Вторая жизнь

* * *

Резник Анатолий Максимович, глава нефтяного холдинга «Терра — нефть» и его жена Любовь Андреевна сидели на кухне в потёмках, перед кружками с остывшим чаем.

— Даже не знаю, — глухо проговорила Любовь Андреевна, — может быть, это к лучшему? Ну, во всяком случае, он теперь знает, что её больше нет, и начнёт привыкать к жизни…

— Вернётся к жизни, ты хотела сказать? — невесело усмехнулся Анатолий Максимович.

Они помолчали. Их единственный сын был самой большой радостью в жизни. Павел никогда не причинял им хлопот, ни в детском возрасте, ни в юношестве. Он совершенно спокойно миновал подростковый период, закончил институт, затем получил второе высшее образование, и, наконец, отправился совершенствовать английский в родную страну этого языка — в Англию, в Кембридж. Любовь Андреевна умоляла сына ещё сразу же после школы уехать за границу, чтобы обучаться там, но Павел наотрез отказался. Это был его первый конфликт с родителями. Да и его — то сложно было назвать конфликтом. Как-то за ужином Павел спокойно сообщил родителям, что их чаяниям не суждено сбыться, и что он будет учиться на юриста, как они и хотели, но исключительно в Москве, и нигде больше. И что он ни за что не покинет родителей на столь длительный срок, даже при том, что сможет навещать их пару раз в год, на рождественские и летние каникулы. Этого было слишком мало. Мальчик не мог представить, что покинет любимых родителей, уютный дом, ради обучения, которое мог получить и в России.

И только потом, полтора года назад, он согласился поехать на языковые курсы в Англию, по окончанию которых и встретился с Жанной, приехавшей на экскурсию в Лондон.

После этого произошло много неприятных событий, вследствие которых Резник — старший запретил сыну встречаться с возлюбленной, оказавшейся дочерью азербайджанского авторитета.

И вот, прошло уже чуть ли не полгода, а Резник только недавно узнал, что, несмотря на все его запреты, Павел тайно навещал Жанну каждый день, и снял ей для этой цели квартиру. Павел сам рассказал ему это на прошлой неделе. Рассказал спокойно, буднично, словно это ничего не значило. Словно отец Жанны не собирался его убить, словно родной отец не запрещал ему встречаться с этой девушкой. Всегда послушный и ласковый сын, доверяющий мнению и решениям отца, рассказал о том, что Жанна бросила его сама, а не он её. Что она оставила ему записку странного содержания, и просила не искать её. Павел так страдал, что Любовь Андреевна, строго следящая за фигурой, нервничая из-за сына, похудела на пять килограммов без всякой диеты, но и это её не обрадовало. Сын стал словно чужим. Он почти не разговаривал с родителями, никуда не ходил, перестал за собой следить, почти ничего не ел, страшно исхудал и вообще, как говорится, с лица спал.

— Может быть, Мила…, — в который раз завела Любовь Андреевна.

Резник поморщился. Он прекрасно знал, что хочет сказать жена, потому что за эти месяцы они всё время говорили об одном и том же. О том, что Мила, подруга детства их сына, та, в которую он был влюблён пять лет назад и которая отказала ему, когда он сделал ей предложение, сможет вернуть его к жизни. Мила, надо отдать ей должное, старалась, как могла. Она не раскрыла секрет Павлика и не рассказала про их запрещённые отцом встречи с Жанной, практически переселилась в их дом, забросила свою карьеру певицы, хотя, если говорить откровенно, она уже давно шла на спад, и ходила за Павликом, как за маленьким ребёнком.

Любовь Андреевна была уверена, что под её чарами Павел быстро забудет свою девушку, но оказалась не права. С того самого дня, как Павел начал так себя вести, она всё ждала, когда же он образумится и станет прежним, но не дождалась. А Мила с каждым месяцем становилась всё хмурее, и задумчивее. Она тоже изменилась, стала сварливой и какой-то злобной, что ли. Срывалась по малейшему поводу, грубила… Любовь Андреевна, правда, не обижалась на неё, потому что видела, что девушка нервничает. Да и как могло быть иначе, если она надеялась, что Павел забудет Жанну, и останется с ней, но прошло столько времени, а ничего не меняется. Конечно, Мила — не нянька, и ей смертельно надоело валандаться с расклеившемся Павликом…

— Надо отправить её отдохнуть, — вздохнула женщина.

Резник кивнул. Он тоже уже не верил, что Мила сможет помочь Павлу стать прежним. Но, кто знает, может быть, хоть сейчас что — то изменится? Сейчас, когда Павел понял, что его возлюбленной уже нет в живых? Тогда он ещё на что — то надеялся, а теперь, кто знает… Оказывается, он даже ходил к следователю, сообщал об исчезновении Гусейновой Жанны, а родителям ничего не сообщил…

— А-а — а, — раздался дикий крик, и Резники вздрогнули.

Любовь Андреевна даже опрокинула чай на тонкий свитер, благо, что жидкость уже остыла.

— Наверное, опять Джонни дурит, — покачала головой она, затирая салфеткой пятно от чая.

Джонни был ветеринаром, которого им навязали вместе с коалами, когда Резник приобретал их в столице коал австралийском городке Ганеде.

На последнем этаже их пятиэтажного особняка расположились оранжерея и зимний сад, в котором росли эвкалипты, тоже посаженные специально для новых питомцев, проводивших все дни на деревьях. Джонни, рыжий, веснусчатый, долговязый, в разбитых очках, воистину казался персонажем из психушки. Резник подозревал, что администрация Ганеды вздохнула спокойно, когда так ловко сумела отделаться от ветеринара.

Но у него было неоспоримое достоинство: он обожал коал, следил за каждым их шагом и чуть ли не за каждым вдохом. Резник был уверен, что никто и никогда не сможет заменить Джонни и ухаживать за медвежатами лучше. Именно поэтому в доме терпели «придурочного» Джонни, как его прозвала горничная Светочка. У ветеринара была гадкая привычка доводить обитателей дома до бешенства. Примерно раз в два месяца ему приходил в голову очередной бред, касающийся непосредственно его подопечных, и он в исступлении начинал биться головой о ствол эвкалипта.

Любовь Андреевна, бывший терапевт, даже как-то зашивала ему раны на голове, и ради Джонни на столике в зимнем саду обязательно находилась аптечка.

Такое происходило, когда ветеринару начинало казаться, будто зверьки вдруг стали плохо выглядеть, или кто — то из них не так покакал, или съел меньше листьев эвкалипта, за которыми постоянно летал в Австралию личный самолёт Резника.

Со временем в доме привыкли к причудам Джонни, и относились к ним спокойно. Все, кроме Светочки. Горничная всякий раз поднимала такой вой, словно иерихонская труба. Резник пару раз пытался её образумить, но потом догадался, что Светочка ведёт своеобразную игру, которая доставляет ей удовольствие. Вот и сейчас она вопила, как резаная.

— Помогите, — расслышали Резники, не торопящиеся покидать уютную кухню — столовую.

— Это не Света, — вздрогнула Любовь Андреевна, и её сердце пронзила страшная догадка.

Она сорвалась с места и бросилась наверх, навстречу крику.

Миле никогда в жизни не было так страшно, как тогда, когда она увидела Павла, болтающегося в петле. Лицо его было каким-то красно — синим, а рот открытым. И ноги висели на уровне полуметра от паркета. И тогда Мила закричала. А уж потом сообразила, что надо звать на помощь. Первой в спальню сына вбежала его мать. Увидев Павлика, она бросилась к нему, но рухнула на середине дороги, не добежав каких — то пару шагов. За ней ворвался Анатолий Максимович. Он бросил взгляд на жену, и кинулся к сыну. А потом стал отдавать Миле чёткие, короткие приказы:

— Дай нож, быстрее.

— Принеси воды.

— Достань нашатырный спирт.

Он как-то ловко выхватил Павлика из петли, уложил его на пол, рядом с обморочной женой, и начал делать ему искусственное дыхание.

Мила, зажав рот рукой, с ужасом смотрела на шею Павла. Она была синей, будто его душили… Господи, о чём же она думает, его ведь на самом деле душили, только это делал он сам…

По просьбе Резника она поднесла нашатырь к носу Любови Андреевны, и та очнулась, закашлялась, зарыдала, увидев, как сражается муж за жизнь единственного сына…

Ирина покорно приняла все витамины, которыми снабжал её муж каждое утро. Что поделать, раз ребёнку надо, значит, надо. Она не протестует. Ирина вспомнила, что сегодня должна появиться Вера, чтобы посмотреть на эскиз кольца. Вообще-то, та должна была прийти ещё вчера вечером, но Ирина схалтурила и покинула офис раньше времени. Сегодня Вера будет недовольна этим. А потом Ирине вдобавок ко всему придётся сказать ей о том, что рубин — не рубин, а шпинель…

Она вздохнула. Ей нравится её работа, она с удовольствием делает эскизы и сообщает клиентам, какой именно драгоценный или полудрагоценный камень способен помочь им или в личной жизни, или в бизнесе.

Откуда у неё взялся этот дар, она не знала. Саша говорил, что до того, как она потеряла память, ничем особенным не занималась, любила вязать. А сейчас Ирина обнаружила, что понятия не имеет, как держать спицы в руках. Зато вот с драгоценными камнями разобралась быстро… Она мигом отождествляла клиента с тем самым камнем, который и принесёт ему удачу или поможет поправить здоровье либо будет защищать от сглаза. Это шло на каком-то ментальном уровне, Ира на минуту задумывалась, и выдавала ответ, как авомат.

Самое удивительное, что за время её работы ещё ни разу не было прокола. Хотя и работает она всего только четыре месяца.

Ей здорово помог тот случай, с помощью которого она и открыла в себе новый талант. После того, как она поправилась и вышла из больницы после неудачного падения, когда потеряла память, муж сделал ей роскошный подарок. Он захотел подарить жене украшение, и долго таскал её по всем ювелирным магазинам города. Ирину же не впечатлило ничего. И тогда потерявший терпение Александр предложил ей самой обратиться в ювелирную мастерскую, и нарисовать эскиз того украшения, которое она бы хотела получить. Эта идея вызвала одобрение у Ирины. Она с воодушевлением принялась придумывать дизайн кольца, которое хотела получить в подарок. И придумала: по её замыслу, кольцо символизировало гроздь винограда. Она была уверена, что именно этот дизайн поможет ей вспомнить своё прошлое. И неизвестно почему ей пришло в голову, что в украшении обязательно должен быть использован малахит.

Палец обвивала виноградная лиана, а сама гроздь удачно ложилась на фалангу пальца. У ювелира нашёлся старый бирюзовый малахит, который выполнял роль винограда. Каждая малахитовая виноградинка была опутана тончайшей золотой нитью, отчего малахит переливался в лучах солнца и кольцо неизменно привлекало внимание.

Когда Ирина зашла в мастерскую, чтобы забрать уже готовое изделие и расплатиться с ювелиром, то обнаружила там ещё заказчицу. Женщина

сердито что — то выговаривала ювелиру. Ирина с интересом прислушалась к их беседе:

— Я уверена, что вы обманули меня, — повысила тон женщина. — Какой камень вы мне засунули в кольцо? Я ведь платила вам за бирюзу! Согласна, бирюза — не самый дорогой камень, но вы сами назвали цену!

— Это минерал, — вырвалось у Ирины.

— Какая разница? — женщина недовольно обернулась к ней. — В любом случае, я заказала у него кольцо с бирюзой, а через месяц — вот, посмотрите, что произошло!

Ира с интересом взглянула на колечко.

— Бирюза стала бледнеть и тускнеть чуть ли не с самого начала, как только я стала носить кольцо, — пожаловалась заказчица. — Я сначала не придала этому значения, и только потом уже догадалась, что это вовсе и не бирюза…

Между прочим, — снова накинулась она на бедного ювелира, — я читала, что, когда у нас был бум на бирюзу, её подделывали из ископаемых костей, имеющих голубоватый или зеленоватый цвет!

Ире стало жаль ювелира, которому не удалось даже рта раскрыть в своё оправдание, крикливая клиентка не желала его слушать.

— Вы знаете, — обратилась она к женщине, — конечно, подделать можно всё, что угодно, но вы сразу бы различили кость и настоящую бирюзу: во —первых, у них сильно отличается твёрдость, а во-вторых, структура… Можно посмотреть?

Дама с готовностью протянула ей кольцо. Ира внимательно рассмотрела минерал. Вне всяких сомнений, это была бирюза, а не кость.

— Это настоящий самоцвет, из США, — наконец — то опомнился ювелир и обиженно заморгал глазами. — Это даже не искусственная бирюза!

— Знаете, — решилась Ирина, — вообще-то мне тоже кажется, что это — настоящая бирюза. Она могла изменить свой цвет от чего угодно. Может быть, вы моете посуду, не снимая кольца…

— Да я вообще не мою посуду, — скривилась женщина. — Я работаю в парфюмерном магазине, если буду мыть посуду, то очень скоро руки станут такими страшными, что их нужно будет прятать за спину, а ведь все клиенты смотрят на мои руки!

— В вашем магазине продаются ароматические масла? — перебила её Ирина.

— Ну конечно, — удивилась дама, — да я и сама пользуюсь ими!

— Ну вот и ответ на ваш вопрос, — расслабилась Ира, — бирюза не переносит ароматических веществ, а уж масло так и вовсе её убивает! Сочетание аромата и масла действует на неё губительно! И, знаете, я бы вам посоветовала носить не бирюзу, а жемчуг. Натуральный, разумеется. Говорят, что каждая жемчужинка — это счастливая дождинка, дар небес. Жемчуг приносит счастье. Вы замужем? Поверьте мне, закажите себе изделие из жемчуга, можно ожерелье или, если у вас нет такой возможности, колечко с одной жемчужинкой, и вы быстро найдёте своего мужчину!

Ирина говорила убедительно, потому что верила каждой легенде и преданью, которые слагали о драгоценных камнях или минералах издревле. Все мифы имеют под собой реальное обоснование, поэтому как можно не верить, что камни влияют на судьбу человека? К тому же немалое значение имеет то, что сам носящий украшение с камнем, знает легенду и верит ей, следовательно, практически занимается самовнушением. А ведь всем известно, что, если думать о том, что ты — счастлив, то к тебе на самом деле придёт счастье. Была только одна загвоздка: Ирина действительно увлеклась энциклопедиями с описаниями камней, но вот откуда она могла знать, какой именно камень подойдёт этой женщине? Но она даже не задумалась об этом, просто была уверена в том, что именно жемчуг поможет той найти своё семейное счастье.

Примерно через две недели после того случая домой к Ире пришла та самая женщина. Открывая дверь, Александр позвал Иру, удивлённо сообщив, что спрашивают именно её.

Ира удивилась не меньше. Дело в том, что в этот город они переехали совсем недавно, незадолго до того, как с Ириной случился тот неприятный эпизод с травмой головы, вследствие чего она потеряла память. И, конечно же, никаких друзей — приятелей семья завести не успела. Ирина не раз приставала к мужу с вопросом, почему же они уехали из родного города, от родителей и друзей детства в незнакомую местность.

Саша вздыхал, у него в этом городе были какие — то завязки с бизнесом. Он что — то доказывал, показывал жене контракты, но она мало что понимала в его делах. Знала только, что бизнес мужа приносит неплохой доход. Не сверхъестественный, конечно, но всё — же жили они весьма неплохо. Два раза в неделю к ним приходила домработница. Она убирала огромный дом и готовила еду. Живя вдвоём, Саша и Ира даже не успевали съедать её борщи и запеканки. У Ирины вообще не было аппетита с самого начала беременности, как утверждал муж, а сам он тоже ел немного. К тому же он вообще предпочитал ужинать бутербродом с копчёной колбасой.

Но денег у них хватало, даже когда Ирина попросила заменить мебель в гостиной, Саша с готовностью откликнулся, хотя, если они недавно переехали в этот дом, значит, мебель тоже совсем новая. Так для чего же менять её заново?

Но мебель всё-же поменяли, Ирина сама выбирала… Когда в мебельном салоне она спросила у мужа, на какую сумму ей можно ориентироваться, он улыбнулся и поцеловал её в ушко, прошептав, что для любимой жены ему не жалко никаких денег. Да и вообще, Ирина имела представление о том, какую сумму они ежемесячно тратят на коммунальные платежи, продукты и прочие необходимые вещи. И была уверена, что бизнес у Александра — стабильный и доходный.

Правда, он никогда не приводил домой своих партнёров, и не знакомил жену с подругами приятелей.

Тем более визит незнакомой дамы, знающей Ирину по имени и её адрес, был удивителен.

Выйдя в гостиную, Ира обнаружила, что это та самая женщина, которую она не так давно видела в ювелирной мастерской.

— Ирочка, простите, — кинулась та особа к ней.

Ирина с удивлением обнаружила, что женщина даже похорошела, она вся словно светилась. На её шее была красивая золотая витая цепочка, а на ней — кулончик, в котором красовались три жемчужины.

Ира невольно улыбнулась. Надо же, в тот день, советуя незнакомке приобрести жемчуг, она потеряла контроль над собой и ввязалась в их разговор с ювелиром, хотя обычно не разговаривала с незнакомыми людьми.

И уж совсем удивительно, что женщина послушалась.

— Что — то случилось? — осторожно спросила Ирина.

— Да, да, — возбуждённо сказала эта странная особа. — Знаете, я не представилась, это неприлично. Меня зовут Надежда… Извините, что я без приглашения, хотя как вы могли меня пригласить, если не знали даже моего имени?

Она перевела дух и глупо хихикнула. Ирина с Александром переглянулись.

— Может быть, присядете? — предложил он.

— Ах, спасибо, нет… Я ненадолго. Хотя, наверное, присяду. О, какой удобный и мягкий диван, где вы его покупали? Мне тоже придётся скоро обставлять квартиру, и… О, я же ничего не рассказала, вы ничего не знаете!

Она схватила донельзя удивлённую потоком красноречия Ирину за руку и усадила на диван рядом с собой.

— Вы не поверите! Я выхожу замуж!

— Поздравляю, — пробормотала Ира, стараясь осторожно выдернуть свою руку из цепких пальцев Надежды.

— И это вы способствовали моему замужеству, — провозгласила она. — Это из-за вас я нашла своего принца, хотя столько лет у меня не было подходящего мужчины!

Ирина наконец — то начала понимать, о чём речь. Надежда всё-же поверила ей и послушалась. Купила себе украшение с жемчугом и слепо поверила в удачу. И та, естественно, не замедлила появиться в виде мужчины, предложившего ей руку и сердце. Неизвестно, на самом ли деле жемчуг стал причиной такого изменения жизни Надежды, но всё-же факт оставался фактом. И теперь женщина была безмерно благодарна Ирине и взирала на ту прямо-таки с благоговением.

В то время Ирина мучилась от сильнейшего токсикоза, поэтому приняла благодарную гостью не слишком радушно.

Та долго её восхваляла, а потом вдруг выдала:

— Мой будущий муж — очень состоятельный человек. И он хочет сделать мне свадебный подарок. Я сейчас веду переговоры с владельцем той ювелирной мастерской, в которой мы с вами, Ирочка, встретились. Муж с удовольствием подарит мне её за любые деньги. А я пришла, чтобы пригласить вас к себе на работу. Пойдёте?

Ирина остолбенела. У неё и в мыслях не было начать работать, тем более в таком положении, когда женщины думают не о работе, а о декретном отпуске.

Александр внимательно слушал Надежду, и вдруг предложил жене попробовать.

Ирина отрицательно покачала головой:

— Но это получилось случайно, мне просто показалось, что жемчуг принесёт Надежде удачу и семейное счастье.

— Напрасно ты так, — возразил муж, — я заметил, что тебе нравится возиться с драгоценностями. Ты и себе придумала кольцо! Мне кажется, что у тебя всё получится. И, потом, ты будешь занята, и тебе некогда будет думать о … о том, что случилось!

Ирина пожала плечами и обещала Надежде дать ответ через неделю.

Всё это время муж уговаривал её попробовать, накупил ей кучу литературы о драгоценных камнях. Ирина сама не заметила, как втянулась в эту авантюру и приняла предложение Надежды.

Та только что не прыгала от восторга. Она тут же раструбила всему городу, что в её новой мастерской сидит «знаменитая пророчица», умеющая воссоздать образ человека через камень. Иру сочли чуть ли не ясновидящей,

и в мастерскую повалил народ. Ну, не толпами, конечно, ведь услуги её стоили недёшево. Надежда сама составляла прайс. Ире шёл определённый процент от заказа. Но и процент этот был высок. Причём, Ирина была уверена, что Надежда без слов повысит его, лишь только она на это намекнёт. Но Ира была к деньгам равнодушна, они с Александром не бедствовали, а потому эти деньги её вполне устраивали.

Надежда развила бурную деятельность, оборудовала для Ирины кабинет, и поставила компьютер.

Александр, посетив офис жены, расстроился при виде компьютера.

— Ты же не умеешь на нём работать, — довольно резко заявил он.

— Научусь, — ответила жена.

— И его излучение может плохо повлиять на ребёнка. Пожалуйста, прошу тебя, не включай компьютер, хотя бы пока беременна, — взмолился муж.

Ирина согласилась. Она вообще во всём соглашалась с мужем, даже если что-то ей было не по душе. Однажды Саша что-то ей сказал, а она отреагировала довольно бурно. Тогда муж огорчился и тихо произнёс, что раньше она никогда не позволяла себе подобных выходок. Ирине стало стыдно. После этого она стала стараться соответствовать себе прежней, чтобы как можно быстрее вернуться в привычное состояние и всё вспомнить. Вот и теперь она послушалась мужа, вручную вела бухгалтерию, и не прикасалась к компьютеру, хотя он манил её и неизменно приковывал взгляд. Надежда вошла в положение Ирины и согласилась, что до родов надо бы потерпеть, и обучиться навыкам работы на компьютере позже.

— Мы проведём Интернет, — ликовала женщина, после замужества полностью преобразившись. — Сделаем сайт, о нас все узнают! Вот помяни моё слово, к нам будут приезжать из самой Москвы!

Ирина сдержанно улыбалась и кивала, хотя ни на секунду не верила в подобную возможность. Ну кому они нужны в своей глухой провинции, тем более сытым и самодостаточным москвичам! Но Надежда была так уверена и поглощена своей новой идеей, что Ирине и в голову не пришло разубеждать её.

С тех пор каких только клиентов у неё не было! Но ещё никто не приходил к ней с жалобами или недовольством. От некоторых Ирина получала цветы или даже дорогие подарки, после того, как они проверяли действие её талисманов — украшений. Так что Ира и сама уверилась в том, что обладает каким — то странным даром, открывшемся в ней после того, как она потеряла память. Доктор сказал, что в каждом человеке скрыты дополнительные резервы, которые открываются очень редко, вследствие тяжёлой болезни либо клинической смерти либо сильного потрясения. Ирин случай подходил под этот список.

И всё-же она бы с лёгкостью избавилась от этого удивительного таланта, лишь бы память к ней вернулась. Так сказать, совершила бы обмен…

Она вздохнула, снова вспомнив о Верочке. Ей предстоял нелёгкий разговор, и довольно неприятный. Знать бы, как отреагирует клиентка на её заявление!

Или поговорить сначала с Надеждой? Ира отвергла это предложение, потому что была уверена, что хозяйка мастерской заставит её промолчать и сделать эскиз украшения со шпинелью. Она не понимает, что талисман с рубином и талисман со шпинелью — абсолютно разные вещи! Ира не видит Верочку в шпинели, она видит её только в рубине!

Ирине не хотелось практически в самом начале своей карьеры идти на обман. Она уже решила, что скажет клиентке правду, чего бы ей это не стоило.

