Вспомнить всё

Унылый незнакомец

Ровно в пять Эд Лойс привел себя в порядок, набросил пальто, надел шляпу, вывел из гаража машину и поехал в свой магазин (Эд торговал телевизорами). Он чувствовал себя порядочно уставшим: шутка сказать, сколько земли в подвале перекопано! А сколько он вывез на тачке за задний двор! Спина и руки болели. Но для такого возраста – Эду уже перевалило за сорок – нагрузка приличная, что и говорить. Дженет на сэкономленные деньги купит новую вазу. Плюс ему нравилось заниматься ремонтом фундамента.

Темнело. В длинных лучах заходящего солнца мельтешили прохожие – все как один усталые и мрачные: нагруженные пакетами и сумками женщины, перетекающие из университета домой толпы студентов, служащие, бизнесмены и легкомысленно одетые секретарши. Эд остановился на красный, потом повел свой «Паккард» дальше. Магазин прекрасно работал и без него – стоило приехать лишь для того, чтобы подменить кого-нибудь на время ужина, просмотреть отчетность. Возможно, он сам закроет пару сделок. Машина катилась мимо маленького островка зелени посреди улицы – местный парк. Напротив «Телевизоры Лойса: продажа и сервис-центр» не нашлось ни одного свободного места, Эд выругался и развернулся. И снова проехал мимо крохотного безлюдного скверика, оставляя за спиной питьевой фонтанчик, пустую скамейку и торчащий надо всем фонарь.

С фонаря, кстати, что-то свисало. Что-то такое темное, бесформенное. Какой-то тюк, что ли? Штука легонько покачивалась на ветру. Манекен?.. Лойс опустил окно и высунулся, чтобы рассмотреть загадочный предмет. Да что это, черт побери? Реклама какая-то? Торговая палата время от времени что-нибудь вывешивала в сквере…

Он снова развернулся и снова проехал мимо – сейчас он непременно разглядит эту непонятную штуку. Нет, не манекен. Да и на рекламу не очень-то похоже. Эд почувствовал, как волосы на загривке встают дыбом и с трудом сглотнул. По рукам и по шее потек пот.

С фонаря свисало тело. Человеческое тело.

– Ты только посмотри на это! – гаркнул Лойс. – А ну-ка, давай, давай, выходи!

Дон Фергюссон медленно и с достоинством выплыл из магазина, на ходу застегивая пиджак в полосочку.

– Эд, что-то важное? Действительно важное? Я не могу оставить магазин на помощника.

– Ты это видел? – и Эд ткнул пальцем в сгущающуюся темноту. Фонарь отчетливо вырисовывался на фоне закатного неба – столб, перекладина и болтающийся на ней тюк. – Вон там вон. Какого… вы что, с ума все посходили? Сколько оно там уже висит? И все преспокойно мимо идут, как будто так и надо!

Дон Фергюссон медленно раскурил сигарету.

– Слушай, ну чего ты всполошился? Оно ж не без причины висит. Я уверен в этом, сто процентов.

– Не без причины? Да какая тут может быть причина, Дон?!

Фергюссон пожал плечами:

– Ну, помнишь, как Комитет по безопасности движения битый «Бьюик» выставил? Типа как предупреждение гражданам? Может, это в том же духе штука, мне откуда знать…

К ним подошел Джек Поттер из обувного магазина:

– Что случилось?

– Да вон там тело на фонаре висит, – сказал Лойс. – Пойду полицию вызову.

– Да они наверняка уже в курсе, – заметил Поттер. – Иначе бы уже давно сняли.

– Так, мне пора за прилавок, – строго сказал Фергюссон и направился обратно в магазин. – Сначала дело, потом удовольствие.

Лойса затрясло:

– Нет, ты это видел? Смотри! Там – висит – тело! Человек там мертвый висит на столбе!

– Конечно, видел, Эд! Я его еще после обеда первый раз увидел – как раз когда выходил кофейку попить.

– Так он что, с самого обеда там болтается?

– Ну да. А что такого? – Поттер коротко взглянул на часы. – Ладно, Эд, извини, мне пора. До скорого.

И Поттер быстро зашагал прочь, мгновенно замешавшись в толпу людей, вяло текущую по тротуару. Мужчины, женщины – все они шли мимо сквера. Некоторые с люпытством взглядывали на раскачивающийся тюк – и уходили дальше. Никто не остановился. Никто ничего не говорил, не обращал никакого внимания.

– Я, наверное, рехнусь сейчас, – пробормотал Лойс.

Быстро соскочил с бордюра и пошел прямо через проезжую часть, лавируя между сердито гудящих машин. Добрался до противоположного тротуара и ступил на зеленую травку сквера.

