Вспомнить свою любовь

Любовный роман — Harlequin — 1148

Глава 1

«Мансур, мне нужна твоя помощь».

Последняя фраза голосового сообщения от матери крутилась в голове Мансура Али все время, пока он летел в самолете, а потом трясся на внедорожнике по ухабистой дороге из аэропорта к дому, где прошло его детство.

Ухватившись за верхнюю ручку, Мэнни задумчиво рассматривал унылый пейзаж сквозь пыльное, заляпанное грязью лобовое стекло и не понимал, что заставило его примчаться из Питтсбурга в этот забытый богом Сомалиленд — место, куда он поклялся никогда больше не возвращаться? Он откинулся на сиденье, покрытом ковриком из овчины, и тряхнул головой. Кого он пытается обмануть? Один пропущенный звонок от матери, и вот он на пути в родное гнездо.

Конечно, он ей перезвонил, но мать ничего толком не объяснила. Хотя даже из ее туманных намеков ему стало понятно, что в доме что-то случилось. Вот почему он здесь.

Заметив небесно-голубые ворота родительского дома, Мэнни невольно выпрямился и подумал, что скоро получит ответ из первых рук.

Водитель, дальний пожилой родственник, улыбнулся Мэнни:

— Твоя мама будет очень рада тебя видеть. Последние несколько дней она только о тебе и говорит.

— Да, давно я не был дома, — согласился Мэнни, ощутив, как заржавел его сомалийский оттого, что он на нем практически не говорил.

Водитель посигналил у ворот, они отворились, и он вырулил на широкую подъездную дорожку.

Мэнни не стал дожидаться, пока тот заглушит двигатель, и поспешно вышел из машины. Он невольно поежился от утренней прохлады. Рейс приземлился в семь утра, но он обычно был в это время на ногах. Мэнни соблюдал жесткий, порой изнурительный график работы. Но иначе нельзя, ведь он генеральный директор многомиллионной строительной и инжиниринговой корпорации «Этна билде». После бессонной ночи он держался исключительно на адреналине.

Дом уже проснулся. В нем царила утренняя суета. Одна из новых горничных его матери закрыла ворота, а Мэнни едва не столкнулся с другой незнакомой молодой женщиной с ведром и шваброй. Мыльная вода выплеснулась в нескольких сантиметрах от его дорогих итальянских мокасин ручной работы.

Хотя она не знала, сколько стоили туфли, однако пробормотала извинения за то, что преградила ему путь.

— Все в порядке, — сказал он.

Он не хотел смущать молодую женщину. Судя по ее округлившимся от испуга глазам, она поняла, кто он, и пыталась одной рукой накинуть на голову шаль, повязанную вокруг плеч.

Мэнни отвел взгляд. Конечно, сшитый на заказ костюм-тройка выдавал его с головой. Он не подумал, что следовало бы переодеться в одежду, принятую в этих местах. Но он спешил к матери, и его миссия еще не окончена.

— Моя мама у себя? — спросил он служанку, которая по-прежнему глазела на него.

Та молча кивнула.

Мэнни поблагодарил ее и быстро прошел в дом.

Его окутал с детства знакомый аромат ладана. Он на мгновение зажмурился, а потом снова открыл глаза, привыкая к скудному освещению. В доме всегда царил полумрак. Его мать предпочитала естественное освещение электричеству. Мэнни подавил желание включить свет у входа. Он пересек просторную прихожую и вошел в гостиную.

— Мансур?

В голосе матери звучало удивление, словно она не ожидала его появления, хотя он отправил ей сообщение о том, что вылетает, и она прислала водителя в аэропорт. Неужели мать подумала, что он не откликнется на ее призыв о помощи? И как это его охарактеризовало бы? Разве он плохой сын?

Мансур отбросил мрачные мысли и сосредоточился на настоящем.

Дверь на веранду была открыта, как и все окна в гостиной, обставленной с большим вкусом.

Его мать встала, опираясь на руку стоящей к нему спиной женщины. Он подумал, что это горничная, но скоро понял, что ошибся.

— Амаль… — выдохнул он едва слышно. Он давно запретил себе думать о ней. А если быть точным — год назад.

Знай он, что их дорожки пересекутся, назначил бы встречу с матерью в другом месте.

Но сейчас обе женщины шли ему навстречу.

Мансур вздрогнул, когда они приблизились. Его внутренний голос вопил, что нужно бежать. Сердце набатом стучало в груди, и он боялся, что Амаль услышит и поймет, что он по-прежнему целиком и полностью в ее власти.

Любопытство удерживало его на месте, хотя он едва сдерживался, чтобы не удрать и провести свой первый день в родных местах в отеле.

Только боль, плескавшаяся во влажных глазах матери, охладила его негодование. Халима Ахмед Адан редко проливала слезы. Он вспомнил лишь два случая: когда в прошлом году умер его отец и когда Мансур в семнадцать лет объявил о своем намерении уехать учиться в Америку.

Но сейчас она плакала, стоя перед ним, простоволосая, потому что забыла про шаль, оставленную на узорчатых напольных подушках.

— Хойо, — приветствовала она сына на родном наречии.

Теплая волна затопила его сердце. Тронутый ее слезами и приветствием, Мансур заключил мать в объятия.

— Я по тебе скучала, — прошептала она в ухо сына.

— Я тоже, — пробормотал он в ответ.

Он встретился взглядом с Амаль. Ее смуглая кожа, не тронутая косметикой, сияла, хотя лицо хранило нейтральное выражение. Тонкая темно-синяя вуаль была подобрана в тон платью, которое выгодно подчеркивало ее высокую грудь и пышные бедра. Мэнни ощутил знакомое волнение и невольно сжал мать в объятиях. Та охнула и негромко засмеялась. Он почти забыл, что обнимал ее.

— Прости меня, — пробормотал Мэнни и ослабил хватку, отпустив мать.

Он все еще чувствовал тепло материнского тела, но одновременно пытался усмирить растущий в нем гнев.

Заметив, куда направлен взгляд сына, мать взяла Амаль за руку и подтолкнула чуть вперед.

— Неужто ты забыл Амаль? — спросила она.

Как можно забыть Амаль Халид?

Она стала практически членом их семьи после трагической гибели ее матери.

Амаль с двумя младшими братьями поселилась у своей бабушки, потому что отец их бросил. Мать Мансура и бабушка Амаль жили по соседству и были хорошими подругами. А поскольку Мэнни был единственным ребенком в семье, он стал считать Амаль и ее братьев своей семьей.

Но все закончилось, когда он осознал, что неравнодушен к Амаль.

А потом она разбила ему сердце.

У Мансура подергивался глаз от попытки сохранять невозмутимый вид. На самом деле ему хотелось немедленно исчезнуть. Но это не решит проблему. Ему все равно пришлось бы рано или поздно увидеться с Амаль. Он получил передышку на год. За это время можно было излечиться и двигаться дальше.

— Салам, — приветствовала его Амаль, глядя ему в глаза. — Добро пожаловать домой, Мансур. — В ее мягком голосе слышался легкий акцент.

— Салам, — ответил он. — Вернуться домой всегда хорошо. — Хотя сейчас не был в этом уверен.

Амаль не спускала с него пристального взгляда и слегка хмурилась. Пауза затягивалась. Наконец он не выдержал.

— Что-то не так? — осведомился он довольно резко.

Амаль поморщилась, а его мать резко втянула в себя воздух.

Мэнни натянуто улыбнулся и предпринял вторую попытку вежливого разговора, демонстрируя тем самым, что умеет вести себя прилично.

— Как поживают твои братья, Амаль?

— Хорошо, — односложно ответила она.

Улыбка сползла с его лица.

— И это все, что ты можешь сказать?

На лице девушки появилось недовольное выражение, и Мансур понял, что она чем-то явно обеспокоена. Хотя в вопросе о братьях не было ничего криминального. Он нарочно выбрал нейтральную тему для разговора. Мансур поклялся себе, что впредь никогда не позволит сердцу влиять на разум. Одного раза было достаточно.

Но сейчас его мучило любопытство. Амаль что-то явно скрывала. И, судя по выражению лица матери, та, похоже, была в курсе проблемы. Женщины обменялись быстрым взглядом, и Мансур еще больше уверился в том, что проблема существует, но они вряд ли с ним поделятся.

— Абдулкадыр по-прежнему работает в турагентстве? — продолжил допрос Мансур, пытливо всматриваясь в лицо Амаль. — А Башир все еще учится в университете?

Амаль беспомощно посмотрела на мать Мансура. От него не ускользнула паника, промелькнувшая в ее взгляде.

— Да, у Абдулкадыра и Башира все без изменений, — ответила его мать вместо Амаль.

— Я не тебя спросил, мама.

Мэнни сжал челюсти, не обращая внимания на холодный взгляд матери. Позже она может бранить его сколько угодно, но сейчас он хотел получить ответы на свои вопросы именно от Амаль.

Амаль хранила молчание.

— Пойдем со мной, — сказал Мансур и направился к открытой двери на веранду.

Амаль нехотя подчинилась.

Подозревая, что его мать не желает оставлять их наедине, Мансур бросил через плечо:

— Я хочу поговорить с Амаль наедине.

Здесь явно что-то не так. Он должен выяснить, почему его вынудили снова вернуться в Сомалиленд, хотя год назад он поклялся вернуться на своих условиях.

Амаль смотрела на него с таким видом, словно он собирался причинить ей зло.

Стараясь не показывать виду, что такая реакция его ранит, Мансур изобразил на лице подобие улыбки, но Амаль не купился, а лишь прищурилась и сложила на груди руки.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил он.

— А нечего говорить, — тихо ответила она, приподняв подбородок и глядя на него снизу вверх.

Мэнни поверил бы ей, если бы не заметил, как подрагивает ее нижняя губа. Да и сама она дрожала как осенний лист, и виной тому был не только прохладный весенний воздух.

— Ты, похоже, замерзла, — заметил он, снимая пиджак.

Он подошел к ней почти вплотную и увидел, как сжались ее губы, когда она посмотрела на него с яростным вызовом. А она, оказывается, изменилась за тот год, что они не виделись.

Накинув ей на плечи пиджак, Мансур пригладил угольно-серую шерсть в елочку, так ему хотелось прикоснуться к Амаль. В конце концов, он так долго отказывал себе в этом. Вряд ли подобная слабость разрушит броню, сковывающую его сердце. А ведь когда-то они были друзьями. Хорошими друзьями.

«Но ты сам все испортил, не так ли?» — пронеслось у него в голове.

Эта мысль вызвала усмешку. Если бы все было так просто. Если бы только он не пытался видеть в ней нечто большее. Мало того что он многое потерял, он также уничтожил их давнюю дружбу.

Мансур был уверен, Амаль что-то скрывает, и он непременно хотел выяснить, что именно.

Зачем мать вызвала его домой?

Он должен был знать, по какой причине они хотели его возвращения и есть ли у него хоть какой-то шанс обрести хрупкое и пусть временное душевное спокойствие, которое было у него до этой встречи с единственной женщиной, которая разбила ему сердце. Женщина, которую он когда-то любил всем своим существом. Амаль.

Очевидно, она все еще имела над ним какую-то власть. Иначе он не был бы так с ней терпелив.

Амаль выгнула спину, обнажив часть не прикрытой хиджабом стройной шеи. Ее грудь вздымалась и опускалась от частого и прерывистого дыхания, и Мансур почувствовал, как легкие дуновения теплого воздуха коснулись его напряженных скул. Он непроизвольно наклонился к Амаль. Его тело руководило движениями, не подчиняясь рассудку. Это могло плохо кончиться.

Но ему нужен ответ. И именно сейчас. Прежде чем сделает что-то, о чем серьезно пожалеет.

Например, поцелует ее.

— Амаль, — нарочито медленно произнес он, ненавидя себя за то, как приятно ему произносить ее имя. — Что не так?

Амаль хватала ртом воздух словно выброшенная из воды рыба, а в ее глазах светился страх.

Мансур заволновался и приподнял пальцем ее подбородок, внимательно глядя ей в глаза. Похоже, ее страхи не имеют к нему никакого отношения.

— Дело в ее голове, — раздалось у него за спиной.

Мансур отдернул руку и обернулся. Он же просил мать оставить их наедине.

— А можно подробнее? — попросил он, не пытаясь скрыть раздражение.

— Она ушибла голову, — продолжила свое объяснение его мать. — Это был несчастный случай на стройплощадке месяц назад.

— Так вот почему ты позвонила мне?

Он впитывал новую информацию, пытаясь подавить покалывающее кожу беспокойство. Мэнни задал следующий логичный вопрос:

— Она нездорова?

— Голова прекрасно зажила. Сама по себе рана не была опасной для жизни, — ответила мать.

Облегчение Мэнни длилось всего несколько секунд.

Его мать помолилась вслух. В детстве это никогда не предвещало ничего хорошего.

— Врачи вылечили внешнюю рану, но пока не могут вылечить ее изнутри.

— Что ты имеешь в виду?

Он снова взглянул на Амаль. Внешне она выглядела вполне здоровой.

Интересно, почему они не позвонили месяц назад, когда все произошло?

«Не хотели тебя видеть, как и ты их», — подсказал внутренний голос.

Мансур сжал челюсти и насупился.

А его мать между тем продолжила:

— У Амаль амнезия.

От этих слов Мансур на мгновение оцепенел. Он ожидал чего угодно, но амнезия Амаль никак не укладывалась в голове.

Амаль направилась было к выходу с веранды. Их сочувствующие взгляды и разговор о ней, словно ее здесь нет, были ей неприятны. Но Мансур схватил ее за руку и остановил.

Сопротивляться его железной хватке было бесполезно. Лучше выяснить, что ему от нее нужно. Словно прочитав ее мысли, Мэнни процедил:

— Разговор еще не окончен.

Притворяться теперь, когда он знает про амнезию, было бесполезно, и Амаль ответила:

— Твоя мама все сказала. Мне нечего добавить. Я нездорова.

— И тем не менее я хочу с тобой поговорить. Но не здесь.

Он кинул многозначительный взгляд во двор, где толпились любопытные служанки и шофер. Прислуга смотрела на них с неприкрытым любопытством, граничащим с ужасом. Они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. По местным обычаям, это было совершенно недопустимо.

— Проводи меня в мою комнату, — предложил он хриплым голосом.

Что-то шевельнулось в душе Амаль, и она согласилась на приватный разговор без посторонних глаз и ушей.

— Нам сюда, — сказала она, выразительно посмотрев на его руку, все еще стискивавшую ее запястье.

Мансур отнял руку и последовал за ней.

Как только он отпустил ее, Амаль резко повернулась и, шурша юбкой, быстро пошла вперед. Она сердилась на себя за то, что ей было приятно чувствовать прикосновение его теплой ладони. Хотя это последнее, о чем она должна думать. Лучше побеспокоиться о своей утраченной памяти и постараться восстановить разрозненные воспоминания.

И все же она не ожидала, какую бурю чувств вызовет в ее душе появление Мансура. Она надеялась, что его лицо вызовет более свежие воспоминания, чем те немногие детские, которые возвращались к ней быстрее. Но этот мужчина определенно не походил на неуклюжего ухмыляющегося подростка, которого она смутно помнила.

У Амаль не было возможности подробно расспросить маму Халиму о том, кем стал Мансур, и его приезд был для нее довольно неожиданным. Всего пару часов назад его мать отвела ее в сторону и сообщила о том, что Мансур возвращается домой. Из-за нее.

Теперь она знала, что он понятия не имел, что причиной его вызова послужила ее амнезия. Мама Халима ничего не сказала про Амаль, когда связывалась с ним.

Если бы не необходимость проводить Мансура в его комнату, Амаль укрылась бы в своей спальне, а может быть, и вернулась бы в свой дом. Хотя мама Халима вряд ли одобрила бы это. Оба брата уехали из дома бабушки, и оставаться в доме одной, особенно когда ты не совсем здорова, было бы неразумно. Мама Мансура убедила Амаль переехать к ней хотя бы временно.

Амаль согласилась, и сложившаяся ситуация устроила обеих. Но теперь, когда Мансур дома, Амаль посчитала, что злоупотребляет гостеприимством мамы Халимы. Она не желает, чтобы Мансур считал, что она не может сама о себе позаботиться.

Но Амаль и правда пока слаба и нуждается в помощи.

Нет, ей не требуется помощь. Она в порядке.

Амаль прекратила мысленную перепалку с самой собой и продолжила путь к комнате Мансура.

— Нам сюда, — сказала она, указывая на комнату слева по коридору.

Однако Мансур остановился у двери в ее спальню.

— Это не твоя комната.

Не обращая внимания на ее слова, Мансур открыл дверь и вошел.

Амаль поспешно вошла следом, расстроенная тем, что Мансур ее не послушал. Это была ее комната, и в ней царил беспорядок.

— Я же говорила, что это не твоя комната, — пробормотала она, кивнув в сторону двери в надежде, что он поймет ее намек.

— А вот здесь ты не права. — Мансур посмотрел на нее в упор: — Когда-то, давным-давно, я жил именно в этой комнате.

Амаль нахмурилась:

— Твоя мама мне не говорила об этом.

— Она просто не ожидала, что я так скоро вернусь, — ответил Мансур.

Он прошел в дальний угол, где стояла кровать, и осмотрелся.

— Здесь почти ничего не изменилось, — заметил он, — кроме вот этого. — Он указал на гору разноцветных платков на кровати и разбросанные по полу книги.

Амаль протиснулась мимо, взяла платки и быстро засунула их в верхний ящик комода. Затем она попыталась убрать книги, а Мансур заметил на кровати тетрадь, которая раньше была закрыта платками.

Наверняка это был ее дневник.

— Ты по-прежнему ведешь дневник? — поинтересовался он.

— Пытаюсь, — коротко ответила она.

— И много читаешь? — Мансур поднял с пола одну из книг и передал ей.

Многие книги выглядели зачитанными, с потертыми обложками. Стало быть, это были ее любимые книги, которые она могла перечитывать, как новые. И это, пожалуй, единственный плюс амнезии.

Восстановление памяти происходило странным образом. Сейчас она помнила некоторые вещи более отчетливо, чем сразу после несчастного случая четыре недели назад, когда очнулась в больнице со швами на правом виске. Но возвращающиеся воспоминания были связаны с ее прошлым, что расстраивало ее еще больше теперь, когда она стояла перед Мансуром. У Амаль не было никаких свежих воспоминаний о нем. Она кое-что помнила об их детстве, но дальше — полный провал. Что, если он вырос ужасным человеком?

И тем не менее по какой-то необъяснимой причине ее влекло к этому мрачному красавцу.

— Странно снова оказаться дома, — заметил он, уставившись ей в макушку. — Должен признаться, что не планировал возвращаться.

Значит, он имел в виду, что вернулся из-за нее.

Амаль непроизвольно дотронулась до виска. Шрам покалывало, и ей было не по себе от близости Мансура и его вопросов.

— Остался шрам? — спросил он.

Она лишь молча кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Болит?

Амаль отрицательно качнула головой.

— Я рад, что твои братья и моя мама были рядом, когда это случилось, — искренним тоном произнес он, и на мгновение жесткие черты его лица смягчились. — Нужно быть осторожнее, — продолжил Мансур, — я из личного опыта знаю, насколько ужасны происшествия на строительной площадке.

— С тобой тоже произошел несчастный случай? — Амаль уставилась на него, абсолютно забыв, что не должна смотреть на мужчину, тем более когда они наедине.

— Нет, не со мной, — поспешно ответил он. — Были случаи с коллегами, с подрядчиками. Все происходит очень быстро.

Ей не следовало приставать к нему с расспросами, но она не сдержалась.

— Но ты один в Америке. Кто о тебе заботится?

— Никто, — быстро ответил он.

— А тебе не одиноко, Мансур? — Ее сердце сжалось от боли при мысли о том, что у него никого нет.

— Мэнни — ты раньше так меня называла, — ответил он после долгой паузы. — А теперь мне, наверное, следует отправиться в свою комнату.

Неожиданно его лицо осветилось улыбкой. Амаль была удивлена. Мансур не был похож на человека, который много улыбается.

Амаль купалась в этой улыбке, в глубине души надеясь, что улыбка связана с ней. Осознавая, насколько безумной была эта мысль, она сняла накинутый на плечи пиджак и протянула ему. Амаль постаралась, чтобы их руки не соприкоснулись, когда он его забрал.

— Показывай дорогу, — сказал он, выходя за ней из комнаты.

Амаль проводила Мэнни в комнату для гостей и оставила его отдохнуть и переодеться после дороги, а сама отправилась на кухню.

С тех пор как она временно переехала в дом Мансура, она освободила маму Халиму от кухонных обязанностей. Тем более сегодня. Наверняка мать и сын захотят побыть наедине.

— И каков он собой? — с любопытством спросила кухарка Сафия. — Нима считает, что он джентльмен. Не отругал ее, когда она чуть не выплеснула воду ему на ботинки.

Сафия хихикнула, ее рука замерла над кастрюлей с тушеной говядиной, пока она сноровисто насыпала туда нарезанный лук.

— Я думаю, она уже в него влюбилась. Не оставляй Ниму с ним наедине, когда она убирает комнаты.

Услышав свое имя, в комнату заглянула горничная.

— Вряд ли я буду находиться в комнате, пока он там. — Она бросила на девушек возмущенный взгляд.

— Амаль была с ним наедине.

Лукавое замечание Сафии наводило на мысль, что она снова шпионила. Она была самой молодой из домашней прислуги и работала совсем недолго. Ей еще многому предстояло научиться. Но мама Халима и раньше предупреждала Сафию не подглядывать.

— И чем ты с ним занималась, Амаль? — полюбопытствовала Нима, втащив на кухню большой бак с бельем, которое намеревалась стирать и полоскать вручную.

Сафия ухмыльнулась:

— Флиртовала, конечно.

Служанки продолжили сплетничать, выдумывая небылицы про нее и Мэнни, словно Амаль не было на кухне.

Она никак не реагировала на болтовню служанок, продолжая резать лук.

Она молчала до тех пор, пока Нима не спросила напрямик:

— Вы ведь были раньше знакомы, не так ли, Амаль?

Наверное, мама Халима сказала ей об этом. Иначе откуда ей знать? Нима работает в доме не так давно.

Горничная глазела на Амаль с таким жадным любопытством в ожидании ответа, что ей даже стало неловко.

— И я уверена, что вы двое непременно поженитесь, — выпалила она.

— Нима… — с легким упреком произнесла Амаль, но девушки продолжили обсуждать Мансура.

Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, предмет их горячего обсуждения появился на кухне и приветствовал их своим бархатным баритоном:

— Прекрасные леди, как вкусно у вас здесь пахнет.

Амаль, с горящими от подкалывания подруг щеками, тщетно пыталась скроить серьезную мину, когда обернулась на голос Мансура.

Он сменил деловой костюм на тенниску и шорты карго, которые выгодно подчеркивали его атлетическую, мускулистую фигуру. Даже в полутемной кухне Амаль не могла не заметить, насколько он привлекателен.

Улыбка смягчила суровые черты его лица, и в ответ на хихикающие приветствия Сафии и Нимы он сверкнул еще одной улыбкой. Ровные белые зубы блеснули на фоне смуглой кожи и коротких черных завитков небольшой бородки, которая выглядела неряшливо-сексуально, хотя ей совсем не о том следовало думать.

— Тебе что-нибудь нужно? — Амаль молилась про себя, чтобы он сказал «да». Ей хотелось покинуть кухню и докучливых служанок.

Но Мэнни покачал головой:

— Просто ищу свою мать. Я подумал, что она может быть здесь. Она всегда любила кухню.

Об этом Амаль помнила, несмотря на амнезию. Мама Халима проводила бы на кухне целый день, не возьми Амаль на себя часть ее обязанностей.

— Она может быть в своей спальне или в гостиной. Я могу ее поискать, — с готовностью предложила Амаль, поднимаясь со своего места.

Однако Мэнни жестом ее остановил:

— Я сам ее найду.

Он исчез из кухни так же бесшумно, как и вошел.

Нима и Сафия обменялись многозначительными взглядами. Сафия подмигнула Амаль:

— Так когда же все-таки свадьба?

Несмотря на подтрунивания служанок, Амаль умудрилась приготовить еду для Мэнни: самса с мясной начинкой, лепешки анжеро, томатный суп и чай с пряностями.

Мама Халима наверняка одобрит ее заботу о Мэнни. По ее глубокому убеждению и по законам восточного гостеприимства, любой гость должен чувствовать себя комфортно в этом доме.

Амаль полностью разделяла эту позицию пожилой женщины и любила ее за безграничное терпение, доброту и великодушие. Амнезия Амаль беспокоила мать Мэнни, но она не обращалась с ней как с хрупким дорогим фарфором. Совсем наоборот. Она считала, что Амаль должна помогать прислуге по хозяйству. И это было большим облегчением. Ей позволялось быть… нормальной.

Амаль подхватила поднос и направилась к комнате Мэнни. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта. Она хотела было постучать, но застыла при звуке громких голосов.

— Думай, что говоришь! — донесся из комнаты сердитый голос мамы Халимы. — Ты собираешься покинуть нас, проделав такой длинный путь?

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? — зло ответил Мэнни. — Я не врач и ничем не могу ей помочь.

Амаль покоробило от этих слов. Она стиснула в руках поднос с едой.

— От меня здесь никакого прока ни тебе, ни Амаль, — продолжил Мэнни. — Мне лучше уехать. У меня есть дела в Аддис-Абебе.

В голосе Мэнни звучало раздражение, чувствовалось, что он на пределе. Амаль понимала, что это из-за нее. Они явно не ожидали, что она их услышит, иначе закрыли бы дверь.

— Мансур, пожалуйста! — взмолилась мама Халима.

Амаль ненавидела себя за то, что матери Мэнни приходилось так унижаться из-за нее.

— Пожалуйста, не делай этого. Не оставляй нас.

— Если вам нужны деньги, я могу перевести их тебе, как обычно. Но я здесь не останусь! — Мэнни был неумолим.

После этих слов в комнате воцарилась оглушительная тишина. Она выплеснулась в коридор, омывая Амаль. Какая же она обуза для семьи, которая ее приютила в трудный момент и которой она неосознанно причиняла боль.