— Я не пойму, — горячился Павел, — с чего это Жанне понадобилось заезжать на ту пустынную стройку? Что она там забыла? Если с кем-то встречалась, то почему же её нашли в машине? Значит, она не успела оттуда выйти? Или наоборот, встретилась с кем-то, села, чтобы ехать обратно, и взорвалась? Что случилось, почему взорвалась машина?

— Видите ли, — следователь мягко улыбнулась Павлику, показывая всем своим видом сочувствие и понимание. — Дело уже закрыто. Это несчастный случай, каждый день по Москве и области их происходят десятки!

— Именно таких? — удивился Павел. — С самовозгоранием?

— Нет, конечно. Разные случаи бывают…

— Машина была неисправна? — задал он очередной вопрос.

— Сейчас уже сложно сказать, прошло столько времени. Труп пролежал около четырёх месяцев в сожженной машине, так что…

— Так что неизвестно, случайность ли это или предумышленное убийство, — закончил вместо неё Павел.

Он вскочил со стула и бойко заходил по небольшому кабинету.

— Я понимаю ваше нежелание заново открывать дело, проводить экспертизу и наконец-то выяснить, что произошло на самом деле, — возбуждённо говорил он, — тем более, что дело очень быстро закрыли. И всё-же, каким образом могу я узнать, что случилось с моей невестой?

Следователь молчала. Что она могла ему сказать? Что у них очень мало людей, что на каждом следователе и опере висят столько нераскрытых убийств, откровенных, надо сказать, что дело его невесты закрыли как можно быстрее, ухватившись за версию о неисправной проводке в машине? Хотя на самом деле неизвестно, действительно ли она была неисправна?

Разве должна была следователь рассказывать, что по всем срокам им уже никогда не найти возможных очевидцев и свидетелей происшедшего, вследствие чего, опять же, вывод будет делаться на основании экспертизы самой машины, на которую надо потратить уйму времени и сил, а ведь есть и другие преступления, свежие, со свидетелями и даже потенциальными преступниками?

Ей хотелось сказать Павлу, чтобы он смирился со смертью любимой женщины, потому что, если даже её убили, найти преступников по истечении такого срока практически нереально. Но она не решилась это сделать.

Этот худой и высокий парень ходил по кабинету, взлохмачивая давно не стриженые волосы, и говорил длинно и пространно о том, что он не успокоится, пока не найдёт причину её смерти, будь то неисправности в машине либо убийство.

— Вы успокойтесь, — мягко посоветовала следователь Сапрыкина, — и не вздумайте сами затевать расследование.

— Если не я, то кто же? — презрительно взглянул Павел на неё.

Под этим взглядом она как-то съёжилась и стала разглядывать кучу бумаг на столе. Конечно, какое право она имеет говорить ему о том, чтобы он не совал свой нос, куда не надо, особенно если прекрасно знает, что дело Гусейновой Жанны будет пылиться в архиве?!

Когда Павел покинул её кабинет, следователь Сапрыкина задумчиво смотрела в окно, как он быстро пересекает двор и садится в красивую серебристую иномарку.

Она ещё не знала, что через несколько часов получит указание свыше вернуть дело Гусейновой и назначить экспертизу полусгоревшей машины.

Сын олигарха Резника добился — таки своего…

Анатолию Максимовичу было безумно жаль своего сына. Как могло так получиться, что Павел, блестящий молодой человек, получивший отменное образование, умудрился влюбиться в дочь азербайджанского авторитета, который из-за этой любви надумал лишить Павла жизни? И ладно, всё это в прошлом. Но как же так получилось, что та единственная, которая могла бы составить счастье единственного сына олигарха Резника, сгорела в машине при странных, невыясненных обстоятельствах?

Анатолию Максимовичу было не сложно сделать несколько звонков, в результате которых дело Жанны вернули на пересмотр. Это было самое большее, что он мог сделать для своего убитого горем сына.

Но сам Анатолий Максимович был, скорее всего, удовлетворён. Эта девчонка не давала ему покоя при жизни, хотя он её никогда не видел. Теперь она не даёт покоя его сыну даже после своей смерти, но, по крайней мере, она никогда больше не сможет причинить Павлу зла. Пусть и не по своей воле делала она это, и всё — же Резник сомневался, что Павел успокоился бы, пока не нашёл девчонку. Теперь она мертва, и есть шанс, что сын через какое — то время сможет забыть её, похоронить в своём сердце, и начать новую жизнь с Милой. Та не очень — то нравилась Резнику, но другого выбора не было. По крайней мере, Мила была знакома ему с детства, и являлась дочерью близкого друга Резника, Ковалёва Владимира Ильича. К тому же она помогла самому Резнику избавиться от отца Жанны, устроившего покушение на Павла. Словом, он чувствовал себя обязанным Миле, а это чувство не любил. Он хотел бы поскорее рассчитаться с ней, но что он мог ей предложить? Только руку и сердце своего сына, но это Павел должен был решить сам.

Анатолий Максимович вздохнул и подошёл к окну. После тех событий с исчезновением Жанны сын слёг от горя, а потом перестал быть похожим на самого себя. И надо же, он только недавно рассказал, что ослушался отца, и всё равно продолжал встречаться с девчонкой, чуть не погубившей его! Интересно было бы на неё взглянуть — неужели она настолько необычна, что вот так вот запросто свела с ума умного, рассудительного Павлика? Резники тогда думали, что Павел страдает из-за тех событий, что не может простить своей Жанне того, что она не сказала ему, чьей дочерью является на самом деле, и не предупредила об опасности, которая угрожала Павлу от её отца. А, оказывается, Жанна просто бросила Павла, оставила ему записку, и ушла. Резник не мог не признать, что поступила она довольно благородно: у этой пары не было будущего! Конечно, Анатолию Максимовичу было очень жаль этих молодых людей. Ведь, положа руку на сердце, они же не виноваты, что их свела жизнь, и они умудрились так сильно полюбить друг друга! Но после того, как молодые люди расстались, всё изменилось.

В доме, обычно таком радушном и гостеприимном, таком светлом и открытом, поселилась глухая тоска.

Обычно Резник торопился вернуться с работы домой, чтобы в который раз почувствовать ту славную, добрую, любящую атмосферу, которая царила в нём. Здесь каждый любил друг друга, уважал чужое мнение, и делился всеми переживаниями. Он был счастлив и постоянно благодарил судьбу за то, что она наделила его такой понимающей чуткой женой и умницей сыном, не избалованным эгоистом, а милым добрым мальчишкой.

Теперь же он пусть бессознательно, но старался задержаться на работе допоздна, хотя и раньше не баловал домашних ранними возвращениями.

Но тогда он был полностью загружен работой, а теперь, даже окончив текущие дела, Анатолий Максимович сидел у себя в кабинете, щёлкал выключателем настольной лампы, и думал, думал, думал…

Теперь же, после того, как труп Жанны нашли, он воспрянул духом, и надеялся, что Павел оставит в прошлом свою несчастную любовь. Но сын попросил отца использовать все связи, чтобы дать делу обратный ход. Он хотел выяснить, кто виновен в смерти любимой девушки, и Резник уважал его за это.

Хотя, видит бог, у него самого сейчас столько дел! На носу — выборы, и он переживает за своего ставленника, друга детства, Ковалёва Вовку, который, правда, уже лет двадцать как не Вовка, а Владимир Ильич.

Резник вложил огромные средства в его рекламную кампанию, собираясь продвинуть Ковалёва в Думу.

Тот был не против стать депутатом, чтобы в дальнейшем лоббировать интересы самого Резника. Правда, об этом пока рано говорить, потому что выборы — на носу, но толком неизвестно, станет ли Ковалёв депутатом или нет. Тем не менее, несмотря на множество других текущих неприятностей, владелец холдинга «Терра — нефть» должен был думать и об этом.

Он откинулся в кресле и закрыл глаза. И в первый раз за много лет понял, что устал, сильно и безнадёжно, без всякой возможности восстановиться. И дал себе обещание, что сразу же после выборов, которые должны пройти седьмого декабря, поедет на свою виллу в Греции или в Беверли — хиллз со всей семьёй и отдохнёт там как следует. Жена будет рада, она в последнее время частенько напоминает ему, что не мешало бы отдохнуть, тем более что у них все возможности для полноценного отдыха. И Павла они обязательно возьмут с собой. После того случая, когда сын едва не покончил с собой, у него совсем сдали нервы. Павел частенько плакал, не стесняясь никого, или задумчиво смотрел в одну точку. Родители уже очень давно не видели на его впалых щеках ямочек, рождённых улыбкой. А ведь улыбка раньше постоянно озаряла лицо Павлика!

И ещё сын пристрастился к алкоголю. Самое плохое, что он пил в одиночестве, совершенно не волнуясь о том, что скажут или что подумают родители и прислуга, выгребающая у него из комнаты бутылки из-под виски и коньяка. Резник подозревал, что Павел начал пить уже давно, просто раньше он скрывал это, прятал бутылки, постоянно жевал мятную жвачку. А теперь ему стало наплевать на то, что всему дому известно, что он — настоящий алкоголик.

Если бы Резник заглянул вперёд и увидел, что его ожидает масса неприятностей, вследствие которых он поедет отдыхать очень не скоро, то он бы расстроился. Глава крупной нефтяной компании не привык менять свои планы…

— Я что — то не поняла, — Верочка начала наливаться красным цветом, чуть ли не сливаясь со шпинелью, — вы это серьёзно? Или шуточки у вас такие?

— Ну какие тут могут быть шуточки? — устало проговорила Ирина.

Ей уже надоело общаться со сварливой клиенткой, которой она в очередной раз пыталась доказать, что рубин — вовсе не рубин.

— Знаете что, этот камень мне подарил мой парень. Он у меня, между прочим, не какой-нибудь торгаш, — гордо провозгласила Верочка, и нагло закурила. — Он не мог подарить мне подделку!

— Это не подделка, — вздохнула Ирина и открыла форточку.

Сразу же подул промозглый ноябрьский ветер, и она поёжилась. Ей была неприятна эта крикливая клиентка, неприятна сама эта история, но разве она виновата, что так получилось? Разве это она подменила камни?

Ирина тоскливо посмотрела в окно и впервые пожалела, что приняла предложение Надежды. И тут же ей стало совестно: мол, пока всё шло хорошо и гладко, она была довольна. А как только случилась мелкая неприятность, так сразу же — в кусты!

Единственное, о чём она жалела на самом деле, так это о том, что не предупредила хозяйку мастерской, не рассказала Надежде о том, что произошло. Пусть бы та сама разбиралась и объяснялась с Верочкой по этому поводу!

А девица ещё крепче закусила удила.

— Вот, значит, как вы работаете? — с издёвкой спросила она, закидывая ногу на ногу и нахально глядя на Иру. — Сначала завоёвываете расположение клиентов, а потом наглым образом грабите их? Я отказываюсь сотрудничать с вами! Верните мне мой камень, мой НАСТОЯЩИЙ камень, и я уйду. И даже, может быть, никому ничего не скажу.

— Вы можете говорить всё, что сочтёте нужным, и кому хотите, — не выдержала Ирина.

В последнее время её нервы что — то расшалились и позволяли себе брать верх над разумом. Впрочем, может быть, в этом были виноваты и гормональные изменения.

— Я не меняла камни, это — тот самый материал, который вы мне передали на хранение. И я не виновата, что ваш друг не смог отличить настоящий рубин от шпинели.

— Вы просто не понимаете, с кем связались, — скривила губы противная девчонка. —Вам придётся разбираться с ним! Жаль, что его сейчас нет в городе, иначе вы бы уже давно вернули то, что украли! Но подождите, он скоро вернётся, и тогда…

— А ну пошла вон, — теряя самоконтроль, заорала Ирина. — Пошла вон, дрянь! Ты меня пугать будешь? Убирайся немедленно!

Она вскочила с места, лицо покрылось красными некрасивыми пятнами, чёрные глазищи метали молнии, и Верочка, схватив меховую курточку, моментально скрылась за дверью.

Тут же на пороге вырос растерянный муж.

— Что случилось, дорогая?

Он встревожено подошёл к жене и заглянул ей в глаза.

— Не знаю, что на меня нашло, — пожаловалась Ира.

Теперь, когда её запал иссяк, она чувствовала себя опустошённой. Ей даже не верилось, что она способна на такое: накричать на клиентку, выгнать её из кабинета… Пусть та и не права, но обычно мягкая, терпеливая, нежная Ирина никогда не позволяла себе такого буйства. Муж утверждал, что и полюбил её за необыкновенное терпение, нежность и кротость.

Он бы сильно удивился, если бы супруга рассказала ему, что в последние месяцы она частенько испытывает неожиданные приступы ярости и даже агрессии, и готова обрушить их на голову любого, кто окажется рядом. Только ценой неимоверных усилий ей удаётся держать себя в узде, но она понимала, что рано или поздно должна была сорваться. И вот это произошло.

Она ещё не до конца успокоилась, но ей было безумно стыдно перед Александром. Он так тревожится за неё, он такой терпеливый, он не стал возражать, когда она отказала ему в интимной близости, и стал ждать, пока она первая сделает этот шаг. Он делает для неё всё, что она попросит, и даже больше. Он так трогательно ухаживает за ней, постоянно напоминает, чтобы она берегла себя и ребёнка, он так любит её!

Он часто рассказывал ей, какая она была до того, как потеряла память, и Ирина со всех сил старалась этому образу соответствовать. Ей не хотелось разочаровывать и обижать мужа, который столько делает для неё! И, тем не менее, она сорвалась сейчас, и, возможно, сорвётся ещё и ещё… Ну почему она не может стать такой, как прежде?

Ирина почувствовала себя отвратительной, гадкой, неблагодарной. Слёзы сами полились у неё из глаз, и она обняла мужа и зарыдала.

— Кто тебя так расстроил? — завопил Саша. — Эта выдра, которая только что выбежала отсюда? Это она? Я убью её!

Ирина высморкалась в его платок, и покачала головой.

— Я сама не знаю, что со мной творится, — пожаловалась она. — Мне иногда хочется что — нибудь разбить, покричать, даже ударить кого — нибудь…

Муж внимательно прислушивался к её словам.

— А что сейчас случилось?

Ирина рассказала ему историю с Верочкой и усмехнулась, когда вспомнила, как та гордилась своим любовником и пугала им Иру.

— Ничего не бойся, — прошептал Саша. — Я смогу тебя защитить, ты мне веришь?

— Верю, — улыбнулась Ира и спрятала лицо у него на груди. В тот момент она и в самом деле верила, что её деликатный муж сможет справиться с Вериным другом — бандитом.

В эту ночь Ирина сама пришла в спальню мужа, и впервые с того момента, как она потеряла память, они занялись любовью — аккуратно и бережно, чтобы не навредить малышу.

Анатолий Максимович Резник спать ложился очень поздно, но, если уж ложился, то не просыпался до самого утра. Во всяком случае, так было всегда. Но не случайно мудрый народ придумал поговорку о том, что всё когда — нибудь бывает в первый раз.

Вот и он отчего — то не мог долго уснуть, хотя лёг уже пару часов назад. Ворочался в кровати, стараясь не потревожить спящую жену, смотрел на окна, за которыми всё ещё было темно, чувствовал, что организму требуется отдых, но уснуть не мог. Помучавшись ещё с полчаса, Резник наконец поднялся, думая, что ему тоже придётся принимать снотворное. Любовь Андреевна уже много лет подряд пила на ночь снотворное, и отлично спала. До этого момента Резнику не требовался допинг, чтобы уснуть. Но теперь, видимо, всё изменилось. Бессонница застала и его.

Читать не хотелось, смотреть телевизор — тоже. Хотя спутниковое телевидение работает в любое время суток, и показывает порой неплохие передачи и фильмы, Анатолий Максимович от него уже отвык.

Он решил поработать в своём кабинете, предварительно выпив пару чашек кофе для бодрости.

Резник набросил стёганый халат, взял ключи от кабинета и спустился в столовую. Сварил кофе, сделал бутерброд и, удивляясь, что способен на ночную трапезу, поднялся с подносом к себе. Лифтом он не пользовался, чтобы не будить семейство. Конечно, кабинка поднимается почти бесшумно, и всё-же звук открывающихся дверей лифта, с тихим колокольчиком, может разбудить кого-нибудь из домочадцев.

Поднявшись в свой кабинет, он поставил поднос на стол, и включил настольную лампу. И сразу же насторожился: корпус лампы был тёплым, словно она была включена ещё совсем недавно. Но он вышел из кабинета часа четыре назад, если не больше. Почему же пластик нагрет?

Резник потрогал лампочку и задумался. Лампочка была почти горячей. Не было никаких сомнений: ею пользовались, она даже не успела остыть.

Но ведь кабинет у него обычно заперт, и ключи хранятся в спальне, в ящике стола. Конечно, при желании кто угодно может изъять их на время, а потом положить обратно. Но кто? А, главное, зачем?

Дом большой, и народу в нём тоже бывает достаточно: жена, сын, Мила, Настенька, племянница жены, ветеринар, горничная, кухарка, садовник, охрана, тренер, массажист, косметолог, парикмахер…

Всего около тридцати человек. Кому из них понадобилось проникать в кабинет? Конечно, у охраны и прислуги — свой дом на территории, но всё равно они совершенно спокойно могут войти в хозяйский дом!

Резник осмотрелся. А что тут брать — то, в кабинете? Бронзовый письменный прибор? Подарочный набор «Паркер», инкрустированный золотом и бриллиантами? Ноутбук последней модели?

Стоп — стоп — стоп. А с чего он взял, что побывавший в его кабинете человек хотел его ограбить? Вряд ли, ведь вроде бы ничего не сломано, не перевёрнуто, не украдено…

Что могло заинтересовать незваного гостя в кабинете? Только одно: информация, хранившаяся в ноутбуке.

Анатолий Максимович метнулся к компьютеру и включил его. Вошёл в системные файлы и легко определил дату последнего открытия компьютера. Так и есть! В ноутбук кто — то лазил, и не далее как десять минут назад! Что же он сделал? Слил информацию? Какую?

Резник похолодел. Уже довольно долго время его холдинг готовил документы для слияния двух корпораций: «Терра — нефть» и «Сикбур». Именно эта информация хранилась на жёстком диске его ноутбука. Вернее, там хранились гекабайты разной информации, но эта была самой важной. Неужели она кому — то понадобилась? И если да, то кому? Личному тренеру жены? Придурочному Джонни? Горничной Светочке? Кому?

Резник обхватил голову руками. Эта информация была очень важная и секретная. Несомненно, конкуренты подкупили какого — то близкого к нему человека, и воспользовались его помощью в достижении своих средств. Неизвестно, к кому теперь попадёт эта информация, но самое главное — неизвестно, кто это сделал. Значит, теперь в собственном доме, который раньше казался ему тихой пристанью и маяком, который не даёт ему затонуть в бушующих волнах бизнеса, завёлся предатель?

Значит, помимо неприятностей на работе, переросшей в партизанскую войны с азербайджанской группировкой, помимо домашних проблем, связанных с самочувствием Павла, теперь ещё придётся искать «крысу» в собственном доме?

Резник неосторожно вздрогнул, и разлил уже остывший кофе. Тёмная жидкость немедленно сползла с подноса на стол из орехового дерева, и медленно, чуть ли не зависая в воздухе, стала капать на пол: кап — кап — кап.

От этих монотонных звуков Анатолию Максимовичу хотелось закричать. Он чувствовал, что не сможет бороться с таким количеством навалившихся на него проблем. И помощи ему ждать неоткуда. Ранее сплочённая семья, прочно стоявшая на ногах и воистину представлявшая собой незыблемую опору, теперь рухнула, как карточный домик.

Резнику пришло в голову, что, может быть, их дом с самого начала был карточным, только он этого не видел и не понимал? Но он тут же возразил сам себе. Его семья всегда была для него самым важным. Важнее, чем работа. И никакая жилплощадь, ни которую они занимали ранее, ведь не всегда же Резники жили в этом доме — дворце, ни этот дом, никогда не были карточными. Наоборот, Резник как нельзя хорошо понимал выражение «мой дом — моя крепость», потому что свято верил в это. А он отнюдь не был дураком, принимающим желаемое за действительное!

И всё-же, кто был в кабинете? У кого есть доступ в их с женой спальню? Значит ли это, что ключ сначала взяли, а потом вернули обратно? Или взяли его раньше, и сделали дубликат? Много ли информации успели перекачать?

Вопросов было много, а ответов — ноль. Резнику предстояла огромная работа по выявлению в доме «засланного казачка». Им мог оказаться любой, кроме, пожалуй, жены и сына. Любовь Андреевна вообще вне подозрений, она приняла снотворное несколько часов назад и сразу же уснула. Разве что можно предположить, что она — лунатик! Либо что её загипнотизировали, и она, внешне выглядящая спящей, поднялась, взяла ключ, открыла кабинет и скачала нужную информацию на диск. Всё так же, с закрытыми глазами, вернулась в комнату, и спрятала диск под подушкой. Бред какой — то!

И Павлу сейчас ничего не надо, ведь его возлюбленная умерла. Он пытается найти причину смерти Жанны, и поглощён только этим. Ну ладно, минус два человека. Зато все остальные теоретически могли это сделать? Несомненно! Мила? Амбициозная, рвущаяся к славе, как её отец — к власти, она не отягощена моральными принципами. И вполне может укусить руку дающего. Джонни? Ветеринар совсем дурной, ничего не смыслит в бизнесе, и не тратит ни цента из денег, которые ему выплачивает Резник. Складывается такое впечатление, что деньги ему вовсе не нужны! На его счёте скопилась уже приличная сумма, но, кто знает, может быть, он просто скопидом, и талантливый актёр, и здорово прикидывается! Настя? Сомнительно, потому что эта упитанная созревшая девица интересуется только мужчинами, и, скорее всего, даже не умеет включать компьютер. Но её тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Словом, войти в кабинет и воспользоваться конфиденциальной информацией мог каждый. И что теперь делать? Как проверять?

Анатолий Максимович схватился было за телефон, чтобы вызвать охрану, спящую в соседнем домике на участке, но передумал. Это означало бы всех разбудить, поднять шумиху. Пусть люди спят, тем более что виновный — всего один, а пострадают из-за него все остальные. Впрочем, может быть, он не один!

У Резника голова шла кругом, и всё же он решил отложить разговор с охраной до утра. Пусть ребята сами придумают, как им изыскать возможность найти и наказать предателя. Это их обязанность, в конце концов! А пока что он заберёт компьютер с собой в спальню.

По дороге Анатолия Максимовича как обухом ударили. Он вспомнил все неприятности, случившиеся с ним за последнее время, и сопоставил их с только что сделанным открытием. Получалась невесёлая картинка: на протяжении чуть ли не полугода кто — то из домочадцев или прислуги усиленно ему пакостил. Срывались переговоры, сделки, пропал курьер из Элисты с важными документами, падали в цене акции «Терра — нефть», и до сих пор не произошло слияния, хотя новая корпорация с дурацким названием «ТерраСик» должна была начать своё существование ещё три месяца назад.

Неужели он прав? Неужели это всё результат его халатного отношения к информации, которую он, принципе, дома никогда особо не прятал, и безграничного доверия ко всем живущим и работающим в доме? Неужели это результат происков его конкурентов? Или тех же азербайджанцев, которые настолько обнаглели, что уже напрямую требуют у него скважину на Каспии? Как же он мог быть так слеп, что ничего не замечал довольно длительное время и списывал все неурядицы и неприятности на стечение обстоятельств?!

Анатолий Максимович отнёс ноутбук в спальню, прислушался к ровному дыханию жены, и снова спустился на кухню. Снова сварил себе кофе, и наконец — то выпил, горячий, с молоком, но без бутерброда.

Несмотря на своё довольно — таки плачевное положение, он вдруг почувствовал в себе охотничий инстинкт. Что — же, нельзя сказать, чтобы жизнь в этом доме была ровной и стабильной, особенно в последнее время, и всё — же засиделся он, совсем нюх потерял, как говорят дети.

