Вся Андрэ Нортон в одном томе

Глава 1

Случайно посмотрев на Росса Мердока, сидевшего в камере заключения, нельзя было бы заподозрить в нем что-либо угрожающее. Ростом немного выше среднего, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Каштановые волосы коротко стрижены, и в гладком мальчишеском лице нет ничего примечательного — ну разве что кроме светло-серых глаз и холодящего, оценочного выражения, которое время от времени мелькает на мгновение в их глубинах.

Он аккуратно и неприметно одет. В первой четверти двадцать первого века такого, как он, можно встретить на любой улице города — внешность, как у всех. Но под защитным камуфляжем, над которым Росс так неутомимо работал, был другой человек, достигавший вершин сдерживаемой, управляемой ярости, которую Росс и сам не вполне понимал. Он только учился применять ее для борьбы с миром, который всегда казался ему враждебным.

Росс знал, хоть и не подавал виду, что охранник следит за ним. Дежурный коп был со стажем — и, возможно, ожидал от заключенного иной реакции, чем пассивного восприятия, но Росс не собирался оправдывать его ожиданий.

На этот раз у Росса были серьезные неприятности с законом. Почему они медлят с решением? И для чего днем ему пришлось видеться с психологом? Росс был тогда на предварительном слушании, и ему это не понравилось. Все внимание, на которое его проницательный ум был способен, он направил тогда на другие вопросы, но воспоминание о той беседе все же отсвечивало слабым, очень слабым опасением.

Дверь камеры открылась. Росс не повернул голову, но охранник прочистил горло, будто час общего молчания иссушил ему голосовые связки. «Встать, Мердок! Тебя хочет видеть судья!»

Росс плавно встал, контролируя движение каждого мускула. Никогда не стоило возражать или проявлять хоть малейший признак неповиновения. Находясь под следствием, он вел себя, как плохой маленький мальчик, осознавший свои ошибки. В прошлом в аналогичных ситуациях кротко-смиренное поведение Росса прекрасно срабатывало. Так что на человека, сидевшего за столом в другой комнате, он смотрел с неуверенной, застенчивой улыбкой, стоя по-мальчишески неуклюже в ожидании, пока тот заговорит первым. Судья Орд Ро-ул. Не повезло ему, что старина Орлиный Клюв вел его дело. Ну что ж, ему ничего не оставалось, кроме как не отказываться, когда старина будет раздавать сладости. Не то чтобы он собирался задержаться надолго...

— Плохи ваши дела, молодой человек.

Росс позволил улыбке увянуть; его плечи ссутулились. Но притаившиеся под веками глаза на мгновение блеснули холодным вызовом.

— Да, сэр, — согласился он голосом, тщательно натренированным убедительно дрожать в критической ситуации. Но внезапно все удовольствие Росса от мастерства игры как рукой сняло. Судья Роул был не один; здесь сидел этот проклятый охотник за скальпами, наблюдая за заключенным так же проницательно, как и днем раньше.

— Очень плохи ваши дела, особенно если учесть, как быстро вы их испортили. — Орлиный Клюв тоже глядел на него, но, к счастью для Росса, без той острой проницательности. — По справедливости, вас следует передать в новую Реабилитационную Службу...

Росс похолодел. «Лечение», леденящие слухи о котором распространялись в его особенном мире. Во второй раз с того момента, как он вошел в эту комнату, его самоуверенность пошатнулась. Но с долей надежды он зацепился за сослагательность наклонения этого предложения.

— Но вместо этого мне предписано предложить вам выбор, Мердок. Хотя должен сказать — и для протокола — я вовсе не одобряю этот выбор.

Муки страха Росса отступили. Если судье это не нравилось, то наверняка это было что-то выгодное для Росса Мердока. Конечно же, он это не упустит!

— Для одного правительственного эксперимента требуются добровольцы. По проведенным исследованиям вас можно считать подходящим для этого задания. Если вы согласитесь на него, закон зачтет вам время, проведенное при выполнении этого задания, как часть срока. Таким образом, вы можете оказать помощь стране, которую до сего времени порочили...

— А если я откажусь, меня отправят на реабилитацию, я правильно понял, сэр?

— Я рассматриваю вас как несомненного кандидата для реабилитации. Выбор за вами. — Он зашелестел бумагами на столе.

— Я согласен принять участие в эксперименте, сэр.

Судья недовольно фыркнул и запихнул все бумаги в папку. Он обратился к третьему человеку, ждущему в тени:

— Ну, вот ваш доброволец, майор.

Росс почувствовал невероятное облегчение. Первое препятствие он преодолел. А если пока удача была на его стороне, то, может быть, он и далее будет в выигрыше...

Человек, которого судья Роул назвал майором, подошел ближе к свету. С первого же взгляда Росс, с неосознанным раздражением, почувствовал себя не в своей тарелке. Встреча с Орлиным Клювом была частью игры. Но он шестым чувством понимал, что с этим человеком в такие игры не играют.

— Спасибо, ваша честь. Мы отправимся сразу же, пока вьюга не поглотила нас окончательно.

Росс еще не успел понять, что происходит, как уже вяло плелся к двери. Он подумывал, не попытаться ли ему ускользнуть от майора, когда они выйдут из здания, и затеряться в городе, потемневшем от бури, но вниз на лифте они не поехали. Вместо этого они взобрались вверх на два-три пролета по пожарной лестнице. И к унижению для себя Росс обнаружил, что задыхается и медлит, а другой человек, должно быть, намного старше его, не проявляет признаков усталости.

На крыше их обдувал ветер со снегом, и майор посветил фонариком в направлении ждущей их темной тени с вращающимися лопастями. Вертолет! Здесь в первый раз Росс начал сомневаться в мудрости своего выбора.

— Держись подальше от рулевого винта, Мердок! — Голос звучал довольно беспристрастно, но сама эта беспристрастность пробирала до костей.

Зажатый в машине между майором, хранящим молчание, и столь же тихим пилотом в униформе, Росс поднялся над городом, улицы которого знал как свои пять пальцев, и отправился в неизвестное, в котором уже начал серьезно сомневаться. Очертания освещенных домов и зданий в мягком мокром снегу расплывались, исчезая из вида. Теперь показались загородные шоссе. Росс не хотел задавать вопросы. Он мог спокойно принять это молчаливое обращение; он и раньше сносил много вещей пожестче.

Полосы света исчезли, во всю ширь распростерлась страна. Вертолет заложил вираж. Росс потерял все ориентиры знакомого ему мира, он не мог сказать, летят они на юг или на север. Но через какое-то время даже непроглядная снеговая завеса не могла скрыть узора красных огней на земле; вертолет приземлился.

— Пошли!

Снова Росс повиновался. Он дрожал, продуваемый метелью, его одежда, служившая достаточной защитой в городе, едва ли спасала от натиска ветра. Рука схватила за плечо, и его потащили к невысокому зданию. Хлопнула дверь; Росс и его спутник попали в объятия света и доброжелательного тепла.

— Сесть здесь!

Росс сел — он был слишком сбит с толку, чтобы ослушаться. В комнате были еще люди. Один из них, одетый в странный, словно надутый костюм, с выпуклым шлемом через руку, читал газету. Майор пересек комнату и заговорил с ним, и после минутного совещания указал на Росса кривым пальцем. Росс последовал за офицером во внутреннее помещение, по периметру которого было много шкафчиков.

Из одного ящика майор вытащил форму как у пилота и начал примерять ее к Россу.

— Сойдет, — бросил он. — Напяливай! Мы не можем ждать тут всю ночь!

Росс залез в форму. Как только он застегнул последнюю «молнию», его спутник нахлобучил ему на голову куполообразный шлем. Пилот заглянул в дверь.

— Нам бы взлететь побыстрее, Келгариес, а то повесят на нас задержку.

Они поспешили на летное поле. Если вертолет был необычным видом транспорта, то эта машина — узкий, как игла, корабль стоял на плавниках, а его нос смотрел вертикально вверх — была прямо из будущего. Вдоль одной стороны тянулась лестница, по которой пилот взобрался, чтобы попасть в корабль.

Росс неохотно преодолел те же ступеньки и обнаружил, что ему придется сидеть съежившись, упираясь коленями в подбородок. Что еще хуже, как бы мало здесь ни было места, он был вынужден уместиться там с майором. С треском опустившаяся большая прозрачная крышка плотно закрылась, запечатав их внутри.

За свою короткую жизнь Росс часто боялся, боялся мучительно. Он боролся и закалял свой ум и тело от таких страхов. Но то, что он чувствовал сейчас, не было страхом, это была паника, столь сильная, что ему стало плохо. Он знал, что заперт в этом узком пространстве и не властен над своим ближайшим будущим; и это знание столкнуло его лицом к лицу со всеми кошмарами, которые он только знал, объединив их в одно невообразимо ужасное целое.

Сколько длится кошмар? Минуту? Час? Росс не мог сказать. Но наконец вес гигантской руки сдавил ему грудь, и он отчаянно рванулся к воздуху, а затем мир вокруг него взорвался.

Он медленно приходил в себя. На миг ему показалось, что он ослеп. Затем он стал постепенно различать один оттенок серого света от другого. Наконец Росс осознал, что лежит на спине, провалившись в кресло. Окружающий мир был скручен вибрацией, которая пронзала и его тело.

Росс Мердок оставался на свободе так долго, потому что обладал способностью быстро анализировать ситуацию. За последние пять лет редко случалось, чтобы он не знал, как вести себя с наглым человеком или поступком. Теперь он осознал, что оказался под колпаком. Он уставился в темноту и думал, напряженно и яростно. Он был убежден, что у всего произошедшего сегодня лишь одна конечная цель — поколебать его уверенность в себе и сделать его покладистым. Зачем?

Россу была присуща стойкая вера в свои способности, и он обладал даром проницательного предвидения — даром, редко свойственным столь молодым. Он знал, что если Мердок важен Мердоку, это вовсе не значит, что он важен как таковой для кого-нибудь еще. На него было заведено дело — столь серьезное, что судья Роул запросто мог угрожать ему чем угодно. И это дело существенно отличалось от дел многих других; до сих пор ему по большей части удавалось избежать наказания. Как полагал Росс, благодаря тому, что он работал в основном один и тратил много сил, чтобы составить план действий заранее.

Почему сейчас Росс Мердок стал для кого-то столь важен, что они прилагали столько усилий, чтобы выбить его из колеи? Он был добровольцем — для чего? Чтобы быть подопытным кроликом для экспериментов с каким-то жучком, которого нужно было научиться убивать легко и дешево? Они слишком спешили вывести его из равновесия. Сначала это молчание, затем этот скоростной полет на самолете — они действительно старались расшатать ему нервы. Ну ладно, он сыграет им нервного парня, готового для их работы, какова бы она ни была. Только вот играл ли он настолько хорошо, чтобы одурачить майора? Интуиция подсказывала Россу, что, может быть, и нет, и вот это его действительно задевало.

Была глубокая ночь. Они или вылетели из района шторма, или были над ним. Через стекло кабины сияли звезды; луны не было видно.

Формальное образование Росса было весьма средним, но в своем роде он приобрел знания, которые удивили бы многих представителей власти, имевших с ним дело. У него была возможность исследовать все богатство большой городской библиотеки, и он проводил там много времени, впитывая факты из многих странных областей знания. Факты вообще были очень полезной вещью. По меньшей мере трижды разнородные отрывки знаний сохранили ему свободу, а один раз даже, возможно, жизнь.

Сейчас он пытался сложить в общую картину разрозненные факты, которые знал о своей теперешней ситуации. Он был внутри летательного аппарата какого-то нового типа, машины такого продвинутого дизайна, что ее не стали бы использовать, не будь миссия действительно важна. А это означало, что Мердок стал нужен кому-то, где-то. Знание этого факта давало ему некую зацепку в будущем, которая могла очень понадобиться. Ему оставалось только подождать, притвориться непонимающим и смотреть и слушать.

При скорости, на которой они неслись, они должны были вылететь из страны часа через два. Ну а разве у правительства нет баз по всему миру, чтобы поддерживать «холодную войну»? Ну и что из этого? Конечно, если его бросят где-то в другой стране, как зерно в чужую землю, это может расстроить планы побега, но этой сложностью он займется, когда столкнется с ней вплотную.

И вдруг Росс снова оказался на спине — гигантская рука сдавила его грудь и внутренности. Огней на земле, освещающих им путь, в этот раз не было. Ничто не подсказывало Россу, что их полет окончен, пока они не приземлились с таким скрежетом, что он стиснул зубы.

Майор разогнулся, и Росс тоже мог распрямить онемевшее тело. Но рука пилота уже легла ему на плечо, подгоняя вперед. Шатаясь, он с трудом направился к выходу, ухватившись за поручень этого подобия лестницы, чтобы не упасть.

Внизу не было огней, только бескрайний снежный простор. По этому пустому пространству шли люди, собиравшиеся у лестницы. Росс хотел есть и очень устал. Если майор собирался играть в какие-то игры, то, надеялся Росс, он подождет до утра.

А пока что ему нужно выяснить, где это «здесь». Если выпадет случай сбежать, нужно знать окружающую территорию. Но чужая рука все еще держала его руку, таща его за собой к снежному сугробу. Шторм или люди хорошо поработали над укрытием? Когда дверь в одной из сторон сугроба открылась, Росс понял, что камуфляж был создан намеренно.

Так вот Росс познакомился с базой; и после прибытия ему был предоставлен крайне ограниченный обзор военных сооружений. На следующий день он проходил медицинский осмотр, тщательнее которого не выпадая когда-либо на его долю. После этого его заставили пройти ряд других тестов, смысл которых никто не потрудился объяснить. После чего провели в одиночную камеру, то есть предоставили самому себе в комнате, похожей на клетку, с койкой, более удобной, чем она казалась на первый взгляд, и громкоговорителем в углу под потолком. Пока что ему вообще ничего не говорили. И он тоже не задавал никаких вопросов, упрямо придерживаясь своего конца каната в этом противоборстве своей и чужой воли. И вот, находясь в безопасности и лежа пластом на койке, он безотрывно глядел на говорящий громкоговоритель, имея вид очень опасного молодого человека, такого, кто не уступит ни дюйма.

— А теперь послушай... — Голос, вещающий из решетчатого отверстия, имел металлический отзвук, но сквозь его скрежет проступал голос Келгариеса. Росс сжал губы. Он осмотрел каждый миллиметр стен и знал, что следа двери, через которую он вошел, не было. Без инструментов вырваться он не мог, а вся одежда, что у него была, — рубашка, плотные широкие брюки и пара мокасин на мягкой подошве, которые ему выдали.

— ...определить... — гудел голос. Росс понял, что наверняка что-то пропустил, неизвестно, важное или нет. Он почти решился прекратить игру.

Раздался щелчок, оповестивший, что Келгариес закончил дребезжать. Но привычная тишина не воцарилась заново. Вместо этого он услышал звонкое сладкое щебетание, которое у него слабо ассоциировалось с птицей. Его знакомство с жизнью пернатых ограничивалось городскими воробьями и раскормленными голубями в парке, и ни те, ни другие никогда не пели; но эти звуки были точно птичьим щебетанием. Росс перевел взгляд с громкоговорителя в потолке на противоположную стену. То, что он там увидел, заставило его сесть, — мгновенная реакция готового к бою бойца.

Стены больше не было! Вместо нее появился крутой склон земли где-то на горных вершинах, где темно-зеленая хвоя вплотную подступала к линии снега. Снег пятнами и полосами прикрывал землю, и ноздри Росса вдыхали запах этих деревьев, настоящих, как ветер, обдававший его своей прохладой.

Он вздрогнул от громкого, отозвавшегося эхом воя — древнего предостережения волчьей стаи, голодной, вышедшей на охоту. Росс никогда раньше не слышал этот зов, но инстинкт, доставшийся в наследство от предков, подсказал, что это смерть на четырех ногах. Точно так же он мог распознать серые тени, крадущиеся за ближайшими деревьями, и его руки сжались в кулаки, пока он судорожно оглядывался вокруг в поисках какого-нибудь оружия.

Койка была под ним, и три из четырех стен комнаты ограждали его подобно пещере. Но одна из призрачных серых фигур приподняла голову и посмотрела прямо на Росса, и глаза ее горели красноватым огнем. Росс содрал одеяло с койки — с не до конца оформившейся мыслью швырнуть его в зверя, если тот бросится на него.

На несгибающихся ногах зверь надвигался на него — глубоко из его глотки исходило рычание. Для Росса зверь, больше чем самая большая собака и вдвойне опасней, был просто чудовищем. Он уже приготовился бросить одеяло, как вдруг понял, что волк следит совсем не за ним: его внимание обращено к точке, расположенной за пределами видимости Росса.

Волк сморщил нос, нюхая воздух, и обнажил большие желтоватые зубы. Зверь подпрыгнул в воздухе, упал на спину и покатился по земле в отчаянной попытке достать зубами копье, прошедшее через его ребра. Он снова взвыл, и из его пасти потекла кровь.

Теперь удивлению Росса не было предела. Он собрался и встал, чтобы осторожно подойти к умирающему волку. И не был изумлен, когда его вытянутые руки уперлись в плоскую невидимую преграду. Затем провел рукой вправо и влево — он касался стен комнаты. А глаза говорили ему, что он на склоне горы, и вид, звук и запах были реальны.

Изумленный Росс задумался на минуту; затем, найдя удовлетворяющее его объяснение, разок кивнул и, успокоенный, снова сел на койку. Должно быть, это усовершенствованный вид телевидения — с запахами, с имитацией ветра и другими эффектами — штрихами, делающими его более правдоподобным. Эффект в целом был настолько убедительным, что Росс должен был напоминать себе, что все это всего лишь изображение.

Волк был мертв. Другие волки разбежались кто куда, но, поскольку картинка не исчезла, Росс решил, что шоу еще не закончилось. Он все еще слышал щелкающие звуки и ждал следующего действия. Но почему ему это показывали, еще ускользало от него.

В поле зрения появился человек — встал прямо перед прозрачной стеной. Он наклонился осмотреть мертвого волка, схватил его за хвост и приподнял с земли его заднюю часть. Сопоставляя рост охотника с размером волка, Росс отметил, что не ошибся насчет исключительно больших размеров животного. Человек крикнул что-то через плечо; слова его звучали отчетливо, но не были понятны Россу.

Незнакомец был странно одет — слишком легко, если судить о климате по пятнам снега и жгучему морозному ветру. Полоска грубой ткани, тянувшаяся от подмышки и не достававшая до колен сантиметров десять, обвивала его тело и была затянута ремнем на талии. Ремень, намного богаче украшенный, чем сама нескладная одежда, был сделан из маленьких цепочек, связывающих металлические пластины. На ремне прямо спереди висел длинный кинжал. Голубой плащ человека, откинутый на плечи, чтобы освободить руки, держался на большой булавке под подбородком. Его обувь выше икр была из звериной шкуры, на которой все еще оставалась лохматая шерсть. Он не носил бороду, хотя по темной линии вдоль подбородка можно было догадаться, что в тот день он не брился. Меховая шапка закрывала большую часть его темно-каштановых волос.

Был ли это индеец? Нет, потому что, хотя кожа его и отливала медью, изначально она была столь же белой, как и кожа Росса. А его одежда не походила ни на одно индейское одеяние, которое было известно Россу.

Несмотря на странную одежду, человека окружала аура авторитетности и самоуверенности; было ясно, что в своем мирке он господствовал над остальными.

Другой человек, одетый почти так же, как и первый, но в плаще ржаво-коричневого цвета, подошел, таща за собой двух ослов, которые плелись с большой неохотой. Их глаза испуганно забегали при виде мертвого волка. Оба животных несли тюки, привязанные к их спинам плетеными веревками. Подошел еще один человек, тоже с упряжкой ослов. Наконец появился четвертый человек, с бородой, растущей клочьями на щеках и подбородке; он был одет в одеяние из кожи. Его непокрытая голова с зарослями нерасчесанных соломенно-желтых волос отливала беловатым светом. Он сел на корточки рядом с мертвым зверем, держа в руках нож с темно-серым лезвием, и принялся умело разделывать волка. Еще три пары ослов, все тяжело нагруженные, прошли мимо, пока он не закончил. Наконец он свернул в узел окровавленную кожу и, пнув ногой освежеванного волка, легко побежал за удаляющимся караваном вьючных животных.

Глава 2

Росс, поглощенный происходившим перед ним, не был готов к внезапной полной темноте, которая стерла не только само действие, но и свет в его собственной комнате.

— Что? — Его вздрогнувший голос прозвучал громко, слишком громко, ибо весь звук пропал вместе со светом. Не хватало и слабого шуршания вентиляционной системы, которого он не замечал, пока оно не исчезло. Волна той же паники, которую он испытал в летательном аппарате, пробежала по его нервам. Но в этот раз он был готов действием противостоять неизвестному.

Росс медленно двигался сквозь темноту, вытянув вперед руки, чтобы не наткнуться на стену. Он решился во что бы то ни стало обнаружить тайную дверь, спасение из этой темной камеры.

Вот! Его ладонь уперлась в гладкую плоскую поверхность. Он вытянул руку — и она неожиданно рассекла пустоту. Росс пытался сориентироваться на ощупь. Дверь все-таки была, и сейчас она была открыта. Минуту он не решался — охваченный страхом, что если переступит на другую сторону, то попадет на склон горы с волками.

— Это же глупо! — снова он подумал вслух. И именно потому, что на душе у него было неспокойно, двинулся вперед. Все потрясения прошлых часов укрепили в нем неистовое желание сделать что-нибудь — что угодно, — лишь бы это было то, что хочет он, а не то, что приказывали ему другие.

Тем не менее Росс шел медленно, ибо пространство за этой открытой дверью было столь же глубоким и темным, как и комната, из которой он вышел. Пробираться прижавшись к одной стене, вытягивая вперед руку для разведки, было, пожалуй, самым лучшим, решил он.

Через несколько метров его плечо потеряло опору, и он наполовину провалился в проем другой открытой двери. Но там снова была стена, и он с облегчением прижался к ней. Другая дверь... Росс замер, пытаясь уловить хоть какой-то тихий звук — слабую надежду на то, что он был не один в этом непроглядном лабиринте. Но в этом мраке даже воздух не двигался, и темнота, казавшаяся густой, липла к нему, как застывающее желе.

Стена закончилась; придерживаясь ее левой рукой, Росс помахал правой и почувствовал, что его ногти с силой задели другую поверхность. Пространство, разделяющее две поверхности, было шире, чем любой дверной проем. Пересекались ли здесь два коридора? Он вот-вот собирался махнуть рукой шире, как вдруг услышал звук. Он был не один.

Росс вернулся к стене. Вплотную прижимаясь к стене, он старался приглушить собственное дыхание, чтобы уловить хотя бы немного другой шум. Он обнаружил, что отсутствие видимости сбивает с толку и слух. Он не мог определить, что это были за щелчки, отзвуки затихающего вдали звука; может быть, это воздух, потревоженный открыванием другой двери.

Наконец он смог определить, что что-то движется на уровне пола. Что-то или кто-то не шло, а ползло к нему. Росс бросился назад за угол. Ему никогда не приходила в голову мысль о встрече с чем-то ползущим. Противник в темноте мог представлять опасность. Кто же исследовал темноту вместе с ним?

Звук, издаваемый ползущим, прерывался. Длинные перерывы убедили Росса в том, что отдых перемежался тяжелым дыханием, как если бы движение вперед сильно истощало ползущего. Он боролся с картиной, проплывающей в его воображении — волк, идущий по следу в непроглядно темном помещении. Осторожность подсказывала Россу, что лучше было бы быстро отступить, но бунтарский порыв удержал его на месте; сжавшись, он изо всех сил старался увидеть, что же ползло ему навстречу.

Неожиданно темнота взорвалась ослепляющим светом. Росс закрыл глаза. И услышал вопль отчаяния, раздавшийся с уровня пола. Свет, обычно наполнявший половину комнаты, снова был ровным. Росс обнаружил, что стоит на пересечении двух коридоров — он был чрезвычайно доволен, что вычислил это правильно... А что же ползущий?..

Человек — по крайней мере то была человекообразная фигура с двумя ногами и двумя руками — лежал на полу в нескольких ярдах от него. Однако все его тело было так перебинтовано, а голова так укутана, что распознать человека было трудно.

Одна из рук в рукавице пошевелилась, слегка приподнимая тело, и оно смогло, извиваясь, проползти еще несколько сантиметров. Росс и шевельнуться не успел, как с дальнего конца коридора вбежал человек. Это был майор Келгариес. Росс облизнул губы; майор опустился на колени рядом с существом на полу.

— Гарди! Гарди! — Этот голос, всегда отрывисто командный по отношению к Россу, сейчас был человечным и теплым. — Гарди, приятель! — Руки майора обхватили перевязанное тело, подняв его, подставив свою руку под его голову и плечи. — Все хорошо, Гарди. Ты вернулся, ты в безопасности. Ты на базе, Гарди. — Он говорил медленно, успокаивающе, как утешают напуганного ребенка.

Руки в рукавицах, слабо бьющиеся в воздухе, упали на перетянутую бинтами грудь.

— Вернулся — в безопасности... — хрипел голос за лицом-маской.

— Вернулся, в безопасности, — уверял его майор.

— Темно — снова темно вокруг, — протестовал хриплый голос.

— Просто отключали свет. Сейчас все в порядке. Мы положим тебя в постель.

Рукавица снова задергалась, пока не дотронулась до руки Келгариеса. Она слегка изгибалась, как если бы рука под ней старалась что-то схватить.

— В безопасности?

— Конечно, держу пари! — заверил майор. Келгариес посмотрел на Росса так, словно он все это время знал о его присутствии.

— Мердок, иди в комнату в том конце. Позови доктора Фаррелла!

— Да, сэр!

«Сэр» вырвалось настолько автоматически, что Росс уже достиг конца комнаты, когда понял, что произнес это слово.

Никто не объяснял Россу Мердоку, в чем дело. Перевязанного Гарди унесли доктор и два ассистента. Майор шел рядом с ним, все еще держа в своей руке его руку в рукавице. Росс колебался: он явно не должен был следовать за ними, но продвигаться дальше или вернуться в свою комнату он не был готов. Вид Гарди, кто бы он ни был, радикально изменил мнение Росса о проекте, в который он так необдуманно быстро вступил.

То, что они здесь делали, было важным — в этом Росс нисколько не сомневался. То, что это было опасно, он уже подозревал. Но пока он не встретил ползущего в темноте Гарди, его представления были абстрактными. С самого начала он вынашивал смутные планы побега; теперь он знал, что ему нужно выбраться из этого места, пока его не постигла судьба Гарди.

— Мердок?

Росс, вздрогнув от беззвучного приближения, резко повернулся, готовый, если что, пустить в ход кулаки. Но не увидел майора или еще кого-нибудь из тех молчаливых офицеров, которых он знал.

Загоревшая кожа и темные волосы подошедшего человека резко выделялись на фоне светлой стены и контрастировали с яркой голубизной его глаз.

Не произнося ни слова, темный незнакомец тихо стоял, свободно свесив руки. Он изучал Росса, как если бы молодой человек был проблемой, которую ему поручили решить. Когда он заговорил, голос его был ровным и монотонным, лишенным чувств.

— Я — Эш, — представился он невыразительно; точно так же он мог бы сказать: «Это стол, а это стул».

Взрывная натура Росса вспыхнула от беспристрастности другого человека. ^

— Ну так что, что ты Эш? — Он старался превратить это в вызов. — Ну и что из того?

Но тот не клюнул на приманку. Он пожал плечами.

— Ну, пока что на какое-то время нас сделали партнерами.

— Партнерами для чего? — требовательно спросил Росс, сдерживаясь.

— Мы здесь работаем парами. Машина сортирует нас... — ответил он и сверился с наручными часами. — Скоро обед.

Эш уже развернулся, а Росс не мог вынести недостаток интереса к нему со стороны собеседника. Хотя Мердок упорно не хотел задавать вопросы майору или другим людям «по ту сторону забора», он, безусловно, мог получить какую-нибудь информацию от такого же «добровольца», как он.

— Вообще, что это за место? — спросил он.

Тот оглянулся через плечо:

— Операционный Ретроград.

Росс проглотил гнев.

— Ну, а что здесь делают? Слушай, я только что видел парня, ползущего вдоль этой стены; он выглядел так, как будто побывал в бетономешалке. Что за работу они тут делают? И что надо делать нам?

К его изумлению, Эш улыбнулся; по крайней мере, его губы слегка дрогнули.

— Что, Гарди задел, да? Ну, и у нас бывают свои неудачи. Они настолько редки, насколько это вообще в человеческих силах, и мы извлекаем из них всю возможную пользу...

— Неудачи в чем?

— В Операционном Ретрограде.

Где-то внизу помещения мягко прозвучал гудок.

— Это обеденный сигнал. Может, ты и не голоден, а я хочу есть. — Эш продолжая идти так, как если бы Росс Мердок прекратил свое существование.

Но Росс Мердок все же существовал. И пока он шел следом за Эшем, он твердо решил, что будет продолжать существовать, целым и невредимым, в Операционном Ретрограде или вне его. И был намерен выпытать из кого-нибудь несколько разъясняющих ответов, и очень скоро.

К своему удивлению, он обнаружил, что Эш ждет его у двери в комнату, из которой доносился звук голосов и приглушенный звон подносов и столовых приборов.

— Сегодня не все. —- Эш комментировал тоном «поступайте, как знаете». — Трудная была неделя.

Комната была не слишком переполнена. Пять столов пустовали, люди собрались за оставшимися двумя. Росс насчитал десять человек, уже обедающих или возвращающихся со стола раздачи с полными подносами. На всех были широкие брюки, рубашки и мокасины, как на нем, — казалось, эта одежда была чем-то вроде нерабочей униформы, — и шестеро из десяти выглядели вполне обыкновенно. Другие четверо отличались так сильно, что Росс едва мог скрыть изумление.

Так как остальные приняли их без комментариев, Росс украдкой осматривал их, пока стоял позади Эша с подносом. Двое были явно восточного типа, небольшого роста стройные люди с тонкими усами над подвижными ртами. Говорили они на своем языке свободно, как носители языка. В дополнение к усам их объединяло еще то, что на лбу и на тыльной стороне рук у обоих была голубая татуировка.

Вторая пара выглядела еще более фантастично. У огромных сильных мужчин были желто-соломенные волосы, заплетенные в настолько длинные косы, что они спускались по спине между их могучих плеч; такого Росс еще никогда не видел.

— Гордон! — Один из гигантов с косой резко повернулся вполоборота от стола, чтобы остановить Эша, идущего по проходу с подносом. — Когда ты вернулся? А где Сэнфорд?

Один из азиатов положил ложку, которой энергично размешивал кофе, и спросил с искренней озабоченностью.

— Еще потеря?

Эш покачал головой.

— Просто переназначение. Сэнди на Аванпосту Гог, и у него все в порядке. — Он усмехнулся, и его лицо ожило выражением шаловливого юмора; Росс никогда бы не подумал, что это возможно. — Он закончит парой миллионов, если проявит достаточно осторожности. Торгует так, будто родился с бокалом в кулаке.

Азиат засмеялся и взглянул на Росса.

— Твой новый партнер, Эш?

Оживление на лице Гордона несколько увяло; он снова стал уклончивым.

— Временное назначение. Это Мердок. — Он представил его довольно равнодушно, что обескуражило Росса. — Ходаки, Фенг, — он кивком представил двух азиатов, ставя поднос на стол. — Янсен, Ван Вийк, — это относилось к блондинам.

— Эш! — Человек, сидевший за другим столом, поднялся и подошел к ним. Тонкий, с темным узким лицом и беспокойными глазами, он был намного моложе других; моложе — и не так хорошо контролировал свои чувства. Вот он и может ответить на мои вопросы, решил Росс и отогнал от себя эту мысль.

— Ну, Курт? — Обращение Эша было настолько пренебрежительным, насколько вообще могло быть, и мнение Росса о молодом человеке на порядок выросло, когда оказалось, что пренебрежительное обхождение никак на него не повлияло.

— Ты слышал о Гарди?

Фенг посмотрел так, будто собирался что-то сказать, а Ван Вийк нахмурился. Эш намеренно медленно прожевал и проглотил пищу, потом ответил:

— Разумеется.

Его тон превратил происшествие с Гарди, каким бы оно ни было, в рядовое событие, лишенное той мелодраматичности, которую приписывал ему Курт.

— Он весь разбит... капут... — Акцент Курта, незаметный вначале, стал более отчетливым. — Разбит...

Эш спокойно смотрел на него.

— Ты ведь не занимаешься тем же, чем и Гарди?

Курт отказался подавить бурлившие в нем чувства.

— Конечно, нет! Ты знаешь, чем меня тренировали заниматься. Но это не говорит о том, что такое не может случиться и со мной, или с тобой, или с тобой! — Его палец, словно разящий кинжал, указал на Фенга, а затем на блондина.

— Можно и с кровати упасть и шею себе свернуть, если тебе это на роду написано, — заметил Янсен. — Иди поплачь на плече у Миллайрда, если тебе от этого так больно. Тебе на брифинге твой рейтинг сказали. Ты знаешь, почему тебя выбрали и что может случиться...

Росс уловил гнетущий взгляд, брошенный на него Эшем. Он все еще находился в полном неведении, но у этих людей он не будет выпытывать информацию. Может быть, секретность была частью их обучения. Поживем — увидим, пока он не зажмет Курта где-нибудь в сторонке и не выкачает из него информацию. А пока что он невозмутимо ел и старался не проявлять видимого интереса к беседе.

— Так что же, ты так и будешь послушно говорить «Да, сэр», «Нет, сэр» на каждый приказ?

Ходаки резко хлопнул рукой с татуировкой по столу.

— К чему эти глупости, Курт? Ты хорошо знаешь, как и почему нас выбирают^для того, чем мы занимаемся. Против Гарди подтасовали карты, и проект здесь ни при чем. Такое случалось раньше и будет происходить еще не раз...

— Вот об этом я и говорю! Ты хочешь, чтобы и с тобой такое случилось? В хорошенькие игры эти соплеменники играют со своими пленниками, а?

— Да заткнись! — Янсен поднялся. Он возвышался над Куртом на целую голову и, наверное, мог сломать его пополам, так что его приказ заслуживал внимания. — Если у тебя есть жалобы, иди с ними к Миллайрду. И, человечек, — он ткнул Курта в грудь массивным указательным пальцем, — дождись, пока сам выйдешь на серьезное задание, прежде чем подавать голос так громко. Никого не посылают без подготовки, а Гарди просто не повезло. Вот и все. Он вернулся, и в этом ему повезло. И он первый это тебе скажет. — Он потянулся. — Я за игру. Эш? Ходаки?

— Всегда такой энергичный, — пробормотал Эш, но кивнул, как и азиат.

Фенг улыбнулся Россу.

— Всегда эти трое пытаются побить друг друга, и пока что все вничью. Но мы надеемся... да, у нас есть надежды...

Так что случай поговорить с Куртом Россу не представился. Вместо этого его затянуло в компанию мужчин, которые, поев, пошли к маленькой арене с полукругом кресел для зрителей с одной стороны и пространством для участников с другой. То, что потом произошло, поглотило внимание Росса так же, как и сцена убийства волка. Это тоже была битва, но не физическая схватка. Все три противника различались иг только физически, но, как Росс быстро сообразил, и стилем мышления при решении проблемы.

Они сели по-турецки по углам треугольника. Затем Эш перевел взгляд с блондина на маленького азиата.

— Территория? — спросил он решительно.

— Внутренние равнины. — Это прозвучало почти хором, и каждый, глядя на своего противника, начал смеяться.

Сам Эш тихо засмеялся.

— Острите сегодня, ребята? — спросил он. — Хорошо, равнины...

Он положил руку на пол перед собой, и, к изумлению Росса, площадка вокруг игроков потемнела, а пол превратился в полоску миниатюрной сельской местности. Травянистые равнины колыхались от ветерка ясного дня.

— Красный!

— Голубой!

— Желтый!

Выбор, один за другим, доносился из полумрака, скрывающего игроков. И после каждого приказа появлялись точки нужного цвета, как маленькие лампочки.

— Красный — караван! — Росс узнал гул голоса Янсена.

— Голубой — самолеты-бомбардировщики! — Выбор Ходаки отставал всего на мгновение.

— Желтый — неизвестный фактор!

Росс был уверен, что это вздохнул Янсен.

— Неизвестный фактор — это природное явление?

— Нет — племя в движении.

— А-а-а... — Ходаки обдумывал это. Росс представил себе, как тот пожимает плечами.

Игра началась. Росс знал о компьютерных играх и слышал о шахматах, о военных играх, в которые играют с миниатюрными армиями и кораблями, и о настольных играх, которые требовали сообразительности и натренированной памяти. Однако эта игра сочетала в себе все эти игры, и даже более. И его воображение ожило, двигающиеся точки света превратились в идеальные модели самолетов-бомбардировщиков, в караван купца, в наступающее племя. Искусно раскрывался парашют, и была битва, и отступление, и небольшая победа в одном месте, за которой последовало большее поражение в другом. Может быть, игра продолжалась часами. Люди вокруг него тихо говорили, принимая ту или иную сторону и споря разгоряченно, но не настолько громко, чтобы заглушать ходы, выкрикиваемые игроками. Росс был взволнован, когда красные торговцы избежали очень умно подстроенной ловушки, и возмущен, когда племени приходилось отступать или караван терял очки. Это была самая захватывающая игра из всех, что он когда-либо видел, и он понимал, что три человека, делавшие эти ходы, были просто виртуозами стратегии. Умение одного шло вровень с умениями двух других, так что до чистой победы было очень далеко.

Потом Янсен засмеялся, и красная линия каравана собралась в тугой узел.

— Привал у родника, — объявил он, — но со множеством часовых. — Красные искры отчетливо выделялись вокруг этого центра. — И им придется остаться здесь только ради моих. Все это может длиться до второго пришествия, и никто не отступит.

— Нет, — возразил ему Ходаки, — когда-нибудь один из вас допустит маленькую ошибку, и тогда...

— И тогда громилы, которые за вами, собьют нас? — спросил Янсен. — Вот это будет денек. Что бы там ни было, на сегодня — перемирие.

— Идет!

Включились огни арены, и самолеты исчезли в темпом кафельном полу.

— Меня устраивает любое время для ответной встречи, — сказал Эш, поднимаясь с пола.

Янсен усмехнулся.

— Отложи на месяц или около того, Гордон. Мы идем во «время» завтра. Так что берегите себя, вы двое. Я не хочу вклиниваться в другой состав игроков, когда вернусь.

Росс, которому трудно было стряхнуть с себя иллюзию, так околдовавшую его, почувствовал, что кто-то касается его плеча, и поднял голову. За ним стоял Курт, внимательно слушавший Янсена и Ходаки, споривших по поводу какого-то пункта в игре.

— До вечера. — Губы парня едва шевелились, трюк, который Росс знал по своему собственному прошлому. Да, он все же увидит Курта сегодня вечером или когда сможет. Он собирался узнать, что же именно эта странная компания, казалось, решила держать в секрете.

Глава 3

Росс осторожно притаился у стены своей затемненной комнаты, повернув голову к чуть приоткрытой двери. Тихий шаркающий звук пробудил его, и он сгруппировался, как кошка перед прыжком. Но он не бросился на фигуру, открывающую дверь шире. Он подождал, пока гость приблизится к скамейке; затем проскользнул вдоль стены, закрыл дверь и стал, опершись об нее.

— В чем дело? — спросил он шепотом.

В темноте раздался неровный вздох, может быть, два, и короткий смешок.

— Готов? — Акцент посетителя не оставлял сомнений в том, кто это был: Курт нанес обещанный визит.

— Думал, не готов?

— Нет. — Смутно очерченная фигура без приглашения села на край скамейки. — Иначе бы меня здесь не было, Мердок. У тебя много... Ты довольно толковый. Видишь ли, я о тебе кое-что слышал. Как и меня, тебя в эту игру втянули. Скажи, разве неправда, что ты сегодня видел Гарди?

— Ты многое слышишь, да? — Росс не сдавался.

— Слышу, вижу, запоминаю намного больше, чем эти болтуны, например, майор со всеми этими его предписаниями и запретами. Вот что я тебе скажу. Ты видел Гарди. Хочешь быть как Гарди?

— А что, есть такая опасность?

— Опасность! — Курт фыркнул. — Опасность... Ты, приятель, еще не знаешь, что это слово значит. Еще не знаешь. Я тебя еще раз спрашиваю — хочешь кончить как Гарди? Тебя еще не поймали в петлю всех этих громких разговоров. Вот почему я пришел сюда сегодня. Если ты знаешь, что для тебя хорошо, Мердок, ты вырвешься, пока тебя не записали на пленку...

— На пленку?

Курт засмеялся — гневно, а не изумленно.

— О да. У них тут много трюков. Они умники, интеллектуалы, и у каждого свое любимое приспособление. Тебя заставляют пройти через аппарат и регистрируют тебя на пленке. Затем, мальчик мой, если ты уходишь с базы, срабатывает сигнал тревоги. Мило, да? Так что если хочешь сбежать, тебе надо успеть, пока тебя не записали на пленку.

Росс не доверял Курту, но слушал его внимательно. Для того, кто из-за полного неведения в науке полагал, что любые странные изобретения абсолютно возможны и вероятны, как правило, в смутном будущем, но иногда и сегодня, подобные аргументы звучали убедительно.

— Тебя, должно быть, уже записали на пленку, — подметил Росс.

Курт засмеялся снова, на этот раз с приятным удивлением.

— Они думают, что записали. Только они не такие умные, как им кажется, майор и все остальные, включая Миллайрда. Нет, у меня остался шанс сбежать отсюда, только я не могу сделать это в одиночку. Вот почему я ждал, пока у них появится новый парень, с которым я смогу сговориться до того, как они навсегда припрут его к стенке. Ты толковый парень, Мердок. Я видел твое дело и бьюсь об заклад, ты пришел сюда не с намерением остаться. Так что — вот твой шанс пойти с тем, кто знает дорогу. Такой хороший шанс еще раз не представится.

Чем дольше говорил Курт, тем убедительнее было все то, что он говорил. Некоторые из подозрений Росса рассеялись. Действительно, он попал сюда с твердым намерением бежать при первой же возможности, и если Курт уже что-то спланировал, тем лучше. Конечно, вполне возможно, что Курт был подсадной уткой и, обманывая, проверял его. Но в то же время это шанс, который Росс не мог упустить.

— Слушай, Мердок, ты, может быть, думаешь, что отсюда легко вырваться? А ты знаешь, где мы, парень? Мы почти на Северном полюсе! Ты собираешься тащиться несколько сотен миль по льду и снегу? Чудная прогулочка. Не думаю, что у тебя получится — по крайней мере, без планов и партнера, который знает, что ему нужно.

— А как мы сбежим? Украдем один из этих самолетов? Я не пилот — а ты?

— У них тут и кроме самолетов кое-что есть. Это место строго засекречено. Даже летательные аппараты садятся не слишком часто из страха, что их отследят. Ты географию знаешь, парень? Не знаешь, что здесь повсюду крутятся русские? Эти ребята следят за деятельностью русских, а русские следят за ними. Естественно, у обеих сторон все в секрете. Припасы мы получаем по суше кошками.

— Кошками?

— Снежные сани, как тракторы, — с нетерпением пояснил тот. — Наши запасы нагружают много миль южнее, и раз в месяц кошки возвращаются, чтобы привезти их. Управлять кошкой дело несложное, и они быстро проносятся многие мили...