На глаза Амаль навернулись слезы. Она поспешно опустила поднос на пол у двери и бросилась наутек. Никто не должен видеть ее слез.

— Амаль?

При звуке голоса Мэнни, произнесшего ее имя, она застыла подобно каменному изваянию.

— Амаль, — снова позвал он, и девушка обернулась, не пряча залитое слезами лицо. Его суровый вид служил плохим утешением. Стало быть, он не хочет иметь с ней дела. Он остался глух к ее проблеме, как и большинство остальных людей. Скоро и у мамы Халимы опустятся руки.

— Мне нужно идти, — обронила Амаль едва слышно из-за душивших ее рыданий.

И на этот раз Мансур ее не остановил.

Глава 2

Мать Мансура стремительно вышла из комнаты, сердито шурша черными шелковыми юбками. Она отказалась продолжить разговор, пока он не извинится перед ее драгоценной Амаль.

Одна ее фраза крутилась у него в голове навязчивым лейтмотивом:

— Неужели тебе наплевать на Амаль?

Мэнни передернуло, когда его мать задала ему этот вопрос. Помимо обвинительного тона, в ее голосе явно слышалось горькое разочарование. Только один раз в жизни она так же смотрела на него — после того, как он не приехал на похороны отца, почти год назад.

Мэнни не слишком тепло относился к своему отцу, поэтому не испытывал угрызений совести, что не приехал проводить родителя в последний путь. Но сейчас ему было стыдно, что он снова подводит мать, и на этот раз из-за Амаль.

Он так и не ответил на ее вопрос, и мать покинула гостиную, поставив ему ультиматум: либо он извинится перед Амаль, либо покинет родительский дом в Харгейсе и забудет о существовании матери.

Она готова была ради Амаль навсегда разорвать отношения с единственным сыном.

Мансур в бессильной ярости скрипнул зубами и сжал кулаки. Его первым порывом было схватить чемодан и исчезнуть. Но он сумел взять себя в руки. Такие решения нужно принимать не на эмоциях, а на холодную голову.

Он виноват в том, что неосторожным словом оттолкнул Амаль, а лучше бы им остаться в нормальных отношениях. Мансур не хотел, чтобы Амаль его ненавидела. На самом деле девушка была ему небезразлична.

В противном случае он не отправился бы к ней сейчас, чтобы извиниться, выполняя не только волю матери, но и по собственному желанию.

Довольный тем, что коридор пуст и ему удалось дойти до комнаты Амаль незамеченным, он заставил себя постучать в дверь, а не вламываться к ней без приглашения на правах мужчины. Однако ответа не последовало. Подождав несколько мгновений, он осторожно приоткрыл дверь.

Но осторожность была излишней. В комнате никого не оказалось.

Тем не менее, Мансур вошел и осмотрелся, словно ожидая, что Амаль вылезет из-под кровати или выскочит из платяного шкафа.

Ее незримое присутствие ощущалась во всем — вот ее книги, а вот разноцветные хиджабы, покрывшие кровать невесомым шелковым облаком. Дневника нигде не было видно. Амаль куда-то его убрала, лишив его искушения полистать дневник и полюбопытствовать, есть ли там упоминание о нем?

Он протянул было руку к ящику старого комода, но тут же ее отдернул, хотя и с трудом. Даже в отсутствие Амаль, он чувствовал влечение к ней.

Мансур ощутил аромат духов Амаль с нежными фруктовыми нотками, который не мог перебить доносящийся снаружи сильный запах ладана. Он буквально купался в ее аромате. Он с трудом заставил себя покинуть комнату и вышел из дома, направляясь на кухню, которая примыкала к боковому входу. Там он надеялся выяснить у прислуги, куда подевалась Амаль.

На улице заметно потеплело. Яркое солнце сияло на безоблачном синем небе. Он вошел в сумрак кухни, на мгновение зажмурясь от перепада света, а когда открыл глаза, то увидел перепуганную молодую горничную, которая, видимо, еще не привыкла к его присутствию в доме.

— А где Амаль? — спросил он, разочарованно осмотрев помещение.

Горничная ошарашенно молчала. В этот момент на кухне появилась вторая служанка, и Мансур повторил вопрос.

— Она уехала на работу, — ответила та по-сомалийски. — Вы можете поехать к ней в офис. Попросите Абди, он вас подвезет. — Она указала в сторону ворот, где находилась будка охраны.

Мансур кивнул в знак благодарности и направился к тому самому старому внедорожнику, который привез его из аэропорта.

— Подвезете меня к офису Амаль? — обратился он к своему пожилому родственнику.

— Конечно, — улыбнулся тот и открыл дверцу старого пикапа.

Когда Мэнни забрался в машину, он осознал, на что готов ради Амаль. Но чем скорее он найдет ее, тем быстрее извинится, вернет расположение матери и покинет Харгейсу.

Мансур потянулся к ремню безопасности, но вспомнил, что тот сломан. Ухватившись за ручку крыши, Мэнни приготовился к новой тряской поездке, похожей на ту, что перенес по дороге из аэропорта.

К сожалению, он не догадался взять антацид из своего чемодана. Не то чтобы он действительно верил, что лекарство избавит его от подкрадывающейся изжоги. Интуиция подсказывала, что это связано с его предстоящей встречей с Амаль. И пока она не состоится, ему не станет легче.

Амаль смотрела на свою фирму «АК Дизайн и архитектура».

Поразительно, но у нее есть фирма. Хотя теперь она вспомнила, что купила этот офис на четвертом этаже для своего бизнеса. В какой-то момент, несколько недель назад, она даже не могла вспомнить, что у нее был бизнес.

Прогресс в ее амнезии.

Это давало ей надежду, что в конце концов все наладится и вернется на круги своя, как, например, тот непреложный факт, что пойдут проливные дожди, стоит весне смениться летом.

Она отвела взгляд от царящего внизу суетливого мира: уличное движение, идущие по своим делам люди, бродячие козы — и все это под золотым покрывалом утреннего солнца. Она отошла от окна к своему рабочему столу из вишневого дуба и дотронулась пальцами до его гладкой поверхности.

Все это принадлежало ей.

Амаль уселась в офисное кресло и вернулась к изучению технических чертежей в ноутбуке.

Больница в Харгейсе, ее новый проект. Объект будет построен по последнему слову техники, снабжен новейшим оборудованием и квалифицированным персоналом.

Как теперь поняла Амаль, именно на строительной площадке больницы с ней произошел несчастный случай, который привел к амнезии. К сожалению, она не помнила, как оказалась на объекте. Возможно, со временем недавние события восстановятся в памяти, а возможно, и нет.

Амаль откинулась в кресле и, уставившись в потолок, вернулась мыслями к Мансуру. И дался же он ей.

Амаль сердито тряхнула головой в попытке отогнать крамольные мысли. И в этот момент раздался спасительный стук в дверь.

— Войдите, — сказала она, вставая из-за стола.

Она резко втянула воздух, когда в дверном проеме возникла высокая фигура Мансура. Где-то позади него Амаль слышала недовольный голос своего офис-менеджера и подруги Иманы.

— Прошу прощения, сэр! Вам туда нельзя.

Раздражение Иманы только усилило ее сомалийский акцент. Она практически рычала, когда Мансур вошел в кабинет. Женщины обменялись взглядами, и Имана закатила глаза, скрестив руки на груди и ожидая сигнала Амаль, чтобы позвать на помощь охрану.

Амаль, сама того не ожидая, особенно если принять во внимание утреннюю стычку с Мансуром, едва заметно покачала головой, дав понять Имане, что справится сама. Помощница развернулась и, по-прежнему хмурясь, покинула кабинет. Ее высоченные шпильки были рассержены не меньше хозяйки и отбивали раздраженную дробь по паркету.

Мансур наблюдал за бессловесной дуэлью двух женщин. Как только Имана вышла, он с нажимом произнес:

— Нам нужно поговорить.

Амаль судорожно сглотнула и переспросила, заикаясь:

— Р-разве?

Она ненавидела себя за то, что он видит ее настороженность. Ей показалось, что он еще утром поставил на ней крест, решив покинуть Харгейсу.

— Да, — твердо сказал Мансур, окинув ее взглядом. — И еще я хочу извиниться, если обидел тебя.

Амаль промолчала. Ей бы на проекте больницы сосредоточиться, но она знала, что не сможет выкинуть Мансура из головы, пока они не поговорят.

— Если не возражаешь, мы могли бы позавтракать, — предложил он.

— Сейчас? — удивилась она.

Мансур кивнул.

— Но я пойму, если ты занята.

Она знала, что он искренен, потому что сам бизнесмен.

— Амаль, не считай себя обязанной со мной завтракать, — добавил он.

Он произнес ее имя с такой нежностью, что Амаль не устояла.

— Хорошо, давай перекусим на скорую руку.

— Отлично, так и сделаем, — согласился Мансур.

Мэнни нужен был этот завтрак, чтобы покончить с Амаль. Она уже удивила его, согласившись присоединиться к нему. Облегчение, которое почувствовал, быстро испарилось, когда он понял, что она все еще сильно влияет на него, как эмоционально, так и физически. Показательный пример: Амаль быстро шла впереди него, плавно покачивая бедрами и разжигая в нем нежелательное вожделение.

Мансур пытался сосредоточиться на пыльно-бежевом мире вокруг них, а не на чувственных изгибах тела Амаль.

Вот Амаль остановилась рядом с худой женщиной болезненного вида и ее тремя детьми, потом рядом с пожилым мужчиной в инвалидном кресле. Она раздавала милостыню. Мэнни знал о добром сердце Амаль и ее сострадании к бедным.

Когда она остановилась перед растрепанным босым мальчуганом лет десяти, в залатанных шортах, с чумазым лицом и печальными карими глазами, Мансур быстро достал из кармана купюру в двадцать американских долларов и протянул пареньку. Тот цепко зажал деньги в кулачке и пустился наутек, словно боялся, что благодетель передумает.

— Ты по-прежнему подаешь бедным? — спросил он риторически.

Однако Амаль, к его удивлению, ответила:

— Я стараюсь. Но я мало что могу сделать.

Они двинулись дальше и вскоре подошли к строительной площадке.

— Это больница, — пояснила она.

— Твой проект? — осторожно спросил он, разглядывая фундамент и удивляясь отсутствию рабочих на площадке.

Амаль кивнула, устремив вперед отстраненный взгляд, а потом тихо заметила:

— Предполагалось, что это будет новая больница, но строительство приостановили после несчастного случая со мной. — Она нахмурилась. — Это произошло здесь. Я ударилась головой где-то на стройплощадке. Я не помню этого, но мне так рассказывали. — Амаль коснулась виска. — С тех пор местные власти прекратили финансирование. Как я узнала от моих сотрудников, с самого начала они не слишком поддерживали этот проект. — Амаль невольно сжала пальцы в кулаки. — Все эти жадные политики только и хотят, что набить свои карманы, а не заботиться о нуждах избирателей.

Мэнни искоса на нее взглянул. Думала ли она о своей матери, когда смотрела на заброшенную территорию будущей больницы? Ему было одиннадцать, а Амаль всего восемь, когда она потеряла свою маму из-за осложнений при родах. Эклампсия унесла жизнь и матери, и ребенка. Но он вспомнил, как его мать сказала, что больница была плохо оборудована, чтобы решить эту проблему.

Убитый горем отец заявил, что не справится с тремя детьми, и отдал их теще.

Так Амаль с двумя братьями оказалась в доме бабушки по материнской линии, жившей по соседству с семьей Мансура. Вот так у Мансура появилось трое друзей.

Но Амаль, вероятно, лишилась воспоминаний о матери из-за амнезии.

— Моя мама… — прервала Амаль дрожащим голосом мысли Мансура и замолчала, а потом продолжила: — В больнице с новым оборудованием могли бы помочь в таких случаях…

— Ты помнишь?

Он не знал, что и подумать. Оказывается, все не так просто.

— Да, мои детские воспоминания гораздо ярче взрослых, к которым пока нет доступа, — печально призналась Амаль. — Порой я просыпаюсь ночью и не понимаю, кто я.

— Однако на работе у тебя нет таких проблем, — оптимистично заметил Мэнни в попытке стереть выражение отчаяния с ее лица.

— С моими профессиональными навыками все в порядке, — подтвердила она. — Их действительно нужно было лишь немного освежить, и в этом смысле долговременная память меня не подвела, чему я очень рада. Я бы не знала, что делать, если бы мне пришлось отменить все заказы моих клиентов и закрыть фирму.

— Приятного мало, — пробормотал он.

Мансур сочувствовал Амаль, как никто другой. Он и сам стоял во главе крупной компании и знал о работе с клиентами не понаслышке.

Тот факт, что они оба преуспели в схожих карьерах, не выходил у него из головы. Это напомнило ему об их мечтах в детстве, когда оба хотели перестроить Харгейсу, поднять оживленный город на новые высоты и сделать светлым будущее его граждан.

Он в конце концов, улетел в США, а она осталась в родном городе, чтобы осуществить их мечты.

— Тебе нравится то, чем ты занимаешься? — неожиданно спросил Мансур.

— Да, я всегда хотела заниматься именно этим, — уверенно ответила Амаль.

— Мы с тобой работаем в похожих областях, — заметил он. — Потому хочу сказать, что особенно приятна церемония разрезания ленточки при открытии объекта, — добавил он.

— Согласна, — улыбнулась она.

Мансур вдруг вспомнил, что у них мало времени, а он еще не приступил к главному.

— Амаль, а какие у врачей прогнозы по поводу твоей амнезии? — спросил он.

Ее потеря памяти была ему на руку, с одной стороны, а с другой — причиняла боль. Амнезия была хороша в том смысле, что спасла его от объяснений и повторного переживания ее отказа выйти за него замуж, а болезненна, потому что он проходил через это в одиночку.

Она не помнила их телефонных разговоров о построении совместного будущего, не говоря уже о его предложении руки и сердца и ее поспешном отказе.

В ее представлении казалось, что их романа на расстоянии никогда не существовало. В то время как он вспоминал и проигрывал для себя снова и снова, как их дружба переросла в… нечто большее. Во что-то, чему у него не было названия, пока она сама застенчиво не призналась, что он ей нравится.

«Нет, она сказала, что любит меня», — поправил себя он.

И Мансур попросил время, чтобы все обдумать.

Обдумал и преодолел десять тысяч километров, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо с бриллиантом и отдать свое сердце. Но получил шокирующий отказ.

Как можно такое забыть?

Но разве теперь это имеет значение? Вот они стоят друг против друга, как два незнакомца. Лучше ему направить свои усилия на то, чтобы убедить ее пройти лечение где-то еще.

— Врач говорит, что память может полностью восстановиться.

Она скрестила руки на груди. Ее новая поза была не оскорбительной, а скорее оборонительной. Она словно защищала себя. Как будто одного этого было достаточно, чтобы сдержать повседневные проблемы мира и ее экстраординарную проблему амнезии.

— Существует и вероятность того, что я останусь такой навсегда.

Амаль пожала плечами и опустила руки. Она переместилась так, чтобы видеть ограждение пустой строительной площадки. Вид больше напоминал зону боевых действий, чем фундамент будущей муниципальной больницы Харгейсы.

— Время моего выздоровления неизвестно, — тихо сказала она.

— И тем не менее можно поискать более эффективное лечение и передовые технологии в другой стране, — заявил Мансур.

Амаль изумленно вытаращила глаза.

— Я знаю, ты слышала наш разговор с мамой.

Амаль сочла за лучшее промолчать, чем признаться в нечаянном подслушивании.

— А почему бы тебе не отправиться со мной в Аддис-Абебу и не показаться другому врачу?

— Вместе с тобой? — эхом откликнулась она, глядя на него с неподдельным изумлением.

Мэнни понимал, почему она сомневается. Он, в сущности, был для нее незнакомцем. Но даже если бы она все помнила, то вряд ли приняла бы его предложение, учитывая их прошлый опыт отношений.

Он надеялся, что Амаль не заметит его оговорку, но напрасно.

— Я имел в виду, что мы просто вместе отправимся в Эфиопию, и я покажу тебе страну. Тебе ведь еще не доводилось бывать за границей?

Он это знал наверняка и все-таки спросил.

— Нет, не доводилось, — подтвердила она и продолжила: — Но я сейчас не могу, у меня куча работы.

Она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь, и, не глядя на него, произнесла:

— Я не могу поехать с тобой, Мансур.

— Мэнни, — автоматически поправил он. — Не можешь или не хочешь?

Амаль прикусила губу и опустила взгляд. Она казалась загнанной в угол.

Мансур надеялся, что не он и не его предложение тому виной.

Он снова посмотрел на заброшенную стройплощадку, вспомнил, с каким жаром она говорила о своем проекте, и неожиданно предложил:

— Сделай это ради больницы.

— Прошу прощения?

— Я предложил тебе согласиться ради больницы, ради спасения жизней десятков, нет, даже сотен тысяч жителей Харгейсы.

Лицо Амаль прояснилось, и она улыбнулась.

От этой улыбки сердце Мансура пустилось вскачь, и он понял, как дорога ему Амаль и какую власть она над ним имеет.

Он судорожно сглотнул и продолжил:

— Я знаю, что моя мать вызвала меня сюда, и ты не имеешь никакого отношения к ее лжи во спасение.

Казалось, Амаль не замечает его волнения и ждет дальнейших разъяснений. Она такая красивая, спокойная, полная достоинства и любопытства одновременно.

«Такая кого хочешь сведет с ума», — пронеслось в голове у Мансура.

— Мой тебе совет: если решишь присоединиться ко мне в Аддис-Абебе, сделай выбор сама. Не ради моей матери и не из-за того, что другие подумают о тебе.

— Для себя? — уточнила она.

— Да, для себя, — подчеркнул он. — В конечном счете ты знаешь, что для тебя лучше.

Амаль некоторое время молчала.

— Это трудное решение, — наконец промолвила она.

— Но его нужно принять, — сказал Мансур.

— А как бы ты поступил на моем месте? — поинтересовалась она.

— Если бы я думал, что поездка что-то изменит, я бы ее предпринял.

— А если я твердо верю, что ничего не изменится? — прошептала она.

Мэнни не знал, что ей сказать. Он подозревал, что она все равно все решит сама, и потому ответил:

— У меня был выбор не становиться генеральным директором. Я мог бы легко отойти в сторону и позволить другому кандидату занять эту должность.

— Почему ты этого не сделал?

Он погладил бороду.

— Потому что я чувствовал, что лучше всего подхожу на эту должность. И я по-прежнему в этом уверен. Я работаю день и ночь. И у меня нет никакой личной жизни.

Он и большинство друзей растерял из-за постоянной занятости. И с семьей практически не общался.

— Я не виделся с мамой целый год, — признался он. С тех самых пор, когда вынужден был приехать домой уже после похорон отца, чтобы поддержать мать.

— Но вы разговариваете по телефону, — сказала Амаль как ни в чем не бывало. Удивительно, но она не замечала, что он плохой сын.

— Я звоню ей, когда могу, — ответил Мансур.

Амаль кивнула:

— Тебе тоже приходится принимать трудные решения.

Его решение приехать домой было и правда непростым. Как она его понимает.

Для нее решение уехать на время в Эфиопию тоже будет трудным. Но сейчас он готов принять любой ее ответ. Он не ожидал, что она сделает свой выбор прямо сейчас, и уж точно не ждал, что она соберет чемоданы и поедет с ним. Мэнни был почти уверен, что она откажется от его предложения. Единственный плюс в том, что на этот раз он не будет ошарашен ее отказом, как в прошлый раз, когда она отвергла его предложение руки и сердца.

Поэтому он несказанно удивился, когда Амаль твердо заявила:

— Хорошо. Я поеду.

Решимость вспыхнула в ее глазах, словно фитиль свечи, и пламя разгоралось все ярче с каждой секундой. Амаль вся преобразилась от этого яркого внутреннего света, став еще красивее, как только решила поехать с ним.

Теперь он должен сделать так, чтобы этот свет не потускнел и она не пожалела о своем выборе.

Глава 3

Не успела Амаль высказать свое согласие, как у Мансура завибрировал телефон. Пришла эсэмэска. Он прочитал ее и засунул телефон в карман, изменившись в лице.

— Похоже, нам придется лететь в Аддис-Абебу раньше, чем я предполагал.

Его озабоченность взволновала Амаль.

— Раньше? — повторила она, как попугай.

Соглашаясь на поездку, Амаль предположила, что у нее будет время собраться, завершить неотложные дела в офисе, поговорить с мамой Халимой. Список был длинный. Она боялась спросить про точную дату, но ей необходимо знать.

— Когда? — выдавила она.

— Как можно скорее, — ответил он. — Я поеду за своим багажом, и ты тоже собери вещи, — деловым тоном сообщил он.

Этот приказной тон и спешка не понравились Амаль. Мансур открылся ей с другой стороны. Но она сама захотела услышать другое мнение о своей болезни. Интересно, Мансур ей действительно добра желает или действует по указке своей матери?

Амаль знала, что мать и сын довольно близки, стоило ей увидеть, как светилось счастьем лицо мамы Халимы при упоминании имени Мансура. Сама же Амаль в его присутствии ощущала нечто похожее на головокружение. При одном взгляде на него ее начинало лихорадить — верный признак того, что она в него влюбилась.

— А как же завтрак? — поинтересовалась она.

— Позавтракаем непременно, но не в Харгейсе, — улыбнулся он в ответ.

— А вот и обещанный завтрак, — объявил Мансур два часа спустя.

Мансур был человеком слова и знал, что экипаж его не подведет. Он надеялся, что Амаль не будет разочарована. Так оно и вышло.

Стюардесса сервировала завтрак по-американски в роскошном салоне частного самолета Мансура: нежный омлет, сэндвичи с халяльным беконом из индейки, вафли с кленовым сиропом, кофе. Настоящий пир.

Амаль позавтракала с большим удовольствием. Аппетит у нее был отменный.

Наконец она откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, удовлетворенно заметила:

— Больше не могу. Все было очень вкусно.

— Понравился завтрак?

— Да, очень, но теперь меня клонит в сон. Не нужно было так объедаться.

— Ну, извини, — сказал Мансур, не зная, как еще реагировать.

Амаль распахнула глаза:

— Почему ты извиняешься? Это я утратила чувство меры, но ничуть не раскаиваюсь. Королевский был завтрак. Немудрено, что я не сдержалась. — Она склонила голову набок и смущенно улыбнулась. Сердце Мансура заколотилось. — Я бы не получила такого удовольствия, если бы ты не уговорил меня поехать. Так что спасибо тебе большое.

— Пожалуйста, — искренне ответил он.

Ее удовлетворенность порадовала его больше, чем он ожидал. Больше, чем ему хотелось признаться даже самому себе. Только она способна сотворить с ним такое. Ослабить его бдительность. Подарить ему эти неописуемые эмоции. Его охватила ностальгия, вызвав бурю смутных чувств. В голове загорелся сигнал тревоги.

«Вот как это начинается», — мрачно подумал он.

Вот так он снова открыл свое сердце и рискнул своим рассудком.

Ему не следовало этого делать.

— А где туалетная комната? — осведомилась Амаль.

— Вон там. — Мансур начал подниматься из кресла, но остановился под взглядом Амаль.

— Я сама найду, — быстро ответила она.

Амаль избегала его взгляда, ее смущение было слишком очевидным. Что, по ее мнению, он собирался делать? Он почувствовал унижение. Именно этого он опасался. Таких вот недоразумений, из-за которых у него снова будут неприятности.

Мансур сжал челюсти и процедил:

— Это в хвосте самолета. Левая спальня и ванная комната просторнее.

— На борту две спальни? — изумилась она.

— Да. Так что если хочешь вздремнуть, спальня в твоем полном распоряжении.

Амаль на мгновение зажмурилась.

— Что-то не так? — встревожился он.

— Нет, нет, — пробормотала она. — Все хорошо.

Однако ее проникновенный взгляд говорил совсем о другом.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Мансур с ноткой раздражения в голосе.

Амаль опустила глаза, и ему показалось, что она не ответит, но она тихо сказала:

— Ты очень успешен. Я понимаю, почему твоя мать гордится тобой. — Амаль подняла подбородок и встретилась с ним взглядом. — И она имеет на это полное право.

Ее похвала пролилась бальзамом на его очерствевшую душу, и он смущенно ответил:

— Я не так уж много сделал.

— Позволь мне об этом судить, — возразила она, направляясь в хвост самолета.

Мэнни остался сидеть в кресле, вцепившись в подлокотники пальцами и размышляя о том, что Амаль для него опасна. Он целый год приходил в себя после ее отказа и думал, что справился. А сейчас она снова его искушает, сама того не подозревая. А он ведь может и не устоять.

В отличие от той ночи, с горечью подумалось ему.

Воспоминания о событиях годичной давности нахлынули на него с новой силой.

— Амаль, подожди!

Она остановилась так резко, что длинная юбка абайи со свистом обвилась вокруг ее ног, и устремила на него сверкающий гневом взгляд.

— Что еще ты можешь сказать, Мансур? Чем объяснишь такое грубое и недостойное поведение? Ты знаешь, какую боль причинишь своей матери, и все же ничего не предпринял, чтобы этого не случилось. — Ее рот скривился от разочарования, а глаза блестели от непролитых слез.

У него в горле стоял такой ком, что ему было трудно говорить. Он пропустил похороны отца и поминки, прилетев в Харгейсу более поздним рейсом, только чтобы проведать маму.

Он надеялся, что никто не заметит его отсутствия. Но Амаль, конечно же, заметила.

Она видела его насквозь, знала о его смертельной обиде на отца.

— Я… — Он не мог заставить себя извиниться. Он просто не мог. Вместо этого он выпалил: — Я люблю тебя.

Амаль уставилась на него круглыми глазами, на минуту забыв о гневе.

Боясь потерять эту мимолетную отсрочку, он опустился на одно колено и достал коробочку с кольцом из внутреннего кармана куртки.

— Я люблю тебя, — повторил он и достал кольцо со сверкающим бриллиантом. Оно мерцало в сумерках, как упавшая звезда на его ладони. — Я люблю тебя, Амаль, и не хочу тебя потерять.