Что — же, он обязательно вычислит предателя, с помощью своей службы безопасности или без неё! Резник прислушался к тишине, царящей в доме, и слегка улыбнулся. Жизнь снова кипела в нём, отогревала замороженные горем сына и собственными неприятностями вены, и заставляла его забыть обо всём, кроме этого инцидента.

Труп Верочки был обнаружен на городской свалке через день после её скандала с Ириной. Её убили точным ударом ножа прямо в сердце. Отчего — то крови почти не было, работал профессионал. По крайней мере, так было написано в местных газетах.

Ирина, намазывая на хлеб масло и варенье, с удовольствием поедала свой многослойный бутерброд, запивая чаем с лимоном, и дурашливо утверждала, что скоро растолстеет, как кубинские матроны.

— Я тебя буду и такой любить, — утверждал Александр.

Он не мог нарадоваться на жену, особенно после ночи любви, когда она впервые за столько месяцев допустила его к своему телу. И вот уже третий день он не мог насытиться ею. Впрочем, разве можно наверстать упущенное почти за полгода посредством всего двух ночей?

Тем не менее, Ирина тоже расцвела. Между ними словно исчез стеклянный барьер, не позволяющий заходить слишком далеко. Саша был рад, видя, как Ирина шутит и балуется, пачкая его губы вареньем. Он терпеть не мог сладкого, но покорно сносил её озорство, радуясь, что супруга словно ожила, очнулась от долгой спячки.

А потом она взяла газету, и он заметил, как белеют у неё губы, прямо на его глазах.

— Что такое? Что случилось? — встревожился он.

— Веру убили, — потрясённо проговорила Ирина. — Ты помнишь Верочку, позавчера ты столкнулся с ней в моём кабинете?

— А, что — то припоминаю, — кивнул муж. — Это которая кричала на тебя?

— Да, она… Её нашли мёртвой…

Ирина, не в силах больше смотреть на удивлённое мёртвое лицо Верочки, фотографию которой поместили в газету, выскочила из-за стола.

Александр хотел было броситься за ней, но потом передумал. Он взял газету и внимательно посмотрел на фотографию трупа. Фото было сделано профессионально. Лицо убитой было показано крупным планом. На нём застыло удивление и недоверие. Верочка не верила, что человек, взмахнувший ножом, убьёт её на самом деле. Не верила до последней секунды своей жизни.

Александр тоже отложил бутерброд в сторону. Настроение и завтрак были непоправимо испорчены. И что за дурацкая привычка у этих репортёров помещать в газеты фотографии трупов? Особенно если учесть, что большинство людей читают прессу за утренним кофе…

Мила с мрачным лицом расчёсывала волосы перед зеркалом. Похоже, теперь всегда у неё будет такое лицо, недовольное и словно одеревеневшее. А какое оно ещё должно быть, интересно? С того самого момента, когда она увидела Павла, влезшего в петлю по доброй воле, с ней словно что — то приключилось. Она разучилась улыбаться. И взгляд изменился. В конце концов, ей всего лишь тридцать, правда, скоро будет тридцать один, но выглядеть она стала на все сорок. Может быть, послать Павла с его трагической любовью куда подальше? Жаль, конечно, она потратила около восьми месяцев, чтобы завоевать его, столько напрасных усилий! Но всё-же собственная жизнь и счастье дороже. Иначе она скоро либо превратится в конченую старуху, либо с ума сойдёт в этом доме. Подумать только, и как раньше ей могло прийти в голову, что здесь, именно в этом доме, люди живут настоящей жизнью, по — настоящему любят и дорожат друг другом, ценят и уважают мнение оппонента? С тех пор, как она поселилась здесь, ей кажется, что этот дом — словно болото. И жизнь здесь такая же тухлая и зловонная. Хотя, наверное, она несправедлива. Жизнь бурлила, пока Павел не встретил Жанну. Вот сучка азербайджанская! Даже после смерти она преследует Милу, не даёт ей насладиться счастьем с Павлом и деньгами его отца!

Мила прекрасно понимала, что вечно так продолжаться не может. Конечно, замечательно жить в огромном доме, где о тебе заботится целый штат прислуги, и ничего не делать, только ждать, когда же Павел забудет свою восточную принцессу и возьмёт себя в руки. Но это неопределённое положение уже давно стало тяготить её. В конце концов, это неуважение со стороны Павла — почему он позволяет ей жить в своей комнате, спать с ним, и не делает никаких шагов? Он думает, что Мила вечно будет его любовницей, будет ублажать его, когда он того захочет, будет утирать ему слёзы и сопли и слушать слезливые воспоминания о мёртвой возлюбленной? Жанна после своей смерти вообще приобрела в его глазах ореол святой. Милу так и подмывало предложить Павлу раскопать девушку и посмотреть, нет ли нимба над её головой. Вообще — то Мила думала, что тогда всё очень удачно получилось: Жанна исчезла, и, следовательно, оставила Павла ей, Миле. Но не тут — то было… Эта дрянь продолжает держать младшего Резника в своих цепких азербайджанских ручонках!

И сколько ещё Мила выдержит, неизвестно. И вообще, стоит ли тратить драгоценное время на этого слизняка, которым стал и ранее не отличающийся особой мужественностью Павел?

Внезапно за дверью раздались шаги, и тут же в комнату Милы ворвались ребята из охраны Резника. Мила удивлённо смотрела на них. Они жили тут же, в домике на участке, и девушка знала практически всех их поимённо.

— Извини, — обратился к ней Василий, — нас босс попросил осмотреть все жилые комнаты в доме.

— А что ищете? — полюбопытствовала Мила. — Наркотики? Оружие? Гексоген?

— У Анатолия Максимовича пропала ручка из кабинета, — смутился Василий.

— Ах, ручка, — кивнула Мила с умным видом. — Ну да, ну да… Кто-то позарился на шариковую ручку, а Анатолий Максимович не хочет покупать новую, потому что в той ещё осталась паста…

— Да она издевается, — возмутился самый молодой из охраны. Он терпеть не мог Милу, считал её высокомерной выскочкой.

— Это не шариковая ручка, — спокойно ответил Василий, — это подарочный «Паркер», он золотой, с бриллиантами. Думаю, по цене, как «однушка» в Москве.

С Милы как ветром сдуло сонное оцепенение. Надо же, в доме произошла кража! Вот это да, а ведь здесь все свои!

— И что, вы хотите узнать, не брала ли я её? Нет, не брала. Я даже не знала, что у вашего босса есть такая вещица, — сказала Мила.

— Извините, нам приказано обыскать комнату, — с явным удовольствием сказал тот молоденький парнишка и первым полез в шкаф Милы.

— Ну ничего себе, — возмутилась она. — Вообще-то там у меня личные вещи, тампоны и всё такое. Анатолий Максимович не мог разрешить вам без моего согласия рыскать в моей комнате!

Мила недавно переехала в эту комнату, устав смотреть на убитого горем Павла, и со спокойной совестью уже считала эту комнату «своей». Несколько дней назад, после несостоявшегося самоубийства Павла, она спровоцировала серьёзный разговор с Любовью Андреевной.

— Я больше так не могу, — стонала Мила, заламывая руки. — Он будто не видит меня, только использует! Это невозможно! Я хочу уйти отсюда…

— Нет, Милочка, что ты, — испугалась Любовь Андреевна, — не уходи. Павел обязательно забудет ту бедняжку, поймёт, что надо думать о живых, а не мёртвых. И, потом, тебе ведь некуда идти.

Мила промолчала. Она знала, что отец, полностью поглощённый предстоящими выборами, почти не бывал дома, и там теперь мать устроила чуть ли не притон или бордель. По словам Анатолия Максимовича, который, в свою очередь, узнавал это от Ковалёва, Милиного отца, в квартире был настоящий бедлам. Мать Милы, Галина Ковалёва, прекрасно сохранившаяся пятидесятилетняя женщина, обожала молодых мужчин. Некоторое время назад она даже переспала с любовником дочери, и меняла мужчин очень часто. Она выглядела чуть ли не ровесницей дочери, поэтому недостатка в них у неё не было. Она и жила за их счёт, паразитировала, можно сказать. Неделями не появлялась дома, напрочь забыв о том, что у неё есть семья, вернее, когда — то была. Но домой она никого не приводила, понимала, что этой последней каплей переполнится чаша терпения, вернее, равнодушия дочери и мужа. А теперь, когда дочь столько времени жила у Резников, а муж был полностью поглощён своей политической карьерой, она совершенно распоясалась, и стала приводить мужиков к себе домой.

Ковалёв не протестовал. Жена его давно перестала интересовать, так же, как и другие женщины, кроме того, он был слишком занят. И планировал после выборов купить себе новую квартиру. Мила была уверена, что он попросит денег у Резника, ведь тот потратил почти полтора миллиона долларов на его предвыборную кампанию, следовательно, легко расстанется ещё с шестьюдесятью тысячами, чтобы друг мог купить себе однокомнатную квартиру в Москве. Так что ей действительно некуда было идти. Но и с таким положением вещей Мила больше не хотела мириться. Любовь Андреевна всё прекрасно поняла. И предложила ей переселиться из комнаты Павла в одну из комнат для гостей, чтобы отдохнуть от Павла, и немного подлечить нервы. В этих целях Любовь Андреевна попросила своего врача осмотреть Милу и выписать ей успокоительные. Врач выписал Миле какие — то таблетки и микстуры, и теперь девушка послушно выполняла его волю, глотая разноцветные пилюльки, витамины и запивая их каким-то тошнотворно — сладким сиропом.

Куча пузырьков и баночек стояла у неё в коробке, в нижнем ящике трюмо, перед которым она и сидела.

Именно там, в этой коробке, среди таблеток, ребята из охраны и нашли ручку «Паркер», которую подарил хозяину дома популярный американский актёр, продавший Резнику виллу в Беверли — хиллз…

Шахид недоверчиво слушал Тофика, своего младшего сына. Весть, которую он принёс, была не из приятных. Настя, подруга Тофика, отказывалась от дальнейшего сотрудничества.

— Но это невозможно, — воскликнул Шахид. — Она получает от нас такие деньги! Кто ещё ей заплатит столько?!

— Ты не понял, она не просит ещё больше, она просто не хочет работать, — вздохнул Тофик.

Он озабоченно дотронулся до прыщика, выскочившего на его обычно чистом и нежном, как у девушки, лице. Тофик всегда заботился о своей внешности, и этот мерзкий выскочка печалил его едва ли не больше, нежели отказ Насти от дальнейшего сотрудничества.

После ухода Тофика Шахид расстроено уставился в окно. Надо же, как нехорошо получилось! И чего только надо этой толстой сучке? Она за последние полгода столько денег получила от Шахида, что могла бы быть более благодарной! И что теперь делать? Как он будет добывать нужную ему информацию? Каким образом он сможет приблизиться к тому нефтяному месторождению, о котором грезит уже столько времени?

А Тофик, похоже, совсем не расстроился. Хотя его понять можно: ему смертельно надоела Настя, ведь он, кроме деловых отношений, ещё и спал с девчонкой! Тофик сам рассказывал, что она его принуждает к этому, практически заставляет, соблазняет…

Вот какие бесстыжие эти русские девки, не то что восточные женщины, таинственные, завораживающие, податливые только для своих мужей… И всё-же Шахиду было безумно интересно посмотреть на эту Настю, которая сама завлекала Тофика в постель. Уж он, Шахид, не отказался бы помять её пухлое тело и поиграть с этой опытной девицей. Тем более что с женой он не спит уже много лет.

В кабинет вошла секретарша и поставила на стол поднос с кофе, который он заказал чуть ранее, ещё до прихода Тофика. Из выреза блузки, когда она наклонялась, показалась аппетитная грудь, затянутая в кружевной бюстгальтер.

Шахид почувствовал, что невольно возбуждается, и быстро отвёл глаза в сторону. Секс с секретаршей на рабочем месте его не прельщал.

Ирина вздрогнула и повернулась к двери. Та скрипнула, словно её кто — то открыл. Но за дверью никого не было. За сегодняшний день это был уже третий странный случай с дверью. Ирина, покрываясь холодным потом от страха, медленно подошла и в очередной раз прикрыла её. Самое странное, что дверь была тяжёлой, чтобы открыть её, требовалось хорошенько поднажать плечом. Мало того, Ира несколько раз уже просила Надежду, чтобы та вызвала мастера, потому что дверь очень тяжело открывается. И беременной Ирине постоянно приходится прикладывать немалые усилия, чтобы открыть её.

Так отчего же уже в третий раз дверь открывается сама по себе? Пересилив ужас, охвативший её, женщина подошла и выглянула в коридор. Ну конечно, там никого нет и быть не может. Потому что шаги по гулкому коридору раздаются отчётливо, и всегда слышно, когда кто — нибудь идёт.

Ира закрыла дверь и повернула ключ два раза. Так-то лучше!

Когда она повернулась, в офисе раздался какой-то шум, будто что — то упало. Ира в очередной раз вздрогнула и увидела на полу камень. Она медленно подняла его и поняла, что это шпинель, которую она вертела в руках неизвестно почему до того, как пошла закрыть дверь.

Это та самая шпинель, которую Верочка спутала с рубином…

Ирина заставила себя дышать глубоко, как учили на курсах подготовки к родам. От этой мистики она чуть ли не теряла сознание, но пыталась удержаться от этого и взять себя в руки.

— Думай о ребёнке, — повторила она вслух несколько раз, — думай о ребёнке.

Ирина взяла шпинель трясущимися руками и положила её в сейф. Может быть, это было неправильно, то, что все драгоценные камни, которые приносили с собой клиенты, она хранила в своём сейфе, но, тем не менее, это ей помогало. Ирина часто доставала камни и сопоставляла их с клиентами, размышляя не только о дизайне украшения, но и о том, чтобы в соответствии с клиентом камень принёс ему удачу, здоровье, любовь и прочие необходимые атрибуты успешной жизни. Ей самой казалось, что она каким-то непонятным образом «заряжала» их. Конечно, может быть, это только игра её воображения, просто, когда она держала камень в руках и смотрела на фотографию клиента, её руки словно плавились, и в голове начинало шуметь. А потом Ира осторожно перекладывала камень на изображение клиента, и лишь после всех этих манипуляций эскиз украшения — амулета вместе с камнем передавался ювелиру.

Конечно, можно было бы сначала отдавать камень ювелиру, и лишь потом заряжать энергией уже готовое украшение. Но дело в том, что Ира не могла нарисовать эскиз просто так. Ей обязательно надо было сначала проделать все эти манипуляции с камнем и фотографией, и только после этого в её голове возникал образ того украшения, которое поможет именно этому человеку.

Каким образом и почему в руках у неё оказалась шпинель, она не помнила. Зачем-то она вытащила её из сейфа и стала крутить в руках, думая о Верочке. А потом начались эти странности с дверью.

Ирина вспомнила, как Вера, красивая, молодая, надменная, сидела у неё в кабинете и грозилась рассказать о подмене камня своему жениху, местному бандиту. А потом пришёл муж и успокоил расстроившуюся Ирину…

А на следующий же день девушку убили… Кто, зачем? Хотя мало ли кто был способен на подобное! Верочка была подругой авторитета, а у этой прослойки общества, как известно, врагов хватает. Может быть, ей отомстили, вместо её приятеля. Либо тот сам приревновал девушку и заколол её ножом…

Убийцу так и не нашли, как и орудие убийства, но прошло очень мало времени, и, если это сделал не сам уголовный элемент, друг Верочки, то он обязательно найдёт убийцу и накажет его.

Только что делать со шпинелью? Ирина приняла решение отдать камень и деньги, заплаченные за украшение, Верочкиному жениху. Но ей было страшно. А что, если она успела рассказать ему эту историю, и он тоже уверен, что Ира подменила рубин? Хотя нет, Вера говорила, что парня нет в городе… Но она могла рассказать ему по телефону! Хотя, если бы она это сделала, бандит уже побывал бы у Ирины.

Ира потёрла виски. Ну о чём же она думает? Неужели она и в самом деле такая бессердечная? Верочку убили ножом прямо в сердце, а она размышляет о том, известно ли её жениху об этом неприятном инциденте. Безусловно, и деньги, и камень надо вернуть. Может быть, попросить мужа? Скорее всего, она так и сделает!

Ирина немного успокоилась и посмотрела в окно. Несмотря на конец ноября, снега было мало, и жители города пока ещё не надевали шапок, с нулевой — то температурой! Светило солнышко, и Ира подставила ему своё лицо. А когда открыла глаза, то увидела, что к зданию подкатил чёрный «джип».

Оттуда, как горох, высыпали четверо парней, и направились в мастерскую.

Ирину пробил озноб. Вот и тот, о котором она только что думала. Мужа теперь уже не придётся просить… На негнущихся ногах она подошла к двери и повернула ключ в обратную сторону. С бандитами шутки плохи, пусть уж сразу предъявят претензии… Надо постараться взять себя в руки, не набросятся же они на неё, беременную, вчетвером!

В коридоре раздались тяжёлые шаги. Ирина наклонилась над бумагами и взяла в дрожащие пальцы карандаш, которым рисовала эскизы украшений, имитируя страшную занятость.

Резник задумчиво крутил в руках паркеровскую ручку, из-за которой и был затеян весь сыр — бор в доме. После того, как он обнаружил, что кто-то лазил в его компьютере, и сообщил об этом охране, ребята попросили его внимательно осмотреть кабинет и сказать, что пропало. Ничего особо ценного в кабинете Анатолия Максимовича не было, точнее, все ценности можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому он очень быстро понял, что исчезла золотая ручка. Не сказать, чтобы его слишком огорчила потеря, но вот известие о том, что в доме завёлся воришка, его убило.

Правда, он сразу прикинул, что к чему, и даже без охраны сообразил, что исчезновение ручки — всего лишь для отвода глаз. На тот случай, если он поймёт, что в кабинет входил посторонний.

Может быть, он бы сразу подумал о воровстве, но он сначала понял, что его компьютер включали. И только потом обнаружил пропажу ручки. Если бы случилось наоборот, то он бы не заметил, что в его ноутбуке кто — то ковырялся. Скорее всего, это и было задумано преступником — чтобы он поднял шумиху по поводу ручки, и не обратил внимание на компьютер. И, если бы он вообще не проснулся среди ночи, и не пошёл в свой кабинет, ручку просто бы вернули обратно. Воришка просто подстраховался. Одно дело — если Резник обнаружит только пропажу дорогого подарка, и совсем другое — копирование секретной информации!

Ручку нашли у Милы в комнате. То есть, в принципе, вора обнаружили. Но вот Анатолий Максимович не стал от этого чувствовать себя спокойно и свободно. Наоборот, его тревоги и подозрения усилились. Они на секунду не поверил в то, что это сделала Мила.

Во-первых и в главных, не такая уж она дура, чтобы хранить в своей же комнате украденную вещь. Разве она не понимала, что, обнаружив пропажу, хозяин дома начнёт тут же искать её?! К тому же Миле вовсе не нужна подобная кража. Она ни за что не стала бы рисковать и прятать «паркер», тем более сейчас, когда вопрос её свадьбы с Павликом — лишь вопрос времени.

Мила не стала бы ходить по лезвию ножа, ставить на кон всё. Не такой она человек.

Вообще-то, затевая эту проверку комнат, Резник, скорее всего, хотел исключить ещё одного человека из круга подозреваемых, и таким вот образом, методом исключения, найти настоящего вора.

Так что Мила теперь была, скорее, вне подозрений. И сам Резник ей об этом сказал, когда она, на грани истерики, прибежала к нему после обнаружения пропажи в её комнате.

Резник успокоил её, и рассказал о своих подозрениях. Мало того, он не стал скрывать, что кто — то рылся в его компьютере. И правильно сделал: в лице Милы, утомлённой стенаниями Павла, он нашёл союзника. Как говорится, одна голова — хорошо, а две — лучше. И Мила тут же это доказала: после того, как он успокоил её, заверив, что вовсе не считает её воровкой, она ушла к себе в комнату. А минут через сорок постучала к нему в кабинет.

— Знаете, Анатолий Максимович, я тут подумала, — начала она.

Резник вздохнул. Зная авантюрный склад ума певицы, он был уверен, что она сейчас начнёт предлагать ему кандидатуры возможных преступников, рывшихся в его компьютере. И не ошибся.

— Думаю, что это сделала ваша племянница, — спокойно сообщила девушка. —то есть не ваша, а Любови Андреевны.

— И почему же? — поинтересовался Резник.

Он знал, что Мила и Настя терпеть друг друга не могут. Не проходило и дня, чтобы Мила не обзывала Настю глупой коровой, а та, не оставаясь в долгу, кидала Миле в лицо « престарелая селёдка». Это были самые ласковые оскорбления из богатого арсенала девиц. И, конечно же, Мила сразу же решила обвинить Настеньку. Поэтому Резник не воспринял всерьёз обвинения Милы, только для порядка спросив, почему она так считает.

— А потому что у Насти уже давно стали появляться хорошие вещи. Дорогие, качественные. Вы разве не замечали? Хотя да, — улыбнулась Мила, — откуда, вы же мужчина! Но я спрашивала у Любови Андреевны, и она сказала, что очень давно не возила Настю по магазинам.

— Значит, Настя сама ходит по магазинам, — удивился Резник. — А Люба даёт ей деньги.

— Любовь Андреевна не даёт Насте деньги, — покачала головой Мила. — После того, как Павел… как Жанна бросила его, Любовь Андреевна думает только о нём. Она просто забыла о племяннице! А та, заметьте, не просит денег! Так откуда же у неё такие вещи? Настя ходит в новом полушубке из стриженой норки, отороченном мехом рыси, в сапожках из бутика, уж поверьте, я в этом разбираюсь, и вообще она очень хорошо одевается. А какие драгоценности у неё появились!

Резник пожал плечами. Это не являлось доказательством предательства Анастасии. Да мало ли откуда, может быть, у неё есть любовник, который её обеспечивает!

— Странный любовник, — покачала головой Мила, — он ни разу не появился. Не захотел познакомиться с роднёй Насти, хотя, согласитесь, любой был бы рад породниться с вашей семьёй! Тем более что, одаривая её так щедро, он наверняка имеет на неё серьёзные виды! И уж, конечно, он не беден, значит, ей не должно быть стыдно представить его вам! А она ни разу не произнесла его имени, ничего о нём не сказала! Да, насколько я знаю Настю, она бы тут же растрепала, какой у неё шикарный, добрый, щедрый парень. По крайней мере, передо мной она бы точно похвасталась. А она молчит. Не кажется ли вам это подозрительным?

Резник задумался. Действительно, в таком контексте обновки Насти весьма подозрительны, Мила права. Но если это Настя хозяйничала в его кабинете, она же не могла не понимать, что рано или поздно её вычислят, именно по обновкам! И ей придётся давать ответ, где она это взяла…

— Кстати, ей было очень удобно прятать «паркер» в моей комнате, — добавила Мила, — ведь она живёт по соседству, через стенку!

Анатолий Максимович не мог не согласиться с этим. Да, Настя и Мила живут рядом. Ни у кого не вызвала бы подозрений Настя, даже если бы её случайно засекли у двери Милы. Да просто мимо шла, по коридору в свою комнату! И она — член семьи, ей не запрещено входить в спальню хозяев, наверняка она там не раз была. И могла взять ключи от кабинета, сделать оттиск и заказать дубликат.

— И ещё, — выдала Мила козырь, — знаете, у неё ведь есть машина. Только она почему — то никому об этом не говорит!

— С чего ты взяла? — удивился Резник. — Мне кажется, она даже водить не умеет…

— Умеет, — довольно кивнула девушка, — я лично видела её несколько раз за рулём, у неё красная «десятка». Она снимает гараж в нескольких километрах отсюда. Зачем, интересно?