— Сколько миль к югу? — скептически спросил Росс. Даже если Курт говорил правду, ехать по арктической пустыне на украденной машине было по меньшей мере рискованно. У Росса было очень смутное представление о северных районах, но он был уверен, что они могут запросто навсегда поглотить неосмотрительного путешественника.

— Может, всего сотня или около того, парень. Но у меня не один план, и я готов рискнуть головой. Ты думаешь, я рвану вслепую?

Так-то оно так, конечно. Росс быстро распознал в своем госте человека, который прежде всего интересовался своим собственным благополучием. Он бы не рисковал головой, не будь у него четкого плана.

— Ну, что скажешь, Мердок? Ты со мной или нет?

— Ну, я все это некоторое время обдумаю...

— Время — это как раз то, чего у тебя нет, парень. Завтра тебя запишут на пленку. Потом через стену не перелезешь.

— А может, ты дурака со мной валяешь насчет пленки? — возразил Росс.

— Вовсе нет, но не представляю, как могу убедить тебя в этом. Думаешь, я могу раскроить себе череп, и ты увидишь, что я на самом деле знаю? Нет, или сегодня ночью ты срываешься вместе со мной, или мне нужно ждать следующего, кто сюда приземлится.

Курт встал. Он произнес последние слова довольно невыразительным тоном, и Росс полагал, он имел в виду как раз то, что говорил. Но Росс колебался. Он хотел попытаться обрести свободу — желание, укрепленное его подозрениями о том, что здесь происходило. Но и Курт ему не нравился и не внушал доверия. Но ему казалось, что он понимает его лучше, чем Эша или других. Кроме того, он был уверен, что с Куртом он может бороться за свое, а это была бы борьба, через которою он уже проходил раньше.

— Сегодня ночью... — повторил он медленно.

— Да, сегодня ночью. — В голосе Курта снова послышался пыл — он почувствовал, что Росс был в нерешительности. — Я готовил все очень долго, но нас должно быть двое. Нужно по очереди управлять кошкой. Мы не можем отдыхать, пока не доберемся далеко на юг. Говорю тебе, это будет несложно. На случай необходимости там по маршруту запрятан провиант. У меня есть карта, на которой отмечены эти места. Ну, ты согласен?

Росс не ответил сразу же, и Курт подошел к нему ближе.

— Помнишь Гарди? Он не первый и не последний. Они нас тут быстро используют. Вот почему тебя доставили так быстро. Говорю тебе, лучше рискнуть сейчас, чем на задании.

— А что за задание?

— А, так тебя не ввели в курс дела? Ну, задание — это небольшое утомительное путешествие назад, в историю — но не в ту уютненькую историю, о которой ты читал в книжках, когда был маленьким. Нет, тебя бросают назад в дикарские доисторические времена...

— Это невозможно!

— Да? Ты ведь видел сегодня этих двух больших парней-блондинов? Как по-твоему, с чего бы они щеголяли с такими косами? А все потому, что они предпринимают поездочку в те времена, когда мужчины носили косы, и у них были топоры, достаточно большие, чтобы раскроить человеку череп! А Ходаки и его партнер... Слышал когда-нибудь о монголах? Ты, может, и не слышал, но когда-то они прошли почти через всю Европу.

Росс глотнул воздух. Он вспомнил, на ком он видел косы, как у воинов, — на викингах! А монголы, да... то кино, о ком-то по имени Хан... Чин Гис Хан! Но вернуться в прошлое — это же невозможно!

Еще он вспомнил изображение, которое видел сегодня, с охотником, убившим волка, и человеком с лохматыми волосами, который был одет в кожу. Ни один из них не принадлежал к его миру. Неужели Курт говорил правду? Яркие воспоминания Росса о сцене, свидетелем которой он стал, делали рассказ Курта более убедительным.

— Предположим, тебя посылают во времена, где незнакомцев не любят, — продолжал Курт. — Вот тут тебе и попадет. Это и случилось с Гарди. И это никому не нужно — совершенно не нужно!

— Но зачем?

Курт фыркнул.

— Этого они тебе не говорят до самого твоего первого задания. Я и знать не хочу, зачем. Но что я знаю, так это то, что не собираюсь отправляться в какое-нибудь жуткое место, где дикарь может проткнуть меня копьем, просто чтобы доказать то или другое майору Джону Келгариесу, или Миллайрду, или обоим. Я сначала попробую свой план.

Настойчивость в протесте Курта перенесла Росса через границу сомнений. Он тоже попробует бежать на кошке. Он знал только этот мир и это время, и у него не было желания быть засланным в другое.

Как только Росс принял решение, Курт стал торопить его приступить к делу. Оказалось, Курт прекрасно знал, как все устроено на базе. Дважды им преграждали путь закрытые двери, но лишь на минуту, потому что у Курта было крошечное приспособление, спрятанное в ладони, которое нужно было всего лишь подержать над замком, чтобы дверь открылась.

В коридорах было достаточно светло, чтобы не затруднять их продвижение, но комнаты не были освещены, и Курту дважды пришлось вести Росса за руку, уклоняясь от мебели или установок с уверенностью человека, который часто проделывал этот маршрут. За время этого перехода мнение Росса о способностях его спутника поднималось все выше и выше. Он начал думать, что ему действительно повезло с обретением такого партнера.

В последней комнате Росс с готовностью последовал указаниям Курта надеть меховую одежду, которую Курт ему протянул. Размер не слишком-то подходил, но, надо полагать, Курт выбрал наиболее подходящее. Наконец последняя дверь открылась, и они вышли в полярную зимнюю ночь. Рука Курта в рукавице сжала руку Росса, потянув его за собой. Они вместе толкнули дверь ангара, чтобы добраться до средства их спасения.

Кошка была ему не знакома, но у Росса не было времени ее изучать. Курт подтолкнул его в кабину и сунул в руки очки для ночного видения.

Над ними закрылась пластиковая крышка люка; заведенный Куртом, ожил мотор. Должно быть, кошка едет на максимальной скорости, подумал Росс. И все же казалось, что по залитой лунным светом дорожке, которая уносила их от снежной насыпи, маскирующей базу, они с трудом продвигались не намного быстрее пешего.

Какое-то время Курт держал курс прямо от исходного пункта, но вскоре Росс услышал, что он медленно считал, как будто бы отмеряя что-то. На двадцати семи кошка резко повернулась вправо и описала широкий полукруг, а затем, когда Курт досчитал до двадцати, повторила его таким же поворотом в противоположном направлении. Этот узор повторялся шесть раз; Россу стало трудно определить, не вернулись ли они к исходному направлению. Когда Курт перестал считать, он спросил:

— К чему эти танцевальные па?

— По-твоему, было бы лучше, если бы нас разнесло на мелкие кусочки по всей местности? — огрызнулся тот. — Базе не нужен забор высотой в две мили, чтобы держать нас внутри, а других снаружи, у них другие меры предосторожности. Благодари судьбу, что мы прошли через первое минное поле и не взорвались.

Росс судорожно вдохнул, но решил не показывать Курту, что он напуган.

— Значит, это нелегко, убежать так, как ты говорил?

— Заткнись! — Курт снова начал считать, и Россу выпало несколько моментов холодной тревоги, за которые он мог поразмыслить над неосмотрительностью поспешно принятого решения. Он уныло спрашивал себя, почему не продумал все тщательно до того, как ввязаться в это?

И снова они нарисовали на снегу плетеный узор, но на этот раз линии образовывали острые углы. Росс время от времени бросал взгляд на полного решимости человека за рулем. Как Курту удалось запомнить весь этот маршрут? Должно быть, ему действительно сильно хотелось сбежать с базы. Они медленно пробирались туда-сюда, на каждом повороте вправо или влево продвигаясь всего лишь на несколько ярдов.

— Хорошо хоть, что на кошках есть дополнительный запас топлива, — комментировал Курт во время одного из перерывов между минными полями. — А то бы мы встали.

Росс подавил дрожь. К счастью, Курт снова стал ехать прямо, повороты остались позади.

— Прошли! — ликующе сказал Курт. Но больше подбадривания не последовало.

Кошка продолжала с трудом продвигаться вперед. Росс не улавливал ни след, за которым можно было следовать, ни указательных столбов в темноте — но Курт с уверенностью вел кошку вперед. Немного позже он притормозил и сказал Россу:

— Мы должны вести по очереди — сейчас твоя.

Росс был в нерешительности:

— Ну, я могу вести машину, но это...

— Просто, как дважды два, — прервал его Курт. — Самым сложным было пробраться через минные поля, это нам удалось. Вот смотри... — Его рука заслонила освещенную приборную панель. — Вот так едешь прямо. Если можешь вести машину, то можешь вести и это. Смотри! — Он снова запустил кошку и еще раз повернул налево.

Лампочка на приборной панели начала мигать, и она мигала тем быстрее, чем сильнее они сворачивали от исходного курса.

— Видишь? Надо ехать так, чтобы лампочка не мигала — тогда ты держишь правильный курс. Если она начинает мигать, меняешь курс, пока она снова не начинает гореть не мигая. Просто даже для ребенка. Так что садись и разбирайся.

Они с трудом поменялись местами в тесной закрытой кабине, и Росс осторожно взялся за руль. Следуя указаниям Курта, он завел мотор, следя больше за лампочкой на панели, чем за темными просторами перед ним. Но через несколько минут напряжения он полностью уловил суть дела. Как Курт и обещал, все было очень просто. Последив за ним некоторое время, его инструктор издал удовлетворенное ворчание и устроился поудобнее, чтобы вздремнуть.

Когда первое волнение от управления кошкой прошло, процесс становился все более и более монотонным. Росс поймал себя на том, что зевает, но держался с непомерной настойчивостью. Весь пройденный путь был игрой Курта — пока что, — и, уж конечно, он не собирался отступиться от первого же случая показать, что и он на что-то может сгодиться. Если бы только этот бескрайний снег иногда прерывался, если бы впереди была видна цель или случайный свет, это было бы не так тяжело. Под конец Росс то и дело сворачивал с курса ровно настолько, чтобы предупреждающее мигание лампочки не дало ему заснуть. Он и не знал, что в один из таких его маневров Курт проснулся, пока тот не заговорил:

— Твой персональный будильник, Мердок? Ладно, я не ссорюсь с тем, кто пользуется своей головой. Но ты бы лучше малость поспал, а то мы не сможем ехать дальше.

Росс слишком устал, чтобы возражать. Они поменялись местами, и он, как мог уютно, свернулся на своей небольшой части сиденья. Только сейчас, когда он мог спокойно поспать, он вдруг осознал, что не хочет этого. Должно быть, Курт думал, что Росс уснул, потому что примерно через две мили монотонной езды он осторожно шевельнулся за рулем. При свете лампочки приборной панели Росс видел, как его спутник залез в верхнюю часть парки, чтобы вынуть маленький предмет, который он одной рукой держал напротив руля кошки; другой рукой он выстукивал неровный ритм.

Для Росса это действие не имело смысла. Но от него не укрылось, что тот вздохнул с облегчением, когда снова запрятал свое сокровище, как будто бы выполнил какое-то сложное задание. Вскоре после этого кошка послушно остановилась, и Росс сел, протирая глаза.

— Что случилось? Проблема с двигателем?

Курт сложил руки на руле.

— Нет. Просто нам нужно здесь подождать...

— Подождать? Подождать чего? Чтобы пришел Келгарнес и забрал нас?

Курт засмеялся.

— Майора? А я бы хотел, чтобы он сейчас приехал. Что за сюрприз бы его ждал! Не две маленькие мышки, которых можно поймать и посадить в клетку, а кошка — тигр, с когтями и клыками.

Росс выпрямился. Он почувствовал скверный запах подставы — подставы, в самом центре которой он как раз и находился. Он просчитал возможности и получил ответ, который приводил Росса Мердока на другую сторону карты мира. Если Курт ждал здесь встречи с друзьями, то это могли быть только одни друзья.

Большую часть своей короткой жизни Росс вел частную войну против ограничений, налагаемых на него законами, которым что-то внутри него не хотело подчиняться. И за эти годы, наполненные атаками, наступлениями и стратегическими маневрами, он выработал кодекс, по которому он играл в свою опасную игру. Он не убивал и никогда бы не пошел по дороге, на которую свернул Курт. Для того, кто был в высшей степени нетерпим к ограничениям, методы и цели тех, кому служил Курт, были не просто фантастичны и нелогичны до невозможного — они бросали вызов последней капле человеческих сил.

— Твои друзья запаздывают? — Он старался говорить небрежно.

— Нет еще, и если ты сейчас планируешь сыграть героя, Мердок, то думай лучше! — В тоне Курта слышался щелчок приказа — именно эта нота так не нравилась Россу в голосе майора. — Это операция, которую тщательно планировали и от которой зависит очень многое. И никто нам сейчас не испортит...

— Русские внедрили тебя в проект, да? — Росс хотел заставить его говорить, чтобы улучить для себя время подумать. У него было очень мало времени, и он старался думать быстро и ясно.

— Мне нет нужды рассказывать тебе печальную историю моей жизни, Мердок. И не сомневаюсь, что большая ее часть покажется тебе скучной. Если ты хочешь продолжать жить — по крайней мере, пока, — будешь вести себя тихо и делать то, что тебе говорят.

Должно быть, Курт вооружен — он не вел бы себя так уверенно, не будь у него оружия, которое он мог бы сейчас направить против Росса. С другой стороны, если то, о чем Росс догадывался, было правдой, то сейчас было самое время играть героя — пока справиться нужно было только с Куртом. Лучше быть мертвым героем, чем живым пленником в руках дорогих друзей Курта по ту сторону полюса.

Внезапно Росс метнулся влево, стараясь прижать Курта к водительской стороне кабины. Его руки ухватились за меховую оторочку капюшона противника, пытаясь сжать его горло. Возможно, Курта подвела чрезмерная самоуверенность — неожиданная атака застала его врасплох. Он изо всех сил старался высвободить руки, но ему сильно мешали и собственная одежда, и вес Росса. Заметив блеск металла, Росс ухватился за его запястье.

Они боролись, сдерживаемые тяжестью громоздкой одежды. На секунду Россу пришло в голову, почему Курт не расправился с ним раньше. Но сейчас он боролся изо всех сил, чтобы обездвижить Курта, нокаутировать его удачным ударом.

Под конец Курт сам способствовал своему поражению. Когда Росс несколько расслабился, его противник с силой бросился на него, но Росс уклонился в сторону. Курт не смог остановиться, и его голова сильно стукнулась о руль кошки. Он отключился.

Росс с пользой использовал следующие несколько минут. Он вытащил свой ремень из-под парки, без малейшей жалости стянув его вокруг запястий Курта. Затем, извиваясь, поменялся местами с потерявшим сознание противником.

Он не имел ни малейшего понятия, куда ехать, но был уверен, что отсюда-то он уберется — на максимальной скорости кошки. Думая только об этом и лишь немного зная, как работает машина, он завел ее и сделал резкий поворот, хотя не был при этом уверен, что кошка поехала именно в противоположном направлении.

Лампочка, которая указывала им путь, все еще горела. Развернувшись, попадет ли он на базу? Затерянный в бесконечности ледяной пустыни, он сделал единственно возможный выбор и дал полный газ.

Глава 4

И вот Росс снова сидит, ожидая, как другие будут решать его судьбу. Внешне он был так же спокоен, как и в кабинете судьи Роула, но на самом деле был полон страха. Там, в пустыне полярной ночи, у него не было шанса спастись. В попытке уйти от встречи с друзьями Курта Росс налетел прямо на поисковую группу с базы. Ему довелось увидеть в действии ту механическую ищейку, которую, как говорил Курт, пускают по следу беглецов, устройство, которое будет охотиться за ними, пока его металл не проржавеет. И хотя хваленый иммунитет Курта от этого охотника был не так уж хорош, как он полагал, все же он помог им на начальном этапе.

Росс не знал, насколько ему поможет то, что он возвращался назад и вез Курта как пленника. За медленно тянувшиеся часы ожидания он уже начал было думать, что это практически неважно. На стене его камеры не было часов; но времени, чтобы подумать, было предостаточно, даже слишком много — и ничего приятного для размышления.

Но из этой арктической экспедиции он извлек один важный урок. Келгариес и другие на базе были самыми серьезными противниками из всех, кого он когда-либо встречал, при этом и в том, что касалось удачи, и в том, что касалось оборудования, перевес был явно на их стороне. Теперь Росс был убежден, что сбежать с этой базы невозможно. Подготовка, которую проделал Курт, произвела на него сильное впечатление; он знал, что кое-что из этого он сам никогда бы не сделал. И он не сомневался, что Курт прибыл сюда с самыми хитроумными приспособлениями, какие только были у русских.

По крайней мере, русских не очень-то вежливо встретили, когда они прибыли в условленное место. Келгариес выслушал Росса и затем выслал вперед команду. Не успела еще группа с Россом прибыть на базу, как арктическую ночь прорезали выстрелы. И когда Курт, который к тому времени уже пришел в себя, понял, что это значит, это был единственный раз, когда он проявил хоть какие-то признаки чувств.

Дверь в камеру Росса щелкнула, и он мгновенно поставил ноги на пол и сел прямо, чтобы лицом к лицу встретить свое будущее. В этот раз он даже не пытался сыграть какую-нибудь роль. Он ни на йоту не сожалел, что пытался убежать. Будь Курт откровенным, они сыграли бы отличную партию. А то, что вышло, это просто несчастливая случайность.

Вошли Келгариес и Эш, и при виде Эша напряжение Росса немного ослабло. Для оглашения приговора мог прийти и сам майор, он не взял бы с собой Эша, если бы приговор был слишком суровым.

— Неважно ты здесь начал, Мердок. — Майор присел на край стенной полки, которая служила в то же время и столом. — Но у тебя будет второй шанс, так что считай, что тебе повезло. Мы знаем, что ты не шпион наших врагов, это и спасло твою шкуру. Тебе есть что сказать?

— Нет, сэр. — Говоря «сэр», он не старался быть любезным, это слово проскакивало естественным образом, когда он отвечал Келгариесу.

— А вопросы есть?

Росс не стал скрывать.

— Множество.

— Так почему не спрашиваешь?

Росс неловко улыбнулся; в этот момент лицо его выглядело уставшим и сильно постаревшим по сравнению с застенчивой мальчишеской улыбкой, которую он использовал, когда притворялся робким.

— Мудрый человек не выставляет напоказ своего незнания. Он слушает и смотрит в оба и не раскрывает рот лишний раз...

— И в результате сваливает, не подумавши... — добавил майор. — Не думаю, чтобы тебе сильно понравилось в компании того, кто платил Курту.

— Я тогда не знал о нем — пока не ушел отсюда.

— Да, а когда узнал правду, то принял меры. Почему? — В первый раз в голосе майора почувствовался намек на какое-то чувство.

— Потому что не люблю чужих подстав.

— В этот раз только это спасло твою шкуру, Мердок. Только переступи черту еще раз, и тебе уже ничто не поможет. Но пока что мы не будем брать это в голову, тем более что ты задашь сейчас кое-какие из своих вопросов.

— Насколько правда то, чем Курт меня пичкал? — выпалил Росс. — В смысле, все эти перемещения во времени?

— Все правда. — Майор сказал это так тихо, что не оставалось никаких сомнений — так оно и есть.

— Но почему?.. Как?..

— Ты нас прижал, Мердок. Из-за твоей небольшой вылазки нам придется рассказать тебе больше, чем рассказываем любому из людей до последнего инструктажа. Так что слушай и забудь все, кроме того, что касается текущей работы.

Как только на обломках Советского Союза возникла Великая Россия и начала побеждать своих соседей, возможность совместных космических экспедиций отпала сама собой. Но и новая космическая гонка тоже не началась. Однако вовсе не потому, что мы сами посылали людей на Луну, — голос майора напрягся. — За многие годы они так и не попытались сделать это. Так почему же они не хотели занять «высокое положение»?

Росс тупо смотрел на него. Означало ли «высокое положение» космос?

— Любое научное открытие происходит не сразу. И по этапам, которые оно проходит, другой ученый может его отследить. Но представь, что ты столкнулся с результатом, который был получен явно без предварительной подготовки. Как по-твоему, что бы это значило?

Росс уставился на майора. Хотя он не видел особой связи между всем этим и прыжками во времени, он чувствовал, что Келгариес ожидал серьезного ответа, что по этому ответу о нем сложится определенное мнение.

— Либо эти этапы хорошо скрывались, — медленно сказал он, — либо результат принадлежит на самом деле не тому, кто говорит, что получил его.

В первый раз майор отнесся к нему с одобрением.

— Предположим, это открытие для тебя жизненно важно — что бы ты сделал?

— Постарался бы отыскать источник!

— Вот! За последние пять лет наши «друзья» по ту сторону додумались до трех таких открытий. Одно нам удалось отследить, продублировать и использовать с небольшими усовершенствованиями с нашей стороны. Два других мы так и не смогли понять, хотя они связаны с первым. Сейчас мы пытаемся решить эту проблему, и времени у нас впритык. Так иди иначе, хотя у русских уже есть сверхмощное устройство, по какой-то причине они еще не могут его использовать. Иногда все работает, а иногда бывают и промахи. Все указывает на то, что сейчас русские проводят эксперименты с открытиями, которые, собственно говоря, не совсем их.

— Где же они их взяли? Из другого мира? — У Росса разыгралось воображение. Держали ли успешные космические полеты в секрете? Были ли контакты с другими разумными существами?

— Да, в какой-то мере это другой мир — мир времени, а не пространства. Семь лет назад к нам попал человек из Москвы. Он практически умирал, но прожил достаточно долго, чтобы наговорить на пленку некоторые изумительные данные, настолько безумные, что мы почти отбросили их как бредовые. Но не решались пройти мимо любого намека, полученного с другой стороны. Так что запись передали нашим ученым, которые доказали, что в ней была доля правды.

О путешествиях во времени писали в литературе; обсуждали, возможно ли это. А затем мы выясняем, что у русских это уже работает...

— Вы хотите сказать, они отправляются в будущее и привозят оттуда машины, чтобы применять сейчас?

Майор покачал головой.

— Не в будущее, а в прошлое.

Это что, такой у него тонкий юмор? Росс возразил на это с неожиданной злостью:

— Знаете, у меня, конечно, нет вашего образования, но я знаю, что чем дальше в прошлое вы отправляетесь, тем проще устроены вещи. Мы ездим на машинах, еще сто лет назад ездили на лошадях. У нас ружья, но вернитесь немного в прошлое, и вы увидите, что там люди размахивали шпагами и стреляли из лука стрелами в других парней, — тех, которые даже не носили жестяных доспехов, чтобы их не проткнуло.

— Только такие и были, в общем-то, — заметил Эш. — Вспомни про Азенкур, что стрелы сделали с французскими рыцарями в доспехах.

Росс не обратил внимания на то, что его перебили.

— В любом случае, — не сдавался он, — чем дальше в прошлом, тем все проще. Каким образом русские собираются найти в прошлом то, что мы не можем превзойти сегодня?

— Вот это и ставит нас в тупик несколько лет, — заметил майор в ответ. — Только вопрос не в том, как они собираются это найти, а где. Потому что где-то в истории нашего мира они вступили в контакт с цивилизацией, которая способна производить такие передовые идеи и оружие, что наши эксперты просто сбиты с толку. Нам нужно обнаружить этот источник и либо разработать этот рудник самим, либо закрыть его. И пока что мы все еще пытаемся его найти.

Росс покачал головой.

— Должно быть, это было очень давно. А эти ребята, которые обнаруживают гробницы и раскапывают старые города, — они не могут хоть как-то помочь? Неужели такая цивилизация не оставила после себя ничего, что можно обнаружить сегодня?

— Это зависит, — заметил Эш, — от типа цивилизации. Египтяне строили из камня, монументально. Они пользовались инструментами и орудиями из меди, бронзы и камня и были достаточно предусмотрительны, чтобы работать в сухом климате, в котором реликты сохраняются хорошо. Исламские города строились из глиняных кирпичей каменными, медными и бронзовыми инструментами. Они тоже выбрали ту часть мира, в которой климат освежает воспоминания о них.

Греки строили из камня, писали книги, сохраняли свою историю, чтобы передать ее своим преемникам, и так же поступали римляне. А по эту сторону океана инки и майя, а перед ними — неизвестные расы, и ацтеки в Мексике, все строили из камня и металла. И металл с камнем выживают. А что, если еще раньше жили люди, которые использовали пластмассу и хрупкие сплавы, если у них не было желания строить долговременные здания, инструменты и предметы которых не были предназначены для того, чтобы служить долго, возможно, по экономическим причинам? Что бы они нам оставили, учитывая, что, возможно, их и наше время разделил ледниковый период, и ледники стерли в пыль то немногое, чем они обладали?

Есть доказательства, что полюса планеты поменялись и что когда-то северный район был почти тропическим. Любая катастрофа, достаточно сильная, чтобы «переключить» полюса планеты, вполне могла смести с лица земли все следы цивилизации, какой бы могущественной она ни была. У нас есть все основания полагать, что такой народ существовал, и мы должны найти его.

— А Эш — это переубежденный скептик, — обронил майор со своего насеста на карнизе на стене комнаты. — Он археолог, один из твоих открывателей гробниц, и он знает, о чем говорит. Мы должны вести поиски во времена более ранние, чем времена первых пирамид или первых крестьян, поселившихся у реки Тигр. Но мы должны дать нашему врагу вести нас. И вот здесь-то вступаешь в дело ты.

— Почему я?

— Это вопрос, на который наши психологи все еще пытаются ответить, мой юный друг. Кажется, большинство людей разных национальностей, задействованных в этом проекте, стали слишком цивилизованными. Реакция большинства людей на определенный набор обстоятельств стала настолько устоявшейся, что они не могут отойти от этого стереотипа, а если личная опасность вынуждает их менять стереотипы поведения, они после этого так выбиты из колеи, что не могут действовать в полную силу. Научи человека убивать, как на войне, и тебе придется переучивать его потом.

Но во время тех же самых войн развился и другой тип. Это прирожденный боец, секретный агент, своего рода пушечное мясо, человек, который живет в боях. Таких немного, и они — мощное орудие. В мирное время такое особенное сочетание эмоций, нервов и умений становится угрозой тому самому обществу, которое оно старалось сохранить во время войны. В мирной обстановке такой человек становится преступником или просто не приспособленным к жизни.

Люди, которых мы здесь отправляем исследовать прошлое, не только обучены самым лучшим образом, они все люди того типа, который когда-то был обозначен как «пограничники». История, убедившись, что такой человек ныне мертв, рассказывает о нем в сентиментальном ключе, но в настоящем уживаться с ним довольно трудно. Нужные нам агенты для путешествий во времени не приспособлены к современному миру, потому что унаследовали свои способности не вовремя. Они должны быть довольно молодыми и обладать определенным интеллектуальным уровнем, чтобы выдержать суровое обучение и адаптироваться, а потом они должны сдать экзамен. Понятно?

Росс кивнул.

— Вам нужны плуты, потому что они плуты?

— Нет, не потому что они плуты, а потому что не вписываются в их время и место. Я тебя умоляю, Мердок, только не думай, что у нас тут карательное учреждение. Мы бы не завербовали тебя, если бы ты не подошел нам по результатам проверок. Но человек, которого в своем времени могут заклеймить как убийцу, в другую эпоху может вознестись до героя; это крайний пример, но так оно и есть. Когда мы обучаем человека, он не только может выжить в эпохе, в которую мы его посылаем, но он может даже сойти за рожденного в этом времени...

— А как же Гарди?

Майор уставился в пустоту.

— Невозможно всегда делать все идеально. Мы никогда не говорили, что у нас не бывает неудач или опасностей. Мы сталкиваемся и с людьми из других времен, и, если нам везет и мы идем по горячему следу, с русскими. Они подозревают, что мы что-то вынюхиваем, идем по их следу. Им удалось внедрить к нам Курта Вогеля. У него было почти безупречное прикрытие и подготовка. Но ты раскрыл его, Мердок. Ты подходишь нам по тестам, и тебе дадут возможность сказать «да» или «нет» перед первым заданием. Если ты говоришь «нет» и отказываешься от работы, то тебе придется стать изгнанником и остаться здесь. Ни один человек, прошедший нашу подготовку, не возвращается к нормальной жизни; слишком велики шансы, что его захватят и допросят противники.

— Всю жизнь?

Майор пожал плечами:

— Ну, эта операция может оказаться долгосрочной. Мы надеемся, что это будет не так, но пока что нельзя сказать. Ты будешь в изгнании, пока мы либо не найдем, что нам нужно, либо не провалим операцию полностью. Обдумай это. И дай нам знать, что ты решил, когда придет время. А пока что ты в одной команде с Эшем, который будет следить за тем, как ты проходишь обучение.

Такой большой кусок проглотить было трудновато, но, проглотив его, Росс обнаружил, что переварить его можно. Обучение открывало ему целый новый мир. Постигнуть дзюдо и борьбу было довольно просто, и он по-настоящему наслаждался тренировками. Но долгие часы обучения стрельбе из лука, строгие инструкции по владению бронзовым кинжалом с длинным клинком были более сложными. Учить один новый язык и вслед за ним другой, напряженно заучивать обычаи незнакомых обществ, запоминая строгие табу и этические нормы было очень трудно. Росс учился делать записи узлами на кожаных ремнях; его посвятили в искусство примитивной торговли и заключения сделок. Он начал понимать ценность крестообразного латунного слитка в сравнении с полоской янтарных бус и несколькими хорошо обработанными белыми мехами. Он теперь понимал, почему ему показали торговый караван во время того первого знакомства с целями Операционного Ретрограда.

За время обучения его отношение к Эшу изменилось. Нельзя было тесно сотрудничать с человеком и продолжать обижаться на его отношение; ты или однозначно с ним не сходился, или начинал приспосабливаться к нему. Его благоговение перед необъятными практическими знаниями Эша, которые тот свободно предлагал к услугам его необразованного невежества, создало уважение, которое могло бы стать дружбой, если бы Эш хоть иногда отводил в сторону свой щит безличной деловитости. Росс не старался сломать барьер между ними, главным образом потому, что он был уверен: причиной этому был тот факт, что он был «добровольцем». От этого он испытывал странное новое чувство, анализировать которое избегал. В его досье всегда отмечалась своего рода гордость; теперь ему иногда хотелось, чтобы оно было несколько иным.

Люди приходили и уходили. Ходаки и его партнер исчезли, так же как и Янсен со своим напарником. Один затерянный временной след в этом подпольном заповеднике, который был базой. Росс со временем выяснил, что все учреждение занимало большой остров под внешней коркой льда и снега. Здесь были лаборатории, хорошо оборудованный госпиталь, оружейные, где хранилось оружие, которое обычно можно встретить только в музеях, но здесь оно выглядело совсем не старым и готовым к использованию. Библиотеки с километрами аудиозаписей и фильмов. Росс понимал не все из того, что он видел и слышал, но впитывал все, что мог, так что раз или два, уже засыпая ночью, он думал о себе как о губке, которая уже практически достигла предела поглощения.

Он научился естественно носить такую тунику-килт, какую видел на человеке, убившем волка; с привычной уверенностью бриться листообразной бронзовой бритвой; есть странную пищу, когда распробовал ее вкус. Время выполнения заданий он проводил с двойной пользой: слушая аудиозаписи, он лежал под солнечными лампами, и постепенно его кожа приняла оттенок потемневшей от непогоды, почти как у Эша. И почти всегда это сопровождал разговор, который нужно было послушать, важный разговор, который он боялся пропустить.

— Бронза, — как-то раз сказал Эш, взвешивая в руке кинжал. Его рукоятка, сделанная из темного рогового материала, украшенного изысканным узором из маленьких золотых кругов, отсвечивала почти так же ярко, как само лезвие. — А ты знаешь, Мердок, что бронза может быть крепче стали? И что если бы не железо, которого было намного больше и которое намного податливей в обработке, мы, возможно, так и не вышли бы из Бронзового века? Железо дешевле, и его легче добывать, а когда первый кузнец научился обрабатывать его, наступил конец одного образа жизни и пришло начало другого.

Да, бронза важна для нас здесь, так же как и люди, которые ее обрабатывали. В старые времена кузнецы были священными. Мы знаем, что у них был секрет своего ремесла, который не признавал границы местностей, племен и наций. Кузнецу были рады в любой деревне, его личность была неприкосновенна на любой дороге. Фактически сами дороги находились под защитой богов; для всех путников на них был мир. Земля тогда была просторна — и пуста. Племен было мало, и они были невелики; для охотника, крестьянина, торговца места хватало. Жизнь была не столько борьбой человека с человеком, сколько борьбой человека с природой.

— И никаких войн? — спросил Росс. — К чему же тогда обучение стрельбе из лука и владению кинжалом?

— Ну, мелкие войны были, разногласия между родовыми кланами или племенами. А что касается лука — в лесах водились чудовищные звери: гигантские животные, волки, кабаны...

— Пещерные медведи?

Эш терпеливо-устало вздохнул.

— Пойми, Мердок, вся история намного длиннее, чем ты, как мне кажется, думаешь. Пещерные медведи и использование бронзового оружия не совпадают по времени. Нет, тебе нужно вернуться еще, наверное, на несколько тысяч лет назад, и тогда будешь охотиться на своего медведя копьем с каменным наконечником, если, конечно, ты такой дурак, что пойдешь на это.

— Или возьму с собой винтовку. — Росс сделал предложение, которое уже какое-то время вертелось у него на языке.

Эш посмотрел на него неприязненно; Росс знал его достаточно хорошо, чтобы понять — он был действительно недоволен.

— Вот это как раз то, что ты не сделаешь, Мердок. Только не с этой базы, как тебе это уже хорошо известно. Отсюда не берут оружие, не предназначенное для той эпохи, в которую ты отправляешься лгать. И точно так же ты не впутываешься на задании ни в одну операцию, которая может повлиять на ход истории.

Росс продолжал поглаживать лезвие, которое держал в руках.

— А что бы случилось, если бы кто-нибудь нарушил это правило?

Эш отложил в сторону кинжал, с которым он играл.

— Мы не знаем — просто не знаем. Пока что мы действовали на периферийных территориях, держась вдали от любого района с историей, которую мы можем точно отследить. Может, когда-нибудь... — Он невидящим взглядом смотрел на стену с полками для оружия. — Может, когда-нибудь мы сможем стоять и смотреть на воздвижение пирамид, станем свидетелями шествия армий Александра Македонского... Но не сейчас. Мы сторонимся истории, и мы уверены, что и русские поступают так же. Это старая проблема, появившаяся вместе с атомными бомбами. Никто не хочет нарушить равновесие и отвечать за последствия. Найди мы их аванпост — и мы сразу же убрали бы всех наших людей с заданий.

— А почему все Так уверены, что у них где-то есть аванпост? Может, они работают где-то на базе, сэр?

— В принципе могут, но почему-то они так не делают. Насколько мы знаем, это достоверная информация. — Эш вяло улыбнулся. — Нет, источник намного дальше в прошлом, чем их пост, лежащий на середине пути. Но если мы это узнаем, мы их выследим. Так что мы внедряем людей в самые подходящие эры и надеемся на лучшее. У тебя тут хорошее оружие, Мердок. Ты хотел бы поносить его всерьез?

Интонация этого вопроса обратила на себя внимание Росса. Его серые глаза встретились с голубыми. Вот оно — наконец.

— Так сразу?

Эш схватил ремень из бронзовых пластин, стянутый цепями, такой же, какой Росс видел на человеке, убившем волка. Он протянул его молодому человеку.

— У тебя пробное задание в любом времени — завтра.

Росс втянул побольше воздуха.

— Куда — в какое время?

— На остров, который позднее станет Великобританией. В какое время? Примерно 2000 лет до нашей эры. Люди культуры колоколовидных кубков как раз начинали основывать там поселения. Это твой выпускной экзамен, Мердок.

Росс вложил клинок, который поглаживал, в деревянные ножны на поясе.

— Если ты говоришь, что я смогу сделать это, то я готов попытаться.

Он поймал взгляд, который бросил на него Эш, но не смог понять, что он означал. Раздражение? Нетерпение? Он все еще раздумывал над этим, когда Гордон резко развернулся и оставил его одного.

Глава 5

Росс согласился, но это не означало, что его сразу же отправили в раннюю Британию. «Завтра» Эша оказалось на деле несколькими днями позже. Росс отправлялся под прикрытием торговца кубками, и его перевоплощение снова и снова проверяли эксперты, уточняя правильность каждой детали и убеждаясь, что ни подозрение члена племени, ни ошибка со стороны Росса не выдаст его.

Племя людей кубков прекрасно подходило для проникновения в глубину времен. Они не были тесно связанным племенем; были подозрительны к незнакомцам и бдительны к любому отклонению от нормы, что было естественно для нации с более развитым самосознанием. Жили они торговлей, оставив современности следы их широко раскинувшегося влияния в виде кубков, найденных в могилах, разбросанных небольшими группами от берегов Рейна до Британии.

Своей безопасностью они были обязаны не только табу торговых путей, но и тому, что люди племени кубков были непревзойденными стрелками из лука. Кочевой народ, они заполоняли новые территории, чтобы основать там поселения, миролюбиво уживаясь среди народов с совершенно другими обычаями — крестьянами с полей, коневодами, рыбаками из прибрежной зоны.

С Эшем Росс прошел последнюю проверку. Волосы у них еще не отросли настолько, чтобы их заплетать, но были уже достаточно длинными, так что их приходилось откидывать назад с лица и перехватывать кожаной повязкой. Тупики-юбки из грубого материала, сшитые по образцам, привезенным из прошлого, плохо сидели и были не очень удобны. Но мастерство, с которым были сделаны их бронзовые ремни со звеньями и украшениями, блестящие налучники, пристегнутые к их запястьям, и сами луки, было почти искусством. У Эша был закругленный синий плащ главного торговца, и он носил дорогое ожерелье из блестящих зубов волка и янтарных бусинок. Росс занимал более скромное положение в племени, о чем свидетельствовал не только его красно-коричневый плащ, но и тот факт, что все его личные украшения состояли из медного браслета и плащевой булавки с агатом.

Он понятия не имел ни как происходило перемещение во времени, ни как возможно шагнуть с полярной зоны Западного полушария на Британские острова, лежащие намного восточней. И как выяснилось, это было не так-то просто.

Само перемещение было несложным, хотя и раздражающим процессом. Нужно было пройти по короткому коридору и стоять на плоской плите, пока сгущающийся там свет клубился плотной пеленой, отгораживая стоящего там от стен и пола. Россу страшно не хватало воздуха; его будто бы откачивали из легких. На мгновение он испытал мучительную тошноту, чувствуя, будто бы затерялся в небытии. Затем снова вдохнул и взглянул через подцвеченную стену света, где его ждал Эш.

Насколько быстрым и легким было перемещение во времени, настолько тяжелым было путешествие в Британию. Чтобы сохранять все в секрете, следовало использовать только один перевалочный пункт. Но из этого пункта люди должны быстро и тайно перемещаться к своим пунктам назначения. Россу, усвоившему строгий запрет на перевозку предметов одного времени в другое, было весьма интересно, как можно осуществить такое передвижение. В конце концов, не должны же они проводить месяцы или даже годы, переплывая через моря на другие континенты.

Ответ был изобретателен и оригинален. Через три дня после того, как Росс и Эш ступили на аванпост через временной барьер, они раскачивались на округлой спине кита.

Это был кит, который ввел бы в заблуждение любого, не опробовавшего его кожу гарпуном, но китоловы с гарпунами столь острыми, чтобы навредить подобному чудищу, были еще далеко в будущем.

Эш спустил лодку на воду, Росс забрался в это шаткое судно, придерживаясь за замаскированную подводную лодку, и его спутник присоединился к нему. День был туманный, моросило; и берег, к которому они направлялись, казался тонкой едва видимой линией за водой. По спине у Росса пробежали мурашки, и не только от холода; Росс опустил весло и помог Эшу направить их странное судно к тающей полоске земли.

Зари почти что не было, небо слегка посветлело, но моросить не перестало. На берегу среди раздетых зимой деревьев виднелись зеленые участки, но встречавшая их местность производила впечатление дикой пустыни. Из проведенного инструктажа Росс знал, что вся Британия была еще редко населена. За первой волной охотников и рыбаков, которые основывали поселения, последовали другие, строившие массивные мавзолеи и исповедовавшие развитую религию. Маленькие поселения-крепости, связанные друг с другом тропинками, ведущими от холма к холму, — это были «заводы», которые производили в основном кремневые орудия и инструменты, бурно развивающаяся промышленность на полном ходу, пока еще не вытесненная металлом, который завозили купцы людей кубков. Бронза была еще столь редкой и дорогой, чтo только вождь деревни мог надеяться стать владельцем какого-нибудь длинного кинжала. Даже наконечники стрел в колчане Росса были сделаны из кремния.

Они завели лодку на сушу и загнали ее в небольшую гавань у берега, скрыв за камнями и ветками кустарника. Затем Эш пристально осмотрел местность в поисках ориентира.

— В глубь страны отсюда... — Эш перешел на язык людей кубков, и Росс понял, что с этой минуты он должен не только жить, но и думать как торговец. Все другие воспоминания должны быть похоронены под фальшивыми, которые он заучил; он должен интересоваться текущим курсом обмена и возможностью получить прибыль. Два человека направлялись к аванпосту Гог, где хорошо играл свою роль первый партнер Эша, отважный Сэнфорд.

Дождь превратил их плащи в промокшую ношу, хлюпал в кожаных сапогах, превратил в шапки хитроумно заплетенные волосы. И все же Эш непреклонно продвигался вперед с уверенностью человека, идущего по меченому следу. Его уверенность была вознаграждена через первые полмили, когда они набрели на одну из тропинок: она была так протоптана, что можно было понять, что ходили по ней часто.

Здесь Эш повернулся на восток, перейдя почти на бег, меряя землю большими шагами. Мир на дороге сохранялся — по крайней мере днем. Ночью же только самые отчаянные изгои осмелились бы бросить вызов злым духам, скитающимся в темноте.

Следуя за своим проводником, ощущая странный запах влажного кустарника, деревьев и сырой земли, сопоставляя в уме то, чему его учили и что он сейчас видел воочию, Росс начал осмысливать все практические знания, которые внушали ему на базе, пока они не превратились в стройную систему.

Путь, по которому они шли, проходил по небольшому холму, и перемена в направлении ветра донесла до них кисловатый запах, заслонивший все остальные запахи. Эш остановился так резко, что Росс едва не натолкнулся на него. Но он был встревожен поведением старшего товарища.

Что-то сгорело! Росс набрал полные легкие воздуха и сразу же пожалел об этом. Это было дерево — сгоревшее дерево — и еще что-то. Так как подобная ситуация не была нормальной, Росс не удивился, когда Эш растаял в укрытии в кустарнике.

Они осторожно продвигались, иногда проползая на животе через сырые кучи мертвой травы, старательно используя любое укрытие. На вершине холма они припали к земле, пока Эш раздвигал колючие вечнозеленые кусты, чтобы сделать смотровое окошко.

Участок земли, выжженный огнем, простирался снизу холма до противоположной стороны долины. Обуглившиеся столбы стояли как редкие зубы в оскале черепа, как бы указывая на то, что здесь когда-то была укрепленная стена поселения. Но единственное, что они охраняли сейчас, это опустошение, от которого исходило невыносимое зловоние.

— Наш пост? — шепотом спросил Росс.

Эш кивнул. Он изучал картину перед ним с пристальным вниманием, которое, знал Росс, запечатляет в памяти каждую важную подробность. То, что место именно целенаправленно сожжено, было ясно с первого взгляда. Но почему и кем? Это был вопрос, жизненно важный для двух людей, притаившихся в кустарнике.

