

— Находясь с ним, я не ощущаю такого давления, — я произношу слова мягко, не пытаясь задеть его, но думаю, что они все равно причиняют боль. Я делаю это ненамеренно, но не в моих силах заставить его не переживать по поводу того, что я провожу время с кем-то еще. Хоть это и абсолютно невинно. — Ты должен помнить, что я выросла с ним. Я знаю его.

Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но быстро его закрывает, покачиваясь вперед-назад на пятках и разминая пальцы. Адам зол. Я хочу объяснить ему, что в этом нет ничего страшного, но не могу найти нужных слов. Не уверена, что мне есть за что извиняться, кроме общения со старым другом за чашечкой кофе и за прогул работы.

Он медленно моргает.

— Я зашел, чтобы предложить вместе поужинать.

— Я договорилась поужинать с Келси в баре, — я раскачиваюсь вперед-назад на ступнях, нервничая от испепеляющего взгляда Адама. Я наблюдаю, как его гнев от увиденного исчезает, и в глазах загорается искра.

— Отлично. Я пойду с тобой.

Я пристально гляжу него секунду, перед тем, как кивнуть. Не знаю, что сказать и почему он так отчаянно хочет пойти со мной, но я позволяю ему, просто чтобы не слышать больше, как он скрежещет зубами, когда зол на меня.

***

«Библиотека» — самый большой отвязный бар, что я, когда либо, видела. Или хотя бы помню, что видела. Ненавижу, что приходится оценивать любое заключение этими словами.

Я тяжело выдыхаю, как только мы заходим в бар. Он узкий. Два бильярдных стола в самом конце, ряд кабинок слева и барная стойка справа. Он расположен совсем неподалеку от университета, так что меня смешит название. Как часто студенты говорили, что идут в библиотеку, но шли не в ту, где есть книги? Говорила ли я когда-нибудь так?

— Наконец-то ты пришла, — произносит Келси с широкой улыбкой и обхватывает меня руками. — Эти глупые студенты, приехавшие на лето, сводили меня с ума весь вечер.

Я закатываю глаза и скольжу в кабинку.

— Мы ведь сами едва выпустились? Чем мы от них отличаемся?

Келси пренебрежительно машет руками.

— Этим ребятам больше нечего делать, кроме как тусить весь день и ночь. Поверь мне, — говорит она, указывая на три пары в конце бара. Девушки одеты в одинаковые платья, а на парнях брюки цвета хаки, шлепки и расстегнутые рубашки с закатанными рукавами. Боже правый, они это запланировали между собой?

— Они тут еще с полудня. Семь часов выпивают без остановки. Если эти девушки отсюда скоро не уберутся, то я имею полное право вышвырнуть их, потому что они все тупые блондинки.

Я смотрю на Келси, но ее глаза прищурены и смотрят в их направлении. Только вот девушки уже не обращают внимания ни на выпивку, ни на своих кавалеров. Они перевешиваются через стойку, пытаясь привлечь внимание Зандера так, что их грудь буквально вываливается на стол.

Я моргаю и пытаюсь понять, действительно ли у одноу из них виднеется сосок.

Эти девушки... выглядят так знакомо. Осознание приходит ко мне и я, едва не задыхаясь, смотрю на Келси. Эти девушки — я. Во всяком случае, та я, что была неделю назад в своих милых платьицах и дизайнерских сандалиях. А эти парни? Они просто копии Тайлера.

Девушки хихикают и перебрасывают через плечи волосы, что напоминает мне первую вечеринку братства, на которую мы с Келси пошли на первом курсе. Мы думали, что раз мы богаты, одеты с иголочки и вполне привлекательны, то могли заполучить, что и кого угодно.

Эти девушки ведут себя точно так же. И я их презираю за это. У меня возникает жгучее желание подойти и потрясти их. Вытряхнуть из них всю дурь и объяснить, что они лучше всего этого, такого поведения и пора взрослеть.

Какая же я после этого лицемерка?

— Ничего себе местечко, — говорю я, разглядывая маленький бар и пытаясь отвлечься от компании за стойкой. Не могу ничего поделать с чувством, которое у меня возникает, при взгляде на них. Я знаю, что была одной из них, но не знаю, как мне удалось побороть соблазн богатства и привилегий. — И как это Зандеру удалось заполучить такой бар?

— Бар принадлежал его деду. Он умер пару месяцев назад.

Говоря это, Келси не сводит глаз от Зандера. Он почти так же хорош, как Адам, разве что слегка более брутальный.

Адам больше похож на пай-мальчика, который слегка поддался темной стороне, в то время как Зандер будто всю жизнь прожил в ее власти. Его левая рука полностью покрыта татуировками, на верхней губе пирсинг, а черные волосы подстрижены очень коротко. Он похож то ли на военного, то ли просто на хулигана с примесью рок-звезды.

И он встречается с Келси. С моей очаровательной подругой, которая никому не позволяет — позволяла — к себе приблизиться, а теперь вздыхает по нему, будто он достал ей луну с неба.

— Он не похож на бармена.

Он слишком брутальный, чтобы подавать напитки. Зандер бы лучше вписался, сидя за столиком и опрокидывая шоты виски один за другим в полной боевой готовности надрать кому-нибудь зад.

— Не похож, — мягко говорит Келси, — Но он очень предан своему деду и никогда не отдал бы бар в распоряжение другому человеку.

Я чувствую, будто мы сидим за столом загипнотизированные крепким парнем за барной стойкой. Он выглядит противоречиво. Его татуировки и пирсинг выглядят весьма сурово и дают понять, что он сам себе хозяин, в то время, как его улыбка в адрес девушек говорит, что он может поиметь их всех, если его правильно попросить, а холодность его взгляда, которая не уходит даже когда он улыбается или хмурится, говорит, что может он немного запутался в себе.

— Что насчет его родителей? — спрашиваю я, попивая свой ром с колой.

Единственное, что сделал Адам, услышав меня сквозь музыку из ревущих колонок — сморщил нос.

— Они полные ничтожества. Хуже моих — он не отрывает глаз от Зандера, пока опрокидывает бутылку своего пива и громко хлопает ею по столу.

— Он не рассказывает о них, — голос Келси такой мягкий, как никогда раньше. По натуре она не любвеобильная и милая девушка. Думаю, единственный раз, когда я слышала ее голос таким — это когда я очнулась после комы.

Но как только я смотрю на нее, она улыбается и пожимает плечами.

— Я решила, что не стоит допытываться. Однажды, когда он будет готов — он сам расскажет, что произошло.

— Тебе не стоит об этом знать, Келс, — Адам смотрит на нее с тревогой в глазах, будто пытаясь запугать, но ее это совсем не цепляет.

— Это твое мнение, — грубо отпускает она.

— Не понимаю, — говорю я, глядя на них по очереди. Я не могу понять, почему Адам считает, что должен защитить Зандера, человека вполне способного за себя постоять, от Келси.

— Жизнь у Зандера была непростая, Эми. Раз он не хочет об этом говорить, неужели нельзя оставить его в покое? — по голосу и по тому, как глаза Адама прищурены, я понимаю, что это вопрос риторический.

— Не могу поверить, что твоим родителям плевать, что ты живешь над баром, — хихикаем мы с Келси. И этот бар совсем не похож на заведение с разнообразным меню или на место для прекрасного отдыха на пять звезд, который удовлетворил бы требованиям родителей Келси, особенно ее отца. Это местечко максимум на половину звезды.

Она пожимает плечами.

— Моему отцу нравится, что Зандеру плевать на футбол, и они не похожи на твоих родителей. Они просто хотят видеть меня счастливой.

— А мои... — начинаю я, но она прерывает меня улыбкой.

— Хотят чтобы ты делала то, что сделает их счастливыми.

Мои губы обхватывают соломинку, и я делаю долгий глоток, думая о ее словах. Я быстро понимаю, что она права. И потихонечку бар уже не кажется таким маленьким и унылым. Я себя ощущаю все комфортнее. И кофейня, которая заставляла меня огорчаться, что я трачу жизнь на разливание напитков — больше не кажется большим шагом назад. Каждый день я больше и больше начинаю чувствовать себя в окружении близких людей.

Я забываю о сомнениях насчет Адама, отбрасываю в стороны мои пробелы в памяти и понимаю, что моя жизнь хоть и сильно отличается от той, что я помню, но вовсе не так плоха, как я думала.

***

Все меняется. Двигается медленно, со скоростью улитки, и в некоторые дни это невероятно расстраивает. Когда я надолго остаюсь одна в квартире, я желаю, чтобы все воспоминания вернулись на свои места. Я хочу видеть сразу конечный вариант, а не собирать их по маленькому кусочку, не будучи даже уверенной, что делаю это правильно, пока не появится новая зацепка.

К сожалению, так быстро, как я хочу, не происходит.

Но становится уже лучше.

Престон замечательная. Я вернулась на работу на полный рабочий день в кофейню. Зандер приходил на днях и спел в ночь караоке. Голос у него удивительный. Богатый, и насыщенный, и он соблазнил всех женщин вокруг, но для него существовала только Келси. Он пел ей одной весь час, что пробыл на маленькой сцене с акустической гитарой.

Я подавала кофе, холодные напитки и смузи весь вечер с улыбкой на лице. Никогда не представляла себя в таком месте, но, как оказалось, я здесь отлично вписываюсь.

Посетители помнят меня, хоть я и не помню их. Это и не важно, они все равно непримечательные люди. Любой, кто приходит в «Хука» выглядит либо как накуренный, либо как чересчур эмоциональный. Или сразу и так и так.

Они не задают мне вопросов, на которые я не знала бы как ответить.

Адам просидел весь вечер на шатающемся стуле с улыбкой на лице и наблюдал за мной, отпуская шуточки, пока я разносила заказы.

А иногда приходит Тайлер, и мы болтаем.

Совершенно невинно, но я все равно не говорю об этом Адаму, чтобы не развязать еще одну ссору. Просто разговоры с Тайлером помогают мне. Мы можем вспоминать наше детство и смеяться над своими семьями. Чем больше я это вспоминаю, тем больше я понимаю, что жизнь в нашей маленькой квартирке не так плоха, как расти и взрослеть под присмотром своих родителей.

Я чувствую себя все больше как дома.

— Мы на месте.

Я поворачиваюсь к Адаму и улыбаюсь. Мы одеты в обтягивающие шорты и топы, потому что погода этим ранним летом наконец-то благосклонна к нам, так что мы отправились в поход. Я настаивала на этом. Хотя, смотря на вход в парк, я хмурюсь.

— Я думала мы пойдем к скалам.

Адам качает головой и открывает мне дверь.

— Здесь куда лучше.

— Нет места лучше скал, — категорически возражаю я, но уже вылезаю из машины, пока он достает полный рюкзак еды из багажника.

— Подожди, — говорит он, протягивая мне свою руку. Я с легкостью ее принимаю, ведь мне уже куда комфортнее находиться рядом с ним.

Хоть это и не особо помогает мне разобраться в себе, но со временем я начинаю думать, что уже и не важно, как я стала такой. Стоит признать, что быть с Адамом и наслаждаться своей работой в кофейне заметно проще, чем находиться в постоянном смятении, как прежде.

Мы идем по тропинке, держась за руки и почти не разговаривая. Это мой первый поход с тех пор, как мне сняли гипс, так что я намерена насладиться прогулкой, погодой и компанией в тишине.

Погода идеальна, на небе ни облачка. Мы идем по дороге вдоль ручья, на берегу которого растут маленькие желтые цветы. Именно за это я и люблю Колорадо.