— Действительно, странно, — пробормотал Резник и отложил в сторону злополучную ручку, которая, если честно, ему совсем не нравилась. Настенька ему тоже не нравилась. Но, удивительное дело, оказалось, что он готов был никогда не найти инкрустированную бриллиантами ручку, а вот обвинить Настю — нет.

Павел стоял посреди кухни и пальцами вылавливал огурцы из банки. Любовь Андреевна тревожно наблюдала за сыном. Что с ним такое творится, он сам на себя не похож! Понятно, конечно, что он страдает и всё такое, но не столько же времени, и не до такой степени! Пора уже забыть несчастную Жанну, и перейти к живым девушкам.

Павел не видел, что мать наблюдает за ним, и торопливо, жадно поедал огурцы.

— Ты проголодался? — спросила Любовь Андреевна.

Павел вздрогнул, банка выскользнула из его рук и упала на пол, покатилась, разливая рассол по линолеуму. Вообще-то, даже на кухне был паркетный пол, но возле столов, на которых готовила кухарка, был постелен линолеум.

— Почему бы тебе не сесть за стол, как следует пообедать? — добавила она, не глядя на банку.

— Я еду к следователю, — ответил Павел, и вытер губы салфеткой. — Она мне позвонила и попросила приехать. Это по поводу Жанны…

— Опять эта Жанна, — простонала Любовь Андреевна, не выдержав. — Сколько ещё ты будешь по ней страдать?

— Мама, — Павел смотрел ей прямо в глаза, серьёзно и печально. — Мама, Жанны больше нет. Я не страдаю по ней, как ты не можешь понять! Мало того, я уже свыкся с мыслью, что её больше нет. Но разве в память о ней я не могу узнать, при каких обстоятельствах она погибла? И, если её убили, разве не могу я потребовать от правоохранительных органов найти её убийцу?! Кроме меня, это больше никто не сделает. Я всего лишь хочу выяснить, почему так получилось. Ясно? Думаю, что я просто обязан это сделать — в память о ней!

В голосе Павла проскользнули какие-то новые нотки, которых ранее Любовь Андреевна не слышала. Неужели сын наконец-то возмужал, стал действительно взрослым?

— Конечно, сынок, я понимаю, — вздохнула она. — И поверь, мне тоже очень жаль Жанну. Но я хочу, чтобы ты был счастлив, и не … — она чуть ли не сказала « с трупом», но опомнилась, и закончила, — не с призраком, а с живой, тёплой женщиной, которая любит тебя.

— Ты о Миле? — улыбнулся Павел, и на его щеках вдруг заиграли ямочки. — Мамочка, я даю тебе слово, что не разочарую тебя. Я даже готов жениться, если это доставит тебе удовольствие. Но, ради Христа, не сейчас, чуть позже. Когда я выясню всё про убийство Жанны. Идёт?

Любовь Андреевна не могла поверить своим ушам. Павел сам заговорил о женитьбе, это неслыханно! Значит ли это, что сын хоть и медленно, но излечивается? А ведь совсем недавно она чуть не умерла с горя, увидев его в петле…

Женщина закрыла глаза и отогнала от себя жуткие воспоминания. Да если он готов вернуться к обычной жизни, она готова подождать, и не будет препятствовать его поездке к следователю.

Любовь Андреевна перекрестила Павла, который направлялся к выходу из кухни.

А потом наклонилась и подняла двумя пальцами мокрую, остро пахнущую маринадом банку.

Ой, надо скорее рассказать Миле эту новость, а то бедняжка совсем извелась, лица на ней нет!

Полупустая банка полетела в раковину, а Любовь Андреевна, брезгливо вытерев пальцы салфеткой, поспешила к Миле, которую уже давно искренне считала своей невесткой.

Ирина разогрела в микроволновке купленную в палатке курицу — гриль, и поставила блюдо на стол. А потом достала бутылку белого вина и тоже поставила на стол. Разложила приборы на салфетках, и придирчиво оглядела стол. Так, салаты свежие, курица дымится, вино запотело, ножи начищены…

— У нас сегодня праздник? — поразился муж, войдя в комнату. — Я что — то забыл?

— Нет, — успокоила его Ира, — нет никакого праздника. Это просто так. Для разнообразия семейной жизни.

— А… — перевёл дыхание Саша, — а то я уже испугался.

Ирина улыбнулась и присела на стул. Не станет же она рассказывать мужу о том, что сегодня случилось! О том, как она перенервничала сначала с этой непонятной историей с дверями, а потом чуть не умерла со страху, увидев жениха бедной Верочки…

Она думала, что он пришёл выяснить причину, по которой его невеста отказалась от услуг Ирины, и узнать, где же на самом деле рубин. Или даже потребовать его обратно. А оказалось, что всё совсем не так. Вера не успела рассказать ему о случившемся. Зато парень знал, что она заказала у Ирины амулет. И сегодня он появился, чтобы забрать его. Ира, путаясь в словах, запинаясь, объяснила, что не успела его сделать. И тогда этот человек, она от волнения даже забыла, как его зовут, а ведь он представился…

Этот человек попросил её сделать именно то украшение, которое хотела Вера.

— Я хотел положить амулет вместе с ней в могилу, но теперь не успею, похороны уже завтра… Вы успеете до завтра сделать его? — спросил он с надеждой.

Ира отрицательно покачала головой. Какой там до завтра! Верочка заказала очень сложное украшение, Ира даже не успела согласовать с ней эскиз. А ведь по эскизу амулет будет делать ювелир! И работа эта сложная и кропотливая, и требует не одной недели! Конечно, иногда, если клиент не заказывает эскиз и не изводит Ирину своими предложениями, а просто руководствуется её мнением о том, украшение с каким камнем следует купить, тогда это дело нескольких часов. Надо только пойти в магазин, и подобрать то, что нравится.

— Так я и думал, — ответил мужчина. — Тогда я всё-же попрошу вас сделать то, что хотела Вера. Я вмонтирую украшение в памятник, который поставлю на её могилу…

Он задумался и посмотрел сквозь Ирину. Она немного осмелела и тихо спросила:

— Убийцу не нашли?

— Нет. И не найдут, скорее всего. Я своих подключил, но всё чисто. Работал профессионал. Вера кому-то мешала, думаю, она погибла из-за меня… Но я отомщу, будьте уверены!

Он взглянул на Иру, и она поняла, что этот — действительно отомстит.

— Сколько я вам должен? — он полез за кошельком.

— Да что вы, — Ирина замахала руками, — не надо! Нисколько! Вера уже оплатила всё…

На самом деле, клиенты обычно делали предоплату в размере пятидесяти процентов от общей суммы, а остальную половину платили, когда получали готовое изделие. Цену назначала не Ирина, а новоиспечённая хозяйка мастерской, Надежда. Но чаще всего деньги от клиента брала Ирина, потому что Надежда не стала нанимать ещё и кассира, доверяя своей сотруднице.

Но в этот раз Ира даже думать не могла о том, чтобы взять деньги у убитого горем жениха Веры. Особенно после того, как у них с Верочкой случился скандал, вследствие которого девушка обещала «ославить» Ирину на весь городок.

После ухода авторитета, Ира вдруг подумала, что Вера умерла как-то очень удачно. Сразу же после того неприятного разговора. Ей самой тогда было не по себе, хоть она и не была виновна в том, что шпинель — это не рубин. А потом ещё пришёл Саша, и крикнул вслед Верочке, что … убьёт её.

Ира вздрогнула. Ну конечно, он сказал это в сердцах, просто потому, что Вера оскорбила и обидела его жену, которая, между прочим, носит его ребёнка! Даже смешно предполагать, что Саша потом пошёл за Верой, назначил ей свидание на свалке, и пырнул ножом, попав точно в сердце, словно заправский киллер, а не благополучный бизнесмен. Но это невозможно! Люди очень часто говорят в сердцах, что убьют кого — либо!

Ира отогнала от себя неприятные мысли и улыбнулась мужу. Он очень хороший человек, и она его любит, хоть и не помнит их предыдущую совместную жизнь…

Настенька, конечно же, отказывалась от всего. Со слезами на глазах она чуть ли не рвала волосы на голове и теле, чуть ли не била себя пяткой в грудь, доказывая свою невиновность, честность и глубокую искренность по отношению к Резнику и его семье.

— Да как вы могли подумать, — билась она в истерике, — что я могла пойти на такое! Что я могла собирать информацию о вас и отдавать её кому-то!

Резник с неприязнью, брезгливо смотрел на откормленную девицу. Он не верил в её «честность и глубокую искренность», и предпочитал не слушать, а наблюдать. И делать выводы.

Любовь Андреевна тут же суетилась, рядом. Поминутно хватала мужа за руку и заглядывала в глаза. А потом бросалась к племяннице, обнимала её, шептала слова утешения.

— Толик, прекрати это безобразие, — со слезами в голосе просила она.

Анатолий Максимович понимал, что жене больно смотреть на любимую и единственную племянницу, рыдающую навзрыд, но на сей раз он не послушался жену. Хотя обычно Любови Андреевне стоило только попросить, и муж её просьбу тут же исполнял. Любую, кроме просьб об отдыхе. Она уже давно умоляла его куда-нибудь съездить, а он всё никак не мог позволить себе такую роскошь — отдохнуть. Особенно когда в его доме происходят такие события, неприятные и даже омерзительные.

Ему было неприятно смотреть на Настю, распластавшуюся на полу, похожую на жирного червяка, извивающегося перед тем, как его насадят на крючок.

Он аккуратно взял жену за плечи и выставил её из комнаты. Настя мгновенно перестала рыдать и выжидательно уставилась на Резника.

— Хватит ломать комедию, — сухо начал он, — давай поговорим спокойно. В любом случае, ты больше не будешь жить в этом доме. Поэтому можешь облегчить свою совесть и рассказать, кто и что именно просил найти в моём компьютере.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — шмыгнула носом девушка. — Я ничего и никому не делала, тем более вам! Вы же приютили меня, разрешили жить в вашем доме, я питаюсь за ваш счёт, а Любовь Андреевна даёт мне деньги и помогла поступить в институт!

— Насколько я знаю, Любовь Андреевна не даёт тебе денег, — высказался Резник и позвал в комнату стоящую за дверью жену.

— Вот сейчас и проясним ситуацию. Люба, ты давала ей деньги?

— Ой, — вздрогнула жена, и Резник всё понял. Мила была абсолютно права, и её наблюдательность делала ей честь и в очередной раз сослужила добрую службу ему самому.

Замороченная тревогой за сына, жена напрочь забыла о племяннице. Конечно, если бы та попросила, Любовь Андреевна тут же выдала бы Насте кругленькую сумму. Но та не просила. Она получала деньги из другого источника и тоже забыла, что должна просить у тёти. Вот на этом Настя и прокололась.

— Вы же давали мне деньги, — напирала девушка на тётку.

— Да, давала, — наконец-то вымолвила Любовь Андреевна.

Резник с холодной улыбкой наблюдал, как в жене борются два чувства: недоверие и жалость. Интересно, какое победит? Кого она предпочтёт — мужа или племянницу?

Но Любовь Андреевна кудахтала, как забытая петушком наседка, и не знала, как ей поступить. Племянницу было очень жалко, ведь та глупая ещё, совсем ребёнок, несмотря на множество ранних абортов. И всё-же, может, это не она? Резник отлично понимал ход мыслей жены, но враз ему стало скучно.

— И машины у тебя нет? — поинтересовался он у Насти.

— Откуда? — та округлила глаза.

— А вещи где берёшь?

— Мне друг покупает, — с вызовом ответила она, — а что, запрещено?

— У тебя появился друг? — воскликнула Любовь Андреевна.

Резник почувствовал досаду и раздражение. Ну какой может быть друг? Неужели Люба ничего не понимает? И тут его осенило: всё она понимает, просто цепляется за любое слово, пытается хоть на минуту отвлечь его от неминуемой расправы над перезревшей девицей. Ну жалко ей племянницу, и ничего тут не поделаешь! Мужа не жалко, что он так нервничает, что у него столько неприятностей на работе, а теперь и дома. А вот Настю — жалко…

— Ты уберёшься из моего дома сегодня же, — велел он, не глядя на девчонку.

Ему было противно. Он даже не стал выяснять, что она уже успела передать азербайджанцам. И дураку понятно, что она играла на стороне азеров. Ведь это дядя погибшей Жанны всё мечтает отобрать у него нефтяное месторождение, вследствие чего сжигает его бензоколонки, мешает ему подписать контракт с «Сикбур» и даже убил его курьера.

Наверное, девчонка уже давно передавала ему информацию из компьютера, подслушивала, может, даже мобильный прослушивался… Вот отчего у него в последние полгода столько неприятностей, сколько не было за много лет работы!

Ему вдруг стало тяжело дышать и он почувствовал бешеную ненависть к этой мокрощелке. Подумать только, он дал ей всё, что мог, хотя изначально терпеть её не мог. Она жила в его доме, ни в чём не нуждалась, пользовалась всеми благами, которые его жена смогла ей предоставить, и так его отблагодарила!

— Толик, прекрати, — в голосе жены послышались визгливые нотки, и она даже повысила тон, чего никогда не бывало. — Куда девочка пойдёт? К тому же ты не смог меня убедить в том, что она передавала информацию… Ты сам построил свои умозаключения на ровном месте, сделал так, чтобы тебе было удобно, и успокоился!

— Собирай вещи, — велел Резник Насте, и вышел из комнаты.

Люба догнала его в коридоре.

— Зачем ты так? — почти кричала она. — Где доказательства? Ты нашёл хоть одно доказательство того, что Настя врёт?

Анатолий Максимович нехотя вытащил техпаспорт на «Жигули» десятой модели, красного цвета, номер такой-то… Владелец — Анастасия Игоревна Игошина и сунул его в лицо жене. Сегодня он в ней разочаровался, в первый раз за всю совместную жизнь.

А техпаспорт нашли его ребята сегодня утром, когда Настя принимала душ. Документы на машину лежали в сумочке, вместе с правами. Настя была ещё неопытным водителем, и хранила их в сумке, вместо того, чтобы закладывать за козырёк от солнца над водительским сидением. Но ничего, очень скоро она сообразит, что так удобнее. Она вообще далеко пойдёт, с такими — то талантами…

Павел стоял возле могилы Жанны. Кладбище было маленьким, будто семейным. Ах да, ведь азербайджанская община — это и есть семья. Большая, смуглая семья. Жанна говорила, что азербайджанская группировка построена по родовому признаку, её члены варятся в собственном соку, и этим сильно отличаются от так называемой русской мафии.

Неподалёку стояла маленькая мечеть, над которой серебрился полумесяц.

Могила находилась за низенькой оградкой, памятника не было. Торчала деревянная табличка с именем и датами. Даже фотографии Жанны не было.

Павел уже давно горько сожалел, что не догадался ни разу сфотографироваться с Жанной, или хотя бы попросить у неё фото на память. На какую память? Он был уверен, что всегда будет с ней, всю жизнь. А получилось так, что они были вместе около трёх месяцев, считая с момента знакомства… А потом она ушла. Зачем, почему? Хотела оградить его от неприятностей в семье? Чего-то боялась и не хотела подвергать его опасности? Теперь он уже никогда не узнает, почему же Жанна покинула его в тот момент, когда их любовь была светла и необычайно крепка. А сегодня он узнал, что её убили.

Отец действительно помог ему. Заплатил, наверное, кому надо. Во всяком случае, дело заново открывать не стали, зато эксперты провели огромную работу и выяснили, что перед смертью её ударили по затылку. Кости то ли смещены, то ли вовсе сломаны… Павел толком даже не слушал, что там с затылком. Для него было важно только одно: Жанну убили. Она не сама сгорела в машине, её убили, а потом сожгли, заметая следы. И теперь, в память о ней, он должен найти и наказать её убийцу. И только после этого он сможет жить спокойно.

Он наклонился и положил роскошный букет голландских лилий на свежий холмик.

— Я отомщу за тебя, — прошептал он и понял, что звучит это слишком пафосно.

Он поморщился. Никакого пафоса в их с Жанной отношениях не было. Они искренне любили друг друга, несмотря на то, что были из разных социальных слоёв. И все вокруг были против их любви, как у Шекспира, кланы Монтекки и Капулетти… И кончилось всё так же паршиво, как у английского драматурга. И всё-же он боялся признаться самому себе, что, после того, как узнал о её смерти, ощутил что-то сродни облегчению. Конечно, он ни в коей мере ни за что не желал смерти своей возлюбленной, и предпочёл бы умереть сам. Но, коли уж так случилось, это означает только то, что Жанна отпустила его. Что он может вернуться к своей жизни, и не надеяться, что она вернётся… И всё-таки оставался последний штрих: Жанну убили, и Павел догадывался, кто это сделал. И искренне считал своим долгом наказать этого человека.

Павел вдруг почувствовал взгляд на затылке и обернулся. А потом сжал кулаки. Искать убийцу даже не пришлось, он сам к нему пришёл…

Шахид не мог поверить в свою удачу. Надо же, всё оказалось гораздо легче, чем он думал. Сам аллах помог ему.

Это вместо Насти, которая добывала важную информацию. Но что Настя, теперь у Шахида бо-ольшой козырь! Очень большой. У него теперь, как это говорят, э-э —э, карт — бланш, что ли. Теперь ему самому услуги Насти не нужны. Он и без неё обойдётся! Теперь — то уж этот олигарх — шмалигарх сам приползёт к нему. И будет молить, просить, отдаст всё, что имеет. И это самое главное, то, что он всё отдаст. Это и надо Шахиду. Ему надо ВСЁ.

Он засмеялся и захлопал в ладоши. Ему было чрезвычайно весело. Он уже много лет не помнил себя таким довольным.

Теперь Резник не отвертится. Хоть Шахид и так не оставлял его в покое, но теперь всё изменилось. Раньше их война напоминала партизанскую. Люди Шахида взрывали бензоколонки, принадлежащие холдингу «Терра — нефть», уводили из-под носа хорошие контракты, срывали встречи, благодаря «жучку» в мобильном телефоне Резника, который поставила Настя, и делали другие маленькие подлости. Но в том — то и дело, что маленькие. Шахид был одержим желанием изъять скважину на Каспии, принадлежащую Резнику. Он искренне считал, что она должна принадлежать азербайджанцам, то есть Семье. Это было несправедливо — то, что сын Резника собирался жениться на Жанне, а Резник отказался платить калым за невесту. Это уже было оскорбление, которое Шахид вынес на всеобщий суд Семьи. И Семья согласилась со своим лидером. И началась война — небольшая. В рамках дозволенного, так сказать. Шахид мстил Резнику, Резник мстил Шахиду. Резник насылал санэпидемстанцию на рынки, принадлежащие Семье. Налоговую полицию — на автосервисы, в которых перебивали номера на двигателях краденых машин, перекрашивали их и продавали.

Людей Шахида, которые распространяли наркотики в ночных клубах, избивали и отбирали товар.

Резник тоже не шутил, но воевал с Шахидом как-то легко, играючи, словно всё это его забавляло. Но если для Резника удары Шахида не были сверхболезненными, то для Семьи эта вроде бы мелкая война обернулась крупными неприятностями.

Семья, которой руководил Шахид, стала потихоньку показывать своё недовольство. Теперь каждый мог высказать свою точку зрения, и Шахид был обязан выслушать.

Люди были измотаны постоянными неприятностями, и ожидали очередных нападок со стороны Резника. Шахид знал, что они предпочитают отступиться от нефтяной скважины, только чтобы жить и работать спокойно, не подвергаясь нападениям людей Резника, и насланных налоговиков. Хотя те, по большому счёту, не причинили Шахиду особых убытков. Налоговики — тоже люди, и санэпидемстанция — тоже. И все они кушать хотят. Правда, на этот раз пришлось откупиться гораздо большими суммами, чем обычно платил Шахид. Но что такое деньги? Сегодня есть, завтра нет.

Он строил планы по нанесению не точечных ударов, а выстраивал стратегию для всего хозяйства Резника. Тот ведь владеет не только нефтяной корпорацией…

Правда, он планировал сделать это при помощи Настеньки, но она так некстати отказалась от дальнейшего сотрудничества. Зато Шахид получил гораздо больше, чем мечтал. То есть, о таком он даже не мечтал!

Он получил сына олигарха. Его единственный сын, этот щенок, теперь сидел в подвале дома Шахида. Конечно, обращались с ним лучше, чем с другими похищенными, и кормили хорошо, и даже не били. Но всё равно Павлик был пленником.

Теперь не надо больше вести изнурительную борьбу за скважину. Теперь Резник сам, добровольно, подпишет все необходимые бумаги, и отдаст месторождение в обмен на сына. Куда он денется!

Шахид взялся за телефонную трубку, а потом положил, передумал. Пусть Резник волнуется, беспокоится. Пусть понервничает. И только потом Шахид позвонит ему и пообещает избавление от мучительного страха за судьбу сына. Натуральный обмен, называется…

— Да что же это такое, — Надежда в сердцах постучала по компьютеру.

Она с самого утра была в кабинете Ирины, попросив разрешения поработать на компьютере пару часов. Ей надо было что — то найти в Интернете. У самой Надежды компьютер был только дома, и на данный момент сломался.

— Может быть, этот тоже сломался? — улыбнулась Ирина. — Может, ты просто так влияешь на технику?

— Очень смешно, — обиделась хозяйка. — Если такая умная, помоги мне!

— Но я даже включать компьютер не умею, — сконфузилась Ирина, и, тем не менее, подошла ближе. Просто из любопытства.

Она смотрела на мигающий экран, слушала мерно гудящий звук, и вдруг у неё вырвалось:

— Скорость модемная очень маленькая, надо проводить выделенку.

Надежда с интересом взглянула на неё.

— Но выделенная Интернет — линия стоит очень дорого. Тем более что Интернет нам особо не нужен.

— Ну, вообще — то мы могли бы сделать сайт, — раздумывая, сказала Ира. — Представительство в Сети. И через Интернет находили бы клиентов для мастерской…

Надежда задумалась.

— Хм… Интересно. И ты думаешь, клиентов прибавится?

— Уверена, — убеждённо сказала Ира.

— А кто нам сделает сайт? Это же, наверное, сложно и дорого…

— Да совсем не сложно, — махнула рукой женщина.

— А откуда ты знаешь? — Надежда сощурила и без того узкие глаза. — Ты же сказала, что даже включать компьютер не умеешь!

Ирина замолчала. Действительно, с чего это она начала убеждать хозяйку мастерской в преимуществе всемирной паутины? Откуда у неё такая уверенность?

— Читала, наверное, — Ирина пожала плечами.

Когда Надежда вышла на пару минут, Ира быстро присела за компьютер, стараясь не вспоминать, что дала мужу обещание до родов не подходить к электронной технике.

Её пальцы вдруг быстро забегали по клавиатуре, словно выполняя сложное соло. Её руки не подчинялись мозгу, а жили отдельно от него. Надо же! Оказывается, она умеет работать на компьютере! Но почему же тогда муж говорил, что она даже включать его не умеет? Просто так сказал, пользуясь её амнезией? Чтобы она не навредила ребёнку? Но зачем ему было врать, он мог бы просто попросить её об этом, что она, маленькая, что ли, не понимает?

Ирина нашла в строке поиска сайты, посвящённые ювелирным мастерским, открыла их и перевела взгляд на счётчики. Многие из них были закрытыми.

После нескольких несложных операций она вдруг осознала, что только что взломала парочку счётчиков, чтобы посмотреть точное число посетителей…

Когда появилась Надежда, Ирина мрачно сидела за своим столом. То, что она сделала открытие, что умеет работать с компьютером, это было прекрасно. Но мысль о том, что в прошлой жизни, которую она совсем не помнит, она умела взламывать сайты, Ире не понравилась. А что, если муж намеренно скрыл этот факт? Что, если они вообще уехали из родного города, потому что она что — то натворила?