У них ушел почти час, чтобы пересечь долину — час поисков, укрытий, розысков. Они обошли кругом уничтоженный пост, и Эш стоял в тени деревьев, отирая грязь с ладоней и хмуро глядя fia обуглившиеся столбы.

— Их не штурмовали. А если и штурмовали, то нападающие впоследствии замаскировали свои следы, — отважился заметить Росс.

Его старший напарник покачал головой.

— Люди этих мест не стали бы спутывать свои следы, если бы они победили. Нет, это была необычная атака. Нет следов атаки и ухода военного отряда.

— Тогда что? — жестко спросил Росс.

— Возможно, это была молния, и лучше было бы, если б так. Или... — Голубые глаза Эша были такими же холодными и гнетущими, как и окружающий пейзаж.

— Или... — осмелился подсказать Росс.

— Или у нас был неудачный контакт с русскими.

Рука Росса инстинктивно протянулась к кинжалу на поясе. Но мало пользы было от кинжала в такой неравной схватке, как эта! Их было всего двое в тонкой паутине людей, растянутой во времени сквозь столетия, с приказом разыскать то, что не совсем вписывалось в прошлое как таковое: обнаружить врага, где бы он ни находился на Земле — в истории или древней предыстории. Были ли русские тоже в поиске, и означало ли это первое поражение их победу?

У торговцев во времени появились и доказательства, когда они наконец отважились войти в то, что когда-то было сердцем аванпоста Гог. Росс, как бы ни был он неопытен в подобных делах, безошибочно определил признаки взрыва. На верхушке холма была воронка, и Эш стоял рядом с ней, взирая на разбросанные вокруг обломки — выжженное дерево, почерневшие камни.

— Русские?

— Должно быть. Разрушения от взрыва.

Было очевидно, что аванпост Гог не мог сообщить о бедствии. Нападение уничтожило их связь с постом на этом временном уровне; скрытая портативная радиостанция оказалась уничтожена при взрыве.

— Одиннадцать. — Эш барабанил пальцами по пряжке своего широкого ремня. — У нас около десяти дней, которые надо продержаться, — добавил он. — И, кажется, мы можем использовать их с большей пользой, чем просто узнать, что чувствуешь, когда прогуливаешься примерно за четыре тысячи лет до того, как родился. Мы должны выяснить, если сможем, что здесь случилось и почему.

Росс взглянул на развалины.

— Копнем? — спросил он.

— Вообще копнуть стоит.

И они начали копать. Наконец, черные от угольной пыли, удрученные от свидетельств смерти, на которые они наткнулись, они рухнули на самое чистое место, которое смогли найти.

— Должно быть, они напали ночью, — задумчиво сказал Эш. — Только ночью здесь были все. Мы не доверяем ночам, наполненным призраками, и наши агенты не изменяют местным обычаям. Ночью всех людей поста можно было уничтожить одной бомбой.

Все остальные здесь, кроме двух людей, были действительно торговцами кубками, включая женщин и детей. Больших постов у людей кубков не было, а этот был даже меньше обычного. Нападающие стерли с лица земли двадцать человек — восемнадцать из них были невинными жертвами.

— Как давно? — Росса это действительно интересовало.

— Может, дня два. И нападение было совершенно неожиданным, иначе Сэнди прислал бы сообщение. У пего не было ни малейших подозрений; его последние отчеты были вполне стандартными, а это означает, что если они были у него на хвосте — а судя по результатам, так и было, — то он не имел об этом даже смутного представления.

— И что же нам теперь делать?

Эш взглянул на него.

— Мы смываемся... Нет... — поправился он, — мы остаемся. Мы идем в деревню Нодрена. Мы напуганы, охвачены печалью. Мы обнаружили, что наши кровные родственники погибли при странных обстоятельствах. Мы задаем вопросы тому, кто знает меня как обитателя этого поселения.

Итак, все в грязи, они шли по тропинке к соседней деревне с усталостью, которую им не нужно было изображать.

Первой их увидела или, возможно, учуяла собака. Это был зверь с грубой шерстью, скалившийся с волчьей свирепостью. Но он был меньше волка, и между его предостерегающими рыками прорывался лай. Эш извлек лук, спрятанный под плащом, и держал его наготове.

— Эй, я иду говорить с Нодреном — Нодреном с Холма!

Только собака щелкала клыками и рычала. Эш вытер локтем лицо — то был жест утомленного и павшего духом человека, размазавший пепел и сажу в ужасающую маску.

— Кто говорит с Нодреном? — Слова звучали несколько иначе, но Росс мог их разобрать.

— Тот, кто охотился и пировал с ним. Тот, кто протянул в его руку дружбу никогда не притупляющегося ножа. Это Ашша из торговцев.

— Уйди от нас, несчастный. Уйди, тот, за кем охотятся злые духи. — Последние слова прозвучали пронзительным криком.

Эш остался на месте, в упор глядя в кустарник, скрывающий людей племени.

— Кто говорит за Нодрена, но не голосом Нодрена? — вопросил он. — Это спрашивает Ашша. Мы вместе пили кровь и вместе стояли лицом к лицу с яростным белым волком и яростным кабаном. Нодрен не позволяет другим говорить за него, ибо Нодрен человек и правитель.

— А ты проклят! — В воздухе пролетел камень, попав в дождевую лужу и забрызгав грязью сапоги Эша. — Уходи и забирай свое зло с собой.

— Не от руки ли Нодрена и его племени сошел рок на людей моей крови? Не пролетали ли стрелы войны между поселением торговцев и городом Нодрена? И не поэтому ли прячешься ты в тени, чтобы я, Ашша, не мог взглянуть в лицо тому, кто говорит так смело и кидает камни?

— Нет стрел войны между нами, торговцы. Мы не вызываем духов холмов. И ночью с небес не извергается пламя, чтобы сожрать поселение с шумом невообразимого грома. Лургха говорит таким громом; рука Лургхи разит таким пламенем. На тебе Гнев Лургхи, торговец. Держись от нас подальше, не то Гнев Лургхи падет и на нас тоже.

Лургха был местным богом грозы, вспомнил Росс. Звук грома и пламя, исходящее с небес ночью — бомба! Возможно, уже из-за самого способа нападения на пост Эшу не удастся ничего узнать у этих людей. Суеверия будут отталкивать их как от места, где было поселение, так и от самого Эша, как от проклятого и табу.

— Если Ашша подвергся Гневу Лургхи, то неужели Ашша выжил бы и сейчас шел по этой дороге? — Эш проткнул землю наконечником дуги лука. — И все же Ашша идет, и ты видишь его; говорит, и ты слышишь его. Смешно отвечать ему детским лепетом...

— Духи тоже ходят и говорят, несчастный, — возразил человек в укрытии. — Возможно, это сейчас дух Ашша.

Эш неожиданно подпрыгнул. После суматохи, скрытой кустами, он появился снова, таща за собой в сером свете дождливого дня извивающегося пленника, которого без церемоний швырнул на утоптанную землю дороги.

Это был бородатый человек с густой копной черных волос, стянутых на макушке кожаным шнуром. Его кожаная туника, сейчас сильно смятая, была перехвачена плетеным ремнем с кисточками.

— А, так это Лал Быстрый Язык так громко говорит со мной о духах и о Гневе Лургхи! — Эш изучал своего пленника. — Ну, Лал, раз уж ты говоришь за Нодрена — что, я полагаю, его крайне удивит, — ты и дальше расскажешь мне об этом Гневе Лургхи с ночных небес и о том, что случилось с Санфра, который был мне братом, и с остальными моими родственниками. Я Ашша, а ты знаешь о гневе Ашша и о том, как он уничтожил бандита Кривой Зуб, когда тот пришел со своими плохими людьми. Гнев Лургхи горяч, но горяч и гнев Ашша. — Эш так скривился, что Лал дернулся и отвернулся. Когда человек из племени заговорил, от его былых угроз не осталось и следа.

— Ашша знает, что я его собака. Так пусть же он не направляет на меня ни свой быстрый острый большой нож, ни стрелы из своего молниеносного лука. Ибо это Гнев Лургхи покарал место на холме, сначала гром его кулака ударил по земле, а затем пламя, которое он выдохнул на тех, кого казнил.

— И ты видел это своими собственными глазами, Лал?

Лохматая голова изо всех сил отрицательно закивала.

— Ашша знает, что Лал не правитель, который может встать и глядеть на чудеса могущества Лургха и не лишиться за это глаз и головы. Сам Нодрен видел это чудо.

— Но если Лургха пришел ночью, когда все спят дома, предоставляя внешний мир беспокойным духам, то как же Нодрен видел его пришествие?

Лал припал к земле еще сильнее; его глаза бегали от кустов, которые обещали свободу, к твердо стоящим на земле сапогам Эша.

— Я не правитель, Ашша. Как я могу знать, как и почему Нодрен видел сошествие Лургхи?

— Фу! — Второй голос, голос женщины, прошипел из-за кустов, которые обрамляли дорогу. — Говори с Ашша, не кривя душой. Если он дух, он узнает, что ты ему солгал. А если его пощадил Лургха... — Она выразила удивление громким шипящим вдохом.

Побуждаемый ею, Лал приглушенно замямлил.

— Говорят, что для того, кто увидел Гнев Лургхи, снисходящий на инородцев, было послание, чтобы Нодрен и люди Нодрена истинно знали, что торговцы прокляты и их следует пронзить копьем, приди они сюда снова.

— Это послание — как его получили? Звучал ли голос Лургхи только в ушах Нодрена, или он исходил с чьего-нибудь языка?

— А-а-а! — Лал растянулся на земле, зажав голову руками.

— Лал дурак и боится собственной тени, когда она прыгает перед ним в солнечный день! — Из кустов выступила молодая женщина, очевидно, занимающая важное положение в своем племени. Она шла гордой поступью; ее взгляд встретился со взглядом Эша. Блестящий диск висел на ремешке, обвивающем ее шею, а другой украшал витый ремень на тунике из ткани, еe волосы были затянуты узлом и закреплены агатовыми булавками.

— Приветствую Касску, Первую Сеятельницу. — В голосе Эша зазвучали формальные нотки. — Но зачем Касске прятаться от Ашша?

— На твой холм пришла смерть, Ашша, — презрительно сказала она, — и сейчас от тебя пахнет этой смертью — смертью Лургхи. Те, кто приходит с этого холма, возможно, уже более не ходят в своих телах. — Касска быстро коснулась пальцами вытянутой ладони Эша и кивнула. — Нет, ты не дух, Ашша, ибо все знают, что дух тверд для глаза, но нетверд на ощупь. Так что кажется, что тебя Лургха все же не сжег.

— Это послание от Лургхи... — подсказал Эш.

— Оно пришло из воздуха, и слышали его не только Нодрен, но и Хангор, Эффар и я сама, Касска. Ибо в тот момент мы стояли у Старого Места... — Она сделала своеобразный жест пальцами правой руки. — Вскоре наступит время сеять, и хотя Лургха посылает солнце и дождь, чтобы вскормить зерно, все же именно Великая Мать простирает семена. В это время только женщины могут входить во Внутренний Круг. — Она повторила свой жест. — Но когда мы собрались, чтобы принести первую жертву, в воздухе зазвучала музыка, коей мы никогда не слышали, голоса пели, как птицы, на незнакомом языке. — Ее лицо приобрело выражение благоговения. — После голоса сказали, что Лургха был разгневан на людей с холма, пришедших издали, и что ночью он ниспошлет на них Гнев, и что Нодрен должен быть свидетелем этого, чтобы он мог видеть, что Лургха делает с теми, кого он наказывает. И так Нодрен и сделал. И в воздухе был звук...

— Какой звук? — тихо спросил Эш.

— Нодрен сказал, это было жужжание, и была темная тень птицы Лургха между ним и звездами. А затем началась кара с громом и молниями, и Нодрен бежал, ибо Гнев Лургхи ужасен. Теперь люди шествуют к Месту Поклонения Великой Матери со множеством подношений, прося ее стать между ними и Гневом.

— Ашша благодарит Касску, служанку Великой Матери. Пусть же взрастают посевы и дадут хороший урожай в этом году! — сказал Эш под конец, не обращая внимания на Лала, который все еще лежал ниц на земле.

— Ты уходишь из этого места, Ашша? — спросила она. — Ибо хотя я и стою под защищающей дланью Великой Матери, а потому не боюсь, все же есть и другие, кто поднимет против тебя копья в честь Лургхи.

— Мы уходим, и еще раз спасибо тебе, Касска.

Он развернулся в том направлении, откуда они пришли, и Росс пошел в ногу с ним; женщина провожала их взглядом, пока они не исчезли из виду.

Глава 6

— Эта птица Лургха, — сказал Росс, когда Касска и Лал уже не могли их видеть, — может, это был самолет?

— Похоже на то, — резко оборвал его спутник. — Если русские сработали результативно, а причин подозревать иное нет, нет смысла идти в город Дорхта или Мунга. Возможно, там уже огласили все о Гневе Лургхи — для их блага, а не для нашего.

— Мне показалось, Касску не очень-то сильно впечатлило проклятие Лургхи, не так сильно, как мужчину.

— В этом племени она занимает позицию жрицы и служит богине более могущественной и старшей, чем Лургха, — Матери Земле, Великой Матери, богине плодородия и роста. Люди Нодрена верят, что если Касска не выполнит свои мистические ритуалы и не засеет весной часть первого поля, то год будет неурожайный. Следовательно, она неприкосновенна при занимаемом ею положении и не слишком боится Гнева Лургхи. Эти люди сейчас в процессе перехода от одного культа к другому, но кое-что из верований Касски дотянет ни много ни мало до наших дней, принимая по ходу дела облик «магии» и других подобных форм.

— А люди племени пойдут за нами?

— Вполне может быть. Только дай этим «правоверным» вдоволь поговорить о священной казни тех, на кого обрушился Гнев Лургхи, и мы не оберемся неприятностей. Некоторые из этих людей опытные охотники и следопыты, а русские, возможно, внедрили агента, который доложит о возвращении людей в наше поселение. Сейчас из всех путешественников во времени на задании мы самые важные, потому что мы знаем, что русские были на этом уровне. У них, должно быть, здесь тоже есть большой пост, иначе бы они не смогли выслать самолет в этот рейд. Нельзя построить средство для путешествий во времени настолько большое, чтобы перенести значительное количество материи. Все, что мы используем, должно быть собрано здесь, а применение машин ограничено той территорией, где их не могут видеть местные жители. К счастью, там, где мы размещаем посты базы, огромные пространства этого мира еще не освоены и малонаселены. Так что если у русских есть самолет, то он был собран здесь, а это значит, что где-то здесь у них большой пост. — Снова Эш думал вслух так, как и тогда, когда толкнул Росса на окраину леса. — Мы с Сэнди прошлой весной неплохо порыскали по этой территории. В полумиле к западу есть пещера; в ней мы и укроемся на ночь.

План Эша легко было бы осуществить, не будь пещера занята. Они без приключений добрались до углубления, через которое струился слабый ручеек, окаймленный тонкой корочкой льда у берегов. По указанию Эша Росс набрал охапку дров. Он не был лесорубом, но после длительного пребывания под холодным дождем страстно мечтал даже о грубом приюте в пещере, так что бросился вперед не задумываясь. Он наступил на полоску скользкой грязи, которая, брызнув, расползлась по его лицу. Послышалось рычание, и на него бросилось нечто белое. Жизнь ему спас плащ, собравшийся складками вокруг его горла и плеч — клыки поймали только плотную ткань.

Испуганно вскрикнув, Росс откатился насколько мог, избегая второго нападения, стараясь скорее вынуть кинжал из ножен. Белая горячая вспышка боли пронзила его руку. Ему казалось, из него выдавили дыхание, когда вдруг битва переваливалась через его распростертое тело. Он слышал рыки, ворчание; его сильно били. Затем, когда тела сдвинулись от него, он освободился. С трудом поднялся на колени. Недалеко от него борьба все еще продолжалась. Он видел, как Эш широким движением оттолкнул от себя огромного белого волка: его ноги зажали заднюю часть животного, согнутыми руками он старался ухватить зверя за шею, толкая его вверх и назад; и тут он как раз поднял кинжал и дважды вонзил его в нависшее тело.

Росс держал свое оружие наготове. Он полусогнулся, выпрямился, и его кинжал вошел точно между тонкими ребрами. Должно быть, один из их ударов попал в сердце животного. Почти по-человечески вскрикнув, волк конвульсивно застыл. Наступила тишина. Эш присел на корточки рядом с волком, методично вбивая кинжал во влажную землю, чтобы очистить лезвие.

Красная струйка стекала по его бедру там, где нижний край его туники-юбки был разодран. Он тяжело дышал, но его обычная собранность не изменила ему.

— В это время года они иногда охотятся парами, — заметил он. — Так что держи лук наготове.

Росс натянул тетиву, которую хранил, сберегая от влаги, в передней складке туники, и вставил стрелу, испытывая чувство благодарности за преподанные уроки стрельбы, потому что теперь стал вполне сносным метким стрелком. Рана на руке^отдавала жгучей болью, протестуя против движения, и он заметил, что Эш даже не пытался встать.

— Сильно? — Росс указал на продолжающую увеличиваться лужицу крови около бедра Эша.

Эш отвел разорванную тунику и изучал отвратительно выглядящую глубокую рану с наружной стороны бедра. Он зажал ладонью зияющую рану и приказал Россу двигаться вперед.

— Посмотри, свободна ли пещера. Мы не можем ничего делать, пока этого не узнаем.

Росс неохотно пошел вдоль ручейка, пока не обнаружил пещеру, укромное местечко с навесом, защищающим от дождя. При входе в нее повеяло затхлостью. Он подобрал камень, бросил его в темноту пещеры и ждал. Прогрохотал булыжник, ударившийся о стену, но других звуков не было. За первым камнем под другим углом полетел второй, с тем же результатом. Теперь Росс был уверен, что пещера не занята. Попав внутрь и разведя огонь у входа, можно было надеяться, что незваные гости не придут. Слегка приободрившись, он прошелся немного вверх по течению, а затем вернулся туда, где оставил Эша.

— Самца нет? — поприветствовал тот его. — Это самка, щенная. — Он пнул белую волчицу ногой. Рукой он придерживал сложенные у бедра тряпки, на его лице тенью лежала боль.

— По крайней мере в пещере никого. А ну-ка посмотрим. — Росс отложил лук в сторону и присел на колени осмотреть рану Эша. Его собственное ранение было скорее касательным, а эта рваная рана была глубокой и опасной.

— Вторая пластина... ремень... — Эш выговаривал слова через стиснутые зубы, и Росс с щелчком открыл скрытую нишу в бронзовом ремне товарища и извлек маленький сверток. Лицо Эша перекосилось, когда он проглотил сразу три таблетки. Росс раздавил еще одну таблетку о повязку, и когда последняя обременительная процедура была закончена, Эш расслабился.

— Будем надеяться, что сработает, — прокомментировал он мрачновато. — А теперь подойди ко мне, так чтобы я мог до тебя дотянуться и посмотреть твою царапину. Укусы животных могут давать весьма неприятные последствия.

Перевязанный, ощущая во рту горький вкус антибиотика, Росс помог Эшу дохромать до пещеры. Пока он расчищал пол пещеры, его старший товарищ ждал снаружи; потом он помог ему как можно удобней устроиться на постели из листьев папоротника. Огонь, по которому так тосковал Росс, был разведен. Они стащили с себя промокшую одежду и развесили ее сушить. Росс облепил застреленную им птицу глиной и запекал, запрятав ее под горячие угли.

Они уже получили на сегодня свою долю неприятностей, думал он, а сейчас в безопасности, и у них есть огонь и пища. Рука болела, стреляя острой болью от пальцев к локтю, когда он ею двигал. Хотя Эш не жаловался, Росс догадался, что он чувствовал себя намного хуже, но мужественно скрывал все признаки приступов боли.

Птицу они ели руками. Росс смаковал каждый жирный кусочек, дочиста облизывая руки после еды; Эш откинулся на импровизированную постель, в отсвете огня его лицо казалось вытянутым и мрачным.

— Мы в пяти милях от моря. Связаться с нашей базой после уничтожения установки Сэнди мы не можем.

Мне нужно отлежаться, потому что я больше не могу рисковать потерей крови. А от тебя мало пользы в лесу.

Росс воспринял эту оценку с непривычной покорностью. Он прекрасно осознавал, что, если бы не Эш, это он, а не белый волк лежал бы мертвым там в долине. И все же странная застенчивость мешала ему выразить свою благодарность словами. Единственный вид благодарности, на который он мог пойти для облегчения боли другого, это предоставить руки, ноги и силу человеку, который знал, что делать и как.

— Нам нужно охотиться, — осмелился сказать он.

— Олень, — прервал его Эш. — Но на болоте у устья этого ручья охотиться лучше, чем в местах, удаленных от моря. Если волчица была здесь очень долго, она уже успела отпугнуть любую дичь. Меня беспокоит не вопрос еды...

— Да, мы тут увязли, — вставил Росс за него с некоторым вызовом. — Слушай, я подчиняюсь приказам. Это твоя территория, а я новичок в этой игре. Ты говоришь мне, что делать, и я стараюсь делать это как можно лучше. — Он взглянул на Эша, пристально рассматривая его, но, как обычно, его загорелое лицо ничего не выражало.

— Первое, что нужно сделать, это освежевать волчицу, — отрывисто сказал Эш. — И похорони тушу. Ты бы лучше затащил ее сюда, чтобы разделаться с ней. Если ее самец где-то поблизости, он может попытаться напасть на тебя.

Росса изумило, что, по мнению Эша, необходимо было получить кожу волчицы, но он не задавал вопросов. Снятие кожи заняло в четыре раза больше времени и было сделано далеко не так аккуратно, как та работа, которую выполнил человек с всклокоченными волосами. Россу пришлось вымыться в ручье, перед тем как закидать камнями труп во временном захоронении.

Когда он вернулся в пещеру со своей кровавой ношей, Эш лежал с закрытыми глазами. Росс с облегчением присел на кипу листьев папоротника и старался не замечать пульсирующую в руке боль.

Должно быть, он уснул, потому что когда он поднялся, то увидел, что Эш ползет подкинуть дров в гаснущий огонь. Росс, злясь сам на себя, первым достиг цели.

— Вернись, — сказал он грубо. — Это моя работа. Я не собирался сдаваться.

К его удивлению, Эш вернулся на свое место, не говоря ни слова, оставив Росса сидеть у огня — огня, которому он очень обрадовался. Особенно через несколько мгновений, когда ветер донес до него завывающий вопль. Если это был и не самец волчицы, то в любом случае другой ее родич, который рыскал по верхним пределам маленькой долины.

На следующий день, обеспечив Эша запасом дров, Росс отправился попытать удачи на болоте. Сильный моросящий дождь, который намочил землю днем раньше, перестал, и его взору предстало чистое яркое утро, хотя порывы ветра были ледяными. Но все же это было хорошее утро: они были живы, он направлялся на охоту, и Росс пришел в приподнятое расположение духа.

Он старался использовать все практические знания о лесе, которые выучил на базе. Но поле было совсем не то, что классная комната. Ему казалось, что Эш остался бы недоволен им.

Болото представляло собой ряд луж между растущими рядами ивами с опавшими листьями и грубыми пучками травы; бугорки более твердой почвы торчали из болота, как островки. Идущий с осторожностью Росс был рад тому, что от одного из таких бугорков вился след белого дымка, и он увидел черное пятно, которое, возможно, было простой лачугой. Росс никак не мог понять, почему кто-то решил жить посреди такого места, хотя, возможно, это было лишь временное жилище какого-нибудь охотника.

Росс видел и тысячи птиц, жадно клюющих сухое зерно болотной травы, ковыряющихся в лужах и устроивших такой шум, что человек мог сойти с ума.

В то утро Россу было за что гордиться своей меткостью. В колчане у него было, наверное, с полдесятка более легких стрел, специально для охоты на птиц. Вместо тонко расщепленных кремневых наконечников и наконечников с зубцами, которые годились для более крупной дичи, эти стрелы заканчивались острыми, как игла, легкими костяными насадками. Буквально за несколько минут у него уже была «цепочка» из связанных за лапки четырех птиц: по первой же тревоге стая поднялась в небо, чтобы опуститься опять только когда тревога миновала.

Потом он набрел на зайца, довольно крупного, который нахально уставился на него из-за пучка травы. Правда, в предсмертных судорогах заяц успел сделать пару прыжков, и Россу пришлось выйти из своего укрытия, чтобы подобрать тело. Но он был начеку и встал во весь рост, держа кинжал наготове, чтобы достойно встретить человека, который раздвинул кусты, следя за ним.

Минута, в течение которой серые глаза смотрели в коричневые, длилась очень долго; потом Росс заметил, что одежда другого грязная и оборванная. Туника-юбка, заляпанная грязью, выжженная и обугленная с одного края, была сделана в таком же стиле, как и его собственная. Волосы у него были собраны сзади лентой, а люди местного племени носили хвост на макушке.

Росс, все еще с кинжалом наготове, первым прервал тишину.

— Я верю в огонь и обработанный металл, и встающее солнце, и движущуюся воду. — Он повторил приветственную речь людей кубка.

— Огонь греет по милости Тулдена, металл обрабатывается таинством кузнеца, солнце всходит без нашей помощи, а кто может остановить воду? — Голос у незнакомца был хриплым. Теперь, когда Росс рассмотрел его внимательнее, он увидел темную царапину на открытом плече, кровавый след ожога, перечеркнувший его широкую грудь. Он осмелился проверить свои предположения о другом.

— Я родственник Ашша. Мы вернулись на холм...

— Эш!

Не «Ашша», а «Эш»! Росс, хоть и точно уловивший разницу в произношении, был все еще осторожен.

— Ты с холма, который Лургха сжег огнем и молнией?

Человек перешагнул длинными ногами через бревно, служившее ему укрытием. Ожог на груди был не единственным его клеймом: Росс заметил другую красную полоску, раздувшуюся и яркую, от которой опухла икра. Человек пристально изучал Росса, а затем его пальцы сложились в жест, который для непосвященных коренных жителей означал, наверное, отпугивание зла.

— Сэнфорд?

При звуке этого имени человек отрицательно покачал головой.

— Макнил, — назвался он. — Где Эш?

Конечно, он мог действительно быть тем, кем назвался, но мог оказаться и русским шпионом. Росс не забыл Курта.

— Что случилось? — парировал он один вопрос другим.

— Бомба. Должно быть, русские выследили нас, и у нас не было шансов. Мы не ожидали никаких неприятностей. Я спустился поискать пропавшего навьюченного осла и был на полпути назад, когда она ударила. Меня тоже немного задело. А остальные... Ну, вы ведь сами видели место?

Росс кивнул.

— Что ты здесь делаешь?

Макнил устало махнул рукой.

— Я пытался разговаривать с Нодреном, но они закидали меня камнями. Я знал, что Эш должен прибыть, и надеялся встретиться с ним, когда он доберется до берега, но опоздал. Потом я вычислил, что он будет проходить здесь, чтобы связаться с подлодкой, так что я ждал здесь, пока не увидел тебя. Где Эш?

Все звучало довольно логично. И все же с раненым Эшем у Росса не было шансов. Он вложил кинжал обратно в ножны и поднял зайца.

— Оставайся здесь, — сказал он Макнилу. — Я вернусь.

— Но... Подожди, ты, молодой дурень! Где Эш? Нам надо держаться вместе.

Росс шел дальше. Он был уверен, что у незнакомца не хватит сил броситься за ним вдогонку, а он запутает следы, прежде чем вернуться к пещере в долине. Если этот человек внедрен русскими, ему придется иметь дело с тем, кто уже имел дело с Куртом Вогелем.

Но запутать следы было делом не пяти минут. Уже миновал полдень, когда Росс вернулся к Эшу, который сидел у огня у входа в пещеру, вытачивая кинжалом костыль из молодого деревца. Он одобрительно посмотрел на ношу Росса, но потерял всякий интерес к еде, как только тот рассказал ему о встрече на болоте.

— Макнил — парень с каштановыми волосами, светло-коричневыми глазами; и правая бровь изгибается вверх, когда он улыбается?

— Коричневые глаза и каштановые волосы — это да, но вот улыбаться он не улыбался.

— У переднего зуба отломан кусочек, вверху справа?

Росс закрыл глаза, чтобы представить себе незнакомца. Да, от переднего зуба был отломан маленький кусочек. Он кивнул.

— Это Макнил. Хотя ты правильно сделал, что не привел его сюда, пока не удостоверился полностью. Что это ты стал таким осторожным? Из-за Курта?

Росс снова кивнул.

— И из-за того, что ты говорил о внедренных среди туземцев русских, которые ждут нас здесь.

Эш почесал заросший подбородок.

— Никогда не недооценивай их — нам нельзя этого делать. Но человек, которого ты встретил, это Макнил, и нам бы лучше поскорее привести его сюда. Можешь привести его?

— Думаю, он может ходить, несмотря на ногу. По его рассказу, его хорошо встряхнуло.

Эш рассеянно откусил жареной зайчатины и тихо выругался, когда обжег себе язык.

— Странно, что Касска не сказала нам о нем. Если только она не решила, что не стоит все усугублять и признаться, что они его прогнали. Так ты идешь?

Росс прошелся вокруг костра.

— Да, пожалуй. Похоже, ему там не слишком-то удобно. И уж готов поспорить, он хочет есть.

Росс напрямую вернулся к болоту, но на этот раз ниточка дыма не вилась в воздухе. Росс колебался. Это укрытие на островке точно было местом, где отсиживался Макнил. Следует ли ему прямиком торопиться туда? Или за то время, что он отсутствовал, с этим человеком что-то случилось?

И опять шестое чувство надвигающейся опасности, которое, наверное, развивается у некоторых людей, встревожило Росса. Он не смог бы объяснить, почему неожиданно повернулся к ветвистой иве. Однако именно потому, что он это сделал, петля кожаной веревки, нацеленная на его горло, только слегка задела плечо. Петля упала на землю, и он прижал ее ногой. А схватить ее и быстро дернуть было делом доли секунды.

Удивленный человек, держащий другой конец веревки, был извлечен из своей засады и растянулся на земле.

Росс уже видел это круглое лицо.

— Лал из города Нодрена, — он нашел слова для приветствия «охотника», даже когда его колено уперлось о челюсть врага, ударив Лала так, что тот выронил свой кремневый нож. Росс отбросил его оружие за иву. — И на кого ж ты тут охотишься, Лал?

— На торговцев, — голос был слабый, но злой.

Он не пытался вырваться из хватки Росса, и тот, схватив его сзади за шею, протащил через раздвинутые кусты к яме. К счастью, в ней не было воды — на дне лежал Макнил; его руки были связаны за спиной, а икры схвачены ремнем без всякой жалости к боли в обожженных ногах.

Глава 7

Росс обвязал Лала веревкой, которая предназначалась для того, чтобы опутать самого Росса. Он крепко привязал руки пленного к телу, прежде чем перерезать слабые веревки своего сотоварища по путешествиям во времени. Лал съежился у дальней стены ямы, трясясь от страха всем своим маленьким телом. Страх его был так очевиден, что Росс, не испытывая никакого удовлетворения, почувствовал еще большую тревогу.

— В чем вообще дело? — спросил он Макнила, отряхивая с него веревки и помогая ему встать.

Макнил размял запястья, сделал шаг или два и скривился от боли.

— Наш друг стремится быть послушным слугой Лургха.

Росс поднял лук.

— Племя охотится за нами?

— Лургха приказал — опять через воздух, — чтобы всех выживших торговцев поймали и привели к нему лично на жертвоприношение во имя обогащения полей.

Существующее с древности приношение в жертву крови и жизни при весеннем посеве. Росс вспомнил из своих бессистемных уроков отвратительные подробности. Любого бродячего странника или человека враждебного им племени, захваченного днем раньше при нападении, ждала такая участь. В неудачные годы, когда добыть человека не удавалось, мог сойти и олень или волк. Но самой лучшей жертвой была человеческая. Так что Лургха объявил — по воздуху, — что ему нужны были торговцы? А как там Эш? Любой охотник из деревни мог его выследить.

— Нам нужно торопиться, — сказал Росс Макнилу, поднимая веревку, которая служила поводком для Лала. — Эш захочет расспросить человека из племени о втором приказе Лургхи.

Как бы ни был Росс нетерпелив, он замедлял шаг, чтобы приноровиться к Макнилу. Человек с поста на холме передвигался с трудом. Он начал довольно бойко, но постепенно слабел. Росс резким толчком отправлял Лала вперед, приказывая ему оставаться там, пока он помогал Макнилу. Был уже почти вечер, когда они добрались до ручья и увидели огонь перед пещерой.

— Макна! — Эш поприветствовал спутника Росса местным вариантом его имени. — И Лал. А что здесь делаешь ты, Лал из города Нодрена?

— Вредит. — Росс помог Макнилу забраться в пещеру и собрал ветки, которые служили ему постелью. — Охотится за торговцами — для подарка Лургхе.

— Так... — Эш повернулся к человеку из племени, — и по чьему же приказу охотишься ты за моими родичами, Лал? По приказу Нодрена? Он забыл о кровных узах между нами? Ибо во имя самого Лургхи были связаны эти узы...

— А-а-а... — Тот припал к стене, к которой Росс подтолкнул его. Закрыть голову руками он не мог; поэтому опустил лицо на колени, так что виден был только лохматый хвост на макушке. Росс вдруг с изумлением понял, что этот человечек плачет, как ребенок, а его сутулые плечи вздымаются и опускаются одновременно с приступами рыданий.

— А-а-а... — выл он.

— Тихо! — Эш встряхнул его, но не очень резко. — Тебе уже случалось почувствовать удар моего острого ножа? Пробивала ли стрела твою кожу? Ты жив, а ведь мог бы быть мертвым. Покажи же, что ты рад тому, что ты жив и все еще дышишь, —- и расскажи нам, что ты знаешь, Лал.

Жрица Касска проявила определенную прозорливость и спокойствие при встрече с ними на дороге. Но не было ничего удивительного в том, что Лал был из другого теста — простой человек, в голове у которого с трудом могли поместиться несколько мыслей одновременно. Для него настоящее было сплошным кошмаром. Слово за слово они вытянули из него всю историю.

Лал был беден, так беден, что никогда даже и не мечтал завладеть чем-нибудь из драгоценных вещичек, которые торговцы с холма предлагали в процветающем городе Нодрена. Но он также был скорее последователем культа Великой Матери, а не тем, кто приносил жертвы Лургхе. Лургха был богом воинов и великих людей; он был слишком недосягаем, чтобы замечать таких, как Лал.

Так что когда Нодрен объявил о конце поселения на холме от грозного кулака Лургхи, это произвело на Лала не такое уж сильное впечатление. Он был все еще убежден, что это вовсе не его дело, и скорее начал думать о богатствах, которые, возможно, лежали под разрушенными постройками. Ему пришло в голову, что Гнев Лургхи обрушился на тех, кто владел ими, но, может быть, он не распространяется на сами изящные вещицы. И он тайком пошел на холм на поиски.

То, что он там увидел, полностью обратило его в веру о ярости Лургхи; его простенькая душонка ушла в пятки от страха, и он вылетел оттуда, даже не предприняв поиски, которые планировал. Но Лургха видел его там и прочел его нечестивые мысли.

В этом месте Эш прервал поток слов Лала. Как Лургха его видел?

Потому что — Лал содрогнулся и начал рыдать снова, сбивчиво проговаривая следующие предложения — в то самое утро, когда он пошел на охоту на дикую птицу па болото, Лургха говорил с ним, с Лалом, который был меньше, чем блоха, ползущая по протершемуся коврику.

— А как говорил Лургха? — Голос Эша стал мягким и даже нежным.

Из воздуха, так же, как он говорил с Нодреном, который был правителем. Он сказал, что видел Лала на поселении на холме и потому Лал стал его пищей. И все же он, может быть, сохранит ему жизнь — но только если Лал станет служить ему. И он, Лал, распростерся ниц на земле перед бестелесным голосом Лургхи и поклялся служить ему до конца дней своих.

Затем Лургха приказал ему охотиться за одним из дурных торговцев, прячущихся на болоте, и связать его веревками. После этого он должен был позвать людей из деревни, и вместе они должны были отнести пленника на холм, где Лургха излил свой Гнев, и оставить его там. И лишь потом они могут вернуться туда и взять себе все, что там найдут, и использовать найденное, чтобы освящать поля во время посева, и все будет хорошо с деревней Нодрена. И Лал поклялся, что сделает так, как приказал Лургха, а сейчас не может этого сделать. И теперь Лургха уничтожит его — потому он потерял всякую надежду.

— Разве, — спросил Эш еще более нежно, — не служил ты все эти годы Великой Матери, угощая ее первыми фруктами, даже когда урожай твоего собственного поля был невелик?

Лал уставился на него; его мрачное лицо было все еще в слезах. Понадобилась секунда или две, чтобы вопрос проник в затуманенный страхом ум. Потом он робко кивнул.

— И не была ли она благосклонна к тебе в ответ, Лал? Ты беден, это правда, но ты никогда не голодал, даже когда не хватало еды перед приходом нового урожая. Великая Мать не забывает о тех, кто ей служит. И именно она сейчас привела тебя к нам. Вот что я говорю тебе, Лал, а я, Ашша из торговцев, говорю с тобой напрямик. От Лургхи, который уничтожил наше поселение, который говорил с тобой из воздуха, не жди добра.

— А-а-а... — завопил Лал. — Так я и знал, Ашша. Он от ночи и из странствующих духов тьмы.

— Именно так. И он не ровня Великой Матери, ибо она от добра и от света, от взросшего зерна, и от родящихся ягнят для ваших стад, от дев, что вступают в брак с мужчинами и приносят в мир сыновей, которые поднимут оружие своих отцов, от дочерей, хранящих домашний очаг и сеющих в полях желтое зерно. Гнев Лургхи пал на нас, Лал, а не на Нодрена или на тебя. И мы берем его на себя. — Хромая, он вышел из пещеры на воздух, где вечерние тени уже начали ползать по земле.

— Слушай меня, Лургха, — воззвал он в надвигающуюся ночь. — Я Ашша из торговцев, и на себя беру я твою ненависть. Ни на Лала, ни на Нодрена, ни на людей, которые живут в городе Нодрена, не должен пасть твой гнев. Ибо так сказал я!

Росс, заметивший, что Эш скрыл от Лала взмах руки, приготовился к какому-нибудь спектаклю, призванному впечатлить человека из племени. И действительно, над ручьем эффектно сверкнул взрыв зеленого пламени. Лал снова завыл, но так как за пламенем других проявлений не последовало, он рискнул еще раз поднять голову.

— Ты видел, как Лургха ответил мне, Лал. Лишь на меня направит он свой гнев. Теперь... — Хромая, Эш вернулся, вытащил белую волчью шкуру и бросил ее перед Ладом. — Это ты отдашь Касске, чтобы она могла сделать занавес для дома Великой Матери. Смотри, она белая и очень редкая, так что Великая Мать будет довольна подарком. И ты скажешь ей обо всем, что произошло, и о том, как ты веришь, что она могущественнее Лургхи, и Великая Мать будет довольна тобой. Но ты не должен ничего говорить людям из поселка, ибо теперь это ссора между Лургхой и Ашша, и другим не следует в нее вмешиваться.

Он ослабил веревки, связывавшие руки Лала. Лал протянул руку к волчьей шкуре — взгляд его был полон изумления.

— Прекрасную вещь даешь ты мне, Ашша, и Великая Мать будет довольна, ибо уже много лет не было у нее такого красивого занавеса для ее алтаря. А я человек маленький — ссоры великих не для меня. Раз Лургха принял твои слова, это не мое дело. И все же я вернусь в деревню не сразу — с твоего позволения, Ашша. Ибо язык мой несдержан и болтлив, и часто я говорю то, о чем на самом деле хотел бы промолчать. Рели мне задают вопросы, я отвечаю. Если меня там пет, то мне не задают вопросов, и, следовательно, я не отвечаю.

Макнил засмеялся, Эш улыбнулся.

— Хорошо, Лал. Возможно, ты мудрее, чем ты сам считаешь. Но я также не думаю, что тебе следует оставаться здесь.

Тот уже согласно кивал.

— И я говорю то же, Ашша. Ты принял на себя Гнев Лургхи, а с этим я не хочу иметь ничего общего. И поэтому я на время пойду в болота. Там есть птицы и зайцы, на которых можно охотиться, и я обработаю эту прекрасную шкуру, так что, когда я отнесу ее Великой Матери, это действительно будет подарок, достойный ее похвалы. А теперь, Ашша, если ты не против, я отправлюсь, пока не настала ночь.

— Иди, и удачи тебе, Лал. — Эш немного посторонился, пока тот как-то неуклюже и застенчиво прощался со всеми, вовсю кивая, и потом засеменил прочь.

— Что, если они его схватят? — устало спросил Макнил.

— Не думаю, — возразил Эш. — А что бы ты сделал — держал его здесь? Если б мы поступили так, он разработал бы план побега и побил бы нас нашим же оружием. А теперь он будет держаться подальше от деревни Нодрена и на какое-то время исчезнет из поля зрения. Лал не слишком умен, но он хороший охотник. И если у него есть все основания прятаться, то, чтобы его выследить, понадобится еще более хороший следопыт. По крайней мере мы теперь знаем, что русские боятся того, что сработали здесь не слишком чисто. Так что же случилось, Макнил?

Пока он рассказывал им о случившемся более подробно, Эш и Росс обрабатывали его ожоги, облегчая ему боль. Потом Эш отдохнул, пока Росс готовил еду.

— Как они отследили пост? — Макнил потирал подбородок и хмурился на огонь. — Единственный вариант, который я могу себе представить, это что они засекли наш сигнал с поста и отследили источник. Это значит, что они какое-то время охотились за нами.

— Чужие в последнее время не появлялись?

Макнил отрицательно покачал головой.

— Наше укрытие таким способом не раскрыли бы. Сэнфорд был просто чудо. Если б я не знал, кто он, то поклялся бы, что он прирожденный человек кубков. У него была сеть информаторов, раскинувшаяся отсюда до Бретани. Удивительно, как ему удавалось работать, не возбуждая никаких подозрений. Я думаю, то, что он был членом кузнечной гильдии, сильно помогало. Можно было собрать много новостей из любой деревни, где работал какой-нибудь кузнец. И, скажу я тебе, — Макнил облокотился на локоть, чтобы восклицание его получилось более выразительным, — отсюда через канал и далеко к северу даже намека на беду не было. Мы были уверены, что на юге все чисто. Еще до того как мы стали укрываться под видом людей кубков, раз уж их кланы сильны в Испании.

Эш медленно пожевывал вареное крылышко.

— Постоянная база русских с транспортом должна быть где-то в границах их территории в нашем времени.

— Возможно, они обосновались в Сибири и теперь посмеиваются над нами, — разразился Макнил. — И никакой надежды туда попасть.

— Нет. — Эш швырнул обглоданную кость в костер и облизал жирные пальцы. — Если бы это было так, они неизбежно столкнулись бы с проблемой расстояния. Если бы их база находилась на их современной территории, мы вообще никогда ничего не заметили бы. То, что нужно русским, должно быть, находится за пределами их владений двадцать первого века, и это дает нам небольшую надежду. Их база должна быть недалеко отсюда. Наша проблема транспорта намного сложнее, чем они вообще могут себе представить. Ты же знаешь, почему мы выбрали Арктику для нашей базы — она лежит в той части мира, которая никогда не была населена, разве что кочевыми охотниками. Но я готов поспорить на что'" угодно, что их база расположена где-то в Европе, где есть люди, с которыми им приходится контактировать. Если они пользуются самолетом, они не могут рисковать, чтобы их увидели...