Тело принадлежало мужчине среднего возраста. Серый строгий костюм разодран в нескольких местах, на ткани пятна засохшей грязи. Лицо незнакомое. Лойс никогда его не видел. Не местный. Труп висел спиной к Лойсу, но вечерний ветерок качнул тело, и оно тихонько развернулось. Кожу словно когтями полосовали – в глубоких царапинах запеклась кровь. С уха жалостно болтались изломанные очки в стальной оправе. Глаза вылезли из орбит, язык, посиневший и распухший, вывалился изо рта.

– Силы небесные, – пробормотал Лойс, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Он сглотнул, потом сглотнул снова – и пошел обратно к тротуару.

Его трясло от отвращения – и страха.

Почему?! Как так вышло? Кто этот человек? Почему он висит здесь? Что все это значит?

И почему никому до этого нет ровно никакого дела?

Эд нечаянно налетел на бежавшего по тротуару человечка:

– Смотрите, куда идете! – проскрипел тот. И тут же охнул: – Батюшки, Эд, а я тебя так сразу и не узнал!

Эд кивнул – в голове стоял туман, мысли путались.

– Привет, Дженкинс.

– Что-то случилось? – Дженкинс служил в соседнем писчебумажном магазине. Он заботливо подхватил Эда под руку. – Ты неважно выглядишь…

– Там тело. В парке.

– Конечно-конечно, Эд. – Дженкинс бережно отвел его под вывеску «Телевизоры Лойса». – Ты, главное, не волнуйся.

Из ювелирного вышла Маргарет Хендерсон и присоединилась к ним:

– Помощь нужна?

– Да вот, Эду стало плохо.

Лойс вырвался из их рук:

– Да как вы… как вы можете вот так стоять и смотреть? Вы что, ничего не видите? Боже правый…

– О чем это он? – опасливо поинтересовалась Маргарет.

– Да о теле! – заорал Эд. – Там тело висит! На фонаре!

Вокруг них уже собралась небольшая толпа.

– Ему что, плохо? Да это же Эд Лойс! Эд, ты как?

– Те-ло! – заорал Эд на пределе легких и стал проталкиваться сквозь толпу.

Его хватали за локти, он вырывался.

– Да пустите же вы меня! Полиция! Вызовите полицию!

– Эд…

– Доктору, доктору звоните, ему срочно нужен доктор!

– Заболел?

– Какое, напился небось…

Лойс выдрался из круга гомонящих людей. Споткнулся и едва удержался на ногах. Перед глазами все плыло, каруселью вертелись лица – любопытные, озабоченные, встревоженные. Мужчины и женщины останавливались посмотреть, что случилось. Он принялся проталкиваться ко входу в свой магазин – за стеклом Фергюссон спокойно разговаривал с каким-то джентльменом, демонстрируя возможности телевизора марки «Эмерсон». Пит Фоли за стойкой сервис-центра подключал новый «Филко». Лойс заорал из последних сил, но его голос потонул в реве машин и гомоне толпы вокруг.

– Да сделайте же что-нибудь! – вопил он. – Не стойте просто так! Сделайте что-нибудь, говорю вам! Тут несчастье! Беда! Беда надвигается, вы что, не видите?!

Люди мгновенно расступились – к Лойсу четко и быстро продвигались двое высоких широкоплечих полицейских.

– Имя-фамилия? – буркнул полицейский с блокнотом.

– Лойс, – устало ответил он, промакивая лоб платком. – Эдвард С. Лойс. Послушайте. Вон там…

– Адрес постоянного проживания? – строго спросил полицейский.

Полицейский автомобиль быстро продвигался в потоке машин, то и дело кого-то обгоняя. Лойс бессильно откинулся на сиденье. Ему было как-то не по себе. Он сделал глубокий вдох и почувствовал, что все еще дрожит.

– Херст-роуд, 1368.

– Это где-то здесь, в Пайквилле?

– Да, сэр, – и Лойс с отчаянным усилием заставил себя выпрямиться. – выслушайте меня! Там. В парке. На фонаре. Висит…

– Могу я знать, где вы сегодня были? – спросил полицейский, который вел машину.

– Где я был?.. – эхом отозвался Лойс.

– Вас же не было в магазине, правда?

– Нет, – он покачал головой. – Я был дома. В подвале.

– В подвале?!

– Ну… я… копал. Копал яму для нового фундамента. Землю копал и вывозил наружу. Чтобы потом залить контур цементом. А что? И какое это имеет отношение к…

– Кто-нибудь находился в доме вместе с вами?