Весь день Ирина была сама не своя. Ребёнок тоже беспокоился, стучал ножкой, копошился, волновался. Женщина, как могла, успокаивала его. Или её.

Она вспомнила, как на днях они с Сашей обсуждали имя будущего малыша.

— Если родится девочка, назовём её Александрой, как тебя, — предложила Ирина. — Будет Александра Александровна…

— А если сын? — подхватил радостный муж.

— Тогда… тогда — Павел.

Ирина и сама не поняла, откуда взялось это имя. Она ведь раньше никогда не задумывалась над именем, решив, что, когда ребёнок родится, тогда они и подумают.

Муж вдруг побелел и сжал кулаки.

— Что с тобой? — испугалась Ира. — Тебе плохо?

— Да, что — то вдруг голова заболела, — пожаловался он, испытывающее глядя на неё.

— Дать таблетку?

Ирина принесла из кухни стакан воды и протянула Саше таблетку анальгина. Он запил таблетку, и вернул ей стакан.

Ира поставила стакан на место и испуганно посмотрела на мужа. Тот, кажется, уже пришёл в себя. По крайней мере, лицо его приобрело обычное выражение, и бледность исчезла. Ирина вдруг залюбовалась мужем. И в самом деле, почему она не замечает, что он так божественно красив?

— Ты — лучше Аполлона и Адониса, вместе взятых, — прошептала она. — И как это мне удалось тебя заарканить?

Муж улыбнулся и обнял её.

— Знаешь, у меня к тебе только одна просьба: если родится мальчик, давай назовём его по-другому. Хорошо?

Ира внимательно посмотрела на Сашу. Неужели ему настолько не понравилось имя Павел, что он даже испугался? Чего он испугался, почему побледнел?

На её вопросы он отшутился, что, мол, в юности у неё был дружок с таким же именем, у которого он и отбил Ирину. И что ему вовсе не хочется иметь сына с именем, напоминающем о конкуренте.

Ира посмеялась и забыла. Ну, подумаешь, не нравится ему это имя — без проблем.

Сейчас, после истории с компьютером, тот разговор приобрёл другой, более неприятный оборот. Ира поняла, что теперь во всём зависит от мужа. Только он волен или не волен рассказать ей случай из её жизни. А сама она ни за что на свете не вспомнит того, что было до потери памяти.

Её поразило неприятное открытие, что Саша может скрывать кое-какие события в собственных, корыстных целях. А что, если до того, как потерять память, с ней произошло что — то важное? Да мало ли что могло произойти, просто Саша ей этого не рассказывает! Не скрывает, а умалчивает. Он вообще старается говорить на эти темы как можно реже. Поначалу Ира засыпала его вопросами, он тщательно взвешивал слова, отвечая на них. А потом она привыкла к мужу, и перестала заговаривать о прошлой жизни. Действительно, зачем говорить и думать о прошлом, когда есть настоящее и будущее?!

Но сейчас Ирине не терпелось задать мужу кое-какие вопросы, на которые он не в силах будет соврать. Например, о том же компьютере. Она же отлично владеет навыками работы на нём. Почему он солгал? И ещё: пусть даст ей телефон родителей. Теперь она готова позвонить им. Ира хотела поинтересоваться у матери насчёт того парня, с которым она встречалась до Саши. Павел его звали. Может быть, её память начинает просыпаться, если этим именем она решила назвать будущего ребёнка? Или это всего лишь случайное совпадение?

Она бросила взгляд на часы. Начало седьмого. Пора домой.

Ирина быстро собралась, накинула норковую шубу, которую два месяца назад подарил ей муж, поправила перед зеркалом светлые, короткие волосы, и вышла из кабинета.

По дороге она зашла в магазин и купила маленький тортик. Почему-то в последнее время её сильно тянуло на сладкое. Но она худенькая, поэтому боязни набрать вес нет.

Ира вышла из магазина и обнаружила, что дорога, по которой ей предстоит идти, тёмная. Обычно в это время горели фонари, сейчас же то ли их не включили, то ли разбили. И, как назло, именно сегодня муж не встречает её, потому что у него какие-то дела, и он будет дома поздно.

Ира осторожно, медленно, пошла по дороге. Пока что гололёда нет, но, если она вдруг упадёт, то может повредить ребёнку. Поэтому надо соблюдать осторожность…

Она аккуратно дошла до угла, и перед тем, как свернуть к дому, заметила, как от стены соседнего дома отлепились две тени. Ира почувствовала беспокойство, и незаметно прибавила шаг. Но дойти к спасительным воротам не успела.

— Здравствуй, дорогой, — сладко пел в телефонную трубку Шахид. — Узнал?

— Павел у тебя? — Резник старался не показать своей тревоги.

На самом деле, Павел пропал вчера. Его мобильный не отвечал, охрана ничего не знала, кроме того, что он улизнул втайне от всех.

Резник и раньше ругал сына за то, что тот презирает личную охрану и старается обходиться без неё, а после смерти Жанны сын словно сам искал приключений на свою голову. И нашёл.

Люди Резника уже выяснили, что он был на могиле Жанны. А куда делся потом — непонятно. Но Резник ещё ночью догадался, что, скорее всего, Павлика похитили азербайджанцы. Ведь он был на их территории, возле мечети, которую построил почивший Малик, отец Жанны. Следовательно, там могли крутиться азера, которые сообщили Шахиду о том, что Павел — вот он, один. И его можно взять голыми руками. Именно поэтому Резник не сообщал в милицию о своих подозрениях, решив подождать денёк. Он был уверен, что милиция, как всегда, что — нибудь напортит, и в результате он вообще может потерять сына. Ещё свеж в его памяти был случай, когда похитили сына крупного бизнесмена. Тот обратился в ОМОН. Ребята среагировали быстро и оперативно. Но в результате этой операции сын бизнесмена погиб в перестрелке бойцов ОМОНа с похитителями. Отцу было всё равно, отчего погиб его сын — от пули бойца ОМОНа или от рук похитителей. Поэтому Резник решил не рисковать, и немного подождать. Правда, Любовь Андреевна с ума сходила, и Мила тоже беспокоилась. Эти две женщины наседали на Резника, чуть ли не ежеминутно прибегая с просьбой обратиться в милицию. Пока в результате Анатолий Максимович не скрылся в своём кабинете, строго предупредив их, что, если они обратятся в органы, то могут Павла уже и не увидеть.

И вот, он дождался звонка. Всё было так, как он и думал.

— У меня, конечно, — удивился Шахид. — А ты думал, у кого? Хороший мальчик…

— Что тебе надо?

— Ты знаешь, что мне надо, — посерьёзнел собеседник. — Заберёшь своего щенка только после того, как отдашь мне то, о чём мы говорили.

— Я отдам тебе то, что ты просишь, — сказал олигарх. — Но раньше ты вернёшь моего сына.

В трубке раздался смех.

— Сейчас я играю, — заключил Шахид, отсмеявшись. — Играю тебя. Понял?

— Какой умный, — не сдержался Резник. — Слушай сюда, вонючка! Ты ничего не получишь, пока не вернёшь Павла. Ясно?

— Ясно, — спокойно произнёс тот. — А ты получишь голову своего сына. Зачем ссориться? Давай мирно уладим наши дела!

Резник представил, как собеседник на том конце провода разводит руками. Кавказский народ обожает жестикулировать.

— Верни Павла, и я отдам тебе скважину. Если ты его тронешь, тебе не жить. Ты это знаешь, верно?

— Подписывай бумаги, — вяло произнёс собеседник, словно не слышал последних слов Резника. — Как подпишешь, приедет мой человек и заберёт их. А потом я отдам тебе твоего сына.

— Нет, — заорал Резник, теряя самообладание. — Так не пойдёт!

— Подумай, — предложил Шахид, и положил трубку.

Анатолий Максимович с силой швырнул телефон об пол. Обернулся и увидел, что в дверях стоит жена. Любовь Андреевна прижала руки к лицу и в ужасе смотрела на него.

— Отдай им всё, Толик, — зарыдала она. — Разве ты не понимаешь, что они убьют Павлика?

— Они и так его убьют, даже если я это им отдам, — нервно заговорил Анатолий Максимович. — Ты разве не понимаешь, что я не хочу этого. Пусть сначала вернут сына, а потом…

— Они убьют его, — заголосила жена. — Убьют! Толик, верни мне сына!

Резник подошёл и крепко обнял её, пытаясь остановить истерику. Ему было тошно. Как только Павел вернётся, он задаст ему хорошую трёпку за то, что тот поехал без охраны. И вдруг Резнику пришла в голову страшная мысль: а ведь Павел может и вовсе не вернуться…

Настя осторожно приоткрыла дверь в кабинет Резника. Она долго думала, как же начать разговор, но так ничего и не придумала. Если она станет извиняться, он тут же выгонит её, и она не успеет ничего сказать. А делать заявление сразу тоже небезопасно: он может взъяриться, и тоже не станет слушать дальше. Как же быть?

Анатолий Максимович сидел за столом, опустив голову на руки. Услышав шорох, он встрепенулся и уставился на девушку.

— Ты до сих пор в доме? — изумился он. — Я же велел тебе убраться ещё вчера вечером!

— Я осталась из-за Павлика, — пробормотала Настя.

— Ты виновата в том, что его похитили, — вскинулся Резник. — Это ведь ты продавала им меня, постепенно, понемногу, по частям, да?

Настя сначала хотела отрицательно покачать головой, а потом передумала. В её планы не входило строить из себя раскаявшуюся грешницу.

— Анатолий Максимович, давайте не будем сейчас выяснять, кто виноват. Я хотела предложить вам свою помощь…

— В чём? — усмехнулся он. — Хочешь отдаться группировке? Думаешь, они на тебя клюнут и променяют моего сына на твои… сомнительные достоинства?

Настя проглотила оскорбление, заставляя себя говорить спокойно. В конце концов, его можно понять, у него сына украли! Поэтому он и говорит такие обидные вещи!

— Я могу помочь вам вернуть Павлика. Я никогда не хотела ему ничего плохого, — повторила Настя. — Может быть, вы меня выслушаете сначала?

Резник постарался успокоиться. В конце концов, он ничего не потеряет, если послушает девчонку. Он невольно обратил внимание, что Настя после нескольких месяцев обучения в институте стала говорить более правильно, и избавилась от жуткого акцента, который то и дело выскакивал наружу. Жизнь в столице явно пошла ей на пользу. Кажется, она даже похудела…

— Ладно, говори, — велел он. — Что там у тебя, чем ты можешь помочь моему сыну?

— Снимай шубу, быстро, — велел один из грабителей, тыча пистолет в лицо Ирине.

— Но я замёрзну, — возмутилась она.

— Давай-давай, не разговаривай, — приказал второй, и ткнул её пистолетом в висок.

Ире было больно и неприятно.

— Я беременна, вы что, не видите? — сделала она ещё одну попытку договориться с преступниками. — Оставьте мне одежду, ребёнок замёрзнет!

— И кольца снимай, поживей.

Двое мужчин были одеты, как близнецы, в чёрные куртки, джинсы и шапочки, скрывающие лицо. Блестели только глаза, видневшиеся в прорезях шапок.

Ира внезапно почувствовала приступ неконтролируемого гнева. Почему это она должна отдавать им норковую шубу, которая совсем новая, и кольцо, то самое, с малахитом? Кроме того, на её руке ещё блестело обручальное колечко. Что, его они тоже заберут?

— Да быстрее ты, сучка, — рявкнул один из грабителей, и стал срывать шубу с Иры.

Она неожиданно для себя резко повернулась в сторону, затем взмахнула рукой, и один из мужчин вдруг упал. Ира подошла к опешившему второму негодяю, и ребром ладони ловко ударила его по шее. Тот охнул и неуклюже повалился в снег.

Ира отряхнулась и быстро зашагала по направлению к дому. Уже захлопнув за собой ворота, она успокоилась, привалилась к железным дверцам, и закрыла глаза. Сердце бешено стучало.

Что произошло? Почему она не испугалась, почему не сняла шубу и украшения? И что такого она сделала, что взрослые, крепкие мужчины полетели в снег? По всему выходило, что она умеет постоять за себя. Что это были за приёмчики, которыми она владеет, как оказалось?

Она точно умеет драться, иначе ей бы не справиться с двумя мужиками. Сегодняшний день преподнёс ей интересные открытия: оказывается, она владеет какими-то единоборствами, и отлично разбирается в компьютере. Знает, как взломать чужие сайты…

А ведь она и не подозревала, что даже знает такое слово — сайт, и была уверена, что не умеет включать компьютер. А уж то, что она дерётся, как Джеки Чан, ей и в голову не могло прийти. Что происходит?

Ребёнок заворочался в животе, Ира ухватила живот обеими руками и стала уговаривать малыша:

— Тише, солнышко моё, тише. Всё хорошо. Мамочка не будет так волноваться, и ты не переживай, ладно? Всё хорошо, маленький мой…

Минут через пять она двинулась по расчищенной дорожке к дому. Света в окнах не было, муж ещё не вернулся.

Ира открыла дверь, и вдохнула такой милый, родной, домашний запах. Утром домработница пекла булочки, и в доме до сих пор пахло ванилью и корицей. Но теперь этот запах, казалось, таил в себе опасность. Или нет, не опасность, а тревогу. Муж скрыл от неё некоторые навыки и умения, которыми Ира владела в прошлой жизни. Почему?

Она постаралась успокоиться и даже смягчилась: может быть, он не хотел травмировать её? Или она была не очень хорошим человеком? Что-то натворила? Но в любом случае он не должен был скрывать, кем она была и что делала. Она ведь просила мужа рассказать всё, ничего не скрывать. Может быть, это ей помогло бы вспомнить прошлое…

Когда появился муж, Ирина крепко ухватилась за подлокотники кресла. Ей стоило труда сдержаться и не наброситься на него с порога. Она в который раз поразилась тому несоответствию, которое представляла собой внешне и внутренне. Саша говорил, что она всегда была нежной, милой, ласковой и доброй. Именно поэтому он в неё и влюбился. Но Ире уже сложно было поверить в то, что он говорил. Может быть, так ему просто удобнее? Может быть, он воспользовался её амнезией в своих целях?

Потому что уж слишком часто она пыталась ломать себя, делать вид, что она осталась той же нежной и ласковой, чтобы не разочаровывать мужа. Но на самом деле, если говорить откровенно, периодически Ира ощущала неконтролируемые приступы гнева и злобы, мгновенно вспыхивала по любому поводу, и частенько ей хотелось надерзить мужу или сказать ему какую-нибудь гадость.

До сих пор она списывала это на гормональные изменения в связи с беременностью. Но сейчас задумалась: гормоны ли бушуют в её организме, или это связано с чем-то другим? Например, с её жизнью до потери памяти?

— Привет, милая, — улыбнулся муж, войдя в гостиную. — Чего это ты в темноте?

— Привет, — хмуро откликнулась жена. — Присядь, пожалуйста. Нам надо поговорить…

— Я знаю, где они держат Павлика, — выпалила Настя. — То есть, я не уверена, что Павлик — именно там. Но в том доме они держат людей, которых берут в заложники.

Резник внимательно слушал девушку. И эта дрянь ещё клялась, что не сообщала о нём информацию азербайджанцам!

Словно в ответ на его молчаливый вопрос Настя продолжила:

— Моя вина только в том, что я встречалась с одним из них. И была у него в гостях. Конечно, он мне не рассказывал, что их община занимается киднеппингом, я случайно узнала. Может быть, они как-то провоцировали меня, чтобы я рассказала им о вас и вашей работе. Но, Анатолий Максимович, — девушка прижала руки к объёмной груди, — поверьте, я ни за что не согласилась бы участвовать в их мерзких делишках и похищать Павлика. Он же мой брат, хоть и двоюродный!

— Ладно, оставим разговоры на потом, — резко собрался с мыслями Резник, оправдывая свою фамилию. — Где этот дом?

Через пятнадцать минут пятнадцать бойцов из охраны «Терра — нефть» отправились в дом Шахида, в подвале которого держали заложников.

— Там всё специально оборудовано, даже туалет есть, — рассказывала Настя. — И двери такие тяжёлые, железные, наверное, или бетонные… И окошечко зарешёченное, чтобы было видно пленника. Прямо как в фильмах показывают!

Резник остался в кабинете. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что, если Настя ошиблась, и в подвале дома Павлика не окажется, Шахид может сильно разозлиться. И тогда неизвестно, что он сделает с Павлом. Может, будет, как в фильмах, присылать ему видеокассету, на которой его люди будут мучить Павла. Или даже к дому Резника будут привозить коробочку, в которой лежат отрубленные пальцы сына — по одному каждый день…

Резник вздрогнул, убеждая себя, что эта мразь не посмеет так поступить. В конце концов, он — вонючий выродок, уродующий мнение россиян о всех кавказцах. Он не станет портить отношения с имеющим силу и власть нефтяным магнатом Резником. Но память услужливо подсказала Анатолию Максимовичу, что этот отморозок уже испортил отношения с ним. Он не побоялся взять его сына в заложники, не побоялся сжигать его бензоколонки и заниматься откровенным вредительством.

Подумать только, насколько оборзели исламисты! Они преспокойно взрывают дома, совершают теракты, отправляют своих террористок — шахидок в людные места. Летом случился теракт на фестивале «Крылья», который проходил на Тушинском аэродроме. Пострадавших — порядка ста человек, и это только официальные сведения. А ведь все знают, что официальные сведения всегда уменьшают потери в несколько раз.

Удивительно, почему до сих пор весь мир не поднялся на борьбу с этими выродками, для которых важна только их точка зрения. А ведь они слепы, как кроты. Слепые, тупые ублюдки, возложившие на себя миссию бога, решающие, кто должен жить, а кто — умереть! Если государство наше молчит, если до сих пор не предпринимает никаких ответных мер, то нечему удивляться, что теракты продолжаются и будут продолжаться. Дошло до того, что в праздничные дни народ предпочитает сидеть дома, чтобы не попасть в больницу с оторванной при взрыве рукой — и это в лучшем случае! Потому что может ведь оторвать и голову… Жить стало опасно, ходить на работу, после неё заходить в кафе… Поэтому нет ничего странного в том, что скинхедов, забивших до смерти нескольких мусульман, оправдали. В таких условиях борется только народ, раз правительство не берёт на себя такую ответственность. Родственникам жертв терактов исправно выделяют деньги. Интересно, как несчастных убитых расценивают, по какому признаку начисляются суммы? Кто может сказать, сколько стоит человеческая жизнь?!

Резник имел на этот счёт твёрдую точку зрения, и не раз становился оппонентом правительства. Он имел возможность выделить огромные средства на борьбу с терроризмом, но при этом ему хотелось бы быть уверенным, что эти деньги попадут по адресу, а не осядут в кармане очередного ненасытного чинуши. Он был патриотом, Родину любил, и ему искренне было обидно за когда-то сильную и великую державу, которую сейчас прогибает под себя какая-то кучка немытых террористов!

Его мысли вернулись к сыну.

Безусловно, если с Павлом что — то случится, он вырежет всю их азербайджанскую Семью, всех уничтожит, хотя всегда был противником подобных методов. Но всё равно Павла это уже не спасёт…

Резник снова вздрогнул и отогнал от себя жуткие мысли. Нет, с сыном всё будет в порядке. Ребята освободят его, и привезут домой. После этого случая Павел, наконец, возьмётся за ум, и не станет ускользать от охраны, как капризный ребёнок. Теперь наконец он понял, что дело слишком серьёзное, и не стоит пускать его по течению.

Он поднялся и стал расхаживать по кабинету, каждую минуту бросая взгляд на большие, красивые бронзовые напольные часы. В первый раз в жизни ему казалось, что время тянется очень медленно, как редко капает вода из протекающего крана: кап-кап-кап… Обычно ему не хватало времени даже на текущие дела, и он с сожалением думал, что ему не хватает двадцати четырёх часов в сутках. И, пожалуй, надо спать ещё меньше, вместо шести — пять, а то и четыре часа. И вот, пожалуйста, внезапно ему стало казаться, что время не несётся вприпрыжку, как обычно, а еле — еле тянется, как лакричная тянучка из американской рекламы, как жвачка, как…

Он схватился за сердце. С его нервной работой нитроглицерин всегда был под рукой, а теперь ещё и дома такие проблемы… Резник проглотил таблетку, даже не запивая, хотя обычно запивал водой даже те пилюли, которые рекомендовалось рассасывать под языком.

В дверь кабинета стучала жена, но он и не подумал впустить её. Если Люба будет рыдать, он не выдержит. А ему сейчас надо только потерпеть. Василий, начальник охраны дома, поехавший с ребятами, сказал, что им на всё про всё хватит часа. Дом Шахида находился за городом, так же, как и Резниковский, и ребятам хватило бы сорока минут, чтобы добраться до него. Сейчас прошло только тридцать. Значит, ещё десять минут — на дорогу. И, как заверял Василий, ещё минут десять — на спасение Павла. Они взяли с собой пластид, ведь ту мощную железную дверь, о которой говорила Настя, надо было взрывать. Значит, Василий позвонит не раньше чем через двадцать минут. И скажет, что с Павлом всё в порядке, и что он — с ними… Резник молился, чтобы он сказал именно так. Потому что начальник охраны мог также сообщить, что в том доме Павлика не обнаружили…

— Как ты могла такое подумать? — кричал Александр. — Ты понимаешь, что говоришь? Получается, что я — твой злейший враг!

— Ну, не утрируй, не злейший, — пробормотала Ира.

— Ладно, — он помолчал пару секунд. — Но, по твоим словам, я тебя обманываю и предаю на протяжении всего времени…

— Не всего, а последних месяцев, точнее — полугода, с того момента, как я очнулась и поняла, что всё забыла, — перебила его жена. — Согласись, это было очень удобно: ты мог сказать мне всё, что угодно, и я бы поверила. И до сегодняшнего дня слепо верила всему, что ты говорил.

— О Аллах, — простонал Саша, — не веришь мне, спроси у родителей. Давай, позвони им!

— Но они же не жили с нами, и могли многого не знать, — возразила Ирина. — Знал обо мне всё только ты, мой муж. И ты обязан был рассказать мне, что я отлично справляюсь с компьютером, и что даже умею… драться.

— Ладно. Прости меня, хорошо? Но сама подумай: как я мог сказать тебе, что до потери памяти ты была хакером? Как бы ты это восприняла? И вообще, ты отчасти права: я хотел видеть тебя такою, как при первой нашей встрече: милой, робкой, ласковой. А не крутой хакершей с замашками каратистки. Тем более что ты беременна… Сначала я хотел постепенно подготовить тебя к тому, чтобы ты могла спокойно выслушать о своей прошлой жизни. Но потом, каюсь, мне так понравился твой новый характер, и я…

Ирина почувствовала приступ раскаяния. И вправду, почему она сразу кинула ему в лицо, что он предатель и лгун? Ведь Сашей двигали самые лучшие побуждения. Он хотел мягко подготовить её к рассказу о том, что было. И кто будет его винить, что ему понравилась новая, то есть обновлённая жена, такая милая и домашняя, вместо хакера в юбке?

— Знаешь что, — она подошла к расстроенному мужу и обняла его. — Извини меня. Но ведь ты бы просто мог попросить, чтобы я изменилась и бросила свои … занятия на компьютере…

— Сколько раз я просил, — уныло ответил муж, — ты всё обещала, но даже и не думала об этом. Именно поэтому мы и уехали из нашего города, потому что стало слишком опасно. Ты была там известной личностью, тебе поступали заказы на взлом баз данных, и я каждую минуту боялся, что в дом ворвутся ФСБ или управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий, группа «Р».