— Не понимаю, почему рисковать? — вставил Росс. — Все равно ведь эти люди в принципе не могут знать, что это: птица Лургха, волшебство...

Эш покачал головой.

— Они так же серьезно относятся к проблеме вмешательства в историю, как и мы. Любой объект из нашего времени должен быть спрятан или замаскирован настолько, чтобы коренные жители, которые могут на него наткнуться, никогда не догадались, что предмет этот изготовлен человеком. По всем внешним признакам наша подлодка — это кит. Может, их самолет — это птица, но и он не выдержит тщательного изучения. Мы не знаем, каковы могут быть результаты утечки настоящих знаний в этом или каком-нибудь другом примитивном времени... как это может изменить историю...

Росс выдвинул аргумент, который, с его точки зрения, был лучшим возражением на это умозаключение.

— Вот предположим, я бы дал Лалу ружье и научил бы его им пользоваться. Он не сможет сделать дубликат оружия — технология, которая для этого требуется, находится в далеком будущем. Эти люди не смогли бы воспроизвести такую вещь.

— Твоя правда. С другой стороны, не стоит преуменьшать искусность кузнецов или природный ум людей любой эпохи. Возможно, изготовить твое ружье эти люди не смогут, но оно направит их мысль по новому руслу. И возможно, что они как бы предугадают наше время заранее. Нет, мы не смеем шутить с прошлым.

Это та же ситуация, с которой мы столкнулись сразу же после изобретения атомной бомбы. Сначала все ринулись производить это новое оружие, а потом все стали трястись от страха, что у кого-то хватит безумия его применить.

Русские совершили какие-то новые открытия, с которыми мы должны сравняться, иначе мы проиграли. Но при путешествии в прошлое мы должны быть осторожны, все мы, а то можем уничтожить мир, в котором сейчас живем.

— Так что нам теперь делать? — спросил Макнил.

— Мердок и я прибыли сюда только на пробное задание. Это его экзамен. Подлодка заедет за нами примерно через девять дней, если считать с сегодняшнего.

— Так что если мы сидим тихо — если мы можем сидеть тихо, — Макнил снова лег, — они нас заберут. А пока что у нас в распоряжении девять дней.

Они провели в пещере еще три дня. Макнил полностью оправился и с нетерпением ждал, когда они уйдут из пещеры, еще до того, как Эш смог хромать хотя бы настолько, чтобы передвигаться. Хотя Росс и Макнил по очереди охотились и стояли на посту, они не замечали никаких признаков того, что люди из племени следили за ними. Очевидно, Лал поступил так, как и обещал, ретировавшись на болота и прячась там от своих соплеменников.

На четвертый день Эш разбудил Росса в предрассветном сумраке. Их костер был засыпан землей, и пещера сразу же стала казаться мрачной. Они поели оленины, пожаренной накануне, и вышли в туманную прохладу. Чуть ниже, в долине, к ним присоединился Макнил, появившийся из укрытия дежурного поста. Идя шагом, который мог осилить Эш со своей заживающей раной, они направились в глубь страны, к дорожкам, связывающим поселения.

Они пересекли одну дорогу и шли дальше на север; уклон все время шел вверх. Издалека доносилось блеяние овец, лай собаки. В тумане Росс споткнулся о небольшой ров, за которым находилось жнивье. Эш остановился и осмотрелся; ноздри его раздувались, будто он был гончей, вынюхивающей след.

Они все шли и шли, пересекая множество маленьких, неправильной формы полей. Росс был уверен, что урожай с каждой из этих полосок земли весьма скудный. Туман все сгущался. Эш ускорил шаг, осторожно опираясь на свой самодельный костыль. Он громко, с облегчением вздохнул, когда перед ними наконец встали два каменных монолита, возвышающиеся как колонны. На них сверху лежал третий камень, образуя неровную арку, через которую видна была узкая долина между холмами.

За этими массивными воротами Росс сквозь туман чувствовал зловеще чуждую долину. Его состояние можно было бы определить как суеверное. Примитивные поверья этого времени он едва изучил на занятиях и не принимал их. И все же если бы он был один, то сторонился бы этой долины. То, что ждало внутри, было не для него. К тайному облегчению, Эш остановился перед аркой и приготовился ждать.

Старший сделал двум другим жест, повелевающий им спрятаться в укрытие. Росс охотно повиновался, хотя влажные капли с листьев, осевшие из сгущающегося тумана, падали на плащ и намочили лицо, когда он слегка задел колючий кустарник. После арки вдоль тропы с двух сторон были стены вечнозеленых растений и карликовые сосны, как будто этот «туннель» был посажен намеренно. Едва его спутники скрылись, Эш пропел, пронзительно, но сладко, восходящими птичьими номами. Трижды он издал этот звук, пока из тумана не возникла фигура; грубая белизна ее длинного плаща расплывалась в обрывках тумана.

Эта фигура шла по зеленому тоннелю из центра долины, почти полностью скрытая плащом. Она остановилась как раз за аркой, и Эш, сделав остальным жест оставаться на месте, обратился к скрытому незнакомцу:

— Руки и ноги Великой Матери, та, что сеет то, что можно пожинать...

— Чужестранец из дальних краев, ты, на кого пал Гнев Лургхи, — с иронией ответила фигура голосом Касски, — что нужно тебе, чужестранец, что ты осмелился прийти сюда, куда ни один мужчина не смеет войти?

— То, что ты видела. Ибо ночью, когда пришел Лургха, ты тоже видела...

Росс услышал звук резкого выдоха.

— Как узнал ты об этом, чужестранец?

— Потому что ты служишь Великой Матери и несешь эту службу тщательно. И если Лургха действительно могущественный бог, то ты непременно должна увидеть его деяния собственными глазами.

Когда она наконец ответила, в ее голосе были гнев и разочарование:

— Тогда ты знаешь о моем позоре, Ашша. Ибо снизошел Лургха — снизошел он на птице и сделал все гак, как и говорил. И теперь деревня приносит жертвы Лургхе и молит его о милости, и нет больше у Великой Матери тех, кто внемлет ее словам и приносит ей в жертву первые фрукты...

— Но откуда снизошла эта птица, на коей был Лургха, можешь сказать ты мне это, та, что является Великой Матерью?

— Какая разница, с какой стороны пришел Лургха? Это не умаляет и не увеличивает его могущества. — Касска шевельнулась под аркой. — Или каким-то странным образом меняет, Ашша?

— Возможно. Только скажи мне.

Она медленно повернулась и указала через правое плечо.

— Вот откуда явился он, Ашша. Внимательно смотрела я. Зная, что я принадлежу Великой Матери и что даже молнии Лургхи не в силах уничтожить меня. Теперь, когда ты это знаешь, стал ли Лургха менее могущественным в твоих глазах, Ашша? Когда уничтожил он все, что принадлежало тебе, и всех родичей твоих?

— Возможно, — повторил Ашша. — Не думаю, что Лургха явится снова.

Она пожала плечами, и тяжелый плащ колыхнулся.

— Пусть будет то, чему суждено быть, Ашша. А теперь иди, ибо не следует мужчинам приходить сюда.

Касска направилась назад, в глубину зеленого тоннеля, а Росс и Макнил вышли из укрытия. Макнил посмотрел в направлении, которое она указала.

— Северо-восток... — комментировал он задумчиво, — в этой части находится Балтика.

Глава 8

— Ну вот и все... — Десятью днями позже Эш, с повязкой на ноге и лицом, с которого стерлись следы боли, сидел на койке в арктическом временном посту, медленно попивая кофе и улыбаясь с хитринкой Нельсону Миллайрду.

Миллайрд, Келгариес, доктор Вебб — высшее руководство проекта — проехали за перевалочный пункт, чтобы встретить троих путешественников из Бретани; более того, сейчас они все втиснулись в маленькую комнатку, почти вдавив Росса и Макнила в стену. Потому что — вот оно! То, за чем они охотились месяцами — годами, — теперь было почти что досягаемо.

Только Миллайрд, шеф, казался не таким уверенным. Крупный человек с густой шевелюрой растрепанных седеющих волос, он не был похож на главу большой организации. И все же Росс был здесь уже достаточно долго, чтобы понять, что именно Миллайрд держал в своих толстых волосатых руках разрозненные нити Операционного Ретрограда, умело связывая их в действенную систему. Сейчас директор сидел откинувшись на стуле, который был слишком мал для его массивного тела, и задумчиво покусывал зубочистку.

— Итак, мы напали на слабый след, — произнес он без тени воодушевления.

— Да это же практически ключ к разгадке! — вставил Келгариес. Слишком взволнованный, чтобы сидеть спокойно, майор стоял, опершись о дверь, встревоженный, как если бы он должен был вот-вот встретиться лицом к лицу с врагом. — Русские не напали бы на пост Гог, если бы не считали, что он представляет для них угрозу. Их большая база должна находиться в этом временном секторе.

— Большая база, — поправил Миллайрд. — Но не та, которая нам нужна. И как раз сейчас они, возможно, меняют ее расположение во времени. Думаете, они будут сидеть сложа руки и ждать, пока мы явимся во всеоружии? — Но тон Миллайрда, целью которого было остудить пыл майора, не произвел желаемого эффекта.

— А сколько времени им понадобилось бы, чтобы разобрать большую базу? — возразил этот офицер. — 11о меньшей мере месяц. Если бы мы поторопились и отправили туда команду...

Миллайрд скрестил огромные руки на животе, напоминающем бочку, и невесело засмеялся.

— Только вот куда нам выслать эту команду, Келгариес? Северо-восток от прибрежной точки в Бретани — это направление довольно размытое, мягко говоря. Не то чтобы, — теперь он обращался к Эшу, — не то чтобы вы не сделали все, что было в ваших силах, Эш. А тебе, Макнил, нечего добавить?

— Нет, сэр. Они нанесли удар, когда Сэнди думал, что у него все под контролем, все меры безопасности в полном порядке. Я не знаю, как они на нас вышли, если только не. засекли наш сигнал на посту. Если так, то, должно быть, они специально выслеживали нас какое-то время, потому что мы отправляли сигналы только по расписанию.

— Русским в помощь есть терпение и мозги, а возможно, и еще какие-нибудь из их удивительных приспособлений. У нас есть терпение и мозги, но нет приборов. И время не на нашей стороне. Какие сделал из этого выводы, Вебб? — Миллайрд спросил молчавшего до сих пор третьего члена их управляющего комитета.

Тихий человек поправил очки на переносице — его плосковатый нос был не самой лучшей подпоркой для них.

— Могу добавить всего одно замечание к вашим предположениям. Я бы сказал, что они находятся где-то рядом с Балтийским морем. Там есть старые торговые пути, а в наше время это закрытая для нас территория. Их установки могут находиться недалеко от финской границы. Они могут замаскировать свою современную станцию десятками способов; это очень своеобразная страна.

Миллайрд убрал руки с груди и извлек из нагрудного кармана записную книжку и ручку.

— Не помешает поднять кое-кого из нынешних агентов-интеллектуалов. Возможно, они намекнут на что-нибудь полезное. Так что, ты говоришь, Балтика. Но это не такая уж маленькая часть Европы.

Вебб кивнул.

— У нас есть одно преимущество — старые торговые пути. В период колоколовидных кубков они отмечены уже довольно хорошо. Основной из этих путей был образован для торговли янтарем. Страна представляет собой лесистую местность, но леса не такие густые, как в раннем периоде. Коренные племена — это в основном кочующие охотники и рыбаки, селящиеся вдоль побережья. Но они уже вступали в контакт с торговцами. — Он нервным жестом подтолкнул очки на место. — Возможно, там русские сами попадут в неприятности в это время.

— Как? — быстро спросил Келгариес.

— Нашествие людей топора. Если оно еще не началось, то скоро будет. Они сформировали одну из больших миграционных волн населения, которое, наводнив страну, селилось здесь. А в конечном счете превратились в древних скандинавов кельтского происхождения. Мы не знаем, произошли ли они от коренных племен, которые были там до того, или ассимилировались с ними.

— Вот этот момент неплохо было бы прояснить получше, — прокомментировал Макнил. — По сути, разница между культурами заключается в том, разбивают ли тебе череп пополам или ты продолжаешь дышать дальше.

— Не думаю, что они будут бороться с торговцами. Свидетельства, найденные на сегодня, говорят о том, что люди кубков спокойно продолжали свое дело независимо от смены клиентов, — ввернул Вебб.

— Если только их не толкали к насилию. — Эш протянул Россу пустую кружку. — Не забывайте о Гневе Лургхи. Возможно, с этого момента наши враги могут с подозрением относиться к любому поселению торговцев кубками рядом с их собственностью.

Вебб медленно покачал головой.

— Массовая атака на поселения торговцев кубками означала бы изменение в истории. Русские не посмеют пойти на это, тем более по недоказанному подозрению. Не забывай, у них желания влезть в историю и испортить ее не больше, чем у нас. Нет, они будут следить за нами. Нам придется прекратить коммуникацию по радио...

— Нет, это нельзя! — резко перебил Миллайрд. — Мы можем ее урезать, но я не буду высылать ребят вообще без средств быстрой коммуникации. Вы люди научные, так что лучше посмотрите, как бы сделать передатчики, которые нельзя засечь. Время! — он забарабанил толстыми пальцами по колену. — Все возвращается к вопросу времени.

— Которого у нас нет, — заметил Эш своим как обычно тихим голосом. — Если русские опасаются, что их местоположение можно определить, то, должно быть, как раз сейчас они круглосуточно разбирают пост. Такой хороший шанс пригвоздить их нам больше не представится. Шевелиться надо сейчас.

Веки Миллайрда почти закрылись; казалось, он дремал. Келгариес шевельнулся у двери, а круглое лицо Вебба приняло выражение, которое можно было характеризовать как постоянное недовольство. -

— Док, — через плечо спросил Миллайрд четвертого человека из своих приближенных, — что у вас в отчете?

— Эшу для лечения нужно по меньшей мере еще пять дней. Ожоги Макнила не так опасны, а царапина Мердока почти зажила.

— Пять дней, — монотонно повторил Миллайрд; потом бросил взгляд на майора. — Кадры. Без полезных кадров мы просто связаны по рукам и ногам. Кого можно перебросить на время, не испортив ничего окончательно?

— Никого. Я могу отозвать Янсена и Вайка. Люди топора могут послужить им хорошим укрытием. — Свет, на мгновение мелькнувший в глазах Келгариеса, угас. — Нет, мы еще не провели соответствующих исследований и не можем отправить их, пока племя не появится на карте. Я не отправлю туда хладнокровно своих людей. Их промахи поставят под удар не только их — весь проект может сорваться.

— Так что остаетесь вы трое, — сказал Миллайрд. — Мы отзовем всех, кого можем, и проинструктируем их как можно скорее. Но вы знаете, сколько на это уйдет времени. А пока что...

Эш обратился прямо к Веббу:

— Определить район точнее, чем Балтика, вы не можете?

— Мы можем сделать вот что, — ответил тот медленно и с явной неохотой. — На следующие пять дней мы можем выслать подлодку, курсирующую в прибрежных водах. Если там будет какая-либо активность по радио — любая коммуникация, — мы сможем отследить сигналы. Все зависит от того, есть ли у русских команды, действующие с их поста. Ненадежно...

— Но хоть что-то! — Келгариес ухватился за это с облегчением человека, которому не терпелось приступить к действию.

— И они будут ждать такого же хода с нашей стороны, — взвешенно продолжал Вебб.

— Ладно, значит, они будут тоже следить, — сказал майор, еле сдерживаясь, — но это практически единственный ход, который мы можем предпринять, чтобы прикрыть наших ребят, когда они будут на задании.

Он хлопнул дверью и исчез. Вебб медленно поднялся.

— Я еще раз проработаю карты, — сказал он Эшу. — В последнее время мы не проводили разведку на этой территории, а выслать сейчас туда самолет на разведку мы не отваживаемся. Любая поездка будет ударом вслепую.

— Когда у тебя только одна дорога, ты идешь по ней, — ответил Эш. — Я буду рад просмотреть все, что ты мне покажешь, Майлс.

Раньше Росс полагал, что его предэкзаменационное обучение — это суровое занятие; но вскоре ему предстояло смеяться над своей собственной оценкой. Так как бремя следующей поездки распределится только на них троих — Эша, Макнила и его самого, — их окунули в водоворот указаний, так что Росс, к третьей ночи оцепеневший и слишком уставший, чтобы спать, считал, что теперь в большей степени сбит с толку, чем проинструктирован. Он кисло сказал об этом Макнилу.

— База отозвала три другие команды, — ответил Макнил. — Но ребятам придется учиться сначала, и они не будут готовы еще три, может быть, четыре недели. При смене маршрутов нужно не только учиться, но и переучиваться.

— Как насчет новых людей?

— Не думай, что Келгариес не кружит вне базы в поисках новобранцев. Только мы должны физически подходить к тому типу, который нам нужно представлять. Например, попробуй внедри маленького темноволосого человека с приплюснутым носом среди древнескандинавских кочевников, и его обязательно заметят и возможно, запомнят слишком хорошо. Мы не можем позволить себе так рисковать. К тому же Келгариесу приходится находить людей, не только по внешности, но и по темпераменту подходящих для этой работы. Нельзя внедрить человека, который мыслит как моряк — в смысле, как ты понимаешь, конечно, не моряк, но один из тех, у кого мозг работает по подобному образцу, — в кочующее племя пастухов. И сам человек, и проект защищены настолько, насколько он вписывается в нужном месте в нужное время.

Росс раньше никогда не думал об этом факте. Теперь он осознал, что и он, и Эш, и Макнил были одного типа. Все примерно одного роста, с каштановыми волосами и светлыми глазами — голубыми у Эша, серыми у него самого и светло-карими у Макнила; и телосложения они были одинакового — небольшие, стройные, с быстрыми движениями. Кроме как в фильмах, он нигде не видел настоящих людей кубков. Но сейчас, вспоминая их, он понял, что все три путешественника во времени были в общих чертах того физического типа, как и далекие кочевники, которых они использовали как прикрытие.

А наутро пятого дня, когда все трое изучали карту, подготовленную Веббом, Келгариес, за которым своей тяжеловесной походкой следовал Миллайрд, срочно их прервал.

— Есть! На этот раз нам улыбнулась удача! Русские просчитались, да как просчитались!

Вебб смотрел на майора — легкая улыбка растянула его тонкие губы.

— Чудеса иногда все-таки случаются, — заметил он. — Полагаю, у подлодки есть для нас определение местоположения.

Келгариес передал ему тонкую полоску бумаги, которой он размахивал как вымпелом триумфа. Вебб прочел записи и склонился над картой, сделав отметку одним из тех заточенных, как игла, карандашей, которые, казалось, росли в его нагрудном кармане, всегда готовые к тому, чтобы ими что-то чертили. Потом сделал вторую пометку.

— Ну, это немного сужает территорию, — уступил он. Эш в свою очередь взглянул на карту и засмеялся.

— Иногда хотелось бы мне услышать твое определение «узкого», Майлс. Не забывай, что мы преодолеваем расстояние пешком, и разница в двадцать миль может многое значить.

— И эта отметка находится довольно далеко от моря, — выразил свой протест Макнил, взглянув на нее. — Мы не знаем этой страны.

Вебб в сотый раз за утро поправил свои очки.

— Полагаю, мы можем относиться к этому как к чему-то очень серьезному, — сказал он таким нерешительным тоном, как будто умолял кого-то опровергнуть его утверждение. Но опровержения не последовало. Миллайрд был занят картой.

— Думаю, что так, Майлс! — Он взглянул на Эша. — Вы спуститесь на парашютах. Снаряжение, которое мы вам дадим, особенное. Как только спрыгнете, посыпьте его порошком, который даст Майлс, и через десять минут от него мало что останется, чтобы разобрать, что это. У нас таких не больше дюжины, и мы не разбрасываемся ими — выдаем только в критическом случае. Найдите базу и установите детектор. Ваше внедрение в это время не будет сложным — но нам нужен другой конец линии. Пока вы не определите его, продолжайте работать. Не связывайтесь с нами, пока не найдете его!

— Есть вероятность, — заметил Эш, — что у русских не одна промежуточная база. Они, скорее всего, не сваляли дурака и установили ряд баз, чтобы сбивать с прямого следа, поскольку одна будет приводить к другой, расположенной еще глубже в истории...

— Ладно, если окажется, что так и есть, просто достаньте координаты следующей базы, — заметил Миллайрд. — Отсюда мы сможем отследить их дальше и решить, посылать ли нам ребят в динозавровых шкурах. Мы должны отыскать их главную базу, и если эта охота проходит по трудному пути, что ж, придется идти трудным путем.

— Как ты получил определение местоположения? — спросил Макнил.

— Одна из их полевых команд попала в неприятность и попросила о помощи.

— Они ее получили?

Майор усмехнулся.

— А ты как думаешь? Тебе знакомы правила; и те, по которым играют русские, раза в два жестче, чем у наших собственных ребят.

— А что за неприятность? — заинтересовался Эш.

— Какие-то местные религиозные распри. Мы стараемся как можем с их кодом, но мы не на сто процентов идеально читаем его. Думаю, они заигрывали с местным богом и обожгли себе пальчики.

— Снова Лургха, а? — улыбнулся Эш.

— Глупости, — нетерпеливо сказал Вебб. — Глупо так поступать. Ты и сам был на грани здравого смысла, Гордон, с этим делом с Лургхой. Рискованно было пытаться использовать Великую Мать, и тебе повезло, что ты так легко из этого выкрутился.

—- Да, одного раза вполне достаточно, — согласился Эш. — Хотя то, что мы ее использовали, возможно, спасло нам жизнь. Но уверяю тебя, я не зачинатель священной войны и не начинающий пророк.

Росс умел немного читать карту, но в его воображении то, что он видел на карте, не напоминало сельскую местность. Несколько ориентиров, и то, если они были достаточно заметными, — это все, что он мог надеяться запечатлеть в памяти до тех пор, пока не оказывался на месте.

Посадка, в соответствии с указаниями Миллайрда, была такой, которую он никогда бы не выбрал по доброй воле. Сам прыжок был делом расчета времени, но в темноте, в довольно сильном дожде, это действие можно было назвать каким угодно, только не приятным. Спуск в темноту в манере «слепо следуя за первым» был для Росса одним из худших испытаний, с которым он пока что столкнулся. Но приземлился он не так плохо, на небольшом пространстве, напоминающем парк, которое они выбрали своей целью.

Росс освободился от ремней безопасности и парашюта, оттащив их туда, где, по его мнению, находился центр расчищенного места. Когда из воздуха до него донесся жалостливый резкий звук, он быстро увернулся — один из двух вьючных ослов, отправленный вслед за ними, приземлился и начал недовольно коситься на свою сбрую. Животные, которых они выбрали, были из наиболее прирученных за короткий период времени подготовки; кроме того, перед прыжком им дали успокоительное, так что сейчас, чувствуя руки Росса, осел спокойно стоял, пока тот снимал с него висящие на нем ремни.

— Росса. — Его имя, произнесенное в темноте на манер людей кубков, зазвучало с другой стороны; Росс развернулся.

— Здесь, и у меня один из ослов.

— А у меня другой! — Это был голос Макнила.

Их глаза привыкли к мраку, не такому плотному, как был бы в лесу, и они работали быстро. Потом они свалили парашюты в кучу. Дождь, как их заверил Вебб, ускорит разложение, обеспечиваемое химикатами, которые он дал. Эш насыпал порошок на груду ткани; появилось слабое зеленоватое свечение. Затем они направились к лесам и разбили лагерь на остаток ночи.

В их походе очень много зависело от удачи — и пока что эта маленькая часть не подводила. Если только какой-нибудь агент не следил за их прибытием, полагал Росс, засечь их не могли.

Остальная часть их плана была довольно гибкой. Представляясь торговцами, которые приехали, чтобы основать новое поселение, они должны были оставаться около реки, которая впадала в озеро и далее поворачивала на юг, к далекому морю. Они знали, что этот район был малонаселен небольшими племенами, немногим больше семейных кланов. Эти люди на поколения отставали от уровня развития поселений Бретани — кочующие охотники, следовавшие за сезонными передвижениями дичи на север или юг.

Вдоль берегов рыбаки основали более постоянные поселения, которые постепенно превращались в города. На южной границе района, возможно, жили несколько отважных крестьян — первопроходцев этого ремесла, но главная причина, по которой торговцы приходили в этот район, — это получить янтарь и меха. Люди кубков занимались и тем, и другим.

Теперь, когда трое нашли приют под широко раскинувшимися ветвями высокой сосны, Эш, покопавшись в тюках, вытащил «кубок», отличительный знак его второй нации. Он налил в него порцию кислого стимулирующего напитка, который сопровождал торговцев, где бы они ни были. Чаша переходила из рук в руки; напиток был неприятен на вкус, но хорошо согревал.

Они по очереди несли вахту, пока сумрак фальшивого рассвета не превратился в ясный свет утра. Позавтракав плоскими лепешками, они навьючили ослов, используя такие узлы и поперечно завязанные веревки, которые были типичны для настоящих торговцев кубками. Нагнувшись и спасаясь так от влаги под плащами, они отправились на поиски реки и дороги на юг.

Эш вел, Росс тащил ослов, а Макнил прикрывал тыл. Из-за бездорожья им приходилось идти весьма извилистым маршрутом, вдоль края опушки, пока они не увидели, что озеро закончилось.

— Запах костра, — заметил Эш, когда они прошли две трети намеченного маршрута. Росс понюхал воздух и тоже различил этот запах. Кивнув Эшу, Макнил проскользнул в пустоту между деревьями с легкостью, которой Мердок завидовал. Пока они ждали его возвращения, Росс осознал, что рядом с ними происходит другая жизнь, со своими заботами, которые нельзя было назвать человеческими, за исключением причисленных к ним забот о пище и крыше над головой.

В Бретани, знал Росс, рядом были люди, такие же, как он; но здесь все было по-другому. Здесь легко можно было представить, что он первый человек, идущий по этой дороге.

С ветки дерева спрыгнула белка и оценивающе посмотрела на двух людей глазами-бусинками, а потом прислонилась головой к дереву, чтобы рассмотреть их получше. Один из ослов резко кивнул, и белка исчезла, махнув хвостом. Хотя было тихо, за этой тишиной скрывался приглушенный шум, который Росс пытался проанализировать, определяя множество мелких звуков, из которых он складывался.

Возможно, потому, что он чересчур старался, он распознал слабый шум. Он слегка коснулся руки Эша и кивком указал на направление, откуда шел звук. И тут Макнил, так же плавно, как исчез, вернулся.

— Компания, — сказал он приглушенно.

— Какая?

— Племена, но более дикие, чем я вообще когда-либо видел, даже на пленках. Мы сейчас точно за пределами цивилизации. Похоже, эти люди только на пещерном уровне. Не думаю, что они когда-либо слышали о торговцах.

— Сколько их?

— Три, может, четыре семьи. Большинство мужчин, должно быть, на охоте; там около десяти детей и шесть или семь женщин. Судя по тому, как они выглядят, не думаю, что в последнее время у них была полоса удачи.

— Может, их и наша удача идут рука об руку, — сказал Эш, знаками показывая Россу двигаться вперед с ослами. — Мы будем двигаться кругами, пока не доберемся до реки, и потом постараемся начать торговлю. Но контакт я все же хочу установить.

Глава 9

— Не хочу надеяться попусту, — Макнил вытер рукой лицо, — но пока что все неплохо. — Отбросив ногой с тропинки несколько веток, которые Росс оборвал с мешавших им деревьев, он пришел помочь своему спутнику катить другое небольшое бревно для укрытия, на этот раз уже не временного. И если за ними и следили глаза не только лесных охотников, то в любом случае они видели только обычный для людей кубков процесс — строительство одного из их поселений.

Все трое были абсолютно уверены, что охотники за ними следят. И для своей же собственной безопасности им приходилось допускать, что в лесу могут быть и другие наблюдатели. Возможно, они рыскали по ночам, но днем все агенты — путешественники во времени — не выходили за рамки исполняемых ими ролей.

Торговый обмен с предводителями охотничьего клана привел этих застенчивых людей в лагерь чужестранцев, у которых в обмен на темные оленьи шкуры и отличные меха были разные диковинки. Новость о прибытии торговцев быстро распространилась за недолгое время их пребывания здесь, так что два других клана также выслали своих людей для наблюдения за сделками.

Вместе с торговлей появлялись и новости, которые агенты тщательно анализировали и изучали. У каждого из них был список вопросов, которые он ненароком вставлял в беседе с людьми из племен всякий раз, как это было возможно. Хотя люди леса разговаривали на другом языке, знаки, которыми они пользовались, были достаточно информативны, а некоторые существительные легко запоминались. А пока что Эш налаживал дружеские отношения с ближайшим первым кланом, на который они наткнулись, используя охоту с ними как предлог, чтобы проникнуть на неизвестную для них часть территории, которую должны были обыскать в поисках русской базы.

Росс напился воды из реки и вытер свое горячее лицо.

— Если русские не торговцы, — размышлял он вслух, — то что у них за прикрытие?

Макнил пожал плечами.

— Охотничье племя, рыбаки...

— Где бы они взяли женщин и детей?

— Там же, где они берут мужчин, — завербовали бы их в своем времени. Или так, как образовывались племена в периоды потрясений.

Росс поставил кувшин с водой.

— Ты хочешь сказать, они убивали мужчин и забирали их семьи? — От такой жестокости и хладнокровия его просто тошнило. Хотя он всегда гордился своим самообладанием, в ходе подготовки к проекту он несколько раз сталкивался с фактами, которые поколебали его веру в свои собственные стальные нервы.

— Такое проделывалось завоевателями сотни раз, — флегматично заметил Макнил. — А в такой обстановке, как эта — маленькие семейные кланы, малая плотность населения, — такой ход почти напрашивается.

— Им пришлось бы выдавать себя за крестьян, а не за охотников, — отметил Росс. — Потому что они не могут перемещаться вместе с базой.

— Ну ладно. Предположим, они основывают крестьянскую деревню. А, вижу, к чему ты клонишь — здесь в округе нет ни одной деревни. И все же они здесь есть. Может быть, под землей.

Насколько верны их догадки, они узнали в ту же ночь, когда вернулся Эш, неся на плече оленью вырезку. К этому времени Росс знал его уже довольно хорошо, чтобы почувствовать его озабоченность.

— Что-нибудь нашел?

— Новые привидения, — ответил Эш со странной улыбочкой.

— Привидения! — Макнил зацепился за это слово. — Русские решили подойти к делу в сверхъестественном ракурсе, да? Сначала голос Лургхи, а теперь привидения. И что эти привидения делают?

— Населяют небольшую холмистую территорию к юго-востоку отсюда, место — табу для всех охотников. Мы шли по следу бизона, пока зверь не направился в страну привидений. Тогда Уффа в спешке отозвал нас назад. Судя по всему, охотник, который идет туда за преследуемым зверем, никогда не возвращается, а если и приходит, то весь израненный, замученный привидениями и весь в ожогах! Это первый момент.

Он сел у огня и устало вытянул руки.

— Второй момент для нас немного тревожнее. Лагерь людей кубков где-то в двадцати милях южнее, насколько я могу судить, был уничтожен примерно неделю назад. Эту новость мне сообщили, потому что думали, что я родственник умерших...

Макнил выпрямился.

— Потому что охотятся за нами?

— Вполне возможно. С другой стороны, это может быть вполне обычное происшествие.

— Это сделали привидения? — спросил Росс.

— Я спрашивал. Нет, похоже, на них ночью напали люди из неизвестного племени.

— Ночью? — присвистнул Макнил.

— Вроде да, — сухо ответиЛ Эш. — Племена так не воюют. Либо кто-то отошел от инструкций, либо русские чересчур уверены в себе и не обращают внимания на правила. Но это сделали люди из племени или те, кто ими притворятся. Кроме того, расползается отвратительный слух о том, что привидения не слишком-то любят торговцев и что, возможно, они выразят свое недовольство против них различными наказаниями по всей округе.

— Как Гнев Лургхи, — добавил Росс.

— Да, в этом есть определенное повторение, что порождает определенные подозрения, — согласился Эш.

— Я бы сказал, пока что с охотничьими экспедициями надо завязать, — сказал Макнил. — Слишком легко перепутать друга с оленем и потом рыдать на его могиле.

— Именно эта мысль сегодня днем несколько раз приходила мне в голову, — согласился Эш. — Эти люди обманчиво просты на первый взгляд, но их мозг работает не по тому же принципу, что и наш. Мы стараемся перехитрить их, но один промах может все непоправимо испортить. А пока что, думаю, нам стоит обустроить это место поуютнее, и неплохо бы выставлять часовых как можно незаметнее.

— А может, нам создать видимость разрушенного лагеря и самим схорониться? — спросил Макнил. — Мы могли бы направиться в горы с привидениями, пробираясь туда ночами, а люди Уффа думали бы, что с нами все кончено.

— Возьмем на примету эту идею. Единственный момент против нее — это отсутствие тел. Кажется, племя, которое напало на поселение людей кубков, оставило некоторые очень неприятные доказательства того, что случилось с людьми из лагеря. А мы не можем их создать, чтобы скрыть наши следы.

Макнил был все еще не до конца убежден.

— Может, мы и по этой части сможем что-нибудь выдумать...

— Возможно, нам ничего не придется выдумывать, — мягко вмешался Росс. Он стоял недалеко от края расчищенного места, на котором они строили свою хижину, держа одну руку на частоколе, который они в тот день так тщательно строили. Эш был рядом с ним через мгновение.

— Что?

Сейчас те часы, которые Росс провел, слушая звуки дикого леса, служили добрую службу.

— Эта птица раньше никогда не звучала со стороны, удаленной от моря. Это та самая голубая — мы еще видели, как она охотилась за лягушками вдоль реки.

Эш, даже не взглянув на лес, пошел за кувшином с водой, сказав:

— Собирайтесь.

Кожаные мешки, в которых было достаточно пайка, чтобы они могли не прерывать поход, всегда были под рукой. Макнил взял их из-за меховой занавески, висевшей у входа их недостроенной лачуги. Снова крикнула птица, крик ее был пронзительным и доносился с большого расстояния. Росс понимал, почему неосторожный человек выбрал его в качестве сигнала. Он пересек расчищенное место и подошел к месту, где были ослы, и подрезал на их мордах недоуздки. Не исключено, что терпеливые животные быстро станут жертвами лесных хищников, но, по крайней мере, у них будет хоть какой-то шанс выжить.

Макнил, повесив через плечо плащ, чтобы скрыть походные мешки, взял кожаное ведро, как будто он просто шел к реке за водой, и нагнал Росса. Они полагали, что неплохо со всем справились, что для любого притаившегося в лесу наблюдателя лагерь должен выглядеть совершенно нормально. Но или они в чем-то дали маху, или враг был слишком нетерпелив. В ночном небе просвистела стрела, рассекая огонь, и Эш спасся от смерти только потому, что нагнулся вперед. Его рука взмахом отправила воду в кувшине на пламя, а сам Эш откатился в противоположную сторону.

Росс и Макнил бросились в кустарник. Плотно прижавшись к полузамерзшей земле, они ползком направились к берегу реки, где на открытой местности такой «подарочек» был бы менее вероятен.

— Эш? — шепотом спросил Росс и почувствовал горячее дыхание Макнила у своей щеки; тот ответил:

— Он пойдет другим путем. У нас нет никого лучше для этой работы.

Они двигались с черепашьей скоростью, дважды замирая на месте с кинжалом в руке, вслушиваясь в слабый шорох, который выдавал приближение нападающих. И оба раза Росс испытывал искушение подняться и попытаться убить незнакомца, но сдержался. Он уже научился самоконтролю, который еще несколько месяцев назад был для него невозможен.

Сквозь заросли кустов бледно отсвечивала река, временами переходившая в разлив. В этой стране зима все еще крепко цеплялась за тенистые места с лунками сохранившегося снега; и от воды, и от воздуха веяло холодом. Когда ночь разорвал крик, Росс, невольно вскрикнув, встал на колени. Он резко дернулся по направлению к лагерю; его удержал Макнил, сжавший его руку.

— Это был осел, — быстро прошептал он. — Пошли — нам нужно к реке, к тому броду, который мы обнаружили.

Они повернули на юг и осмелились бежать рысью, низко пригибаясь к земле. Реку раздуло от весеннего разлива, который только сейчас начал утихать, но за два дня до этого они заметили на одном месте песчаную отмель. Перейдя эту отмель, они могли надеяться, что на ту ночь вода отделит их от неизвестного врага. Это дало бы им жизненное пространство, хотя у Росса и сжималось все внутри при мысли о погружении в разлившуюся реку. Только вчера он видел огромные деревья, вертевшиеся в водовороте течения. А пойти на такое безрассудство в темноте...

Макнил внезапно издал пугающий звук, который Росс в последний раз слышал в Бретани, — поисковый вой охотящегося волка. Через несколько секунд ниже по течению раздался ответный крик.

— Эш!

Они двигались вдоль воды, ни на минуту не теряя бдительности, пока наконец не наткнулись на Эша, который настолько слился с окружающим фоном, что Росс вздрогнул, когда темное пятно, которое он принял за куст, выступило вперед, чтобы присоединиться к ним. Вместе они перешли реку и снова повернули на юг, направляясь к горам.

Вот тогда-то и случилась беда.

Росс услышал предупредительный птичий крик. Хотя он был настороже, он так и не почувствовал приближение человека, который ударил его сзади. Еще секунду он следил за Макнилом и Эшем; в следующий момент накатило черное небытие.

Он осознавал пульсацию боли, которая волнами проходила через все его тело и затем угнездилась в голове. Затем с трудом открыл глаза; слепящий свет был как острие копья, попавшее ему прямо в голову, усилив его боль до агонии. Он прикоснулся рукой к голове и почувствовал что-то липкое.

— Ашша. — Он полагал, что зовет громко, но на самом деле даже сам не услышал звука своего голоса. Они были в долине, из-за кустов на него напал волк. Волк? Нет, волк же умер, а потом снова ожил и завыл на берегу реки.

Росс еще раз заставил себя открыть глаза, вынося боль от лучей, в которых распознал солнечный свет. Он повернул голову, чтобы спастись от яркого света. Сконцентрироваться было тяжело, но он боролся сам с собой, чтобы успокоиться. По какой-то причине надо было двигаться, надо было уйти. Но уйти от чего и куда? Когда Росс пытался думать, он видел только бессвязные мутные картины.

Потом его узкое поле зрения пересек движущийся объект, пройдя между ним и тем, что, он знал, было стволом дерева. Существо на четырех ногах с красным языком, свисающим из пасти. Оно приблизилось на полусогнутых ногах; из его глотки доносилось низкое рычание. Существо обнюхало его тело и затем коротко напряженно залаяло.

Шум причинил Россу такую боль, что он снова закрыл глаза. Затем шок от ледяной жидкости, которую прыснули ему в лицо, заставил его выразить слабый протест, и он увидел, что над ним странным перевернутым образом склонилось бородатое лицо, которое, он знал, пришло из прошлого.

Его коснулись руки. Из-за грубости, с которой его двигали, Росс, перед глазами которого все завертелось, еще раз отправился в темноту. Когда он пришел в себя во второй раз, была уже ночь, и боль в голове притупилась. Он вытянул руки и обнаружил, что лежит на куче меховых халатов и укрыт одним из них.

— Ашша, — попробовал он снова. Но не Ашша пришел ответить на его слабый зов. У женщины, опустившейся на колени рядом с ним с чашей из рога, были аккуратно заплетенные косы, в которых седые пряди при свете костра отливали серебром. Росс знал, что видел ее раньше, но где и когда — это снова ускользало от него. Она подсунула свою крепкую руку ему под голову и приподняла его — мир вокруг заходил ходуном. Край чаши прижали к его губам, и он пил что-то горькое, что обжигало ему горло и зажигало огонь у него внутри. Затем его снова оставили наедине с самим собой; несмотря на боль и недоумение, он уснул.

Сколько дней он лежал в лагере Уффа, окруженный заботой его жены, Россу трудно было сосчитать. Именно Фригга уговорила племя позаботиться о человеке, которого они посчитали практически мертвым, когда нашли, и вернула его к жизни знаниями, приобретаемыми из поколения в поколение теми мудрыми женщинами, которые были докторами и жрицами этих кочующих народов.

Почему вообще Фриггу волновал раненый чужестранец, Росс узнал, когда был уже в состоянии садиться и выстраивать свои спутанные мысли в определенном порядке. Матриархат племени жаждал знаний. Тот же порыв, под влиянием которого она проводила эксперименты с травами, навел ее на мысль о том, что Росс был своего рода вызовом ее лечебным умениям. Когда она поняла, что он выживет, она решительно настроилась узнать от него все, что он мог ей передать.

Возможно, Уффа и другие мужчины племени взирали на металлическое оружие торговцев с восхищением и страстной завистью, но Фригге нужно было нечто большее, чем товары. Ей нужен был секрет изготовления такой одежды, которую носили чужестранцы, все, что она могла узнать об их жизни и землях, в которых они бывали. Она забрасывала Росса бесконечными вопросами, на которые он старался отвечать как можно лучше, ибо находился в состоянии странного наваждения, где только настоящее было реально. Прошлое казалось тусклым и далеким, и хотя время от времени он смутно осознавал, что ему нужно что-то делать, он быстро забывал об этом.

После того как нападавшие удалились, предводитель племени и его люди обыскали недостроенное поселение, принеся с собой небольшие трофеи: бронзовую бритву, два ножа для снятия кожи, несколько крючков для ловли рыбы, отрез ткани, который высоко оценила Фригга. Росс с безразличием отнесся к этим вещам, никак на них не претендуя. Его интерес к окружающему часто заслонялся головными болями, приковывавшими его к постели, безразличного и терявшего способность соображать не на часы, а на целые дни.

Ему удалось понять, что племя жило в постоянном страхе перед нападением тех же захватчиков, которые смели с лица земли поселение торговцев. Но наконец-то их разведчики вернулись с вестью, что враг ушел на юг.

Была еще одна перемена, о которой Росс не знал, но которая наверняка напугала бы и Эша, и Макнила. Росс Мердок действительно умер от того удара, который лишил его чувств недалеко от реки. Молодой человек, которого Фригга постепенно приводила в чувство и которому возвращала здоровье, был Росса из людей кубков. Этот Росса вынашивал страстное желание отомстить тем, кто его ранил и захватил его родичей, — чувство, хорошо понятное спасшему его семейному племени.

Все тот же порыв толкал его попробовать сейчас свои силы, встать на ноги, даже если он еще не мог стоять как следует. Его лук потерялся, но Росс часами мастерил себе другой, и он обменял свой медный браслет на дюжину лучших стрел в лагере Уффа. Булавку с агатом со своего плаща он с искренней благодарностью преподнес Фригге.

Теперь, когда его силы возвращались, он уже не мог спокойно оставаться в лагере. Он был готов уйти, хотя раны на его голове еще болели, если к ним прикасались. Уффа благосклонно планировал охоту на юге, и Росса шел по следу с людьми из племени.

Он оторвался от клана охотников, когда они повернули в ту сторону, где начиналась запретная земля. Росс — его мозг был затуманен и захвачен его прикрытием, человеком кубков, — тоже колебался. И все же он не поддался, и охотники оставили его здесь, несчастного и изводимого не только головными болями, которые все еще приходили и уходили с мучительной регулярностью, — взирать на запрещенные высоты. В горах было то, что он искал — нечто скрытое в его мозге говорило ему об этом снова и снова, — но идти в горы было запрещено, и он не смел вступить на эту территорию.