– Нет. Жена поехала в город. Дети в школе, – Лойс посмотрел сначала на одного здоровяка в полицейской форме, потом на другого. И тут в его взгляде зажглась надежда – почти безумная. – Так вот оно что… Вы хотите сказать, что поскольку я сидел дома, то пропустил… объяснение? Что его все уже узнали, а я все пропустил?

Помолчав, полицейский с блокнотом наконец проговорил:

– Именно так. Вы пропустили объяснение.

– В таком случае, это… официально? В смысле, тело должно висеть там, где висит?

– Да, сэр, оно должно висеть там, где висит. Оно выставлено на всеобщее обозрение.

Эд Лойс вымученно улыбнулся:

– Ну слава тебе господи. А я-то, наверное, наворотил дел. Поддался, как говорится, влиянию момента, не имея полной информации. Просто я подумал – ну мало ли что случилось. Знаете, может, это ку-клукс-клан сделал. Или там кто-то кого-то убил. Коммунисты там или фашисты – ну вы меня понимаете. – И он еще раз промокнул лицо платочком из нагрудного кармана. Руки все еще заметно дрожали. – Я рад, что здесь нет никакого подвоха.

– Нет, сэр, никакого подвоха здесь нет, – полицейская машина подъезжала к зданию суда. Солнце уже село. Улицы затапливали темнота и мрак.

Фонари еще не зажглись.

– Мне уже получше, – сказал Лойс. – Я там немного разволновался. Переполошил всех, одним словом. Ну а теперь-то все разъяснилось, правда? Может, не будем ехать в участок?

Полицейские молчали.

– Мне вообще-то нужно обратно в магазин. Да и дети еще не ужинали. Я все понял. Кричать, шуметь больше не буду. Так зачем, спрашивается, нам…

– Это ненадолго, – перебил его полицейский, который вел машину. – Быстро управимся. Раз, два – и готово.

– Ну, быстро так быстро, – пробормотал Лойс.

Машина притормозила перед светофором.

– Я, наверное, много шуму поднял и все такое. Глупо, конечно, и чего это на меня нашло…

Лойс резко распахнул дверь, рыбкой бросился на мостовую и перекатился на ноги. Машины трогались с места – зажегся зеленый. Лойс сиганул на тротуар и помчался прочь, уворачиваясь от встречных прохожих. За спиной слышались вопли и топот ног.

Это не полицейские! Он это сразу понял. Местных пайквильских полицейских он знал наперечет – двадать пять лет держал в городе магазинчик, часто приходилось пересекаться. Поэтому полицейских он знал в лицо – всех до единого.

А эти – не полицейские. И никакого объяснения случившемуся в сквере нет! Поттер, Фергюссон, Дженкинс – они не знали, почему оно там. Не знали – и знать не хотели. А вот это странно. Очень странно!

Лойс нырнул в скобяной магазин, пронесся мимо ошалевших продавцов и покупателей, влетел в складское помещение и вылетел с черного хода. Чуть не перекинувшись через мусорный контейнер, он взбежал вверх по бетонной лестнице, перелез через забор, спрыгнул с другой стороны и прислушался, задыхаясь и держась за грудь.

За спиной не кричали и не бежали. Отлично – ему удалось оторваться.

Он стоял в устье переулка – темного, замусоренного. Под ногами валялись доски, обрывки картона, брошенные шины. Переулок вел к улице – там как раз замигали и включились фонари. По тротуару шли люди. Мужчины и женщины. Горели неоном вывески магазинов. Проезжали, бибикая, машины.

Пойдешь направо – выйдешь к полицейскому участку.

Участок совсем рядом. До жути близко. Прямо за грузовым подъездом бакалейной лавки белела цементная стена здания суда. Окна забраны решетками, над крышей – антенна. В густеющей тьме громада стены казалась еще выше. Опасное, опасное место, нельзя здесь стоять, надо уходить, бежать, надо убраться от них подальше.

От… них? А кто такие они?..

Лойс крадучись пошел по переулку. За внушительным зданием участка уместилась мэрия – старинная, деревянная, поблескивающая позолоченной бронзой дверных оковок. Лестница широкая, цементная. Окна кабинетов темные, света нигде нет. По обеим сторонам от ступенек – клумбы и невысокие туи.

Все как обычно.

Нет.

Что-то не так. Что-то не так…

Над мэрией росло пятно тьмы. Черный конус мрака, темнее, чем окружающая ночь. Чернота над крышей устремлялась в непроглядное небо и расползалась в ночи.

Он прислушался. О боже. Боже правый. Звук. Ему не чудится. В уши вползал звук, и Лойсу нестерпимо захотелось зажать уши, ничего не слышать, и не помнить, и не знать. Над мэрией гудело. Тихонько, приглушенно – как большой растревоженный улей.