— Надо же… — Ирине даже польстила собственная значимость. Она была такой крутой? — Но теперь всё изменилось, у нас будет ребёнок, — она обняла мужа. — И я тоже хочу спокойной жизни. Обещаю, что не вернусь к прежним занятиям. А ты обещай, что расскажешь мне всё, что я делала раньше, договорились?

Лицо Саши просветлело. Он кивнул, крепко прижал голову к груди жены и вздохнул.

Мир в семье был восстановлен.

Мила болтала без умолку, с удовольствием рассматривая парижан. Они сидели в маленьком и уютном кафе и пили самый дорогой кофе в мире, «блю маунтин», что в переводе означает «голубая гора».

Вопреки названию, цвет напитка не был голубым.

Павел почти не слушал девушку, будучи занят своими мыслями. Отвлёкся он, лишь когда услышал знакомое имя.

— Что — что? — спросил он.

— Я говорю, что правильно писал Джордж Мур: «Настоящая французская академия — это не то официальное ведомство, о котором говорят газеты. Настоящая французская академия — это кафе.»

— Я не знал, что ты читала Мура, — удивился Павел и с интересом взглянул на Милу.

Он знал её с детства, но в последнее время она стала открываться ему с другой стороны.

Мила тоже умолчала, что она вовсе не читала и не собиралась читать английского автора. Эту цитату она вырвала не из его книги «Исповедь молодого англичанина», а из брошюрки какой-то турфирмы, когда собиралась вместе с Павликом в Париж.

— Верно, — пробормотал Резник — младший, — за три века существования во Франции кафе они из питейных заведений превратились в настоящий социальный институт.

Мила махнула рукой официанту и обдала Павла свежим запахом духов, которыми её обрызгали бесплатно, в рекламных целях, когда они утром проходили мимо Галери де Лафайет.

Павел снова окунулся в воспоминания. Как чудесно было с Жанной в Лондоне! Он обещал свозить её в свой любимый Париж, но не успел… Он так хотел погулять с любимой по Монмартру, парижским бульварам, купить ей непременный букетик пармских фиалок, свежих, покрытых росой…

— Павлик, давай сделаем наш портрет, — Мила требовательно дёрнула его за руку.

Он вздохнул. Ему совсем не хотелось сидеть по парижской декабрьской слякоти перед мольбертом, но он никогда не умел отказывать девушкам. Только когда была жива Жанна, тогда он сумел сказать Миле, что любит только Жанну, и будет любить всегда…

А сейчас, когда прошло столько времени, и Жанна погибла, ему ничего не остаётся, как принять ухаживания Милы. Надо же, как забавно звучит — ухаживания Милы. Обычно ухаживают мужчины, а за ним ухаживает женщина…

Павел повернулся и посмотрел на неё внимательно. Наверное, зря он так обращается с ней. Всё-же Мила была рядом с ним все эти тяжёлые полгода, поддерживала его, утешала. Отдавалась ему, когда думала, что это ему поможет. Павел только недавно осознал, что после того, как Жанна ушла от него, он жил с Милой в одной комнате, спал с ней, разговаривал с ней…

Почему-то раньше он не обращал на это внимания, а теперь оказалось, что они жили, как муж и жена. Мила терпела его причуды, капризы, слёзы, разговоры о Жанне… Разве она не заслуживает хотя бы признательности, если уж не любви? Похоже, она действительно к нему неравнодушна, раз терпела такое полгода! Особенно если учесть, что она тоже обладает определённым характером, который не позволил бы ей унижаться всё это время.

Павел заставил себя слегка улыбнуться, чтобы выглядеть на портрете довольным жизнью. Он приобнял Милу за талию и взглянул на неё. Художник запротестовал: дескать, не двигайтесь, посидите двадцать минут спокойно, влюблённые…

Павла передёрнуло от этого слова — влюблённые. Он не был влюблён в Милу! Он любил только Жанну, и всегда будет её любить. Но Жанны больше нет, а Мила — есть. Вот она, рядом, живая, тёплая. Прижимается к нему, доверчиво заглядывает в глаза. Разве не заслуживает она своего счастья? И кто виноват, что это счастье может составить только Павел?

Он вздохнул в который раз за сегодняшнее утро. Несколько часов назад на личном самолёте отца они приземлились в Орли. Мила была оживлена и радостно болтала, стараясь загладить недавние переживания Павлика.

А он тоже смотрел по сторонам, хотя знал весь Париж чуть ли не вдоль и поперёк, и тоже старался не вспоминать о том, что было.

Но эти воспоминания сами лезли в его голову, вырывались из клетки, в которую он пытался их посадить, и снова вылезали наружу. Надо же ему было так опростоволоситься. Павел никогда не простит себе своей слабости!

Тогда, неделю назад, стоя у могилки Жанны, он увидел приближающегося Шахида, её дядю. И бросился на него с кулаками, хотя драться абсолютно не умел.

— Это ты убил Жанну, ты, — кричал Павел и хватал Шахида за лацканы пиджака, видневшиеся из-под расстегнутого щеголеватого пальто.

И как — то так получилось, что в одну секунду Павлу скрутили руки люди из охраны Шахида, которую он почему —то не увидел. Ему было очень больно, а потом очень неприятно и обидно, когда Шахид хлестал его по щекам лайковой перчаткой.

— Мальчишка, — презрительно сказал он, практически без акцента, — что ты знаешь о Жанне? Это она погубила моего брата, из-за того, что влюбилась в тебя, как сучка!

— Не называй её так, — заорал Павел, и получил очередной удар перчаткой по щеке.

Если бы его не держали два здоровых молодца, он бы бросился на Шахида и задушил его, так велика была его ненависть. Вместо этого ему пришлось корчиться от боли, которую доставляли ему охранники азербайджанца.

— Жанну убили, — выдохнул Павел. — Это мог сделать только ты! Тебе она не давала покоя!

— Я думал об этом, — невозмутимо ответил Шахид. — Но я не убивал её, дорогой.

После этого он вовсе перестал разговаривать с Павлом. Его запихнули в машину и недолго везли по дороге, завязав глаза его же шарфом.

А потом завели в какой-то дом и бросили в подвале.

А потом, спустя неизвестно какое время, Павел услышал автоматную очередь и испуганно прижался к стене. Что-то происходило за дверями подвала. Но что?

Об этом он узнал буквально через несколько минут.

— Паша, ты здесь? — в окошко заглянула голова в чёрной маске с прорезями для глаз и рта. Голос был знакомым.

— Отойди подальше, ляг на пол лицом вниз, — велела голова.

Как только Павел выполнил требование, раздался мощный взрыв. Едва рассеялась пыль, Павлика подхватили под руки, повели к машине и привезли домой.

Только тогда он понял, что зашёл уже слишком далеко. Что даже мёртвая, Жанна не даёт ему спокойно жить. Отец чуть ли не плакал и умолял его больше никуда не ездить без охраны.

Павел обещал и собирался выполнить обещание. После этого похищения он словно бы очнулся от долгой спячки. Он понял, что с Жанной или без неё, жизнь продолжается. Она умерла — но он-то жив! И должен жить дальше, уже своей жизнью, а не её. Он никогда не сможет узнать, кто же убил её. Следствие, которому неофициально дали ход, зашло в тупик. И Шахид, хоть и мразь, но, похоже, сказал правду. Он не убивал племянницу. Значит, надо всё забыть, и просто привыкнуть к мысли, что Жанна погибла не своей смертью.

А потом Мила предложила съездить в Европу, и он согласился на Париж, любимый город.

— Вот, пожалуйста, — художник протянул им лист ватмана.

Мила на рисунке получилась особенно хорошо, свежо. Её глаза сияли, она улыбалась, и этот локон, небрежно упавший на лицо…

Павел повернулся к девушке. Она утверждает, что любит его. Чего же он медлит?

— Не хочу больше тебя мучить, — произнёс он и постарался улыбнуться. — Думаю, что нам стоит пожениться. Как ты считаешь?

Мила широко распахнула глаза и даже заскулила от радости. Она бросилась на шею Павлу и он закружил её по мокрому серому асфальту, едва присыпанному снегом.

Он изо всех сил старался почувствовать подъём сил, радость или приятное возбуждение от своего поступка, но, как ни силился, не смог этого сделать.

Резник зевнул и, пошатываясь, направился в спальню. Жена уже давно легла, а он всё не мог прийти в себя от радости. Правильно говорят, что жизнь — полосатая. Чёрная полоса сменяется белой, и наоборот. Конечно, было бы лучше, если бы жизнь состояла из разноцветных полос, как радуга, но здесь мы, увы, не властны.

После долгой и тяжёлой чёрной полосы в жизни Резника наконец — то настала белая. Всё так замечательно: во-первых, Павел вернулся домой живым и здоровым. Не понадобилось даже отдавать азербайджанскому вымогателю нефтяную скважину. Конечно, Анатолий Максимович отдал бы её без слов, за сына, но он очень переживал, что после подписания документов и передачи акций Шахид убьёт Павла.

Тьфу-тьфу, это всё в прошлом. Теперь Павлик будет более осмотрителен. У них состоялся серьёзный разговор, и сын обещал без охраны и носа на улицу не казать. И ещё обещал забыть свою Жанну, которая принесла ему столько горя и страданий.

Вчера из Парижа позвонила Мила и рассказала, захлёбываясь радостью, что Павлик сделал ей предложение. Любовь Андреевна, которой она всё это рассказывала, была просто счастлива. Она давно хотела этой свадьбы. Вообще-то Резнику Мила не очень нравилась. Было что-то неприятное в этой девушке. Уж слишком она была шустрой и пронырливой. Но всё-же это лучше, чем если бы Павел продолжал страдать по погибшей подруге.

И самое главное: вчера наконец в предвыборном штабе был произведён подсчёт голосов. Ковалёв победил! Ценой незначительного отрыва от других претендентов на депутатское кресло, но всё же победил!

Сегодня они шумно отмечали успех новоиспечённого депутата, шампанское лилось рекой, гостей было предостаточно. Последние гости только час назад покинули гостеприимный дом Резника, а сам виновник торжества мирно храпит в одной из комнат для гостей.

На радостях, что всё так отлично вышло, Резник разрешил Насте остаться в доме. Она плакала и просила прощения, говорила, что ни за что не предала бы его. И что в компьютер не лазила… И, если её кто и использовал, то она об этом ничего не знала.

Резник, безусловно, не верил племяннице жены. Но она помогла спасти Павла, и жена так просила, чтобы Настенька осталась… Конечно, теперь он принял все меры к тому, чтобы информация, которая хранится в ноутбуке, была запаролена. И сам ноутбук находился под замком в кабинете, а ключ от кабинета — от нового замка, хранился у самого Резника, и был всегда при нём. К тому же, как говорят, в одну и ту же воронку снаряд не попадает. Настенька, едва избежавшая печальной участи позорного возвращения домой, на Украину, не посмеет даже приблизиться к его кабинету.

Заодно Резник поменял мобильный телефон и поставил в него маленькое противоподслушивающее устройство. Подстраховался, словом.

К тому же теперь, после того, как Ковалёв стал-таки депутатом, у него появилось гораздо больше шансов воздействовать на азербайджанскую группировку, которая уже давно не даёт ему покоя. Так что с Нового года этот Шахид крепко пожалеет, что ввязался в войну с ним, главой «Терра — нефть».

В принципе, Резник и так мог бы задавить эту азербайджанскую вошь, но он не любил силовых методов и старался не привлекать к своей особе пристального внимания, особенно теперь. Когда государство вменило в свою обязанность наблюдать за корпорацией с целью не допустить слияния двух нефтяных холдингов. К тому же Анатолий Максимович думал, что Шахиду скоро надоест играть в войнушки, и он отвлечётся на другой объект, поняв, что здесь ему ловить нечего. Но тот оказался упорный до дури. Именно поэтому Резник и изменил своё решение не высовываться и не ввязываться в войну с ним. Теперь он начнёт действовать — посредством своего друга, ставшего депутатом. Резник, перепивший в этот вечер шампанского, даже пустился в пляс, но выдохся на полдороге к спальне.

Ирина задумчиво смотрела на камни. В последнее время у неё был особенно большой наплыв клиентов. Самое странное, что, не имея дизайнерского образования и даже толком не умея рисовать, она спокойно могла набросать эскиз украшения, и клиент практически всегда оставался доволен.

Она очень быстро понимала, какой именно камень требуется определённому человеку. Любому человеку, кроме себя.

Почему-то для себя она не могла выбрать камень, как ни старалась. Когда она прикидывала, из чего делать украшение, допустим, для женщины или амулет для ребёнка, то она первым делом прислушивалась к своей интуиции, и давала волю чувствам. Ассоциации, неуловимые образы, вот что давало ей пищу для создания эскизов. Но себя она ассоциировать не могла ни с чем, вообще, когда думала о своих украшениях, её интуиция молчала, так же, как и сердце. Она перебрала много камней и минералов, в её руках побывали алмазы и рубины, изумруды и сапфиры. Почему же для себя она так и не смогла подобрать оберег — амулет? Неужели оттого, что её нынешняя жизнь вступила в противоречие с прошлой, той, которая была до амнезии? Неужели она нынешняя и она годовалой давности настолько отличаются друг от друга? Правда, было это малахитовое кольцо, но Ира всего лишь придумала его дизайн, а это вовсе не означало, что оно является оберегом!

После того, что Ирина узнала о себе той, другой, она изменилась. Тревога и непонятная ностальгия стали её постоянными спутниками. Ире очень хотелось узнать абсолютно всё о себе. Она мечтала встретить старых подруг, которые могли бы ей рассказать много интересного. Парня, которого звали Павел, и у которого её отбил Саша. Она хотела поговорить с родителями, которым за много месяцев даже не позвонила. Они тоже звонили редко, и в основном, когда её не было дома. Саша рассказывал ей об их жизни и передавал привет от них.

Она погладила себя по животу, призывая успокоиться не в меру расшалившегося малыша, и приняла решение. Пора бы ей уже собраться с силами и узнать всю правду. Поговорить с мамой и папой, и съездить в город своего детства. Конечно, Саша говорил, что это опасно, что её разыскивают. Но они уже давно уехали сюда, поэтому за сроком давности никто на неё не покусится, тем более что ей скоро рожать.

Ира открыла свою сумочку, достала оттуда записную книжку и нашла номер телефона родителей.

Его она тайком списала из блокнота Саши, сама не зная, зачем это делает. В конце концов, она всегда могла попросить его набрать номер, или спросить телефон у мужа. Тем не менее, она это сделала, и сейчас это пригодилось.

Ира, помедлив, набрала код города, и номер, и стала ждать вызова. Пошли гудки. Трубку взял отец.

— Привет, — сказала Ира. Слова застряли у неё в горле.

— Здравствуйте, — откликнулся он. — А кто это?

— Это я, Ирина…

— Ирина? Какая? — удивился мужчина.

В тот же момент трубку у него выхватила мать и запричитала:

— Ирочка, родная, наконец — то! Я уж думала, что ты никогда нас не вспомнишь!

— Я не вспомнила, — прошептала она, жалея, что позвонила. — Знаешь, я хотела бы узнать о своей прошлой жизни…

Мать выдержала паузу. А потом неуверенно спросила:

— А разве тебе… Саша не рассказал?

— Он не хочет меня травмировать. Но, мама, — это слово ей далось крайне тяжело, — мама, я хочу знать всё.

— Знаешь, Ирочка, — заторопилась мать, — с этими вопросами ты лучше обращайся к Саше. Он общался с врачом, и он более умный, чем мы с отцом. Я тоже боюсь тебе навредить, поэтому лучше слушайся мужа. Он тебе плохого не посоветует!

— Да при чём тут его советы, — взорвалась Ирина.

В последнее время приступы агрессии настигали её очень часто. В такие моменты ей хотелось крушить всё подряд, кричать, ругаться, и говорить мужу гадости. Почему мужу — потому что, кроме него, она ни с кем не общалась, если не считать заказчиков. Но на тех особо не поругаешься, к тому же они ни в чём не виноваты.

— Я хочу, чтобы вы с папой мне всё рассказали, вашу версию моей жизни, понятно? — крикнула она.

— Но, Ирочка, — залепетала мать, — я не знаю…

И вдруг кто-то там, в доме её родителей, крикнул:

— Ма, дай поесть!

Ира опешила. Она и не знала, что у неё есть брат.

— Кто это? — изумилась она. — Кто называет тебя мамой?

В трубке послышался шорох, а потом сдавленный, изменённый голос матери вымученно произнёс:

— Вот видишь, Ирочка, у тебя уже галлюцинации. У нас только ты одна, единственная дочь!

— Но ведь кто-то только что сказал: «Мама, дай поесть!» — настаивала Ира. — Что вы все от меня скрываете? И почему папа меня не узнал, спросил, какая Ирина?

— Он просто… просто выпил, — буркнула мать. — Доченька, давай поговорим позже, мне надо… мне надо уходить. Целую тебя! Я позвоню.

Трубка запищала.

Ира снова набрала номер. К телефону никто не подходил. Она упорно набирала уже заученные наизусть цифры, но теперь там было занято.

Ира в сердцах бросила трубку на рычаг. Что происходит? Почему отец её не узнал? Если он был пьян, то почему тогда он не путался в словах, и интонация у него была, как у совершенно трезвого? Во всяком случае, у Иры создалось впечатление, что он был трезв. И что это за история с её братом? Судя по голосу, тот принадлежал юноше лет пятнадцати — шестнадцати, этакий ломкий басок.

Что ещё они от неё скрывают? И почему?

Она так разнервничалась, что вдруг ощутила жуткую боль в животе. Он словно сжимался, сокращался, и возвращался в обратное положение. Ира откинулась на спинку стула, и задышала так, как учили на курсах, но это не помогло. Дикая боль вновь пронзила её. Стараясь не потерять сознание, она вновь схватила телефонную трубку и набрала «03».

Шахид озабоченно поглядывал в окно. После этого случая с неудавшимся похищением сына олигарха, он всё время опасался за свою жизнь. И в самом деле, что-то он заигрался. Думал, что шуточки всё, решил, что эта скважина достанется ему так легко, играючи. Не тут-то было. Он понял, насколько всё серьёзно, когда обнаружил трупы четырёх своих людей, охраняющих дом и Павла. Дверь была взорвана, и, конечно же, мальчишка исчез. Его спас спецназ или кто там ещё, кого вызвал Резник.

Только увидев трупы, Шахид сообразил, что эта печальная участь ждёт его в будущем. На кого он поднял хвост? Что вообще ему в голову стукнуло, что он был так безрассуден? Ему просто повезло, что Резник не стёр его в порошок при первой же возможности! А теперь нефтяному магнату ничего не стоит «заказать» его. Люди такого полёта не прощают покушений на жизнь или свободу своих близких.

В тот же день Шахид съехал на съёмную квартиру, и не выезжал в офис, который тоже решил сменить. Пусть всё утрясётся, устаканится, как говорят русские.

Он прошёл на кухню и налил себе кофе. Чай, который считается традиционным азербайджанским напитком, он терпеть не мог. Вот Малик, тот да, был приверженцем старых традиций. А Шахид предпочитает другой стиль во всём — в одежде, в интерьере, да вообще другой стиль жизни! Он и в мечеть — то ходит только потому, что так положено. А на самом деле он столько лет живёт в России, что забывает, что азербайджанец! Но очень скоро ему об этом напомнят! Где бы он ни появился, он чувствует на себе косые взгляды. Люди боятся. Вчера прогремел очередной взрыв — в самом центре Москвы, напротив Кремля, у гостиницы «Националь». Смертница подорвала на себе около 5 кг тротила. И где только их берут, этих террористок? Молодые девчонки, погибают сами и забирают с собой ещё нескольких человек. Вот и в этот раз погибли пять человек, а ранены семь.

Шахиду такие акты совсем не нравились. Во-первых, он живёт в Москве уже давно, и чувствует себя русским. Во-вторых, из-за этих исламистов на весь мусульманский мир смотрят косо, с ненавистью. Он сам постоянно ловит на себе такие взгляды, а это опасно. Это создаёт определённую угрозу для его жизни, так же, впрочем, как и сам теракт. Он отставил чашку с остывшим кофе в сторону.

Во всём его неприятном положении была только одна ложка мёда: он вступил в права наследства. Теперь всё, чем владел Малик, достанется ему. Недвижимость, деньги, драгоценности… Малик любил покупать дорогие ювелирные украшения, правда, Жанна их почти не носила. Некоторые побрякушки любила, и в них и ходила. А Малик не скупился, покупал. Жанна мерила и говорила: «Я похожа на шамаханскую царицу…» и откладывала в сторону.

Малик хмурился, складывал драгоценности в шкатулку, и предлагал Жанне повзрослеть.

Адвокат вчера огласил завещание, по которому всё имеющееся у Малика имущество должно было достаться Жанне, и только ей одной. Нет, конечно, погибший завещал кое-что и своей матери, Камилле Аскеровне, и даже ему, Шахиду, и другим родственникам. Но всё это были такие крохи по сравнению с тем, что получала Жанна.

Но, так как Жанна погибла, всё это переходит к другому ближайшему родственнику. А это он, брат Малика.

Адвокат также дал Шахиду ключ от банковской ячейки, которую арендовал Малик. А в банковской ячейке, как это ни прискорбно, не было ни денег, ни драгоценностей, ни ключей от шикарных апартаментов где-нибудь в Нью-йорке. Хотя, Шахиду нечего было жаловаться, ему и так достались несколько квартир Малика, его загородный дом и вилла на островах.

А в ячейке он обнаружил копию договора о покупке дома. И ключ, видимо, от того самого дома, который был предметом договора. Дом был оформлен на имя Асланбека Цагароева, которого Шахид не знал.

Интересно, зачем брат хранил копию этого договора и ключ в банковской ячейке? Неужели это настолько ценные вещи, что он не мог держать их у себя дома или в офисе? И почему он указал это в завещании для Жанны? Что она должна была сделать с этим домом, который даже не в Москве, а в каком-то непонятном городишке, название которого Шахид ни разу не слышал? Может быть, этот дом оформлен на подставное лицо, а принадлежит Малику? А вдруг… вдруг именно там хранится основное наследство — например, драгоценности, которые неизвестно где, деньги?

Шахид решил поехать туда и разобраться, что к чему. Ему не помешает исчезнуть из Москвы на некоторое время, к тому же вся Семья сейчас оплакивает Гейдара Алиева. Они собрались в мечети и читают поминальную молитву. Более тридцати лет правил он Азербайджаном, и умер от сердечной недостаточности. Шахид смотрел по телевизору погребальную церемонию, проходящую по всем правилам мусульманских похорон. Ну вот, пришло время сыну Алиева заменить отца. Шахид вдруг подумал, что ситуация в семье почившего президента напоминает ситуацию в Семье полугодичной давности. Когда убили Малика, Шахид искренне оплакивал своего брата, и в то же время понимал, что это единственный шанс подняться для него самого.

Но он отвлёкся. Сейчас как раз удобный момент, чтобы съездить в это местечко, документы на дом в котором Малик тщательно оберегал от посторонних глаз.

— Слушай, — он нажал на кнопку селекторной связи с секретаршей, — ты знаешь такой город, называется…

Мила, не веря в своё счастье, опрокидывала рюмки водки в себя одну за другой. Саша Кравчук, её дядя, брат её распутной матери, гей по призванию тела и модный стилист по призванию души, неодобрительно наблюдал за племянницей.

С одной стороны, он был очень рад за неё, и искренне желал её счастья. С другой стороны, Мила, как ему казалось, словно зациклилась на этом Павле.

— Ты, мамочка, как одержимая, и влюбляешься, и так же пьёшь, — высказался он.

— Ну ты — то хоть глупости не говори, — отмахнулась Мила и подцепила вилкой оливку из Сашиного бокала с мартини.