Неизвестно, сколько времени он, возможно, провел бы в нерешительности, если бы не напал на след. Но через день после того, как охотники из клана Уффа ушли, вспышка яркого солнечного света, меркнувшая между двумя деревьями, указала ему на засечку топором на стволе третьего от него дерева. На секунду, когда Росс рассматривал надрез, две половинки его памяти сошлись. Он знал, что это была метка следа, и поспешил дальше, выискивая второй надрез, потом третий. Росс был убежден, что они приведут его на незнакомую территорию, и желание к исследованию победило в нем привитые ранее специальной инструкцией предрассудки.

Были и другие признаки, свидетельствовавшие, что это проторенная тропа: в роднике не плавали листья, и он был обнесен небольшой каменной оградкой, в дерне покатого откоса отпечатались несколько следов. Он, возможно, и не был опытным дровосеком, но учился он быстро, по-видимому, даже очень быстро, потому что его ложные воспоминания сейчас вытеснили настоящие.

В эту ночь он не разводил костер; вместо этого он прокрался в глубь полуразрушенного логова, чтобы заночевать, и мгновенно просыпался, если выл волк или когда вдали под порывом ветра с шумом рухнуло мертвое дерево.

Утром он уже собирался вернуться на тот след, с которого так мудро сошел на ночь, как вдруг заметил пятерых бородатых, одетых в меховую одежду мужчин, напоминающих людей Уффа. Росс припал к земле и подождал, пока они не исчезнут из вида, — лишь потом он пошел дальше.

Весь день он петлял по следу за маленьким отрядом, замечая их время от времени, когда они поднимались на вершину холма или останавливались, чтобы поесть. Было уже далеко за полдень, когда он осторожно взобрался на гребень горы и внимательно оглядел раскинувшуюся под ним долину.

В долине, за частоколом, лежал город, пестревший крепкими бревенчатыми домами. Росс и раньше видал приблизительно такие же города, но этот был каким-то мифическим, как будто бы не таким реальным, каким казался.

Он оперся подбородком о руки и наблюдал за городом и движущимися в нем людьми. Некоторые из них были одеты в меха охотниками, а другие выглядели совсем иначе. При виде одного из мужчин, который быстро шел от одного дома к другому, он даже слегка вскрикнул — без сомнений, это был торговец из людей кубков!

С каждой секундой наблюдения его беспокойство возрастало, но беспокоило его что-то странное в этом городе, а не то, что он сам был в опасности. Он опустился на колени, чтобы лучше видеть; и в этот самый момент в воздухе просвистела веревка, метким рывком скрутившая ему грудь, от чего из его легких выкачали воздух, а руки оказались крепко привязаны к телу.

Глава 10

Мердок, захваченный и покоренный быстрее, чем это было бы возможно тремя неделями раньше, стоял, мрачно разглядывая человека, который, хотя и был одет как торговец кубками, упорно продолжал говорить на языке, которого Росс не знал.

— Мы здесь в игры не играем. — Наконец он заговорил словами, которые Росс мог понять. — Ты будешь отвечать мне, или спрашивать тебя будут другие и не так мягко. Итак, я спрашиваю тебя — кто ты и откуда ты пришел?

Какой-то момент Росс сердито смотрел на него через стол; при этом презрительном требовании в нем поднялось его врожденное чувство противоречия власти, но здравый смысл вовремя подал предупредительный сигнал. От предварительного знакомства с этой деревней у него появились царапины и приступ головной боли. Не было причины давать им повод бить его, пока он был еще не настолько в форме, чтобы бороться за свободу, если такая возможность и представится.

— Я Росса из торговцев, — ответил он, огладывая человека осторожным оценивающим взглядом. — Я пришел на эту землю в поисках своих родичей, которых ночью утащили захватчики.

Человек, сидевший на табуретке радом со столом, медленно улыбнулся. И снова заговорил на незнакомом языке, на что Росс просто флегматично на него уставился. Его слова были короткими и взрывными, а улыбка исчезла и раздражение все возрастало, по мере того как он говорил.

Один из двоих охранявших Росса рискнул вмешаться на языке людей кубков.

— Откуда ты пришел? — Это был стройный человек со спокойным лицом, совсем не такой, как его жестокий напарник, который связал Росса со спины веревкой и готов был в любой момент ударить его.

— Я пришел на эту землю с юга, — ответил Росс, — как это принято у моего народа. На этой новой земле есть меха и золотые капли солнца, которые можно собрать и продать. Торговцы идут с миром и не поднимают руки на других. И все же в темноте ночи пришли те, кто убивает без всякой выгоды, и по причине, которой я не знаю.

Спокойный человек продолжал задавать вопросы, и Росс полностью, во всех подробностях отвечал о прошлом Росса, торговце кубками. Да, он был с юга. Его отцом был Гурди, у которого было торговое поселение в теплых землях вдоль большой реки. Это была первая поездка Росса на новые территории. Он пришел с кровным братом отца, Ашша, который был опытным путешественником, и быть погонщиком ослов для такого, как Ашша, было большой честью. С Ашша был Макна, тоже торговец, бывавший в дальних землях, хотя и не такой прославленный, как Ашша.

Безусловно, Ашша был из его народа! Росс даже удивился такому вопросу. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он торговых кровей, а не этих нецивилизованных дикарей. Как давно он знает Ашша? Росс пожал плечами. Ашша пришел в поселение к его отцу прошлой зимой и оставался с ними в течение холодов. Гурди и Ашша породнились, после того как он вытащил Гурди из разлившейся реки. Спасая его, Ашша потерял свою лодку и товары, так что

Гурди компенсировал его потери в этом году. Подробность за подробностью рассказывал он свою историю. Несмотря на то что он излагал эти подробности многословно, с полной уверенностью, что говорил правду, Росса не оставляло странное чувство, что на самом деле он рассказывал наизусть сказку о каком-то приключении, которое произошло очень давно и с кем-то другим. Возможно, из-за этого он думал об этих событиях как о выцветших и далеких.

— Похоже, — спокойный человек повернулся к сидевшему за столом, — что он действительно Росса, торговец из людей кубков.

Но человек за столом выглядел нетерпеливым, разозленным. Он сделал знак другому охраннику, который грубо развернул Росса и толкнул его к двери. Еще раз предводитель отдал приказ на своем собственном языке; несколько его слов звучали очень резко и, возможно, означали угрозу или предупреждение.

Росса бросили в помещение с жестким полом — там не было даже рогожи, которая могла бы служить постелью. Спокойный человек приказал развязать Россу руки, так что теперь он прислонился к стене, стирая с кистей рук боль возвращающегося кровообращения и пытаясь понять, что с ним случилось и где он. Так как он какое-то время шпионил за городом сверху, он знал, что это было не обычное торговое поселение, и хотел знать, что здесь происходит. И еще где-нибудь в этом поселении он надеялся разыскать Ашша и Макна.

В конце дня захватившие его в плен открыли дверь ровно настолько, чтобы просунуть в комнату чашу и небольшой кувшин. Он почувствовал их в полумраке, жадно хватая пальцами тепловатую массу и опустошая содержимое кувшина. Его головная боль притупилась, и по опыту Росс знал, что приступ почти закончился. Если бы он уснул, то проснулся бы с просветлевшей головой и без боли. Понимая, что очень устал, он с осторожностью свернулся калачиком прямо у двери так, чтобы никто не мог войти, не разбудив его.

Было еще темно, когда ой проснулся от какой-то пытливой побуждающей силы, оставшейся ото сна, который он не мог вспомнить. Росс сел, разминая руки и плечи и борясь с одеревенелостью, которая пришла вместе с этим давящим сном. Он не мог избавиться от чувства, что что-то надо было предпринять, и время было не на его стороне.

Ашша! Он осторожно уцепился за это. Он должен найти Ашша и Макна. Конечно, втроем они бы разобрались, как выбраться из этой деревни. Вот что было так важно!

С ним обращались отнюдь не нежно и держали здесь в плену. Но Росс полагал, это еще не самое худшее, что может здесь с ним случиться, и он должен освободиться до того, как это худшее настанет. Вопрос заключался в том, как ему сбежать? Его лук и кинжал исчезли, а в качестве оружия у него не осталось даже длинной булавки от плаща — ведь он подарил ее Фригге.

Пробегая руками по телу, Росс выяснял, что на нем осталось из одежды и его собственных вещей. Он расстегнул бронзовый ремень-цепь, который все еще опоясывал его тунику-килт, и, оценивая его длину, помахал им. Шедевр ремесленного мастерства, состоящий из узорчатых пластин, связанных вместе рядом из пяти цепочек с красивой отделкой, и пряжки в форме головы льва, вытянутый язык которого служил крючком, поддерживающим ножны кинжала. Из-за веса он был в какой-то мере и оружием, которое, в сочетании с эффектом неожиданности, могло принести ему желанную свободу.

И действительно, доверившие ему участвовать в этом походе не ошиблись, ожидая, что он окажет какое-нибудь противодействие. Всем было хорошо известно, что дорогами торговцев ходили только лучшие воины, проницательнейшие умы. Можно гордиться тем, что ты торговец в такой дикой стране — сейчас, когда Росс поджидал в темноте ту удачу, которую пошлет ему Ба-Бал Яркого Рога, эта мысль предостерегала его. Если он когда-нибудь вернется в поселение Еурди, чья лодка бороздила под небесами от рассвета до заката, то у него будет прекрасный бык, кувшины пива, сладко пахнущий янтарь, лежащий на его жертвеннике.

У Росса было терпение, которое он черпал из смешанного наследия двух своих половин — настоящей и привитой. Он мог ждать, как ждал много раз до этого — внешне спокойно, — пока не настанет тот самый момент. И сейчас этот момент настал при звуке громких шагов, которые замерли перед дверью его камеры.

Тихо, как кот на охоте, Росс мгновенно отлетел от двери и прижался к стене, где на миг или два, так необходимые ему, он мог оставаться незаметным для вошедшего. Если он хочет, чтобы его нападение увенчалось успехом, то оно должно произойти внутри помещения. Он слышал, как открывали засов, и приготовился, теребя ремень в правой руке.

Дверь открывалась вовнутрь, на свету был виден профиль человека. Он что-то бормотал, глядя в тот угол, где Росс бросил одежду, которую можно было принять за свернувшегося калачиком дремлющего человека. Человек в дверях попался на удочку и шагнул вперед настолько, чтобы Росс мог в прыжке стремглав закрыть дверь, целясь при этом ремнем в его голову.

Раздался испуганный крик, прерванный на середине, когда пластинки ремня рассекли плоть и кость. Удача была на его стороне! Росс схватил свою юбку и, быстро осмотрев тело, обвязал ею человека, теперь лежащего у его ног. Он не думал, что этот человек мертв, но в любом случае он был без сознания. Росс сорвал с него плащ, обнаружил кинжал, который вынул из его ножен и вложил в свои.

Потом, дюйм за дюймом, Росс открывал дверь, выглядывая сквозь щелку. Насколько он мог видеть, никого не было, и он резким движением полностью раскрыл дверь. Кинжал уже был в его руке, готовый к использованию в нападении. Он закрыл дверь, вернув засов на место. Если человек внутри придет в себя и начнет стучать в дверь, привлекая к себе внимание, то его друзья, скорее всего, подумают, что это Росс, и вряд ли придут незамедлительно.

Но, как Росс хорошо знал, побег из камеры был самым легким из того, что он планировал предпринять. Найти Ашша и Макна в этом лабиринте вражеских комнат будет куда посложнее. Хотя он понятия не имел, в какой из построек поселения их могут держать, эта была самой большой и казалась штаб-квартирой предводителя, так что вполне могла служить и тюрьмой.

На полпути в зал располагался канделябр с факелом, от которого исходил свет. Дерево дымно горело, излучая смолистый запах, а отблеск давал Россу достаточно света. Он скользил, прижавшись к стене насколько мог, готовый замереть на месте даже при намеке на звук. Но эта часть здания, казалось, была заброшена, потому что он никого не видел и не слышал. Он попробовал две двери, выходившие в зал, но обе они были надежно заперты с другой стороны. Потом коридор поворачивал, и он резко остановился, услышав гул тихих голосов.

Если до этого он прибегал к охотничьим трюкам и наблюдательности, то сейчас, когда он пробрался до места, откуда мог видеть, что было за этим поворотом, он был вдвойне настороже. Но только по чисто счастливой случайности он не выдал себя уже через мгновение.

Ашша! Ашша, живой, и, видимо, не в плену, как раз отворачивался от того спокойного человека, который принимал участие в допросе Росса. Это точно был Ашша — хотя Росс не видел лица человека, его убедили в этом каштановые волосы Ашша и его знакомый наклон головы. Спокойный человек спустился в зал, оставив Ашша перед дверью. Когда он прошел, Росс поспешил вперед и последовал за ним вовнутрь.

Ашша пересек пустую комнату и встал на полу на мерцающей плите. Росс, которого на отчаянные действия толкал какой-то страх, которого он не мог понять, прыгнул за ним. Его левая рука легла на плечо Ашша, когда Росс, развернув его к себе, тоже стал на светящийся участок.

У Мердока была всего секунда, чтобы понять, что он уставился в лицо изумленного незнакомца. Его руки взмыли неожиданным боковым ударом, который пришелся в шею его противнику, и потом мир вокруг них распался на части. Пенящаяся, бурлящая тошнота охватила Росса и согнула его пополам поперек рухнувшего тела его жертвы. Еолову он держал так, словно она была крепко пришпилена к плечам и вращалась только на этой оси.

Тошнота длилась всего мгновение, и какая-то скрытая часть Росса приняла ее как явление, которое он уже переживал раньше. Дыша с трудом, он избавился от нее и еще раз внимательно взглянул на человека, лежащего у его ног.

Незнакомец все еще дышал. Росс перестал тащить его с плиты, заткнул ему кляп в рот и начал связывать его кусками своей юбки. И только когда его пленник был надежно связан, он начал с любопытством оглядываться.

Комната была совершенно пустая и необставленная, и сейчас, когда Росс взглянул на пол, он увидел, что плита больше не светится. Торговец из людей кубков Росса отер потные руки о юбку и на мгновение подумал о лесных привидениях и других тайнах. Не то чтобы торговцы поклонялись этим привидениям, наводящим ужас на малые племена и людей, но обо всем, что внезапно появлялось и исчезало без логического объяснения, нужно было задуматься. Мердок оттащил пленника, который к этому времени стал приходить в себя, в дальний конец комнаты и вернулся к плите с упорством человека, который отказывался иметь дело с привидениями и искал что-то, чтобы объяснить необъяснимое. Он потер руками гладкую поверхность плиты, но она не засветилась снова.

Пленник кое-как наполовину выполз из угла комнаты, так что Росс обдумывал целесообразность устранения лишнего шума еще раз — скажем, легкий удар по голове тяжелой рукояткой его кинжала. Отвергнув этот вариант по причине того, что ему, возможно, понадобится проводник, он ослабил веревки на лодыжках пленника и поставил его на ноги, держа кинжал наготове так, чтобы человек мог его видеть. Попадись в этом месте еще какие-нибудь сюрпризы, двойник Ашша испробует их на себе первым.

Дверь вела не в тот же коридор, и даже не в такой же коридор, через который Росс прошел несколько минут назад. Вместо этого они вошли в небольшой проход со стенами из какого-то гладкого материала. Они блестели почти как отполированный металл и были холодными и гладкими на ощупь. Вообще-то все это место было прохладным, как речная вода весной.

Все еще подталкивая пленника впереди себя, Росс подошел к ближайшей двери и заглянул вовнутрь — оттуда на него смотрели малопонятные рамы из металлических стержней и коробок. Росса из торговцев только диву давался, но снова он осознал, что то, что он видел, было не таким уж странным. Часть стены представляла собой панель, на которой то загорались, то гасли лампочки, чтобы, снова мигая, загореться ярким светом. Таинственный предмет, сделанный из проводов и дисков, свисал со спинки стоявшего рядом стула.

Связанный человек наклонился к стулу и упал, покатившись к стене. Росс толкал и толкал его, пока он не оказался спрятанным за одним из металлических ящиков. Потом он обошел комнату, ни к чему не прикасаясь, но изучая то, чего не мог понять. Облачка теплого воздуха выходили из решетки рядом с полом, но в самой комнате оставалось так же прохладно, как и в зале снаружи.

А в это время лампочки на панели стали мигать быстрее, включаясь и выключаясь более сложными узорами. Теперь Росс слышал жужжание, как будто рой разозленных насекомых собрался для нападения. Присев рядом со своим пленником, он наблюдал за лампочками, пытаясь разгадать источник звука.

Жужжание становилось все пронзительнее и пронзительнее. Росс слышал, как из коридора доносился топот тяжелой обуви; в комнату вошел человек, целенаправленно подошедший к стулу. Он сел и надел конструкцию из проводов и дисков себе на голову. Его руки двигались под лампочками, но что он делал, Росс не мог догадаться.

Пленник рядом с Мердоком предпринял слабую попытку зашевелиться, но рука Росса снова придавила его, так что он не издал ни звука. Пронзительный шум, который изначально вызвал человек с лампочками, был прерван резкими то короткими, то длинными звуками, а его руки задвигались еще быстрее; между тем Росс запоминал каждую деталь его одежды и оборудования. Он не был ни лохматым человеком из племени, ни торговцем. Он носил темно-зеленое одеяние цельного кроя, которое покрывало его руки и ноги и все тело, а волосы у него были такими короткими, что, возможно, его круглый череп брили. Росс провел рукой по глазам, снова переживая какие-то смутные воспоминания. Как ни странно выглядел этот человек, Росс уже видел где-то таких, и не в поселении Гурди на южной реке. Где же и когда он, Росса, был с такими странными существами? И почему он не помнил этого более четко?

В коридоре снова раздались шаги, вошла еще одна фигура. Этот человек был в мехах, но и он тоже не был лесным охотником, понял Росс, когда оглядел вошедшего более пристально. Свободная верхняя сорочка-блузон, высокие сапоги и все остальное были отнюдь не примитивного фасона. И у человека было четыре глаза! Одна пара была, как и полагается, расположена по обе стороны от носа, а вторая пара глаз, черных по краям и мрачных, находилась над его лбом.

Человек, одетый в меха, похлопал по плечу сидящего у панели. Тот частично высвободился из клетки из проводов у себя на голове, так, чтобы они могли разговаривать на каком-то незнакомом языке, пока лампочки продолжали гореть, а жужжание постепенно стихало. Пленник Росса начал извиваться с обновленной силой и наконец стукнул ногой по одной из металлических установок. Раздавшийся металлический звук встревожил обоих мужчин. Человек у панели сорвал с головы клетку и вскочил на ноги, а второй вынул ружье.

Ружье? Какая-то часть мозга Росса удивилась, когда он узнал этот черный предмет и опасность, которую тот представлял, хотя он и приготовился к битве. Он толкнул пленника под ноги человеку в мехах, а сам бросился в противоположном направлении. Раздался грохот, причинивший ему невероятную головную боль и откинувший его к двери.

Желание Росса сбежать было столь сильно, что он даже не оглянулся; из комнаты он выскочил на коленях и именно поэтому, к своему счастью, стал такой неудачной мишенью для третьего человека, проходящего по залу. Плечи Росса ударили незнакомца на уровне бедер, и они превратились в спутанный клубок борющихся тел, что и спасло Россу жизнь, когда другие люди высыпали вслед за ними.

Росс сражался безжалостно, не задумываясь, почти инстинктивно раздавая руками и ногами удары. Его противник был не из слабого десятка и наконец сбил Росса с ног, несмотря на все его отчаянные усилия. Его бросили, скрутили за спиной руки, и холодные металлические кольца сомкнулись вокруг них. Потом его перевернули, и он лежал, глядя вверх на своих врагов.

Все трое столпились вокруг него, лающим языком задавая вопросы, которые он не мог понять. Один из них исчез и вернулся, ведя с собой бывшего пленника Росса; его тонкие губы и свет в глазах Росс понял намного лучше, чем любые слова.

— Ты торговец-заключенный? — Человек, который выглядел, как Ашша, наклонился над Мердоком; его загорелая кожа была красной там, где у него были связаны руки и вставлен кляп.

— Я Росса, сын Гурди, из торговцев, — ответил Росс на его вопрос с открытым вызовом. — Я был в заключении, да. Но вы не смогли держать меня там долго в прошлый раз, не сможете и сейчас.

Тонкая верхняя губа человека приподнялась.

— Ты сам себе навредил, мой юный друг. У нас тут есть тюрьма получше, из нее ты не сбежишь.

Он обратился к другому человеку, в голосе были приказные нотки. Они поставили Росса на ноги, толкая его перед собой. За время этого короткого шествия Росс обращал внимание на неизвестные ему вещи в комнатах, через которые они проходили. Люди задавали вопросы и наконец на какое-то время замолчали; Росса крепко держал человек в мехах, а двое других одевали подобные наряды.

Росс потерял в битве свой плащ, но никакой теплой одежды ему не дали. Он дрожал все сильнее и сильнее, по мере того как холод, который цеплялся к этим комнаткам и залам, покусывал его полуодетое тело. Только в одном он был уверен насчет этого места: не может быть, чтобы оно было в этих примитивных зданиях деревни в долине. Однако он не мог догадаться, где он был или как сюда попал.

Наконец они вошли в узкую комнату, заставленную массивными металлическими предметами ярко-красного или фиолетового цвета, которые излучали странный свет и были оснащены стержнями с кольцами всех цветов радуги. Здесь была круглая дверь, и когда один из охранников двумя руками рывком открыл ее, оттуда потянулся такой холод, что его ледяное дыхание обжигало кожу.

Глава 11

Почти что черные в слабом свете, грязно-белые стены тоннеля были сделаны из сплошного льда. То здесь, то там снизу неясными очертаниями проглядывали темные предметы. Черный провод, висящий над головой, с лампочками на равном расстоянии друг от друга, никак не помогал рассеять ледяной холод вокруг.

Росс дрожал. Каждый его вдох жалил легкие. Его голые плечи, и руки, и неприкрытая часть бедер между юбкой и сапогами коченели все больше и больше. Он мог только одеревенело двигаться, подталкиваемый вперед охранниками всякий раз, когда спотыкался. Он думал, что, случись ему здесь потерять равновесие и уступить холоду, он проиграет эту битву и поплатится за это жизнью.

Он не мог измерить, долго ли они монотонно шли через сплошной лед, но наконец перед ними возникло другое отверстие, неровно выбитое, как если бы его проделывали топором. Через него они попали в самый дикий пейзаж из всех, что Росс когда-либо видел. Конечно, снег и лед ему были не в диковинку, но это был мир, полностью подавленный жестокой властью зимы. Это был тихий, мертвый бело-серый мир, где все было обездвижено, кроме ветра, который крутил заносы.

Солнечный свет ослепительно отсвечивал от ледяных вершин. Охранники надели на глаза темные стекла, которые в помещении они носили на лбу. Несмотря на жгучую боль в глазах, Росс не отрывал взгляда от своих ног. Ему не дали времени осмотреться вокруг. Откуда-то взялась веревка, петля щелкнула в воздухе и охватила его горло, и его потащили, как собаку на поводке. Перед ними в снегу была тропинка, продавленная, похоже, не только следами ног, но и более тяжелыми предметами, которые перевозили на санях. Росс поскользнулся и оступился в колее, опасаясь, что упадет, если только его не будут тащить. Его тело уже почти полностью окоченело, у него кружилась голова, мир вокруг время от времени затуманивался дымкой, поднимавшейся от нескончаемого пространства нетронутых снежных полей.

Споткнувшись в колее, он упал на одно колено; его тело было слишком окоченелым, чтобы чувствовать еще и холод снега, столь тяжелого, что его корка резала, как нож. Абсолютно равнодушно он смотрел, как тонкая линия красной струйки медленными каплями стекала по синей коже его ноги. Веревка дернула его вперед, и Росс неуклюже пополз за ней, а затем один из захвативших его ухватился рукой в меховой рукавице за его пояс и снова поднял на ноги.

Цель этого перехода по снегу, была неясна Россу. По сути, его это уже не волновало, лишь бы глубоко укоренившийся в нем бунтарь не дал ему сдаться, пока его ноги еще могут идти и пока в нем остается хоть капля осознанной воли. Теперь идти было еще трудней. Его заносило, он падал еще дважды. В последний раз, когда он упал, он проскользнул мимо человека, который вел его, и съехал вниз по гладкому, как стекло, склону. Он лежал у подножия и не в силах был подняться. Сквозь туман и мертвящую простыню холода он знал, что его тащат, трясут, вообще грубо с ним обращаются, но теперь уже не мог ответить. Кто-то щелчком снял кольца с его запястий.

Раздался зов, жутким эхом разнесшийся надо льдом. Его тело перестали теребить и потащили и снова столкнули со склона. Но веревку с горла не сняли, а руки были свободны. В этот раз, когда он поднялся готовый к борьбе, никого рядом не оказалось.

Сознательная часть мозга Росса — та часть его, которая была Россом, торговцем, — довольствовалась тем, чтобы лежать там, чтобы уступить летаргии, порожденной ледяным миром вокруг него. Но подсознание Росса Мердока из Проекта не давало ему покоя. В нем всегда была некая холодная ненависть, которая могла кристаллизоваться в стимул к действию. Когда-то это была ненависть к обстоятельствам и власти, сейчас она превратилась в ненависть к тем, кто завел его в эту пустыню намеренно, как он теперь понимал, чтобы оставить его здесь умирать от холода. Росс пошевелил руками. Хотя он их не чувствовал, они все же неповоротливо его слушались. Он с трудом приподнялся и осмотрелся. Он лежал в узкой расщелине; часть ее стен представляла собой землю, которая замерзла настолько, что напоминала сталь. Сверху она обросла длинными полосками языков льда. Оставаться здесь означало бы выполнить желание его захватчиков.

Росс медленно поднялся на ноги. Эта расщелина, предназначенная ему для могилы, была не такой глубокой, какой показалась людям, так спешащим от него отделаться. Он полагал, что сможет выбраться, если ему удастся заставить свое тело выполнять то, что он ему прикажет.

Каким-то образом Россу удалось сделать это неимоверное усилие и снова подняться на протоптанную колею, с которой его столкнули. Но даже после этого идти по этому пути-колее было бессмысленно, потому что он вел назад, к тому зданию в ледяной оболочке, из которого его привели. Они выбросили его умирать; обратно они его не примут.

Но у такой хорошо заметной дороги должна же быть какая-то конечная цель, и в надежде, что, может быть, он найдет убежище на другом ее конце, Росс повернул налево. Исхоженная тропа шла вниз вдоль склона. Теперь вздымающиеся стены из снега и льда были пробиты зубами скал, словно прогрызшихся снизу через ледник. Огибая один из этих скалистых клыков, Росс посмотрел на полоску ровной земли. Здесь лежал снег, но проторенный след вел прямо через него к закругленной стороне огромного шара, наполовину укрытого в земле, шара из темного материала, который мог быть создан только человеком.

Росс уже не обращал внимания на предосторожности. Он должен добраться до тепла и уюта, или ему конец, это он знал наверняка. Еле держась на ногах, он продолжал идти, не сводя глаз с двери впереди — закрытой овальной двери. Силы его были на исходе; почти рыдая, Росс бросился на дверь. Барьер поддался и дал ему упасть в странное мерцающее сияние голубоватого света.

Свет воодушевлял его, обещая большее, и Росс прополз мимо другой двери, которая гладко поблескивала у внутренней стены. Это выглядело как спуск по трубе. Росс остановился, прижав безжизненные руки к голой груди под краем туники, внезапно осознав, что здесь тепло. Его дыхание не клубилось перед ним морозным паром, а воздух не иссушал легкие всякий раз, когда он отваживался вдохнуть поглубже.

Как только он это осознал, к нему вернулась доля врожденной осторожности. Оставаться там, где он был, внутри сразу у входа, означало навлечь на себя беду. Он должен найти место, где бы ему спрятаться, пока он не ослабел окончательно, — а он чувствовал, что его силы сражаться вот-вот закончатся. Надежда ненадолго дала ему всплеск ложных сил, способность к движению, и из этого подарка он должен выжать все, что может.

Его путь закончился у широкой лестницы, заворачивающей плавными кривыми во мраке ниже и в тени выше. Он чувствовал, что находится в довольно большом здании. Он боялся спуститься, потому что только один взгляд в этом направлении почти уничтожил его чувство равновесия, и потому пошел вверх.

Ступенька за ступенькой Росс преодолевал этот болезненный подъем, проходя пролеты, из которых выбегали три или четыре коридора, как радиусы паучьей паутины. Он уже почти исчерпал всю свою выносливость, когда услышал звук, повторяемый эхом, усиленный — снизу. Там кто-то двигался. Он втащился на четвертый уровень, где свет был очень слабый, надеясь, что заползет в один из проходов достаточно далеко, чтобы его не увидели с лестницы. Но он прошел только часть выбранного пути, когда силы покинули его, и, задыхаясь, он упал назад к стене. Его руки тщетно хватали за эту гладкую поверхность. Он падал сквозь нее!

У Росса была секунда, может, две одурманенного изумления. Он лежал на мягкой поверхности, и его окутало тепло, которое успокаивало его исцарапанное и замерзшее тело. Острый укол в бедро, потом другой в руку — и мир превратился в дымчатую мечту, пока он, полностью измученный, наконец не уснул.

Были сны, очень подробные, и Росс беспокойно вертелся, по мере того как сон заканчивался и приближалось пробуждение. Он лежал с закрытыми глазами, складывая вместе странные отрывки — снов ли? Нет, он был уверен, что это были воспоминания. Росса, торговец кубками, и Росс Мердок, участник Проекта, снова слились в одного и того же человека. Как это случилось, он не знал, но это так и было.

Открыв глаза, он заметил нежно-голубую кривизну потолка, которая по краям плавно переходила в серую. Успокаивающий цвет действовал на его взволнованное пробудившееся сознание как слово утешения. Впервые с того времени, когда он ночью получил удар по голове, головной боли не было. Он поднял руку, чтобы ощупать ту рану рядом с линией волос, которая еще вчера была так чувствительна, что болела от любого прикосновения. От нее осталась только тонкая, неровная полоска, какой бывает старый шрам, и все.

Росс поднял голову и осмотрелся. Его тело лежало в металлической конструкции, напоминающей колыбель, почти полностью погруженное в красное желатинообразное вещество с приятным душистым запахом. Ему больше не было холодно, и также он не был голоден. Никогда в жизни не чувствовал он себя таким здоровым. Сев в своей колыбели, он отряхнул желе с плеч и груди. Оно сразу же упало с него, не оставляя следов жира или влажности на коже.

Кроме странной кровати, в которой он лежал, в этой маленькой цилиндрической камере были и другие предметы. В узкой передней части комнаты рядом стояли два ковшеобразных сиденья, а перед ними находилась система управления, суть которой он не понимал. Как только Росс поставил ноги на пол, откуда-то со стороны раздался щелчок. От этого звука он развернулся, готовый к неприятностям. Но причиной шума была открывшаяся дверь в маленький шкаф. Внутри шкафа лежал толстый сверток. Не иначе как его приглашали исследовать подарок.

В свертке находилось много раз свернутое изделие из ткани, сжатое и запаянное в прозрачный пакет, который он дважды ощупал, прежде чем ему удалось открыть застежку. Росс вытряхнул одеяние из материала, какого он никогда раньше не видел. Гладкая и блестящая, как атлас, поверхность была металлической, но мягкой, как тонкий шелк. При малейшем прикосновении цвет ткани заиграл вовсю — темно-синий переходил в сиреневый, оживляемый волнистыми полосками изумительно яркого зеленого.

Росс поэкспериментировал с рядом маленьких, искрящихся, как бриллианты, зеленых запонок, которые образовывали диагональ от правого плеча костюма к левому бедру, и он растягивался. Он залез в одеяние; ткань сразу же приняла форму его тела; костюм плотно облегал его и сидел идеально. Поперек плеч были зеленые ленты под цвет запонкам, а трико, похожее на чулки, переходило в некое вещество, которое образовывало подушку для его ног.

Он сжал запонки, убедился, что они соединились, и начал приглаживать эту странную, прекрасную ткань — не зная, как объяснить ее появление и все, что его окружало. Его мозг не был замутнен; он помнил каждую деталь своего путешествия вплоть до момента, когда провалился сквозь стену. И он был уверен, что прошел не один, а два русских временных поста. Неужели это третий? Если так, он еще в плену? Зачем им оставлять его замерзать на морозе, а потом так с ним обращаться?

Он не мог увязать в одну логическую цепочку то здание в ледяной оболочке, из которого русские его забрали, с этим. Услышав другой мягкий звук, Росс взглянул через плечо, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как колыбель из желе, из которой он вышел, сокращается в размерах, так, что она стала в три раза меньше своего прежнего объема. Компактная, как ящик, она свернулась возле стены.

Росс, передвигаясь бесшумно, подошел к ковшеобразным стульям. Однако, разместив свое тело в один из них, чтобы получше рассмотреть то, что отдаленно напоминало приборную панель вертолета — похожего на тот, в котором он вступил в первый этап своего фантастического путешествия во времени и пространстве, — он обнаружил, что это не слишком удобно. Он осознал, что сиденье разработано для тела не совсем такой формы, как его собственное.

Тело, как его собственное... Эта ванна из желе, или кровать, или что бы это ни было... Одежда, которая так ловко подстраивалась под его размеры...

Росс наклонился вперед, чтобы изучить приборы на панели управления, и те подтвердили его подозрения. Он всех их переплюнул! Как раз сейчас он находился в здании той неизвестной расы, ради существования которой Миллайрд и Келгариес затеяли весь Проект. Вот он, источник, или один из источников, из которого русские черпали знания, с которыми не могли сравниться никакие современные достижения.

Мир в оболочке изо льда и здание со странным оборудованием. Эта штука — цилиндр с сиденьем для пилота и панелью управления. Чужаки из космоса? Но ванна с желе — и все остальное... И его присутствие привело в действие шкаф, который снабдил его одеждой... А что стало с туникой, которая была на нем, когда он попал сюда?

Росс встал, чтобы осмотреть камеру. Кровать-ванна сложилась и стояла у стены, но следов его одежды людей кубков, его ремня, кожаных сапог не было. Он не понимал своего собственного состояния — отсутствия голода и жажды.

Возможных объяснений этому всему было два. Либо люди этой другой расы все еще жили здесь и по какой-то причине пришли ему на помощь. Либо он находился в месте, где работали роботы, хотя тех, кто их запустил, уже больше здесь не было. Тяжело было выделить воспоминания о безжизненном ледяном мире, который он в тот момент воспринимал через призму своей болезни. И все же он знал, что взбирался и полз через пустоту, не слыша и не видя признаков другой жизни. Теперь Росс беспокойно ходил туда-сюда, пытаясь отыскать дверь, через которую как-то попал сюда, но ни на одной стене не было никакого отверстия.

— Я хочу выйти, — сказал он громко, стоя посредине тесной комнаты, уперев руки в бока, все еще ища глазами исчезнувшую дверь. Он выстукивал, толкал, испробовал все, чтобы найти ее. Если бы он только помнил, как вошел! Но все, что он мог вспомнить, это то, что он прислонился к стене, которая повернулась вовнутрь, и он упал. Но куда он упал? В эту ванну с желе?

Росс, осененный, посмотрел на потолок. Тот был невысок, так что, стоя на цыпочках, он мог барабанить по нему пальцами. Сейчас он стал прямо на то место, где раскачивалась колыбель до того, как она сама свернулась.

Он постукивал и так, и эдак, и наконец его усилия были вознаграждены. Под его натиском появилась голубая кривая. Он начал надавливать, приподнимаясь на цыпочках еще выше, хотя в таком положении не мог надавить сильно. Потом как будто вдруг резко открылась застрявшая было задвижка, потолок качнулся так, что Росс потерял равновесие и упал бы, не ухватись за спинку одного из ковшеобразных сидений.

Он подпрыгнул и, держась руками за края отверстия, смог взобраться наверх и вьиезти; там он увидел маленькую полоску света. Его пальцы быстро заработали, и он открыл вторую дверь, ведущую в знакомый коридор.

Придерживая дверь, чтобы она не закрылась, Росс оглянулся, и от того, что он увидел, глаза его широко раскрылись. Ибо сейчас стало ясно, что он только что выбрался из машины, очертания которой не оставляли сомнений — это была ракета с укороченным носом. Маленький летательный аппарат — или реактивный самолет, или что бы это ни было — размещался в нише в стене большой структуры, как пуля в барабане, и, по-видимому, мог покидать эту конструкцию также подобно пуле. Но зачем?

Воображение Росса перескочило с фактов на теорию. Может быть, корабль-торпеда — это их самолет. Хорошо, он был в неважной форме, когда случайно попал в него, и машина-кровать поймала его, как будто была создана именно для такой работы. Что же за самолет мог быть оснащен таким лечебным аппаратом? Только тот, который предназначен для работы в чрезвычайных ситуациях, для транспортировки тяжело раненных живых существ, которым в спешке пришлось покинуть помещение.

Другими словами, спасательная шлюпка!

Но зачем зданию спасательная шлюпка? Это ведь оборудование, типичное только для корабля. Росс вошел в коридор и уставился вокруг с неприкрытым и скептическим удивлением. Неужели это какой-то корабль, оставленный здесь, заброшенный и покинутый, а теперь присвоенный русскими? Факты сходились! Они так хорошо сходились со всем, что Росс вдруг обнаружил, что уверен в своей правоте. И он был решительно настроен стопроцентно это доказать.

Он закрыл дверь, ведущую к причалу спасательной шлюпки, но не слишком плотно, чтобы открыть ее снова. Это было отличное место, чтобы укрываться. Передвигаясь бесшумно, он побрел назад к лестнице и стоял там, прислушиваясь. Далеко внизу раздавались звуки, скрежет металла о металл, неразборчивый шепот приглушенных голосов. Но сверху ничего не было слышно, так что он решил исследовать сначала верх, прежде чем отважиться проникнуть в более опасную зону.

Росс взбирался, миновал еще два уровня и добрался до громадной комнаты с изогнутой крышей, которая, должно быть, занимала всю верхушку шара. Здесь было такое изобилие машин, средств управления, вещей, которые он не понимал, что он замер в замешательстве, довольный уже тем, что хотя бы недолго на это смотрит. Там было — он медленно посчитал — пять панелей управления, как те, которые он видел в маленьком спасательном корабле. Перед каждой из них стояло два или три ковшеобразных сиденья, только здесь они были вращающимися. Он положил руку на одно из них, и оно послушно повернулось.

Панели управления были такими сложными, что панель в спасательной шлюпке была, наверное, детской игрушкой в сравнении с ними. Воздух в корабле был свежим; в спасательной шлюпке он отдавал приятным запахом желе; здесь же Росс унюхал слабый, но стойкий намек на гниение, на застаревшую вонь.

По лестнице он сошел от места, дающего хороший обзор, и пробирался между панелями управления и пустыми вращающимися стульями перед ними. Вот и главный зал управления, в этом он не сомневался. Именно отсюда вся эта махина приводилась в движение, отправлялась в том или другом направлении. Шла ли она по морю, или по воздуху? Шарообразная форма предполагала, что это воздушный корабль. Но настолько развитая цивилизация уж обязательно оставила бы после себя какие-нибудь свидетельства своего существования. Росс не сомневался, что находился намного дальше, чем в 2000 году до нашей эры, но был уверен, что следы тех, кто мог построить такое, существовали и в двадцать первом веке после Рождества Христова.

Может, именно так русские и нашли это. Ключом к разгадке было что-то, что они выискали в своей стране, скажем, в Сибири или где-то в забытых уголках Центральной Азии.

У Росса было немного знаний, кроме интенсивной зубрежки на базе и его собственного весьма свободного образования, и мысль о расе, которая создала такой корабль, привела его в большее благоговение, чем он сам признал бы. Если бы проекту удалось это найти, передать тем ребятам, которые в таких вещах разбирались... Ведь это было как раз то, что они так искали, а он был единственным человеком из проекта, кто обнаружил главный приз. Как-то, так или иначе, но ему нужно вернуться — из этого наполовину захороненного корабля и окружающего его мира, закованного в лед, — назад, туда, где он мог найти своих. Может, проделать такое было невозможно, но он должен попытаться. Люди, которые бросили его в расщелину, считали его выживание невозможным, но все же он выжил. Благодаря тем, кто построил этот корабль, он снова жив и здоров.

Росс сел на одно из неудобных сидений, чтобы подумать, и тем самым избежал почти неотвратимой катастрофы: он был скрыт от лестницы, с которой донесся топот ботинок. Человек, возможно, двое как раз поднимались по лестнице, а другого выхода из зала управления не было.

Глава 12

Росс упал со схваченного перепонкой стула на пол и постарался укрыться под платформой впереди кабины как можно незаметнее. Здесь, где была панель управления поменьше и впритирку друг к другу стояли два сиденья, отдавало странным, неприятным запахом, который становился все сильнее для напряженного Росса, ждавшего, когда же появятся поднимавшиеся по лестнице. Несмотря на его поиски, поблизости не нашлось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие. В последнем отчаянном рывке к свободе он отполз обратно к шахте лестницы.

За время тренировок его научили одному удару, который надо было нанести очень точно, и тогда — его предупреждали — он может оказаться смертельным. Теперь-то он его и использует. Человек, поднимавшийся по лестнице, был очень близко. Через отверстие в полу показалась коротко стриженная голова. Росс нанес удар. И когда его рука рубанула по складкам мехового капюшона, Росс уже знал, что удар ему не удался.

Но все же стремительность этого неожиданного удара в конечном счете спасла ему жизнь. Издав сдавленный крик, человек исчез, с шумом упав на того, кто был внизу. Снизу доносились вопли и крики; раздался выстрел, наполнивший громом шахту лестницы, когда

Росс карабкался прочь от нее. Может, он и отложил финальный бой, но они загнали его в утол, и он безрадостно принял этот факт. Им достаточно просто сидеть внизу и не мешать естественному ходу событий. Пребывание в спасательной шлюпке восстановило его силы, но человек ведь не может вечно обходиться без пищи и воды.

Однако он выиграл немного времени, которое надо потратить с пользой. Развернувшись, чтобы исследовать стулья, Росс обнаружил, что их можно снять с качелей-перепонок. Открутив их все, он оттащил их к лестнице и превратил в баррикаду. Выдержать целенаправленный удар снизу она не могла, но Росс надеялся, преградить дорогу пулям, если какой-нибудь снайпер попытается ранить его рикошетом, она сможет. Время от времени гремел выстрел и раздавались крики, но Росс и не думал покидать из-за этого свое укрытие.

Он обошел зал управления, все еще надеясь разыскать оружие. Символы на рычагах и кнопках ровным счетом ничего для него не значили. И это выводило его из равновесия, потому что он понимал, что среди бесчисленных стрелок были и те, которые, возможно, помогли бы ему выбраться из ловушки, если бы он только догадался, как ими пользоваться.

И снова он, раздумывая, стоял у платформы. Именно отсюда управляли движением корабля — в воздухе или по какому-то теперь замерзшему морю. Должно быть, с этих панелей управления капитан корабля не только двигал всю эту махину вперед, но и разгружал и загружал груз, обеспечивал освещение, тепло, кондиционирование, а возможно, и оборону! Конечно, возможно, что теперь все управление уже не работает, но он помнил, что в спасательной шлюпке машины работали и точно выполняли функции, для которых их создали.