Оцепенев от ужаса, Лойс поднял взгляд. Над зданием нависла клякса густой тьмы. Такой густой, что тьма казалась плотной. В черной воронке что-то двигалось. Что-то мелькало. С неба пикировали… твари. На мгновение зависали над зданием мэрии – и беззвучно шлепались на крышу.

Твари. Мелькающие, мельтешащие, спускающиеся с небес. Прямо из черной расщелины над его головой.

Они. Он их все-таки увидел.

Лойс пригнулся, прячась за покосившийся заборчик. Не обращая внимания на грязную лужу под ногами, он неотрывно глядел в небо.

Они высаживались. Спускались группами, приземлялись на крышу мэрии и исчезали внутри. У них были крылья – прозрачные, как у гигантских насекомых. Они подлетали, зависали – а потом садились на крышу. И по-крабьи, бочком, переползали к карнизу и скрывались в здании.

Отвратительное – и одновременно завораживающее – зрелище. Задул холодный ночной ветер, Лойс поежился. Он устал и едва держался на ногах после всего пережитого. На лестнице мэрии стояли люди. Небольшими группками, а кто-то и по отдельности. А вот выходили они сразу по нескольку человек. Останавливались, словно пережидая, а потом спускались по ступеням – и шли себе дальше.

Сколько же их всего?

Это невозможно, невозможно. Такого не может быть! Из открывшейся в небе черной расселины спускались вовсе не люди. Оттуда появлялись пришельцы, жители иного мира, обитатели другого измерения. В оболочке мира открылась щель, она треснула, и оттуда поползло. В открывшуюся дыру полезли крылатые насекомые, совершенно чуждая форма жизни…

Группка людей на ступенях пришла в движение. Несколько человек пошли вниз, к ждущей у подножия лестницы машине. Один развернулся и зашагал обратно к дверям. А потом передумал и спустился вслед за остальными.

Нет. Не спустился. Лойс в ужасе прикрыл глаза. Перед глазами все завертелось, и он покрепче ухватился за хлипкую ограду. То, что только что выглядело как человек, в одно мгновение отрастило крылья, забило ими, как бабочка, и невесомо слетело с лестницы вслед за остальными. Опустилось на тротуар и смешалось с толпой.

Подделка. Подделка под людей, хитрая имитация. Это насекомые, способные принимать образ человека. Прямо как их земные сородичи – те тоже отличаются способностью к мимикрии. Ну да, защитный окрас, вот что это такое.

Лойс с трудом отцепился от забора. Заставил себя подняться на ноги. Вокруг окончательно стемнело. В переулке стояла чернильная ночь. Возможно, у них есть ночное зрение. Возможно, время суток им безразлично – они равно хорошо видят и при свете, и в темноте.

Он осторожно выбрался из переулка и пошел по улице. Мимо все так же текла толпа, шагали мужчины и женщины. Правда, прохожих стало не так много. На остановках ждали автобуса люди. А вот и он – огромный, взблескивающий во мраке огнями фар, неуклюже ползет к ним.

Лойс ускорил шаг. Решительно растолкав остальных, он влез внутрь и уселся на заднее сиденье – поближе к двери. Через мгновение автобус рыкнул двигателем и покатился вниз по улице.

Лойс позволил себе немного расслабиться. И принялся рассматривать людей вокруг себя. Уставшие, отупевшие после длинного трудового дня лица. Люди возвращаются домой после работы. Ничего необычного, самые обыкновенные люди. На него тоже никто не обращал внимания. Все сидели молча, сгорбившись, легонько покачиваясь в такт движению автобуса.

Человек рядом с ним достал и развернул газету. И принялся изучать спортивный раздел. Губы его шевелились. Обычный человек. Синий костюм. Галстук. Наверное, бизнесмен. Или продавец чего-нибудь. Едет домой, к жене и детям.

Через проход сидела женщина лет двадцати. Темные глаза, темные волосы, на коленях сверток. В тонких чулках, на каблуках. Плащ красный, под ним белый ангорский свитер. Она сидела и смотрела вперед с отсутствующим видом.

Старшеклассник в джинсах и черной куртке.

Огромная женщина с тройным подбородком, нагруженная чудовищных размеров хозяйственной сумкой. Сумка набита пакетами и свертками. На толстом лице выражение тупой усталости.

Обычные люди. Такие каждый вечер ездят вот в таких автобусах. Возвращаются домой. К семье. Едут ужинать в тепле и уюте.

Они едут домой, а мозги у них умерли. Их держат под контролем насекомоподобные пришельцы, которые натянули на себя их облик и захватили их разум. Какое разум – захватили их город. Их жизни. И его бы захватили тоже, но он ковырялся в подвале и не поехал в магазин. Его каким-то образом пропустили и не обработали. Значит, у них не все предусмотрено. В их плане есть бреши, недостатки.