Некоторые люди больше всего любят кататься на лыжах, некоторые — проводить время в мегаполисе на постоянных концертах, вечеринках и спортивных матчах. Но мой рай — это ручей, наполненный прохладной горной водой, ясное голубое небо и свежий воздух, пронизывающий тебя с каждым новым вздохом.

— Боже... — я прерываюсь, как только Адам уводит меня с дороги и мы останавливаемся на вершине небольшого горного хребта. Мы намного ниже вершин деревьев, но в моих широких глазах застыло удивление, глядя на небольшой участок со скалистыми горячими источниками под нами.

Легкий туман поднимается над водой вверх, растворяясь в прохладном воздухе. Вода настолько обездвиженная, что отражает яркое синее небо, отчего выглядит как чей-то бассейн на заднем дворе.

Зрелище захватывает дух.

— Здорово, правда? — говорит Адам и тянет мою руку на покрывало, которое упаковал с собой. Я фыркаю от его слов. Это не просто здорово. Это невероятно, захватывающе и похоже на наш уединенный рай.

— Как ты нашел это место?

Я не могу оторвать глаза от гор и воды под нами. Мой голос звучит счастливо. Я чувствую себя счастливой.

— Мы нашли его прошлым летом. Зандер с Келси любят приходить сюда.

Я кривлю лицо и неохотно поворачиваюсь к нему. Адам согнул ноги в коленях и обнял их руками, придерживая одной другую.

Он не видит, как я разглядываю его. Теперь я вижу его настоящего. У него слегка горбатый нос, глубоко посаженные глаза медового цвета, которые могут светиться, как солнце, и темнеть, как грязь, удивительные скулы и щетина, проводя ногтем по которой я пытаюсь воспроизвести воспоминания о наших поцелуях.

Почему я до сих пор чувствую его прикосновения на своей коже?

Я задерживаю свой взгляд на нем и понимаю, что вижу только то, что он позволяет мне увидеть. Я вижу, как стучит его пульс на шее, пока он разминает шею и прикусывает нижнюю губу.

Я не могу больше совладать с собой, слишком мучительно.

Я пялюсь на фотографии в нашей квартире и когда закрываю глаза ночью, то стараюсь вспомнить, как он выглядел в моем сне, когда прижимал меня к стене и мы занимались любовью. Келси назвала его лакомым кусочком.

Я же просто думаю, что он очень сексуален и в то же время опасен.

Между нами ничего не было с тех пор, как он поцеловал меня на кухне, но когда по вечерам он желает доброй ночи, я вижу, как он разрывается от желания напасть на меня и прижаться губами.

Иногда я даже скорее убегаю в свою комнату, чтобы не видеть в его глазах разочарования, когда отворачиваюсь от него слишком быстро.

Я трясу головой, стараясь выбросить все похотливые и глупые мысли из головы.

— Как часто мы приходили сюда? — спрашиваю я. Мои слова звучат немного скомкано.

Адам медленно поворачивается ко мне и ухмыляется, видя, что мои щеки порозовели, пока я его разглядывала.

— С ними или вдвоем? — его голос словно музыка для моих ушей. Он звучит так проницательно и вкрадчиво, что я не могу отвлечься.

Я смотрю на горные источники и обратно на него.

— Ты что, шутишь? — мы не занимались здесь сексом. Я бы ни за что не стала делать ничего подобного в общественном месте, где нас в любой момент могли бы застать. — Шутишь ведь?

Он пожимает плечом и поднимает брови.

— А ты как думаешь?

Я гляжу на воду, будто в ней есть ответы. Не может быть.

— Я бы не стала этого делать, — говорю я тихо и с сомнением. И тут я чувствую, как что-то внутри меня пробуждается, будто зверь после спячки. Жар пробегает от щек до груди, а пальцы будто обожжены.

— Так? — Спрашиваю я, широко раскрыв глаза.

Адам улыбается и пожимает плечами.

— Ты? Снежная королева Эми точно не стала бы, — говорит он и смотрит на меня, будто задирая, ведь он знает. Жар в моей груди нарастает. Я вижу, как воспоминания мелькают у него в глазах, и он этому радуется. Адам подразумевает, что я могла. — Но ты?

Его слова давят на меня. Я уже не та Эми, что была до встречи с ним, но сейчас я не новая Эми, а просто я. Его девушка. Я смотрю на воду, уставившись на стелющийся туман, будто он даст мне ответ. Он не даст, но я уже его и так знаю, по взгляду Адама.

Мы занимались здесь сексом. Прямо на этом месте. Я давлюсь этой мыслью, пока Адам смеется, зная, что я уже догадалась, что здесь произошло, хоть и не вспомнила сам случай.

Это дико и непохоже на меня, но это я. Девушка, посещающая рок-концерты, работающая в кофейне и живущая в квартире с разной мебелью, точно на такое способна.

Я почти могу представить картину себя, снимающей тут одежду и прыгающую в воду, чтобы соблазнить его. Я вижу это так четко, будто это происходит передо мной. Я чувствую руки Адама на моих бедрах, пока я скачу на нем, прижимая его к камням. Я держусь за него, чтобы сохранять равновесие, и кусаю его плечо, чтобы не закричать от удовольствия и не быть застуканными.

Я трясу головой во все стороны, но мысли, почему-то, не исчезают.

Если это не воспоминание, то что? Фантазия? Это то, что я хочу с ним сделать или то, что я уже делала?

— Давай пообедаем? — спрашивает он с усмешкой. Только через несколько мгновений мне удается прийти в себя.

Я поворачиваюсь к нему, остерегаясь того, что он увидит на моем лице — страх и похоть одновременно.

Когда мы пересекаемся взглядами, он просто ухмыляется и дает мне сэндвич.

Глава 10

— Я хочу нырнуть, — я встаю и стряхиваю крошки с коленей.

Адам приподнимает бровь.

— В одежде?

Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к нему.

— Почему бы нет?

Он смотрит на скалы с незнакомым мне выражением лица, но видно, что он не хочет, чтобы я заходила в воду.

— Не думаю, что стоит, — его слова звучат издалека.

— Тогда оставайся здесь. Я пойду, посмотрю, как вода.

Я не понимаю его сомнений, учитывая, что еще двадцать минут назад он дразнил меня насчет секса в воде. Очевидно, что мы купались тут и раньше, да и путь вниз не такой уж далекий и опасный.

Он фыркает и встает с земли, стряхнув с ног ботинки.

— Веди, — Адам протягивает мне руку, но я делаю шаг назад и тоже снимаю свою обувь. Затем я скрещиваю руки на груди и хватаю нижний край моего топа, с ухмылкой смотря на Адама, стоящего с широко раскрытыми глазами и побледневшими щеками.

Я быстро избавляюсь от одежды на теле и оказываюсь стоящая перед ним в одном лишь зеленом спортивном лифчике и шортах для йоги, едва прикрывающих меня. Пока он стоит, уставившись на полуголую меня, я обхожу его и начинаю спускаться к ручью.

— Погоди, — кричит, очнувшись, он и тянется ко мне. — Давай я помогу.

Я поворачиваюсь к нему и вижу в его глазах беспокойство и что-то еще, чего я не понимаю. Он берет меня за локоть, очень сильно.

— Адам? — спрашиваю я с застывшим вопросом в глазах.

Он встряхнивает головой, отбросив все сомнения, и сделал глубокий вдох.

— Просто позволь мне помочь тебе.

Я хмурюсь и медленно киваю, встав на большой валун, пока он обходит меня. Я следую за ним шаг за шагом по камням. С каждым шагом он поворачивается ко мне и говорит куда ступать.

Вода удивительно теплая, и я млею, как только окунаю ступни в нее. Адам уже по колени в воде.

— Я все еще не могу поверить, что стою в горячем источнике, — говорю я с большой улыбкой на лице и иду к Адаму.

Я подхожу достаточно близко, чтобы он мог обхватить меня руками, но он этого не делает.

Не могу сказать, разочарована ли я этим. Или горячая вода и пар превращают мой мозг в кашу.

Я отхожу от него на пару шагов, всматриваясь в поверхность воды. Волшебство нахождения в горах захватывает мой дух, как и всегда. Чувствую, как тревога покидает меня, тело расслабляется.

Я подпрыгиваю, почувствовав, теплые рука Адама, массирующие мои плечи. Он останавливается, пока я не расслабляюсь, а затем продолжает. Своими пальцами он давит на мои мышцы, и я откидываю голову назад. Я кусаю свою нижнюю губу, чтобы не застонать.

— Расслабься, — мягко говорит он, и мое тело моментально подчиняется.

Мы стоит там бог знает сколько, пока его руки разминают мои плечи, расслабляют меня и согревают изнутри, не предпринимая ничего больше. Я уже готова повернуться к нему, чтобы снова почувствовать вкус его губ, как только ощущаю его дыхание на моем плече и изгибе шеи.

Его язык касается моей кожи, слегка смачивая ее, и направляя удар прямо в низ моего живота после чего, он прижимется губами. По телу пробегают мурашки, и я замираю.

Адам прекращает и отодвигается, хоть я совсем этого и не хочу.

Я качаю головой и шепчу:

— Еще, — после чего он снова прислоняется о мне губами и гладит плечи.

Его поцелуи продвигаются от моего плеча на ключицу, а затем на мягкую кожу за моим ухом. Я не могу больше сдерживать свои стоны. И я не уверена, что хочу скрывать свое влечение к нему.

Та маленькая фантазия, что родилась у меня в голове, теперь пробуждается с новой силой.

Единственное, что может ее остановить — это губы Адама ласкающее мое тело и его руки, гладящие меня там, где еще не гладили.

— Адам, — тихо бормочу я и поворачиваюсь к нему.

Руками он так крепко обхватывает меня, что я оказываюсь в его объятьях. Моя щека присжата к его груди, и я пытаюсь почувствовать его кожу сквозь футболку. Я стараюсь прочувствовать его тело руками так же, как он меня своими и понять, владею ли я такой силой как и он.

Я откидываю голову, чтобы видеть его лицо. Мы смотрим друг на друга едва приоткрытыми глазами. Я не прячу свою реакцию.

Может и стоило.

Может не стоит хотеть его так сильно, как я сейчас, потому что все это может обернуться одной большой ошибкой, но мне все равно.

Руками я продвигаюсь к краям его майки.

Я вижу, как он вздрагивает, как только я касаюсь его бедер и глажу его мускулистый торс, но он не останавливает меня. Я поднимаю его майку, и он помогает мне стянуть ее с головы и отбрасывает в сторону, быстро возвращаясь руками к моим бедрам. Я чувствую, как тепло его тела пронизывает меня сквозь мою одежду, так будто он питает меня. Будто он обозначает свою территорию.

Я облизываю свои губы и прижимаюсь ими к нему.

Я впервые сама целую его, и как только я прислоняю губы к его мускулистой груди, моя кожа будто возгорается. Его пресс такой подтянутый и напряженный. Я чувствую, как его пальцы впиваются сильнее в мои бедра, но он не двигается.

Он не притягивает меня к себе, чтобы овладеть и не отталкивает.

Каждая мышца его тела такая очерченная, что я вижу, как его вены выступают от запястья до плеча. Мы оба тяжело дышим.

— Адам, — говорю я едва слышно. Больше похоже на мольбу. Мне все равно. Я не знаю, что на меня нашло. Может всему виной обстановка — теплый ручей, порождающий во мне феромоны, или то, что мы тут полуголые, но я невероятно хочу его. Он не отводит от меня глаз.

— Расскажи, что мы здесь делали.

Я поднимаю глаза и смотрю на него. Мне почти стыдно за свои слова. Я ведь его не знаю толком, но бросаюсь на него будто пьяная доступная девчонка. И в этот момент воспоминания обрушиваются на меня. Такая, как Лекси, или Тина, или Бритни.