Она перевела взгляд с кольца на Мансура, стараясь не выдать своих чувств за нейтральным выражением лица.

— Ты останешься? — тихо спросила она.

Когда Мансур не ответил, Амаль потянулась к коробочке с кольцом и закрыла ее, оставив у него в руке и не приняв знака его любви.

— Ты нужен своей матери, — сказала она тогда, — неужели не можешь остаться ради нее?

Наконец Мэнни процедил сквозь зубы:

— У меня есть бизнес, который нужно контролировать и развивать, Амаль.

Он не мог бросить свою жизнь в Америке. Его слишком много связывало с этой страной. Харгейса, какой бы прекрасной ни была, таила в себе слишком много боли для него. И теперь его отец тоже был похоронен здесь.

— Я не могу, — снова сказал он, умоляя ее понять причину его отказа остаться.

— Я знаю, — с печальной улыбкой ответила она.

У Мансура упало сердце.

— Похоже, мы разные люди, и я не смогу тебя изменить. Не хочу тебя здесь задерживать, не хочу, чтобы ты оказался в ловушке и потом на меня обижался.

Амаль повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! — с мукой в голосе воскликнул он, снова протянув ей коробочку с кольцом.

Сердце бешено колотилось у горла. Он должен получить определенный ответ.

— Ты мне отказываешь? — шепотом прохрипел он.

— Да, — мягко ответила она. — Прощай, Мансур.

С этими словами она ушла, а Мансур остался стоять, опустив голову. Убитый ее отказом, он сжимал в кулаке коробочку с помолвочным кольцом, и ему казалось, что жизнь кончена.

Очнувшись от воспоминаний, Мэнни в панике осмотрелся вокруг. Хорошо, что Амаль еще не вернулась и не стала свидетелем его слабости.

Скоро они приземлятся в Аддис-Абебе. И главное испытание для Мэнни еще впереди.

Глядя на пустое место Амаль, он смирился с тем, что это будет нелегко. Между ними существует неоспоримая химия. И его чувство к Амаль не угасло, как он надеялся.

Теперь у него появилась возможность решить проблему отношений с Амаль раз и навсегда, даже ценой окончательного разрыва.

Амаль вернулась в кресло, по-прежнему в потрясении от салона, завтрака и удобств. Остатки их пиршества были убраны, а Мансур что-то внимательно читал в своем лэптопе. Она остановилась позади его кресла и наблюдала, пока он не замечал ее присутствия.

Ее беспокоил тот факт, что она не может его вспомнить. Она не знала, что он за человек, а спросить напрямую не решалась, ее что-то удерживало.

Он щедрый. По крайней мере, она так считает.

Взял ее с собой в Аддис-Абебу и предложил пройти медицинское обследование.

Но вряд ли он стал бы помогать, не вмешайся в это его мать.

Да, мама Халима, безусловно, сыграла роль в его возвращении. Может быть, именно этот факт и не дает ей покоя?

Амаль преследовало тревожное чувство, что она совсем не знает Мансура. И сейчас не самое подходящее время узнать его ближе.

Да, он предложил помощь, но, когда они прилетят, он будет занят своими делами, и она не станет ему мешать.

Она села в кресло, не желая больше за ним подглядывать.

Мансур оторвался от лэптопа и взглянул на Амаль:

— Все в порядке?

— Да, но я чуть не потерялась. Самолет оказался гораздо больше, чем я представляла.

Под его взглядом она чувствовала себя очень неловко. Ей казалось, что он смотрит на нее, как удав на кролика. Он — крупный бизнесмен и миллиардер, а она слишком мелкая сошка.

— Я отвлекаю тебя? — Она по себе знала, как это плохо, когда тебе мешают, если ты погружен в работу.

— Это всего лишь работа, — ответил он и захлопнул ноутбук. — Я всегда могу вернуться к ней позже.

— Тебя что-то беспокоит?

Амаль удивила его прозорливость. Неужели ее так легко читать?

— Зачем ты летишь в Аддис-Абебу? — выпалила она.

Мансур помолчал, поглаживая бороду, а потом ответил:

— Отец оставил мне наследство, которым необходимо заняться.

Его ответ был для нее неожиданностью, потому что она думала, что у Мансура бизнес в Эфиопии. Кроме того, тема отношений с отцом была для него явно болезненной, и тем не менее он ей ответил.

Амаль прекрасно понимала Мансура. Потеря близкого человека всегда большой удар, какими бы ни были отношения при жизни.

Она, например, до сих пор не может смириться с уходом любимой бабушки.

— Я сочувствую твоей потере, — тихо сказала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Спасибо, — холодно поблагодарил он. — А ты его разве помнишь?

— Нет. Но я знаю, что он умер. Хотя прошел год, но я все равно соболезную.

Лицо Мэнни оставалось бесстрастным, и это опечалило Амаль.

Она сменила тему.

— Как долго ты намерен оставаться в Аддис-Абебе?

— Если повезет, то недолго, — уклончиво ответил он.

Сердце Амаль упало. А чего она ожидала? У него здесь дела, и она отнюдь не в приоритете.

Больше похоже на рутинную работу, мрачно подумала она, вспомнив, как мама Халима умоляла Мансура от ее имени.

— Каково это — жить в Америке? — спросила Амаль. Ей хотелось забыть, что она — его обязанность, а он лишь послушный сын своей матери и не более того.

— Ничего особенного, — ответил он.

Амаль склонила голову набок.

— Но отличается от жизни в Харгейсе, не так ли?

— Конечно, но это данность.

Она не ждала более развернутого ответа, но Мансур прочистил горло и продолжил:

— Питтсбург — хороший город, в нем есть чем заняться, хотя я так занят на работе, что мало куда хожу.

— Можешь его описать? — не отставала Амаль.

— Устремленные в небеса небоскребы в центре города. Реки и мосты, насколько хватает глаз. У города интересная история, архитектура, музеи, концертные залы, а еще у него есть душа, — закончил он с едва заметной теплой улыбкой. — Но нужно увидеть все это собственными глазами, чтобы понять его прелесть.

В этот момент самолет вошел в зону турбулентности, и Амаль прикрыла глаза.

— Ты в порядке? — с тревогой спросил Мансур.

— Меня немного подташнивает, — призналась Амаль.

Это был ее первый полет, и ей не хотелось бы оскандалиться.

Мансур попросил стюардессу принести на всякий случай пакет, а сам продолжил рассказ о городе, в котором теперь жил.

— Я учился в Бостоне, и переезд в Питтсбург дался мне с трудом, но вскоре город стал для меня родным.

— У тебя много друзей? — спросила она.

— Мы говорили, что иногда приходится идти на жертвы… Я потерял некоторых друзей.

Его откровенность удивила Амаль, и она в свою очередь призналась:

— Я была удивлена, что не так много людей навестили меня в больнице после того инцидента. Я поняла тогда, что не все друзья готовы проявить участие и заботу.

— Значит, это не настоящие друзья и не стоит о них жалеть, — подытожил Мансур.

Он снова открыл ноутбук и начал работать. Некоторое время спустя он оторвался от работы и заметил:

— Скоро начнем снижаться.

Через пару минут и пилот сообщил о том же по громкой связи.

Амаль крепко зажмурилась, ощутив, как самолет нырнул вниз.

Интересно, что готовит для нее Аддис-Абеба и общество привлекательного мужчины? Какие приключения? Последняя мысль казалась особенно заманчивой.

Глава 4

— Вот она, Аддис-Абеба, — прошептала Амаль самой себе.

Одна в роскошном гостиничном номере, она вышла через двойные двери на балкон и с удовольствием вдохнула свежий воздух.

Амаль гордилась собой. Она действительно сделала это — впервые отправилась в путешествие, отважилась лететь на самолете, преодолев страх.

Амаль подняла лицо вверх и слегка повернулась навстречу восточному ветру. Сладкий поцелуй прохладного воздуха был приятной переменой после дневной жары.

Изнуряющая жара в Аддис-Абебе похожа на погоду в центре Харгейсы, где располагалась ее архитектурная фирма. Засуха была обычным делом, и люди страдали и умирали от голода, жажды и болезней. И Амаль беспомощно смотрела на это, мечтая о своей больнице, задаваясь вопросом, поможет ли открытие больницы избавить жителей от многих болезней и смерти.

И угораздило же ее удариться головой? В конце концов, коррумпированное местное правительство одобрило ее проект, но вместо того, чтобы начать строительство новой больницы, она сама оказалась на больничной койке.

Ее амнезия все разрушила. Порой она впадала в отчаяние, не зная, как вообще можно примириться с потерей памяти. Такие дни начинали все больше и больше входить в ее жизнь.

— Не плачь, — приказала она себе, чувствуя, как знакомая горячая влага застилает глаза и слезы все равно текут.

Она вспомнила слова Мансура: «Сделай это ради больницы, ради спасения жизней десятков, нет, сотен тысяч жителей Харгейсы».

Амаль вытерла мокрые щеки и смахнула оставшиеся слезы. Будь на ее месте Мансур, он ни за что не впал бы в отчаяние. Вот у кого нужно учиться стойкой уверенности, здоровому эго и ощутимым результатам.

Она узнала все это, наблюдая за ним лично, а также благодаря Всемирной паутине, к которой подключилась, оказавшись в отеле. Хотя в Интернете о нем было не так уж много информации, в основном профессиональные достижения. Почти никаких упоминаний о его личной жизни. О, иногда его снимали на красной дорожке благотворительного гала-концерта или на подиуме какого-нибудь бизнес-симпозиума. Но ни намека на неудачи или промахи в бизнесе. И абсолютно ничего о женщинах в его жизни.

В конце концов, ее усилия по выуживанию информации зашли в тупик из-за отсутствия у Мансура виртуального следа.

Нежная трель дверного звонка вернула ее в настоящее. Она направилась к двери.

На пороге стоял Мансур. Еще влажные после душа волосы, черные брюки, белая футболка и красные кроссовки.

— Можно войти? — буркнул он, хотя и вежливым тоном.

Амаль посторонилась, жестом приглашая внутрь. Она провела его в гостиную. Он уселся в кресло. Вид у него был довольно озабоченный.

— Извини, что оставил тебя так надолго.

Он и правда вынужден был уйти сразу, как только проводил ее до номера, поскольку получил срочный звонок.

— Ничего страшного. У тебя здесь дела, — ответила она. — Надеюсь, ничего особенно срочного?

Мансур нахмурился:

— К сожалению, очень даже срочное.

Амаль села на диван напротив и участливо поинтересовалась:

— О? Что случилось?

— Мои адвокаты обнаружили ошибку в завещании отца, — сообщил он, — и довольно серьезную. Я надеялся, что мне повезет и я быстро закончу здесь, но не тут-то было, мне придется задержаться.

— Надолго? — спросила она.

— Пока не знаю, но дольше, чем планировал.

Она сложила руки на коленях, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Ты расстроен, что должен остаться здесь дольше, чем планировал?

— Да. Мне придется внести изменения в свой график. Это займет время, а кроме того, может вылиться в финансовые потери. — Он задумчиво потер подбородок и сменил тему: — Тебя устраивает номер?

— Да, он просто шикарный. Но, честно говоря, я чувствую себя здесь немного не в своей тарелке. Не привыкла к подобной роскоши, — заметила она.

Это не ее мир. Вот Мансур наверняка привык вращаться в высших кругах и останавливаться в отелях такого класса.

— Если хочешь, можно переехать в другой отель, — предложил он.

У Амаль перехватило дыхание. Почему он так внимателен к ней? В угоду матери?

Она недоумевала, потому что совсем его не знала и не могла судить о его поступках.

— Нет, мне здесь нравится, — ответила она.

— Хорошо. Я заказал ланч в ресторане, но, как ты знаешь, мне пришлось срочно уехать. Что, если нам сейчас заказать ужин в номер? — предложил он. — Не возражаешь?

Амаль опешила. Он хочет провести с ней время? Она не смела на это надеяться.

Мансур ждал ответа. Она судорожно сглотнула и прошептала:

— Я согласна.

— Хорошо, тогда я сделаю заказ.

Он поднялся с кресла и вышел на кухню, чтобы позвонить в ресторан.

А когда вернулся, сконфуженно заметил:

— Я заказал на свой вкус, не спросив о твоих предпочтениях. Надеюсь, ты не будешь возражать.

— Я доверяю тебе, — вспыхнула Амаль.

Он пристально на нее посмотрел и ответил:

— Надеюсь, что не разочарую тебя.

Амаль растерялась. Фраза прозвучала довольно двусмысленно.

Мансур снова уселся в кресло, закинул нога на ногу и уставился на Амаль. Она почувствовала, как под хиджабом на лбу выступила испарина от его пытливого взгляда.

— Что такое? — прохрипела она, внутренне похолодев.

— Я по поводу консультации с врачом. Не хочу, чтобы изменения в моих планах сорвали цель твоей поездки.

— Сорвали? — переспросила она.

— Точнее, изменили, — поправился он. — Я буду занят завтра все утро. Но хотел предложить тебе не отменять запланированный визит к хирургу.

— Х-хирургу? — повторила она, как попугай. — К какому еще хирургу? Я… я не понимаю.

Амаль окончательно растерялась. Она никак не предполагала, что будет обсуждать с Мансуром свои медицинские дела.

— У меня есть связи в главном госпитале Аддис-Абебы. Я договорился о консультации для тебя с известным нейрохирургом. Она лучшая в своей области. — Он пожал плечами: — Но если ты считаешь мое вмешательство неуместным, можно все переиграть.

Воцарилось неловкое молчание. Подсказок нет. Амаль снова придется на него положиться. Потому что от предложения проконсультироваться со знакомым хирургом Мансура нельзя было отказаться.

Но прежде чем она согласится, ей нужно узнать одну вещь.

— Когда ты позвонил в больницу?

— Недавно, — ответил он без колебаний.

— До того, как ты говорил со своими адвокатами?

— После. У меня было время, и я хотел убедиться, что по крайней мере один из нас закончит то, ради чего мы приехали в Аддис-Абебу. — Его темные глаза изучали ее. — Если тебе неудобно принимать это предложение, пожалуйста, знай, ты меня не обидишь. Ты должна делать то, что лучше для тебя, Амаль.

Ей было приятно, что он проявляет о ней заботу. Но она не может полагаться на него вечно. Хотя он скоро улетит к себе в Америку, и она снова останется одна и будет полагаться только на себя. А с ним ей просто нужно вести себя более осмотрительно и не давать волю эмоциям.

С этой мыслью она распрямила спину и ответила:

— Я рада, что ты нашел мне врача, и пойду на консультацию. Спасибо.

— Значит, завтра в девять утра тебе нужно быть в больнице, но сейчас необходимо подтвердить встречу. — Мансур протянул ей телефон, их пальцы соприкоснулись, и Амаль внутренне затрепетала.

Какой же он привлекательный мужчина! Но немедленно себя одернула.

— Я сейчас вернусь, — сказала она, сделав звонок и отдав ему телефон.

Амаль прошла в ванную комнату и прислонилась лбом к прохладному кафелю. Сердце набатом билось в груди.

«Прекрати немедленно», — мысленно приказала она себе.

Шансы на то, что Мансур испытывает такое же желание, были близки к нулю. И нечего о нем мечтать. Он из другого мира. А она гостья в его мире лишь на мгновение. Ей нужно было принять это и двигаться дальше. Только так она сумеет защитить свое сердце.

В ожидании Амаль Мэнни вышел на балкон. Он стоял, опершись на перила, и смотрел на бурлящую жизнь вечернего города. Он спиной почувствовал, что Амаль снова в гостиной, и обернулся.

Она выглядела прелестно — абайя с разноцветными вертикальными полосами на юбке отлично сочеталась с ярко-оранжевым кардиганом и бледно-розовым хиджабом на голове. Легкий макияж придавал лицу изумительную выразительность.

Мансур с большим трудом сглотнул, во рту у него пересохло, а сердце бешено колотилось.

Но более тревожным, чем его реакция, было то, как он ждал ее возвращения, отсчитывая каждую секунду. Эта одержимость ею может стать проблемой. Если он не проявит осторожность, то совершит какую-нибудь глупость, например, снова в нее влюбится. А он не хочет повторять прошлых ошибок.

— Я вижу, что еду уже доставили, — заметила Амаль. — И в таком неимоверном количестве, — добавила она, оглядев уставленный тарелками стол.

Она налила себе воды из хрустального кувшина, а Мансур подставил свой бокал в надежде, что вода со льдом охладит его пылающее нутро и тягу к Амаль.

— Что конкретно ты унаследовал от отца? — спросила Амаль.

— Сельскохозяйственные земли, — ответил он напряженным голосом.

Мансур отхлебнул воды, чтобы восстановить хладнокровие.

— Десятки гектаров плодородной целины.

При правильном покупателе сделка принесла бы миллионы, но он не ожидал, с какими препятствиями столкнется, претендуя на землю.

Он стиснул зубы и говорил осторожно, чтобы не выдать кипящий в нем гнев.

— Есть условие, которое я должен выполнить, прежде чем получить права на землю.

— И каково же оно? — не удержалась Амаль.

Мансур мгновение помолчал, собираясь с мыслями, а потом сказал:

— Условие гласит, что мне необходимо встретиться со второй семьей отца.

Амаль выронила из рук кусок пшеничной лепешки, несколько раз моргнула, открыла рот, захлопнула его, а затем просто уставилась на Мансура так, словно у него выросла вторая голова.

Своим признанием он невольно перевел их отношения в более личное русло. Он сам так решил.

На самом деле для нее это не было новостью. Она знала о другой семье его отца до того, как случилась амнезия и стерла ее взрослые воспоминания — по крайней мере, так она говорит.

Мансур прищурился, на мгновение усомнившись в ее искренности. Но тут же отбросил сомнения, если она говорит, что не помнит, значит, так оно и есть. Амаль всегда отличалась искренностью.

— Я не знала, — прошептала она.

— Мама почти никому об этом не рассказывала. Твоя бабушка знала.

Мансур помолчал, раздумывая, сказать ли ей всю правду или оставить в неведении.

«Скажи ей, тебе нечего скрывать», — настаивал внутренний голос.

— Ты тоже знала. Я тебе рассказывал пару лет назад.

— Ты приезжал в Харгейсу? — Амаль наморщила лоб. — Я этого не помню.

— Нет, я не был дома до смерти отца.

Тогда он еще учился в колледже и подрабатывал, поскольку стипендии не хватало на жизнь в большом городе, не говоря уж о поездке домой.

— Мы разговаривали по телефону, а иногда даже устраивали видеозвонки, — пояснил Мансур.

Лицо Амаль прояснилось.

— Правда? — улыбнулась она.

Мэнни внутренне напрягся и приказал себе не расслабляться от ее очаровательной улыбки, хотя воспоминания об их беседах и ему были приятны.

Мансур не уточнил, как он страдал, когда не слышал ее голоса. Порой он даже подумывал о том, чтобы бросить учебу и вернуться в Харгейсу, чтобы быть рядом с Амаль. Но он устоял.

А сейчас все изменилось, он сам изменился, напомнил себе Мансур.

— Но я этого не помню. — Улыбка угасла, и печаль снова легла на лицо. — Я… прости меня.

— Тебе не за что извиняться, — быстро ответил он. — Ты же не специально.

Мэнни отодвинул тарелку. Есть расхотелось. Он заметил, что путешествие в прошлое лишило аппетита не только его. Тарелка Амаль тоже осталась почти не тронутой.

А ведь он пообещал матери позаботиться об Амаль. Пока, однако, у него это плохо получалось.

— Это я должен просить у тебя прощения. Незачем было грузить тебя моими проблемами. Амаль энергично затрясла головой:

— Нет, нет. Я рада, что ты со мной поделился. Могу я спросить, как ты намерен поступить?

— Если я хочу получить землю, я должен с ними встретиться.

— А ты хочешь?

Он пожал плечами.

— Я еще не решил, — признался Мансур, — есть еще одна проблема, чтобы встретиться, я должен нанять частного детектива.

Глаза Амаль стали похожи на блюдца.

— Ты не знаешь, где они живут? — догадалась она.

Уму непостижимо. Для Амаль семья всегда была главным в жизни.

— Я никогда с ними не виделся, — процедил он сквозь зубы.

Однажды он уже говорил ей об этом в телефонных разговорах. Тогда его чувство к ней только зарождалось. И он готов был поделиться с Амаль самым сокровенным. Например, как больно ему быть на втором плане у отца. Он знал, что она поймет его чувства. Или, по крайней мере, надеялся на это.

Мансур сжал челюсти, вспомнив ее отказ, который по-прежнему отдавался жгучей болью в сердце. Она не смогла смириться с его безразличием к смерти отца. И он не был готов покончить со своей обидой без обещания ее любви.

Теперь все это не имело значения. Он не наступит на те же грабли во второй раз. Не стоит повторно рисковать рассудком.

— Я найму детектива, найду их, а потом решу окончательно, как мне поступить, — подытожил Мансур.

— Твоя мама знает? — спросила Амаль, опуская на тарелку салфетку.

— Нет. И я предпочел бы, чтобы ты ей не рассказывала.

— Не буду, — пообещала Амаль.

Мансур одобрительно кивнул:

— Спасибо тебе. Ценю твое благоразумие.

Он обвел глазами обильную снедь на столе.

— Оказалось, что я не так голоден, как думал. Я, пожалуй, пойду к себе. А ты насладись ужином.

Амаль не нашлась что ответить, только молча кивнула, и Мансур ушел в свой номер, почувствовав облегчение. Наконец-то он свободен от чар Амаль. Надолго ли?

Глава 5

— Ты выглядишь так, словно хочешь сбежать, — заметил Мансур, все утро тайно наблюдавший за Амаль, пока они завтракали, а потом ехали на машине в госпиталь. Она выглядела бледной и отстраненной.

А сейчас, когда их проводили в отдельную палату, стоило ему назвать ее имя в приемном покое, Амаль и вовсе посерела от страха перед неизбежным и неизвестным.

Мансур прекрасно понимал ее состояние. Он и сам испытал нечто подобное после ее отказа выйти за него замуж.

Он стал подозрительным, никому не доверял. Неделями раздумывал над принятием решений, которые раньше принимал легко и быстро. Он работал удаленно и злился на себя, не зная, что раздражает его больше — отказ Амаль или его безоглядная в нее влюбленность. Он и сейчас, похоже, продолжает ее любить.

Нынешнее состояние Амаль сподвигло его на решительные действия. Он сел на соседний стул и нечаянно толкнул ее ногой. Амаль в панике распахнула глаза и, охнув, прикрыла рот ладонью. Она никак не ожидала, что Мэнни придвинется к ней почти вплотную.

— Ты слышишь меня? — спросил он, глядя ей в глаза. — Дыши глубже, это поможет.

Амаль послушалась, и вскоре ее щеки слегка порозовели.

— Не забудь задать все свои вопросы, — увещевал он в надежде, что Амаль сумеет сохранить спокойствие до прихода врача.

Она сидела так близко, что Мансур чувствовал исходящее от нее тепло. Ему нестерпимо хотелось ее обнять и успокоить, но он не мог этого сделать, правила не позволяли.

— Постарайся извлечь из этой консультации максимум пользы для себя. Надеюсь, что доктор тебя сможет успокоить и развеять все твои сомнения.

Амаль робко ему улыбнулась:

— Боюсь, у меня нет другого выбора.

— Выбор есть всегда, Амаль, — хриплым от волнения голосом произнес он. — Если хочешь уйти прямо сейчас, я тебя не держу.

— Даже если консультация пойдет мне на пользу?

Мансур судорожно сглотнул и утвердительно кивнул:

— Да. Право выбора — это основа основ. Если ты будешь считать, что оказалась здесь против воли, ты мне никогда этого не простишь, возможно, даже меня возненавидишь.

— Нет, нет, что ты, — пылко возразила она.

— Так и будет, — уверенно сказал он, памятуя о том, как она, имея выбор быть с ним, презрительно отвергла его любовь.

Вчера тоже было так. Сразу после того, как он рассказал ей о второй семье своего отца. Он занервничал, что она вспомнит, как отвергла его, и снова оттолкнет. Заставит почувствовать, что он недостоин ее. Не то чтобы чувствовал себя таковым, но он надеялся, что не безнадежен в ее глазах.

Странным образом он обнаружил, что сравнивает Амаль со своим отцом. Как и его отец, она, казалось, считала его недостойным ее любви. Она не хотела связывать себя с ним. И все же, несмотря на всю горечь, он не мог заставить себя ненавидеть ее так, как ненавидел своего отца.

Амаль пошевелилась, вернув его в настоящее.

— Я считаю, что именно ты уговорил меня получить консультацию здесь. Так же как ты убедил меня приехать в Аддис-Абебу.

Она дотронулась до его руки и облизнула пересохшие губы. Мансур глаз не мог оторвать от ее рта, таким нестерпимым было его желание ее поцеловать. Один поцелуй, и он излечится от своей порочной страсти.

— Мансур… — вымолвила она с придыханием.

— Амаль… — хрипло отозвался он, потянувшись к ней губами.

В этот момент в дверь постучали. Они отпрянули друг от друга. Момент был упущен.

— Войдите, — разочарованно проскрипел Мансур.

Дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом вошла миниатюрная женщина-нейрохирург, сразу приступившая к делу.

— Здравствуйте, мисс Халид. Вы здесь для консультации по поводу травмы головы, приведшей к сотрясению и последующей ретроградной амнезии. — Она взглянула на Мэнни. — Ваш муж?

— Нет, — хором ответили они.

— Хорошо, мисс Халид. С вашего разрешения я начну осмотр. Ваш друг будет присутствовать или мы останемся наедине?

Мансуру очень хотелось остаться, но он заметил колебание Амаль.

Он немедленно поднялся со стула и сказал:

— Я буду поблизости. Выпью пока кофе.

— Мансур… — неуверенно позвала Амаль.

Он понял, что принял правильное решение.

— Я вернусь, когда вы закончите. — Он решительно вышел из кабинета в надежде, что рекомендованный нейрохирург хорошо знает свое дело.

— Пригласить вашего мужа? — спросила медсестра, когда привела Амаль в ее частную палату после МРТ.