Единственное, что ему оставалось, это попытать счастья. Приняв это решение, Росс зажмурился, как в очень коротком и почти забытом детстве, трижды покрутился вокруг своей оси й наугад ткнул пальцем. Потом открыл глаза, чтобы посмотреть, на что же ему указал случай.

Его палец указывал на панель, перед которой было три стула, и он медленно направился к ней, осознавая, что, как только он прикоснется к кнопкам, он, может быть, приведет в действие цепь событий, которые потом не сможет остановить. Сзади грохот выстрела подчеркнул, что ему все равно больше не к чему прибегнуть.

Символы на панели для него ровным счетом ничего не означали, так что Росс сконцентрировался на формах различных приспособлений и выбрал то, которое отдаленно напоминало тип выключателя, который он знал с самого детства. Так как выключатель был поднят, Росс опустил его, медленно считая до двадцати, как будто ожидал какой-то реакции. Под выключателем была овальная кнопка, отмеченная двумя волнистыми линиями и двойной красной точкой. Росс вдавил ее в панель, и когда она не выскочила обратно, он немного приободрился. Но два рычажка, расположенные по бокам этой кнопки, не вдавливались, не поднимались и не опускались, и Росс, потянув их, даже не попытался вести после этого отсчет.

Но на этот раз результаты были! Надтреснутый шум с однообразным ритмом, тихий сначала, увеличившийся до громкого гудения, наполнил зал. Росс, оглушенный гулом, повернул сначала один рычаг, а потом и второй, пока звук не уменьшился до менее пронзительного завывания. Но ему нужны были действия, а не просто шум; он пересел с первого стула на следующий. Здесь было пять овальных кнопок, отмеченных таким же ярким зеленым цветом, которым была отделана его одежда, — две волнистые линии, точка, двойная полоска, два сплетенных круга и сетчатое поле.

К чему делать выбор? Его охватило безрассудство, и Росс одну за другой стал нажимать все кнопки. Результаты были в своем роде очень впечатляющими. Из панели управления вырос треугольный экран, которой твердо и устойчиво замер; по экрану шла цветная полоска. А тем временем однообразный ритм превратился в протестующие разозленные вопли.

Ну что ж, это уже что-то, даже если он и не знает, что это! А еще он выяснил, что корабль был жив. Однако Россу нужно было нечто большее, чем крайне эмоциональный вопль, а именно таким и стал издаваемый шум. Он звучал почти так, решил Росс, пока слушал, как если бы его старательно ругали на другом языке. Да, ему нужно было большее, чем вопль за воплем и причудливый дисплей со светлыми волнами на экране.

На панели перед третьим сиденьем выбор был не так широк: всего два выключателя. Когда Росс щелкнул первым, узор на экране исчез и сменился коричневым цветом с прожилками кремового, в котором угадывалось изображение. А может, оно включено еще не полностью? Росс изучил отверстие, в котором двигался стержень, и заметил вдоль него ряд крошечных отметок. Селектор? Проверить не повредит. Но сначала Росс поспешил к баррикаде стульев, которую он соорудил у лестницы. Завывание раздавалось все реже, и Росс не слышал ничего подозрительного — его баррикаду не взламывали.

Он вернулся к рычагу и повернул его на два уровня, сразу же ожидая результатов. Кремово-коричневые полоски превратились в изображение! Еще одно перемещение рычага, и картинка на экране начала дергаться, то приближаясь, то удаляясь. Руководствуясь воспоминаниями о том, как настраивать телевизоры, Росс опустил другой рычаг в соответствующее положение, и вдруг мутные и расплывчатые образы стали абсолютно отчетливыми, как в фокусе. Но цвет так и остался коричневым, а не черно-белым, как он ожидал.

Сейчас он смотрел прямо на лицо! Росс судорожно набрал воздуху, схватившись рукой за один из ремешков стула, чтобы не потерять равновесие. Возможно, потому, что каким-то образом оно напоминало его собственное, это лицо было до абсурда не похоже на человеческое. Видение на экране было треугольным, с острыми углами, с маленьким, заостренным подбородком и линией челюсти, сбегавшей под углом вниз от широкой верхней части лица. Темная кожа была большей частью покрыта мягким и бархатистым пухом, из которого выглядывал изогнутый блестящий нос, посаженный между двумя большими круглыми глазами. Макушку этой потрясающей головы покрывал пух, похожий на хохолок какаду. И все же сомнений не было — ни в том, что в этих глазах светился ум, ни в изумлении при виде Росса. Как будто они уставились друг на друга через окно.

Сквак... сквик... сквак... Существо в зеркале — на «телеэкране» — или за окном — при этих звуках двигало своим удивительно маленьким ртом. Росс снова набрал побольше воздуху и автоматически ответил.

— Привет, — его голос был слабым свистом, и, возможно, звук его не достиг собеседника с пушистым лицом, ибо тот продолжал задавать свои вопросы — если, конечно, это были вопросы. Тем временем Росс, придя в себя от первого оцепенения, попытался разглядеть что-нибудь из окружения этого существа. Хотя изображение немного сбивалось, он был уверен, что распознал оборудование, похожее на то, которое окружало и его. Должно быть, он вступил в контакт с другим кораблем такого же типа, причем не заброшенным!

Пушистое лицо повернуло голову и проскрипело что-то через плечо, которое пересекал ремень или пояс с изящным узором. Затем он встал и посторонился, уступая место тому, кого позвал.

Если Пушистое Лицо и было потрясающей неожиданностью, то не последней. Человек, который теперь взирал на него с экрана, был совершенно другим. Его кожу можно было назвать бледной — кремового цвета, — а его лицо по форме намного больше напоминало человеческое, хотя волос на нем не было, как не было их и на гладкой макушке его черепа. Привыкнув к этой яйцеобразной гладкости, незнакомца даже можно было назвать привлекательным; на нем был такой же костюм, как и взятый Россом в спасательной шлюпке.

Он не пытался говорить, а долго оценивающе разглядывал Росса, и с каждой секундой его взгляд становился жестче и менее дружелюбным. Это раздражало Росса и в Келгариесе на базе проекта, но майор не мог сравниться с Лысым по той угрозе, которую тот вкладывал во взгляд.

Может, Росса и испугало Пушистое Лицо, но сейчас его упрямство ожило, чтобы ответить на этот скрытый вызов. Он заметил, что тяжело дышит и смотрит на него напряженно; этим взглядом он надеялся передать Лысому, что у того не получится взять все в свои руки, если он решится тягаться с Россом.

Росс был так поглощен незнакомцем на экране, что потерял бдительность и угодил в руки врагов, поднявшихся снизу. Он слишком поздно услышал их атаку на баррикаду. Когда он повернулся, преграда из стульев уже разлетелась, на него смотрел автомат. Эта угроза удержала его на месте; неохотно мелкими рывками он поднял руки. Двое одетых в меха русских пробрались в зал управления.

Росс узнал в старшем из них двойника Эша, человека, за которым он проследовал сквозь время. На секунду он в упор глянул на Росса, а затем выкрикнул приказ своему спутнику. Тот развернул Росса, опустил его руки и надел наручники. Росс снова взглянул на экран и увидел, что Лысый наблюдал эту сцену с выражением, не скрывающим, что его самодовольное ощущение превосходства потрясено до основания.

— Ах... — Захватившие Росса уставились на экран и неземного человека. Потом один из них подлетел к панели управления. Его руки быстро начали щелкать переключателями, пока и на экране, и в комнате не воцарилась полная тишина.

— Кто ты? — медленно заговорил на языке торговцев кубками человек, похожий на Эша, испепеляя Росса взглядом, будто одной только своей силой воли мог вытянуть из пленника правду.

— А ты думаешь кто? — ответил Росс вопросом на вопрос. На нем была униформа Лысого, и он уже установил контакт с владельцами этого корабля, относящимися к этой эпохе. Пусть это озадачит русских!

Но они и не пытались обсуждать это и жестом показали ему на лестницу. Спуститься по таким ступенькам без помощи рук было практически невозможно, так что на следующем уровне им пришлось сделать остановку и освободить его руки от наручников. Не сводя с него автомата, они поспешили дальше, стараясь ускорить шаг; Росс же медлил насколько мог. Он осознал, что там, в зале управления, когда он отступил перед угрозой направленного на него автомата, он выдал свое истинное происхождение. Так что теперь он должен всеми возможными способами запутывать все следы, ведущие к проекту. Он не сомневался, что на этот раз его не оставят в той удобной расщелине.

Он понял, что не ошибся, когда у входа на корабль на него накинули меховую парку, снова сковали ему руки и набросили на него аркан-поводок.

Итак, его везли назад на их пост. Ну что ж, на посту была транспортная станция для перемещений во времени, через которую он мог вернуться в свою эпоху. Это может быть, это должно быть возможно! Он больше не доставлял неудобства своим захватчикам, но с подавленным видом устало тащился по проторенному пути через снег вверх по холму, из долины.

Ему удалось хорошенько оглядеть корабль-шар. Судя по всему, большая его часть находилась ниже поверхности земли. Чтобы так погрузиться в землю, он, должно быть, или пролежал здесь долгое время, или, если это было воздушное судно, сильно врезался при посадке, до половины похоронив себя в этой могиле. И все же Росс установил контакт с другим кораблем, как этот, и ни одно из существ, которых он видел, не было человеком, по крайней мере не таким, каких он знал.

Росс размышлял обо всем этом, пока шел. Он полагал, что те, кто шел с ним, разграбили груз, находившийся на корабле, а судя по его размеру, груз был немаленький. Но откуда был этот груз? Чьими руками сделан, какими руками? В какой порт направлялся? И как вообще русские изначально обнаружили корабль? Вопросов было множество, ответов же почти нет. Росс ухватился за надежду, что он поставил в опасное положение русских, запустив коммуникационную систему заброшенного корабля и привлекши к его судьбе внимание его возможных владельцев.

Кроме того, он думал, что, может быть, эти владельцы предпримут какие-либо шаги по возвращению себе их собственности. За те несколько минут молчаливой оценки Лысый произвел на него глубокое впечатление, и он знал, что тому вряд ли понравилось бы уступить без боя. Ну что ж, теперь у него был один-единственный шанс — держать русских в заблуждении, и чем дольше, тем лучше, и надеяться на поворот судьбы, который позволит ему попытаться вернуться в свое время. Как работала пластина, он не знал, но его перенесли сюда из эпохи колоколовидных кубков, и если ему удастся вернуться в то время, побег будет иметь смысл. Там нужно будет только добраться до реки, а потом вниз по реке до моря, куда время от времени должна заходить подлодка. Перевес был однозначно не на его стороне, и Росс это знал. Но, решил он, нет никаких оснований сдаваться и биться в истерике, чтобы ублажить русских.

Когда они приблизились к посту, Росс осознал, сколько умения было вложено в его строительство. Внешне казалось, будто они подходили к наружному краю языка ледника. Если бы не колея в снегу, не было бы вообще никаких причин подозревать, что лед что-то скрывает. Через тоннель с белыми стенами Росса провели обратно в здание.

Через цепочку комнат его торопливо провели к двери и швырнули в комнату, так и не освободив его руки. В комнатенке было темно и холоднее, чем снаружи. Росс стоял не двигаясь, ожидая, пока его глаза привыкнут к мраку. А через несколько минут после того, как захлопнулась дверь, он уловил слабый глухой звук, неясный и похожий на стук.

— Кто здесь? — он говорил на языке людей кубков, решившись упорно не сбрасывать с себя свой маскировочный наряд, который, возможно, уже не скрывал его. Ответа не последовало, но через какое-то время отдаленный стук послышался снова. Росс осторожно сделал шаг вперед и, столкнувшись со стеной, определил, что находится в пустой камере. Выяснив, что шум доносится из-за левой стены, он изо всех сил прижался к ней, напряженно вслушиваясь. Это не был шум регулярного ритма работающей машины — между некоторыми ударами были неровные паузы, другие сыпались мелкой дробью. Казалось, кто-то копал!

Это что, русские расширяют свой закованный в лед штаб? Росс долго слушал и пришел к выводу, что нет — уж слишком нерегулярно раздавался звук. Впечатление складывалось такое, будто длинные перерывы употреблялись на то, чтобы проверить результаты работы — измерял ли кто-то, сколько выкопано, или старался сохранить секретность?

Росс прижался плотнее к стене и замер, повернув голову так, чтобы слышать постукивание. Тем временем он изогнул запястья в сковывающих их наручниках как можно уже и попытался освободиться из колец. Все, чего он добился, так это ободрал кожу. С него не сняли парку, и несмотря на то, что здесь было прохладно, ему было слишком тепло. Удобно было только той части тела, которую покрывал костюм, взятый им с корабля; похоже, тот обладал каким-то встроенным механизмом контроля температуры.

Не надеясь на облегчение, Росс все же терся руками вверх-вниз о стену, царапая обручи на запястьях. Тяжелые удары вдалеке прекратились, и на этот раз перерыв длился так долго, что Росс заснул. Его голова склонилась к груди, а ободранные запястья были все так же связаны за спиной.

Он проснулся голодным, и это чувство голода разожгло огонь его сопротивления. Он неуклюже встал на ноги и заковылял к двери, через которую его швырнули, и начал набрасываться на преграду. Мягкий, как подушка, материал, из которого были сделаны его подошвы, почти полностью заглушал силу ударов, но кое-какой шум снаружи был слышен, потому что дверь открылась, и на Росса уставился один из охранников.

— Еда! Я хочу есть! — Он вложил в язык людей кубков все кипевшее в нем возмущение.

Игнорируя его слова, парень протянул длинную руку и, едва не повалив пленника, вытащил его из камеры. Росса препроводили в другую комнату, где он предстал перед людьми, составлявшими трибунал. Двух человек он знал — это был двойник Эша и тихий человек, который допрашивал его там, на другом временном посту. Третий, явно превосходящий их по старшинству, мрачно рассматривал Росса.

— Кто ты? — спросил тихий человек.

— Росса, сын Гурди. И я бы поел, прежде чем разговаривать с вами. Я не сделал вам ничего дурного, чтобы вы обращались со мной так, словно я варвар, укравший соль из торгового поселения.

— Ты агент, — спокойно поправил его командир, — а чей, ты нам в свое время расскажешь. Но сначала ты расскажешь нам о корабле, о том, что ты там нашел и почему трогал панели управления... Подожди минуту, прежде чем начнешь отнекиваться, мой юный друг. — Он поднял руку и снова навел на Росса автомат. — А, вижу, ты знаешь, что у меня в руках, — странное знание для невинного торговца из Бронзового века. И не сомневайся в моих намерениях — я его применю. Сейчас я не стану тебя убивать, — продолжал человек, — но можно же нанести определенные раны, которые причиняют максимум боли, не нанося серьезного вреда. Сними с него парку, Киршов.

С Росса снова сняли наручники, стащили с него мех. Допрашивающий его внимательно изучил костюм, скрывавшийся под мехом.

— Теперь ты точно расскажешь нам все то, что мы хотим услышать.

В этом заявлении сквозила уверенность, которая испугала Росса; нечто похожее проявлял Келгариес.

У Эша тоже было это качество, и, уж конечно, этим обладал Лысый. Не было никаких сомнений, он говорил именно то, что имел в виду. В его распоряжении был полный набор средств, чтобы вытащить из пленника все, что он хотел знать. И уважения во время этого процесса пленнику не окажут.

От его угрозы веяло таким же холодом, как и от ледяного воздуха, и Росс попытался встретить ее мужественно. Он решил быть крайне разборчивым в выборе сообщаемой им информации и сообщить им миниум, предотвратив неизбежное. Надежда умирает последней, и у Росса, которого не раз загоняли в угол еще до его работы в проекте, был накоплен значительный опыт словесных поединков с враждебной властью. По доброй воле он ничего не скажет... Пусть вытягивают из него с трудом каждое слово! А он будет растягивать все это как можно дольше, надеясь, что время придет ему на помощь.

— Ты агент...

Росс принял это утверждение как такое, которое он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Ты прибыл, чтобы шпионить под маской торговца-варвара, — плавно, без остановки человек в середине предложения сменил язык, перейдя с речи людей кубков на английскую.

Но теперь в арсенале Росса было оружие: большой опыт встречи опасности с видом непонимания. Он уставился на следователя с тем смущенным, мальчишеским видом, который он так долго практиковал, чтобы выбивать из колеи своих врагов еще в прошлом.

Сможет ли он противостоять мастерству врага — а Росс не строил иллюзий насчет следователя, с которым он сейчас столкнулся, — ему не дано было знать. То, что произошло потом, сохранило Россу изрядную долю самоуважения.

Вдали прогремел взрыв. Под ними и вокруг них пол, стены и потолок комнаты задвигались, как будто какой-то любопытствующий гигант пытался пальчиком пошевелить эту базу.

Глава 13

Росс налетел на охранника, его отпихнули, он отлетел к стене; человек выкрикивал слова, которые Росс не понимал. Решительный окрик командира восстановил подобие порядка, но было совершенно очевидно, что такого они не ожидали. Росса вытолкали из комнаты обратно в камеру. Его охранники как раз открывали дверь в камеру, когда почувствовался второй толчок, так что его швырнули туда безо всяких церемоний.

Он полуоперся о стену, надежность которой уже не казалась незыблемой, пережидая в таком положении еще две волны, скрутившие землю; и в обоих случаях раздавался глухой звук, или одновременно с ударом, или немного раньше него. Бомбежка! Последний рывок был действительно сильным. Росс обнаружил, что лежит на полу, чувствуя, как по земле пробегает дрожь. Его нутро скрутило конвульсивным страхом, не похожим на испуг, который он знавал раньше. Казалось, из-под него выдернули мир.

Но последний взрыв — если это был взрыв, — похоже, завершал канонаду. Росс осторожно сел после нескольких долгих минут, которые прошли без взрывов, вздымающих пол и стены. Дверь высвечивалась линиями света, показав трещины, которых раньше не было. Росс, еще не в состоянии попытаться встать прямо, пополз к ней на четвереньках, когда вдруг резкий шум за ним остановил его.

В темноте он потерял ориентацию, но он был уверен, что от дальней стены доносился скрежет металла о металл. Он отполз назад и прислонился к стене. Теперь он слышал не только это царапанье, но и щелчки и толчки...

Однако как он ни ощупывал стену, она оставалась такой же гладкой, как и раньше. И вдруг где-то на фут выше над его головой раздался звук режущего металла. С той стороны в стене проделывали дыру! Росс уловил слабое мерцание света, а в нем — наконечник инструмента, пробивающий гладкую поверхность стены. Она поддалась со звуком ломающегося хрупкого материала, и в отверстие проникла рука, держащая фонарик.

Росс раздумывал, не схватить ли ему это запястье, но надежда, что, возможно, копавший окажется союзником, удержала его движение. После того, как рука с фонариком юркнула обратно за стену, кусок стены поддался, и в камеру вползла сгорбленная фигура, за ней вторая. В неярком свете он увидел первого проползшего достаточно ясно.

— Ашша!

Росс не был готов к тому, что последовало за его восклицанием. Худощавый загорелый человек подлетел со скоростью, которой позавидовала бы и пантера, и Росса отбросило назад. Стальная рука кольцом сжалась вокруг его горла, заглушив дыхание его готовых взорваться легких. Несмотря на его сопротивление, мускулистое тело противника распластало Росса на полу. Свет маленькой вспышки светил над его глазами, когда он изо всех сил пытался наполнить легкие кислородом. Потом рука на его горле ослабила хватку, и он судорожно вдохнул; голова у него немного кружилась.

— Мердок! Ты что тут делаешь?.. — Четкую речь Эша заглушил другой неожиданный взрыв. На этот раз дрожь земли не только сбила их с ног, но и, казалось, прошлась по стенам и потолку. Росс, обхвативший лицо руками, не мог подавить страх, что здание распадается на части. Когда удар утих, он поднял голову.

— Что происходит? — услышал он вопрос Макнила.

— Нападение, — ответил Эш. — Почему, кем — меня не спрашивайте. Ты, я полагаю, в плену, Мердок?

— Да, сэр. — Росс был рад, что снова разговаривает нормальным голосом.

Он услышал чей-то вздох и догадался, что это Макнил:

— Другой участник раскопок.

В этом была усталость и раздражение.

— Не понимаю. — Росс обратился к тому участку темноты, где находился Эш. — Вы что, все время здесь были? И стараетесь подкопом прорыть себе дорогу? Не представляю, как можно вырезать этот ледник, которым мы придавлены.

— Ледник? — Восклицание Эша взорвалось, как бомба. — Так мы внутри ледника! Это все объясняет. Да, мы здесь были...

— На льду! — прокомментировал Макнил и засмеялся. — Ледник — лед — все правильно, да?

— Мы тут сотрудничаем с врагом, — продолжал Эш. — Предоставляем нашим дорогим друзьям массу информации, которая у них уже есть, и кое-что из серии «полет фантазии», о каком они даже и не мечтали. Однако они не знали, что у нас тут разбросано несколько собственных сюрпризов в подарочной упаковке. Вызывает изумление, что наши ребята из проекта могут запрятать в ремень или между слоями кожи в ботинке. Так что мы тут кое-что и для себя исследовали.

— А у меня нет никаких приспособления для побега. — Росса поразила несправедливость ситуации.

— Да, — согласился Эш ровным холодным тоном, — такое не дают новичкам. Ты можешь подвести нас и использовать их не в тот момент. Правда, ты вроде поработал очень неплохо...

Закипавший гнев Росса остудил шум, который скрежетал над их головами, проникал к ним через стены, давил на них и угрожал им. Он думал, что те первые взрывы были концом ледниковой норы; теперь он знал, что конец пришел с этим взрывом.

Воцарившаяся тишина производила по-своему не менее угрожающее впечатление, чем сам шум. Потом раздался крик, пронзительный и дикий. Освещенное пространство рядом с дверью камеры становилось все шире, когда эта преграда со взломанным замком отворилась, медленно покачиваясь. Страх оказаться в ловушке направил людей в этом направлении.

— Туда!

Росс не успел ответить — их остановил треск стрельбы из автоматов. Где-то недалеко битва была в самом разгаре.

Россу, не забывшему надменное лицо лысого офицера с корабля, интересно было узнать, что это было за нападение и насколько мощное — не пришельцы ли против русских грабителей. Если так, будут ли люди с корабля разбираться, кого держат здесь? Он боялся, что нет.

Комната снаружи была пуста, но ненадолго. Они наблюдали из засады, как появились двое, отступая, затем в смятении уставились друг на друга. Издали проревел голос, как будто приказывая им вернуться на какой-то пост. Один из них, неохотно повинуясь, сделал шаг вперед, но другой схватил его за руку и потянул назад. Они развернулись, чтобы броситься бежать; протрещала автоматная очередь.

Человек ближе к Россу странно тихо кашлянул, нагнулся вперед, к коленям, и неуклюже рухнул лицом вниз. Его спутник какое-то мгновение смотрел на него обезумевшим взглядом, потом бросился в боковой проход, буквально на сантиметр увернувшись от выстрела, который зацепил дверь, как раз когда он проносился через проем.

За ними никто не последовал — ибо снаружи доносился все нарастающий шум — крики, стоны, и непонятное шипение. Эш метнулся в комнату, укрываясь за мертвым телом. Потом вернулся с автоматом и кивком позвал остальных. Он повел их за собой в направлении, противоположном звукам битвы.

— Не понимаю я всего этого, — заметил Макнил, когда они достигли следующего коридора. — Что происходит? Восстание? Или это наши ребята прорвались?

— Должно быть, это люди с корабля, — ответил Росс.

— С какого корабля? — быстро перехватил Эш.

— С того большого, который разграбили русские.

— Корабль? — отозвался Макнил. — А где ты взял эту вещь? — в ярком свете нетрудно было заметить странный наряд Росса. Макнил с удивлением указал пальцем на эластичный материал.

— С корабля, — нетерпеливо объяснил Росс. —- Но если нападают люди с корабля, то не думаю, что они заметят разницу между нами и русскими...

Раздался оглушающий взрыв. Третий раз Росс потерял равновесие. В этот раз огни подземелья замигали, потускнели и погасли.

— Ну замечательно, — злобно заметил Макнил в темноте. — Вот уж никогда не любил жмурки.

— Пластина для перемещений... — Росс ухватился за свой план побега. — Если мы доберемся до нее...

Свет, который раньше вел Эша и Макнила по тоннелю, снова зажегся. Казалось, трясение земли на время прекратилось, и они пошли вперед, Эш в голове, Макнил — замыкая шествие. Росс надеялся, что Эш знает дорогу. Звук битвы постепенно стихал, так что одна сторона, должно быть, одержала победу. Возможно, у них оставалось еще всего несколько минут, чтобы пройти незамеченными.

У Росса было неплохо с ориентацией в пространстве, но он не смог бы настолько точно прийти к тому, что он искал, как это сделал Эш. Только он привел их не в комнату с мерцающей пластиной, и Росс подавил протест, когда вместо этого они вошли в маленькую комнату для записей.

На столе лежали три бобины пленки, которые Эш жадно схватил, бросив две в передние карманы своей мешковатой туники, а третью передав Макнилу. Потом он пронесся по комнате, проверяя шкафы у стен, но все было заперто. Когда его рука отпустила последний замок, он вернулся к двери, у которой ждал Росс.

— К пластине, — торопил Росс.

Эш с сожалением еще раз обвел взглядом закрытые шкафы.

— Если бы у нас было хотя б десять минут...

Макнил фыркнул.

— Слушай, может, тебе и хочется стать начинкой в ледяном бутерброде, а вот мне нет! Еще один взрыв, и нас похоронит так глубоко, что даже буровой установкой не найдешь. Парень прав. Пора выбираться. Если еще можно.

И снова Эш стал во главе, и они осторожно пробирались через призрачные комнаты к сердцу поста — к транспортному пункту. К немалому облегчению Росса, пластина мерцала. Он боялся, что, когда огни гасли, на пластину для перемещений это тоже могло повлиять. Он прыгнул к пластине.

Ни Эш, ни Макнил тоже времени даром не теряли. Они как раз прижались друг к другу, как сзади раздался крик, сопровождаемый выстрелом. Росс, чувствуя, что Эш начал оседать, схватил его за руку. В отраженном свете пластины он видел русского командира поста. За ним стоял пришелец, безволосое лицо которого в неясном свете, казалось, висело в воздухе без тела. Были ли эти двое пришельцами? Росс еще не успел убедиться, что он действительно их видел, как водоворот пространства-времени захватил его, и остальная комната исчезла из поля зрения.

— ...свободен. Шевелись!

Росс посмотрел через согнутые плечи Эша на взволнованное лицо Макнила. Тот тянул Эша, который был почти без сознания. Кровь, текущая из раны в плече, намочила верхний край его туники людей кубков, но когда они поставили его между собой, он немного пришел в себя и передвигал ноги, по мере того как они уводили его от пластины.

Ну что ж, они были свободны — даже если только несколько секунд; встречающая их «делегация» еще не появилась. Росс про себя поблагодарил судьбу за эти два маленьких подарка. Но если сейчас они вернулись в деревню в Бронзовом веке, они все еще были на вражеской территории. Учитывая, что Эш ранен, перевес был настолько не на их стороне, что спасение было почти невероятным.

Торопливо работая с полосками, оторванными от юбки Макнила, они смогли остановить кровотечение из раны Эша. Хотя он все еще нетвердо стоял на ногах, он тоже боролся, руководимый страхом, который подгонял их всех — время было одним из их самых главных врагов. Вооруженный автоматом Эша, Росс не сводил его дула с пластины, готовый выстрелить во все, что на ней появится.

— Ну все, хватит! — Эш оттолкнул Макнила. — Надо двигаться. — Он колебался, потом вынул бобины пленки из залитой кровью туники и отдал их Макнилу. — Возьми лучше ты.

— Хорошо, — ответил тот с отсутствующим видом.

— Двигаемся! — Сила этого приказа Эша направила их в дальний коридор. — Пластина... — Но она оставалась пустой. Росс отметил, что, должно быть, они вернулись в нужное время, потому что стены вокруг них были из бревна и камня, как в деревне, которую он помнил.

— Кто-нибудь еще идет?

— Должен — скоро.

Они скользили, почти летели, кожаные сапоги двоих производили еле слышный шум-шепот, Росс, с подошвой как из пены, шел вообще бесшумно. Но он не смог бы найти выход наружу, и снова Эш вел их, и только один раз им пришлось искать укрытия. Наконец-то перед ними появилась дверь с засовом. Эш прислонился к стене, опираясь на Макнила, а Росс отодвинул засов. Они вырвались в ночь.

— Куда? — спросил Макнил.

К удивлению Росса, Эш не повернул к воротам наружного частокола. Вместо этого он жестом указал на горную стену в противоположном направлении.

— Они ожидают, что мы попытаемся бежать через долину. Так что нам лучше взобраться на холм.

— Больно круто выгладит, — вставил Макнил.

Эш шевельнулся.

— Когда для меня станет очень круто, — сухо сказал он, — я тебе скажу, ты не бойся.

Он начал двигаться с привычной легкостью, но его спутники были поблизости с двух сторон, готовые в любой момент прийти на помощь. Росс впоследствии был уверен, что сама Удача помогала им спастись в ту ночь из деревни. Он не сомневался, что, как бы ни велика была их решительность, спасение их зависело от сказочно счастливого совпадения обстоятельств, какое редко встречается.

Они как раз добрались до маленькой хижины возле тенистого пруда через две постройки от здания, из которого они сбежали, как вдруг начался фейерверк. Как по сигналу, три беглеца прижались к земле. Из крыши центрального здания деревни прямо в небо указывал карандаш ярко зеленого света, а вокруг этого пронзительного сияния крыша давала побеги более естественного красно-желтого пламени. Огонь охватил всю крышу; из дверей выскакивали люди.

— Вперед! — несмотря на поднявшийся шум, спутники Эша услышали его голос.

Трое рванулись к частоколу, смешавшись со сбитыми с толку людьми, которые выбегали из своих домов. Растекались волны пламени, освещая все ярко, слишком ярко. Эш и Макнил могли сойти за людей из толпы, но необычную одежду Росса было легко заметить.

Кое-кто бежал к стене. Росс и Макнил подняли Эша наверх, убедились, что он в безопасности. Макнил последовал за ними. Росс как раз собирался подняться, как вдруг его высветил луч света.

Высокий, пронзительный визг, не похожий ни на один знакомый звук, прорезал воздух. Росс неистово старался ухватиться за что-то, зная, что представляет собой прекрасную мишень для тех, кто сзади. Наконец он взобрался на вершину частокола и взглянул вниз на черный квадрат теней, не зная, ждут ли его там Эш и Макнил или ушли вперед. Снова услышав этот странный визг, Росс слепо бросился в темноту.

Он приземлился неудачно, довольно жестко, и поцарапался, но благодаря мастерству, которое приобрел, когда учился прыгать с парашютом, ничего себе не сломал. Он встал на ноги и почти на ощупь побрел по направлению к горе, которую Эш выбрал их целью. Преследователи тоже перелезли через стену и двигались во мраке, так что он не осмеливался кричать, боясь снова насторожить врага.

Деревня раскинулась в самой широкой части долины. За частоколом ровная местность резко сужалась, как наконечник воронки, и всем бежавшим из поселения приходилось проходить через этот канал, чтобы спастись. Больше всего Росс боялся, что потеряет Эша и Макнила, и тогда ему никогда не напасть на их след в этой лежащей впереди пустыне.

Благодаря темному костюму, который был на нем, служа ночью защитным камуфляжем, он дважды нырял в куст, пропуская группы беженцев. Услышав, что они говорят на гортанном щелкающем языке, который он выучил у людей Уффа, Росс сделал вывод, что они ничего не знают о настоящем назначении поселения. Эти люди были убеждены, что на них напали ночные демоны. Возможно, в этом ночном бегстве участвовало не так уж много русских.

Взбираясь по крутому склону, Росс остановился перевести дух и оглянуться. Он был не слишком удивлен, когда увидел, как по деревне неторопливо двигаются фигуры, осматривая хижины, возможно, в поисках жителей. Каждый из осматривающих был одет в такой же облегающий костюм, как и его собственный, а их выпуклые лысые головы поблескивали белым в свете пламени. Росс с изумлением увидел, что они проходили прямо через стены огня, очевидно, не подвергаясь его воздействию.

Человеческие существа, оказавшиеся в ловушке в своем собственном городе, вопили и бежали или лежали и бились головой и руками о землю, беспомощные перед захватчиками. Каждого пленного тащили к группе пришельцев рядом с главным зданием. Некоторых выгоняли обратно в темноту, не тронув их; других оставляли. Сортировка пленников плавно шла своим чередом. Не было никаких сомнений, что люди с корабля переместились в это время и что у них были свои планы насчет русских.

У Росса не было желания узнать детали. Он карабкался дальше и наконец наткнулся на тропинку. Вдали земля снова исчезла из вида. Росс продвигался вперед в полной темноте ночи, испытывая огромную радость, что он свободен.

Наконец он остановился, просто потому, что был слишком голоден и устал, чтобы идти дальше не спотыкаясь. А падение в темноте на такой высоте могло дорого обойтись. Росс обнаружил маленькое углубление за низкорослым деревом, вполз туда и постарался устроиться как можно удобнее; его сердце билось с трудом, острый приступ боли пронзал бок при каждом вдохе.

Он моментально проснулся с настороженностью бойца, который всегда ожидает опасности. Теплая тяжелая рука зажала ему рот; его взгляд встретился с взглядом Макнила. Когда он увидел, что Росс проснулся, он убрал руку. Их окутывал теплый утренний свет. Неуклюже двигаясь из-за онемевшего от холода и царапин тела, Росс выполз из впадины. Он оглянулся, Макнил стоял один.

— Эш? — спросил его Росс.

Макнил, с осунувшимся лицом, наполовину скрытым ярко-рыжей бородой, отросшей за эти несколько дней, кивнул в сторону уклона. Порывшись в складках своей юбки, он вытащил что-то, зажав это в кулаке, и предложил Россу. Тот вытянул руку, и Макнил положил ему на ладонь пригоршню крупных зерен. От одного взгляда на них Россу захотелось пить, но он положил их в рот и прожевал, встав на ноги, чтобы последовать за Макнилом к поросшим деревьями склонам.

— Хорошего мало. — Макнил говорил отрывисто, на языке людей кубков. — У Эша время от времени не работает голова. Рана в плече хуже, чем мы думали, и при этом есть опасность попадания инфекции. Весь этот лес кишит людьми из этой чертовой деревни! Большинство из них — все, кого я видел, — местные, но у них накрепко засело в голове, что за ними охотятся дьяволы. Если они увидят тебя в этом костюме...

— Да знаю, мог бы — разделся бы, — согласился Росс. — Но для этого надо раздобыть другую одежду, не могу же я бегать голым по такому холоду.

— А это было бы безопаснее, — проворчал Макнил. — Не знаю, что там случилось, но что-то крайне интересное.

Росс проглотил очень сухие зерна и затем остановился собрать немного снега, оставшегося в тени корня дерева. Конечно, это освежало не так, как настоящий напиток, но все же помогало.

— Ты сказал, Эш в беспамятстве. Что мы для него можем сделать и каковы твои планы?

— Мы должны как-то добраться к реке. Она впадает в море, и возле устья мы сможем вступить в контакт с подлодкой.

Этот план показался Россу практически невозможным, но в последнее время произошло столько невозможного, что он готов был согласиться с этой идеей — насколько мог. Собрав еще снега, он засунул его в рот и лишь потом последовал за уже исчезающим Макнилом.

Глава 14

— Ну, вот моя история. Остальное вы знаете. — Росс протянул руки поближе к небольшому костру, разведенному в яме, которую он помогал выкопать, и согнул в тепле сведенные холодом пальцы.

Из-за россыпи искр на него требовательно смотрели глаза Эша, чересчур яркие на охваченном лихорадкой лице. Беглецы укрылись в уголке, где массивные остатки старого обвала образовали удобную пещеру в форме кармашка. Макнил ушел на разведку под серый мелкий дождь, а с их побега йз поселения прошло уже почти двое суток.

— Так что в конечном счете эти чокнутые оказались правы. Они только времена перепутали. — Эш слегка повернулся на постели из кустов и листьев, которую они сгребли, чтобы ему было удобнее.

— Не понимаю...

— Летающие тарелки, — ответил Эш, странно тихо засмеявшись. — Это была дикая возможность, но в книгах она была с самого начала. От этого Келгариес просто лопнет от злости...

— Летающие тарелки?

Должно быть, Эш бредит от лихорадки, подумал Росс. Интересно, что ему делать, если Эш вдруг захочет встать и уйти. Не может же он привязать человека с тяжелым плечевым ранением, и к тому же он не был уверен, что может победить Эша в настоящей борьбе.

— Этот корабль-шар был построен не на этой планете. Напряги мозги, Мердок. Подумай о своем друге с пушистым личиком и о лысом. Разве нормальные люди так когда-нибудь выглядели?

— Но... космический корабль... — Именно над этим так долго и унизительно смеялись. Когда людям не удалось осваивать космос дальше, после первого радостного возбуждения по поводу полетов на Луну, космические полеты стали предметом глумления. С другой стороны, у него были свидетельства, которые он сам лично видел и слышал. Технический уровень на спасательной шлюпке выходил за рамки его жизненного опыта.

— Все это внушалось исподволь, — сейчас Эш лежал распластавшись, задумчиво глядя на выступавшие из земли бревна, которые образовывали незаконченную крышу, — вместе со многими другими незаурядными идеями, неким джентльменом по имени Чарльз Форт, которому доставляло немало удовольствия в подстрекательстве к тому, что он сам считал чрезвычайно раздутой научной напыщенностью. Он составил четыре книги, в которых были приведены сводки необъяснимых явлений, которые, он рассчитывал, объяснят его ученые-современники. И одним из его незаурядных предположений было то, что такие явления, как обширные искусственные земляные работы, обнаруженные в Огайо и Индиане, изначально созданы космическими жителями/пришельцами, потерпевшими крушения, как сигналы SOS — да, интригующая идея... Мы знаем, что в этом случае он ошибся, но ведь могут быть и другие.

— Но если такие космические корабли терпели крушение и падали на нашу планету, то не понимаю, почему мы не находим их остатков в нашем собственном времени?

— Потому что остатки, которые ты осматривал, были в ледниковом периоде. Ты хоть догадываешься, как давно это было, если вести отсчет от нашего времени? Было по меньшей мере три ледниковых периода — а ведь мы не знаем, в какой именно русские ездили в гости. Эта эпоха началась за миллион лет до нашего рождения, а последняя глыба льда растаяла в районе Нью-Йорка где-то тридцать восемь тысяч лет назад, парень. Если считать по шкале человеческого развития, это была самая заря Каменного века: крайне немногочисленные поселения первого настоящего человека старались приблизиться к немногим более теплым окраинам пустыни.

Климатические изменения, географические изменения — все меняет лицо наших континентов. В Канзасе было море; Англия была частью Европы. Так что даже если там затерялось пятьдесят кораблей, их могло растереть в порошок потоком льда, схоронить на огромной глубине после землетрясений, или они просто рассыпались от ржавчины за много поколений до того, как их, к своему удивлению, обнаружили бы первые настоящие представители вида homo sapiens. Конечно, слишком много таких остатков и нельзя было обнаружить. По-твоему что, эта планета была для них как липкая бумага для мух?

— Но если корабль разбивался один раз, почему они не разбивались потом, когда люди уже могли понять, что это такое? — возразил Росс.

— По многим причинам — причем все из них возможны и в принципе вписываются в узор истории этого мира, как мы ее знаем. Цивилизации расцветают, существуют и приходят в упадок, и каждая уносит с собой в Лету некоторые из открытий, которые возвеличили ее.

У шумеров когда-то был исхоженный торговый маршрут в Индию. Торговцы Бронзового века открыли дороги в Африку. Римляне знали о Китае. Но потом каждой из этих империй пришел конец, и эти торговые маршруты были забыты. Для наших средневековых европейских предков Китай был почти легендой, а факт, что китайский флот успешно плавал до Восточной Африки, был неизвестен. А если наши космические путешественники представляли собой некую звездную конфедерацию или империю, которая жила, достигла своего максимума и снова впала в ограниченное их планетой варварское состояние еще до того, как первые люди начали рисовать на стенах пещер?

Или предположим, что этот мир оказался неудачным рифом, о который разбилось слишком много кораблей и грузов, так что вся Солнечная система была внесена в черный список, и в дальнейшем капитаны космических кораблей стали избегать ее? А может быть, у них даже есть какое-нибудь правило, что, когда на планете появляется ее собственная примитивная раса, ее следует обходить стороной, пока она сама не откроет возможность космических полетов.

— Да. — В каждом из предположений Эша была львиная доля здравого смысла, и Росс вполне в них верил. Легче было думать, что и Пушистое Лицо, и Лысый были жителями другого мира, чем решить, что их тип существовал на этой планете до того, как появился его собственный вид. — Но как русские смогли найти этот корабль?

— Если этой информации нет на пленках, которые мы смогли захватить с собой, наверное, мы никогда этого не узнаем, — вяло сказал Эш. — Я вообще сделал бы одно предположение. Русские триста лет из кожи вон лезли, чтобы освоить Сибирь. В далеком прошлом в некоторых частях этой огромной страны изменения климата происходили почти что за одну ночь. Во льду обнаруживали замерзших мамонтов с растениями в желудке, переваренными только наполовину. Как будто животных мгновенно подвергли глубокой заморозке. Если в их раскопках русские наткнулись на остатки космического корабля, остатки, сохранившиеся достаточно хорошо, чтобы они поняли, что обнаружили, то, возможно, они начали искать в более далеком прошлом, чтобы найти еще более нетронутый образец более раннего периода. Эта теория соответствует всему, что мы сейчас знаем.

— Но почему пришельцы сейчас напали на русских?

— Капитаны кораблей никогда не жаловали пиратов. — Эш прикрыл глаза.

Вопросы, просто поток вопросов, которые Росс хотел бы задать. Он разгладил ткань на рукаве, тот материал, который плотно прилегал к телу и согревал его настолько, что никакой другой одежды не требовалось.

Если Эш прав, то в каком же мире соткана эта ткань и какое же расстояние она преодолела, чтобы теперь он мог ее носить?

Неожиданно в их укрытие проскользнул Макнил, бросивший к костру двух зайцев.

— Как оно? — спросил он, когда Росс начал их потрошить.

— Умеренно плохо. — Эш, не открывая глаз, опередил Росса.

— Мы далеко от реки? А спутники у нас есть?

— Около пяти миль — если лететь по воздуху... — сухо отвечал Макнил. — И со спутниками все в порядке — множество!

От этой фразы Эш поднялся, опершись на здоровый локоть.

— Что за спутники?

— Не из поселения. — Макнил хмурился, глядя на костер, в который он экономно подбрасывал небольшими порциями дрова. — На склонах горы что-то происходит. Выглядит так, будто это массовая миграция. Я насчитал пять семейных кланов, продвигающихся на запад, — и все за одно утро.

— Их могли отправить в путь рассказы беженцев из деревни о ночных дьяволах, — размышлял Эш.

— Может быть. — Но убежденности в голосе Макнила не было. — Чем быстрее мы отправимся вниз по течению, тем лучше. И надеюсь, подлодка будет ждать нас там, где ребята и обещали. У нас все же есть одно преимущество — весеннее половодье убывает.

— А высокая вода должна оставить множество материалов для плота. — Эш снова улегся. — Мы пройдем эти пять миль завтра.

Макнил беспокойно заерзал, а Росс, почистив зайцев и насадив на вертел, бросил их в костер жариться.

— Пять миль по такой местности, — заметил младший из них, — это вообще-то поход на целый день. — И подумал: «для здорового человека».