Боже мой — сколько таких девушек он сюда водил?

Я трясу головой, стараясь прогнать эту мысль, но руки Адама так сильно вцепились в мои бедра, что он не отпускает меня.

— Что такое? — его голос звучит разъяренно.

Даже не глядя на него, я знаю, что он только что увидел в моих глазах неуверенность и сомнение. Я начинаю думать, что не могу скрыть от него ничего. Он так хорошо знает меня, что это нервирует.

— Скажи мне, Эймс.

Я гляжу на скалы через его плечо, стараясь забыть о других девушках. Но не получается. Они все расплывались в объятиях Адама, как я сейчас?

Конечно. Невозможно физически находиться рядом с ним и не терять рассудок.

Я снова трясу головой, не в силах посмотреть на него. Одну руку он убирает с моего бедра и переносит на подбородок, поднимая его, чтобы я посмотрела на него.

— Что ты только что видела? — его взгляд наполнен страстью, желанием и замешательством. Я не хочу ему говорить. Не хочу, чтобы на смену страсти пришла ярость и скрежетание зубов.

— Ничего.

— Ты врешь. Что такое?

Я медленно вздыхаю. Опустив глаза на его грудь я чувствую, как мне становится стыдно.

— Я представила скольких девушек ты водил сюда до меня, — мой голос тихий, как у мышки. Я ненавижу себя за то, что испортила такой идеальный момент. Адам посмеивается, и я поднимаю глаза обратно на него.

Вторая его рука перемещается на мой подбородок, и он, обхватив мое лицо руками, целует меня в губы. Поцелуй такой короткий, что я все еще чувствую его губы на моих, хоть они уже не там.

— У меня больше никого не было с того дня, как я увидел тебя у библиотеки.

Я обращаю внимание на то, как умело он проигнорировал мой вопрос о других женщинах до меня. Не уверена даже, что это важно. Не уверена, что еще хоть что-то имеет какой-либо смысл, кроме того, что я всегда хочу находиться в объятиях Адама.

Его прикосновения будто самый сильный в мире наркотик для меня. Хоть я их никогда не пробовала. Во всяком случае, я этого не помню.

Он слегка прижимается губами к моим еще раз, после чего перемещает их к моему уху. От его дыхания у меня бегут мурашки.

— Я не расскажу тебе, что между нами тут было. Когда я снова овладею тобой, все будет по-другому, у тебя больше не останется никаких сомнений. В следующий раз мы займемся любовью только когда ты все вспомнишь — вспомнишь каково это быть моей, и как сильно ты меня любишь. Вспомнишь, как это быть подо мной и надо мной.

Я не знаю, что он говорит, и не уверена, что вообще задавала ему вопрос. Все, что я знаю — внезапно исчезли все мои сомнения на его счет. Это не похоже на меня. Я сомневаюсь в нем. Я сомневаюсь в нас. Меня сейчас просто переполняет страсть и желание.

Я вздыхаю, трясу головой и понимаю, что он прав.

И хоть мне приходится пересилить свое вожделение — я отступаю назад из его рук.

— Ты прав. Нам лучше уйти.

***

Моя голова болит. Как это остановить? Я цепляюсь ногтями за траву и зарываюсь в землю в поисках моего телефона. Мне нужно кому-нибудь позвонить. Ему не сойдет это с рук. Я не позволю.

Как он смеет думать, что может так со мной поступить?

Капли пота стекают на мои глаза, и я вытираю их рукой. Я хочу вытереть пот и грязь с руки об джинсы, но мельком замечаю свою руку в лунном свете.

Я задыхаюсь, тело трясет, а из глаз тут же катятся слезы.

Кровь.

Я еще раз провожу рукой по голове и корчусь от боли на щеке и стороне лица, которую до этого не почувствовала. Затем снова смотрю на руку — опять кровь.

Она везде.

Она покрывает мое лицо и мою футболку, которая разорвана над животом. Слезы катятся еще быстрее, плач усиливается, пока я пытаюсь ее остановить, стереть с лица и глаз, но делаю только хуже.

— Эми!

Я дергаюсь на голос Адама.

Он бежит ко мне с протянутой рукой, но как только он открывает рот, чтобы снова крикнуть, кто-то запрыгивает на него, заваливая на сторону.

Адам наклоняется вперед, пытаясь столкнуть незнакомца на землю весом своего тела. Он запрыгивает ему на грудь и начинает бить его по лицу. Мужчина кричит, но Адам не останавливается.

Он бьет его обеими руками, снова и снова, пока его голова откидывается туда и обратно. Мужчина больше не издает никаких звуков, слышны только удары костями о кости. Звук раздается в ночной тишине.

Кровь летит во все стороны, но я не могу оторвать взгляд.

Адам поворачивается ко мне с яростью в глазах, а затем возвращается к избиению незнакомца, лежащего на земле без сознания.

Он его убьет.

Игнорируя головную боль, я поднимаюсь на ноги, забыв про поиск телефона и вызов помощи.

И убегаю.

***

— Черт возьми! Все было не так!

Я вздрагиваю от гнева в голосе Адама и отодвигаюсь от него.

Мои руки скрещены на груди. Если я попытаюсь отодвинуться еще дальше от него, то стул попросту перевернется. Я трясусь. Сон меня ужасает.

Я проснулась вчера утром вся в поту от собственных криков. Адам прибежал в мою спальню с глазами, полными страха. Выставив руки вперед, я забилась в угол кровати.

Слезы текли ручьем по лицу, пока я кричала, чтобы он оставил меня в покое.

Он выглядел таким сломленным, пока стоял, желая мне помочь, но не имея возможности.

Но я могла лишь видеть кулаки Адама и кровь незнакомого мужчины, которого он колотил.

Он даже не заметил.

Все шло так хорошо. Мы провели вместе прекрасную неделю, встречаясь за ланчем и сходив в поход. Мы даже смотрели вместе фильмы и смеялись над одними и теми же шутками в них.

Затем сон все разрушил.

Доктор Джеймисон поворачивается к нам, сложив руки на коленях. Она смотрит на меня с теплым взглядом.

— Эми, я знаю тебе тяжело. Я знаю, что ты напугала и подавлена, но ты сказала себе, что отлично провела время на той неделе с Адамом до этого сна. Может нам стоит сначала поговорить об этом?

Я качаю головой, вновь уставившись на пустую площадку.

Доктор Джеймисон продолжает наседать.

— Расскажи мне о пикнике.

Я начинаю нервно постукивать ногой. Я слышу, как Адам вздыхает, и дергаюсь, как только его локоть касается меня.

— Эми, — говорит она более мягким голосом, и я отвожу взгляд от одиноких брошенных качелей. — Расскажи мне о пикнике. У тебя получится.

Я обращаю внимание на ее зелено-желтую выглаженную кофту и оранжевую юбку со складками, которая тянется до пола.

— Он отвел меня на горячие источники.

Доктор Джеймисон одобрительно мне кивает, и я смотрю на Адама. Его голова опущена, а руками он вцепился в подлокотники. Я знаю — он пытается успокоиться. Я вспоминаю наш пикник и пар от воды, который грел мою кожу сквозь прохладный свежий воздух, и поцелуй. Ведь из всего того, что случилось в тот день — поцелуй был лучшей частью.

— Было мило.

Адам нерешительно поворачивается ко мне.

Доктор улыбается.

— Чем же?

Я смотрю на потолок.

Сто пятьдесят две плитки. Я считаю их каждую нашу встречу. Меня успокаивает осознание, что некоторые вещи не меняются.

Я медленно вдыхаю и выпускаю воздух. Рядом с собой чувствую напряжение Адама.

— Потому что мы не обсуждали наши отношения. Мы разговаривали... о простых обычных вещах, — пожимаю плечами, но чувствую, как начинаю краснеть.

— Что еще произошло хорошего в тот день? — она улыбается, будто уже знает все, о чем я думаю.

Мои щеки вспыхивают от воспоминаний.

Гладкая кожа, накачанный пресс, мокрые волосы... все всплывает в моей голове за секунду, лицо горит, и я свожу ноги вместе.

— Мы поплавали, — звучу, будто мне пять лет, и я учусь говорить предложениями. Слышит ли Адам страсть в моем голосе? Я кусаю щеку изнутри, стараясь не заулыбаться.

— И как ты себя при этом ощущала? Адам прикасался к тебе?

Я киваю и снова смотрю на кромку ее оранжевой юбки, стараясь скрыть свои глаза от Адама. Я провожу руками по своим убранным в хвост волосам, встряхивая ими.

Это блокирует мне вид на Адама, а ему на мои розовые щеки. Лицо будто горит огнем.

Я смотрю на доктора Джеймисон, а она в ответ мне победно улыбается.

—Ты доверилась ему.

Адам вздыхает, как только я киваю, и вижу, как его пальцы, наконец, отцепляются от подлокотников стула.

— Думаешь ли ты, что этот мужчина... мужчина, с которым ты провела вместе тот день, доверяя и полагаясь на него, способен на то, что ты видела во сне?

Голова мужчины падает на землю, и Адам бьет его по лицу, пока кровь летит во все стороны, включая мои, уже окровавленные, колени.

Я замираю в кресле. Моя спина вместе с остальным телом напряжена и тверда, как дерево.

Кровь.

Кровь была везде... на мне. Он не прекращал бить его.

Сама того не понимая, я сразу нащупываю пальцами шишку на своем виске. У меня шрам в том же месте, что и рана во сне. Шрам уже старый, пару сантиметров в длину и немного спрятан за волосами. Я бы может его не заметила, если бы не разглядывала себя в зеркало последние несколько недель раз за разом, пытаясь вспомнить хоть что-то.

Я задыхаюсь.

Поворачиваюсь к Адаму.

Он видит мою руку на виске и тут же отворачивается. Глаза у него закрыты — он не может даже смотреть на меня.

Кто меня ранил той ночью?

Она не дожидается моего ответа. Напряжение в комнате нарастает, будто кто-то его специально включил. Вместо меня доктор поворачивается к Адаму.

— Расскажи мне, что произошло той ночью.

Адам смотрит на меня и морщит губы. Его тело напряжено так же, как и мое, а в его глазах такая ярость, какую я еще никогда не видела.

— Он причинил ей боль, — Адам проглатывает слова и отводит взгляд от меня на некрасивый сиреневый ковер в крапинку.

— Что ты имеешь ввиду под «причинил ей боль»?

Он проводит руками по волосам, доходя до шеи, после чего разъединяет их и разминает пальцы. Я чувствую, как напряжение усиливается в его теле с каждым движением.

— Я должен был забрать ее из библиотеки тем вечером, после закрытия в десять, но опаздывал. Она пыталась мне звонить, но мой телефон разрядился, так что Эми пошла пешком. Джаред напал на нее. Он... — Адам смотрит на меня, и я вижу что-то в его глазах... боль, наверное. Он трясет головой, выдыхая воздух.

— Что он сделал, Адам?

Моя кожа покрылась мурашками. Как я могла настолько неправильно понять увиденное?

Адам трясет головой. Он встает так быстро, что стул с грохотом падает на пол. И я, и доктор подпрыгиваем на своих местах.

Мои глаза широко распахнуты, пока я наблюдаю, как Адам ходит вперед-назад, прежде чем останавливается и смотрит на нас.

В его глазах злоба.

— Я не могу говорить об этом говорить, — он поворачивается, выходит из кабинета и захлопывает за собой дверь.

Я так ошарашена, что не могу пошевелиться. Мы обе смотрим на дверь.

Вернется ли он? Нужно ли мне за ним идти?

— Он не тот, кто причинил тебе боль, — голос у нее настолько уверенный, что я хмурюсь.