Кравчук отлично знал, что никакая она не одержимая, и в Павла вовсе не влюблена. Просто слишком много времени она положила на то, чтобы иметь доступ к деньгам его отца. Милина карьера с треском провалилась, и надеяться оставалось только на Павлика и его семью. Мила с таким трудом выжила Жанну из его жизни, что не хотела отступать от него, даже когда он распускал сопли и страдал по исчезнувшей подруге. Она была уверена, что рано или поздно он забудет свою восточную принцессу, и обратит внимание на неё. Но всё оказалось не так — то просто, иногда Милу охватывало отчаяние и казалось, что Павел никогда не станет прежним и уж тем более не женится на ней. Она умудрилась его соблазнить, но он словно ничего не заметил. Часто в моменты секса он называл Милу Жанной, и той приходилось терпеть, сцепив зубы. То, что сначала было увлекательной игрой, превратилось в утомительную тягомотину, которой не было видно ни конца ни края. Мила уже давно жалела, что затеяла всю эту историю. Но отступать было некуда. Тем более теперь, когда её папочка из продюсера перешёл в депутаты, и забросил Милину карьеру, которая, впрочем, и так скатывалась вниз. Надеяться ей было не на кого, поэтому, преодолевая отвращение, она снова и снова утешала Павлика, спала с ним, изо дня в день говоря одни и те же слова. И наконец дождалась! Павел, кажется, решил вернуться к обычной жизни. И сделал ей предложение в самом романтичном городе на свете — Париже. Наконец-то он оценил её по достоинству, и понял, на что она пошла ради него, какие лишения и унижения терпела. Теперь он уже не отступит, и Мила получит новый статус в роскошном доме Резников. Она смело будет пользоваться деньгами свёкра, и, может быть, даже захочет записать новый диск. Или устроить сольник в концертном зале «Россия». Впрочем, до этого ещё далеко. Но зато со свадьбой решили не тянуть, и на том спасибо.

— Теперь надо думать, какое платье сшить, — озабоченно говорила Мила. — Где справлять, кого позвать… Столько всего предстоит сделать!

— Ну, это приятные хлопоты, — заметил Кравчук, попивая любимое мартини. — А, кстати, мамочка, по тусовке слух разнёсся: есть одна дама, которая делает украшения на заказ.

— Ну и что? — не поняла Мила. — Таких дам — целый воз, дизайнеры ювелирных украшений называются. То есть дизайнерихи. Потому что ведь есть ещё и мужчины, вот они — дизайнеры!

Она улыбнулась. Настроение у неё было отменным.

— Ты не дослушала, — разозлился представитель нетрадиционной сексуальной ориентации. — Она не просто делает эскизы украшений, а подбирает камень для конкретного клиента. По человеку определяет, какой камень ему будет наиболее полезен. Ну, например, ты хочешь выздороветь — она тебе скажет, какой камень подойдёт именно тебе. Хочешь обезопасить себя отчего-то, она и это подскажет. Я понятно изъясняюсь?

— Типа экстрасенши, что ли? — недоверчиво протянула Мила.

— Типа того, но не совсем. Говорят, она неудачно упала, и потеряла память. После этого у неё, как бы лучше выразиться, открылся третий глаз, что ли, и теперь она может сопоставлять человека и камень. Сразу говорит, из чего надо делать украшение. А потом ещё и рисует эскиз, чтобы воздействие от камня было более полным. Фу, мамочка, я устал рассказывать. Захочешь — спросишь у неё. У нас уже вся тусовка собралась к этой даме. Только она сейчас никого не принимает, то ли рожает, то ли собирается, то ли уже родила…

— И что?

Мила выпорхнула из-за стола, и стала кружиться перед зеркалом.

— Это что, подарок жениха?

Саша скептически кивнул на шубу из розовой шиншиллы, которую Мила небрежно бросила на кресло, когда входила в квартиру. Видно было, что ей не терпелось рассказать об этом, но она ждала, когда же спросит дядя.

— Нет, это подарок будущей свекрови, — пропела она и, достав из сумки помаду, подкрасила губы.

— Жвачку возьми, а то от тебя водкой несёт, — сморщился Кравчук. — Где бы мне взять такую свекровь? Слышишь, мамочка, куда ты сейчас? Торопишься?

— Знаешь, столько дел сейчас перед свадьбой, — Мила послушно запихнула в рот подушечку «Орбит». — Ещё к портнихе надо, я договорилась о встрече, пусть мерку снимет с меня. Ну, и в ювелирный салон забегу, чтобы выбрать колечко. Для свадьбы — то папашка Резник разорится! — она поцеловала дядю в щёку. — Ну, пока. Спасибо за угощение!

— На свадьбу-то пригласишь? — уточнил он.

— Ну конечно, — воскликнула племянница и скрылась за дверью.

Но от Кравчука не скрылась секундная пауза, которую выдержала Мила перед тем, как пообещать, что пригласит его на свадьбу. Теперь, когда она станет светской дамой, ей надо заботиться о своём обществе. И, наверное, гомосексуалисты для её общества не подходят…

Кравчук вернулся за стол, и покрутил в руках недопитую Милой стопку с водкой. Ему стало противно. Он вздохнул и вылил в рот содержимое стопки, хотя терпеть не мог водку.

— У тебя девочка, — улыбалась акушерка в лицо Ирине. — Здоровенькая, хоть и восьмимесячная!

— Что? — слабо пробормотала она. — Кто?

Лицо акушерки расплывалось и превращалось в огромное пятно, а затем вновь возвращалось на своё место.

Ира закрыла глаза, затем вновь открыла и поморгала. Боль была невыносимой, но она терпела, стиснув зубы.

— Ты такая умничка, — снова начала та же акушерка, — даже не вскрикнула ни разу, только стонала, и то тихо. Зачем терпела молча?

— Я привыкла, — вырвалось у Иры, и она удивилась. Привыкла? Когда она успела привыкнуть к боли? Ей же всего двадцать три, разве она могла успеть терпеть такую боль? И мало того, ещё и привыкнуть к ней! И тут же её озарило: у неё теперь есть дочь! Дочь!

— Покажите, — потребовала она, — покажите…

Женщина в белом халате поднесла к ней пищащее создание. Ира во все глаза уставилась на малышку. Надо же, какая она… странная. Такая бело — красная, как поросёнок, и морщинистая, как старушка…

— Красавица, верно? — гордо поинтересовалась акушерка.

Ира быстро кивнула, хотя на самом деле вовсе так не думала. По её лицу потекли слёзы, и она изумлённо потрогала щёки. Да, слёзы были настоящими, и крупными, и стекали вниз, с лица на шею.

— Я же никогда не плачу, — удивилась Ира. — Никогда…

Откуда у неё взялась такая уверенность, было непонятно. Но она точно знала, что никогда раньше не плакала.

— Э, мамочка, по такому случаю не грех заплакать, — сказала пожилая медсестра, у которой на руках лежала уже запеленатая девочка.

— Вы куда? — испугалась Ирина. — Куда вы понесли её? Отдайте немедленно!

Медсестра засмеялась и вышла за дверь.

— Не переживай, — успокоила Иру акушерка. — Все дети лежат в боксах, а к мамочкам их приносят, чтобы они покормили деток…

— Зачем вы сюсюкаете со мной? — рассердилась роженица. — Говорите прямо, куда унесли моего ребёнка!

Акушерка тихо засмеялась.

— Правила такие, ничего тут не попишешь… Отдыхай пока, поспи. Сейчас я увезу тебя в палату. И лучше подумай, как назовёшь дочку-то!

Ира мгновенно переключилась на последнее её предложение. И верно, она ведь ещё не придумала имени для малышки! Мальчика она назвала бы Павлом, а дочь… Полина, пришло ей на ум. Полина — красивое имя, и не часто встречающееся, не такое, как Маша, Лена или Наташа.

— Полина, — пробормотала Ира, пробуя имя на вкус. — Полечка, Полюшка…

И тут же она поняла, что это имя тоже напоминает имя того парня, у которого её отбил муж, Павла. Хотя в этом случае следовало бы назвать девочку Павлиной. Но это слишком вычурно, надо же — Павлина, прямо натуральный павлин приходит в голову. А Полина — самое то, нежное, мелодичное имя… И, опять же, созвучное имени Павел…

Да при чём тут какой-то Павел, пришло в голову Ирине, и она закрыла глаза. Сказывалось напряжение последних часов. Оказалось, что рожать — совсем не легче, чем совершать марш — бросок с полной выкладкой.

— При чём тут марш — бросок? — сонно пробормотала Ирина, удивляясь собственным мыслям.

Шахид удивлённо осматривал дом. Надо же, какой красивый! Такой правильный, классический, добротный, с колоннами… Из-за высокого забора было плохо видно, поэтому ему пришлось отъехать подальше, взобраться на взгорок и наблюдать оттуда.

Шахид торчал здесь уже час, а из дома никто не выходил и не входил туда. Может быть, там никого нет? Придётся рискнуть, потому что время не ждёт. Он ехал до этого городка больше четырёх часов от Москвы. А потом ещё полчаса искал этот дом. Ночью возвращаться совсем не хочется, а ведь зимой темнее так рано! Хорошо, что он выехал в семь утра!

Он оглянулся, и спустился с холма. Подошёл к воротам и протянул руку к звонку. А потом отдёрнул. А что, если там, за воротами, незнакомые люди? Что он им скажет? Что его погибший брат хранил в банковской ячейке копию договора о купле — продаже дома? Нет, так не пойдёт, таким путём он ничего не узнает!

Он открыл ворота и осторожно вошёл во двор. Да, дом ухожен, дорожки во дворе расчищены от снега, здесь явно живут люди! Теперь надо убедиться, что нет собаки! А то как выбежит из-за угла какой-нибудь боксёр — шмаксёр…

Но было тихо. Шахид пристально вглядывался в окна, но и там не заметил никого. Похоже, в доме пусто. Наверное, люди на работе, сейчас самое время…

Он более уверенно направился по утрамбованной тропинке к крыльцу. Достал ключ, заранее приготовленный, и вставил его в замочную скважину. Ключ послушно вошёл в пазы и Шахид повернул его два раза. Замок щёлкнул. Дверь открылась. Пусть свободен!

Шахид постоял у открытой двери, выжидая: если хозяин дома, то он уже услышал, что кто-то пытается проникнуть в дом. Или та же собака может находиться в доме. Но внутри было тихо, и пахло так хорошо, по-домашнему, свежим хлебом, кофе, какими-то духами…

Наверное, хозяева позавтракали и отправились на работу. Осмелев, он вошёл в прихожую и остановился. Да, здесь явно живут небедные люди. Стены были затянуты драпировками, в глубине коридора стоял загадочно мерцающий аквариум, дорогой паркет был начищен. Шахиду пришлось разуться. Он сделал это не из боязни испачкать пол, а чтобы хозяева, которые рано или поздно вернутся, не догадались, что у них был незваный гость.

Шахид прошёлся по комнатам, и поразился вкусу хозяина. Хотя, может быть, дом обставлял специально нанятый дизайнер!

Так, ладно. Комнаты осмотрены. Что дальше? Где искать ответ на загадку, которую задал ему погибший брат?

Немного подумав, Шахид решил полазить по шкафам и попытаться понять, во-первых, кто здесь живёт. А во-вторых, найти хоть одну фотографию. Может, хотя бы это поможет ему разобраться в этом странном деле?

Он вернулся в хозяйскую спальню, в которой обычно и лежат такие трогательные вещи, как фотоальбомы, и столкнулся почти лоб в лоб с молодым мужчиной.

От неожиданности Шахид вздрогнул и сначала решил сделать вид, будто случайно здесь оказался. Мол, дверь была открыта, и вот адрес, друзья пригласили…

Он уже полез в карман, чтобы достать листок с адресом дома, как вдруг узнал парня.

— Не может быть, — пробормотал он. — Это ты?! Листок с адресом выпал из его дрожащих рук.

Мила лениво ковыряла вилкой салат «Цезарь». Обычно она ела его с удовольствием, но секрет этого блюда соблюдают далеко не все повара. И на данный момент салат был абсолютно непригоден в пищу, по крайней мере, Мила так считала.

После согласования с семьёй Павлика даты свадьбы, она вернулась к прежним привычкам. Ещё бы: скоро она будет миссис Резник, разве этого недостаточно для того, чтобы ей подавали тот салат «Цезарь», к которому она привыкла?! Тот настоящий, заправленный соусом, а не простым майонезом?!

Напротив неё сидела заклятая подружка, Светочка. Когда-то она крепко подсела на героин, с которого еле слезла. После долгого лечения Света перешла на более лёгкие виды наркотиков: кокаин и экстази.

Выражение «пойду припудрю нос», прочно вошедшее в обиход светских дам после просмотра иностранных сериалов, в интерпретации Светы было буквальным.

Но сейчас она уже попудрила свой длинный носик, и теперь с интересом шныряла глазами по залу. Ресторанчик был так себе, непонятно, почему он пользовался такой популярностью в богемных кругах. Кормёжка была дрянной, цены — запредельными, обстановка не то чтобы убогая, но далека от роскоши. И, тем не менее, звёзды кино и шоу — бизнеса, известные модели и телеведущие считали своим непременным долгом захаживать сюда хотя бы раз в неделю. Здесь можно было встретить всех, начиная от Диброва с его очередной подружкой, заканчивая Акуниным.

Именно поэтому Мила сейчас и сидела за столиком, задумчиво глядя на попранный «Цезарь», из которого во все стороны торчали листья салата.

— О, смотри, — Света дёрнула её за рукав нового шерстяного костюма.

Мила решила, что, раз она теперь уже не певица, а светская дама, то должна одеваться не экстравагантно, а элегантно. Дорогая простота — вот так теперь будет выглядеть её одежда.

С некоторых пор она пользовалась кредитной картой Павлика, как будущего мужа, и поэтому спокойно покупала любую нравившуюся ей вещь. Правда, к выбору одежды Мила стала подходить основательно. Как говорится, положение обязывает. Положение миссис Резник…

Она улыбнулась сама себе и посмотрела в ту сторону, в которую кивала подруга. Улыбка медленно сползла с её лица.

За угловой столик присаживался крупный детина в смокинге, который сидел на нём, как галстук на шимпанзе.

— В смокинге в обеденное время? — ахнула поражённая Светочка.

Она строго чтила светский устав, по которому смокинг числился исключительно вечерней формой одежды, за исключением разве что торжеств типа свадьбы.

Детина посмотрел на их столик, и Мила быстро отвела глаза. Кажется, она даже покраснела. Это был тот самый мерзавец, изнасиловавший её чуть меньше года назад. Тогда он был охранником Анны Щедриной, худосочной певички, у которой ни слуха, ни голоса, но которая, тем не менее, постоянно выдаёт на-гора очередной хит. Правда, как раз с тех пор, как случился этот случай с Милой и секьюрити, Анна исчезла с экранов телевизоров. Поговаривали, что она решила заняться бизнесом, а то и сунуть нос в политику. У нас очень модно сначала стать публичной персоной, а затем уже делать себе политическую или экономическую карьеру. Взять того же Евдокимова — он собирается баллотироваться в губернаторы Алтайского края. И, похоже, его и впрямь выберут. И будет он, как в собственном юмористическом монологе, « на одном конце деревни никого не трогать, а его отец — на другом». Впрочем, эта порочная практика распространена по всему миру. Взять того же Рейгана, который до своего президентства был второсортным актёришкой. Или более свежий пример — Шварценеггер…

Щедрина, видно, решила, что и она не хуже них, и планирует новую кампанию. Мысли Милы вновь вернулись в настоящее.

В принципе, неизвестно, можно ли тот случай назвать изнасилованием в полной мере, Мила была пьяна, во-первых, а во-вторых, особо не сопротивлялась. И этот урод трахнул её прямо в салоне её же машины.

После этого Мила лелеяла планы мести, однако что-то не сложилось. Сначала она была занята тем, чтобы исключить Жанну из жизни Павла, затем возилась с ним самим, а теперь вот у неё свадьба на носу. Месть не состоялась, но, может быть, когда-нибудь у неё будет время, чтобы…

— Это вам от того джентльмена, — словно из-под земли выросший официант поставил на стол девушкам бутылку дорогущего французского шампанского и вазу с фруктами.

Охранник мерзко усмехался прямо в лицо Миле. Ей захотелось взять бутылку и ударить его по голове, как это сделал Сергей Безруков в фильме «Бригада», когда он пробил голову этому продажному менту Каверину в исполнении Андрея Панина.

Но Мила взяла себя в руки и вместо этого улыбнулась своему разовому любовнику. Она же теперь приличная дама, к чему ей сплетни?!

— Ты знаешь, он ведь просто чудом остался жив, его чуть — чуть не убили, — зашептала Света, тонкими пальцами отрывая виноградинки от грозди, свешивающейся с фруктовницы.

— Кому надо его убивать? — усомнилась Мила. — Не хочешь же ты сказать, что покушались на Щедрину! Она же не Уитни Хьюстон в фильме «Телохранитель»!

— А при чём тут Щедрина? — вытаращилась Светочка. — Он уже давно ушёл к Борзаковскому.

Мила помимо воли округлила глаза. Борзаковский являлся видным политическим деятелем, на которого постоянно «наезжало» наше неудавшееся государство, которому в свою очередь то ли ничего не обломилось от денежек Борзаковского, то ли обломилось, но слишком мало. И тот факт, что на него было совершено покушение, Милу ничуть не удивил. В нашей стране не любят богатых. Ходорковского посадили, например. Тоже не поделился с государством. Зато Абрамович направо и налево сорит миллионами долларов, скупая на корню всё, что попадётся ему под руку: и футбольные клубы, и швейцарские горнолыжные курорты, недвижимость по всему миру. Особенная тяга у него к Англии, которую он делит на лакомые кусочки и скупает так быстро, словно узник концлагеря, дорвавшийся до еды. Скоро там будет править не Елизавета вкупе с принцем Чарльзем, а наш российский божок!

Идея-то в чём состоит: Абрамович, этакий хитрец, отстёгивает государству определённую долю, и вследствие этого, наоборот, не разоряется, а богатеет. Правда, все природные сокровища Чукотки, губернатором которой он был, от его обогащения, наоборот, становятся всё скуднее.

Миле, если честно, было наплевать и на него, и на само государство. Главное — чтобы Резника не пустили под молотки, что вполне впишется в общую картинку России. Потому что теперь именно от благосостояния Резника зависит и её благосостояние.

Мила осушила бокал шампанского и скривилась. Она терпеть не могла эту газировку, всякий раз стараясь найти в ней прелесть, и не могла этого сделать. Гадкая шипучка отзывалась болью в желудке, неуместной отрыжкой, и головокружением, вне зависимости от того, где была произведена — в Абрау — Дюрсо или знаменитом частном винограднике во Франции.

Её глаза снова скользнули по лицу охранника, который ел фирменное блюдо ресторана, размеренно двигая челюстями.

Мила прислушалась к Светкиным словам:

— И, представляешь, незадолго до этого ему друзья подарили амулет в виде кентавра. Пуля попала в этот амулет, то есть в кентавра. То есть в камень, который был в нижней части этого кентавра. И спасла его! Представляешь, если бы не этот амулет, то пуля попала бы ему прямо в сердце!

Мила попыталась вспомнить, кто же совсем недавно тоже говорил ей об амулетах, и не смогла.

— Ну и что такого? — пожала она плечами в ответ на восторги Светки. — Простое совпадение.

— А вот и нет, — торжествующе заявила подружка и подцепила вилкой ломтик языка, намазанного хреном.

Мила развеселилась, прикинув, что к этому блюду вполне применимо словосочетание « хреновый язык». Забавно…

— Этот амулет делала женщина, которая как — бы колдунья, — продолжала подруга.

И Мила тут же вспомнила, что на днях об этой же тётке ей рассказывал дядя. Только он выражался более осторожно, и даже не рискнул назвать её ясновидящей.

В общем-то, слухи всегда обрастают невероятными подробностями. Но интересно, интересно, а с чего эта дама стала так популярна, особенно если учесть, что она живёт не в Москве, а у нас и своих магов — колдунов — шарлатанов — ювелиров вполне достаточно?!

— Представляешь, — взахлёб рассказывала Света, невольно повышая голос, — они той женщине привезли, ну, то есть его друзья, его фотографию, и рассказали, кем он работает. Ну, она и сказала, что ему подойдёт этот, как его… александрит, вот!

— Его, наверное, просто Сашей зовут, — пробормотала Мила, удивлённая тем, что все окружающие рассказывают ей о магических свойствах камня, которыми пользуется какая-то дама.

— А, ты хочешь сказать, что она всем Сашам предлагает александрит? — лукаво улыбнулась Светочка. — Нет, его зовут не Саша. Не помню, как, но точно не Александром. И вот, прикинь, этот парень прикрыл собой Борзаковского, когда какой-то придурок стрелял в него. И пуля — прямо в кентавра!

— И что? — невольно заинтересовалась Мила.

— Ничего, — пожала плечами Света. — Камень раскололся, понятное дело. Зато на охраннике — ни царапины!

— Украшение жаль, — пробормотала Мила, и незаметно для себя съела ложку салата, который намеревалась вывалить на голову повара.

— Ты что? — Света покрутила пальцем у виска. — Он бы погиб мгновенно! А так — какой — то камень, подумаешь! Он себе ещё сотню таких закажет!

Мила восхитилась. Надо же, какая реклама у той провинциалки! Наверное, деньги лопатой гребёт! И всё из-за какой — то случайности. Ведь амулет не висел же у него на сердце, это просто невозможно! Прикрывая своим крупным туловищем Борзаковского, охранник просто наклонился влево, и амулет прикрыл сердце. Он и вправду счастливчик!

Мила поймала его жадный взгляд, бесстыдно шарящий по ней, и почувствовала приятное возбуждение. От этого детины веяло животной страстью, неутолённостью чувств. Тем самым, чего ей так не хватало в жизни. Секс с Павликом был, скорее, односторонний: Мила трудилась сама, часто ни получая удовольствия, ни доставляя его и партнёру. Павел лежал с открытыми глазами и безвольно глядел в потолок.

Надо же, тётёшкаясь с будущим мужем, Мила совсем забыла о себе, о своих потребностях.

Она попрощалась со Светкой и, накинув шубу из шиншиллы на одно плечо, прошла мимо охранника, замершего с вилкой, не донесённой ко рту. Мила окинула его призывным взглядом и, покачивая бёдрами, вышла из ресторана. Не торопясь щёлкнула брелоком, и направилась к своей машине. Павел отдал ей свой новенький серебристый «порш» с затемнёнными стёклами, который и смотрелся эффектнее, и технически была оснащен гораздо лучше старушки «ауди», на которой Мила ездила уже много лет.

Она уселась на заднее сидение и приготовилась ждать. Не успела она аккуратно убрать шубу на переднее сидение, как дверца открылась, и в салон протиснулось крупное тело охранника. Не говоря ни слова, он сразу же задрал шерстяную юбку и стащил с девушки колготки.

Всё повторялось с точностью до мелочей, как в тот раз. За исключением разве что того, что сегодня Мила была трезва. Ах да, ещё машина была другая… Отдаваясь страсти, Мила ещё успела цинично подумать, что спортивный «порш» не слишком — то подходит для здоровяка охранника…

Шахид не мог поверить собственным глазам. Если бы он не привык к столице и жизни в ней, не оброс русскими традициями и привычками, то непременно бы начал молиться.

Перед ним стоял Мальчик собственной персоной и усмехался, глядя прямо на него.

— А ты кого ожидал здесь увидеть? — вопросил он. — Пушкина, что ли?

— При чём тут Пушкин, — пробормотал сбитый с толку Шахид.

— Ну, присаживайся, — хозяйским жестом предложил Мальчик. — Ты мой гость, а Коран велит принимать гостя хорошо. Покормить его, напоить, спать уложить…

— В печь засунуть, — некстати вспомнил русские сказки Шахид.