— Я пройду, — пообещал Эш, и его компаньоны знали, что до тех пор, пока тело будет его слушаться, препятствий к выполнению обещания не возникнет. И еще они знали, что спорить бессмысленно.

Как оказалось, Эш и вправду был дважды пророком. Они действительно совершили переход до реки на следующий день, и материал для сооружения плота там действительно был в изобилии, отмечая верхний уровень воды в половодье. Миграция, о которой сообщил Макнил, еще не закончилась, и троица не раз пряталась, наблюдая за прохождением маленьких семейных кланов. Один раз их маршрут пересекло и племя значительного размера, в котором были раненые; они искали брод у реки.

— Да, их сильно потрепали, — прошептал Макнил, когда они наблюдали, как люди, сбившись в кучу, семенили вдоль воды, пока разведчики проверяли реку в поисках брода вверх и вниз по течению. Когда они вернулись и сообщили, что брода не нашли, люди из племени мрачно приступили к работе, сооружая плоты кремневыми топорами и ножами.

— Что-то гонит их — они от кого-то бегут. — Эш оперся подбородком о здоровую руку и изучал эту поучительную сцену. — Они не из поселения. Посмотрите на одежду и красную краску на лицах. Но они и не родичи Уффа. Я бы вообще не сказал, что они местные.

— Напоминает... я как-то раз видел, как животные бегут перед лесным пожаром. Не может же быть, чтобы они все искали новые охотничьи земли, — вставил Макнил.

— Их выметают русские, — предположил Росс, — или люди с корабля?..

Эш начал качать головой и потом сморщился...

— Интересно... — Его брови изогнулись... — Люди топора! — Он все еще шептал, но в шепоте его слышалась нотка триумфа, как будто он нашел наконец правильное место для упрямой части картинки-загадки.

— Люди топора?

— Нашествие другого народа с востока. Они появились примерно в этот доисторический период. Помнишь, Вебб говорил о них? Они использовали топоры в качестве оружия и приручали лошадей.

— Монголы? — изумился Макнил. — Так далеко на западе?

— Да нет, не монголы. Их бурный поток, вышедший из Средней Азии, следует ожидать еще через тысячи лет. Мы в целом очень мало знаем о людях топора. Кроме того, что они двигались на запад с внутренних равнин. Постепенно они дошли до Британии; возможно, они были предками кельтов, которые тоже любили лошадей. Но в свое время они нахлынули волной.

— Чем быстрее мы спустимся по реке, тем лучше, — беспокойно заерзал Макнил, но они знали, что следует оставаться в укрытии, пока люди из племени не уйдут. Так что они пролежали в убежище еще одну ночь, наблюдая наутро прибытие группы людей поменьше, тоже в красной краске и тоже с ранеными. При приближении их арьергарда суета на берегу реки стала почти неистовой.

Трем людям, находящимся не в своем времени, было вдвойне не по себе. Им нужно было не только перейти реку. Им нужно было соорудить плот — такой, чтобы они могли на нем спуститься по реке к морю — если им повезет. А чтобы соорудить такой надежный плот, требуется время, а вот времени у них как раз не было.

Макнил едва дождался, как только последний плот переселенцев отплывет чуть дальше, чем на выстрел из лука, и сразу же бросился на берег; Росс не отставал ни на секунду. У них не было даже каменных инструментов, как у людей из племени, так что они были в проигрыше; Росс обнаружил, что служит фактически правой рукой для Эша, так как работал по его подробным указаниям. Перед наступлением ночи у них уже был хороший задел, а также две пары растертых рук и еще боль в спине.

Когда стало так темно, что работать дальше было уже нельзя, Эш указал назад, на дорогу, которой они пришли. Какой-то свет освещал горную тропинку. Похоже было на костер, и если так, то на большой, раз они могли видеть его на таком расстоянии.

— Лагерь? — поинтересовался Макнил.

— Должно быть, — согласился Эш. — Тех, кто разводит такой костер, так много, что им не нужно принимать меры предосторожности.

— А к завтрашнему дню они здесь будут?

— Может, их разведчики и будут, но весна ранняя, так что не может быть, чтобы в дороге они хорошо питались. Будь я предводителем этого племени, то повернул бы в сторону, в луга, вдоль которых мы вчера шли, и дал бы скоту попастись денек или чуть дольше. С другой стороны, если у них проблема с водой...

— То они пойдут скорее вперед! — мрачно договорил за него Макнил. — А мы не должны находиться здесь, когда они придут.

Росс потянулся, скривившись от приступа боли в плечах. Руки у него сильно болели и пульсировали, а ведь они далеко еще не сделали то, что надо. Если бы Эш был здоров, то можно было бы использовать бревна и проплыть вниз по течению в поисках более надежного места для их кораблестроительных планов. Но он знал, что Эш не выдержит такого напряжения.

В эту ночь Росс спал главным образом потому, что был слишком изможден, чтобы лежать с открытыми глазами и нервничать. Ни свет ни заря его разбудил Макнил; вдвоем они проползли к кромке воды и стали прилагать все силы к тому, чтобы связать вместе шнурами из коры упорно сопротивляющиеся молодые деревца. В наиболее важных местах они усилили их ремешками, оторванными от своих юбок, и полосками кроличьей кожи, бережливо сохраненными из числа трофеев недавней охоты. Во время работы их терзал голод — на охоту у них теперь не было времени. К тому времени, когда солнце было уже далеко на востоке, у них было готово способное медленно плыть утлое суденышко — плот.

Эш, с горящим лицом и кожей, горячей на ощупь, заполз на борт и улегся на подстилке из тонкого слоя листьев, которую они устроили специально для него. Он жадно пил воду, которую ему принесли, окунал в нее руки, и когда Росс вытер его лицо влажной травой, издал слабый вздох облегчения, бормоча о Келгариесе что-то, чего ни один из его спутников не понимал.

Макнил оттолкнулся от берега, и раскачивающееся суденышко неистово закрутилось, когда течение стало уносить его от берега. Они смело начали, но им еще видно было место, с которого они отправились, а удача уже покинула их.

Стараясь изо всех сил удержаться в среднем течении, Макнил яростно отталкивался шестом, но скал было слишком много, а возле них много обломанных деревьев; прямо на них стремительно надвигалось большое дерево. Дважды его спутанные ветви цеплялись за суденышко и удерживали его на месте, и Росс вздыхал немного свободнее, когда их плот опять высвобождался и плыл дальше.

— Давай ближе к берегу! — выкрикнул Росс предупреждение. Казалось, эти огромные переплетенные корни целились прямо в плот, а он был уверен: ударь их даже несильно вся эта груда — шансов у них не будет. Он окунул в воду свой собственный шест, но его торопливый толчок не нашел дна; кол в его руке попал в какую-то яму. Он слышал, как крикнул Макнил, когда свалился в воду, с трудом дыша из-за грязной жидкости, которая попала ему в рот, удушая его.

Наполовину парализованный от шока, Росс судорожно рванул обратно к плоту. Подготовка на базе включала плавание, но обучение в воде в бассейне при контролируемых условиях разительно отличалось от битвы за выживание в ледяной воде реки, учитывая, что один из них уже достаточно нахлебался этой жидкостью.

Боковым зрением Росс уловил темную тень. Край плота? Он отчаянно ухватился за него, обдирая кожу рук о грубую кору, цепляясь за нее. Дерево! Он заморгал, чтобы прочистить глаза от воды и попытаться хоть что-то разглядеть. Но он не мог приподнять свое обессилевшее тело над водой настолько, чтобы увидеть что-то за завесой корней; все, что он мог, это уцепиться за тот маленький кусочек безопасности, который отвоевал, и надеяться, что удастся присоединиться к плоту где-нибудь ниже по течению.

Казалось, времени прошло очень много; он засунул руку между двумя омываемыми водой корнями в полной уверенности, что эта опора удержит его голову над поверхностью воды. Прохладный поток бил его по голове и рукам, но одежда пришельцев все еще защищала его, и всему телу не было холодно. Он просто слишком сильно устал, чтобы вырваться и снова наудачу рвануть к берегу в сгущающейся темноте.

Неожиданно удар пронзил его тело и вывернул ему руку, засунутую между корнями; Росс закричал. Он дернулся и задел дно под водой; дерево зацепилось за корягу. Освободившись от корней, он барахтался, стоя на четвереньках, запутываясь в порослях камыша, корни которого покрывала застаревшая грязь. Как раненое животное, он тащился через липкую грязь к месту повыше, вышел на открытый луг, залитый лунным светом.

Какое-то время он лежал без движения от усталости, весь в грязи, спрятав на животе холодные, больные руки. Его поднял звук резкого лая — не волчьего или лисьего — повелительный, требовательный лай. Он вяло слушал его; потом, сквозь землю, на которой он лежал, Россу показалось, будто он слышит стук копыт.

Копыта — лошади! Лошади с холмов — возможно, они несут опасность. Казалось, его мозг был таким же вялым и окоченевшим, как и руки, и понадобилось немало времени, чтобы полностью осознать, какая угроза может исходить от лошадей.

Встав, Росс заметил летящий силуэт, мчавшийся через диск луны как бесшумная стрела. Где-то в ста ярдах из травы раздался отчаянный визг, и летящий силуэт поднялся со своей добычей. И снова лай — напряженный, взвинченный лай.

Припадая к земле, Росс отполз назад по своим следам и увидел, что на краю луга, там, где начиналась рощица, двигаясь, дымится факел. Может, это пастух? Росс знал, что ему нужно развернуться к реке, но для этого надо заставить себя выйти на тропинку — и он не был уверен, осмелится ли снова войти в воду. Но что будет, если на него натравят собак? Смутные воспоминания о том, что вода уничтожает запахи, развернули его в другом направлении.

Дойдя до крутого склона берега, на который он ранее так старательно взбирался, Росс просчитался и свалился назад, скатившись в грязь, где рос камыш. Механически отер тину с лица. Дерево все еще было здесь, как на якоре; каким-то образом течение выбросило его сплетенные корни на песчаную отмель.

Лай над лугом раздавался очень близко, и теперь ему отвечал второй собачий голос. Росс прополз через камыши обратно к клочку воды между деревом и берегом. Он предпринял эти несколько незамысловатых шагов к спасению почти бессознательно; он слишком устал, чтобы действительно испытывать волнение.

Вскоре он увидел, как по верхней кромке берега бежит очертание на четырех ногах, подавая голос. Потом к нему присоединился спутник побольше и более звучный. Собаки даже потянулись к Россу, как раз когда он вяло раздумывал, могут ли они увидеть его среди тени или только чуют его присутствие. Будь у него силы, он бы взобрался на бревно и попытал счастья в открытой воде, но сейчас мог только лежать на месте, укрываясь за клубком корней между ним и берегом, как за ширмой, которая, впрочем, не очень хорошо защитила бы его, если бы пришли люди с факелами.

И все же Росс ошибался, ибо его возвращение ползком через заросли камыша обильно испачкало его грязную одежду и замаскировало кожу лица и рук, снабдив его камуфляжем, которого он сам никогда намеренно не добился бы даже самыми изощренными приемами. Он чувствовал себя голым и беззащитным; тем не менее люди, которые пустили собак по следу по берегу реки, освещая факелом песчаную отмель, не увидели ничего, кроме ствола дерева, вклинившегося в грязевую насыпь.

Росс слышал приглушенный шум голосов, перебиваемый собачьим лаем. Потом факел подняли, так что его ослепленные глаза его уже не видели. Он видел, как одна из размытых фигур окрикнула собаку и пошла прочь, скомандовав собакам идти за ней. Неохотно, все еще лая, животные пошли. Росс, тихо рыдая, обессилевший, затих в этой неудобной сетке корней; его так и не обнаружили.

Глава 15

Всего лишь мелкая деталь, клочок изодранной ткани, обвязанный вокруг ствола молодого деревца. Росс еле взобрался на нагромождение деревянных обломков, выброшенных на песчаную отмель, и отвязал его, узнав веревку с первого взгляда, еще даже не прикоснувшись к ней. Такие квадратные узлы завязывал Макнил. Мердок безвольно сидел в песке и грязи, нервно вертя пальцами спутанный шнур, уставившись невидящим взором на реку. Его последняя призрачная надежда умирала. Должно быть, плот разбился, и не может быть, чтобы Эш или Макнил пережили эту последнюю катастрофу.

Росс Мердок остался один — беглец в чужом времени, почти без единого шанса на спасение. Одна только эта мрачная мысль замутила его ум. Какой смысл снова вставать и идти, или искать пищу для пустого желудка, или огонь и кров?

Он всегда гордился тем, что мог один преодолевать трудности, полагал, что он в безопасности именно в таком сознательном одиночестве. Теперь это убеждение растворилось в реке вместе с почти всей его силой воли, которая помогала ему продвигаться вперед эти последние дни. Раньше у него всегда была какая-то цель, может, и далекая, но цель. А теперь ничего не было. Даже если ему удастся добраться до устья реки, он понятия не имел о том, как вызвать подлодку с океанского поста. Всех троих путешественников во времени уже, наверное, сбросили со счетов, так как они не связывались с базой.

Сам не зная почему, Росс отвязал тряпочку от деревца и тугим браслетом обвязал ее вокруг запястья, которое было все в грязи. Еле живой от усталости, он старался думать на несколько шагов вперед. Шансов снова связаться с племенем Уффа не было. Они, наверное, ушли со всеми другими лесными охотниками, согнанные вторжением кочевников. Нет, возвращаться смысла не было, а к чему идти вперед?

Солнце припекало. Стоял один из тех весенних дней, которые предвещают летний зной. В зеленых проблесках поросших тростником берегов жужжали насекомые. В небе витали и кружились птицы. Еде-то кричало в беспокойстве стадо, и эти крики доносились до Росса хриплым предупреждающим зовом.

Он был все еще облеплен кусками высохшей грязи и тины; их затхлый запах неприятно бил ему в нос. Теперь Росс счищал большое пятно на колене, открывая маленькие кусочки ткани своего инопланетного костюма, казалось бы, ничуть не запачканного. Его достаточно было просто почистить.

Росс вошел в реку, наклоняясь, обрызгивал свое тело коричневой водой и оттирал образовывавшуюся грязь. На солнце ткань ярко заблестела, как будто не только притягивала свет, но и отражала его. Он вошел в реку чуть дальше и начал плыть, не потому, что у него появилась какая-то цель, а просто потому, что это было легче, чем снова выползать обратно на берег.

Плывя вниз по течению, чтобы не расходовать впустую силы, он наблюдал за обоими берегами. Он не надеялся на самом деле увидеть плот или найти доказательства, что его пассажирам удалось добраться до берега, но где-то глубоко в душе он еще не смирился с поражением.

Усилия, которые он предпринимал, чтобы плыть, рассеяли туман инертности, окутывавший его с того момента, как он проснулся этим утром. Его интерес к жизни понемногу возрастал; Росс снова вышел на берег на рукаве залива, там, где река загибалась обратно к суше. Здесь берега реки были крутыми и намного выше его роста; полагая, что его никто не увидит, он разделся, развесил костюм на солнце и позволил необычному теплу успокоить его тело.

Сырая рыба, загнанная в мелкий заливчик и выловленная на мелководье, была одним из лучших обедов в его жизни. Он только-только добрался до костюма, переброшенного через ветку ивы, и тут перед ним появилось предупреждение о том, что его судьба снова меняется — быстро, тихо и убийственно.

Какое-то мгновение листья ивы нежно едва колыхались от слабого ветерка, а потом вдруг затрепетали — от копья. Росс, неистово прижав к себе костюм, бросился в сторону по песку, припадая в спешке на одно колено.

Он обнаружил, что его жизнь находится во власти двух человек, стоящих на берегу над ним. В отличие от людей Уффа или торговцев кубками, они были очень высокими, с тяжелыми косами светлых, выгоревших на солнце волос, спадавших на широкую грудь. Их кожаные туники свисали до середины бедер над гетрами, обвязанными раскрашенными завязками. Наручные браслеты из меди обвивали их предплечья, а бусы из зубов животных и бусинок говорили об их личном богатстве. Росс не помнил, чтобы на пленках для брифинга на базе он видел кого-то похожего.

Первое копье было предупреждением, но второе они держали наготове, и Росс подал известный с древних времен сигнал капитуляции, неохотно бросив костюм и подняв руки на уровне плеч ладонями вверх.

— Друг? — спросил Росс на языке людей кубков. Торговцы жили на самых разных территориях, и, может быть, они сталкивались и с этим племенем.

Чужестранец помоложе швырнул копье и без труда спрыгнул вниз на берег. Он прошлепал по воде к Россу и, обращаясь к своему спутнику, поднял костюм, который тот бросил. Казалось, он был просто заворожен тканью, растягивая и поглаживая ее. Росс раздумывал, не удастся ли ему получить свободу в обмен на костюм.

Оба человека были вооружены не только кинжалами с длинным лезвием, которые были так популярны среди людей кубков, но и топорами. Когда Росс попытался опустить руки, человек перед ним схватил топор на поясе, громко проворчав предупреждение. Росс смекнул, что они спокойно могут избить и оставить его здесь, забрав костюм с собой.

Наконец они приняли решение включить и человека в состав своих трофеев. Перебросив костюм через плечо, чужестранец схватил Росса за руку и грубо толкнул его вперед. Ему было больно идти по берегу, усеянному галькой, а ветер, который хлестал его, когда они взобрались наверх, слишком сильно напоминал об ужасном испытании, через которое он прошел в ледяной воде.

Мердока непреодолимо тянуло броситься к кромке берега и нырнуть в воду, но было слишком поздно. Человек, который держал копье, шел сзади, крепко зажав запястья у пленника за спиной; Росса толкнули на луг. Там вплотную друг к другу стояли три лохматые лошади; их уздечки держал третий человек.

Но острый камень, наполовину закопанный в земле, изменил ход событий. Росс задел о него пяткой, и боль, которую он почувствовал, привела в действие спусковой механизм его стремления к бунту. Он дернулся назад; его оцарапанная нога, проскользнув между ногами его захватчиков, уронила их обоих на землю; он оказался сверху. Враг с удивленным ворчанием вытолкнул воздух из легких, и Росс мгновенно одной рукой схватил рукоятку кинжала врага, а другой, свободной от захвата на запястье, ударил ему в горло.

С кинжалом наготове Росс смотрел на чужаков исподлобья, как его и учили. Онй уставились на него, открыв рты от изумления, потом — слишком поздно — подняли копья. Росс приставил острие отвоеванного оружия к горлу теперь притихшего человека, рядом с которым он стал на колени, и заговорил на языке, выученном у людей Уффа.

— Только кинь — и он умрет.

Должно быть, они увидели непоколебимую решимость в его глазах, потому что медленно, неохотно копья опустились. Одержав такую значительную победу, Росс не остановился на достигнутом.

— Берите, — он указал на ждущих лошадей, — берите и убирайтесь!

В какой-то момент он подумал, что на сей раз они ответят ему отказом, но не убрал кинжал от коричневого горла человека, который сейчас слабо стонал. Его угроза продолжала работать, ибо второй человек сбросил костюм с руки, оставил его лежащим на земле и отошел. Держа лошадь под уздцы, он сел на нее, махнул пастуху, и оба они медленно ускакали.

Пленник постепенно приходил в себя, так что Росс успел только натянуть костюм; он еще не застегнул запонки на груди, а голубые глаза уже открылись. Загорелая рука рванулась к ремню, но кинжал и топор, которые когда-то висели там, сейчас находились в распоряжении Росса. Заканчивая одеваться, он внимательно наблюдал за человеком из племени.

— Что ты делаешь? — Слова были произнесены на языке людей леса, но с незнакомым акцентом.

— Ты идешь... — Росс указал на третью лошадь, которую те двое оставили здесь. — Я иду... — Он показал на реку. — Я беру это... — Он похлопал по кинжалу и топору. Пленник нахмурился.

— Нехорошо...

Росс немного нервно засмеялся.

— Нехорошо тебе, — согласился он. — Хорошо мне!

К его удивлению, напряженное лицо человека расслабилось, и тот лающе засмеялся. Он сел, потирая горло, усмехаясь уголками рта.

— Охотник? — Человек указал на северо-восток к лесам, окаймляющим холмы.

Росс покачал головой.

— Я торговец.

— Торговец, — повторил тот. Потом постучал по широкому металлическому браслету на запястье. — Торговать — этим?

— Этим. Многим.

— Где?

Росс указал вниз по течению.

— По горькой воде — торговать там.

Человек, казалось, изумился.

— Почему ты здесь?

— Ехал по речной воде, как ты ездишь, — сказал он, указывая на лошадь. — Ехал на деревьях — много деревьев, связанных вместе. Деревья распались — я оказался здесь.

Концепцию путешествия на плоту он, очевидно, изложил четко, потому что собеседник кивал. Встав, он пошел к ждущей лошади, чтобы взять ее под уздцы.

— Ты идти лагерь — Фоскар. Фоскар главный. Ему понравиться ты показать трюк, как ты брать Тулка, победить его — взять его топор, нож.

Росс колебался. Этот Тулка, казалось, сейчас был настроен дружелюбно, но надолго ли? Он покачал головой.

— Я идти к горькой воде. Мой главный там.

Тулка снова нахмурился.

— Ты неверно говорить — твой главный там! — Он драматичным жестом указал на восток. — Твой главный говорить Фоскар. Говорить, что дать много этого, — он прикоснулся к медным браслетам, — хорошие ножи, топоры — ты вернуться...

Росс непонимающе уставился на него. Эш? Эш в лагере Фоскара предлагает за него вознаграждение? Но как же это?

— Откуда ты знаешь моего главного?

Тулка засмеялся, на это раз с иронией.

— На тебе блестящая кожа — на нем блестящая кожа. Он сказать — найти другую блестящую кожу — дать много хороших вещей тому, кто привести тебя назад.

Блестящая кожа! Костюм с корабля пришельцев! Люди с корабля? Росс помнил, что на него навели луч света, когда он перебирался через частокол деревни красных. Должно быть, его засек один из пришельцев. Но почему они его искали, тревожа коренных жителей, чтобы захватить его? Что было в Россе Мердоке такого важного, что он был им нужен? Все, что он знал, — это что он сделает все, что может, чтобы его не схватили, и что у него нет ни малейшего желания встречаться с этим «главным», который предлагал сокровища за его поимку.

— Ты придешь! — Тулка перешел в наступление, обрушившись на Росса почти что на бегу; Росс попятился и споткнулся, когда лошадь вместе с наездником нависла над ним. Он замахнулся топором, но у него не было опыта сражения этим оружием, слишком тяжелым для него.

Его удар рассек лишь воздух, как раз когда наездник замахнулся на него. Росс упал, на волосок избежав глухого удара по голове неподкованным лошадиным копытом. Потом наездник обрушился на него, распластав его по земле. Кулак нашел его челюсть, и для Росса солнце погасло.

Он обнаружил, что висит поперек опоры, движущейся укачивающей походкой, от глухого стука которой у него болела голова, и он никак не мог окончательно прийти в себя. Росс попытался шевельнуться, но осознал, что руки связаны за спиной, и нечто теплое на середине позвоночника удерживает его вниз лицом к лошади. Единственное, что он мог сделать, это постараться приспособиться к неудобствам как только возможно и надеяться, что галоп скоро закончится.

Над его головой прозвучала кудахчущая речь. Он краем глаза заметил другую лошадь, поравнявшуюся с той, которая несла его. Потом они примчались в какое-то шумное место, где крики людей сливались в гул. Лошадь остановилась. Росса перевернули со спины и бросили лежать на утоптанную пыль, где он лежал, изумленно мигая, в попытках разглядеть, что происходит вокруг.

Они прибыли в лагерь наездников, кожаные палатки которых служили фоном светлым длинноволосым гигантам и высоким женщинам, подходившим поближе, чтобы увидеть пленного. Круг вокруг него разомкнулся, и люди расступились перед пришедшим гигантом. Рост захвативших его произвел на Росса впечатление, а это был их хозяин. Лежа на спине у ног вождя, он чувствовал себя маленьким и беспомощным ребенком.

Фоскар, если это был Фоскар, казался могучим, как медведь. Когда он наклонился рассмотреть приз Тулка, по его рукам и плечам перетекали налитые мускулы. Росс остро взглянул на него, и та же ярость, которая толкнула его на атаку против Тулка, сейчас побуждала его к последнему средству неповиновения, которое у него осталось, — словам.

— Хорошо смотришь, Фоскар. Освободи меня, и я сделаю больше, чем просто посмотрю на тебя, — сказал он на языке лесных охотников.

Голубые глаза Фоскара широко открылись, и он опустил кулак, в котором легко помещались обе руки Росса. Сомкнув огромные пальцы вокруг ткани костюма, он поставил пленника на ноги без малейшего признака напряжения. Даже стоя Росс был на восемь дюймов ниже вождя. И все же он поднял подбородок и прямо смотрел ему в глаза, не отступая от своего.

— Итак — мои руки все еще связаны, — он вложил в эту фразу всю язвительность, на которую был способен. То, как его принял Тулка, давало ему маленький ключик к характеру этих людей; возможно, они могли признать достоинство того, кто имел смелость им противостоять.

— Дитя. — Кулак переместился с ткани, покрывающей грудь Росса, на его плечо, и теперь Росс раскачивался этой силой вперед-назад.

— Дитя? — Откуда-то Росс извлек короткий смешок. — Спроси Тулка. Я не дитя, Фоскар. Топор Тулка, нож Тулка — они были в моих руках. Тулка коварно использовал лошадь, чтобы свалить меня.

Фоскар внимательно его рассмотрел и потом усмехнулся.

— Острый язык, — прокомментировал он. — Тулка потерял топор? Так! Еннар, — крикнул он через плечо, и один из людей приблизился.

Он был ниже и намного моложе вождя, с мальчишеской поджарой стройностью и открытым, привлекательным лицом. Когда он смотрел на Фоскара, его глаза светились ярким энергичным огнем. Как и другие люди из племени, он был вооружен кинжалом и топором на поясе, и так как на нем были две нити бус, два наручных браслета и один браслет на предплечье, как и на вожде, Росс подумал, что, возможно, он родственник старейшины.

— Дитя! — Фоскар похлопал Росса по плечу и убрал руку. — Дитя! — Он обратился к покрасневшему Еннару: — Ты заберешь у Еннара топор, нож, — приказал Фоскар, — как забрал у Тулка. — Он подал знак, и кто-то обрезал ремни с рук Росса.

Росс растирал друг о друга онемевшие руки, помассировал челюсть. Фоскар уязвил молодого человека, назвав его «дитя», так что юноша будет изо всех сил бороться с пленником. Это будет не так просто, как застать врасплох Тулка. Но если он откажется, Фоскар вполне может приказать убить его. Он предпочел остаться дерзким; ему придется показать все, на что он способен.

— Забери — топор, нож... — Фоскар отступил назад, махнув людям, чтобы они расступились и разомкнули круг вокруг двух молодых людей.

Росс почувствовал себя неважно, когда увидел, как рука Еннара потянулась к рукоятке топора. Ничего не было сказано о том, что Еннар не будет обороняться своим оружием, но Росс заметил, что в людях из племени была, в конце концов, искорка спортивного интереса. Именно Тулка протолкнулся к вождю и что-то сказал; от этого Фоскар страшным голосом взревел на своего младшего помощника.

Рука Еннара отстранилась от рукоятки топора, как будто это отполированное дерево было раскалено добела; и, как понял Росс, он перенес свое крайнее раздражение на него. Теперь Еннару нужно было выиграть ради собственной гордости, а Росс чувствовал, что должен победить, чтобы выжить. Они настороженно кружили; Росс наблюдал скорее за глазами своего противника, чем за его руками, наполовину спрятанными на уровне талии.

Там на базе его противником в битвах без оружия был Эш, а до него — крепкие, натренированные и безжалостные инструкторы. В его истерзанном теле были отработаны захваты и удары, предназначенные как раз для того, чтобы спасти свою шкуру в подобной стычке. Но тогда он не голодал, был бдительным и подготовленным. Его, ослабшего, не избивали до потери сознания и не волокли многие мили, привязанного поперек лошади, после дней мучительной борьбы со стихией. Так что ему предстояло узнать — был ли Росс Мердок таким крутым, каким он себя всегда считал? Крутой или нет, он не отступит, пока не победит — или не умрет.

Выкрики из толпы побудили Еннара к первым решительным действиям. Он изготовился, низко согнувшись в позе борца, но Росс присел еще ниже. Одна рука щелкнула по пыльной земле и снова взметнулась, отправив в лицо кочевнику облако грязи. Потом их тела встретились в ударе, и Еннар навалился на Росса через плечо; они рухнули на землю.

Будь Росс не таким изможденным, битва моментально закончилась бы в его пользу. Но когда он попытался увернуться и броситься на своего противника, то двигался слишком медленно. Еннар не ждал, пока его прижмут, так что настала очередь Росса оказаться в проигрыше.

Он выбросил руку, поймав Росса за ногу чуть выше лодыжки, и снова Росс поступил, как его учили, легко упав на землю напротив своего противника. Еннар, расслабившийся после почти мгновенного успеха своего нападения, не был готов к этому. Росс покатился, стараясь увернуться от стальной хватки рук, раздавая боковые удары и изо всех сил стремясь повторить то, что он сделал с Тулкой.

Он попал под град ударов, но ему удалось избежать мощных медвежьих объятий, в которые, он знал, его противник старательно пытался его заманить — а этот захват значительно приблизил бы его стремительное поражение. Следуя правилам, которым его учили, он продолжал бороться. Только теперь он понимал со всевозрастающей паникой, что лучшего, на что он был способен, было недостаточно. Он слишком измучился, чтобы положить этому конец. Если ему вдруг не засветит удача, он может только оттянуть свое поражение.

Пальцы ужасно надавили ему на глаза, и Росс сделал то, что, как ему казалось, он никогда не сделает ни в одной схватке, — он по-волчьи щелкнул зубами, вцепился ими в руку, размахнулся при этом ногой и направил колено в извивающееся над ним тело. Когда Росс обрушивал последние остатки своей силы, вырываясь из слабеющей хватки противника, он почувствовал на своем лице его горячее дыхание. Он с трудом поднялся на одно колено. Еннар тоже стоял на коленях, припав к земле, как зверь, готовый к прыжку. Росс поставил все на последний ход. Сжав руки вместе, он поднял их как можно выше и обрушил на шею врага. Еннар неуклюже растянулся в пыли лицом вниз; через секунду Росс к нему присоединился.

Глава 16

Мердок лежал на спине, уставившись на растянутую тисненую кожу, образующую крышу палатки. Росс был избит как раз настолько, чтобы чувствовать себя сплошным синяком; он потерял интерес к будущему. Только настоящее имело значение, а оно было мрачным. Может, он и сражался с Еннаром до упора, но в глазах кочевников потерпел поражение и не произвел на них такого сильного впечатления, как рассчитывал. То, что он еще жив, было маленьким чудом; он сделал вывод, что все еще дышит только потому, что они хотели получить за него награду, предложенную пришельцами из другого времени. Да, перспектива была не из приятных.

Его руки, вытянутые вверх над головой, были прихвачены ремнем к глубоко вбитому в землю деревянному колышку, а лодыжки привязаны к другому. Единственное, что он мог, это поворачивать голову из стороны в сторону, не более. Все, что он ел, это кусочки пищи, которые бросал грязными пальцами ему в рот раб, запуганный охотник, пойманный из мигрирующего племени, разбитого кочевниками.

— Хо — отбиратель топоров! — Нога стукнула его по ребрам, и Росс проглотил насмешку, которая могла бы послужить ответом на это грубое обращение. В тусклом свете он видел лицо Еннара и был до абсурда рад, когда заметил пятна под правым глазом и вдоль линии подбородка: следы, оставленные его собственными костяшками пальцев.

— Хо — воин! — хрипло воскликнул Росс в ответ, стараясь вложить в это обращение все презрение, которое он мог вызвать.

Насколько он мог видеть, Еннар взмахнул рукой, в которой был нож.

— Отрезать острый язык — это доброе дело. — Молодой человек улыбнулся, опустившись на колени рядом с беспомощным пленником.

Росс знал, что воздействие страха хуже всякой боли. Может, Еннар действительно настроен сделать то, на что намекал. Вместо этого взметнувшийся нож срезал ремни с его рук. Росс испытал боль в свежих ранах, прорезанных ремнями в его теле, с чувством благодарности, что Еннара привело к нему не желание причинить ему вред. Он знал, что его руки свободны, но опустить их через голову было для него чересчур трудно, и он лежал без движения, пока Еннар развязывал его ноги.

— Встать!

Если бы Еннар не протянул ему руку, Росс не смог бы сам подняться на ноги. Не смог он и удержаться после того, как его подняли, и рухнул лицом вниз, когда тот отпустил его; его душила горячая ярость от осознания своей беспомощности.

В конце концов Еннар подозвал двух рабов, которые вытащили Росса на улицу, где вокруг костра собрался совет. Спор был в самом разгаре, и страсти иногда накалялись так сильно, что говорящие, выкрикивая свои аргументы, размахивали рукоятками ножей или топоров. Росс не знал их языка, но не сомневался, что именно он сейчас предмет их обсуждения. Решающий голос был у Фоскара, но он еще не отдал его ни одной из сторон.

Росс сидел там, куда его швырнули рабы, растирая сильно болевшие запястья; он был так болен телом и устал душой, что на самом деле не интересовался судьбой, которую ему готовили. Он был бы доволен, если бы его просто освободили от всех ужасов бренного существования. Это была небольшая милость, но он насладился бы ею.

Он не знал, сколько времени длились споры, но наконец к нему подошел Еннар огласить решение.

— Твой вождь — он давать много хороших вещей за тебя. Фоскар отвести тебя к нему.

— Мой вождь не здесь, — вяло повторил Росс, выдвигая протест, на который, он знал, они не обратят внимания. — Мой вождь сидит у горькой воды и ждет. Он разгневается, если я не приду. Пусть же Фоскар боится его гнева...

Еннар засмеялся.

— Ты сбежать от своего вождя. Он будет доволен Фоскаром, когда ты снова будешь у него в руках. Тебе это не понравится — думаю так!

— Я тоже так думаю, — тихо согласился Росс.

Остаток ночи он провел, лежа между бдительным Еннаром и другим охранником, хотя у них хватило гуманности не привязывать его на этот раз. Утром ему разрешили поесть, и он вылавливал немытыми пальцами крупные куски тушеной оленины. И несмотря на грязь, это была лучшая пища, которую он ел за все эти дни.

Поездку, однако, можно было назвать какой угодно, только не комфортной. Он взгромоздился на одну из лохматых лошадей, под животом которой протянули веревку, чтобы связать петлей его ноги. К счастью, его руки не были связаны, и он мог ухватиться за шероховатую жесткую гриву и кое-как усесться. Уздечка его лошади была у Тулка, а рядом с ним скакал Еннар, лишь краем глаза следивший за своей лошадью, сосредоточив все остальное внимание на пленнике.

Они направились на северо-запад, к зелено-белым холмам, выделявшимся на фоне утреннего неба. Хотя чувство ориентации у Росса было не очень тренированным, он был уверен, что они находились в окрестностях скрытой деревни, которую, он полагал, уничтожили люди с корабля. Он попытался выяснить, как пришельцы установили контакт с кочевниками.

— Как найти другого вождя? — спросил он Еннара.

Молодой человек откинул назад через плечо одну из кос и повернулся прямо к Россу:

— Твой вождь приходить наш лагерь. Говорить с Фоскар — два-четыре сна назад.

— Как говорить с Фоскар? На языке охотников?

В этот раз Еннар, казалось, был не совсем уверен. Он нахмурился и заявил:

— Он говорить с Фоскар, с нами. Мы слышать правильные слова — не речь лесных трусов. Он говорить с нами хорошо.

Росс был поражен. Неужели пришелец из другого времени разговаривал на соответствующем языке примитивного племени, живущего через тысячи лет после его собственной эпохи? Были ли людям с корабля тоже знакомы путешествия во времени? У них были свои станции? И все же их ярость к русским была неистовой. Он был в замешательстве.

— Этот вождь — похож на меня?

И снова Еннар замешкался.

— Он носить одежду, как ты.

— Но он был как я? — настаивал Росс. Он и сам не знал, что именно пытается узнать. Но в тот момент казалось важным все-таки выжать хотя бы из одного кочевника, чем он отличался от человека, который назначил цену за его голову и которому его везли на продажу.

— Не похож! — произнес Тулка через плечо. — Ты как охотники — волосы, глаза. Странный вождь — нет волос на голове, глаза не такие.

— Ты его тоже видел? — быстро спросил Росс.

— Я видел. Я скакать в лагерь — они тоже приезжать. Стоять на скале, звать Фоскар. Делать чудеса с огнем — он взлетать. — Он быстрым жестом указал рукой на куст на тропинке перед ними. — Они втыкать маленькое-маленькое копье — из земли выходить огонь и гореть. Они говорить сжечь наш лагерь, если мы не отдать им человека. Мы говорить — нет человека. Тогда они говорить дать нам много хороших вещей, если мы найти и привести человека.

— Но это не мой народ, — вмешался Росс. — Посмотри, у меня есть волосы, я не такой, как они. Они плохие...

— Может, ты взят ими в войне — раб вождя. — Еннар дал ответ, который звучал вполне логично в соответствии с обычаями его собственного племени. — Они хотят вернуть раба — это так.

— Мои люди тоже сильные, много волшебства, — подбросил идею Росс. — Отведи меня к горькой воде, и они заплатят много — больше, чем чужой вождь!

Оба кочевника переключились на эту мысль.

— А где горькая вода? — спросил Тулка.

Росс мотнул головой в сторону запада.

— В нескольких снах отсюда.

— В нескольких снах! — язвительно повторил Еннар. — Мы проскакать несколько снов, а может, и много снов, не знать точно куда — может, там и людей нет, может, нет горькой воды — все это ты говоришь своим хитрым языком, чтобы мы не отвести тебя обратно к хозяину. Мы не пойти тем путем даже одного сна — найти вождя, получить хороших вещей. Зачем делать что-то сложное, если можно сделать простое?

Какие аргументы мог привести Росс, чтобы опровергнуть логику своих захватчиков? На долю секунды он разъярился на свою собственную беспомощность. Но Росс уже давно усвоил, что если давать волю гневу, то только для того, чтобы намеренно произвести впечатление, и только когда все в твоих руках. Сейчас в его руках вообще ничего не было.

Большей частью они ехали по открытой местности, в то время как Росс и два других агента, проходя по той же территории, прокрадывались по лесистым местам. Поэтому они приближались к холмам под другим углом, и как Росс ни старался, ему не удалось найти знакомых ориентиров. Если каким-то чудом ему удастся освободиться от захватчиков, все, что он мог, это держаться на запад и надеяться, что добредет до реки.

К полудню их группа разбила лагерь в рощице недалеко от ручья. Погода стояла такая же не по сезону теплая, как и днем раньше. Мухи, проснувшиеся и вылетевшие из укрытия, нападали на бивших копытами лошадей и ползали по Россу. Он старался отгонять их, размахивая связанными руками, — своими укусами они высасывали кровь.

Его сбросили с лошади, но оставили привязанным к дереву с петлей на шее, пока кочевники разводили костер и жарили на огне оленье мясо.

Казалось, Фоскар не торопился продолжить путь, потому что после еды люди спокойно отдыхали, а некоторые даже задремали. Когда Росс сосчитал людей, выяснилось, что Тулка и второй охранник исчезли, возможно, чтобы связаться с пришельцами и предупредить, что они идут.

Разведчики вернулись лишь ближе ко второй половине дня, так же беспрепятственно, как и исчезли. Они предстали перед вождем с донесением, от которого Фоскар сразу обратился к Россу:

— Мы идти. Твой вождь ждет...

Росс поднял раздувшееся избитое лицо и выразил свой обычный протест.

— Не мой вождь!

Фоскар пожал плечами:

— Он говорить так. Он давать много хороших вещей, чтобы вернуть тебя назад в свои руки. Так что — он твой вождь.

И снова Росса водрузили на лошадь и привязали к ней. Но на этот раз, выехав, отряд разделился на две группы. Он снова был с Еннаром, как раз позади Фоскара, с двумя другими охранниками, которые замыкали шествие. Остальные на своих лошадях растаяли за деревьями. Росс задумчиво наблюдал за этим отходом. Это доказывало, что Фоскар не доверял тем, с кем собирался заключить сделку, что он принимал определенные меры предосторожности. Только Росс не мог уловить, как это недоверие, которое, может быть, было всего лишь обычной осмотрительностью Фоскара, могло сослужить ему добрую службу.

Медленным аллюром они въехали на маленький открытый луг, сужающийся к востоку. Только теперь Росс смог впервые определить, где он находился. Они были у входа в долину, ведущую к поселению, где-то в миле от узкого ущелья, над которым он, притаившись, шпионил и где его и поймали, ведь пришел он с севера через возвышающийся гребень горы.

Лошадь Росса придержали, а Фоскар, пришпорив каблуками своего коня, побыстрее направил его к узкому входу в долину. Там виднелось голубое пятно — несколько пришельцев ждали их. Росс сильно прикусил губу. Он не боялся встречи с русскими, с племенем Фоскара, но у него сердце екало от встречи с этими иноземцами. Он боялся, что самое худшее, что с ним могут сделать люди его собственного вида, покажется бледной тенью в сравнении с обращением, которое, может быть, ждет его в их руках.

Фоскар казался сейчас игрушечным человеком верхом на игрушечной лошади. Он придержал галоп своего коня, осадив его напротив группки незнакомцев. Росс насчитал четверых. Казалось, они разговаривали, хотя голубые костюмы и человека на лошади разделяло еще приличное расстояние.

Прошло несколько минут, затем Фоскар взмахнул рукой, жестом подзывая отряд, охраняющий Росса. Ен-нар поскакал рысью, потянув за собой лошадь Росса, а кони двух других осторожно цокали копытами позади. Росс заметил, что оба они вооружены копьями, которые держат впереди наготове.

Они отставали от Фоскара примерно на три четверти дороги, и Росс ясно увидел лысые головы пришельцев, когда они повернулись к ним. Потом иноземец нанес удар. Один из них поднял оружие, по форме точно напоминающее автоматический пистолет, хорошо знакомый Россу, — разве что ствол у этого был длиннее.

Росс не мог объяснить, почему он закричал, разве что потому что у Фоскара был только топор и кинжал, которые все еще висели в ножнах у него на поясе. Вождь сидел очень тихо, потом его лошадь резко дернулась в сторону, как будто в испуге. Мягко, словно из него вынули кости, Фоскар рухнул лицом вниз на утоптанную землю и затих без движения.

Еннар взвыл; в его крике слились воедино вызов и отчаяние. Он осадил лошадь с такой силой, что она присела. Потом, бросив уздечку на ремень уздечки Росса, он бросился налево и стремительно помчался к деревьям. Копье оцарапало Россу плечо, разрезав голубую ткань, но его конь метнулся вслед за другим и тем самым спас его от опасности второго удара. Упустив эту возможность, человек, у которого было копье, метнул его Еннару в спину.

Росс вцепился обеими руками в гриву лошади. Больше всего он боялся, что выскользнет из седла и — у него ведь были связаны ноги — будет висеть, беспомощный и беззащитный, под стремительными копытами лошадей. Каким-то образом ему удалось удержаться за лошадиную шею; на ходу его лицо хлестала жесткая грива. Если б Росс смог схватить свисающую веревку, у него, возможно, был бы призрачный шанс управлять этими скачками, но в такой ситуации он мог только крепко держаться и надеяться на лучшее.