— Я так и не думала, — срываюсь я, слишком боясь сказать ей, что это именно то, о чем я и думала. Джареду незачем было нападать на меня. Мы были друзьями.

Она кивает, но знает, что я вру. Мне это никогда особо не удавалось.

— Он любит тебя.

Я чувствую, будто кто-то только что схватил меня за голову и растряс мой мозг. Она не видела, что только что произошло? Или она еще более накуренная, чем обычно.

Темперамент Адама переключается в мгновение со спокойного и уравновешенного до ярости льва на охоте.

— Он пугает меня, — шепчу я, все еще глядя на дверь в попытках понять.

— Ему больно. Я знаю, тебе сложно. Это ты не можешь вспомнить, — спокойно говорит доктор Джеймисон. Я чувствую ее руку на своем колене. — Ты заставляешь его переживать заново каждое неправильное решение, что он принял. Ему трудно видеть свои ошибки в глазах любимой женщины. Дай ему немного времени, Эми. И дай себе время. Все наладится.

Я ухожу, не оборачиваясь.

Придя на парковку, я обнаруживаю, что машины Адама нет. Я сажусь в свою, намереваясь поехать за ним.

Я должна знать ответ, особенно, когда это касается моего тела.

Глава 11

Мне не требуется много времени, чтобы найти его, когда я приезжаю в «Библиотеку».

Зандер улыбается мне из-за барной стойки, как только я захожу и кивает в направлении Адама. Он в кабинке а задней части бара, сидит облокотившись об стол, на котором стоят два пива.

— Спасибо, Зандер, — он перебрасывает полотенце через плечо, облокачивается локтями на стойку и показывает мне пальцем подойти ближе.

— Без проблем, подруга. Давай с ним полегче, ладно? — он бросает взгляд мимо меня на Адама и затем снова возвращает на меня. Его голос становится ниже минимум на октаву: — Той ночью ему пришлось нелегко.

Я киваю, не понимая о чем речь, но собираясь это выяснить.

Зандер открывает мне бутылку пива и хмурится.

— Он любит тебя, Эми. Сильно. Все, что произошло с тобой, далось ему очень трудно. Не было понятно, выкарабкаешься ли ты вообще. И теперь, не зная... его это убивает. Убивает всех нас. Мы просто хотим, чтобы все стало как прежде, понимаешь?

— Мне жаль, что вам пришлось нелегко.

Зандер закатывает глаза, не оценив мой сарказм.

— Я не это имел ввиду.

Он замолкает и делает шаг назад от бара перед тем, как снова взглянуть на меня. Его пирсинг на губе ловит луч света с потолка, так что он немного сияет. Я почти улыбаюсь. В Зандере нет ничего, что должно было бы сиять — ни его темные, как ночь, глаза, ни татуированная кожа.

— Я знаю, что ты меня не помнишь, но я не такой отморозок, каким кажусь. А этот парень заливается пивом, потому что ему только что пришлось пережить худшую ночь в своей жизни. Он единственный, на кого я когда-либо мог положиться, — Зандер качает головой, перед тем как снова заговорить. Уже мягче, добрее. — Я не могу представить, что это значит, проснуться однажды на твоем месте. Должно быть, это безумно пугает. Но Адам хороший человек. Это не он оставил тебе этот шрам, что ты трешь своим пальцем.

Я убираю руку. Я даже не понимала, что делаю это.

Зандер ухмыляется, но ему это не идет. Наверное, он делает это очень редко.

Я беру свое пиво, не обронив больше ни слова. Мне нечего сказать человеку, который выглядит так, будто может съесть меня на завтрак и выплюнуть кости

Адам напрягается на стуле, увидев, как я направляюсь к нему.

— Привет, — говорю я, садясь на скамейку напротив него.

Он закрывает глаза и начинает отдирать этикетку с бутылки пива. Это то же самое пиво, что у меня в руках, с цифрами триста восемнадцать, написанными вертикально.

Я делаю глоток, улыбаясь вкусу. Я особо не люблю пиво, но это мне нравится. Неплохо, освежающе.

— Это твое любимое пиво, — кивает Адам на бутылку в моих руках, а затем на Зандера. — Когда Зандер начал здесь работать, мы пришли к нему, и ты заставила его дать тебе попробовать каждое пиво, что было, пока не нашла то, которое не было на вкус как Миллер.

Я морщу нос. Я побывала на слишком многих вечеринках на первом курсе университета, после которых наотрез отказывалась пить пиво. Это я помню. Историю Адама — нет, но все равно не отвожу от него взгляд, пока он смотрит на бар с отстраненным видом.

Я осматриваю этикетку, будто это единственное, что нас сейчас объединяет.

— Хорошее пиво.

Адам поднимает пустую бутылку, показывая тем самым, что ему нужна новая. Он смотрит куда угодно, только не на меня. То напряжение, что сопровождало нас столь долгое время, в эту минуту будто усилилось в миллион раз. Я на взводе, будто готова... сорваться в любой момент. Адам выглядит совсем на грани.

Он так сильно сжимает рукой бутылку пива, увидев, как я рассеяно щупаю шрам под волосами, что мне кажется, она лопнет.

— Тем вечером я опаздывал, — он закрывает глаза, сжимая веки и трясет головой, будто пытается прогнать прочь кошмарные мысли.

Мои руки замерли на столе. Я не шевелюсь, чтобы не спугнуть его. Наконец-то, я получу ответы.

— Библиотека была закрыта к моменту моего приезда. Я расстроился. Я злился на тебя за то, что ты ушла из библиотеки бродить по студгородку, на Зандера за то, что уговорил меня еще раз сыграть в «Ходячих мертвецов» и на себя, за то, что не удосужился зарядить телефон. Я был зол, когда приехал в нашу квартиру. На всех. И напуган. Было очень темно, и в студгородке никого не было. Я чувствовал, что что-то не так.

Он опять трясет головой и смотрит на меня, хотя скорее сквозь меня. Думаю, Адам смотрит на девушку, что любила его. Я не имею ни малейшего понятия, но продолжаю его слушать, по-прежнему не шевелясь и как будто даже не дыша.

— Он сидел на тебе сверху, — он допивает остатки своего пива одним глотком.

Что? Мои пальцы давят на шрам, и Адам дергается, когда это видит.

— Он тебе навредил, Эми. Не я. Я услышал твой крик недалеко от башни в центре кампуса. Я обнаружил вас за соснами. Джаред... сидел на тебе. Он делал тебе больно.

Я делаю медленный глоток, стараясь осознать его слова, но у меня не выходит. Или я не хочу, чтобы вышло. Адам... Джаред. Джаред был моим другом. Мы оба учились на факультете финансов и посещали много одинаковых предметов. Он всегда был добр ко мне.

Он бы меня не обидел.

— Он был добр ко мне, — бормочу я, но затем откидываюсь назад, осознав свою ошибку. Взгляд Адама становится таким же дьявольским. Я быстро качаю головой и поднимаю руку. — Я не это имею ввиду. Я не говорю, что не верю тебе, просто... я помню Джареда, и он всегда казался мне приятным.

— И?

Я хмурюсь

— Что и ?

— ты мне веришь?

Я моргаю. Неуверенно. Затем киваю.

Я вижу, какую боль ему доставляет вспоминать события той ночи, и искренность во взгляде Зандера за барной стойкой.

По крайней мере, я не думаю, что это он меня ранил.

Его охватывает облегчение, и он опускает плечи. Адам откидывается обратно в кресло.

— Когда это произошло? — спрашиваю я не потому, что это важно или что-то изменит. Мне просто нужно знать.

— Весенний семестр, ближе к концу третьего курса.

— Что стало с Джаредом?

Адам дергает носом и усмехается.

— Он ушел и больше не возвращался. У него была сломала скула и нос. Ничего критичного. Он никогда ничего не рассказывал, видимо опасаясь того, что мы расскажем в ответ.

****

— Зандер сказал, что я могу вам пригодиться, — Келси улыбается и садится рядом со мной, закидывая руку мне на плечо и прижимая к себе.

Я даже не видела, как она к нам подошла, пока ее голос не оборвал гробовую тишину за столом.

— Давайте вот чем займемся, — говорит она, не обращая внимания на напряжение между мной и Адамом.

Зандер появляется из ниоткуда с четырьмя бутылками пива, рюмками и бутылкой текилы. Он садится рядом с Адамом.

Келси ухмыляется.

— Новая версия игры «Я никогда».

Я закатываю глаза. Я никогда не была хороша в этой игре... игра с выпивкой, в которой каждый говорит то, что он никогда не делал. И если ты это делал, то должен выпить. К концу игры я всегда оставалась трезвая, в отличие от моих соперников.

— Ненавижу эту игру.

— Да, но в сегодняшней игре есть один интересный момент, — говорит Келси улыбаясь так, будто живет в своем мирке, где все светло и радостно. Ее счастливая улыбка выглядит почти такой же странной, как улыбка Зандера. — Мы будем рассказывать тебе что-то, а ты должна угадать, правда ли это. Если ты ошибаешься — выпиваешь.

— Так игра называется «Напои Эми до беспамятства»?

— Нет, если ты будешь правильно угадывать, — подруга ухмыляется и толкает меня плечом.

Адам улыбается и качает головой, делая большой глоток своего пива. Я не могу оторвать от него взгляд и наблюдаю, как его кадык проваливается в горло при глотке. Как у меня получается так быстро переключиться со страха на возбуждение от такого простого движения?

— Я начну, — говорит Зандер. Он наклоняется вперед, положив локти на стол, и я, наконец, отрываю глаза от Адама. — Ты пробежалась с голой попой по общаге нашего братства.

Адам фыркает и качает головой. Затем он переводит взгляд на меня и начинает улыбаться.

Неправда.

Я бы так не сделала.

Я поворачиваюсь к Келси, надеясь, что она проколится, но ее лицо не выдает ни единой эмоции.

— Ни за что, — уверенно говорю я, но Келси тут же ударяет по столу с криком «Да!», так что я подпрыгиваю.

— Ты врешь.

— Нет, — выкрикивает она снова, со смехом. — Это абсолютная правда. Тебя видели половина парней братства.

Я поворачиваюсь к ребятам.

Зандер с довольной ухмылкой протягивает мне рюмку. Я быстро выпиваю ее без соли или лайма и корчусь от горького, обжигающего горло вкуса.

— Я вам не верю, — я качаю головой. Ни за что не поверю, что я добровольно пробежалась бы по дому братства голой.

— Ну, если точнее, — говорит Адам с самодовольной ухмылкой на лице. Он замолкает и выпивает шот вместе со мной. — Ты вышла из моей комнаты в ванную, но была настолько пьяна, что забыла про вечеринку, которая еще не закончилась.

Мои щеки тут же краснеют и начинают гореть от стыда. Я смущена не только оттого, что, по словам Адама, я была голая в его комнате, что может означать лишь одну вещь, но и от мысли о том, сколько людей видели, как я ковыляла голая и пьяная по дому.

— Расслабься, подруга, — усмехается Зандер. — Нас там было всего-то шестеро в самом конце коридора. Но это была лучшая ночь в нашей жизни.

— О мой бог, — я закрываю лицо руками, облокотившись на стол, и толкаю Келси в плечо, когда она снова толкает меня.

Я показываю пальцем на Зандера.

— Ты соврал. Ты тоже должен выпить. Я это сделала не добровольно.

Он пожимает плечами.

— Почти тоже самое.

Черт.

Остаток ночи прошел в том же духе.

Я узнала, что вылила пиво на чирлидерскую форму Лекси, после того как мы с Адамом встречались уже год, и она пыталась поцеловать его на моих глазах. Первый рок-концерт, что я посетила, был концерт «Радиохед» в Колорадо Спрингс, о чем я угадала правильно, вспомнив, как Адам рассказал мне о них тогда в машине.