Амаль открыла было рот, чтобы ее поправить и сказать, что с ней ее друг, но задумалась. А вправе ли она называть Мансура другом? Да, они дружили в детстве, но это было так давно.

Медсестра вопросительно на нее смотрела в ожидании ответа.

— Он просто мой д-друг, — ответила Амаль, заикаясь.

Медсестра кивнула:

— Хорошо, я передам вашему другу, что исследование закончилось.

Она вышла, оставив Амаль одну.

Девушка подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Она выглядела бледной и взволнованной. Еще бы, со вчерашнего дня с ней столько всего произошло впервые — первое путешествие за границу, первый полет на самолете, первый поцелуй…

Амаль тронула пальцами губы и прикрыла глаза. Мансур почти ее поцеловал. И это был не сон, а явь. Она будет вечно помнить это мгновение.

Она отдернула руки ото рта, услышав стук в дверь.

— Амаль? — донесся из-за двери низкий баритон Мансура. — Я просто хотел дать знать, что я здесь.

Она распахнула дверь и смущенно посторонилась, давая ему пройти. Ее щеки горели, а тело жаждало близости. Амаль и не подозревала, что быть влюбленной столь волнительно. Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала подобные эмоции в его присутствии. Хотя нет. Она была в него влюблена девчонкой и не отходила от него ни на шаг во время игр.

Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала к Мансуру сейчас. Ее неумолимо к нему влекло.

Мансур как-то странно на нее смотрел. Она поняла: что-то не так.

Мельком взглянув в зеркало, она увидела, что тонкий шелковый хиджаб сполз с головы, открыв густую челку. Щеки Амаль стали пунцовыми, а Мансур тактично отвернулся.

Амаль быстро поправила хиджаб и обрела привычный скромный вид.

— Мансур? — окликнула она.

— Медсестра сказала, что исследование закончено, — сказал он, поворачиваясь к ней лицом. — Я не хотел к тебе вламываться.

— Это я попросила тебя позвать.

Он пристально на нее посмотрел, а потом спросил:

— Как все прошло?

Простой вопрос, но его голос звучал так сексуально. Она могла закрыть глаза и слушать, как он говорит весь день напролет, но тогда он подумал бы, что она сумасшедшая.

«Тогда он бы понял, как ты к нему относишься», — заметил внутренний голос.

А она не могла этого допустить. По многим причинам. Прежде всего потому, что его дом в Америке, а не в Харгейсе. И он скоро туда уедет. А она не хочет остаться с разбитым сердцем. У нее уже был недавно такой опыт.

Ее мысли перекинулись с Мансура на отца. Он навестил ее в первый день после выписки из больницы. Но не затем, чтобы справиться о ее самочувствии, а, как всегда, попросить денег.

Амаль проглотила навернувшиеся на глаза слезы. Не хватало еще расплакаться перед Мансуром. У него своих проблем хватает. Он же ее ими не грузит. Вот и она не станет рассказывать о проблемах с отцом.

Вспомнив, что Мэнни ждет ответа, она сказала:

— Доктор изучает результаты и, как только закончит, зайдет сюда рассказать мне.

— Хочешь, чтобы я ушел?

Амаль не хотела, чтобы Мансур уходил. Если врач скажет что-то плохое, ей будет на кого опереться.

— Останься, пожалуйста, — попросила она.

Они снова уселись на стулья рядом друг с другом, и Амаль не могла не отметить, как хорош собой Мансур, как ему идет деловой костюм с иголочки, как он харизматичен. Она почувствовала смесь зависти и восхищения. Тем более что в памяти всплывало все больше детских воспоминаний.

Он определенно не был похож на маленького мальчика из ее прошлого. Он повзрослел, и морщинки на лице рассказывали историю о трудностях, с которыми он, должно быть, столкнулся в одиночку в Америке. Она все еще не могла поверить, что он уехал из дома в семнадцать лет. Амаль едва помнила тот день, но, даже спустя столько лет, маме Халиме бывало грустно, когда она думала о том, что ее сын живет отдельно от нее.

Вот почему Амаль избегала говорить с ней о Мансуре.

Вероятно, поэтому она сейчас спросила:

— Ты скучаешь по Харгейсе, когда находишься в Америке?

Мансур резко к ней повернулся. Морщинка перерезала его лоб.

— Иногда. Почему ты спросила?

— Я думала о твоей маме. — Амаль скрестила пальцы и уставилась на свои руки. — Она всегда становится печальной, если упоминают тебя.

— А кто про меня спрашивает?

Застигнутая врасплох его резким вопросом, она подняла глаза и пробормотала:

— Я спрашивала… пару раз. Но потом перестала. Мне не хотелось лишний раз расстраивать маму Халиму.

— Я звоню, — буркнул он. — Может быть, не так часто, как должен бы, особенно после смерти отца.

Его отец все еще был больной темой. И он упомянул об этом ей перед тем, как они уехали из Харгейсы в Аддис-Абебу. Возможно, раньше она не понимала, почему он невзлюбил отца, но теперь, когда узнала о второй семье его отца, кое-что для нее прояснилось.

В такие моменты она ненавидела свою амнезию. Она не могла поверить, что не помнила столько важного, о чем ей рассказывал Мансур.

Вот и вчера он в такой спешке ее покинул, вероятно, затем, чтобы обдумать вопрос о том, искать или нет семью отца? Встречаться или нет со сводными сестрами и с мачехой?

Ей было любопытно, принял ли он решение. Но она ни за что не станет приставать к нему с расспросами, как перестала о нем говорить с мамой Халимой.

— Я буду стараться звонить чаще, — сказал Мансур. — Спасибо, что напомнила мне об этом. Амаль улыбнулась:

— Я тебя понимаю, ты ведь сильно занят. Я тоже редко вижусь с братьями. Нам трудно выбрать время, когда все свободны.

— Да, мальчики, похоже, выросли, — скупо улыбнулся Мансур. — Помню, как они повсюду ходили за нами, как два хвоста. Точнее, за тобой, так они обожали старшую сестру.

— Только потому, что я находила лучшие деревья для лазанья и придумывала интересные игры.

Он улыбнулся во весь рот.

— Твоя правда. Как я мог забыть такое!

— Я многое помню из детства, и это вселяет надежду, что со временем восстановится все, что я потеряла.

— Ты рассматриваешь это как потерю?

— Амнезия и есть потеря воспоминаний.

Он не это имел в виду, и Амаль это знала.

Она поняла, что ее тактика уклонения не срабатывает, когда он уставился на нее, ожидая правдивого ответа.

Сдавшись, Амаль сказала:

— У меня такое чувство, что я потеряла часть себя.

И она не считала это преувеличением. Она потеряла несколько частичек себя. Ее воспоминания были связаны с ее личностью. Она не знала, совершала ли те же ошибки и была ли менее собой из-за этого.

— А если память не восстановится до конца? — не отставал Мансур.

— Я так далеко еще не заглядывала, — ответила она.

— Похоже, нам обоим предстоят важные решения, — подытожил он.

— Значит, ты пока тоже ничего не решил?

Он отрицательно мотнул головой.

— Пока я намерен поехать и посмотреть завещанные мне земли.

— Это может как-то повлиять на твое решение? — поинтересовалась Амаль.

— Возможно, — ответил он уклончиво. И неожиданно продолжил: — А не хочешь ко мне присоединиться? Можем отправиться туда после того, как доктор ознакомит нас с результатами обследования. Что скажешь?

Амаль не верила своим ушам. Ей предстоит новое приключение в компании Мансура. Как же можно отказаться?

— Почему бы нет? Мне интересно увидеть город.

— Вообще-то это за городом, — уточнил он.

— Тем лучше, — с оптимизмом ответила она.

Амаль сияла, а ее душа пела от мысли, что остаток дня ей предстоит провести с ним. Правда, Мансур заставлял ее нервничать. Он смущал ее своим пристальным взглядом и откровенной манерой речи, и все же он притягивал ее к себе как магнит. И это было пьянящее ощущение. Ей казалось, что она может летать, когда он одаривал ее редкой улыбкой или смехом. Это был волнующий опыт сам по себе.

— Тогда решено, — мягко сказал Мансур, улыбаясь. — Мы отправляемся в загородное путешествие.

В этот момент вошла врач и обратилась к Амаль:

— Мисс Халид, я снова должна уточнить, вы не против присутствия на консультации посторонних? — Она кивнула в сторону Мансура.

— Нет, — ответила девушка. — Я хочу, чтобы мой друг остался.

Услышав ее ответ, Мансур удивленно на нее посмотрел, но тут же перевел взгляд на доктора.

Амаль тоже смотрела на врача, хотя взгляд Мансура ее насторожил.

Неужели он не согласен?

Разве они не могут быть друзьями?

Они дружили в детстве. И ему не обязательно знать, что девчонкой Амаль была в него тайно влюблена. И она не станет вспоминать, как недавно они чуть было не поцеловались.

Сейчас она хотела видеть в нем друга. Ей необходим человек, с которым может поделиться своими страхами по поводу амнезии.

И что бы ни случилось, она хочет, чтобы он знал, что они друзья.

Глава 6

Час спустя они выехали из госпиталя и направились за город, чтобы посмотреть земли, завещанные Мансуру отцом.

Амаль хотела бы насладиться красотами города, но пребывала в ступоре после вердикта врача.

— Мне жаль, но мы больше ничего не можем сделать, — сказала доктор. — Предполагаю, что психотерапия, в частности когнитивно-поведенческая терапия, могла бы помочь. У нас в штате есть несколько психиатров, специалистов по этому профилю. Вас могло бы заинтересовать, мисс Халид?

Амаль промолчала, и Мансур заговорил сам, попросив дать ему время обдумать этот вариант. С тем они и ушли.

Она была благодарна Мансуру за то, что он вовремя ее увел. Она была явно не в своей тарелке.

— Амаль? — окликнул ее Мансур.

Она вздрогнула при звуке своего имени, настолько глубоко было ее нынешнее депрессивное состояние.

С трудом изобразив улыбку, она произнесла:

— Не верится, что мы все еще в черте города. Аддис-Абеба гораздо больше Харгейсы.

— Да, это так, — согласился он, глядя на дорогу. Но Амаль почувствовала, что он тоже напряжен. — Мы можем отложить поездку на пару дней, — предложил он.

— Я нормально себя чувствую, — заверила она, поняв, на что тот намекает.

— Нет, это не так. — И прежде чем она успела возразить, Мансур продолжил: — Не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной меня сопровождать. Если тебе нужно время прийти в себя, ты его получишь.

Амаль сидела в оцепенении, вжавшись в удобное кресло. От его сочувствия и заботы на ее глаза навернулись слезы. Только этого ей не хватало.

Почему он так добр к ней?

А ведь еще день назад он заявил своей матери, что ничем не может им помочь.

«Тебе помочь», — сокрушаясь, уточнила она про себя.

Надо понять и принять окончательно — амнезия не лечится. Это приговор.

Наконец она смогла произнести вслух:

— Это еще нужно осмыслить и принять. Полагаю, у меня были завышенные ожидания.

— Ты жалеешь, что приехала? Не стоит. Врач действительно упомянула, что существуют подтвержденные исследования предложенной ею психотерапии. Это могло бы тебе помочь.

Амаль покачала головой, еще больше погружаясь в бездонный омут отчаяния.

— Что-то подсказывает мне, что специалистов по когнитивно-поведенческой терапии вряд ли сыщешь в Харгейсе.

— В таком случае прими совет врача и пройди лечение здесь, — спокойно заметил он.

— Тогда мне придется задержаться в Аддис-Абебе, — ответила она, не скрывая раздражения.

— Если ты беспокоишься о жилье, гостиничный номер останется за тобой на все время лечения, и еду в номер можно заказывать без проблем. И все очень вкусно, ты сама вчера убедилась, — увещевал ее он.

Амаль слушала его, любовалась им, по-прежнему недоумевая, зачем он все это для нее делает. Неужели только из уважения к матери? Да, мама Халима заботится о ней, как о дочери, но он-то ее родной сын. Вот она и использует свой авторитет.

— Спасибо, — сказала она, сменив тон на более мягкий. В конце концов, Мансур не виноват в ее амнезии. — Но я не планировала задерживаться в Аддис-Абебе.

— Я тоже, — откликнулся он. — Но ты все-таки подумай насчет того, чтобы остаться.

— А что с землей отца?

— Я же сказал, что мы можем отложить поездку, — ответил он.

Мансур сказал «мы», словно собирался взять ее с собой, если не сегодня, то в другой раз.

Амаль не хотела, чтобы он откладывал принятие такого важного решения. Она понимала, что ему не очень нравится идея познакомиться со второй женой своего отца. В Сомалиленде для мужчин было нормально иметь несколько жен — до четырех, — и, в отличие от проблем с психическим здоровьем, иметь единокровных братьев и сестер считалось в порядке вещей.

Мансур относился к этому необычайно сурово. У нее было ощущение, что за его колебаниями и разочарованием было нечто большее, когда речь заходила об отце и его второй семье. Проблема существовала на подсознательном уровне.

Однако речь сейчас была не о нем.

Мансур вернул их разговор в прежнее русло, когда спросил:

— Почему тебе важны воспоминания?

— Хочется знать, какой я была, — без колебаний ответила она.

Мансур постукивал пальцами по рулю, пока они стояли на светофоре. Было видно, что он нервничает. Амаль тоже испытывала беспокойство, но в то же время ей было приятно, что в лице Мансура у нее есть товарищ по несчастью.

— Хочу сказать, что я помню, какой была в детстве, но с годами все меняется. Я знаю, что в детстве грызла ногти, но позже у меня уже не возникало подобного желания.

— За это ты должна благодарить мою мать, — усмехнулся он. — Она отучила тебя от этой вредной привычки. Сначала надевала тебе перчатки, а потом покрасила тебе ногти горьким лаком и спрятала жидкость для его снятия. Я точно знаю, что лак был горький, потому что однажды ты настояла, чтобы я лизнул твой ноготь. — Мансур издал веселый смешок. — Это был последний раз, когда я принял от тебя вызов.

Амаль от души расхохоталась, представив себе эту картинку. У нее слезы покатились по щекам от смеха. Мансур тоже улыбался.

— Мне тогда было совсем не смешно, поверь. — Мансур наморщил нос. — С тех пор я в жизни ничего более горького не пробовал.

Амаль зашлась в новом приступе хохота, так что почувствовала боль в щеках и едва сумела выдохнуть:

— Хватит, ни слова больше.

— Что, сдаешься? — дразнящим тоном спросил Мансур. — Значит, мы квиты.

Амаль утвердительно кивнула и постепенно успокоилась.

— Знаешь, я ясно вспомнила этот случай, — заметила она, вытерев мокрые щеки.

Вот если бы Мансур смог вернуть ей и взрослые воспоминания…

Она невольно уставилась на него, но смутилась, когда он ответил таким же прямым взглядом.

— Что такое? — спросил он.

— Так, ерунда, — начала она, — но вдруг это сработает? — Она пожала плечами.

— Говори, — приказал он.

— А ты мог бы поделиться со мной и другими воспоминаниями? — попросила она.

Мансур заметно напрягся, хотя голос остался ровным.

— Ты имеешь в виду твою взрослую жизнь? Но здесь я не помощник. Меня не было рядом, если ты понимаешь, о чем я.

— Но ты упомянул, что мы общались по телефону и были даже видеозвонки, — напомнила она.

Мансур снова забарабанил пальцами по рулю и прибавил скорости.

— Ты думаешь, это поможет?

— Почему нет? Ты же слышал, что сказала доктор.

Да, он прекрасно помнит слова врача.

— Ты права, но я почти уверен, что доктор упоминала снижение стресса и поднятие настроения пациента в качестве ключевой части терапии.

— Да, и она также сказала, что упражнения по восстановлению памяти наиболее эффективны, когда пациенты могут общаться с людьми, которые разделяют похожие воспоминания. Это семья и друзья… или знакомые, которые когда-то были соседями и остаются в некотором роде друзьями семьи.

Ее речь вызвала у него улыбку.

— И мы относимся к последней категории? — спросил он.

Амаль улыбнулась, довольная, что он следует за ее мыслью.

— Да, именно так. Что ты скажешь? Ты поможешь мне?

Амаль, поборов смущение, снова посмотрела на Мансура. Она вдруг поняла, что он ключевая фигура в ее попытке восстановить память. И эту возможность нельзя упускать.

— Будь по-твоему, — согласился он. — Что ты хочешь узнать?

Амаль, подперев руками щеку, спросила:

— О чем еще мы разговаривали, кроме того, что ты рассказал мне о второй семье твоего отца?

Мэнни удалось избежать допроса Амаль, поскольку они достигли места назначения. В этот момент она временно отвлеклась на открывшийся захватывающий вид.

Едва выйдя из машины, она бросилась на разведку. Он поспешил за ней следом.

— Осторожно! — воскликнул он, поймав ее за руку, когда она потеряла равновесие.

— У нас неподходящая обувь для лазания по горам, — заметила она.

— Это всего лишь холм, — поправил он, но согласился. — Извини, мне следовало бы учесть географию местности.

Ему так не терпелось увезти Амаль из больницы после консультации, которая ее сильно расстроила, что он спонтанно предложил эту поездку.

На Амаль были балетки на тонкой подошве, которые уже покрылись пылью и грязью. Она остановилась и оперлась на его руку, чтобы вытащить из туфли неизвестно как там оказавшийся камешек.

У Мансура возникло непреодолимое желание понести ее вверх на закорках.

Он пригнулся и подставил ей спину.

— Забирайся, Амаль! — скомандовал он.

Амаль так и ахнула, прикрыв рот ладошкой.

— Что ты, Мансур, не надо, я сама взберусь на холм. — Однако в ее голосе промелькнуло сомнение.

— Во-первых, Мэнни, а во-вторых, это моя вина, что пригласил тебя в поездку, не продумав детали. Так что не возражай.

— Хорошо, — согласилась она и легко запрыгнула на его широкую спину, обняв за шею.

Амаль показалась ему пушинкой, когда он распрямился и пошел в гору, чувствуя приятное тепло от прильнувшего к нему тела Амаль. Усилием воли он приказал себе сосредоточиться на подъеме, а не на своей очаровательной ноше.

— Это просто рай, — прошептала она ему в ухо, как только они достигли вершины холма.

Мансур не мог не согласиться. Вид действительно открывался завораживающий.

— А вон там озера? — спросила Амаль, указывая на небесно-голубые блюдца воды.

— Да, эта местность знаменита своими озерами, — подтвердил он.

За ними виднелись скромные дома с соломенными крышами, а на склоне холма — возделанная земля и целина. Это была идиллическая пасторальная картина. Они наслаждались этим зрелищем в одиночку. Никаких туристов не было и в помине.

— Я рада, что не позволила тебе уговорить меня вернуться в отель, — заметила Амаль.

Он тихо рассмеялся, чувствуя то же облегчение, о котором она говорила.

— Это и есть твои угодья? — спросила она, нечаянно коснувшись губами его уха, но тут же отстранилась и уточнила: — В том случае, если решишь наследовать.

— Нет, мои земли располагаются по другую сторону холма.

Он подтянул ее повыше на спину, его руки крепко обхватили ее под согнутыми коленями, и он снова ощутил плавность мягких изгибов ее тела даже через одежду.

Контролируя свой голос, чтобы не выдать похотливые мысли, он пробормотал:

— У меня такое чувство, что ты больше меня взволнована этими землями.

— А ты разве нет? — изумилась Амаль. — Я могу только представить, что можно сделать с… Подожди… сколько гектаров, ты сказал?

— Примерно шестнадцать.

— Ничего себе, — присвистнула Амаль.

— Если продать землю иностранной фирме, можно заработать состояние, но это станет катастрофой для местных крестьян, которых новые владельцы могут просто выгнать с родных мест.

Амаль ахнула, ужаснувшись такой перспективе.

— А можно сделать по-другому, — продолжил Мансур.

— Как?

— Я подумал, что можно поделить землю на небольшие наделы и отдать в аренду местным фермерам. Хорошие урожаи покроют затраты на ренту, и фермерам еще на жизнь останется.

— Отличная идея! — откликнулась Амаль.

— Конечно, это все пока в общих чертах, нужно все хорошенько обдумать и решить в первую очередь, принимать ли наследство.

— Ты такой щедрый, Мэнни, — не удержалась Амаль.

От этой ее похвалы у него потеплело на душе, но вслух он сдержанно ответил:

— Дело не в моей щедрости. Я прежде всего бизнесмен, а бизнес — это большая ответственность. И сделки не всегда бывают чистыми.

С этим Амаль не могла не согласиться. Коррупционные власти Сомалиленда вставляли ей палки в колеса при осуществлении проекта строительства больницы.

— Ты прав. Не всякий бизнес чист и прозрачен.

— Да уж, при подъеме в гору приходится преодолевать много препятствий, — философски заметил он.

Мансур подошел к краю вершины холма, поднял девушку повыше на спину и приготовился к более трудному спуску.

Однако, прежде чем он успел сделать первый шаг, Амаль пошевелилась и сказала:

— Я могу сама спуститься вниз.

Ее мягкое дыхание коснулось его уха и вызывало восхитительные мурашки по всему телу. Когда она снова пошевелилась, его тело сжалось в горячий, тугой клубок, готовый разорваться в любой момент. Не смея настаивать, поскольку не ручался за себя, Мансур ослабил хватку, и Амаль быстро спрыгнула вниз.

— Ты уверена? — уточнил он, хотя испытал огромное облегчение.

Амаль легкой походкой пошла впереди.

— Видишь, сама иду, — улыбнулась она. — Но я благодарна, что ты принес меня на вершину.

Она смущенно отвернулась и продолжила спуск. Мансур следовал за ней по пятам и тоже чувствовал смятение, вспоминая, как нес ее на спине. Это был их первый столь интимный контакт.

Он не планировал освежать ее память рассказом о его предложении и ее отказе год назад.

Словно угадав его мысли, Амаль обернулась и спросила:

— Так о чем еще мы говорили с тобой, помимо твоей работы?

— О чем еще? — переспросил Мансур.

— Ну да, что мы обсуждали, кроме наших карьерных планов? Мы о чем-то еще говорили?

«Неужели их интерес друг к другу был сугубо профессиональным?» — подумалось вдруг Амаль, и это ее огорчило.

Мансур, конечно, заметил ее реакцию.

— Иногда мы говорили о наших мечтах и планах, не связанных с работой и карьерой, — поспешно добавил он. — Я, например, мечтал о путешествиях. Мне хотелось увидеть мир.

У Амаль екнуло сердце, и она улыбнулась.

— А я упоминала, что тоже обожаю путешествия? Если нет, то говорю сейчас.

— Вообще-то ты частенько об этой своей страсти говорила, — скупо улыбнулся он. — И это было до того, как я стал называть Америку своим вторым домом.

— Ты считаешь своим первым домом Харгейсу? — удивилась Амаль.

— Так и есть, — подтвердил Мансур. — Пока я не готов обосноваться в Харгейсе, но в моих планах построить дом недалеко от мамы, чтобы навещать ее и жить у себя.

— Я рада, что желание путешествовать у меня не пропало. Сейчас я не всегда могу контролировать свои эмоции и желания, — призналась она. — А еще о чем? — продолжила расспросы она.

Мансур потеребил бороду. Нервный тик, подумалось ей. Она беспокоилась, как бы он не прекратил эту доморощенную терапию. И была приятно удивлена, когда он продолжил:

— Мы говорили о наших семьях.

При упоминании ее семьи Амаль бросило одновременно и в жар, и в холод.

— Башир часто доставлял тебе головную боль, когда учился в школе. У него всегда была хорошая голова на плечах и большое сердце, так что неудивительно, что он выбрал медицину. Из него получится отличный врач.

— Фармацевт, — поправила она, тепло улыбаясь. — В последний раз, когда я говорила с ним, он хотел стать фармацевтом.

— Значит, отличный фармацевт. Я не сомневаюсь. — Мэнни убрал руку с подбородка. — И Абдулкадыр доволен, что имеет собственное турагентство? Я так понимаю, это не изменилось.

— Так и есть. Я очень рада, что оба брата нашли свое место в жизни.

— Ты всегда за них переживала, — мягко напомнил Мансур.

У Амаль на глаза навернулись слезы. Она поспешно их смахнула и натянуто улыбнулась.

— Прости, не знаю, что это на меня нашло.

Рука Мансура легла на ее плечо, и она успокоилась. Он словно перелил в нее свою силу и уверенность. Ее тело жаждало еще большей близости, и ей потребовалось все ее самообладание и гордость, чтобы не броситься ему в объятия.

Ее слезы высохли.

— Семья для тебя очень много значит. И это твое отношение ничто не сможет изменить.

Он убрал руку с ее плеча.

— И этого не следует стыдиться, а тем более за это извиняться. — Он помолчал, а затем продолжил: — Я завидую этой твоей черте. И я знаю, что твоя забота о моей маме облегчает мое сердце, когда я сам не могу быть рядом с ней. Так что спасибо тебе.

Она хотела было возразить, но при виде сурового выражения его лица поняла, что он больше не допустит ее самоунижения, потому просто тихо ответила:

— Пожалуйста.

Они спустились с холма в молчании. У подножия Амаль наконец решилась на следующий вопрос.

— А я говорила об отце? — промолвила она едва слышно.

Мансур взглянул ей прямо в глаза и утвердительно кивнул.

И тут Амаль словно прорвало:

— Он навестил меня в день моей выписки из больницы. Твоя мама хотела вышвырнуть его вон, но я упросила ее впустить его в дом. Я надеялась, что он приехал в Харгейсу из-за моей травмы, но я жестоко ошиблась…

Амаль замолчала. На сердце повисли гири, ей было трудно дышать и говорить.

Зачем она хочет поделиться с Мансуром этой нелицеприятной историей с отцом? Она даже маме Халиме ничего не рассказала. Но Мансур скоро все равно улетит в Америку и не будет бросать на нее жалостливые взгляды. А ей необходимо излить душу.

— Что он сделал? — нарочито спокойно спросил Мансур.

Амаль поджала губы и отвернулась. Но Мансур не собирался спускать ее с крючка.