Возможно, найдутся и другие – такие, как он, Лойс.

Это вселяло надежду – значит, они не всесильны. Они совершили ошибку, не залезли ему в голову. Их сеть, их поле контроля каким-то образом его не затронули. Он вылез из подвала и сразу поехал в город. Значит, зона излучения не такая уж и обширная…

Через проход в паре сиденьев от него сидел человек. И смотрел на Лойса. Тот резко встрепенулся. Худоватый мужчина, с темными волосами и усиками. Хорошо одетый – добротный коричневый костюм, начищенные ботинки. В тонких пальцах книга. И он смотрел, пристально смотрел на Лойса. А потом быстро отвел взгляд.

Лойс замер. Кто это? Один из них? Или… или такой же, как он? Человек, которого пропустили при обработке?

Человек с книгой снова уставился на него. Глазки живые и умные. И хитрые такие. Либо этот хитрец перехитрил пришельцев – либо это сам пришелец. Насекомое из другого измерения в чужом обличье.

Автобус остановился. Вошел пожилой мужчина, неторопливо опустил жетон в ящик. Медленно прошел по проходу и сел напротив Лойса.

Пожилой мужчина встретился взглядом с тем, хитрым и усатеньким. Они смотрели друг на друга менее секунды, но какой это был многозначительный обмен взглядами!

Лойс вскочил. Автобус уже трогался с места. Он бросился к двери. Прыгнул на ступеньку, дернул аварийный тормоз. Дверь послушно сложилась в гармошку и отъехала в сторону.

– Эй! – заорал водитель – ему пришлось со всей силы дать по тормозам. – Какого черта…

Лойс протиснулся наружу, автобус замедлял ход. Кругом стояли дома. Обычный пригород – лужайки, высокие многоквартирные здания. За спиной вскочил с сиденья усатый мужчина со слишком умным взглядом. Пожилой тоже поднялся на ноги. Они не собирались его упускать.

Лойс прыгнул. Удар о мостовую сотряс тело, он откатился к бордюру, задыхаясь в волне боли. В сознание хлынула чернота беспамятства. Нет, нет, он не может сейчас потерять сознание! Лойс с трудом встал на колени – и снова обвалился на землю. Автобус остановился, из него выскакивали люди.

Лойс вслепую шарил вокруг себя. Пальцы что-то нащупали – камень, в водосточной канаве лежал камень. Он, постанывая от боли, все-таки вскарабкался на ноги. Перед ним что-то темнело, чья-то фигура. Ну да, тот самый мужчина с умными глазами и книгой.

Лойс с размаху поддал ногой. Мужчина с усиками охнул и осел наземь. Тогда Лойс со всей силы ударил его камнем. Тот заорал благим матом, пытаясь откатиться:

– Нет! Бога ради, не надо!

Лойс ударил снова. Раздался отвратительный хруст. Крик мужчины оборвался, потонул в нарастающем подвывании. Лойс, пошатываясь, шагнул сначала вперед, потом назад. Вокруг стояли люди. Окружали его плотным кольцом. Эд, неуклюже переваливаясь, потрусил по тротуару – прочь, прочь. Никто за ним не гнался. Они стояли над безвольно распростертым телом мужчины с книжкой. Мужчины со слишком умными глазами, который за ним погнался.

А вдруг он ошибся?

Уже слишком поздно думать о таких вещах. Надо убираться отсюда. Убираться прочь из Пайквилля, прочь от истекающей тьмой щели, которая пропустила их мир в наш.

– Эд!

Дженет Лойс опасливо попятилась.

– Что такое? Что слу…

Эд Лойс захлопнул за собой дверь и прошагал в гостиную.

– Опусти жалюзи. Быстро!

Дженет осторожно двинулась к окну:

– Но…

– Быстро, я сказал! Кто еще дома?

– Да никого тут нет! Только дети! Они у себя в комнате, наверху. А что случилось? Ты так странно выглядишь… Почему ты вернулся?

Эд запер входную дверь. И крадучись обошел дом. Кухня. Ящик под мойкой. Он выдвинул его и вытащил большой разделочный нож. Провел пальцем по лезвию. Острый. Это хорошо. И вернулся в гостиную.

– Значит, так, – сказал он. – У нас мало времени. Они знают, что я сбежал, и станут меня искать.

– Сбежал?.. – Дженет не знала, пугаться ей до смерти или умирать от изумления. – От кого?

– Город захвачен. Они контролируют все. Я это сразу понял. Захватили грамотно, начали с администрации – мэрию взяли, полицейский участок. Интересно, что они сделали с настоящими людьми, которых…

– Эд, ты о чем?..