Я никогда не ныряла голышом, что ответило на вопрос о том, делали ли мы что-то с Адамом в горячих источниках.

Я не только пришла в джинсах на День Благодарения к моим родителям, но и пропустила Рождество в прошлом году после того, как они узнали, что мы с Адамом съезжаемся. Узнав это, я лишь нахмурилась и выпила две рюмки вместо одной, потому что на меня нахлынули все мучащие меня вопросы, остающиеся до сих пор без ответа в моей голове.

Я уже было открыла рот, чтобы их задать, но мой язык вдруг так потяжелел, и я не смогла вымолвить ни слова.

— В таком случае, мы ездили к твоим родителям? — даже сквозь затуманенный текилой разум я моментально пожалела о сказанном.

Взгляд Адама тут же холодеет, как в тот день в парке, как собственно и взгляд Зандера.

Я слишком пьяна, чтобы рационально мыслить.

— Я с ними когда-нибудь встречалась? — продолжаю давить я. Почему бы и нет? Последние два часа я только и думала о том, как мой друг чуть не изнасиловал меня, и вспоминала все неловкие моменты моей жизни.

Что, кстати, было довольно весело. Сегодня я счастлива, болящие от улыбки щеки тому подтверждение.

Эта Эми мне нравится.

Мне нравится, какая я в компании моей лучшей подруги и двух парней, которых не помню. Сегодня, разгоряченная от выпивки, с горящими от смеха щеками меня совершенно не волнует, что я их не помню.

Что меня волнует — это независимо от того, о чем я думаю или что я пытаюсь вспомнить — Адам никогда не рассказывает о себе.

— Нет, не встречалась, — говорит он и опрокидывает еще рюмку. — Что еще ты не делала?

Я не даю ему сменить тему, хоть и вижу разгорающуюся ярость в его глазах, предупреждающую меня оставить эту тему.

— Почему ты не рассказываешь о них?

— Потому что его отец ублюдок, — Зандер наполняет рюмку и подталкивает ее к Адаму. Выглядит так, будто он пытается помочь ему справиться с терзаниями. Я не понимаю этого, но хочу.

Я хочу понять все, что с ним связано. И не потому, что я пьяна или ничего не помню, а потому что хочу.

— Не рассказываю и все, — Адам выталкивает Зандера со скамейки и уходит в уборную.

Ну и ладно. Рано или поздно ему придется рассказать мне, если, конечно, он хочет чтобы я ему доверяла.

Я опрокидываю еще одну рюмку "Патрона" и чувствую, как стены начинают пошатываться слева направо и затем останавливаются. Я моргаю раз, затем еще, пытаясь вернуть ясность ума и прочистить затуманенные глаза.

Наверное, пора перестать пить.

Я краем уха слушаю разговор Зандера и Келси, но без особого внимания. Я стараюсь сфокусировать взгляд на одной точке, чтобы комната перестала кружиться.

Все, о чем я могу думать — каково это, снова почувствовать прикосновения Адама на себе? Ласки Адама дразнили мою кожу, и я совру, если скажу, что не скучаю по этому ощущению.

Моя кожа горит от одной мысли о том, что Адам сказал мне на источниках. Он сказал, что не войдет в меня снова, пока я не буду уверена.

Сегодня я уверена. Я хочу его. Или это говорит во мне алкоголь.

Мне все равно.

Мое тело совершенно не подчиняется разуму, когда Адам рядом. Как я заметила, это уже обычное явление.

Хотя, может, так было всегда. Может он всегда сводил меня с ума и сейчас ничего не изменилось.

Я поднимаю голову, смотрю в направлении бара и вижу Адама. Мне приходится щурить глаза, чтобы разглядеть его. Темно-синие джинсы с побрякушками на задних карманах свисают с его бедер так, что его задница выглядит весьма сексуально, хоть и неопрятно. Бледно-голубая футболка обтягивает его накачанные руки и спину.

Я наблюдаю за тем, как он поднимает свою руку. И сжимает ее бицепс.

Как я не заметила ее раньше? Теперь она — все, что мои затуманенные глаза могут видеть. Адам обхватывает ее руку и тянет к себе, шепча ей что-то на ухо, при этом улыбаясь.

Он улыбается. И держит ее.

Столь интимный жест дает мне понять, что он не только знает ее, но знает ее весьма близко. Я редко вижу его улыбку, но сейчас его лицо будто сверкает, в то время как девушка, смеясь, запрокидывает голову назад.

Ее длинные светлые волосы падают на спину, пока она хохочет. Ее глаза практически сверкают, смотря на него, так что она прислоняется к нему.

Она его целует? Или говорит что-то? Какого черта он творит всего в паре шагов от меня, обнимаясь, болтая и прижимаясь к другой девушке у бара?

— Кто это? — срывается с губ у меня, и я еще больше щурюсь.

Келси и Зандер тут же прекращают свой разговор. Они поворачиваются туда, где я стараюсь испепелить Адама взглядом.

Мной движет отчасти ревность и отчасти алкоголь.

Кого я обманываю? Только ревность и гнев.

Какого черта каждый раз, когда я начинаю ему верить, начинаю желать его, он вытворяет что-то в таком духе? В голове мелькают воспоминания из снов — Лекси, Тина, Бритни ...

Каждый раз как только он отходит от меня на пару шагов в его руках оказывается другая девушка. Видеть это вживую, однако, куда больнее, чем я представляла. Больнее, чем видеть это во сне.

— Я не знаю, — шепчет Келси, нервно поглядывая на Зандера. Он безучастно пожимает плечами. Так и хочется толкнуть его по ноге.

— Так выясни, — срываюсь я, выпивая еще одну рюмку и смакуя жжение в горле.

— Успокойся, Эми. Все абсолютно невинно.

Я бросаю ей тот же испепеляющий взгляд.

— Лекси, Тина, Бритни, — загибая по пальцу на каждую девушку, что помню, говорю я. — Сколько еще было девушек, которых он обнимал или целовал, пока мы с ним встречались, от связи с которыми он легко отделывался едва правдоподобной отмазкой?

Моя кровь начинает закипать. Может, я становлюсь неразумной из-за алкоголя. Я не знаю.

И мне все равно.

Я даже не замечаю, что никто не спешит ответить на мой вопрос.

Но затем Адам поворачивается ко мне и улыбается. Он тут же убирает руку от девушки рядом, как только встречает меня глазами.

Я моргаю.

— За успешную сдачу экзаменов. Тост! — Келси поднимает свой стакан в воздух, и я поднимаю свой вместе с Адамом и Зандером. На улице жуткий холод. Метель настигла Денвер тогда же, когда нас настигли экзамены по статистике. Келси встречается с нами тремя в «Библиотеке» для празднования окончания семестра, которое быстро вытекает в игру «напои Эми до изнеможения».

— Четвертаки! — выкрикиваю я одно слово, которое срывается с моего онемевшего языка как четыре слога.

Адам смеется и ставит пустой стакан в центр стола.

— Устала быть единственной пьяной? — он целует мою щеку, и я слегка толкаю его в плечо.

— Надо же как-то заиметь преимущество.

Он пробегается взглядом по моему телу с головы до ног. Не знаю, что он видит во мне. На мне его черная толстовка с капюшоном, немытые волосы убраны в пучок, да и серые штаны для йоги меня совсем не красят. Но Адам смотрит на меня точно так, как сегодня утром, когда, проснувшись голышом, мы так забылись, что чуть не опоздали на экзамен.

Я чувствую себя голой под его пристальным взглядом, так же как и всегда, когда одна его бровь приподнята с игривым выражением лица.

— Я позволю тебе заиметь преимущество надо мной в любой момент.

— Нет никакого преимущества, если ты сам позволяешь, — напоминаю я ему, повторяя то, что он говорил мне множество раз с тех пор, как мы начали встречаться.

— Ах! Хватит уже ваших сексуальных шуточек, — обрывает нас Келси с другого конца стола, хоть они с Зандером ничем не отличаются.

— Ладно, — я хлопаю руками по столу и тянусь за четвертаком, что Адам держит между большим и указательным пальцем. Я озвучиваю правила, хоть это и не обязательно — правило всего одно. — Не попадаешь — выпиваешь.

Я бросаю четвертак, который ударяется о деревянный стол и приземляется прямо в стакан.

Мы собираемся вокруг стола. Все промахиваются кроме меня. Кто бы мог подумать, что я так хороша в этой игре? Я заставляю их играть в нее постоянно, потому что никто не может меня побить. Никогда.

Воспоминание рассеивается у меня в голове, и я моргаю. Затем я трясу головой, пытаясь прийти в себя. Адам к тому времени уже вернулся за стол с беспокойным выражением лица.

— Ты в порядке? — спрашивает он сжимая мою руку, под столом. Я оглядываюсь в поисках той девушки, с которой он говорил, и вижу ее уже на шее другого парня. Келси сидит рядом с Зандером, и они оба осторожно смотрят на меня.

Тепло от его руки точно такое, каким я его помню из воспоминания. Возможно, это алкоголь бурлит внутри меня и заставляет забыть о любой девушке, с которой когда-либо Адам был. А возможно это тот факт, что хоть я и не помню всего, но начинаю, наконец-то, вспоминать Адама. Он не такой поверхностный, каким я его изначально считала.

А может это во мне говорит похоть при виде сексуального Адама с его густыми черными волосами, небрежно спадающими на уши после долгого дня. И все, о чем я могу думать в этот момент — как хотела бы зарыться пальцами в них, притянуть его к себе и снова почувствовать сладость его губ.

— Да, — задыхаясь, говорю я и лукаво улыбаюсь. — Сейчас я вас всех сделаю, — я указываю я на каждого из них. Они никак не реагируют, так что я достаю кошелек и ищу в нем четвертак. Затем я протираю рюмку и очищаю пространство на столе.

Адам откидывает голову и смеется.

— Ты это только что вспомнила? — спрашивает он, когда видит серебряную монету в моих руках.

Я ухмыляюсь им, смотря как Келси с Зандером напротив меня застонали.

— Не попадаешь — выпиваешь, — я бросаю четвертак на стол, и, прямо как в моем видении, он ударяется о дерево и отскакивает прямо в рюмку, стоящую посередине стола.

Я взволнованно хлопаю руками. Я продолжаю смеяться над тем, как каждый из них промахивается. Адам обхватывает мои плечи рукой после второй неудачной попытки, и прижимает к себе. Его рука еще теплее, чем обычно.

Он мягко целует меня в висок и шепчет на ухо:

— Я ненавижу эту дурацкую игру.

Я поднимаю подбородок, смотрю ему в глаза и вижу то же разгоряченное выражение лица, что и в моем воспоминании.

— Потому что ты всегда проигрываешь.

Келси широко улыбается, радуясь, что я вспомнила что-то хорошее.

Глава 12

— Давай я помогу, — говорит Адам глубоким голосом, которого я еще не слышала. Он держит меня обеими руками за плечи, пытаясь усадить на край кровати.

— Я в порядке, — невнятно произношу я, раскачиваясь вперед-назад. Адам хихикает и становится на колени передо мной. Он опускает голову и принимается расстегивать мои туфли. Лодыжки и ступни ноют от боли после прогулки пешком от «Библиотеки», где мы оставили Зандера с Келси, до дома. Мы оба были слишком пьяны, чтобы садиться за руль, да и живем недалеко. Я прижималась к Адаму всю дорогу.

Он все время держал меня за талию, прижимая к себе, отчего я чувствовала его одеколон. Запах пикантный и весьма мужественный, что только усиливало мое влечение к нему.

Не важно, что я пьяна. Я хочу воссоздать нашу связь, что была в моих воспоминаниях.