— Амаль, скажи мне, что он сделал?

Он уничтожил ее, хотя и пальцем не тронул.

— Он… Он, как обычно, попросил денег, — пролепетала она и зажмурилась от стыда.

Она вдруг почувствовала, как большая и теплая ладонь Мэнни гладит ее по щеке.

— Выбрось его из головы, Амаль. Он тебя не стоит.

— Но он мой отец, — возразила она, отстраняясь.

— И почему ты так переживаешь?

— Он тут же ушел, стоило мне перевести деньги на его счет по телефону, — выдавила Амаль.

Мансур невольно сжал кулаки.

— И где он сейчас? — прорычал Мансур.

Выражение его лица однозначно говорило о том, что, появись ее отец сейчас, от него бы и мокрого места не осталось. Амаль впервые поняла, что Мансур способен применить силу и пойти на крайность в определенной ситуации.

— Он, скорее всего, в Могадишо, — поспешно ответила она. — У него там семья. У меня есть сводные брат и сестра. А отец хочет начать бизнес, потому и просил денег. Но не деньги меня беспокоят…

— А осознание того факта, что он хотел от тебя только денег и ничего больше, — закончил за нее Мансур, скрипнув от злости зубами.

Амаль невольно поморщилась от этого правдивого замечания Мэнни.

— Не стоит на него сердиться, — примирительно заметила Амаль. — Он давно нас бросил и редко проведывал. Но я все время на что-то надеюсь. А может быть, это амнезия сделала меня такой ранимой. — Амаль тряхнула головой и устремилась вперед, чтобы окончательно не погрязнуть в воспоминаниях.

Мансур быстро догнал ее и на этот раз наткнулся на ее руку намеренно, поняла она, когда он проворчал:

— Мне нравится твоя надежда.

Ей тоже нравилась, до того, как она осознала ее безнадежность.

Пока они обходили холм, чтобы посмотреть на наследство Мансура, Амаль начала желать чего-то безумного: пусть амнезия избавит ее от надежды, потому что это не приносило ей никакой пользы. Она надеялась, что ее отец передумает, а Мансур захочет подольше побыть со своей матерью.

«И со мной», — подумала она с замиранием сердца.

Глава 7

Мэнни пристально рассматривал расстилавшееся перед ним по-весеннему зеленое невозделанное пастбище. В голове роились идеи, как распорядиться наследством, если бы оно перешло к нему. Однако тут он заметил, что Амаль слегка нахмурилась, а в ее глазах цвета горького шоколада плещется разочарование.

Мансур сбросил пиджак и расстелил на земле в виде импровизированного одеяла.

— Амаль? — позвал он.

Она вздрогнула и непонимающе на него взглянула. Она явно была где-то далеко. Но затем ее взгляд прояснился, и она беспрекословно уселась рядом с ним на пиджак.

Это был второй признак того, что что-то не так. А первый — это ее хмурое выражение лица.

Мансур понял, что дело плохо, когда Амаль тихо сказала:

— Здесь действительно красиво. Ты должен встретиться с семьей отца, вступить в наследство, а потом, как ты и предлагал, сдать земельные участки в аренду местным фермерам.

Именно ее тон сломил его. Ровный. Вялый. Безнадежный. Его кожа покрылась мурашками.

Амаль сидела на пятках, сложив руки на коленях, и в ее позе чувствовалось напряжение. Казалось, она не замечает его присутствия, пока Мансур нечаянно не задел ее ногу своей. Тогда она быстро к нему повернулась, хотя лицо ее было по-прежнему задумчивым.

— Я не ожидал таких прекрасных пейзажей. Здесь очень живописно. Теперь я, кажется, понимаю поэтов-романтиков, воспевающих красоты природы, — заметил он с воодушевлением.

— Это зрелище укрепило тебя в твоем решении? — поинтересовалась Амаль.

Он обрадовался, что сумел отвлечь ее от тревожных размышлений об отце. Мансур хорошо ее понимал. Он и сам пребывал в подобном состоянии после ее отказа. Единственная разница заключалась в том, что он потерял Амаль, и ему больше не на кого было опереться. Но теперь, несмотря на то, что когда-то она была источником его боли, Мэнни с каждым днем становилось все труднее вспоминать, почему он должен держаться подальше от эмоционального сближения с ней…

И физического тоже.

Он должен быть осторожен. Но, конечно, он мог бы утешить ее, хоть и рискует снова пасть жертвой ее чар.

— Возможно… — протянул Мансур, откинувшись на локти и скрестив ноги. — Я был в шоке, когда узнал, что он включил меня в завещание.

— Почему? Он ведь твой отец, а ты его первенец.

— Так-то оно так, — согласился Мансур, — но между нами никогда не было теплых отношений, и мы слишком редко виделись. — Мэнни рано повзрослел и в семнадцать лет покинул родной дом, отправившись на учебу в Америку.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Как раз накануне моего отъезда.

— Мансур, с тех пор прошло пятнадцать лет! — с упреком воскликнула Амаль.

— Я умею считать! — огрызнулся он.

Но, увидев недоумение и обиду на лице девушки, Мансур спохватился:

— Прости, у меня есть на то личные причины, о которых мне не хочется сейчас говорить. Что касается встречи с его второй семьей, я еще не принял окончательного решения.

Он поднялся и протянул ей руку.

— Думаю, нам пора возвращаться.

— Наверное, мы вернемся в Аддис-Абебу в сумерках, — заметила она.

— Если тронемся в путь сейчас, может быть, успеем полюбоваться закатом, — ответил Мансур.

— Дьявол, мотор глохнет, — процедил Мансур, выходя из машины.

Он присел и заглянул под машину. Затем поднялся, вытер руки о салфетку, которую достал из кармана брюк, и выдал вердикт:

— У нас протекает бензобак. Очевидно, его пробил камень, пока мы добирались сюда. Эта сельская местность намного более пересеченная, чем городские улицы. Здесь больше препятствий, чем я мог предположить.

— Мы что, застряли здесь?

У Амаль душа ушла в пятки от подобной возможности. Оставаться здесь с Мэнни после того, что она рассказала о своем отце? Нет! Они должны найти способ вернуться в Аддис-Абебу.

Мансур нахмурился, его суровый взгляд остановил едва не слетевший с ее языка протест.

— Амаль, я не рискну вести автомобиль с текущим бензобаком, — твердо сказал он.

Повернувшись к ней спиной, он достал из кармана мобильник, а она в расстроенных чувствах показала ему язык.

В это мгновение Мансур обернулся, и его лицо расслабилось от такой детской выходки Амаль.

Она зарделась от смущения, радуясь, что избежала его вопросов, поскольку он говорил по телефону.

Амаль присела на корточки и тоже заглянула под машину ради любопытства. Она не только почувствовала запах бензина, но увидела и небольшую темную лужицу, значит, и картер поврежден.

Она поднялась, отряхнула юбки и подошла к Мансуру, который теперь сидел на капоте, продолжая мирно говорить по телефону.

Ее потрясла его невозмутимость, несмотря на затруднительное положение, в котором они оказались.

— Через полчаса нас вполне устраивает, — сказал он с улыбкой и кивнул невидимому собеседнику. — До встречи.

Амаль кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

Мансур обернулся и произнес:

— Я вызвал помощь. Посиди пока в машине. Ему потребуется некоторое время на дорогу.

— И кто же спешит нам на помощь? — поинтересовалась Амаль.

— Друг, — коротко обронил он.

Амаль почувствовала укол зависти. Значит, у Мансура есть друг, готовый прийти на помощь в любой момент. Хотела бы и она пользоваться таким вот его доверием.

— А мы с тобой друзья?

— Почему тебя это интересует? — вопросом на вопрос ответил он.

— Я знаю, что когда-то мы были друзьями, а сейчас?

— У меня мало друзей, а с тех пор, как я возглавил корпорацию, их еще поубавилось.

Мансур закатал рукава, обнажив сильные руки, избегая на нее смотреть.

— Ты друг семьи, значит, и мой.

— И это все? — вырвалось у Амаль.

— Что это ты вдруг надумала выяснять отношения? — усмехнулся он.

— Ничего я не выясняю, мне просто любопытно, — пошла она на попятный.

— Мы долгое время не общались, Амаль. Ты позвонила мне пару лет назад. Вот тогда мы возобновили общение. А до этого у каждого была своя жизнь. Мы учились и строили карьеру. — Он склонил голову набок и взглянул на Амаль. — Я считаю тебя другом, иначе не пригласил бы в эту поездку.

— Я думала, ты возишься со мной по просьбе матери. Мама Халима умеет быть убедительной.

Мансур хитро улыбнулся:

— Да, мама такая, но со мной у нее этот номер не прошел бы, если бы я сам не захотел тебе помочь. Кроме того, не пригласи я тебя в поездку, куковать бы мне здесь сейчас одному.

Амаль крепко обхватила колени руками. Он, конечно, шутит. Но еще бабушка ей говорила, что в каждой шутке есть доля правды. Она восприняла его шутку как признание, что она хорошая спутница.

Амаль медленно облизнула губы, наблюдая, как его взгляд на мгновение опустился к ее рту. Она судорожно сглотнула, чувствуя, как внутри разгорается пожар. Ей страстно хотелось его поцеловать. Она испытала нечто подобное и в больнице. И, учитывая его взгляд, Амаль была уверена, что Мэнни не станет сопротивляться. Но внутренний голос нашептывал, что она совершает ошибку, потому что дело не закончится одним поцелуем.

Амаль тряхнула головой, отогнав крамольные мысли, и спросила:

— А этот твой друг… Она живет в Аддис-Абебе?

— Она? — Он посмотрел на Амаль долгим взглядом и добавил: — Да, мы вместе работали.

— Она работает в сфере строительства и проектирования? — не унималась Амаль.

— Нет, — коротко бросил он.

Ответ ей не понравился по ряду причин. Во-первых, похоже, он что-то недоговаривает, и, во-вторых, не очень-то ей и доверяет.

— Вы, должно быть, в близких отношениях, — заметила Амаль, искоса на него взглянув.

— Мы были раньше партнерами по бизнесу, — ответил он. — Я сужу людей по их профессиональным качествам.

Амаль разделяла его точку зрения в этом вопросе. У нее тоже верные и проверенные соратники в ее фирме. Одна Имана чего стоит. Не будь их, фирма наверняка прогорела бы после несчастного случая с Амаль. Амнезия — плохой помощник в бизнесе.

Амаль гордилась своими сотрудниками.

— Я понимаю, о чем ты говоришь.

— Я это знал. — Он скупо улыбнулся в ответ.

В этот момент у него зазвонил телефон, и Мансур, извинившись, отошел в сторону, чтобы ответить.

Амаль не слышала, о чем он говорил, меряя дорожку шагами. Ветер относил слова. Она заметила, что голубое прежде небо посерело. И природа, и явная нервозность Мэнни наводили на неприятные мысли. Только бы обойтись без плохих новостей, подумалось Амаль.

Она переживала за Мансура.

Завершив разговор, он вернулся и удовлетворил ее любопытство.

— Звонили из сыскного агентства, в которое я обратился, — сообщил он. Челюсти Мансура сжались, по скулам ходили желваки.

Амаль пришла к единственному заключению и не знала, как реагировать.

— Они нашли семью твоего отца? — спросила она.

Мансур утвердительно кивнул.

— Разве это не хорошая новость? — мягко спросила она, глядя на его сжатые челюсти. — Они не в Аддис-Абебе? — Она не понимала, что его так расстроило. — Подожди, их нет в Эфиопии? — высказала догадку она.

— Они в Аддис-Абебе, — буркнул он. — Проблема не в этом. Я не ожидал, что они так быстро отыщутся. — Он вздохнул. — Звонок застал меня врасплох. Я думал, у меня будет больше времени на обдумывание.

Амаль онемела. У нее было предчувствие, что ему будет трудно принять решение о встрече с другой семьей отца. Но она не думала, что настолько. А он, оказывается, такой же, как и остальные смертные, и никакой не небожитель, как ей вначале показалось.

Облака на небе сгущались, словно плохие предвестники чего-то неприятного, но Амаль не обращала внимания.

— Что ты намерен делать?

— Я еще не принял решение, но попросил прислать мне отчет. Я ничего не стану предпринимать, пока не узнаю, с чем имею дело.

— И с кем тебе предстоит встретиться, — добавила она, закончив его мысль. В последнее время она так часто делала. И ей приятно было сознавать, что они на одной волне.

— Ты со мной согласна? — удивленно спросил он.

— Осторожность и осмотрительность еще никому и никогда не вредили. Возможно, это даже избавит тебя от некоторых огорчений в будущем, — ответила Амаль.

Мансур улыбнулся и присел рядом с ней на капот. А потом откинулся на спину, взглядом приглашая ее последовать его примеру. Амаль так и сделала. Было приятно разглядывать плывущие по небу облака причудливых форм.

— Здесь так спокойно, — выдохнула Амаль и прикрыла глаза. — Ни транспорта и вредных выхлопов, ни городского шума и суеты. Идеальное место для отдыха и релаксации.

— Может, нам обоим стоит подумать о выборе новой профессии и стать фермерами? — пошутил Мансур.

Амаль так и прыснула от смеха.

— А я вот тут подумал насчет твоего проекта по строительству больницы. Если ты ищешь инвесторов… — Он не закончил фразу, но предложение говорило само за себя.

— Почему ты стремишься помочь? — спросила она напрямую. — Ты ведь не скоро снова окажешься в Харгейсе.

— Так и есть, — согласился Мансур. — Но хотел бы по возможности выгодно вкладывать свои средства.

— Я знаю, — призналась она. — Читала про твою корпорацию в Сети.

— И что там вычитала? — спокойно спросил Мансур.

— Ты делал взносы в несколько благотворительных организаций. Также ты помогал перспективным стартапам.

— И?…

— И твой успех и филантропия не остались незамеченными. Попасть в список молодых миллионеров до сорока лет — это настоящее достижение, — сказала Амаль. — А ты, похоже, очень спокойно к этому относишься.

— Почему? — удивился он.

— Большинство миллионеров наслаждались бы известностью. Но ты не большинство.

— Не смогла найти мои фотографии? — дразнящим тоном предположил он.

Амаль поджала губы, размышляя, стоит ли притормозить свой допрос или продолжить.

Возможно, это ее последний шанс узнать правду. Он скоро улетит в Америку, и у нее больше никогда не будет такой возможности.

И Амаль решилась.

— Да. Объясни, почему?

— Почему в Сети не так много моих фотографий? — Мансур пожал плечами. — Мне нравится моя анонимность.

Увидев, что Амаль его ответ не удовлетворил, он продолжил:

— Я не известный актер или музыкант, не уважаемый журналист или политик. Правда, я лицо крупной компании, но я также просто человек, который любит усердно работать и получать вознаграждение. Должность генерального директора «Этна билде» не изменила меня, кроме того факта, что у меня появилось больше возможностей помогать бедным и развивать компанию в прогрессивном направлении. Интересно работать с отельерами-миллиардерами, судоходными и сталелитейными магнатами, но не менее важны и полезны и контакты с некоммерческими социальными организациями и благотворительная деятельность.

Он подложил руки под голову и задумчиво уставился в небо.

— Не все подобные организации получают необходимую помощь. Но никто не должен чувствовать себя брошенным. Никто не должен чувствовать, что он на последнем месте в чьем-то списке приоритетов.

Амаль подумала о своем отце и о его последнем визите.

Она не нужна ему как дочь. Она была его семьей, когда он хотел от нее денег, вот и все. Эту правду было трудно принять, и Амаль снова погрузилась в пучину отчаяния.

— Амаль? — Голос Мансура вернул ее в настоящее.

— Что? — ответила она, сдерживая слезы.

— Спасибо, что поехала со мной.

Амаль улыбнулась дрожащими губами.

— Друзья для этого и существуют.

Он взял ее руку и тихонько сжал. Амаль внутренне затрепетала.

Момент был прерван шумом лопастей снижающегося вертолета. Ледяной страх сковал тело Амаль.

— Это что? — пролепетала она непослушными губами. — Мы на нем полетим? — Она резко села, но Мансур не откликнулся из-за жужжания лопастей вертолета.

Аппарат приземлился на дорогу на безопасном расстоянии от них, но в пределах пешей досягаемости.

Амаль в панике взглянула на Мансура:

— Нет, нет, я не могу.

— У нас нет выбора, — мягко ответил он. — Только так мы сможем добраться до города. Это самый быстрый путь. Извини, Амаль.

Она понимала, что Мансур прав, но ей было очень страшно.

— Идешь? — Мансур протянул руку, чтобы помочь ей спуститься с капота.

Амаль взяла его руку и спрыгнула на землю. Но Мансур не отнял руки и повел ее к вертолету. Амаль немного успокоилась, страх начал проходить.

Из кабины на землю спрыгнул высокий смуглый мужчина в комбинезоне и направился к ним.

— Это и есть твой друг? — промямлила Амаль.

Мансур усмехнулся и с хитринкой во взгляде ответил:

— Да. Это он.

Амаль шлепнула его по руке:

— Ты должен был мне сказать!

— Ну, прости меня, ладно?

Прежде чем она успела ответить, уже простив его, Амаль заметила, что к ним присоединился их доблестный спаситель, который определенно не был женщиной. Мужчина подошел и протянул каждому наушники. У него на голове были такие же.

Следуя примеру Мансура, Амаль взяла наушники и надела их, закрепив микрофон около уголка рта. Она подпрыгнула, когда голос незнакомца загремел в наушниках с очень слабыми фоновыми помехами.

— Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придется спасать тебя, Мэнни.

Его смех раскатился, как гром, в ее наушниках.

— Как же я мог лишить себя удовольствия прокатиться в твоем летательном аппарате? — не остался в долгу Мансур.

Мужчины сначала обменялись крепкими рукопожатиями, а затем обнялись, похлопав друг друга по спине.

— Амаль, познакомься, это мой друг Хаким Ахмет, владелец отеля, в котором мы остановились. Отель возведен моей компанией.

Вот это новость! Интересно, обсуждали они это в их телефонных разговорах? Но спрашивать сейчас было неудобно.

Она улыбнулась Хакиму и пожала протянутую руку.

Знакомство состоялось, и пилот кивнул в сторону вертолета:

— Готовы подняться в небо?

— Ты готова? — спросил Мансур. Его голос в наушниках обволакивал.

Амаль лишь энергично закивала, не в состоянии вымолвить ни слова.

— Не бойся, я с тобой.

Она посмотрела ему в глаза.

«Надолго ли?» — пронеслось у нее в голове.

Глава 8

До Аддис-Абебы они так и не добрались.

По просьбе Мансура Хаким доставил их в ближайший аэропорт Харар Меда, где также базировались воздушные силы Эфиопии.

Изрядно взволнованная и немного сбитая с толку, Амаль узнала о новых планах Мансура. Он арендовал автомобиль, чтобы отвезти их в Бишофту — красивый курортный городок на вулканическом плато с пятью кратерными озерами в живописной лесной долине.

Амаль не могла насытиться природной красотой городка, его оригинальной архитектурой и дружелюбными жителями.

Никогда еще она не чувствовала себя такой энергичной и полной сил. На душе было приятно и весело. Она снова начала вести дневник.

Вот и сейчас, уютно устроившись на мягком диване, она немного полюбовалась захватывающим дух видом, который открывался на долину из ее роскошного номера, а потом начала читать вчерашнюю запись в дневнике, сама не заметив, как задремала.

Амаль встрепенулась от легкого покашливания за спиной. Она залилась румянцем, чувствуя его обжигающий жар, усиленный золотистыми солнечными лучами, льющимися через балкон патио.

У нее объявилась компания, и она точно знала, кто это.

Не оборачиваясь, она сказала:

— Я не слышала, как ты стучал.

— Ты дала мне запасной ключ от номера, — ответил он.

У нее тоже был ключ от его комнаты. Мансур предложил сделку.

— На случай, если дверь захлопнется, запасной ключ пригодится. — Его аргумент был, как обычно, весомым.

Мансур подошел и протянул ей бокал сока. И очень вовремя. Амаль умирала от жажды.

— Ты прощен за то, что вошел без стука, — улыбнулась она и сделала большой глоток сока со льдом.

Заметив, что он за ней наблюдает, Амаль спросила:

— Ты хочешь что-то сказать?

— Я подумал, что мы могли бы прогуляться к твоему любимому озеру Хора, — предложил он.

Амаль засияла улыбкой:

— Отличная идея. Я хотела бы снова полюбоваться фламинго и сделать еще фотографии для мамы Халимы и коллег в офисе.

Мансур молча кивнул. Он повертел бокал в руках и сказал:

— Я подумываю о возвращении в Аддис-Абебу.

— Ты принял решение о встрече с семьей? — осторожно спросила она.

— Не с семьей, — поправил он, — но решение принял.

Она проигнорировала его возражение, но уважила его невысказанное желание и не упомянула их как его «семью», когда заговорила в следующий раз:

— Ты поэтому уезжаешь? Ты позвонил им и договорился о встрече?

— Нет, еще нет. — Он хмуро уставился на свой бокал и буркнул: — Однако мне следует ехать, пока не передумал.

Амаль не находила слов. Она знала, как тяжко далось ему это решение. И он заслужил ее молчаливое сочувствие. И все же часть ее задавалась вопросом, почему он все еще таит обиду на отца, ведь его уже нет на этом свете.

У него есть три сводных сестры, и, хочет он того или нет, они его семья. Амаль никак не могла уразуметь, почему он отказывается познакомиться с ними.

— Дай им шанс, а потом делай выводы, — искренне посоветовала она.

Мансур так долго хранил молчание, что Амаль испугалась, не перегнула ли палку.

Наконец он поднял голову и скупо обронил:

— Я попытаюсь, но ничего не обещаю.

А потом нахмурился и продолжил:

— Я отправлюсь туда не друзей заводить, Амаль. Моя единственная цель — решить вопрос о наследстве.

— А как ты думаешь, зачем твой отец включил этот пункт в завещание? — решилась она задать давно мучивший ее вопрос.

— Я и сам не перестаю задаваться этим вопросом, но пока не нашел достойного ответа, — усмехнулся он. — Неужто чтобы меня помучить?

— А ты не пытался поставить себя на его место?

Мансур снова насупился.

— Я плохо знал отца, Амаль, и не хочу анализировать его садистское мышление, — резко ответил он.

Амаль решила не дразнить гусей и сменила тему.

— Когда ты собираешься в Аддис-Абебу?

— Сегодня вечером.

— Значит, есть время для прогулки на озеро, — заметила она с оптимизмом и поднялась с дивана.

У них обоих есть незавершенные дела в столице. Ей надо окончательно решить, соглашаться ли на курс психотерапии, а Мансуру предстоит встреча с семьей.

— ОК, я готова в последний раз полюбоваться озером.

— Амаль, я полечу один.

Захваченная врасплох, Амаль выпалила:

— Что?! Нет… Я тоже должна лететь в Аддис-Абебу.

— Зачем тебе торопиться? Оставайся, гуляй, дыши воздухом, наслаждайся природой, озерами, фламинго. Одним словом, отдыхай.

Амаль не верила своим ушам. Неужели он и впрямь решил оставить ее здесь одну?!

— Ни за что! — воскликнула она, гневно сверкая глазами.

Как он не понимает, что она будет чувствовать себя покинутой, если он уедет один. Для нее это будет не отдых, а наказание.

— Я еду с тобой, — твердо заявила она.

— Почему? — устало спросил он.

Амаль придумала ответ:

— Ты сопровождал меня на консультацию в больницу. Услуга за услугу.

— Но ты ничего мне не должна, — возразил он.

— Потому что ты помогал мне по просьбе своей матери? Оставался со мной вместо нее? — Этот вопрос подсознательно мучил Амаль.

Ей хотелось, чтобы Мансур был с ней по своей воле, а не по указке.

Он и сейчас промолчал. Тогда Амаль продолжила:

— Ты можешь не брать меня на встречу с твоей семьей, но я поеду в Аддис-Абебу. Этого ты мне не можешь запретить.

— Они не моя семья, — спокойно ответил он. — Хорошо, едем вместе. А сейчас пойдем прогуляемся и давай перестанем препираться.

Амаль видела, что он не шутит.

— Перемирие? — предложил он.

— Согласна, — улыбнулась она.

Амаль предполагала пешую прогулку и удивилась, когда Мансур подвел ее к причалившей к берегу лодке, где их ожидал худощавый паренек с веслами в руках.

— Я подумал, что эта прогулка должна быть самой запоминающейся. — На его губах играла улыбка. — Обещаю, что это будет не так нервно, как самолет и вертолет.

— Говори за себя, — проговорила Амаль, испытывая тошноту при виде мутной озерной воды. Издалека все выглядело таким безмятежным. Но осознание того, что она будет кататься по озеру на лодке, изменило ее приятное представление об этом. Сглотнув, она пробормотала: — Я не умею плавать.

Мансур кивнул на оранжевые спасательные жилеты на скамье, а потом добавил:

— Не волнуйся, в случае чего я тебя спасу.

— Обещаешь?

Он торжественно кивнул, помогая ей надеть жилет.

Они сели в лодку, и гребец отчалил. Паренек энергично работал веслами, и вскоре лодка уже покачивалась на середине озера.

— Какая красота, Мансур! Отсюда совершенно другие виды, — продолжала восторгаться Амаль.

— Я знал, что тебе понравится. В моем понимании так должен выглядеть оазис.

— Я буду скучать по Бишофту, — сказала она с меланхолическими нотками в голосе. — Это райское местечко навсегда останется в моем сердце. Что касается воспоминаний, то это одно из лучших, что у меня будут, поскольку амнезия пока не вернула мне ни одного из моих взрослых воспоминаний.

— Это моя тебе благодарность за твою заботу о моей матери в мое отсутствие, за то, что мы вместе посмотрели на мое потенциальное наследство, и за мое, пусть временное, но возвращение домой.

Амаль впитала его слова благодарности всем сердцем и осмелилась спросить:

— Ты будешь скучать по мне, когда вернешься в Америку?

— Я буду скучать по нашим разговорам. Ты умный и приятный собеседник.

— Просто приятный, и только?