– Дженет, я – о вторжении. На нас напали существа из другой вселенной. Возможно, из другого измерения. Они насекомые. Они умеют мимикрировать под среду. И много чего еще умеют. Разум захватывать, например. Вот твой разум могут захватить – моментально.

– Мой разум?

– Они начали вторжение отсюда. Из Пайквилля. И захватили всех вас! Весь город! Всех, кроме меня. Против нас – невероятно сильный враг. Но даже они не всесильны. В этом наша надежда. Они могут ошибаться! Они не всеведущи!

Дженет потрясла головой:

– Я все равно ничего не понимаю, Эд. Да ты с ума сошел, ты только послушай себя!

– Сошел с ума? Нет. Мне повезло – вот в чем дело! Если бы я не рыл яму в подвале, я бы стал таким же, как все вы! – И Лойс настороженно поглядел в окно. – Так, хватит стоять и болтать. Одевайся.

– Одеваться?

– Да. Мы уезжаем. Уезжаем из Пайквилля. Нам нужно вызвать подкрепление. Сразиться с этими тварями. Их можно победить. Они не непогрешимы. Они идут за мной по пятам – но мы оторвемся. Надо спешить. Давай, давай! – И он схватил и дернул ее за руку. – Надевай пальто, зови детей! Мы уезжаем! Собираться некогда! Некогда собираться, слышишь!

Побелев, жена подошла к шкафу и сняла с вешалки пальто.

– Куда мы поедем?

Эд выдрал из письменного стола выдвижной ящик и вывалил содержимое на пол. Схватил карту, разложил на ковре.

– Так, шоссе наверняка у них под контролем. Но есть и объездная дорога. Через Оук-Гроув. Я по ней как-то проезжал. Туда мало кто сворачивает. Возможно, они про нее забудут.

– Старая дорога через Ранчо? Ее давно перекрыли! По ней никто не ездит!

– Я знаю, – и Эд мрачно запихал карту в карман пальто. – Это наш шанс. Возможно, последний. Давай, зови детей и поехали. Твоя машина заправлена?

Дженет ошарашенно помотала головой:

– «Шевроле»? Ну да, я вчера вечером полный бак залила… – и направилась к лестнице на второй этаж. – Эд, я…

– Я тебе сказал – зови детей!

Эд отпер входную дверь и высунулся наружу. Тишина. Никого. Похоже, погоня отстала.

– Спускайтесь вниз, – дрожащим голосом позвала Дженет. – Мы… мы поедем… на прогулку. Ненадолго поедем…

– На ночь глядя? – послышался недоуменный голос Томми.

– А ну быстро вниз! – рявкнул Эд. – Оба двое – вниз, я сказал!

Томми тут же нарисовался на верху лестницы.

– Да я домашку делаю, мы дроби проходим! Мисс Паркер сказала, что если мы с этими…

– Забудь про дроби, – отрезал Эд, схватил сына за локоть и подтолкнул к двери. – Где Джим?

– Да идет он, идет…

Джим показался наверху и принялся медленно спускаться по ступеням:

– Пап, а что случилось-то?

– Поедем, прокатимся.

– Прокатимся? Куда?

Эд развернулся к Дженет:

– Свет пусть горит. Телевизор пусть тоже работает. Иди, включи его. – И он подтолкнул ее к тумбе с аппаратурой. – Надо, чтобы они думали, что мы все еще…

И тут он услышал жужжание. В одно мгновение Лойс оказался на полу, с ножом на изготовку. Сглатывая тошноту, он смотрел, как оно слетает на него по лестнице. Крылья били быстро-быстро, стрекоча и сливаясь в сплошную хитиновую дымку. Тварь примеривалась к жертве. Обликом оно все еще немного походило на Джимми. Маленькое – видимо, еще не достигшая взрослых размеров особь. Перед глазами мелькнули холодные, вытаращенные тысячами фасеток мушиные зенки. Крылышки стрекотали, на тельце все еще болтались желтая футболка и джинсы, личико кривилось в подобии человеческой мимики. Оно налетало, странно изогнув тело, что это оно намерено…

Оно хочет ужалить!

Лойс ударил ножом – еще и еще. Оно отлетело в сторону, недовольно жужжа. Лойс перекатился на бок и пополз к двери. Томми с Дженет стояли, как изваяния, с ничего не выражающими лицами. Бесстрастными, пустыми лицами. Лойс снова пырнул тварь ножом. На этот раз попал – нож вошел во что-то твердое, тварь заверещала, замедлилась, влетела в стену и, стрекоча и взмахивая крылышками, спланировала на пол.