Он весьма смутно улавливал, что творилось вокруг. Потом, в нескольких ярдах впереди, из-под земли вырвался сверкающий огонь, как тот, который уничтожил русскую деревню; лошадь обезумела. Огонь разрастался, и лошадь свернула в сторону в поднимающемся дыме. Росс осознал, что пришельцы пытаются отрезать его от леса, где он был бы в некоторой безопасности. Почему они просто не пристрелили его, как Фоскара, он понять не мог.

Дым горящей травы стоял перед ним толстой пеленой, отделяя его от леса. Но может быть, за этим занавесом можно спрятаться от обоих отрядов? Огонь отправлял лошадь обратно, к ждущим людям с корабля. В дыму Росс различал сбивчивые крики. Потом язык пламени дотянулся и до них. Животное заржало, вслепую метнувшись прямо между двумя вспышками огня, снова унося наездника от людей в синей ткани.

Росс закашлялся, почти задыхаясь. Его глаза слезились, так как вонь от горелых волос усиливала дым. Но его вынесло из кольца пламени; он несся назад к лугу. Лошадь и наездник поневоле были на приличном расстоянии от верхнего края этого расчищенного места, когда другая лошадь выскочила слева, поравнявшись с неуправляемым животным, к которому прижимался Росс. На ней легко скакал один из кочевников.

Трюк сработал, потому что дикий бег замедлился до галопа. Другой наездник, оказавшийся настолько ловким в искусстве верховой езды, что вызвал восхищение Росса, наклонился со своего седла, чтобы поймать свисающую уздечку; от этого понесшая лошадь сбавила аллюр до ровного бега второго коня. Галоп перешел в рысь, а потом лошадь и вовсе остановилась.

После захвата лошади кочевник, казалось, потерял к Россу всякий интерес, оглядывая широкий занавес дыма от сгоревшей травы, и нахмурился, видя, что огонь распространяется быстро. Бормоча что-то себе под нос, он потянул за веревку и повел за собой лошадь Росса в направлении, откуда Еннар привел пленника меньше получаса назад.

Росс попытался подумать. Внезапная смерть вождя вполне могла повлечь за собой казнь пленника, если в племени проснется чувство мести. С другой стороны, появилась призрачная надежда, что он сможет убедительно доказать им, что он действительно из другого клана и что помочь ему будет равносильно участию в совместной борьбе против общего врага.

Но составить четкий план было сложно, хотя единственное, что сейчас могло его спасти, это ум. Переговоры, которые закончились смертью Фоскара, дали Россу немного времени. Он был все еще пленным, хотя у кочевников, а не у внеземных существ. Возможно, для людей с корабля эти примитивные существа были едва ли ценнее, чем лесные звери.

Росс не пытался заговорить со своим нынешним охранником, который тащил его за собой к заходящему солнцу зарождающегося вечера. Наконец они остановились в той же рощице, где отдыхали днем. Кочевник привязал лошадей, потом внимательно осмотрел животное, на котором скакал Росс. Ворча, он отвязал пленника и бесцеремонно швырнул его на землю, потом принялся рассматривать лошадь. Росс приподнялся и увидел метку, оставленную огнем на шкуре лошади, там, где ее кожа покрылась волдырями.

На полосу ожога кочевники приложили толстые куски грязи, принесенные с берега ручья. После того как человек оттер обоих животных скрученной травой, он подошел к Россу, толкнул его на землю и осмотрел его левую ногу.

Росс понял, в чем дело. И действительно, там, куда ударило пламя, на его бедре тоже должен быть ожог, и все же боли он не чувствовал. Сейчас, когда кочевник искал ожоги, он увидел, что ткань абсолютно не изменила цвет. И вспомнил, что пришельцы спокойно ходили по горевшей деревне. Как костюм изолировал его от холода льда, так же, похоже, защищал он его и от огня, чему Росс был искренне рад. То, что он избежал повреждений, поразило кочевника, который, не найдя на Россе следов ожога, оставил его одного и уселся в отдалении, будто боялся его.

Долго ждать им не пришлось. Один за другим в роще собирались люди из отряда Фоскара. Самыми последними, неся тело их вождя, пришли Еннар и Тулка. Лица обоих были запятнаны пылью, и когда другие взглянули на тело, они тоже начали втирать пыль в щеки, повторяя одни и те же слова и подходя один за другим к мертвому телу, чтобы прикоснуться к правой руке вождя.

Еннар, препоручивший свое бремя другим, слез с усталой лошади и долго стоял, склонив голову. Потом он пристально глянул на Росса и пересек маленькую поляну, встав прямо над человеком из поздней эпохи. Мальчишество, которое было в нем, когда он сражался по приказу Фоскара, исчезло. И когда он наклонился и заговорил, выговаривая каждое слово тщательно и медленно, так чтобы Росс мог понять обещание, это пугающее обещание, его глаза горели безжалостным огнем:

— Лесная крыса, Фоскар отправляется в погребальный костер. И он берет с собой раба, который будет служить ему на небесах, раба, который будет бежать на звук его голоса и дрожать, когда он гремит. Раб-собака, ты побежишь за Фоскаром на небеса и вечно будешь ходить за ним, как человек ходит по земле. Я, Еннар, клянусь, что Фоскар попадет на небеса со всеми почестями. А ты, собака, будешь лежать у его ног при его восхождении!

Он не прикоснулся к Россу, но Росс ни минуты не сомневался, что он действительно имеет в виду то, что говорит.

Глава 17

Приготовления к похоронам Фоскара проходили ночью. Деревянная конструкция за большим лагерем племени, собранная из связанных между собой охапок, которые притащили из леса, становилась все выше и выше. Постоянного тихого завывания женщин в палатках было достаточно, чтобы довести любого человека до грани безумия. Росса оставили под охраной там, откуда он мог все это наблюдать, — изощренность пытки, которая, решил бы он раньше, была слишком тонка и неуловима для Еннара. Хотя мужчины постарше и отдавали наездникам распоряжения по подготовке церемонии, Еннар был ближайшим кровным родственником Фоскара среди мужчин, и основная ответственность за предстоящее погребение была возложена на него.

Лошадь из стада, серого жеребца, привели и привязали к забору рядом с Россом как жертву номер два, и неподалеку две гончие, в свою очередь, тоже сидели на цепи. Фоскар, с лучшим своим оружием в руках, одетый в красный плащ, лежал на похоронных дрогах. Поблизости припал к земле жрец племени, тряся грохочущей трещоткой, то говоря нараспев, то пронзительно крича. Все происходившее в своей дикости могло быть сценой прямо с одной из кассет, хранившихся на базе проекта. Россу было очень трудно не забывать о том, что все это было реальностью и что ему предстояло сыграть одну из главных ролей в этой пьесе без возможности вмешательства Операционного Ретрограда, который в любую минуту мог бы вернуть его в безопасное место.

Иногда, когда телесная усталость подавляла все остальное, он засыпал в этом кошмаре. Он проснулся оцепеневший — рука сжимала его волосы, задрав ему голову.

— Ты спишь — ты не боишься, собака Фоскара?

Росс слабо заморгал. Страх? Конечно, он боялся. Страх, осознал он с ясностью, которую редко переживал ранее, всегда преследовал его, ночевал в его постели. Но никогда он не был окружен страхом и не был бы охвачен им сейчас, хотя и не мог никак защитить себя.

— Я не боюсь! — в запале жаркого хвастовства бросил он в лицо Еннару. Нет, он не боится!

— Посмотрим, будешь ли ты говорить так громко, когда огонь начнет кусать тебя! — отрезал тот. И все же в этом проклятии звучало неохотное признание мужества Росса.

Когда огонь начнет кусать... — звенело в голове у Росса. Было и еще что-то — если б только он мог вспомнить! До этого момента он еще цеплялся за слабую надежду. Это невозможно — он снова чувствовал это с необычайной ясностью ума — честно встретиться лицом к лицу с собственной смертью. Человек всегда продолжает верить, что в последний момент его жизни произойдет что-то, что его спасет.

Лошадь подвели к насыпи из охапок хвороста, которые теперь окружали похоронные дроги Фоскара. Жеребец шел тихо, пока высокий человек не ударил его изо всех сил топором, и животное упало. Гончих тоже убили и положили у ног хозяина.

Но Росс знал, ему так легко не отделаться. Вокруг него плясал жрец, ужасная фигура в маске зверя; с его пояса, раскачиваясь, свисала закрученная бахромой сушеная змеиная кожа. Тряся своей трещоткой, жрец вопил, как злой кот, пока Росса привязывали к скирдованным доскам.

Огонь... Было ведь что-то об огне — если б он только мог вспомнить! Росс споткнулся о ногу мертвого коня, которого положили в голове дрог. И тут он вспомнил о языках пламени, жегших траву на лугу, которые обожгли коня, но не наездника. Его голова и руки не защищены, но остальное тело закрыто термостойкой тканью костюма пришельцев. А может?.. Шанс был так невелик, и его уже заталкивали на насыпь, связывая ему руки. Еннар нагнулся и связал ему лодыжки, убедившись, что он привязан к кусту.

Привязав, от него отошли. Племя расположилось вокруг погребального костра на безопасном расстоянии, а Еннар и еще пятеро приблизились с разных сторон с зажженными факелами. Росс наблюдал, как эти горящие клубки бросили в кустарник, и слышал, как затрещал огонь. Тяжелым сдержанным взглядом смотрел он на мерцание пламени, от сухого кустарника до старого дерева.

Желто-красное пламя уже коснулось его своим языком. Когда оно окутало его ноги, а кожаные ремни начали тлеть, Росс едва осмеливался дышать. Изоляционный материал костюма не защищал от тепла полностью, но позволял замереть на месте на те несколько секунд, которые нужны были ему для зрелищности своего побега.

Пламя проедало оковы у него на ногах, а ощущение тепла, которое он чувствовал, было не сильнее, чем от прямых лучей яркого летнего солнца. Росс облизывал языком губы. На его лицо и руки тепло действовало по-другому. Он наклонился, держа руки в огне, стоически, молча перенося ожоги, которые освободят его.

Потом, когда огонь заклубился так, что казалось, он стоял в обрамлении извилистых красных стягов, Росс прыгнул сквозь эту завесу, защищая, насколько мог, наклоненную голову руками. Но зрителям казалось, что он прошел целым и невредимым сквозь бушующее пламя.

Стараясь не упасть, он повернулся к части племени, стоящей прямо перед ним. Поднялся крик; пылающий факел пролетел по воздуху и ударился о его бедро. Удар он почувствовал, но горящие куски факела просто скатились по его ноге, не оставив и следа на гладкой голубой ткани.

— А-а-а-а!

Теперь перед ним бесновался жрец, тряся своей трещоткой, чтобы издавать оглушающий гул. Росс кинулся на чародея, с силой отбросив его с дороги. Он пригнулся, чтобы поднять тлеющую головню, брошенную в него. Не оборачиваясь, протянув ее.через голову назад, несмотря на то, что каждая секунда была пыткой для его израненных рук, он снова зажег ее. Держа огонь впереди как оружие, он пошел прямо на мужчин и женщин перед ним.

Факел был не слишком мощным оружием против топоров и копий, но Россу было все равно — в свой последний шанс он вложил всю решительность, на которую был способен. Не понимал он и того, кем представляли его люди из племени. Человек, который прошел через завесу огня без ожогов, который, оказалось, купался в языках пламени, не чувствуя боли, и который теперь сам вызвал огонь и пользовался им как оружием, был не человек; то был демон!

Стена людей качнулась и развалилась. Женщины бежали с воплями; мужчины кричали. Но ни один не метнул копье и не ударил топором. Росс продолжал идти, как одержимый бесами, не глядя ни направо, ни налево. Вот он уже в лагере и направляется к костру, горящему перед палаткой Фоскара. Он и перед ним не свернул, пройдя прямо через костер с высоко поднятым факелом, рискуя получить еще ожоги ради большей убедительности своей полной неприкосновенности.

Когда он приблизился к последнему ряду палаток, за которым начиналась открытая местность, люди из племени уже не показывались. Табун лошадей, которых перевели на эту сторону, чтобы их никак не задел погребальный костер, беспокоился, лошади нервно переминались от запаха гари.

И еще раз Росс обвел гаснущим факелом вокруг головы. Вспомнив, что сделали пришельцы, чтобы его конь обезумел, он бросил головню в траву позади себя, между палатками и стадом. Сухие гнилые деревья загорелись мгновенно. Теперь, если они за ним и погонятся, у них будут большие сложности.

Ни минуты не медля, он ровным шагом пересек луг, ни разу не оглянувшись. Его руки были как два отдельных мира, сжигаемые жгучей болью; волосы и брови опалены, и полоска ожога сбегала вдоль линии подбородка. Но он был свободен, и ему как-то не верилось, что люди Фоскара поторопятся преследовать его. Где-то перед ним была река — река, впадающая в море. Росс продолжал идти и солнечным утром, а позади него черный дым поднимался в небо, как сигнальная башня.

Потом он осознал, что, должно быть, эти несколько дней был в полубреду, помня только, что у него болят руки и что он должен идти вперед, не останавливаясь. Наконец он упал на колени, погрузив обе руки в прохладную влажную землю там, где из лужи тек тоненький ручеек. Мокрая грязь немного облегчила страшную боль, пока он судорожно утолял жажду.

Казалось, Росс двигался в какой-то дымке, которая временами рассеивалась; в эти моменты он запоминал, что было вокруг него, мог вспомнить немного из того, что уже прошел, и не сбивался с правильного пути. Но промежутки между этими просветлениями были навсегда потеряны для него. Он ковылял вдоль берега реки и наткнулся на медведя, ловившего рыбу. Огромный зверь поднялся на задние лапы и зарычал, но Росс прошел мимо изумленного зверя, не обращая внимания на угрозу.

Иногда он засыпал в темное время суток или брел под лунным светом, прижав руки к груди, немного постанывая, когда его нога соскальзывала и боль отдавалась во всем теле. Как-то он слышал пение и потом вдруг осознал, что это он сам хрипло выкрикивает песню, которая будет популярна через тысячи лет в мире, по которому он брел. Но все это время Росс знал, что должен идти вперед, используя этот широкий поток воды как указатель к конечной цели, к морю.

Через какое-то время промежутки ясности ума стали дольше, а перерывы между ними все короче. Он вылавливал из-под камней вдоль реки всякую живность и жадно ел ее. Однажды ему попался кролик, и он устроил себе пир. Он высасывал птичьи яйца из гнезд, запрятанных в камышах, — ровно настолько, чтобы его ослабевшее тело могло двигаться дальше, хотя серые глаза сейчас смотрели с лица, напоминающего лицо смерти.

Росс не знал, когда понял, что на него снова охотятся. Все началось с беспокойства, не такого, как предыдущие лихорадочно-бредовые галлюцинации. Это было ощущение изнутри, настоятельное желание свернуть и пойти назад к холмам, чтобы встретить там что-то или кого-то, ждущего на пути обратно.

Но Росс продолжал двигаться вперед, боясь сна и борясь с ним. Как-то раз он прилег отдохнуть и проснулся на ногах, направляясь назад, как будто это принуждение обладало властью управлять его телом, пока он не проснулся.

Так что он отдыхал, но не осмеливался спать. Желание уснуть постоянно терзало его волю, стремясь завладеть его слабеющим телом и увести его назад. Абсурдно, но он полагал, что это пришельцы стараются управлять им. Росс даже и не хотел понять, почему они были так решительно настроены. Гнались ли за ним и люди из племени, он не знал, но был уверен, что это был поединок его и чужой воли.

Берега реки перешли в болота, и ему приходилось брести по грязи и воде, обходя топкие места. Огромные стаи, тучи птиц вихрем носились и пронзительно кричали при его приближении. Лоснящиеся водные животные шлепали по воде и с любопытством высовывали из топи головы, когда это нечто двуногое механически проходило через их зеленые земли. И все время на него давило осознание, что ему гораздо более по душе бороться, чем путешествовать.

Почему они хотят, чтобы он вернулся? Почему не идут сами за ним? Опасались ли они отходить слишком далеко от того места, где совершили перемещение во времени? И все же, хотя расстояние между ним и той долиной все увеличивалось, невидимая веревка, тянувшая его, не становилась тоньше. Росс не понимал ни их мотивов, ни методов, но мог продолжать бороться.

Болота тянулись бесконечно. Он набрел на островок и привязал себя ремнем костюма к единственной иве, которая там росла, зная, что ему просто необходимо поспать, иначе не протянуть даже следующий день. Потом он уснул и проснулся только когда замерз, трясясь от холода и страха. Оказавшись по шею в луже, он осознал, что, должно быть, во сне отстегнул ремень и освободился. Только из-за падения в воду к нему снова вернулся рассудок.

Каким-то образом он добрался обратно до дерева, снова прицепил к нему крючок ремня и обкрутил ремень вокруг веток так, чтобы уж знать наверняка — до рассвета он не сможет освободиться. Он погрузился в глубокую дрему и проснулся, все еще надежно закрепленный, от утреннего крика птиц. Росс раздумывал о костюме. А может, это странной одеждой пришельцы притягивают его к себе? Если он разденется и бросит форму, то будет ли в безопасности?

Он постарался расстегнуть застежки на груди, но они не поддавались тому усилию, на которое были способны сейчас его ослабевшие пальцы; он рванул ткань, но не смог разорвать ее. Так что, так и не сняв униформу внеземного человека, Росс продолжат свой путь, почти не заботясь о том, куда и как идет. Грязь, облепившая его из-за частых падений, служила некоторой защитой от роя насекомых, которые нападали на него, когда он проходил мимо. Однако он равнодушно переносил раздутость лица и слипавшиеся глаза, чувствуя мучительное побуждение внутри себя намного явственнее, чем телесные недомогания.

Болота стали меняться. Река расщеплялась на десятки маленьких ручейков, развернувшихся, как веер. Глядя на это с одного из холмиков на болоте, Росс испытал слабый прилив облегчения. Такое место было на карте. Эш заставил Росса его запомнить. Наконец-то он недалеко от моря. Пока что этого было достаточно.

Порывы соленого ветра хлестали ему в лицо, как удары кулаком. Солнечного света не было, и свинцовые облака укрыли землю по-зимнему мрачным сумраком. Под непрерывный гул птичьих голосов Росс тяжело ступал по маленьким лужам, с трудом прокладывая дорогу сквозь спутанные клубки болотной травы. Он крал яйца из гнезд, с аппетитом высасывая их питательное содержимое, не обращая внимания на привкус рыбы, жадно поглощал жидкость из солоноватых прудов.

Неожиданно Росс остановился, подумав сперва, что непрерывный усиливающийся звук, который он слышал, это гром. И все-таки облака над головой были не гуще, чем в предыдущие дни, и он не видел никаких следов молнии. Пройдя еще немного, он осознал, что этот загадочный гул — тяжелые удары прибоя. Он был радом с морем!

Заставив свое тело бежать, он помчался вперед неверной походкой, изо всех сил борясь с непреодолимой тягой назад. Его нош соскользнули с болотной грязи на песок. Пред ним лежали темные камни, окруженные белым кружевом водяной пыли.

Росс направился прямо к брызгам, по колено вошел в бурлящую воду, покрытую пеной, и почувствовал, что она притягивает его тело почти так же сильно, как его ум тянется назад. Он опустился на колени, отдавшись соленой воде, которая пробуждала к жизни каждую царапину, каждый ожог, с шумом заливалась ему в рот и ноздри, смывая с него тину болотистой земли. Она была холодной и горькой, но ведь это было море! Он дошел!

Росс Мердок, шатаясь, вернулся назад и с размаху сел на песок. Озираясь, он увидел, что его убежище — это неровный треугольник между двумя маленькими рукавами реки, застланный обломками после весеннего половодья. Хотя хвороста для огня было предостаточно, ему нечем было развести костер — он потерял кремень, который для этой цели носили с собой все торговцы кубками.

Это было море, и каким-то чудом он добрался до него. Он лег, откинувшись назад; его самооценка поднялась настолько, что он отважился снова задуматься о будущем. Лежа, наблюдал за стремительным полетом чаек, рисовавших крыльями узоры в небе под облаками. Сейчас все, чего он хотел, это только лежать здесь и отдыхать.

Но он лишь ненадолго уступил первому требованию своего переутомленного тела. Голодный и замерзший, уверенный, что надвигается шторм, он знал, что ему нужно развести костер — костер на берегу мог послужить сигналом для подлодки. Едва ли зная почему — одна часть побережья была такой же, как и другая, — Росс снова начал идти вперед, осторожно пробираясь сквозь нагромождения камней.

И он нашел ее — впадину между двумя каменными грудами-ветроломами; там был почерневший круг из маленьких камней, с обуглившимися дровами, с пустыми раковинами, сваленными в кучку неподалеку. Здесь точно были следы лагеря! Росс ринулся вперед, импульсивно засунув руку в черную массу омертвелого костра. К его изумлению, он прикоснулся к чему-то теплому!

Еле осмелившись потревожить эти драгоценные кусочки угля, он начал копать вокруг них, потом осторожно подул на мертвый пепел. В ответ появилось тусклое сияние! Не может быть, чтобы ему показалось!

Из кучи дров, запасенных и оставленных кем-то, Росс выхватил маленький прутик и стал тыкать им в уголь, после того как растрепал его на твердом камне наподобие кисточки. Он наблюдал, весь в судороге надежды. Хворостинка зажглась!

Росс сейчас был неуклюжим, со своими одеревеневшими пальцами, но он выучился терпению в тяжелой школе. Мало-помалу он подбрасывал хворост в это крошечное пламя, пока наконец не разгорелся настоящий костер.

Теперь стало очевидно, что место для этого костра выбрано очень тщательно — нагромождения камней защищали его. Они также образовывали и барьер, частично прячущий огонь со стороны суши, заодно, безусловно, делая его более заметным с моря. Казалось, место было удачно подобрано для сигнального костра — но для сигнала чему? Руки Росса мелко тряслись, когда он подбрасывал дров в костер. Слишком уж было ясно, кто подавал бы сигнал с этого берега. Макнил, а может, и Эш тоже пережили все-таки крушение плота. Они добрались до этого места — самое раннее, этим утром, если судить по тлевшим углям, — и подали сигнал. Тогда, как и было условлено, их забрала подлодка, направляющаяся сейчас к скрытому Североамериканскому посту. Теперь надежды, что его заберут, не осталось. Как он сам решил, что они погибли, после того как нашел ремешок на деревце от плота, так и они, наверное, считали, что с ним все кончено, после того как он упал в воду. Он опоздал всего на несколько часов!

Росс обхватил руками согнутые колени и уронил на них голову. Своим ходом он никак не доберется до поста — никогда. От установки перемещения во времени его отделяли тысячи миль.

Он так погрузился в полное отчаяние, что долго не осознавал, что он наконец-то освободился от тяги повернуть назад, которая так долго его преследовала. Но когда он встал, чтобы подбросить дров в костер, ему стало интересно, неужели те, кто преследовал его, сдались? Но он ведь проиграл свою гонку со временем, так что его это не особенно заботило. Какое это теперь имело значение?

Груда дров уменьшалась, но он решил, что и это не должно ему помешать. Он встал и пошел к выкинутым на берег остаткам деревьев, чтобы насобирать немного дров. Стоит оставаться здесь, у ненужного сигнального огня? Но почему-то он не мог заставить себя идти дальше, как бы ни была бесполезна его вахта здесь.

Он тащил выгоревшие на солнце ветки давно погибших деревьев, складывая их в кучу, и работал до тех пор, пока сам не рассмеялся над сооруженной баррикадой.

— Осада! — За много дней он впервые заговорил вслух. — Я, пожалуй, готов к осаде... — Он притащил еще одну ветку, добавил ее к общей куче и стал на колени у костра.

На этом побережье можно найти рыбаков, и завтра, отдохнув, он отправится на юг и постарается найти какое-нибудь примитивное поселение. Теперь, когда здесь нет поддерживаемых русскими путешественников, на эту территорию начнут приходить торговцы. Если бы он мог как-то с ними связаться...

Но эта искорка интереса к будущему потухла почти в тот же миг, что и зажглась. Играть роль торговца кубками, будучи агентом проекта, было одно дело, и совсем другое — прожить в этой роли остаток жизни.

Росс стоял у костра, глядя на море — в ожидании сигнала, который, он знал, уже никогда в жизни не увидит. И вот острое, как копье в спину, нагрянуло нападение.

Удар не был телесным — внезапно в глазах покраснело, он почувствовал в голове разрывающую боль, давление, такое ужасное, что он не мог пошевелиться. И тотчас же понял, что у него за спиной притаилась смертельная опасность.

Глава 18

Росс изо всех сил старался освободиться от этой хватки, повернуть голову, взглянуть в лицо опасности, которая подстерегла его на этот раз. Все опасности, что он ранее встречал за свою короткую жизнь, были земными; эта же могла быть только внеземного происхождения. Эта странная битва была поединком одной воли с другой! То же бунтарское чувство против власти, которое господствовало над ним в отрочестве, которое привело его в этот проект, сейчас укрепило его решимость противостоять этому нападению.

Он как раз собирался повернуться; собирался посмотреть, кто же там стоял. Собирался! Дюйм за дюймом Росс медленно поворачивал голову, хотя пот ручьями стекал по его обожженному и избитому телу, а каждый вдох давался с трудом. Краем глаза он уловил берег за камнями; на полоске песка никого нет. Над головой исчезли птицы — как будто они никогда не существовали. Или как будто их смел одним махом какой-то истребитель, которому не нужны были никакие помехи.

Повернуть голову Россу удалось, и он решил развернуться всем телом. Левая рука потянулась, медленно, как будто передвигая что-то очень тяжелое. Его ладонь сжалась от боли, и он наслаждался этим, потому что боль пронзила тот покров принуждения, которым опутали его. Он специально прижался ободранной кожей к камню, сконцентрировавшись на острой пытке, прорезающей его руку. И пока он обращал внимание только на физическую боль, он чувствовал, что давление на него ослабевает. Собравшись с силами, Росс развернулся движением, которое было лишь тенью его давней кошачьей грации.

Пляж был все так же пуст, за исключением нескольких прибитых к берегу стволов деревьев, камней и других предметов, которые были здесь, когда он пришел. И все же он знал, что нечто притаилось, готовясь к внезапному нападению. Выяснив, что боль была для него средством обороны, он решил использовать этот шанс. Если они и возьмут его, то только после того, как одержат над ним верх.

Даже приняв это решение, Росс не без любопытства осознал, что сила, нависшая над ним, ослабевала. Как будто его противники были удивлены то ли верными действиями в последние секунды, то ли его решительностью. Росс ухватился за это удивление, добавив его к арсеналу своего невидимого оружия.

Он наклонился вперед, все еще потирая израненную руку о камень, как надежную подмогу; взял засохшую ветку и бросил ее в костер. Он уже как-то раз использовал огонь, чтобы спастись, и был готов и даже рад сделать это еще раз, хотя в то же время другая его часть съеживалась от того, что он задумал.

Держа импровизированный факел на уровне груди, Росс взглянул сквозь него, обыскивая сушу от края до края в надежде заметить хотя бы слабый след врага. Несмотря на огонь и свет, которые он держал перед собой, из-за сумерек вдали ничего не было видно.

Грохот прибоя за его спиной заглушил бы даже шум марширующей армии.

— Давайте, поймайте меня!

Он с размаху швырнул гонящую головню прямо в прибитые к берегу обломки на песке. Не успел еще пылающий факел упасть на скрюченные, выгоревшие на солнце корни мертвого дерева, как он уже схватил вторую головню.

Он стоял в напряжении; второй факел вспыхивал в его руках. Тугие тиски чужой воли, которые сжали его так сильно всего минуту назад, ослабевали, медленно исчезая тонкой струйкой, как вода. И все же ему не верилось, что этот мелкий оборонительный ход так отпугнул его невидимого противника, что тот отступил без боя. Скорее, это было послабление борца, подбирающего более беспощадную хватку.

Факел в руке Росса — вторая линия его защиты — был оружием, которое он не склонен был пустить в ход, но применил бы, если бы его вынудили. Он безжалостно вплотную прижимал руку к камню — и как напоминание, и как стимул.

Среди засохших деревьев, там, где приземлился первый факел, искрился и трещал огонь, отбрасывая мерцающий свет в нескольких ярдах от того места, где он стоял. В сумраке надвигающегося шторма его это радовало. Лучше, чтобы они перешли в открытое нападение, пока не разразился ливень.

Когда мелкие брызги, задуваемые с моря на берег, попали ему на спину и плечи, Росс укрыл собой факел. Если будет дождь, он потеряет и то небольшое преимущество, которое давал ему огонь, но тогда он встретит их как-нибудь еще. Они не сломают его и не смогут его взять, даже если ему придется для этого броситься в море и плыть в холодных, хлещущих северных волнах до тех пор, пока он уже не сможет пошевелиться.

И снова на Росса напала воля со стальными краями, пробуя его на прочность, атакуя его ум. Он взмахнул факелом и направил палящее дыхание пламени на руку, опирающуюся о камень. Не в силах сдержать вопль протеста, он и сам не знал, хватит ли ему стойкости повторить такой поступок.

Он снова одержал верх! Давление исчезло с каким-то щелчком, будто отключили электричество. Сквозь красный занавес пытки Росс почувствовал удивление и недоверие. Он не осознавал, что в этой странной дуэли он использовал и свою силу воли, и всю глубину проницательности, которой обладал, даже не подозревая об этом. Своей отвагой он нанес противникам такой вред, какого физическое нападение никогда бы им не причинило.

— Ну же, идите и возьмите меня! — снова кричал он пустому берегу, туда, где сгущались сумерки, где ничего не шевелилось и все же притаилось нечто живое и думающее. В этот раз в голосе Росса был не просто вызов — в нем звучала и нотка триумфа.

Брызги хлестали его, покушаясь на его огонь, на головню, которую он держал. Что ж, пусть морская вода потушит его! Он найдет другой способ бороться. В этом он был уверен и чувствовал, что они там тоже это знали — и были встревожены.

Ветер зигзагом погнал огонь вдоль белого, как кость, дерева, валявшегося на берегу, образуя стену пламени между ним и впадиной. Но вряд ли такой барьер удержал бы то, что там притаилось, чем бы это ни было.

И снова Росс прислонился к камням, осматривая протянувшийся берег. Ошибся ли он, когда думал, что они настолько близко, чтобы его слышать? Может, сила, которую они использовали, достигала его через огромное расстояние.

— Эй вы-ы-ы-ы... — Вместо требования он издал теперь насмешливый крик, бросающий вызов. Порывы ветра, рев моря, его собственная боль придали ему какую-то невероятную силу, и готовности лицом к лицу встретить все самое худшее, что они ему уготовили, он старался отбить эту мысль им назад, когда они ударили по нему объединенной волей. На его вызов не прозвучал ответ, на контратаку никто не поднялся.

Отойдя от камня, Росс пошел вперед к горящим обломкам с факелом наготове.

— Я здесь! — закричал он ветру. — Выходи лицом к лицу со мной!

Именно тогда он увидел, кто за ним следил. Две высокие тонкие фигуры в темной одежде стояли, тихо наблюдая за ним; их глаза были как черные дыры на белых овалах лиц.

Росс остановился. Хотя от них его отделяли ярды песка, и камни, и горящий барьер, он чувствовал силу, которой они обладали. Однако характер этой силы изменился. Раньше она наносила удар, как мощное копье; теперь она образовала надежный щит. Росс не мог прорваться сквозь этот щит, а они не осмеливались его опустить. Это была ничья в странной битве, подобной которой мир Росса раньше не знал.

Он рассматривал эти ничего не выражающие белые лица, пытаясь найти выход из тупика. В голове у него промелькнула мысль, что, пока он жив и будет двигаться и пока они живы и будут двигаться, эта битва, это бесконечное преследование будут продолжаться. По какой-то таинственной причине они хотели добиться над ним контроля, но этого не произойдет, если они все останутся здесь, на этой полоске песка, омываемого водой, пока не умрут с голоду! Росс старался передать им эту мысль.

— Мерррррррдок! — Почудилось, что этот каркающий крик, родившийся из морского ветра, вырвался из птичьего клюва. — Мерррррррдок!

Росс резко повернулся. Видимость ужасно ухудшилась из-за нависающих облаков и разлетающихся брызг, но он видел нечто круглое и черное на подскакивающих волнах. Подлодка? Плот?

Росс почувствовал за спиной движение; он развернулся, один из пришельцев как раз перепрыгнул через горящие обломки, не обращая внимания на пламя, и легко побежал к нему, пытаясь осуществить, что называется, решительную попытку захвата. У человека наготове было оружие, как то, из которого был убит Фоскар. Росс безрассудным прыжком бросился на противника, обрушившись на него сокрушительным толчком.

В руках Росса тело пришельца было хрупким, но, когда Мердок изо всех сил старался вырвать у него из рук оружие и прижать его к песку, тот двигался подвижно и плавно. Росс был слишком сконцентрирован на битве, чтобы обратить внимание на выстрел, раздавшийся у него за спиной, и на тонкий, подвывающий крик. Он с силой ударил руку своего противника о камень, и белое лицо, всего в нескольких дюймах от него самого, молча искривилось от боли.

Росс старался захватить его получше и вдруг покатился на землю. Он приземлился на израненную левую руку с болью, от которой у него слезы брызнули из глаз, и был вынужден чуть помедлить — достаточно, чтобы противник успел встать на ноги.

Человек в голубом костюме отбежал туда, где за обломками лежал его спутник. Он перебросил своего товарища, потерявшего сознание, через барьер с легкостью, которой Росс никак не ожидал, и сам вслед за ним вскарабкался через него. Росс, припавший к песку, почувствовал необычную пустоту и легкость. Странные узы между ним и пришельцами были разорваны.

— Мердок!

Резиновый плот качался на волнах, на нем было два человека. Росс встал, дергая правой рукой застежки своего костюма. Теперь он мог поверить в то, что видел — все-таки подлодка не уплыла. Два человека, рвущиеся к нему в сумерках, были людьми его расы.

— Мердок!

Ему показалось странным, что первым до него добрался Келгариес. Росс, беспомощный в этом окружившем его наваждении, обратился к майору за помощью с застежками. Если пришельцы с корабля отследили его по костюму, то им не удастся проследить за подлодкой до поста и обойтись с проектом так, как они поступили с русскими.

— Надо... это... снять... — Он выталкивал слова одно за другим, неистово дергая упрямые застежки. — Они могут отследить это и погнаться за нами...

Келгариесу не надо было объяснять подробно. Оторвав застежки, он стянул с Росса облегающую ткань левого рукава; от этого Росс едва не потерял сознание от боли.

Ветер и брызги жгли его тело, как огонь, пока его тащили к плоту и затаскивали на борт. Он совсем не помнил, как они добрались до подлодки. Он уже лежал в вибрирующем сердце подводного корабля, когда открыл глаза и увидел Келгариеса, внимательно его рассматривающего. Эш, с повязкой на плече и груди, лежал на соседней койке. Макнил стоя наблюдал, как медик выкладывал свои запасы.

— Ему нужно сделать укол, — сказал медик; Росс мигал, глядя на майора.

— Вы оставили костюм... там?.. — первым делом спросил Росс.

— Оставили. Что это за разговоры — о том, что они с помощью костюма за тобой следили? Кто за тобой следил?

— Люди с космического корабля. Только они могли выследить меня, когда я шел вниз по реке. — Он обнаружил, что ему трудно говорить, а протестующий медик продолжал размахивать иглой, но кое-как, обрывками предложений, Росс выдавил из себя рассказ — о смерти Фоскара, о своем побеге с погребального костра вождя и о странной дуэли воли там, на берегу. Даже когда он выпаливал все это, он думал о том, что, должно быть, звучит это просто невероятно. И все же казалось, Келгариес верил каждому слову, и лицо Эша не выражало недоверия.

— Так вот как ты получил эти ожоги, — медленно сказал майор, когда Росс закончил рассказ. — Специально обжег руку, чтобы уйти от них... — Он стукнул кулаком по стене маленькой каютки и потом, когда Росс вздрогнул от этого звука, быстро разжал пальцы и коснулся его плеча неожиданно тепло и нежно. — Дайте ему снотворного, — приказал он врачу. — По-моему, он заслужил около месяца отдыха. Похоже, он принес нам ломоть будущего побольше, чем мы рассчитывали...

Росс почувствовал укол иглы и больше ничего. Даже когда его несли на берег на станцию перемещения и потом, когда его перевозили в его собственное время, он не проснулся. Он впал в полусонное состояние, в котором он ел и спал, не способный интересоваться чем-то кроме сна.

Но вот настал день, когда он проявил заинтересованность, сел, выпрямился и потребовал еды со значительной долей присущей ему ранее самоуверенности. Доктор осмотрел его, разрешил встать с постели и попробовать пройтись. Поначалу ноги слушались очень плохо, и Росс был страшно рад, что удалось дойти хотя бы от постели до стула.

— Посетителей принимаете?

Росс энергично взглянул на Эша и потом улыбнулся ему немного нерешительно. Рука старшего товарища все еще была перевязана; в остальном он, казалось, был все так же невозмутимо спокоен.

— Эш, расскажите мне, что случилось. Мы вернулись на главную базу? А русские? Нас ведь не выследили люди с корабля, да?

Эш засмеялся.

— Док тебя только что поднял, Росс? Да, мы дома, как говорится — «дом, милый дом». А про остальное — это долгая история, и мы все еще собираем общую картину по кусочкам.

Росс приглашающим жестом указал на койку.

— Расскажите мне, что уже знаете. — Он был все еще немного растерян; а его тайное восхищение Эшем умерилось до очевидного желания выслушать все. Росс все еще боялся того пренебрежительного отношения, которое Эш умел так мастерски проявлять.

— Да, ты нас удивил, Мердок. — В этой фразе звучало что-то и от прежнего Эша, но за словами уже не пряталась отстраненность, как раньше. — Деятельный парень, а? Особенно после того, как свалился в реку.

Росс ответил смутившись:

— Да об этом вы и так все знаете! — У него не было времени на свои собственные приключения, уже отступающие в прошлое, отчего они становились и тусклыми, и неважными. — Что случилось с вами... и с проектом... и...

— Не все сразу, не гони, не гони. — Эш обвел его странным взглядом, смысла которого Росс не понял. Он продолжал объяснять своим «инструкторским» тоном: — Мы прошли вниз по реке — как, даже не спрашивай. Это само по себе было серьезным «проектом», — рассмеялся он. — Плот распадался по кусочкам, и, думаю, где-то последние две мили мы в основном шли вброд. Не уверен в деталях; их можно выпытать из Макнила, который тогда еще хоть что-то осознавал. В остальном мы с твоими приключениями равняться не можем. Мы развели сигнальный костер и сидели у него несколько дней, поджаривая пяточки, пока за нами не пришла подлодка...

— И забрала вас. — Росс снова на минуту пережил возвращение того чувства пустоты, которое охватило его на берегу, когда по все еще теплым углям сигнального костра он понял, что опоздал.

— И забрала нас. Но Келгариес согласился продлить период ожидания еще на сутки на случай, если тебе все-таки удалось пережить то падение в реку. Потом мы увидели твой зрелищный фейерверк на берегу, а остальное было несложно.

— Люди с корабля не выследили нас по дороге назад, к посту?

— Вроде нет. В любом случае на том временном уровне мы пост закрыли. Тебе, может, интересно будет узнать об очень своеобразном хвосте, который засекли наши нынешние агенты, плавая за границей и под ней. В Балтийском регионе в нашем времени прогремел чудовищной силы взрыв, и им были начисто уничтожены кое-какие установки. Русские никак не прокомментировали характер взрыва и замалчивают точное место, где он произошел. Но мы это место знаем.

— Пришельцы проследовали за ними всю дорогу, до нашего времени! — Росс привстал со стула. — Но почему? И почему они преследовали меня?

— Об этом мы можем только догадываться. Но не думаю, что ими руководила какая-то личная месть за то, что разграбили их заброшенный корабль. Более вероятно, что они просто не хотели, чтобы мы нашли и использовали что-нибудь из их грузов.

— Но они были в расцвете тысячи лет назад. Может, сейчас они и их миры уже исчезли. Как то, что мы делаем сегодня, может иметь значение для них?

— Наверное, имеет, и даже очень важное. И мы должны это узнать.

— Как? — Росс взглянул на свою левую руку, упакованную в рукавицу из бинтов, под которой он очень осторожно старался шевельнуть пальцем. Может, ему надо было с большим энтузиазмом относиться к другой встрече с людьми с корабля, но, признаться честно, он к ней не стремился. Он поднял глаза с уверенностью, что Эш угадал его нерешительность и осуждает его за это. Но не было никаких признаков, что тот что-то заметил.

— Разграбим кое-что сами, — ответил Эш. — Те пленки, которые мы привезли, очень помогут. Были найдены еще заброшенные корабли. Мы были правы в своем подозрении, что русские сначала обнаружили остатки одного из кораблей в Сибири, которые сохранились так плохо, что исследовать их было невозможно. У них уже было некоторое представление о путешественнике во времени, так что они применили его для отслеживания других кораблей на ранних этапах, сделав несколько промежуточных станций, чтобы сбить со следа других, вроде нас. И вот они нашли нетронутый корабль, а потом еще несколько. По меньшей мере три из них находятся на этой стороне Атлантического океана, где им сложно было до них добраться. Вот этими-то мы и сможем заняться сами...

— А пришельцы не будут ждать, что мы этим займемся?

— Насколько мы смогли выяснить, они не знают, где эти корабли потерпели крушение. То ли с этих кораблей никто не выжил, то ли пассажиры и экипаж пересели на спасательные шлюпки, пока корабль был еще в космосе. Они, может, никогда бы и не узнали о деятельности русских, если бы ты не запустил коммуникатор на том потерянном корабле.

Росс сразу же почувствовал себя маленьким мальчиком, которому до смерти нужно оправдаться за ребяческую проделку.

— Я не хотел. — Это оправдание прозвучало так не к месту, что он рассмеялся; Эш только усмехнулся ему в ответ.

— Учитывая то, что твой поступок воткнул очень острую спицу в колесо противника, ты прощен. В любом случае благодаря тебе мы получили неплохое представление о том, какие проблемы у нас могут возникнуть с пришельцами, и в следующий раз мы к ним будем готовы.

— Так будет следующий раз?

— Мы созываем всех агентов по перемещению во времени, концентрируем силы в нужном временном периоде. Да, следующий раз будет. Мы должны получить то, что они так яростно пытаются защитить.

— А по-вашему, это что?

— Космос! — Эш произнес слово медленно, как будто смакуя содержащуюся в нем перспективу.

— Космос?

— Тот корабль, который ты исследовал, был остатком галактического флота, но это был корабль, и в нем использовались принципы космического полета. Теперь понимаешь? В этих потерянных кораблях скрыт секрет, который проложит нам путь ко всем звездам. Мы должны попытаться.

— А мы сможем?

— Мы? — Глаза Эша снова смеялись над Россом, хотя выражение лица оставалось серьезным. — Ты все еще хочешь в этом участвовать?

Росс снова взглянул на свой) перевязанную руку, и в его памяти пронеслось многое: побережье Британии туманным утром, возбуждение от изучения корабля пришельцев, битва с Еннаром, долгий кошмар путешествия вниз по реке и, наконец, ликование, которое он испытал, когда, столкнувшись с пришельцами, заблокировал волю и смог удержаться. Он знал, что не может... что не отдаст то, что он нашел для проекта, пока это будет в его силах.

— Да. — Это был очень простой ответ, но, когда его глаза встретились с глазами Эша, он знал, что это серьезнее, чем самая торжественная клятва.