— Сегодня было весело.

Я смотрю на него, когда он поднимает голову, будучи на коленях. Адам сидит прямо у меня между ног, массируя мои лодыжки.

На его лице появляется улыбка. Он делает глубокий вздох. Я вижу, как он борется с желанием дать мне время и личное пространство. Но я не хочу этого.

Не сегодня.

Я поднимаю руку, и он застывает на месте. Адам наблюдает, как я осторожно поправляю волосы, упавшие на его лоб. Моя рука слегка трясется. Я дышу медленно и вкрадчиво, а он быстро. Его волосы скользят сквозь мои пальцы. Они мягче и толще, чем я себе представляла.

Он тянет руку и хватает мое запястье. Адам целует внутреннюю сторону руки в месте, где бьется пульс, прижимаясь губами дольше, чем нужно.

Я застываю. Единственное, что слышно в комнате — это наше частое дыхание. Я прикусываю щеку изнутри, думая, надеясь, что он продолжит целовать мою руку выше и дойдет до шеи. Где уже знаю, каково ощущать его легкую небритость на моей нежной кожи.

Но он не продолжает.

Вместо этого, Адам кладет руку мне на колени. Его глаза наполнены сожалением, когда он качает головой.

— Я не могу так, Эми. Не тогда, когда ты пьяна.

Он откидывается назад так, что оказывается сидящим на пятках, его взгляд устремляется на меня, ожидая одобрения.

Но я не согласна с этим.

— Это не изпользование, если ты сам позволяешь, — шепчу ему в ответ слова, что вспомнила всего пару часов назад.

Я вижу, как он борется с сомнениями, после чего встает и наклоняется ко мне. Подняв голову я смотрю ему прямо в глаза, когда он кладет руку на мой подбородок. Его крепкие руки нежно держат меня. Он заглядывает мне в глаза, пытаясь решить, что делать дальше.

— Я слишком сильно люблю тебя, чтобы навредить... — его голос утихает, а глаза медленно закрываются. Пальцы слегка дергаются, прижимаясь к моей коже. Я уже собиралась спросить, что он еще хотел сказать, но тут он открывает глаза и смотрит на меня с решительностью во взгляде. — Я не могу тебе навредить.

— Пожалуйста, — говорю я, протягивая руку и пытаясь взять его за запястье. Я чувствую его пульс сквозь кожу, он быстрее, чем должен быть. — Позволь мне почувствовать тебя. Ты говорил, что это у нас получается лучше всего. Мне это нужно сегодня.

Я встаю и делаю шаг вперед. Моя грудь слегка касается его груди, и я слышу, как он скрежещет зубами.

— Эймс.

— Пожалуйста, Адам, — я убираю его руки с моих щек, затем медленно снимаю с себя изношенную майку с надписью «Eagles» и бросаю ее на пол.

Адам, видя брошенную майку, пробегается глазами по моему телу и груди, удивляясь, что на мне нет лифчика.

Он хватает меня за бедра и тянет к себе. Моя грудь трется об его голубую футболку.

Я хочу сорвать ее с Адама и прислониться к его груди своей, но боюсь оттолкнуть его слишком сильно и тем самым спугнуть. Ведь сейчас я не хочу, чтобы он уходил.

Только не сейчас.

Он высовывает язык и облизывает губы, затем хмурится, все еще терзаясь сомнениями.

— Не вини меня за это утром.

Я не отвечаю. В основном, потому что не могу.

Скорее всего, это будет самая большая ошибка в моей жизни, но я уже не могу остановиться.

Я чувствую сейчас то же, что и во всех моих воспоминаниях. Когда он рядом — я сама не своя, но только сейчас меня это совершенно не пугает.

Я владею ситуацией. Будто все, что он мне рассказывал — правда, и с ним я могу быть собой.

— Поцелуй меня, — мягко говорю я, видя его нерешительность.

Он прижимает меня сильнее к себе так, что каждый кусочек моего тела соприкасается с его. Я чувствую все. Его футболку своей грудью, потертые джинсы, прижатые к моим ногам. Он убирает одну руку с моего бедра и кладет ее на мою шею сзади.

Наши губы встречаются с такой страстью, с которой не сравнится ничего, что я когда-либо испытывала. Я ожидала, что он будет робок, но вместо этого я чувствую уверенность вперемешку с отчаянием, передающиеся мне, пока я открываю рот и охотно нахожу своим языком его.

Руками я обхватываю его голову, притягивая еще ближе и говоря ему, что я хочу этого, и наслаждаюсь стоном, который ускользает с его губ.

Адам обрывает поцелуй. Я продолжаю держать его, боясь, что он передумает. Не знаю почему, но я не могу позволить этому случиться.

Не сегодня.

Не сейчас. Впервые с момента моего пробуждения от комы я чувствую, что я нахожусь на своем месте.

Рядом с ним.

— На кровать.

Мои глазаподнимаются к его. Они почти полностью черные. Приказной тон застает меня врасплох, и я замираю, вдруг занервничав.

Адам не улыбается. Он отпускает меня и больше ничего не делает. Меня пробирает дрожь, как только тепло его рук покидает мое тело.

— Что? — я нервно покачиваюсь взад-вперед на ступнях. Или шатаюсь из-за алкоголя. Не уверена.

Он не произносит ни слова, пока стягивает с себя майку, взявшись позади шеи за воротник. Затем он бросает ее на пол рядом с моей.

— Ложись, Эми.

Мои губы начинают дергаться, чтобы возразить, но что-то меня останавливает.

Впервые, внутренний голос говорит мне верить ему. Уверяет, что он обо мне позаботиться и никогда не обидит.

Я расстегиваю свою юбку и делаю, что велено. Медленно, отходя назад к кровати, я ложусь в центре.

Адам сжимает кисти в кулаки, затем разжимает и вытягивает пальцы. Он стоит у кровати и тяжело дышит, рассматривая мою кожу, которая вся покрыта мурашками с головы до ног.

— Я не могу воспользоваться тобой сегодня, — говорит он с глубоким сомнением в голосе, пока медленно залезает на кровать.

Он ложится между моими ногами, раздвигая их коленями в стороны и опираясь на руки. На нем все еще надеты джинсы. Грубая ткать трется о мою нежную кожу на ногах, заставляя меня дрожать.

— Но я могу доставить тебе удовольствие.

Я издаю звук похожий на вой. Рот слегка приоткрыт, а дыхание обрывистое, пока я смотрю на него.

— Боже, как ты красива, — шепчет он, прислонившись к моим губам и аккуратно гладя их своими. Я пытаюсь дотянуться, чтобы прижать губы к нему сильнее, но он не дает, насмехаясь. Он качает головой. — Позволь мне сделать это для тебя.

Я собираюсь спросить, о чем он говорит, но тут он убирает руку с кровати рядом с моей головой и переносит ее мне на живот.

Мое дыхание перехватывает, и я тянусь, чтобы вновь его поцеловать. Я хочу распробовать его, вкус его губ, хоть и не понимаю почему.

Не до конца.

Но он не позволяет.

Его голова наклонена. Он наблюдает за своей рукой, гладящей мой живот. Его пальцы водят по моему заживающему большому шраму на правой стороне туловища, после чего он кладет голову мне на грудь.

Его ладонь все еще на мне, только уже без движения. Я поднимаю свою руку и начинаю гладить его волосы.

— Все хорошо, — шепчу я ему.

Это не так и мы оба это знаем.

Адам качает головой, не отрываясь от моей груди. Я чувствую его горячее дыхание, пока он медленно и громко выдыхает.

Я пытаюсь пошевелиться. Мое тело горит под ним, и я стараюсь свести ноги вместе, чтобы облегчить некое давление там, но не могу, так как его ноги мне мешают.

Все, что я делаю, это шевелюсь под его твердостью, после чего Адам издает тяжелый стон.

Думаю, это потому что он завелся также, как и я, но потом он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

Он буквально в сантиметре от меня, гладит рукой мой шрам.

— Я не могу так с тобой поступить, — Адам быстро целует меня в губы, но его глаза к тому времени уже охладели. — Доброй ночи, Эми.

Я задыхаюсь, широко раскрыв глаза.

— Адам.

Мои руки крепко вцепились в его шею. Я пытаюсь притянуть его обратно ко мне, но он слишком силен.

Он выбирается из моих объятий и слезает с кровати, останавливаясь лишь на секунду, чтобы схватить майку с пола. Прежде чем я успеваю понять — дверь в мою спальню захлопывается.

Все произошло слишком быстро. Я не понимаю, почему его так отвратил мой шрам, как только он стал меня ласкать, или почему он внезапно разозлился и расстроился.

Я засыпаю со слезами на щеках, не думая о том, что утром растекшаяся тушь будет размазана по подушке.

Он бросил меня, голую и возбужденную впервые за долгое время, без какого-либо объяснения. Чувство, что я сделала что-то неправильно или разочаровала его ожидания, грызет меня изнутри.

****

Проснувшись утром, я едва смогла продрать глаза. Они были слишком опухшими и сухими. После этого я перевернулась на кровати и уставилась на дверь моего шкафа.

Она была открыта еще со вчерашнего вечера, когда я собиралась в бар. Я корчу лицо от беспорядка, который навела. Все платья, что я купила вместе с Келси, висят посередине. Яркие цвета диссонируют с окружающей их одеждой, которую я, по всей видимости, приобрела за последние два года.

Такое чувство, будто «старая одежда» посмеивается надо мной за то, что я позволила себе думать, что она все еще будет на мне хорошо смотреться. Как раньше, когда я пыталась притворяться той, которой меня хотели видеть родители.

Если я что-то и поняла за последние несколько недель — это то, что нынешняя жизнь еще никогда так не была мне близка, как прежде.

Все, что мне осталось сделать — понять, кем я стала, обретя свободу.

Для этого мне нужно выяснить не только то, что произошло с Адамом вчера, но и получить ответы на все вопросы. То, как он меня вчера бросил было настолько унизительно, что голова готова взорваться от одной мысли об этом.

Кто он? Кто я? Что случилось со мной?

Я должна выяснить это до того, как нас что-то в очередной раз разлучит.

Я надеваю шорты для йоги и мешковатую футболку в поисках ответов и таблеток от головной боли из-за похмелья.

Я игнорирую валяющуюся на полу майку, которую вчера бросила, чтобы затащить Адама в постель.

Может быть, это было слишком рано.

А может, мысль о том, чтобы смотреть и трогать мой изуродованный шрамами живот его отвратила.

Эта мысль заставляет меня остановиться перед дверью. Я прислоняю голову к холодному дереву и делаю глубокий вдох. В этом все дело?

Мои шрамы отвращают его настолько, что он больше не хочет ко мне прикасаться?

Ноги трясутся от нервозности вперемешку с обезвоживанием. Я делаю еще один глубокий вдох и слышу голоса, доносящиеся из кухни.

Один голос точно Адама.

Второй — женский. Девушка?

Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти десять. Я не только проспала дольше обычного, но в моей квартире другая девушка, именно в ту ночь, когда я была отвергнута.

Медленно открываю дверь, стараясь не прервать беседу и не расстраиваться до того, как пойму, что там происходит.

Боже. Когда я успела превратиться в такую нервозную, эмоциональную девушку, которая помешана на мысли, что ее парень ей изменяет? Почему именно это — первое, что приходит мне на ум, когда дело доходит до Адама?

Я разочарованно выдыхаю, после чего смеюсь, из-за того, что девушка тоже разочарованно ворчит.

Так ворчать может только Келси.

Я спускаюсь вниз, не намереваясь подслушивать, но удивляясь, что она делает тут так рано в день, когда мы ничего не планировали вместе.