Что-то плеснулось и лизнуло, как волна, его разум. Поток силы, энергии – чуждое сознание искало брешь, чтобы втиснуться, пробиться внутрь. Лойс стоял, не в силах двинуться с места. Чужой разум проник в сознание, оставив после себя краткое, но мерзостное ощущение прикосновения. Беспримерно чуждое присутствие накрыло – а потом упорхнуло, как мотылек. Тварь обрушилась на пол и застыла бесформенной кучей.

Оно умерло. Лойс пошевелил и перевернул тварь ногой. Насекомое. Точнее, какая-то муха. Желтая футболка, джинсы. Одежда его сына, Джимми. Он наглухо захлопнул эту дверь в своем разуме. Все, поздно об этом думать. Мрачно подхватив с пола нож, пошел к двери. Дженет и Томми стояли неподвижно, словно окаменев.

А машина-то снаружи. Нет, бесполезно. Ничего не выйдет. Они наверняка уже поджидают. А до цели – десять миль. Пешком. Десять долгих миль по пересеченной местности, через овраги и открытые поля и заросшие девственным лесом холмы. Нужно идти одному.

Лойс открыл дверь. Обернулся – на мгновение. Посмотрел на жену и сына. А потом захлопнул за собой дверь и быстро сбежал по ступеням крыльца.

И помчался вперед, во тьму, прочь из города.

Утро выдалось ослепительно солнечным. Лойс остановился, загнанно дыша. Его пошатывало. Пот заливал глаза. Одежда висела лохмотьями – изодрал о ветки и колючки, пока полз через подлесок. Десять миль – на четвереньках. Полз, продирался через кусты, всю ночь. Ботинки облепила присохшая грязь. Царапины саднили. Эд хромал, сил не осталось ни на что.

Зато впереди лежал Оук-Гроув.

Он сделал глубокий вдох и пошел вниз по склону. Дважды спотыкался и падал, но вздергивал себя на ноги и упорно плелся дальше. В ушах звенело. Мир вокруг кружился и менял очертания. Но он дошел. И вырвался из Пайквилля.

Ковырявшийся в поле фермер вытаращился на него. Из дома изумленно наблюдала молодая женщина. Лойс выбрался на дорогу и пошел к маячащим впереди заправке и кафешке. Пара грузовиков, в пыли копаются курицы, у ограды привязана собака.

Он доплелся наконец до заправки, наткнулся на подозрительный взгляд одетого в белое служащего.

– Слава тебе, господи, – пробормотал Лойс и устало привалился к стене. – Я уж и не чаял добраться до вас. Они за мной гнались всю дорогу. Жужжали. Я слышал, как они жужжат и летают вокруг.

– А что случилось? – спросил заправщик. – Попали в аварию? Вас ограбили?

Лойс устало покачал головой:

– Город захвачен. Мэрия, полицейский участок – все у них в руках. Они повесили человека. На фонаре. Я его сразу увидел. А дороги перекрыты. Все. Я видел, как они кружат над машинами, которые заезжают в город. Оторвался от погони только ближе к четырем. Утра. Сразу почувствовал – улетают. А потом взошло солнце.

Заправщик нервно облизал губу:

– Да вы, сэр, не в своем уме. Вам к доктору надо.

– Отвези меня в Оук-Гроув, – выдохнул Лойс. И обессиленно опустился на гравий. – Нужно как можно скорее начать зачистку. Нельзя терять ни минуты.

Он говорил, а они все записывали на диктофон. Все-все. А когда он закончил рассказывать, комиссар щелкнул кнопкой и выключил запись. И поднялся на ноги. Постоял так некоторое время. Подумал. А потом медленно вытащил сигарету и прикурил. На красном мясистом лице застыло мрачное, суровое выражение.

– Вы мне не верите, – пробормотал Лойс.

Комиссар протянул ему сигарету. Лойс нетерпеливо оттолкнул ее:

– Курите сами, если хотите!

Комиссар отошел к окну и некоторое время созерцал домики Оук-Гроува.

– Я вам верю, – вдруг сказал он.

Лойс со вздохом облегчения обмяк на стуле:

– Слава богу…

– Значит, вам удалось сбежать, – комиссар медленно покачал головой. – Вы были в подвале. Не на работе. Удивительная случайность. Один шанс из миллиона.

Лойс прихлебнул черного кофе из чашки.

– У меня есть на этот счет кой-какие соображения, – пробормотал он.

– Какие же?

– Насчет них. Кто они такие. Они захватывают города постепенно. По одному. Начинают с верхов – с администрации. А потом постепенно расширают зону влияния. А когда получают полный контроль над населением, переходят к следующему городку. И так медленно, постепенно расширяют территорию. Думаю, они уже давно этим занимаются.

– Насколько давно?