Для нее их встреча и общение значили гораздо больше. Наконец-то она почувствовала, что кто-то ее понял. Она многое рассказала Мансуру. О своем отце. О ее страхе не вернуть свои воспоминания. Она также чуть не поцеловала его — дважды. И он выглядел так, словно хотел ответить на поцелуй. Будь она посмелее, это непременно произошло бы.

Вот и сейчас обстановка более чем располагала. Но они не одни. Она искоса взглянула на лодочника.

Однако чем скорее они расстанутся, тем лучше будет для обоих.

Возможно, они могли бы возобновить общение на расстоянии, обмениваясь видеозвонками и телефонными разговорами.

Однако у подобных отношений нет будущего. Он не оставит карьеру ради нее, да она этого и не желает. Он так много и упорно работал! И она не сможет оставить любимую работу и родной город ради него.

Получается замкнутый круг.

Амнезия не лишила ее желания иметь собственную семью. Она с детства мечтала встретить любимого человека, выйти замуж, родить детей.

К сожалению, Мансур не может ей всего этого дать. И лучше ей начать учиться жить без него прямо сейчас.

— Ты прав, мне тоже приятна твоя компания, — ответила она искренне.

Амаль снова залюбовалась озером и достала телефон, чтобы сделать несколько снимков на память.

Блики солнечного света мерцали на поверхности воды, пока лодка плыла к середине озера. Как и солнечный свет, Мансур был для нее недосягаем. И она не добавит ему хлопот.

Ясным и, как ей казалось, спокойным голосом Амаль произнесла:

— Что бы ни случилось в Аддис-Абебе, помни, что в каждом опыте есть надежда, свет и позитив.

— Мне бы твой оптимизм, — пробурчал Мансур с сомнением в голосе.

— Просто… не совершай никаких поспешных действий. Иди с открытым сердцем, как это сделала я. Сначала я не хотела ехать в Аддис-Абебу. Но выслушала тебя, и мне понравились твои аргументы. Вот почему я здесь.

— Это другое… — угрюмо начал он, но остановился, когда она судорожно втянула воздух.

Сделав паузу, Мансур одарил ее задумчивым, теплым взглядом, прежде чем добавил:

— Я сказал, что попробую, не так ли? И я так и сделаю. Но есть вещи, которые я не могу игнорировать.

Амаль поняла, что дальше давить не стоит.

— Вот и хорошо.

Начало положено. И хорошее начало. Даже если они не будут вместе, он, по крайней мере, сможет воссоединиться с семьей.

Глава 9

— Это должно быть здесь. — Амаль остановилась у цветочного магазина.

Мансур еле волочил ноги. Его сковал страх. Они снова были в Аддис-Абебе, в самом сердце огромного знаменитого рынка под открытым небом. В Аддис-Меркато энергия била ключом. Все магазины и лавки были открыты. Разносчики громко кричали, чтобы привлечь внимание к своим товарам.

Они пришли сюда, следуя указаниям частного детектива, которые были отправлены на электронную почту Мансура.

Магазин выглядел довольно необычно.

Над входом был навес в зелено-белую полоску, когда-то яркий, а теперь выгоревший на солнце, но все же сохранивший свое гостеприимное очарование. По крайней мере, так считала его прекрасная спутница. Лицо Амаль сияло, пока она ждала, когда Мансур наконец добредет до входа.

— Открыто, — возвестила она.

Он взял себя в руки. «Надо войти и покончить с этим раз и навсегда», — твердил внутренний голос.

Мансур был счастлив, что Амаль уговорила его взять ее с собой. Она была дружеской поддержкой. Он надеялся, что она на его стороне. Они сошлись довольно близко. Амаль была сама доброта и терпение, когда он рассказал о своей нерешительности по поводу встречи с семьей, которую упорно считал несуществующей.

Одно было ясно наверняка: после этой встречи он больше не сможет игнорировать своих сводных сестер и мачеху.

Амаль терпеливо ждала его у входа. Интересно, о чем она думает? Что эта встреча может его уничтожить? Осуждает ли она его? Он надеялся, что нет. А ведь в прошлый раз она оставила его с разбитым сердцем.

— Мы можем прийти в другой раз, — мягко сказала она, касаясь кончиками пальцев его руки.

Мансур расслабился. Нет, он не прав. Амаль не осуждает его. Сейчас все совсем не так, как тогда, когда он сделал ей предложение. Теперь она не отталкивает его.

«Пока нет, но она сделает это, как только поймет, что ты не можешь избавиться от своей обиды», — подумалось ему.

Но он взял себя в руки и притворился, что все в порядке.

Что до так называемой «семьи», короткого знакомства будет вполне достаточно, чтобы вступить в наследство.

Нужно выполнить простую формальность, не более того.

Мансур решительно отворил дверь и посторонился, пропуская Амаль вперед.

— Ты первая, я следом за тобой.

Внутри было теплее, чем в обычном помещении.

Подходящее пространство для демонстрации эффектных тропических цветов. Он предположил, что растения, требующие более прохладного климата, были размещены в задней части просторного торгового зала.

— Они прелестны… — благоговейно выдохнула Амаль, устремляясь к ближайшей полке с цветами в горшках. Она подошла почти вплотную, понюхала цветок и деликатно чихнула.

— Осторожно. Некоторые цветы — сильные аллергены, — предупредил он.

Она моргнула слезящимися глазами, еще раз чихнула и рассмеялась.

— Может быть, так оно и есть. Но они так вкусно пахнут. Трудно удержаться.

Мэнни верил, что сможет контролировать себя. Он уже представлял, как выйдет из магазина, отправит сообщение своим адвокатам о том, что он выполнил условие по вступлению в наследство.

— Нервничаешь? — прошептала Амаль, подойдя к нему.

— Честно говоря, я бы хотел скорее с этим покончить.

Прежде чем смог истолковать ее печальную улыбку, он услышал приближающиеся шаги.

Высокий, светлокожий мужчина вышел из задней двери. На его молодом, чисто выбритом лице играла улыбка, а глаза перебегали с Амаль на Мансура. Приблизившись к ним, он вытер руки о свой черный фартук, на котором рядом с каллой красовалось название магазина «Имперские цветы».

— Доброе утро. Чем могу вам помочь? — Его английский с легким акцентом был четким и вежливым.

— Я здесь, чтобы увидеть Зою Али.

Дружелюбное выражение на лице молодого человека сменилось замешательством.

— У вас назначена встреча?

— Нет, — ответил он, наблюдая, как недоумение мужчины усиливается. — Но она наверняка захочет меня увидеть.

Мансур блефовал. Он понятия не имел, как отнесется сводная сестра к его появлению у нее в магазине.

— Как, вы сказали, вас зовут, сэр?

— Мансур Али, я ее сводный брат.

Ответ прозвучал как гром среди ясного неба.

Глаза молодого человека стали похожими на блюдца, но он сдержанно ответил:

— Я сообщу ей. Подождите, пожалуйста, здесь.

Он резко развернулся и исчез за дверью, через которую вошел.

— Думаю, он никак не ожидал такого развития событий, — заметила Амаль.

«Нет, и моя сводная сестра тоже», — мрачно подумал Мэнни, подавив странную волну беспокойства за женщину, с которой пришел встретиться. Неуместные эмоции только еще больше усложнили бы ситуацию. Эта встреча — средство для достижения цели. Если бы он мог сосредоточиться на этом, вышел бы из ситуации невредимым.

Амаль приблизилась к нему, коснувшись кончиками пальцев его руки, что было не совсем уместно, но желанно.

— Ты сможешь это сделать, — уверенно сказала она. Ее уверенность неожиданно передалась и ему, и Мансур скупо улыбнулся в ответ.

Их взгляды одновременно обратились к задней двери магазина, когда она снова с шумом распахнулась, и появилась высокая, стройная женщина. Она бросила на Мансура один взгляд и застыла на месте, таращась на него точно так же, как тот молодой человек.

Напряжение, повисшее в комнате, можно было резать ножом. Но это оказалось кстати. Мэнни оценивающе рассматривал свою сводную сестру.

Зоя была почти одного с ним роста, довольно симпатичная, глаза того же оттенка, что и у него, и такой же заостренный нос. Но ее кожа была светлее, а лицо более круглое.

Он знал, что она на три года моложе его, то есть ровесница Амаль. Он знал из исчерпывающего досье частных детективов, что Зоя изучала садоводство в колледже и сразу после учебы открыла цветочный бизнес. Дела у нее шли хорошо, поскольку она арендовала свое торговое помещение почти на пять лет.

Он много знал о ней. Но не знал ее.

— Мансур, неужели это ты?

Он заметно напрягся, готовый к тому, что она сейчас вышвырнет его вон. Он считал, что она его ненавидит и знать его не желает, хотя он какой-никакой, а родственник.

Но Зоя широко улыбнулась, отчего на ее щеках заиграли ямочки.

Такие же появлялись и на щеках отца, когда тот улыбался.

И что с того? Да, она похожа на отца. Но это ничего не меняет.

Он здесь только ради выполнения пункта завещания. Вот встретился, и шестнадцать гектаров земли у него, считай, в кармане.

— Как ты меня нашел? — Зоя в изумлении прикрыла рот ладонью, а затем продолжила: — Прямо не верится, что это ты.

Зоя подошла поближе и остановилась перед Мансуром. В глазах у нее блестели слезы, а улыбка была искренней. Но Мэнни мог думать только о том, что она еще не выгнала его из своего магазина.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

Вообще-то это не входило в его планы. Он хотел просто войти и выйти, формально зафиксировать факт встречи с семьей. Но сейчас ему вдруг захотелось дать Зое понять, что ему не нужна ни она, ни его сводные сестры, ни мачеха. Он не хочет иметь ничего общего с их семьей.

У него есть мать и, может быть, будет Амаль. Ему этого вполне достаточно.

— Я тоже так считаю, — ответила Зоя. — Как насчет выпить кофе?

Это был скорее не вопрос, а предложение. Она сняла фартук, аккуратно его сложила и передала молодому человеку.

— Я скоро вернусь, Салим.

Тот взял ее руку, тихонько сжал и произнес:

— Я тебя дождусь.

С этими словами он снова удалился в подсобку.

Зоя с любопытством посмотрела на Амаль, и Мансур понял, что не познакомил их. Простая вежливость требовала этого.

— Это Амаль, — коротко бросил он.

Девушки улыбнулись друг другу.

— У вас очень красивый магазин, — заметила Амаль, обводя взглядом полки с разноцветными растениями.

Зоя приложила руку к сердцу и благодарно кивнула.

— Мы любим цветы и трудимся не покладая рук. Мне приятна твоя похвала, Амаль, — сказала Зоя. — Мой жених, Салим, поддерживает меня во всем и помогает мне вести бизнес. Без него все было бы не так прекрасно, как ты считаешь.

— Вы оба проделали отличную работу. Ты должна гордиться.

Комплименты Амаль в адрес Зои раздражали Мансура. Он изо всех сил пытался понять, что происходит. Он не хотел, чтобы Амаль дружила с Зоей.

Он буравил Амаль сердитым взглядом, но она не обращала на него никакого внимания, а слушала Зою, которая показывала свои любимые цветы и без умолку о них говорила.

— Так что насчет кофе… — не выдержал Мансур.

— Ты с нами? — спросила Зоя у Амаль. — Если ты еще не пробовала эфиопский кофе, я тебя приглашаю.

— С большим удовольствием, — улыбнулась Амаль.

Мэнни был несказанно рад, когда они наконец покинули магазин и отправились в кафе. Интуиция подсказывала, что в вопросе общения с семьей у него возникло неожиданное препятствие в лице Амаль.

— Это восхитительно! — воскликнула Амаль после первого же глотка традиционно сваренного эфиопского кофе.

Мансур пробовал кофе по-эфиопски не впервые, но вынужден был признать, что Зоя не зря привела их в это на первый взгляд заурядное кафе без всякой рекламы. Вкус у напитка был и правда отменный. Сам он наверняка прошел бы мимо такого заведения. Но их сопровождала его сводная сестра.

Повезло нам, подумалось ему. Но мысль имела горький привкус, более горький, чем кофе.

Не обращая внимания на мрачный вид Мансура, девушки пили кофе и болтали.

— Вкусно, да? — спросила Зоя.

Амаль энергично кивнула:

— Мне не с чем сравнить это в Аддис-Абебе, но в Харгейсе я пробовала хороший капучино, хотя не такой вкусный.

— Я поставила перед собой задачу найти здесь лучший кофе, — поведала им Зоя, — и после почти пяти лет работы продавцом на рынке я могу сказать, что этот кофе невозможно превзойти.

Зоя повторила слова благодарности по-амхарски, обращаясь к хозяйке кафе, которая в этот момент проходила мимо. Та благодарно кивнула.

— Интересно, смогу ли я сварить такой кофе дома? Маме Халиме может понравиться, — заметила Амаль.

При упоминании матери Зоя посмотрела на Мансура, и тот ухватился за возможность закончить эту встречу и жить дальше, пока его сводная сестра не догадалась, что он хочет от нее большего. Какие еще родственные связи? Не нужны они ему.

— Мансур? — обратилась к нему Амаль, и на этот раз он ее не поправил, попросив называть его Мэнни. — Как думаешь, твоей маме понравился бы этот кофе?

Она смотрела на него, ожидая ответа. И Зоя тоже.

Мэнни разжал челюсти и коротко бросил:

— Мы поищем подарок для нее на рынке. Пожалуй, нам пора.

— Как долго вы пробудете в Аддис-Абебе? — спросила в момент посерьезневшая Зоя.

Мэнни едва сдержался, чтобы грубо не ответить, что это не ее дело.

— Я завершил здесь свои дела, так что скоро, — ответил он, не вдаваясь в подробности, какие именно дела его здесь держали.

— А ты не хотел бы познакомиться с моими сестрами и мамой? — выдавила она.

— У меня нет на это времени, — буркнул Мансур.

— О… — протянула Зоя беспомощно.

За столом повисло напряженное молчание, которое прерывал лишь звук растираемых хозяйкой кофейных зерен в деревянной ступке.

Мэнни должен был предвидеть, что Амаль заговорит первой:

— Твоя мама готовит традиционный эфиопский кофе?

— Да, конечно, — ответила его сводная сестра, улыбнувшись, — но не берусь утверждать, что мамин кофе так же хорош, как тот, что ты только что выпила. Она пыталась научить и меня, но у меня не хватило терпения и самоотдачи, необходимых для этого.

— Если не возражаешь, я бы с удовольствием как-нибудь вас навестила.

Ее просьба удивила Мансура не меньше, чем Зою. Он подался вперед, забыв о кофе, и почувствовал, как горький вкус столкнулся с потоком жгучей желчи, подкатившей к горлу. Зоя опередила его с ответом:

— Я бы хотела этого, Амаль. Приходи в любое время. Будем рады. — Она искоса взглянула на Мансура: — И ты приходи, Мансур.

Он впился взглядом в Амаль, и она не отвела глаз.

Ах, Амаль, Амаль.

Что ты только со мной делаешь?

Она проникла в его душу и манипулировала им, а он даже не мог найти в себе силы возразить. Может быть, он пожалеет об этом позже, когда поймет, как легко она повлияла на него. Прямо сейчас он не мог думать ни о чем, кроме того, чтобы ответить:

— Твоя семья не будет возражать, если мы придем сегодня на ужин?

— Отличная идея! — просияла Зоя. Она так широко улыбнулась, что ямочки на щеках стали еще глубже.

Мансуру даже стало неловко, что он был так враждебно настроен в начале встречи.

— Да они ушам своим не поверят, что ты в Аддис-Абебе и что придешь на ужин! — подавшись вперед и блестя глазами, воскликнула Зоя.

— Так они обо мне знают? — удивился Мансур.

— А как же? Отец, упокой Аллах его душу, постоянно о тебе говорил. — Зоя смущенно заправила за ухо выбившуюся прядь волос. — И мы с сестрами гуглили тебя в Сети. Нам было любопытно, чего ты достиг в Америке. — Она понизила голос и заговорщически переводила взгляд с Амаль на Мансура. — Ты и правда миллионер?

Амаль прыснула, прикрыв рот ладонью. Мансура тоже позабавило искреннее недоумение Зои, и, несмотря на противоречивые чувства, которые он испытывал к сводной сестре, утвердительно кивнул:

— Да, я миллионер.

Глаза Зои стали похожи на блюдца, а рот приоткрылся. Однако через мгновение она справилась с собой и пролепетала:

— Прошу прощения, никогда не видела живого миллионера, а тем более когда это твой брат.

Сводный брат.

Но он прикусил язык и не стал поправлять Зою.

Отхлебнув остывающего кофе, он взглянул на Амаль, и та одарила его дразнящей улыбкой. Она прекрасно знала, что натворила. Воспользовалась его привязанностью к ней. Повлияла на него, чтобы он принял приглашение Зои на ужин. И теперь радовалась своей победе.

О, как же она умна, привлекательна и коварна. Похоже, он снова попал в ловушку и снова в нее влюблен.

Это откровение поразило его так же внезапно, как и его решение поужинать с Зоей и ее семьей.

«Ты и не переставал ее любить», — решительно добавил внутренний голос.

Глава 10

Нужно было отменить ужин с Зоей и ее семьей. Мэнни пожалел о своем решении не делать этого, когда подъехал к ресторану. Ему ничего так не хотелось, как резко развернуться и помчаться обратно в отель. Аннулировать ужин и покинуть Аддис-Абебу и Африку, как только сможет поднять свой самолет в воздух.

«Тебе пришлось бы бросить Амаль».

Отлично. Пора уже перестать жить иллюзиями.

Ты любишь ее, и что с того?

Как это что? Он не может рисковать и полюбить ее снова. Это было мучительное чувство — желать ее и знать, что он не сможет обладать ею. Для этого ему пришлось бы выложить все начистоту. Признаться во всем — сначала рассказать о неудачном предложении руки и сердца. И как только Амаль вспомнит, она снова его отвергнет, потому что он ее недостоин.

Кроме того, они живут в двух разных мирах. Мансур не мог представить себя живущим в Харгейсе. А Амаль не собирается бросать ту жизнь, которая у нее есть в Сомалиленде.

Ладно. Он переживет этот ужин, проследит, чтобы ей было удобно в отеле, если она решит пройти курс терапии и остаться в Эфиопии, а затем отправится в свой американский дом. Хороший план, если ему вообще удастся выйти из машины, чтобы встретиться с Зоей и ее семьей сейчас.

— Мы можем повернуть назад.

Мягкий голос Амаль прорвался сквозь мрачные мысли, царившие в его голове. Она ободряюще ему улыбнулась:

— Это твой выбор, Мансур. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен делать это прямо сейчас.

— Почему? — проскрипел он. — Почему для тебя важно, чтобы я сделал это сейчас, или завтра, или когда-либо еще?

Она уставилась на свои колени, сжав ладони в кулаки.

— Я благодарна, что у меня была моя бабушка. Без нее я не знаю, кем бы мы с моими братьями были сегодня. И у тебя есть мама Халима. Я знаю, твоя мать мудра, добра и щедра…

Он почувствовал, что сейчас будет но. Так и вышло.

— Но знать, что мой отец не хотел нас, было очень больно. И все еще больно даже сейчас. — Амаль закрыла глаза и медленно задышала. Ее грудь поднималась и опускалась от волнения.

А когда она открыла глаза и повернулась к нему, у нее по щекам катились слезы. Он не выносил женских слез. У него заныло сердце. Он готов был сделать что угодно, только бы Амаль не плакала.

Ее голос дрожал от отчаяния, когда она прошептала:

— Я не хочу этого для тебя. Зоя кажется милым и дружелюбным человеком. Если ее семья хоть в чем-то похожа на нее, разве ты не хотел бы с ними познакомиться?

— Но я же здесь, разве не так?

Чего еще она от него добивается? Ему больше нечего ей дать.

Она склонила голову набок.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — сказала она.

Затем, шмыгая носом, Амаль открыла пассажирскую дверь, вышла и закрыла ее за собой. Он видел, как она остановилась перед рестораном, вытерла глаза, а затем вошла, не оглядываясь.

Через стеклянную дверь ресторана он увидел, как Зоя приближается к Амаль. Судя по улыбке Зои, все было в порядке. Но его сводная сестра действительно оглянулась. Они, должно быть, говорили о нем. Вероятно, Зоя задавалась вопросом, где он и придет ли, как обещал ранее во время их импровизированного кофепития утром.

Затем девушки прошли в зал, и он уже не мог видеть их из автомобиля.

В голове у него крутилась фраза Амаль: «Я хочу, чтобы ты был счастлив».

Она на самом деле так думает? Если да, то почему отказала ему год назад? Они были бы сейчас женаты и счастливы вместе.

Амнезия не могла так сильно изменить ее. В глубине души она все та же. Та самая Амаль, которая верит, что семья незыблема и ее нужно беречь, несмотря ни на что. Амаль, которая мечтала улучшить жизнь соседей и жителей Харгейсы, построив новую больницу по своему проекту. Амаль, которая вдохновляла его на рискованные поступки, ему не свойственные. С ней рядом он чувствовал себя смелым. Он чувствовал себя непобедимым.

Вся неделя, что они провели вместе, доказывала, что для него ничего не изменилось. Он попрежнему недостаточно хорош для нее.

— Ничего не понимаю, — растерянно повторяла Амаль в который раз, оглядывая сидящих за столом, — он был позади меня.

— Я пойду посмотрю еще раз, — сказала Зоя, поднимаясь из-за стола.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Зоя вернулась. Ее опущенный взгляд и хмурый вид подтвердили подозрения Амаль: Мансур сбежал, оставив ее со своей семьей.

Она отпила воды со льдом из стакана.

Стол был накрыт, но никто не притрагивался к еде, потому что дожидались Мансура, чтобы вместе приступить к ужину.

Но его не было.

— Мне жаль, — произнесла Амаль, оглядывая собравшихся. — Я не… — Она замолчала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Если бы знала, что Мансур так себя поведет, она ни за что не стала бы его уговаривать на этот ужин. Оказывается, она совсем его не знает. Может быть, это и к лучшему, что он продемонстрировал свое подлинное лицо.

Как она могла полюбить человека с такой гордыней? Он судит этих добрых людей исключительно по их связи с его отцом. Но ни Зоя, ни ее сестры не виноваты, что у них с Мансуром общий отец. Они не выбирали его в сводные братья. И тем не менее выразили готовность принять его в свою семью.

— Можно перенести ужин, — предложила Зоя.

Она выглядела огорченной и смущенной отсутствием Мансура. Все остальные казались такими же встревоженными.

— Нет, — решительно возразила Амаль. — Мы поужинаем, как и планировалось, если вы все не против.

Зоя перевела фразу на амхарский для матери, и та согласно кивнула. Остальные тоже согласились.

Все приступили к еде. К тому времени, когда ужин был в самом разгаре, Амаль почувствовала себя намного лучше из-за своего решения остаться и упрямо наслаждалась ужином, от которого Мансур так грубо отказался. Но она не могла не задаваться вопросом, все ли с ним в порядке.

Вскоре к ней наклонилась Зоя и прошептала с акцентом по-сомалийски:

— Ты в порядке?

Амаль совсем не удивилась. Она знала, кто научил Зою языку. Конечно, ее отец. Родной язык еще больше напомнил ей о доме и о Мансуре, который, несмотря ни на что, занял прочное место в ее сердце.

— Иди, — еще тише сказала Зоя. — Отыщи Мансура и скажи, что мы на него не обиделись. Пожалуйста.

Амаль поднялась, тихо поблагодарила Зою и вышла, заметив вопросительные взгляды собравшихся. Но Амаль знала, что Зоя все уладит.

На выходе она чуть не врезалась в того, кто открывал дверь снаружи. Извинения, которые она начала произносить, оборвались, когда она увидела, кто это.

Амаль вытаращила глаза на Мансура, ошеломленная тем, что он входит в ресторан. Учитывая, что он был не в восторге от идеи семейного ужина и не появился к началу их трапезы, Амаль предположила, что он бросил ее.

Подступивший к горлу ком не давал ей вымолвить ни слова.

— Я нигде поблизости не мог припарковать машину, пришлось искать платную стоянку, это заняло гораздо больше времени. Я не успел тебя предупредить.

Амаль с облегчением прижала руку к сердцу. Хорошо, что с ним все в порядке. Но она понимала, что главное испытание впереди.

Амаль слабо улыбнулась:

— Я была уверена, что ты идешь следом за мной. А прошло уже почти полчаса…

— И ты подумала, что я тебя бросил? — спокойно спросил Мансур.

Она виновато кивнула.

— Мне нужно было догадаться, что тебя что-то задержало, — призналась Амаль.

Он пристально на нее взглянул.

— Прости, — прошептала она.

Амаль чувствовала себя виноватой. Ее губы дрожали, а глаза увлажнились от непролитых слез.

Сколько раз она была готова расплакаться в его присутствии? Черт. Он из кожи вон лез, чтобы угодить ей, чтобы она чувствовала себя комфортно и счастливо, а она снова готова расплакаться. Мансур стиснул зубы.

Глаза Амаль расширились, и он запоздало осознал, что это может выглядеть так, будто он слишком зол, чтобы принять ее извинения.

— Я понимаю, почему ты так подумала. Это была целая проблема — найти парковку.

И так оно и было, но он также надеялся, что ему, возможно, не повезет и, следовательно, не придется присутствовать на ужине. Это было бы идеальным оправданием. Парковки нет. Никаких семейных посиделок.

Стараясь скрыть разочарование на лице, он посмотрел туда, где их ждали Зоя и ее семья.

— Не слишком ли поздно сделать заказ?

Улыбка Амаль, такая солнечная и полная надежды, обострила его чувство вины. У него заныло сердце. Она действительно хотела, чтобы он поладил со своей большой семьей. Но ему это казалось совершенно невозможным.

Она направилась к столу. Он изучал Амаль, пока она рассказывала, почему он так поздно пришел на ужин. Зоя просияла от этого объяснения. От него не ускользнуло облегчение, с которым она сжала руку своего жениха через стол.

— Я так счастлива, что ты здесь, — сказала ему Зоя, как только Амаль закончила.