Ее мягкий и одновременно строгий голос заставляет меня замереть в коридоре. Я прислоняюсь спиной к стене и слышу четкие слова, верный знак того, что она зла, но старается не шуметь.

— Ты должен рассказать ей, — говорит она Адаму. — Все. Она заслужила это.

Адам печально выдыхает.

— Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать, Келс. Доктор сказал, что любая новость может ее шокировать, затянув тем самым процесс восстановления.

— Он уже и так затянут. Она имеет право знать.

— Слишком рано.

Я слышу, как он злится на нее.

Хоть я и не могу его видеть, но готова поспорить, что его руки сжаты в кулаки или лежат на задней стороне шеи.

— Скажи ей, — ворчит она, — или это сделаю я.

— Не лезь не в свое дело, Келси. Мы сами разберемся.

Эти слова я воспринимаю как сигнал для моего выхода, потому что мне надоело слушать их разговор и не понимать о чем идет речь, так как в голове сразу рождается миллион мыслей и ни одна из них не хорошая.

— Скажешь мне что?

Я обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на мою лучшую подругу и парня.

Они оба говорят, что любят меня, но очевидно скрывают от меня всю правду.

Их рты раскрываются от удивления, когда они поворачиваются ко мне.

Они оба молчат, пока я топчусь вокруг них, наливая себе кофе. Я делаю первый глоток и закрываю глаза, начиная уставать от установившегося молчания.

Игнорируя их, я залезаю в наш кухонный шкафчик и, найдя пузырек с болеутоляющими, принимаю две таблетки.

— Что такое? — срываюсь я, смотря то на одного, то на второго.

Они ничего не говорят, но Келси выглядит смущенной и опускает глаза в пол. Адам тоже не хочет или не может смотреть на меня. На его щеках виднеется слабый розовый оттенок, будто ему стыдно, что его застукали за чем-то, что он не должен был делать.

Возможно, он смущен тем, что оставил меня одну ночью голой и неудовлетворенной.

Неважно.

Я не собираюсь больше терпеть эту чушь. Не смотря на них, я ухожу из кухни.

Спустя двадцать минут я уже приняла душ и приготовилась для работы в Хука Джо, надев фирменную майку и короткую джинсовую юбку. Сегодня мне не нужно было работать, но я не хочу оставаться в квартире, задыхаясь от давления ситуации.

Спустившись на кухню, я обнаруживаю Адама за столом, пялящимся на свои руки. Келси ушла.

— Это не то, что ты подумала.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Он не поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

Я издаю ворчливый звук и сжимаю ключи в руке. Металл давит на мою ладонь, но мне все равно.

— Ты не знаешь, что я подумала.

Он фыркает. Я закатываю глаза. Мы вернулись к прежнему стилю общения. Замечательно.

— Я не сплю с девушкой моего лучшего друга, по совместительству — твоей лучшей подругой.

Мои глаза округляются. Он действительно думает, что я настолько ему не доверяю?

— Это не то, Адам. Я не знаю, что и думать. Расскажи мне, о чем вы двое говорили.

Он качает головой, по-прежнему не смотря на меня.

— Я не могу тебе сказать.

Я свожу губы вместе.

— Точно. Конечно, нет. Не дай Бог, кто-то расскажет мне, что здесь на самом деле происходит. Мы всего-то говорим о моей жизни, ничего серьезного.

Он хлопает руками по столу. Его полная кружка пошатывается и кофе проливается через край.

— Ты хоть представляешь как мне тяжело? Я люблю тебя и готов за тебя умереть. Я видел, как ты почти умерла.

Адам делает глубокий вдох и проводит обеими руками по лицу, будто пытается стереть воспоминание.

Мое воспоминание... единственное, что я хочу знать.

— Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще. Я не отходил от тебя ни на минуту, пока твои родители поехали в круиз, а ты не помнишь ничего хорошего о наших отношениях. Ты сидишь напротив каждый день, проклиная меня за мои ошибки... — он останавливается и делает глубокий вдох. Я не могу пошевелиться, лишь сижу, замерев, в кресле с отвиснувшей челюстью.

— Хорошего было куда больше, чем плохого, Эймс.

Я подпрыгиваю от звука его кружки, упавшей в фарфоровую раковину. Удивительно еще, как она не разлетелась на миллион кусочков, учитывая силу его броска.

— Боже! Это просто отстой! Ты не думаешь, что я сама хочу почувствовать, как сильно ты меня любишь? Вспомнить, как сильно я люблю тебя?

— Знаешь, как сильно я напуган... каждый новый день, когда ты не вспоминаешь? Боже, Эймс, мы сняли эту квартиру, чтобы начать совместную жизнь... — он машет руками между нами, останавливаясь ради нового вздоха. — Наша совместная жизнь. Ты хотела этого не меньше меня, а теперь, просыпаясь каждый день, я боюсь сказать что-то не то, боюсь что ты внезапно соберешь вещи и уйдешь, боюсь, что ты никогда не вспомнишь, как я заставлял тебя улыбаться и смеяться. Не вспомнишь, как мы занимались здесь любовью в первый раз, еще до того как обзавелись мебель. Я так боюсь, что ты не вспомнишь ничего из этого! — его грудь вздымается вверх и вниз, натягивая его майку. На голове абсолютный беспорядок из-за того, что он без конца проводил руками по волосами.

— Я люблю тебя, Эми.

Его голос звучит тише, спокойней. Я не могу ему ничего ответить и вижу как ему больно от этого. У меня в голове лишь звучат его слова: «Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще».

— Я люблю тебя больше всего на свете еще с того дня, как притворился, что ты умнее меня на уроке статистики, чтобы был повод остаться с тобой наедине.

Наконец-то, я нахожу в себе силы заговорить.

— Что ты имел ввиду под «ты сидел со мной и ждал»?

Замешательство проскальзывает в его глазах, и он хмурится.

—Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал? Я люблю тебя, Эми. Пожалуйста, — Адам просит, умоляет меня, — не заставляй меня снова переживать тот день. Я не могу.

Протянувю руку я прикасаюсь к нему.

— Но я должна знать, что произошло. Просто скажи мне. Я не могу справиться со всей этой информацией, она меня пугает. Мне нужно, чтобы ты мне рассказал.

Адам качает головой, одной рукой проводя по волосам, а второй обхватывая мою руку еще сильнее. Напряжение между нами весьма ощутимо. Я чувствую его в воздухе вокруг нас, пока стараюсь взглядом уговорить его, рассказать мне.

Мне нужна правда.

— Ты упала, — начинает он, но потом опускает голову, качая ею в разные стороны. Он отпускает мою руку и отворачивается от меня. — Я не могу, Эми. Ты вспомнишь когда-нибудь, я знаю. Но не проси меня переживать это снова.

Мне нечего сказать.

Мы оба молчим в течение минут или даже часов. Может прошло всего пару секунд, но все что я слышу — это тиканье часов на стене, которое звучит будто огромный гонг.

Наконец я спрашиваю:

— Поэтому ты не хотел ко мне прикасаться прошлой ночью? Дело в случившемся и в моем шраме?

Адам поворачивается ко мне. Его руки на бедрах, а лоб сморщен от возмущения.

— Что? Боже, нет. Думаешь, я этого не хотел? — спрашивает он, махнув рукой в сторону моей спальни. — Конечно, хотел. Просто я не мог прошлой ночью. Только не когда ты пьяна и не...

— Я тебе не верю.

Он прикусывает нижнюю губу. Смотря на фотографии на стене, Адам закрывает глаза и тяжело дышит.

— Ты первый человек, доверившийся мне. Разглядела настоящего меня сквозь все дерьмо, что я творю.

— Я не понимаю, что это значит, Адам.

Он опускает голову и садится на диван. Его ноги разведены, локти упираются в колени, а руками он проводит по задней части шеи.

Я сажусь на другой диван, наблюдая за ним, забыв про вчерашнюю ночь и свой кофе, что уже остыл.

Это важно. Это по-настоящему.

То, с чем он сейчас борется — ответит на все мои вопросы.

Наконец Адам смотрит на меня.

— Я знаю, что когда я только начинал за тобой ухаживать, ты думала обо мне также, как и все остальные. Ты видела во мне игрока, человека, которого не интересует в жизни ничего, кроме вечеринок, секса со случайными девушками и поддержания учебы на удовлетворительном уровне, необходимом для того, чтобы меня не выгнали из футбольной команды, — он трет шею одной рукой и сморит в окно. — Ты не была неправа; никто не был. Но ты стала первой, кто разглядел настоящего человека за этой маской и захотел узнать меня.

— Кто... что? — медленно спрашиваю я, стараясь не оттолкнуть его.

Так откровенен Адам со мной еще никогда не был, так что я не хочу упустить ни мгновения.

— Я самый обычный парень, Эймс. Я просто парень из плохой семьи, который приехал в Колорадо и согласился на первую же предложенную мне стипендию, чтобы сбежать из ада, в котором жил, — он пожимает плечами. — В тот день, когда я увидел тебя у библиотеки, смеющуюся с Тайлером? Это был первый раз, когда я не чувствовал, будто тону во тьме.

Адам поворачивается, чтобы посмотреть на меня и один уголок его губ приподнимается.

— Знаю, звучит глупо. Я всегда так чувствую себя, когда ты рядом. Просто ты... уничтожаешь всю тьму во мне.

Вау. Выдохнув, я прикусываю внутреннюю сторону моей нижней губы, ошарашенная услышанным.

— Из какого ада ты сбежал?

Он закрывает глаза и качает головой.

— Твои родители?

Его ноздри расширяются, и пальцы впиваются в колени. Я знаю, что близка к чему-то. К пониманию его.

— Я не могу о них сейчас говорить.

— Ты когда-нибудь мне рассказывал?

Он кивает и смотрит в окно с пустым взглядом. Хотела бы я спросить, о чем он думает. О том, как рассказывал мне, или о жизни, от которой сбежал?

— Расскажешь ли ты мне когда-нибудь снова? — спрашиваю я так тихо, что не уверенна, что он меня слышит.

— Да, — медленно говорит Адам так же тихо, как я с ним. — Я никогда не заботился о том, чтобы быть хорошим парнем, пока не встретил тебя, Эми. Знаю, глупо говорить, что ты изменила меня. Скорее ты не столько изменила меня, сколько я понял, что хочу быть лучше ради кого-то. Впервые в моей жизни, я хотел сделать что-то правильно. Я хотел, чтобы ты мною гордилась.

Он оглядывает всё, находящееся в комнате, медленно и спокойно все обдумывая. Я не мешаю ему, хотя в моя голова разрывается от тысячи вопросов требующих ответов.

— Я знаю, что это место не похоже на то, в котором ты выросла. Знаю, что квартира маленькая, а мебель паршивая.

Я смеюсь и вижу, как он улыбается, смотря на фотографии на дальней стене. Наш мираж. Воспоминания нашей жизни, которую я не помню.

Он кусает внутреннюю сторону щек и сжимает губы вместе.

— Но это место... это лучший дом, что у меня когда-либо был.

Слезы медленно текут по моим щекам. Я не понимаю, почему плачу, почему так тронута его словами, но мое сердце разрывается на части из-за человека, который всегда казался таким уверенным, почти высокомерным.

Он сидит в кресле, боясь на меня посмотреть, а все, что мне хочется — это подойти и утешить его.

Так я и делаю.

Я медленно встаю с дивана, который должен был быть починен или брошен в огонь еще лет десять назад и подхожу к нему. Он откидывается на спинку дивана, как только я встаю перед ним, а затем, сама того не понимая, падаю ему на колени.