– Тысячи лет уже. Я не думаю, что мы тут с чем-то новым столкнулись.

– Почему вы так решили?

– Я маленьким был… ну, ходил в воскресную школу. Нам там картинку показывали – в Библии. Такую, знаете… религиозную картинку. Старую. На ней были нарисованы злые боги, которых победил Иегова. Молох, Вельзевул, Моав, Ваал, Астарот…

– И?..

– У всех у них свой символ, – и Лойс поднял глаза на комиссара. – Вельзевула представляли в образе гигантской мухи.

– Давнее, выходит, у нас с ними противостояние… – пробормотал комиссар.

– Их побеждали. Много раз. В Библии все про это написано. Они нападают, захватывают – а потом их отбрасывают назад.

– И как же их победить?

– Они не могут завладеть всеми. Вот со мной у них не получилось, правда? И они так и не сумели одолеть евреев. Евреи пошли и возвестили это всему миру. А еще важно понимать, что опасность существует. Вот те два человека в автобусе. Они понимали. Я так думаю. Не попались – прямо как я. – Лоус сжал кулаки. – Я одного из них убил. Ошибся. Побоялся рисковать – вдруг это враг?

Комиссар покивал:

– Безусловно, они не попались. Как и вы. По странной случайности. А вот остальных полностью контролировали.

Комиссар отвернулся от окна.

– Ну что ж, мистер Лойс. Похоже, вы и сами все поняли.

– Нет. Не все. Тот человек, на фонаре. Мертвец, который висел в парке. Насчет него я не понял. Почему? Зачем они его там повесили?

– Все очень просто, – слабо улыбнулся комиссар. – Это приманка.

Лойс замер. Даже сердце, казалось, остановилось и перестало биться.

– Приманка?… Что… что вы хотите этим сказать?

– Чтобы выманить вас. Вы ведь себя обнаружили, правда? Им нужно было знать, кто у них под контролем, а кто нет.

Лойс в ужасе отшатнулся:

– Так что же… выходит, они знали, что подчинить всех не получится?! Они ждали этого… – тут он осекся. – И приготовили ловушку.

– А вы себя обнаружили. Отреагировали бурно. Выдали себя.

И комиссар вдруг повернулся и направился к двери.

– Так, Лойс, нам пора. Дел по горло. Нужно действовать, действовать. Не теряя времени.

Лойс медленно, словно оглушенный, поднялся на ноги.

– И тот человек… Кто он? Откуда? Я его раньше не видел. Он не из местных. Он… из другого города. Весь в грязи, перепачканный, на лице порезы, весь в царапинах…

На лице комиссара проступило странное выражение. Он тихо ответил:

– Возможно, вы и это поймете. Совсем скоро. Идите за мной, мистер Лойс.

Глаза его странно блеснули, он распахнул дверь. Лойс выглянул на улицу – перед полицейским управлением толпились люди в форме. Платформа какая-то… И телефонный столб. А с него свисала – веревка!

– Прошу за мной, – сказал комиссар и холодно улыбнулся.

Солнце садилось, и вице-президент «Мерчантс-Банка» Оук-Гроув поднялся из сейфового отделения, запер его на тяжелые замки с часовым механизмом, надел шляпу, накинул пальто и вышел из здания. На улице было уже пустынно, лишь несколько прохожих спешили домой – ужинать.

– До свидания, – вежливо попрощался охранник, запирая за ним дверь.

– До свидания, – пробормотал в ответ Клэренс Мейсон.

И пошел к машине. Как же он устал… Весь день просидел внизу, у сейфов – все пытался понять, можно ли впихнуть еще один ряд ящиков для хранения ценностей. Фух, хорошо, что работа закончена и можно отправиться домой.

Он вышел на угол и остановился. Фонари еще не зажгли. Улица тонула в полумраке. Очертания зданий расплывались в дымке. Он огляделся – и замер.

С телефонного столба прямо напротив полицейского участка что-то свисало. Что-то длинное. Непонятное что-то. И покачивалось на ветру.

Какого черта? Что это такое?

Мейсон осторожно подошел к… предмету. Ему хотелось скорее оказаться дома. Он устал. Он хотел есть, наконец. Он думал о жене, детях. О горячем вкусном ужине на столе в гостиной. Но вот что-то в этом темном, качающемся на ветру свертке было такое… неправильное. Что-то нехорошее. Неприятное. В темноте он никак не мог разглядеть, что же это такое. Но висящее на столбе нечто словно притягивало его. И он подвигался все ближе и ближе. Он хотел понять, что это. Ему было как-то не по себе. Штука какая-то… Висит… Ему стало страшно. Страшно – и интересно.

Странно только, что больше никто странную штуку не замечал.