Она улыбнулась так искренне и открыто, что он внутренне поежился под давящим грузом вины. Интересно, стала бы она улыбаться, если бы знала, что он здесь исключительно из-за желания Амаль. Именно Амаль он хотел сделать счастливой, потому что продолжал ее безнадежно любить.

Зоя представила свою семью.

— Мои сестры, — сказала она, и Мансур кивнул, когда та назвала их.

Их имена не задержались у него в голове. Он смотрел на пожилую женщину, сидящую напротив него. Окруженная своими дочерьми, она кивнула и улыбнулась, когда Зоя сказала что-то на амхарском. Но именно материнский блеск радости в ее глазах заставил его замереть.

— Мама говорит, что давно хотела с тобой встретиться, — сказала Зоя.

Мансур молчал и вдруг почувствовал, как Амаль пнула его ногой под столом.

— Рад познакомиться, — процедил он сквозь зубы.

Еще один пинок Амаль заставил его протянуть пожилой женщине руки по восточному обычаю. Она схватила их и на удивление крепко пожала. А затем что-то сказала по-амхарски.

— Мама говорит, что ты очень похож на нашего отца.

Перевод Зои ударил его под дых. Он так и вспыхнул.

— Это правда, — добавила Зоя.

Ее мать снова заговорила.

Послушная дочь перевела.

— Она говорит, что видит в тебе копию нашего отца в молодости.

Мансура бросало то в жар, то в холод. Он почувствовал приступ паники. Ему было нечем дышать. Перед глазами носились черные и красные точки. Ему нужно успокоиться. Но он не мог. Он чувствовал, что отключается. И все потому, что Зоя и ее мать считали, что он похож на своего отца.

И тут ему на помощь пришла Амаль. Она коснулась его руки и заставила Мансура повернуть голову в ее сторону. Сквозь звон в ушах он услышал, как она сказала:

— Мой отец говорил мне, что я похожа на маму. Это странное чувство, не так ли? — Она округлила глаза и с безмятежной улыбкой осмотрела присутствующих. — Для любого. Смотрю на кого-то, а вижу кого-то другого.

Она сжала его руку, а затем убрала свою.

Мэнни удержался, чтобы снова не схватить ее за руку. Вместо этого, решительно переводя взгляд с Амаль на стол, уставленный едой, он сказал:

— Мы должны поесть, пока все не остыло.

— Да, давайте поедим, — подхватила Амаль.

Ее жизнерадостный тон рассеял гнетущую тишину, воцарившуюся после того, что он сказал.

Мэнни методично жевал и глотал, не чувствуя вкуса еды и думая только об одном — как бы не сорваться.

К тому времени, когда с едой было покончено, он был готов покончить и с этим вечером.

— Хочешь десерт и кофе, Амаль? — Зоя и на него тоже бросила быстрый взгляд.

Мэнни нахмурился. Он подтолкнул Амаль локтем. Она закрыла рот, и ее улыбка исчезла, когда она обменялась с ним многозначительным взглядом. Они поняли друг друга.

— Боюсь, нам пора. У меня рано утром деловая встреча, — произнес Мансур.

— Тогда в следующий раз, — с готовностью согласилась Зоя. Ее улыбка была вежливой, но напряженной.

Амаль слабо ей улыбнулась:

— Да, я надеюсь, что мы сможем встретиться снова.

Мансур стиснул зубы, в нем поднималось раздражение.

— Пойдем, — почти скомандовал он.

Затем удивил их обоих, взяв ее за руку и потянув за собой. Она охотно пошла к выходу, подстраиваясь под его быстрые шаги.

На улице он отпустил ее руку и поспешно зашагал вперед. Амаль едва за ним поспевала, но ничего не говорила.

— Ты сердишься? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — Мне просто грустно.

Он резко остановился. Амаль тоже. Мансур долго и пристально смотрел ей в лицо. Наконец спросил:

— Почему?

— Я заставила тебя пойти на этот ужин. Теперь понимаю, что поступила опрометчиво. — Амаль покаянно вздохнула. — Я надеялась, что тебе полегчает, когда ты с ними познакомишься, но оказалась не права. И это не твоя вина. — Она подняла на него глаза. — Ты оказался в труднейшей ситуации и справился с ней гораздо лучше, чем я ожидала.

Амаль могла бы об этом и не говорить. Он знал, что она ожидала от него вспышки гнева во время ужина.

Неужели его дискомфорт был настолько очевиден?

Мансур криво усмехнулся. Кого он обманывает?

Он из кожи вон лез, чтобы не сорваться. И сейчас радовался, как ребенок, что ноги уносят его все дальше от ресторана и воспоминаний об ужине, на котором не хотел присутствовать.

Амаль пошла вперед, и Мансур двинулся следом.

— Что ты там говорила, что, по мнению твоего отца, ты похожа на свою мать… — Он замолчал и дал ей возможность решить, хочет ли она делиться этим соображением дальше.

Амаль улыбнулась, хотя и с оттенком грусти, и кивнула:

— Это правда. Он часто повторял это, когда я была младше. — От эмоций у нее перехватило горло, и она едва слышно произнесла: — Когда моя мама была жива.

— Ты помнишь?

Он спрашивал ее о чем-то подобном, когда она говорила о своих личных причинах построить больницу в Харгейсе. Амаль сказала ему, что ее детские воспоминания возвращаются с обнадеживающей скоростью. Многие из ее взрослых воспоминаний оставались размытыми.

Тем лучше для него, подумал он сначала. Однако теперь, проведя с ней пять дней и осознав, что он все еще неравнодушен к этой пылкой и великолепной женщине, Мансур признал, что тот факт, что она не помнит о его неудачном предложении руки и сердца, его не утешает.

— Мои воспоминания, конечно, отрывочны, — произнесла Амаль.

Ее голос гипнотически действовал на Мансура, его разум затуманивался, когда он слушал ее.

Она снова вздохнула, и ее голос дрогнул.

— Позже было трудно вынести это сравнение.

Она имела в виду — после смерти ее матери.

— Естественно, — пророкотал он.

— А он снова напомнил мне об этом, когда навестил меня после моего выхода из больницы. Мансур резко остановился и схватил ее за плечи.

— Мансур?…

Его имя слетело с ее губ, глаза округлились, и свет уличного фонаря не скрыл ее любопытства. По крайней мере, от удивления с ее лица исчезла печаль. Мансур не хотел, чтобы она грустила. Он любил ее непринужденные улыбки и ее умение радоваться самым простым вещам.

Он любит ее.

— Твой отец не должен был этого говорить, — процедил он.

Амаль пожала плечами:

— Мне было больно это слышать, но я не помню ее отчетливо. У меня остались фотографии. А отец любил мою мать. И возможно, в какой-то момент он даже заботился обо мне и моих братьях, потому что ему нужно было заглушить душевную боль, которая приходит с потерей любимого человека. — Амаль схватила его за запястье и сжала. — Мы ничего не можем поделать с тем, если на кого-то похожи.

— И все же он не должен был так говорить, — проворчал Мансур.

В этот момент Амаль прижалась к нему и, приподнявшись на цыпочки, обняла за шею. Мансур не растерялся и тоже сжал ее в объятиях. Обнимать Амаль было так приятно. Она готова была мир перевернуть ради него. Со стоном он уткнулся в ее хиджаб, жадно вдыхая духи с ароматом уда.

Она растворилась в нем и мурлыкала от удовольствия. И это не игра воображения. Все происходящее реально.

Титаническим усилием воли Мансур прервал объятие и заглянул в эбеновую глубину ее глаз. Он едва сдерживался, чтобы не признаться ей в любви.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, Амаль.

Она тоже не отрывала от него пристального взгляда. Что, если она чувствует то же самое? Вдруг он тоже ей небезразличен? Есть ли у их отношений будущее? Любит ли она его?

Амаль на мгновение зажмурилась, а потом открыла глаза и спросила:

— Мы можем продолжить разговор в отеле?

Мансур от избытка чувств лишь молча кивнул.

Она доверчиво вложила свою руку в его широкую теплую ладонь, и они быстро пошли к парковке.

У Мансура было легко на душе, а в сердце поселилась надежда, что их с Амаль чувство взаимно.

Глава 11

Пока Мансур заваривал чай на кухне своего номера, Амаль, глядя на ладонь, вспоминала, каково это — идти рука об руку с Мэнни. Ощущение до сих пор было весьма приятным.

Вечер еще не закончился. Амаль была счастлива оставаться с Мансуром подольше. Ей не терпелось спасти то, что она чуть было не разрушила нынешним вечером.

Семейный ужин нельзя было назвать иначе как катастрофой. Это по ее инициативе состоялся ужин, в ходе которого Мансуру пришлось столько пережить. И осознание этого факта причиняло Амаль страшную боль.

Но когда он вышел из кухни с чайным подносом, уже не выглядел так, словно мир рухнул.

Амаль улыбнулась:

— Почему ты не позвал меня на помощь?

— Ты в моем номере. А значит, моя гостья.

Мансур поставил поднос на кофейный столик и спросил:

— Ты уверена, что не хочешь десерт? Мне кажется, я не дал тебе его заказать за ужином.

Ее сердце затрепетало от его слов. После того как она облажалась сегодня вечером, как он мог быть таким милым с ней?

— Прости, — выпалила она, наблюдая, как он наливает чай со сливками и добавляет сахар в их чашки.

Амаль приняла чашку с блюдцем, которые он ей протянул, но пристально смотрела на него, ожидая ответа.

Сделав глоток чая, он опустил чашку и настороженно посмотрел на нее.

— Я сам решил пойти. Я взрослый мужчина, Амаль, и вполне способен принимать собственные решения. Я мог бы легко отказаться.

Но он этого не сделал, и это много значило для нее. Тот факт, что он не захлопнул дверь перед своими сводными сестрами и мачехой, вселил в нее надежду, что однажды он захочет принять их как семью. В ее глазах сегодняшний вечер говорил о его характере. Он не держал зла, просто был уязвлен отсутствием отношений с отцом.

Она его прекрасно понимала. Ее отец тоже не хотел проявлять заботу ни о ней, ни о ее братьях. Его отец тоже завел вторую семью и как-то постепенно утратил связь с сыном от первого брака.

Амаль пила чай, все глубже погружаясь в свои мысли. Она бы наверняка в них утонула, если бы Мансур не заговорил.

— Это я должен извиняться, — сказал он. Его голос был глубоким и ровным. Хотя и не хладнокровным и полностью лишенным эмоций. Что-то горячее промелькнуло в его неожиданном заявлении.

Вскинув голову, Амаль пробормотала:

— Почему ты должен извиняться?

Чем дольше он спокойно наблюдал за ней, тем ярче становились ее щеки. Она покачала головой, борясь с румянцем, который пополз с ее лица на шею. Ему не за что было извиняться. Вина была полностью на ней.

— Мои манеры оставляли желать лучшего, — пояснил он.

Амаль не нашлась что ответить. Это было сущей правдой, но она его уже простила.

Поскольку он выглядел так, словно хотел сказать еще что-то, Амаль повернулась к нему лицом, и они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Все, что ей нужно было сделать, чтобы прикоснуться к нему, — это набраться смелости и протянуть руку.

Однако она лишь крепче сжала в ладонях хрупкую, красиво расписанную чайную чашку. Сейчас не время пялиться на него. С большим трудом она сосредоточилась на его словах, а не на его удивительно красивом лице. Это было самое трудное, что ей предстояло сделать сегодня вечером.

— Должен признаться, что этот ужин стал для меня испытанием, особенно после того, как мать Зои сказала, что я на него похож. — Мансур допил чай и поставил чашку на поднос.

Мать Зои не хотела обидеть Мансура. Но она не учла, что у ее пасынка, возможно, были не самые лучшие отношения с отцом. В результате пострадали обе стороны: Мансуру было неприятно сравнение с отцом, а семья Зои чувствовала вину за то, что нечаянно затронула больную тему.

Амаль сжала губы. Если она начнет говорить, Мансур может снова закрыться. Таким ранимым и открытым, как сейчас, она его не видела.

— Ты знаешь, что я позвонил отцу, когда получил пост генерального директора компании? — спросил он. — Но он, видимо, сменил номер, потому что звонок не прошел.

Мансур подался вперед, сцепил руки на коленях и опустил голову. Было видно, что он сильно переживает.

— Ты была первой, кто узнал о моем назначении, — продолжил он глухо. — А потом и мама узнала. Ты ей сказала. Но ему я позвонил первому. И я не знаю, зачем это сделал. — Мансур с шумом выдохнул. — И вот что я тебе скажу: мне ничего не нужно от Зои Али и ее семьи.

Амаль все стало ясно. Ему не нужна эта другая семья. Он может без нее обойтись. Точно так же, как он научился ничего не просить у своего отца и ничего от него не ждать. Мансур доказал это на деле: построил успешную карьеру, сделал себе имя и состояние. И заботится о своей матери гораздо лучше, чем когда-либо заботился его отец.

А разве она не поступает так же? Амаль упорно трудилась, чтобы обеспечить достойную жизнь бабушке, когда та была жива, а теперь и своим братьям. Дать Баширу возможность учиться и видеть, как Абдулкадир преуспевает в своем собственном бизнесе, дорогого стоит. Они — ее семья.

— Вполне вероятно, что они чувствуют то же самое. Я просто незваный гость. Кто-то, к кому они чувствуют себя обязанными быть добрыми, — сказал он глухим и бесчувственным голосом. — А я не из тех, кто навязывается.

Когда он наконец посмотрел на нее, в его взгляде была та настороженная сдержанность, которую она привыкла видеть всякий раз, когда они обсуждали его отца. А еще в его глазах плескался страх. Амаль даже зажмурилась, подумав, что ей привиделось. Но когда снова открыла глаза, то страх был там.

Он напуган.

Амаль не понимала. «Неужели он меня боится?»

С чего бы это?

Мансур, из всех людей… боится ее?

Чем глубже она погружалась в бездонные омуты его карих глаз, тем больше видела: неподдельная паника и застенчивое сожаление о том, что он сказал слишком много. Страх, что она оттолкнет его после этих его горьких признаний.

«Как будто я когда-нибудь смогу», — подумала она.

Амаль осторожно коснулась его руки. Мансур напрягся, но руки не отнял. Приняв это за положительный знак, она придвинулась ближе и легонько сжала его руку.

— Я тоже раньше всегда ждала отца. Мне и сейчас иногда кажется, что я стою в очереди.

— Надежда… — проворчал он.

Она понимающе улыбнулась:

— Да, я все еще надеюсь. Думаю, что однажды я себя переборю, но пока не получается.

— Может быть, сейчас самое время заключить договор, чтобы не дать друг другу снова надеяться.

— Нет, я не хочу терять надежду. И ты тоже не должен, — быстро ответила она.

Амаль накрыла его руку своей. Их ладони поцеловались, пальцы переплелись, и Мансур уставился на их соединенные руки.

— Я хотел бы кое-что тебе сказать, Амаль.

«Я люблю тебя. Снова».

Признание так и просилось на язык.

Мансур взглянул на Амаль. Это было ошибкой. Решимость исчезла.

Румянец залил его щеки. Внутри разразилась буря противоречивых эмоций: радость, что Амаль адекватно восприняла его признание об отношении к отцу, потребность двигаться дальше и раскрыть свою любовь, опасение за ее реакцию на его признание о неудаче с предложением руки и сердца и, наконец, огорчение по поводу того, как она воспримет его признание в истинных чувствах к ней.

— Скажи мне, — мягко попросила она, нежно сжимая его руку.

«Я любил тебя и не перестаю любить».

В ее теплых карих глазах светились доверие и приглашение раскрыться.

«Но я все испортил, и ты меня отвергла, и я по-прежнему уверен, что недостоин тебя», — навязчивым рефреном крутилось у него в голове.

Он никогда не должен был хотеть большего от своего отца. Но он надеялся. И если быть предельно честным с самим собой, часть его все еще оставалась тем глупым маленьким мальчиком, который ждал своего отца.

Однако с Амаль еще не все потеряно. У него есть шанс.

Тем не менее он спрятал эту пугающую любовь к ней. Почти убедил себя, что не отдаст свое сердце ни ей, ни кому-либо еще. И все же он здесь и испытывает мучительное искушение рассказать ей все. Сердце бешено колотится в груди. Сейчас или никогда.

— Помнится, в Харгейсе ты спросила, кто меня поддерживал в Америке…

Он заставил себя не отводить взгляда. Ранимость не в его стиле. Хотя он действительно чувствовал себя уязвленным, когда его отец решил разделить свое внимание и любовь между двумя женами и двумя семьями.

— Я помню, — ответила она с легкой усмешкой. — Я больше не ударялась головой.

Его взгляд остановился на ее виске. Впервые он заметил шрам, когда у Амаль соскользнул хиджаб в больнице. Это был краткий миг. Но вид едва заметного шрама вызывал у него боль, как будто это была его собственная рана.

Странно, что он тогда не понял, что по-прежнему ее любит. Он изо всех сил пытался отделить ее боль от своей. Но это невозможно, потому что они — одно целое. Всегда им были, есть и будут, что бы ни случилось с этого момента.

Он глубоко вдохнул и с едва заметной дрожью в голосе произнес:

— Я ответил тогда «никто». Я не лгал.

Он всех оттолкнул, ни с кем не общался, с головой окунувшись в учебу. Потом сосредоточился на карьере и, получив пост главы крупной компании, по-прежнему имел плотный график работы, посещая только те мероприятия, на которых был обязан появляться, как генеральный директор. Затем Амаль снова вошла в его жизнь. И впервые за долгое время он позволил это женщине.

— Я сделал свой выбор, — сказал он, сжав ее руку. — Я решил жить один. Мне никто не был нужен. Но ты все изменила.

«Ты меня изменила», — пронеслось у него в голове.

Мансур судорожно сглотнул. Его голос звучал хрипло, когда он продолжил:

— Ты неожиданно позвонила справиться, как у меня дела.

И этот звонок буквально изменил его жизнь. Он перестал думать о бизнесе, утонув в милых интонациях ее нежного голоса. Ее забота поразила его. Он не думал, что кто-то еще беспокоится о нем, кроме матери.

Он влюблялся в нее медленно и постепенно. В конце концов Амаль первая призналась, что любит его. И тогда он пришел, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо и навеки отдать свое сердце. Он искренне надеялся, что она примет и то и другое.

Но все вышло по-другому, печально подумал он.

Это уже история.

Но вот он снова держит ее за руку, смотрит в глаза… Чем закончится их сегодняшний разговор?

— Мы разговаривали каждый день. Ты поддерживала меня. Для меня это было очень важно. Мне тоже захотелось о тебе позаботиться.

Он заметил, как Амаль непроизвольно поднесла руку к виску.

— Болит? — участливо спросил Мансур.

Он уже задавал этот вопрос, и она ответила «нет», но это не ослабило его беспокойства за нее.

— Нет, хотя иногда покалывает и пульсирует. Рана зажила хорошо.

Ее тихий вздох вырвался наружу и согрел его руку, когда он погладил ее по щеке. Амаль прислонилась щекой к его ладони, и его сердце забилось сильнее, когда она закрыла глаза и свободно и счастливо улыбнулась ему.

— Очень жаль, что ты не помнишь…

Она с трудом открыла глаза.

— С тех пор как я приехала в Аддис-Абебу, я стала спокойнее относиться к провалам в памяти.

Мансур почувствовал облегчение.

— И чувствуешь себя увереннее? — спросил он.

— Да, — подтвердила Амаль.

Ее ответ решил дело. Теперь Мансур знал, как ему поступить. Не важно, как она к нему относится. Он должен ей рассказать.

Он вскочил, чем несказанно ее удивил, и отрывисто бросил:

— Жди здесь. Я сейчас.

Амаль кивнула, а Мансур кинулся в спальню.

Амаль не сиделось. В ожидании Мансура она прохаживалась по гостиной, сгорая от любопытства.

Вскоре он вернулся. Он выглядел более бодрым, чем в течение всего вечера. Почти сразу же она заметила, что он что-то держит в руке.

— Амаль, я скорее должен кое-что тебе показать, чем сказать.

Она поспешила ему навстречу, больно ударившись ногой об угол кофейного столика.

— Осторожно!

Мансур подскочил и схватил ее под руку. В его глазах светилась искренняя забота, которую она замечала уже не в первый раз. Но сейчас в воздухе витало что-то особенное. И она беспокоилась, не готовит ли им судьба новое испытание. Она считала, что в их отношениях наметился определенный прогресс. Ей нравился Мансур, Амаль знала это. Он привлекательный мужчина, и, похоже, она в него влюблена. Но теперь она задавалась вопросом, а что, если это нечто большее…

При виде Мэнни сердце Амаль учащенно забилось, во рту пересохло, а тело приятно гудело от желания быть рядом с ним. Он притягивал ее, как магнит. И все же она не могла подавить страх. Что, если он покажет нечто, способное положить конец ее надежде?

— Что ты хочешь мне показать? — осторожно спросила она.

Он вытянул вперед сжатую в кулак руку и произнес:

— Прежде чем показать, я должен кое-что тебе сказать.

Он посмотрел на нее так, что Амаль поняла: дело серьезное.

Может быть, от этого будет зависеть ее дальнейшая жизнь.

— Когда я приехал в Харгейсу, я не предполагал, что мы с тобой будем проводить столько времени вместе.

Амаль судорожно сглотнула, подавив желание убежать из комнаты.

— Моя мать оставила мне малопонятное голосовое сообщение, и я приехал в неведении и тревоге, не случилось ли что-то ужасное. — Его взгляд метнулся к шраму на виске Амаль. — И обнаружил, что случилось, а меня не было рядом с тобой.

Амаль облегченно выдохнула, только сейчас поняв, что неосознанно задерживала дыхание.

Мансур раскрыл ладонь, и Амаль увидела маленькую бархатную коробочку. Прежде чем она смогла обдумать, что бы это могло быть, он открыл ее.

Амаль ахнула, прикрыв рот дрожащими кончиками пальцев. На черном бархате сверкало кольцо с самым крупным искрящимся бриллиантом, который ей когда-либо доводилось видеть. И бриллиант был… в форме сердца!

Какая красота! А сколько прекрасного она увидела в Аддис-Абебе и Бишофту. И все благодаря Мансуру.

Амаль подняла глаза на бесстрастное лицо Мэнни, и у нее защемило сердце. Но неожиданно он моргнул, не в силах скрыть подступившее волнение или страх. Они были ясно написаны на его лице. Это лицо она могла бы любить вечно.

«Любовь? Влюблена ли я в него?»

Похоже на то. В его отсутствие она постоянно о нем думает. А в его присутствии чувствует себя счастливой.

Она, наверное, лишилась разума, потому что ей захотелось его поцеловать.

— Это мне? — пролепетала она.

— Да, — сказал он, одарив ее неуверенной улыбкой.

Затем достал кольцо из футляра и спросил:

— Ты позволишь?

Нотка нехарактерной застенчивости в его низком, хрипловатом голосе была для нее новой. Она чуть было не протянула ему свою дрожащую руку, но ей о многом хотелось его спросить, и она сдержала свой порыв.

Прижав ладони к бешено колотящемуся сердцу, Амаль спросила:

— Но как это мое?

И планировал ли он это с самого начала?

Надежда на лице Мансура сменилась растерянностью.

Изменение выражения лица Мансура с надежды на растерянность сказало ей, что это маловероятно. Но, конечно же, он не думал, что с ее стороны будет разумно принять его предложение? Даже если он на самом деле не произносил этих слов и не просил ее выйти за него замуж. Кольцо говорило за него.

— Ты что-то недоговариваешь? — спросила она.

Мансур опустил голову и пробормотал:

— Однажды я хотел жениться на тебе.

У Амаль отвисла челюсть. Ей стало трудно дышать. Она хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Я пришел сделать тебе предложение, когда был дома после похорон моего отца, — тихо сказал он.

— Ты делал мне предложение? — выдавила она. — Я не помню.

— Я знаю, — с горечью произнес он, рассеянно поглаживая камень в кольце, которое она не приняла.

Он хочет ее? Пока разум пытался переварить услышанное, сердце пело от радости. Мансур желал ее настолько, что сделал предложение не один раз, а дважды?!

Амаль всегда верила в судьбу. Ее бабушка часто говорила, что некоторым людям суждено быть вместе. Может быть, так было и у нее с Мансуром? Может быть, они принадлежат друг другу, несмотря ни на что?

Независимо от ее амнезии, она надеялась.

— Амаль, есть кое-что еще. — Мансур перестал водить большим пальцем по кольцу и откашлялся. — Я даже не знаю, с чего начать.

— С чего угодно, только не томи, — выдохнула она.

Что еще она забыла? Почему Мансур выглядит так, словно случилось непоправимое?

Он продолжал молчать.

— Мэнни, скажи, в чем дело? — умоляла она.

То ли ее молящий взгляд, то ли уменьшительно-ласкательное имя, которым она назвала, но он ответил.

— Я сделал тебе предложение, а ты… ты мне отказала.

Амаль не верила своим ушам.

Неужели она его отвергла?

— Ты сказала, что тоже меня любишь, и мне этого было достаточно, чтобы предложить тебе руку и сердце, — измученно выдавил он.

Но даже в таком состоянии, когда воспоминания о прошлом мучили его, он был прекрасен.

— Я никогда не действую, не зная конечной цели, но с тобой все было по-другому. Ты была другой. Я думал… — начал он, затем остановился и покачал головой: — Я хотел верить, что наша любовь была готова к совместному будущему.

Амаль отступила. Мансур стоял с безжизненным лицом.

Задыхаясь, она спросила:

— Я отвергла тебя?

Он отрывисто кивнул.

— Почему? — И когда он не ответил, Амаль снова умоляюще повторила: — Зачем я так поступила?

В ее глазах блестели слезы. Почему она отпустила любимого человека? Теперь она знала наверняка, что любит Мансура.

Она его любит.

— Тебе не понравилось, что я опоздал на похороны отца. А я тебе прямо заявил, что не хотел присутствовать. Я вел себя как последний кретин. Я был груб и не выразил признательности друзьям и членам семьи, которые навестили мою мать, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Но больше всего тебя расстроило то, что я причинил боль матери своим отношением. Ты высказала мне все, Амаль, и это было заслуженно. Но вместо того, чтобы отступить и дать тебе время остыть, я совершил ошибку, сделав предложение в неподходящее время.