Адам тут же обхватывает меня руками, двигая мои ноги к себе, так, что я полностью оказываюсь в его объятиях. Он сильно прижимает меня к себе и зарывается лицом в мою шею. Крепко вцепившись в его руками, я чувствую более глубокую близость между нами после его признания, нежели два месяца назад, когда я, очнувшись, обнаружила незнакомца у своей постели.

Глава 13

— Вы с Адамом во всем разобрались?

Я смотрю на Келси по ту сторону бара в Хука. Я пришла на работу пару часов назад, после того как мы с Адамом молча просидели на диване какое-то время. Мне нужно было личное пространство. Ему как я поняла тоже, потому что, уходя в кофейню, я видела как он собрался в тренажерный зал, прихватив боксерские перчатки.

Он выглядел так, будто пробежал марафон и я осознала, что хотя мы с ним и встречались два года, то как Адам открылся мне сегодня утром, было редким явлением.

Его это очень вымотало.

И меня тоже, поэтому я решила остаток дня посвятить приготовлению кофе небольшой группе художников, которые были еще с большего похмелья, чем я.

Я пожимаю плечами в ответ на ее вопрос. Мне все еще столько предстоит выяснить — например, зачем она приходила к нам утром. Но каким-то образом, после всего, чем он поделился со мной этим утром, я чувствую, что будет предательством узнать все у Келси.

И наблюдая за моей лучшей подругой, я понимаю, что хочу ему доверять. Пусть даже я не понимаю или не знаю всего — что-то всегда притягивает меня обратно к Адаму. Желание узнать, что у него на уме, ценность его мнения больше, чем чьего-либо, даже мнения Келси.

— Все в порядке, — слегка улыбаюсь я.

Она шаркает по полу ногами, пока рассматривает кексы на прилавке.

— Я хотела объясниться насчет сегодняшнего утра.

Я поднимаю руку.

— Не нужно.

Подруга прищуривает глаза.

— Но он не рассказал тебе, так ведь?

— Я не знаю, о чем вы говорили утром, Келси, но если только это не относится к тебе напрямую, то я не хочу знать.

— Я чувствую, что мы отдаляемся друг от друга.

Она прикусывает губу в то время, как ее глаза наливаются слезами. Я обхожу бар и обнимаю мою самую лучшую на всем белом свете подругу. Хотела бы я сказать ей, что все наладится и будет хорошо, но я не могу ей лгать.

Наши отношения действительно изменились. Может, когда ко мне вернется память я пойму, почему. Но пока между нами образовалась пропасть, которую невозможно игнорировать.

— Ты не виновата, Келс, — говорю я ей, обнимая, пока мы обе тихо плачем. — Я чувствую, что я уже не та. Я знаю, что изменилась и не помню этого. Не стоило ожидать, что проходя через все трудности вместе со мной, на тебя это никак не повлияет.

Она кивает, прижавшись к моему плечу и всхлипывая.

— Я люблю тебя.

Отодвинувшись от нее, я вытираю глаза.

— Я знаю. И я люблю тебя. Я рада, что ты вместе с Зандером. Думаю, как только ко мне вернется моя память, все наладится между нами. Просто я не могу обещать сейчас.

— Я знаю. Просто я скучаю по тебе, — Келси усмехается, вроде как. Что-то между ухмылкой и прищуром. — Кстати, хотела тебе сказать. Помнишь девушку, с которой говорил Адам прошлой ночью?

— Да.

— Зандер говорил с ней после того, как ты ушла. Ее зовут Мелани, и она работает вместе с Адамом. Думала, тебе будет интересно это узнать.

Не думаю, что это важно, но все равно ее благодарю.

Она уходит, чтобы встретиться с Зандером и вместе отправиться на горячие источники.

Мои щеки краснеют от мысли о нашей с Адамом поездке туда. На лице Келси сияет улыбка, когда она отходит от меня, а то, как она пошевелила бровями, заставляет меня рассмеяться и представить, что они будут там делать.

***

— Какой долгий день, — говорит Престон, падая рядом со мной на стул в кофейне.

Уже почти десять вечера, и мне не верится, что я пробыла тут почти десять часов подряд. День пролетел незаметно. Может это потому, что я боялась пойти домой и столкнуться с Адамом, ведь я еще не уверена, как дальше будут складываться наши с ним отношения.

Я заканчиваю пересчитывать наличные в кассе, пока Престон запирает двери и моет пол.

— Я вымотана, — сдерживаясь, чтобы не зевнуть, я продолжаю считать чеки по кредиткам.

— Сегодня будет концерт одной группы в небольшом клубе совсем недалеко от Денвера. Не хочешь вместе с Адамом составить нам с Бенджамином компанию?

Я посылаю ей странный взгляд.

— Ты и Бенджамин?

Она смеется.

— Да, мы вместе уже миллион лет. С тех пор как были детьми почти что.

Я не могу скрыть свое удивление и, судя по ее лицу, она уже привыкла к этому.

— Но он, он... такой обычный.

— Эй! — она хлопает меня полотенцем и смеется. — Я не просто фрик с пирсингом и розовыми волосами.

Я это знаю. Она просто дразнит меня. Но Бенджамин?

Он создает впечатление весьма чопорного молодого человека. Будто он скорее предпочел бы оперу или концерт классической музыки. Престон, в свою очередь, место как раз в толпе на рок-концерте. Он тихий, почти застенчивый. А Престон... совсем наоборот. К слову о том, что противоположности притягиваются.

Как бы вымотана я не была, но я обязана увидеть их вместе на публике в угоду собственному дикому любопытству.

— Хорошо, — говорю я ей и достаю телефон. Я отправляю Адаму сообщение с предложением пойти с Престон и Бенджамином на концерт.

— Ты идешь только чтобы посмотреть на нас вместе?

Я краснею.

— Может быть.

Она закатывает глаза.

— Боже, ты неисправима. Ты так же удивлялась, когда только начала тут работать. Пялилась и нервничала, находясь рядом со мной или другими неформалами. Ты сильно изменилась, знаешь.

Я смотрю на телефон, чтобы увидеть, ответил ли Адам. К тому же, от этого разговора я чувствую себя неловко.

Престон никогда не говорит обо мне до несчастного случая.

— Как так? — наконец, спрашиваю я.

Она смотрит на потолок в раздумьях и играет со своим розово-фиолетовым хвостом. Черепа на пальцах она уже заменила на розовые маргаритки.

— Ты была... печальна в первый день, когда пришла. Но, тем не менее, не знаю даже... было в тебе что-то, что заставило меня тебя нанять. Будто ты искала новых впечатлений от жизни или пыталась чего-то рьяно достигнуть.

— Глубокая мысль, — я ухмыляюсь, но мои руки трясутся.

Все и всегда видели меня насквозь? Девушка, которая потерялась в себе и течет по жизни без желания, не зная, что изменить.

— Отстань. Хотя это правда. Ты хоть что-нибудь вспомнила?

Я пожимаю плечами.

— Немного. Во всяком случае, не об этом. Знаю, что я больше не близка со своими родителями. Точнее сказать — мы еще больше отдалились. Еще я знаю, что отказалась от работы, которую отец мне предложил.

Она кивает, будто уже знает об этом.

Видимо так и есть, мы же с ней лучшие подружки на работе.

— После того, как я посмотрела твое резюме в тот день, когда ты пришла сюда впервые, ты положила руки на бар, взглянула мне прямо в глаза и сказала: «Слушай, я знаю, что не особо подхожу под описание девушки, работающей в кофейне, но я буду лучшим менеджером, которого ты когда-либо могла нанять. Мне нужна эта работа. Мне нужно заняться чем-то независимым и доказать всем, кто от меня что-либо хочет, что я могу добиться успеха самостоятельно.

Мое тело дрожит. Не могу поверить, что я была такой смелой. Престон улыбается, как будто это был лучший день в ее жизни.

— И что ты ответила?

— Добро пожаловать в клуб.

Она спрыгивает с барного стула, чтобы пойти закончить уборку в подсобке, оставив меня наедине с этой мыслью.

Когда я убираю деньги в сейф, мой телефон вибрирует.

Адам: Уверена, что хочешь пойти со мной?

Я знаю ответ еще до того, как успеваю подумать.

Я: Да. Насколько разные Престон и Бенджамин?

Адам: Вечер обещает быть веселым. Я буду там через десять минут.

Я закрываю телефон. Затем иду в комнатку для персонала, где переодеваюсь в обтягивающий топ, который мне дала Престон, чтобы не пришлось всю ночь проходить с надписью «Хука» на груди.

***

Оказывается Престон с Бенджамином не такие уж и разные. Когда мы добрались до бара «Люди», где играет местная рок-группа, я едва его узнала.

На нем надеты черные обтягивающие джинсы со свисающими цепями из карманов, черные кольца на пальцах, цепь, которая тянется от прокола в носу до уха, а глаза подведены. Его светлые волосы, которые обычно опрятно уложены и расчесаны, сейчас стоят шипами вверх и растрепаны по бокам. Помимо этого, они зеленого цвета, оттенка лайма, что очень отличается от яркого цвета волос Престон, но в тоже время так дополняет ее образ. Думаю, это наилучшее определение для отношений.

По всей видимости Бенджамин не испытывает нужды проявлять свою рокерскую натуру в течение всего дня, а вместо этого предпочитает выглядеть скромным и застенчивым милым юношей, приходя на работу.

Меня надули.

Мои щеки тут же принимают темно-бордовый оттенок, грудь и шея покрываются пятнами от стыда, когда все поворачиваются ко мне и чуть не умирают со смеху от моего шокированного лица. Оно и понятно, я скорее подумала бы, что это его злой двойник, нежели перевоплотившийся Бенджамин.

Ночь проходит весело. Мы скачем под оглушающую музыку, так что даже не слышим друг друга. Адам и я не прикасаемся друг к другу, за исключением случайных касаний ногами или руками во время танцев. Я не выпускаю из рук воду, потому что все еще испытываю легкое похмелье от вчерашнего вечера и приятно удивляюсь, заметив то же самое за Адамом.

Когда группа играет свою последнюю песню, я делаю перерыв от плясок и облокачиваюсь на наш столик, чтобы отдохнуть и насладиться вечером.

Я так вспотела, что волосы липнут к шее, а топ обтягивает каждым сантиметр моего тела. Я чувствую жар даже в своих красных сапогах от Дока Мартенса.

Несмотря на это, мне очень весело и я могу, наконец, расслабиться под крики музыкантов, чей стиль музыки хоть и не люблю, но считаю их весьма талантливыми.

Мы потеряли из виду Престон с Бенджамином уже давно в давке у сцены. Время от времени я видела очертания Престон в толпе, но все же складывалось такое ощущение, что мы с Адамом провели весь вечер вдвоем.

— Готова убраться отсюда? — спрашивает он, щекоча мое ухо своим дыханием.

Я киваю, не в силах говорить.

Повернувшись к нему, я так рада, что мы сегодня не пили. Притяжение, которое я чувствовала вчера теперь в сто раз сильнее. Все мои чувства обострены.

Подушечки его пальцев, скользящие по моей руке вниз, запах его одеколона. Впечатления такие мощные, что я смотрю на него, хоть и не уверена, задавал ли он мне вопрос.

Адам улыбается, будто знает, как я взволнована.

Уверена, что знает.

— Пойдем, — говорит он и тянет меня к двери так, что мне едва удается стянуть свою сумочку со стола, прежде чем пойти за ним.

Глава 14

Я снимаю сапоги и бросаю сумочку на пол, как только мы добираемся до дома, и тут же направляюсь к холодильнику за водой. Обернувшись, я вижу, как Адам стоит у окна, засунув руки в передние карманы, и смотрит на темное ночное небо. Он полностью погружен в собственные мысли. Я хмурюсь, наблюдая за ним.