Он тяжело дышал, грудь его вздымалась, глаза сузились, а лицо было жестоко непроницаемым.

— Может быть, это было и к лучшему, в конце концов, — прохрипел он.

Последняя фраза ее едва не прикончила. Амаль почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Голова шла кругом. Она пошатнулась. Мансур подскочил к ней и помог дойти до дивана. Затем принес ей стакан воды. Она сделала несколько глотков и почувствовала себя немного лучше. По крайней мере, ей стало легче дышать.

Мансур молча наблюдал за ней и, когда легкий румянец снова окрасил ее бледные щеки, сказал:

— Прости, что не рассказал тебе раньше.

Она понимала, почему он этого не сделал. Это было и его прошлое тоже. И, в отличие от нее, он все отлично помнил, судя по его эмоциям. Амаль знала, как трудно далось ему это признание. Он человек закрытый, но сейчас не смог больше прятаться от нее и открылся. Она надеялась, что так теперь будет всегда.

— У тебя есть вопросы? — спросил он.

Естественно, у нее возникла масса вопросов. Но сначала…

— Мне нужно подумать, — ответила она.

— Хорошо, — согласился он. Хотя его тон говорил о том, что все не так уж и хорошо.

Он встал и помог ей подняться, сказав:

— Я провожу тебя в твой номер. Если только ты не хочешь остаться подольше?

— Нет, — ответила она, и ей было больно видеть, как на его лице промелькнуло облегчение.

Она должна будет принять во внимание это его нежелание быть с ней, когда решит дать ему окончательный ответ. Сегодняшний вечер стал для нее шоком. Ей необходимо все тщательно обдумать.

Амаль не хотела покидать его.

Но у нее уже не было выбора, Мансур провожал ее до номера.

У двери Амаль замешкалась, доставая ключ из сумочки. Ее пальцы дрожали, и она уронила ключ. Мансур быстро нагнулся и поднял его.

— Я вот еще что хотел сказать, — пробормотал он, протягивая ей ключ.

Амаль выжидательно на него смотрела.

— Да?

Он вынул из кармана коробочку с кольцом.

— Я не хочу больше хранить его у себя.

Амаль молчала. И тогда он умоляюще прошептал:

— Пожалуйста, прими кольцо.

Его мольба тронула сердце Амаль. Она взяла коробочку. Ей оставалось надеяться, что Мансур ее правильно понял: она попросила время только для того, чтобы обдумать все услышанное.

— Спокойной ночи, Амаль.

— Спокойной ночи, Мансур.

Амаль не хотелось расставаться. Но она вспомнила облегчение на лице Мансура, когда они выходили из его номера, и, глотая слезы, решительно переступила порог своего номера. Однако любопытство взяло верх, и она выглянула, чтобы еще раз взглянуть на Мэнни. Слишком поздно. Она увидела, как он вошел в собственное убежище по соседству.

Завтра, молилась она.

Завтра они все исправят, и каким-то образом все должно наладиться.

Глава 12

Мансур всю ночь так и не сомкнул глаз.

И немудрено. Он раз за разом прокручивал в голове события предыдущего вечера.

С первыми солнечными лучами он собрал чемодан, связался с пилотом и дал указания заправиться и подготовиться к длительному перелету в США.

Перед вылетом ему предстояла еще одна встреча. И не с Амаль.

Он поднялся в пентхаус к своему другу Хакиму, владельцу отеля.

Они поздоровались, и Хаким провел его в просторную гостиную.

— Стало быть, покидаешь нас? А твоя женщина? — спросил Хаким, жестом приглашая Мансура присесть на светлый кожаный диван с ворохом ярких подушек.

— Никакая она не моя! — рявкнул Мэнни, с болью вспоминая события прошлого вечера.

Она снова ему отказала. И хотя сказала, что ей нужно подумать, он не сомневался в том, что она опять его отвергнет.

Амаль его не любит. Это ясно как белый день. Значит, ему следует исчезнуть из ее жизни, и немедленно, пока он снова не натворит глупостей.

— Извини, — пробормотал он, увидев, что Хаким нахмурился.

Он не хотел набрасываться на друга. Хаким не виноват, что он снова не оправдал ожиданий Амаль. Только он виноват в том, что Амаль его не хочет. Ей чего-то в нем не хватает. Должно быть, он ей не подходит по каким-то причинам.

Иначе она носила бы сейчас его кольцо.

Мансур взглянул на Хакима, в глазах которого читался вопрос.

— Она остается в Аддис-Абебе. Буду тебе признателен, если ты за ней присмотришь.

Это лучшее, что он смог придумать. Его обшивка трещала по швам, и он не мог предстать перед Амаль в таком состоянии. Однако он обещал матери позаботиться о ней.

И вот он решил переложить заботу на плечи старого друга. Конечно, Хаким не безупречен: закоренелый холостяк и заядлый плейбой, но верный друг, на которого можно положиться.

Хаким согласно кивнул:

— Все будет в лучшем виде. А она в курсе твоих планов или я ей должен рассказать? — поинтересовался Хаким.

— Она тебя знает, а я тебе доверяю. Этого вполне достаточно.

— Я не буду ей навязываться, — пообещал Хаким.

Мансур немедленно ощутил укол ревности. Хаким и Амаль вполне могут сблизиться.

Сжав челюсти, он процедил сквозь зубы:

— Твоя забота — ее комфорт и безопасность, и еще организуй ей автомобиль для поездок в клинику. Это все, что от тебя требуется.

Мансур не желал, чтобы друг нарушал границы его владений.

«Но она не моя женщина», — подумалось ему. И тем не менее…

Ему не хотелось, чтобы Амаль и Хаким стали парой. Хаким его друг, а Амаль он навсегда отдал свое сердце. Хотя она ему снова отказала.

Эта мысль не давала покоя.

Мансур тряхнул головой. Нечего киснуть. У него еще есть пара дел к Хакиму.

— Я прямо сейчас уезжаю в аэропорт. Я помню, что мы планировали обсудить проект строительства нового отеля в Абу-Даби…

Хаким кивнул и сказал, предвосхитив его предложение:

— Не беспокойся. Я напишу тебе на почту. Что-то еще?

— Да. Ты знаешь, что я занимался здесь вопросами наследства.

Хаким снова кивнул.

— И тебе известно, что я с самого начала хотел продать землю. Так вот, я передумал. Земля пока останется у меня.

Хаким нахмурился и сложил на груди руки.

— И тебя бесполезно уговаривать продать мне землю?

Мансур знал, что у его друга есть интерес к этой собственности. У Хакима связи в агробизнесе, и с некоторыми политиками он на дружеской ноге. Но Мансур не был уверен, что Хаким не продаст землю не тем людям. Похвала Амаль, когда он предложил помочь местным фермерам, все еще звучала в его голове. Это и подтолкнуло его объявить об окончательном решении относительно наследства его отца.

— Я принял решение, — твердо сказал он.

Невозмутимый Хаким опустил руки, вздохнул и улыбнулся:

— А ты изменился. Кого я должен проклинать или благодарить за это?

Мансур скрипнул зубами и зыркнул на друга, но тот лишь ухмыльнулся:

— Расслабься, братишка. Думаю, я и сам знаю ответ. — Затем посерьезнел и спросил: — Ты уверен, что не хочешь сам ввести ее в курс дела?

— Нет, так будет лучше.

Интуиция подсказывала ему, что, несмотря на негативную реакцию Амаль вчера вечером, она попытается уговорить его остаться. Но не стоит тешить себя надеждой, что Амаль к нему неравнодушна.

— Значит, сделаешь, как я прошу?

Хаким пожал плечами:

— Да, конечно, если тебе от этого легче.

Они пожали друг другу руки, а потом коротко обнялись.

— Будь спокоен, друг мой, — сказал на прощание Хаким. — С твоей женщиной будет все в порядке.

И на этот раз Мансур его не поправил.

— Как это он улетел?

Амаль не была уверена, что правильно расслышала Хакима. Скорее всего, этот миллиардер, друг Мансура, просто пошутил.

Однако Хаким невозмутимо продолжил:

— Вы разминулись. Он заплатил за твой номер за месяц вперед, еду тебе будут доставлять из ресторана…

— Не верю, что он улетел, — перебила Амаль, не заботясь о приличиях.

Хаким благожелательно улыбнулся ей. Они встретились в огромном саду за отелем и сидели во внутреннем дворике с видом на ухоженную зеленую лужайку, отполированные дорожки из каменных плит, фонтаны и идеально подстриженные живые изгороди. Однако этот фантастический пейзаж сейчас ничего для нее не значил.

Упершись обеими руками в стеклянный столик, она в отчаянии воскликнула:

— Он не мог оставить меня! Не мог так поступить со мной!

Не в тот момент, когда им так много нужно обсудить.

Час назад Амаль постучала в номер Мансура. Ответа не последовало. Она спустилась вниз, чтобы справиться у администратора, где он. Но ей не ответили, сославшись на политику конфиденциальности. Амаль потребовала связать ее с владельцем отеля. Наверняка Хакиму что-то известно о местонахождении Мансура. И вот они беседуют в саду.

Хаким смотрел на нее через солнцезащитные очки, и она не видела его глаз. Но вот он поднял их на лоб и сказал:

— Он действительно мне звонил. Очевидно, возникла необходимость проверить двигатель самолета. Я мог бы позвонить еще раз, чтобы узнать, не застрял ли он в аэропорту… — Он замолчал.

Амаль услышала приближающееся но.

Конечно же, есть условие, потому что Хаким продолжил:

— Но он ясно дал понять, что не хочет, чтобы ты знала о его отъезде заранее. Он мой друг, и он мне доверяет. Я не хочу его подводить.

Амаль молчала. Она точно знала, почему Мансур не хотел ей говорить. Она коснулась кольца на своем пальце, наблюдая, как Хаким проследил за ее движением, но ничем себя не выдал.

Она должна была убедить его предать доверие Мансура, но только на этот раз.

— Я люблю его, Хаким. Он должен узнать об этом, прежде чем улетит.

Какой шанс у нее будет, когда он поднимется в воздух и направится в Америку? Она сжала дрожащие губы, ее глаза горели от горячих слез, которые она едва сдерживала.

— Ладно, я помогу, — сказал Хаким после долгой паузы. Посмеиваясь, когда она ахнула от радости, он продолжил: — Мансур возненавидит меня за это на какое-то время, но я же не монстр. Я не буду мешать тебе заставить его признаться, что он любит тебя, упрямый дурак.

Услышать, что Мансур любит ее, было единственным стимулом, в котором она нуждалась. Она должна быть с ним. Должна дать ему понять, что тоже любит его и что еще совсем не поздно для того совместного будущего, о котором он так нежно говорил.

— Можешь задержать его самолет? — с надеждой спросила Амаль.

— Попробую, — ответил он с озорной ухмылкой.

— И как скоро мы полетим?

Таков был вопрос Мансура, когда пилот прервал его планы принять душ, чтобы сообщить ему об очередной незапланированной задержке. Сначала двигатель, теперь это…

Рассыпаясь в извинениях, пилот пообещал, что они поднимутся в воздух как можно скорее. Это было не то, что Мансур хотел услышать. Учитывая, почему уезжал так внезапно, он не хотел задерживаться и искушать себя желанием отправиться на охоту за источником своих страданий.

Выбросив мысли об Амаль из головы, должно быть, в десятый раз только за этот час, Мансур поспешно оделся. Он направился в переднюю часть самолета, чтобы лично убедиться в причине задержки.

Он быстро ее обнаружил.

Или она нашла его.

— Амаль… — выдохнул он, чувствуя, как заколотилось сердце. Он нарочито нахмурился, чтобы не выдать вспыхнувшую радость. — Что ты здесь делаешь? — Ему не нужно было спрашивать, но он хрипло поинтересовался: — Это из-за тебя пилот задержал вылет?

Она кивнула:

— Я должна была действовать, когда узнала, что ты еще в Аддис-Абебе.

— Хаким? — проворчал он. Но злости не было. При виде Амаль у него поднялось настроение, хотя он и пытался это скрыть. — Что привело тебя сюда? — снова спросил он с суровой ноткой в голосе. — Тебе не следовало этого делать.

— Я должна была, — твердо ответила она.

Амаль чопорно сидела на кожаном диване в салоне, положив руки на колени. Бриллиант на ее пальце было трудно не заметить.

Мансур не знал, что и думать, увидев кольцо. Он всю ночь мучительно размышлял, почему Амаль ему отказала во второй раз. А потом сделал ужасный выбор, решив вернуться в Штаты, а ее оставить в Аддис-Абебе…

— Зачем? — почти грубо спросил он. — Мы все сказали друг другу.

— Это ты сказал, Мансур. Я не дала тебе свой ответ, помнишь?

Конечно, он не забыл. И именно поэтому она здесь. Должно быть, хочет вернуть кольцо, чтобы покончить с этой его односторонней любовью раз и навсегда.

— Я решила, что хочу это кольцо.

Ее слова явились для Мансура полной неожиданностью. Он не был готов к такому повороту событий.

Он судорожно сглотнул.

— Хорошо, оно твое. Храни его или выброси в Индийский океан, делай с ним, что хочешь.

— А если я предпочту носить его?

Он сжал челюсти. У него заныло сердце. Что он мог ей сказать? Что ничто не доставит ему большего удовольствия?

— Если это сделает тебя счастливой, — выдавил он наконец.

Амаль нежно коснулась пальцами кольца из белого золота с бриллиантом в форме сердца. Она сделала это с такой любовью, что он чуть не бросился к ней, но вовремя остановился.

— Ты хочешь видеть меня счастливой? — спросила она.

Она еще спрашивает! Для него это главное на свете.

— Да, — сказал как отрезал, внутренне проклиная себя, что вообще ответил. Теперь у нее на руках козырь, и она с этим знанием сможет манипулировать Мансуром как пожелает.

— А если я скажу, что мое счастье не связано с этим кольцом?

Она посмотрела на него в упор. Ее взгляд был смелым, но не вызывающим. В нем плескалась дразнящая теплота. У Мансура екнуло сердце, когда он прохрипел:

— В таком случае, что сделало бы тебя счастливой?

— Ты.

Она сказала это так просто, что Мансур на мгновение оцепенел. Он вытаращился на нее, а затем нахмурился, отказываясь ей верить.

— Ты не хочешь меня. Ты видела, как я отношусь к своей семье. Я всегда думал, что ты совершила ошибку, отвергнув меня, но это не так, Амаль. Я плохой человек. И я тебя не заслуживаю. Конечно, это очень мило с твоей стороны польстить мне, но тебе не нужно притворяться.

— Но это чистая правда! — возразила она. — Ничто и никто не мог бы сделать меня счастливее. Я поняла это на прошлой неделе. Проводить с тобой время, путешествовать с тобой, чувствовать твою заботу, ходить с тобой в больницу… Все это — огромное счастье для меня, и я буду лелеять эти воспоминания всю оставшуюся жизнь, — с жаром сказала она.

Амаль прижала руки к груди и улыбнулась:

— Я знаю, что причинила тебе боль, отвергнув твое предложение в прошлом. Я вижу это. — Ее нижняя губа заметно дрожала. — И если бы я могла повернуть время вспять, я бы приняла твое предложение, клянусь, Мансур! Потому что я люблю тебя.

Вот оно! Слова, которые он слишком долго мечтал услышать.

— И я знаю, что ты меня любишь, Мансур. Разве я не права?

— Но моя семья… — вяло пытался он возразить.

— Я уверена, что в твоих отношениях с семьей со временем все наладится. По-другому и быть не может, — убежденно произнесла Амаль.

— Что, если я не смогу? — Мэнни повысил голос, едва не сорвавшись на крик. Он бессильно сжал кулаки. — Что тогда? Если я не смогу полюбить их, если останусь безразличным и отстраненным, останешься ли тогда со мной?

Будет ли она продолжать любить его так же страстно, как заявила об этом сейчас?

Амаль развеяла его сомнения, когда твердо заявила:

— Моя любовь к тебе останется неизменной. Я клянусь.

И он… Он поверил ей.

Мэнни сдался. Борьба с собой его едва не доконала. Обессиленный и жаждущий ее утешения, он подошел к Амаль и медленно опустился на колени, склонившись перед ней в благоговейном почтении за то, что она развеяла его сомнения и избавила от горя.

Амаль нежно взяла его лицо в свои мягкие ладони и повторила слова, которые пролились бальзамом на его израненную душу:

— Я люблю тебя, Мансур. Я пришла, потому что хотела доказать тебе свою любовь и еще раз убедиться, что наше чувство взаимно. Я не могла позволить тебе улететь. Я умоляла Хакима задержать твой самолет, чтобы ты остался со мной.

— А если я все-таки планирую уехать? — хрипло спросил он.

Амаль лучезарно улыбнулась.

— В таком случае я потребую взять меня с собой. Обещай мне, что я всегда буду рядом, где бы ты ни был.

Он довольно рассмеялся.

Веселье пришло неожиданно, но Амаль легко присоединилась.

Отсмеявшись, он поинтересовался:

— Откуда у тебя появилась идея, что ты любишь меня?

И вдруг его осенило.

— К тебе вернулись твои воспоминания?

Это многое бы объяснило.

— Дело не в этом. Воспоминания, увы, не вернулись, — ответила она. — Но я окончательно поняла, что люблю тебя, в тот момент, когда не смогла заставить себя снять твое кольцо. И, если ты мне позволишь, я бы хотела создать новые воспоминания. Начиная с этого.

Амаль прильнула к его губам. Поцелуй был удивительно нежный и долгий. Она прикрыла глаза от удовольствия. Танцующие огоньки, казалось, мерцали внутри ее век, но Амаль могла поклясться, что салон самолета кружился вместе с ними в чувственном танце.

Мансур испытывал неземное наслаждение. Он был уверен, что поцелует ее первым, но Амаль и здесь его обошла. Удивительная девушка.

— Я давно мечтала это сделать, — призналась Амаль, оторвавшись от его губ.

Мансур хрипло рассмеялся:

— Я тоже.

— Мэнни, — застенчиво произнесла Амаль, — сделай мне, пожалуйста, предложение еще раз.

Поймав его буквально в последний момент, Амаль тоже рисковала своим сердцем. Она рисковала собой ради него, не зная, как он отнесется к ее признанию, потому что он фактически ее бросил, решив улететь в Америку.

Теперь он это понимал. И любил ее за это еще больше.

Не раздумывая ни секунды, Мансур опустился на колено, взял ее руку и поцеловал бриллиант на ее пальце.

— Амаль Халид, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня?

Она притянула его к себе и наградила страстным поцелуем, от которого плавился мозг и останавливалось сердце.

И это единственный ответ, который ему был нужен.

Эпилог

Спустя полтора года

— Ты скучаешь по Харгейсе?

Амаль ахнула от неожиданности, когда сзади раздался низкий баритон мужа. Он подкрался к ней незаметно. Она оставила его работать в домашнем офисе, в надежде, что они позавтракают вместе немного позже. Но Мансур нашел ее и заключил в объятия, и она не знала лучшего места, где могла бы оказаться.

Они стояли на балконе своей спальни, откуда открывался захватывающий вид на Питтсбург. Город был удивительно красив и стал для нее родным, потому что в нем жил ее Мэнни, а теперь они живут здесь вместе. И все-таки он не зря задал свой вопрос. Частичка ее сердца навсегда останется в Харгейсе. Естественно, она скучала по своему другому дому.

— Мы могли бы перенести дату нашей поездки в Харгейсу и отправиться туда пораньше. — Мансур поцеловал ее в висок. Его губы нежно коснулись ее давно зажившего шрама.

Амаль дразняще замурлыкала, обдумывая его предложение.

— Я не возражаю. Было бы неплохо поделиться нашей новостью со всеми пораньше.

— Договорились. Куплю билеты сегодня вечером. — Ухмыляясь, он погладил ладонью ее округлившийся животик. — Удивляюсь, как ты умудрилась сохранить секрет и не поделиться ни с мамой Халимой, ни с твоим Офис-менеджером Иманой.

Амаль рассмеялась.

— Я умею хранить секреты. Я думаю, что амнезия научила меня ценить каждое мгновение, вот и все.

— Боишься, что забудешь нашего ребенка или меня? — подначил Мансур.

Она повернулась к нему лицом и погладила его бороду, наслаждаясь ощущением жестких завитков под своей ладонью. С тех пор как он обнаружил, что ей нравится касаться его бородки, он начал ее отращивать, и теперь она стала густой и окладистой. Это был просто один из способов доставить Амаль удовольствие.

— Никогда, — выдохнула она. — Я тебя никогда не забуду.

Он запечатлел поцелуй на ее ладони и спросил:

— Как дела на фирме?

Она оставила свою архитектурную фирму на помощницу Иману и команду талантливых инженеров-технологов. Они регулярно отчитывались перед ней, так что Амаль принимала участие в многочисленных проектах, которые хлынули потоком.

Приток бизнеса произошел благодаря тому, что Мансур финансировал строительство больницы, о которой она мечтала для Харгейсы задолго до амнезии и задолго до того, как он сделал ей предложение руки и сердца. Она настаивала, чтобы он не вкладывался в ее проект так неистово, но Мансур тогда сказал: «Мои деньги — твои, так же как мое сердце принадлежит тебе». И она поняла, что не может ему отказать.

Теперь больница уже функционировала, и врачи лечили и спасали жизни людей.

— Все идет отлично, и мое пребывание здесь никак не повлияло на бизнес, — ответила она с энтузиазмом.

— Вот и славно, — заметил он, целуя ее в щеку и щекоча своей бородой.

Амаль теснее прижалась к его груди. Она подумала о том, как они оказались здесь, снова прокручивая события в голове, как она любила делать в последнее время.

Сразу после того, как он снова сделал ей предложение — и на этот раз очень успешно, — они с Мансуром обсудили места их проживания. Было решено, что они будут жить попеременно то в Америке, то в Харгейсе. Но в основном в США, поскольку Амаль понимала, что так будет лучше для мужа и его компании.

Они поженились в Харгейсе вскоре после возвращения из Аддис-Абебы. Свадьба была пышной. Амаль и Мансур отпраздновали ее в кругу семьи и друзей.

Затем Мансур уехал в Америку и подал документы на супружескую визу. Пока он был вдали от нее, Амаль вела дневник и брала сеансы терапии с психологом из Аддис-Абебы по видеосвязи.

Амаль смирилась со своей амнезией. Она стала частью ее самой. У нее остались белые пятна, но это ее не особенно волновало. Главное, у нее появились воспоминания о новой жизни с Мансуром, и она их бережно хранила.

Она была счастлива и очень обрадовалась, когда получила американскую визу и смогла прилететь и начать свою жизнь с Мансуром в их американском доме.

Амаль отсутствовала в Харгейсе уже полгода, и за это время многое изменилось. Она управляла своей фирмой удаленно и училась на ходу. Тем временем бизнес Мансура процветал. Он успешно совмещал семейную жизнь, ответственную должность генерального директора компании и свой последний строительный проект с Хакимом — пятизвездочный отель класса люкс в Абу-Даби.

И наконец, приближалось главное событие в их жизни — через пять месяцев у них родится первенец.

— А как дела у Зои? — поинтересовалась Амаль. — Как она поживает? А Салим, ее сестры и ее мать?

Мэнни улыбнулся.

— Цветочная ферма процветает на земле нашего отца. Вся семья ей помогает, включая мою мачеху. А остальную часть земель Зоя сдала в долгосрочную аренду местным фермерам на обоюдовыгодных условиях.

— Значит, все довольны?

— Точно. — Мансур помолчал, а затем добавил: — Я рад, что у меня хватило ума передать землю Зое. Она хорошо знает свое дело.

Амаль поцеловала его в грудь, прямо над сердцем.

— Ты забываешь, что она не смогла бы ничего сделать, если бы не ты.

Мэнни усмехнулся:

— Полагаю, ты права.

— Конечно, — прощебетала она, глядя на мужа с гордостью и любовью.

Амаль не могла поверить, что перед ней тот же самый человек, который не так давно был абсолютно уверен, что у него не может быть дружеских отношений со своими сводными сестрами и мачехой. Какое счастье видеть его в ладу с самим собой…

Она и не думала, что это может быть так приятно.

Амаль встала на цыпочки и прикоснулась губами к его мягкой бороде. В ту же секунду жадные губы Мэнни обрушились на ее рот в страстном поцелуе. Она больше ни о чем не думала, отдавшись на волю чувств.

— Как ты думаешь, что скажет твоя мама, когда узнает, что станет бабушкой? — спросила Амаль, когда наконец оторвалась от его губ, чтобы отдышаться.

Он одарил ее белозубой улыбкой:

— Я полагаю, она будет менее шокирована, чем когда узнает, что я связался со своей мачехой и сводными сестрами и передал им свое земельное наследство.

— Я все еще не могу поверить, что ты ничего ей не сказал.

— Я не хотел ее расстраивать заранее. — Он беззаботно рассмеялся. — Хотя Зоя определенно покорила мою маму, потому что регулярно снабжает ее эфиопским кофе.

— Прекрати меня искушать, не то и мне захочется чашечку. — Амаль шутливо ткнула мужа локтем в бок.

Ей пришлось резко сократить потребление восхитительного эфиопского напитка с тех пор, как она узнала, что скоро станет мамой. И Мэнни, как любящий муж, в знак солидарности перестал пить кофе в ее присутствии.

Амаль не могла бы любить его больше — и все же любила.

Она нежилась в его объятиях, готовая простоять вот так всю жизнь.

— Я рада, что все так отлично сложилось, — заметила она.

— Даже лучше, чем я мог себе представить, — пробормотал Мансур ей в губы и поцеловал ее медленно и сладко, почти лишив дыхания.

Но Амаль все же успела спросить:

— Я упоминала сегодня, как сильно я тебя люблю?

— Я сколько угодно готов слушать слова любви. Только не забывай мне их повторять каждый день.

— Нет, никогда, — поклялась она с улыбкой, снова целуя его.

И Амаль осталась верна своему слову.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.