Его жена читала детям, когда они были маленьким, сказки про Бабу — ягу, которая сначала кормила — поила, отправляла в баньку своего гостя, а потом съедала его. Не хотела, видимо, давиться грязным гостем.

Мальчик засмеялся. Но его глаза жёстко смотрели на незваного гостя.

Шахид прямо кожей почувствовал опасность, которая исходила от мальчишки. У него мурашки побежали по коже, хотя он был одет в тёплую дублёнку, специально подготовился, взял её заранее, хотя обычно ездил в машине, и не брал с собой верхней одежды.

И как это раньше он не ставил щенка ни во что? Как это раньше он даже не замечал Мальчика, считая его сопляком. Прав был Малик, остерегаясь этого недоноска. Сто раз прав! Шахид посмеивался над братом, считая, что у того не все дома, раз он осторожно относится к этому сопливому мальчишке. Но получилось, что Малик прав, а он, Шахид — не прав. Значит, он и вправду убил его брата?

— Не Мальчик ты, шакал ты, — вырвалось у него. — Ты Малика убил?

— Я, — согласился Мальчик и широко осклабился. — Твой брат скотиной был, всю жизнь мне испортил. Отца моего убил. Я отомстил.

— Э, — махнул рукой Шахид, — ты не знаешь, не можешь судить. А взял на себя такую ответственность. Аллах должен был решить, как быть с Маликом.

— Да хватит мне зубы заговаривать, — разозлился Мальчик. — Ты в аллаха не веришь, зачем так говоришь! Я всё знаю, всё помню. Все молились, а ты — нет…

— Аллах в душе каждого из нас, — скромно и смиренно произнёс Шахид, хотя внутри у него всё кипело от злости.

Мальчик уселся в кресло напротив Шахида и усмехнулся.

— Если аллах такой мудрый, почему он разрешил твоему брату убить моего отца и оставить меня сиротой? — добавил он через секунду.

Шахид собирался назидательно произнести, что, значит, так было надо. Но не стал. Он и сам не верил в то, что бог покарает убийцу. Карать мог только человек. Но по воле аллаха. Значит, Малик убил отца мальчишки? Шахид предполагал что — то подобное, иначе зачем бы Малику так остерегаться Мальчика? Растить его, обучать, но держать на расстоянии?

— Слушай, Мальчик…

— Я не Мальчик, — хищно покачал головой хозяин. — Меня зовут Асланбек. Асланбек Цагароев. Запомнил? Давай, повтори!

— Асланбек Цагароев, — послушно повторил Шахид, сообразив, что в документах на дом было именно это имя, и тут же опомнился. — Мне не важно, как тебя зовут. Важно — что ты здесь делаешь. Хотел уйти из Семьи — почему не попрощался?

— Слушай, хватит глупости говорить, — отмахнулся Мальчик, то есть Асланбек. — Ты зачем здесь? Искал меня?

Шахиду пришлось рассказать, что после смерти Жанны наследником Малика стал он сам. И он нашёл в документах Малика копию договора на этот дом. Вот и решил проверить…

— Значит, он узнал, что я купил этот дом, — усмехнулся Мальчик. — Подстраховался, шакал… Думал, что всё знает про меня! Оказалось, нет. И что теперь?

Шахид сделал вид, будто не понимает, о чём речь. Хотя на самом деле ему было ясно, что Мальчик не отпустит его живым. Это опасно. Шахид вернётся в Семью и расскажет всем, что Мальчик и правда убил Малика. И спокойная жизнь Асланбека кончится. Ему тогда не жить! Или придётся бежать отсюда, бросать дом, обосновываться на новом месте. Зачем столько сложностей, если можно всего лишь избавиться от неугодного гостя?

Над жизнью Шахида нависла прямая угроза. Он это почувствовал остро. Мальчик был крайне опасен. В любую секунду он мог броситься на Шахида, и одним движением забрать у него жизнь. Мальчик — настоящее орудие для убийства. Он отлично стреляет, великолепно владеет ножом, даже стрелу из лука может пустить точно в цель. Да что там, наверняка у него отработан удар, при котором человек мгновенно теряет сознание, ведь Мальчик — профессиональный боксёр. У него острый взгляд и звериное чутьё.

После его удара с человеком можно делать всё, что угодно. Надо было действовать.

Шахид очень медленно, как можно более незаметно, постарался подвинуть правую руку к пистолету, спрятанному за поясом. И поблагодарил аллаха за то, что тот надоумил его взять с собой пистолет. Шахид редко стрелял, но передёрнуть затвор умел. Он, конечно, не попадёт с десяти шагов в глаз белке, но с такого расстояния в Мальчика — запросто.

Только бы тот не успел выстрелить первым. Хотя, кажется, мальчишка не собирается стрелять, тем более что и пистолета в его руке нет.

Значит, надо сделать вид, что расслабился, и заговорить ему зубы.

— Ну и где обещанная еда — питьё? — шуткой сказал Шахид.

— Обойдёшься, — отрезал Мальчик. — Что делать с тобой будем?

— А что ты предлагаешь? — вкрадчиво спросил Шахид, стараясь, чтобы Мальчик не заметил его страха, продолжая продвигать руку по направлению к рукоятке пистолета, спрятанного под дублёнкой.

Ирина задумчиво рассматривала потолок. Она ещё не совсем оправилась после родов, и постоянно спала. Её тревожило, что Саша не появлялся уже второй день. Хотя, когда узнал, что у него родилась дочь, обрадовался. Ирину волновало, как он отнесётся к тому, что она родила дочь, хотя все мужчины обычно предпочитают сыновей.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал Саша, погладив её по щеке.

Его пустили в палату после того, как он надел бахилы и белый халат, и обрызгался какой-то санитарной дезинфицирующей жидкостью.

— Дочь — это хорошо, потому что ей не надо служить в армии и воевать. А сын у нас ещё будет, верно?

Ира радостно кивнула. Конечно, она родит ему ещё ребёнка, и даже двух, если он захочет.

Когда Саша ушёл, она вспомнила, что так и не рассказала ему про тот странный разговор с родителями. Впрочем, ещё будет время.

Но ни вчера, ни сегодня муж почему-то не появился. Может быть, он всё-таки не хотел дочку, и говорил, что рад, только чтобы утешить её? А теперь переживает? Может быть, она его разочаровала?

Ира не находила себе места, а потом постаралась успокоиться. И в самом деле, чего это она так волнуется, как какая-то бессловесная восточная женщина? Она вполне эмансипированная особа, не захочет муж растить Полину — девочка вырастет и без него! Ирина и сама сможет обеспечить себя и ребёнка.

И вообще, с таким богатым прошлым, как у неё, когда она была хакером и отлично владела боевыми искусствами, ей нечего бояться.

Ира улыбнулась и вдруг осознала, что в ней борются две разные личности: та, которая образовалась сейчас, до амнезии, и та, о которой рассказывал муж. Одна — мягкая, женственная, ориентированная на семью, а вторая — деловая, жёсткая дама, которой всё равно, вырастет её дочь с отцом или без.

Роженица закрыла глаза и откинулась на подушку. Интересно, какая она на самом деле? Нечто среднее между этими двумя типами женщин? Или совсем другая? Или всё же одна из них?

Когда муж не пришёл и на следующий день, а его мобильный телефон не отвечал на вызов, Ира не на шутку перепугалась. С Сашей могло что — то случиться!

Оставив ребёнка в роддоме, ближе к вечеру она отпросилась у врача, и поспешила домой. С мужем случилось что — то нехорошее, она это чувствовала. На сердце словно лежал тяжёлый камень, сдвинуть который ей было не под силу.

Шахид торопился. Ему хотелось, во-первых, оказаться в Москве до того, как стемнеет, чтобы не плутать по этим провинциальным дорогам, а во-вторых, ему надо было быстрее убираться отсюда. Мало ли свидетелей найдётся, может, кто видел, как он заходил в дом?!

Да уж, этот подонок, Мальчик, получил по заслугам! Теперь он лежит в своём роскошном доме на полу с дыркой в голове. Шахид выстрелил быстрее. Мальчик что-то непозволительно расслабился. А ещё говорил, что его зовут Асланбек… Мальчик он, а не Асланбек Цагароев!

Шахид вспомнил, какая напряжённая тишина воцарилась в доме после того, как они с мальчишкой перебросились парой фраз насчёт того, что же делать с ним, с Шахидом. Мальчик не собирался его отпускать живым. А Шахид точно знал, что ему надо убить этого шакала, отомстить за смерть брата. Жанна всё-таки не успела… А ведь он дал ей слово, что, если она не убьёт Мальчика, тогда это сделает он, Шахид. Тогда, когда он говорил с ней об этом и обещал ей, то не верил в то, что она говорила правду. Откуда она знала, что это воспитанник Малика убил своего наставника? Такая мысль никому в голову не могла прийти!

Хотя это уже неважно. И Жанна, и Асланбек мертвы.

Шахид, сидя напротив Мальчика, всё время думал только о том, чтобы успеть первым. Ему не хотелось, как Малику, лежать с пулей в сердце… Это отличительный штрих Мальчика: он никогда не делает контрольный выстрел в голову, потому что убивает точным выстрелом в сердце. Или пользуется при этом ножом, которым мастерски владеет.

Но Шахид — не киллер. И поэтому, осторожно добравшись до пистолета, он вскинул руку, и, не целясь, выстрелил Мальчику в голову. Он знал, что если только ранит его, ему самому не жить. Мальчик, даже смертельно раненый, успеет убить и Шахида. Поэтому нужно стрелять только в голову — при таких ранениях обычно не выживают.

Мальчик несколько секунд сидел, таращась на Шахида, а потом упал, но изумлённое выражение на его лице осталось. Он до последней секунды не верил, что Шахид обойдёт его! А Шахид смог!

Это наполняло его сердце радостью и восторгом. Он был горд самим собой. И всё-же существовала некоторая опасность. Ему следовало как можно быстрее и дальше оказаться от места преступления. Тем более что он не сразу уехал. После того, как он выстрелил в Асланбека, Шахид стал искать тайник или сейф.

Ведь не случайно копия договора на покупку дома Мальчика лежала в банковской ячейке у Малика. И ведь тот не оставил координат места, где хранил деньги, и драгоценности. Где они все?

Шахид был уверен, что деньги украл Мальчик. Перед тем, как убить Малика и скрыться. Он уже давно планировал это, поэтому и купил дом заранее…

Шахид осмотрелся и полез в камин. Первое правило: если хочешь что — то спрятать, прячь в том месте, которое доступно и обозримо.

Но он не был бы главой Семьи, если бы не знал о таких местах. Особенно если учесть, что когда-то сам Мальчик сказал ему о том, что, если в доме есть камин — это самое удобное место для тайника.

Естественно, за приступочкой камина с помощью кочерги Шахид обнаружил железный ящик.

Вытащил его, отряхнул от золы, и понял, что никогда не откроет эту дверцу. А тащить с собой металлический ящик, не зная, что в нём находится, Шахид не решился.

Он несколько раз выстрелил в сейфовый замок, и дверца открылась.

Шахид разочарованно рассматривал вещи, оказавшиеся там. Пистолет, нож, явно сделанный на заказ, большой коричневый пухлый конверт, и фотографии. Вот почему Мальчик не убил его сразу — у него не было при себе оружия! Наверное, он собирался убить Шахида голыми руками и играл с ним, зная, что тот никуда не денется!

Шахид вновь почувствовал гордость. Он смог убить самого хитрого хищника — Мальчика!

Он взял фотографии и удивился, что Мальчик хранил фотографии Жанны и Малика. То есть, на фото в основном была изображена Жанна, чаще всего одна, но было и несколько фотографий с Маликом и даже с ним самим, с Шахидом. Он вспомнил, что фотографировался с племянницей несколько лет назад.

Эту фотографию Шахид забрал с собой, и заглянул в конверт. Там лежали деньги, но совсем не та сумма, на которую он рассчитывал. Он на глаз определил, что в конверте примерно тридцать — сорок тысяч долларов.

Деньги Шахид тоже изъял в свою пользу. Хоть это и не бог весть сколько, всё же они не помешают!

Бросив последний взгляд на бесчувственное тело Мальчика, он осторожно выскользнул за дверь, осмотрелся по сторонам, и юркнул в машину. Хорошо, что он догадался поставить её не у ворот дома, а в стороне. Гораздо больше шансов, что машину не свяжут с происшествием в доме.

Он постарался расслабиться и даже принялся подпевать незатейливой песенке, несущейся из динамиков радио. А потом вдруг увидел, что правая его рука — в крови. То есть, она, конечно, не была в крови целиком, алые капли не стекали с неё на пол машины, просто рукав светлой дублёнки забрызган кровавыми пятнами. Видимо, он испачкался, когда переворачивал Мальчика, чтобы убедиться, что тот действительно мёртв!

Шахид одной рукой достал из бардачка бутылку с минеральной водой, и принялся оттирать рукав. Ему было очень неприятно видеть кровь на своей одежде. Казалось, что, как только он ототрёт эти капли с дублёнки, то сразу же очистится внутренне.

Он настолько увлёкся этим занятием, что заметил «Камаз», двигающийся прямо на него, только в самый последний момент. Шахид даже не успел испугаться как следует…

Резник в своём кабинете пил коньяк с новоиспечённым депутатом и наблюдал, как тот изменился. Ковалёв даже выглядеть стал по-другому, приосанился, из глаз исчезло затравленное выражение неудачника. Теперь на хозяина смотрел уверенный в себе мужчина в самом расцвете сил, как говорил Карлсон. Правда, в отличие от того же Карлсона у Ковалёва не было пропеллера на спине, но хорошего качества, добротный костюм покрывал этот недостаток.

— Я так благодарен тебе, Толик, — искренне проговорил Владимир Ильич. — Ты изменил мою жизнь в корне, и это я всегда буду помнить.

— Да успокойся уже, — улыбнулся Резник.

Он слышал эти речи уже в который раз, и они ему порядком надоели. Лучше бы Ковалёв заговорил на иную тему, потому что они сейчас общались не по поводу работы.

Оговаривалась свадьба Павлика и Милы. Резник с Ковалёвым теперь становились не просто друзьями, а родственниками.

Ковалёву свадьба была на руку, потому что он и так чувствовал себя обязанным Резнику. А, если Мила, дочь, выходит замуж, значит, Резник помог ему не только по-дружески, и с далеко идущими планами, но и по-родственному. И, не дай бог чего, если вдруг Ковалёв не сможет оправдать надежд своего друга, тогда они всё равно останутся родственниками! Получается, теперь они — одна семья. А семья всегда поддерживает своих членов, помогает им, прощает…

Конечно, Ковалёв из кожи вон лез, чтобы услужить другу. Он уже понял, какой вопрос стоит первым на повестке дня у Резника.

Тот хотел расквитаться с обидчиками Павла, с азербайджанцами, которые не давали Резнику спокойной жизни в последнее время. Конечно, Анатолий Максимович мог бы рассчитаться с ними и своими силами, с его-то службой безопасности! Но тот не хотел пачкать руки, предпочитая подождать, пока кавказцы сами угомонятся. Резник не любил скандалов и тягомотных разборок как в узком семейном кругу, так и в более широком смысле. Но после истории с похищением Павла его терпение лопнуло.

Ковалёв примерно представлял себе, как он может повлиять не только на недругов Резника, но и на остальную смуглую братию, населившую столицу.

Став депутатом, ему под силу поднять вопрос об ужесточении регистрационного режима в Москве для иммигрантов из бывших союзных республик, а точнее — именно для азербайджанцев. Запретить им открывать всё новые и новые ПБОЮЛ, отобрать у них все рынки, не разрешать покупать жильё в течение хотя бы пяти лет постоянного проживания в столице. Тогда, измученные постоянными проблемами с правоохранительными органами, эти «урюки» вернутся на родину, поднимать Азербайджан.

Хотя, конечно, всё это — только мечты. Правительство весьма благосклонно относится к выходцам из бывшего СНГ, ведь именно из-за них идёт небывалый подъём цен на жильё, а строительные компании, в свою очередь, одаривают весьма крупными взятками чинов из администрации города, ведь строительство — это очень прибыльный бизнес. Но получить землю под строительство можно только с помощью одаривания тех, кто ответственен за её распределение.

Мэр прикрывается тем, что кричит на каждом углу, будто экономика столицы поднимается с колен благодаря налогам, которые платят те же строительные корпорации. А кто поставил экономику на колени, разве не те же кавказцы?!

Но было ещё кое-что, чем Ковалёв мог реально помочь своему другу. Правда, пока что он предпочитал об этом молчать: если не выгорит дело, никто и не узнает об этом. А если получится — Резник будет очень доволен!

Но пока что надо вернуться в разговор о свадьбе.

— Молодые ещё не решили, где хотят справлять торжество? — поинтересовался Ковалёв, раскуривая любимую трубку.

Резник пожал плечами. Он ещё не спрашивал у Павлика, что они с Милой наконец решили. Зато он дёрнул ящик стола и вытащил оттуда какой-то листок.

— Главное на свадьбе — это платье невесты, — шутя заявил он. — Смотри, я сам нарисовал эскиз для Милы!

Ковалёв с интересом взял листок. Платье действительно было красивым и довольно необычным. Скорее, оно больше было вечерним, нежели свадебным, но уж торжественным — точно. А если пошить его из белого атласа, тогда и вправду будет как свадебное!

Тем более что вряд ли Мила захочет фату и всё такое. Всё-же ей уже тридцать, а не восемнадцать. И они с Павлом давно живут вместе.

— Очень красиво, — похвалил Владимир Ильич. — Неужели сам рисовал?

— Ты забыл, что я собирался стать художником? — улыбнулся Резник.

— Тогда уж дизайнером, — в том же тоне подхватил Ковалёв.

— Если вдруг разорюсь, прислушаюсь к твоему совету.

Владимир Ильич с ужасом взглянул на нового родственника и суеверно сплюнул три раза. Ему совсем не хотелось, чтобы тот разорился, особенно теперь, когда некоторые выгодные проекты можно пропихнуть в Думе лишь посредством крупных вложений!

Резник усмехнулся и взглянул на эскиз. Он не стал говорить другу, что платье это нарисовал уже давно, и не для Милы, а той девушки, Жанны, которая погибла так нелепо и странно.

Ирина ничего не понимала. Дверь в дом оказалась открытой. Значит, муж должен быть дома? Но окна не светились, выходит, его всё же нет! Не может же он спать в шесть вечера!

Или может? Устал и прилёг? Но тогда почему дверь открыта?

Она почувствовала острый приступ страха. Нет, здесь что-то не чисто. Саша не мог бросить её, тем более сейчас, с ребёнком!

Ирина осторожно вошла в холл. Минуту постояла, чтобы глаза привыкли к темноте.

А потом включила свет и увидела мужа. Он лежал, неуклюже повернувшись на бок. Неподалёку от него лежал какой-то грязный металлический ящик, вокруг были разбросаны фотографии…

Ирина бросилась к мужу.

— Саша, что с тобой? Тебе плохо?

Она перевернула его на спину и закричала: ближе к левому виску в голове мужа зияла дыра от выстрела.

Кровь уже запеклась, значит, убийство было совершено довольно давно, по крайней мере, несколько часов назад. Или даже суток? Ведь он уже третий день не был в больнице!

Или нет, в него выстрелили недавно? Она же совсем не разбирается в пулевых ранениях, откуда ей знать!

Ира схватила телефон и позвонила в «скорую помощь». Потом набрала номер милиции. Она действовала быстро и чётко, удивляясь самой себе.

В ожидании приезда обеих служб, она не двигалась, пристально глядя на металлический ящик, оказавшийся простреленным. По всей видимости, это был сейф. Значит, преступник решил ограбить их и убил Сашу?

Ира понимала, что не сможет внятно ответить на вопросы представителей закона. Она ведь даже не знала, что у них был сейф, так откуда же может знать, что именно оттуда забрали?! Это было неприятно. Неприятно не знать того, что происходит у тебя под носом. А муж мёртв. Ира обхватила себя за плечи и принялась раскачиваться из стороны в сторону, стараясь не смотреть на недвижимого Сашу.

Первой приехала милиция. Трое мужчин в форме прошлись по дому, задавали Ире какие-то вопросы, она послушно отвечала. Да, они здесь живут не так давно. Чем занимался супруг? Не знаю точно, каким — то бизнесом. Кажется, недвижимостью. Нет, не знаю, была в роддоме. Да, родила девочку. Спасибо. Не помню, потому что у меня была амнезия. Говорю же, что не помню!!! Сейфа никогда не видела. Фотографии? Понятия не имею!

Нож? Не знаю, не видела. Где вы его нашли, под креслом? Да, конечно, можете забрать. Скажите, вы найдёте убийцу? Может быть, это его нож и там есть отпечатки его пальцев? Пистолет? Откуда я знаю, конечно, в целях самообороны… Не успел… Да забирайте всё, что хотите!

Ира послушно отвечала на каждый вопрос, не имея представления о том, зачем всё это нужно. Как показывает практика, убийц редко находят! Редко! И даже если найдут, зачем это нужно, ведь Саша-то мёртв! Саша, который так любил её, баловал, который был так молод и так красив, как бог!

В голове у неё что-то напряжённо гудело. Звук напоминал гул ламп дневного света в операционной. Только с той разницей, что лампы можно было выключить, и избавиться от гула. А звук в её голове не выключался.

Приехавшая команда медиков погрузила Сашу на носилки. Ира вскочила, глядя, как врачи ловко перекладывают его с пола. Кто-то даже, кажется, пощупал ему пульс. Зачем? Неужели и так не видно, что он мёртв? Разве выживают люди с дыркой в голове?!

— Куда вы его… — еле двигая губами, спросила она, страшась услышать ответ. Что она будет делать, когда они равнодушно сообщат, что повезут его в морг? И чтобы через три или сколько там полагается дней она его забрала, и похоронила?

Как ей жить дальше, после этого?

— Да он жив, — вдруг воскликнул один из медбратьев. — Пульс едва прощупывается!

— Давай быстрее, — воскликнул второй.

Они быстро понесли носилки по направлению к машине. Гул в голове Ирины вдруг исчез. Она вдруг с ясностью поняла, что делать дальше. Быстро сообщила милиционерам, в какой больнице она лежит, и побежала за носилками. Саша жив? Саша жив!!! И, если он смог выжить с дыркой в голове, значит, обязательно поправится!

Ира села в машине рядом с носилками и взяла холодную руку мужа в свои руки. Ей казалось, что ему очень холодно, и она пыталась согреть его…

Мила задумчиво рисовала непонятно что на бумаге. Она не умела рисовать, но иногда ей почему-то хотелось схватить карандаш и что-нибудь начёркать на листке.

Она расслаблялась таким образом. Вот и сейчас Мила думала, а рука выводила непонятно что.

Мила обратила внимание, что чаще всего в её абстрактном рисунке встречаются круги. Это напоминало обручальные кольца. Надо же, как действует подсознание! Она думает о предстоящей свадьбе, и рука рисует обручальные кольца!

Мила уже свыклась с мыслью о предстоящем замужестве, и не чувствовала особой радости, когда думала об этом. Мало того, её охватило какое-то удивительное спокойствие и уверенность, что теперь в её жизни всё будет хорошо и стабильно. Правда, раньше Мила не любила этого слова — стабильность и признавала его только по отношению к своему материальному положению. Но пришла пора остепениться. Может быть, они даже заведут детей… Мила хихикнула, представив себя с коляской во дворе этого дома. И тут же отмахнулась от этой мысли. Иметь ребёнка ей не хотелось. Зачем это кричащее, изматывающее создание? Как сказал Мягков в фильме «Служебный роман», дети — это обуза.

А Мила теперь будет жить в своё удовольствие. Объездит весь свет, будет развлекаться, а если захочет — вернётся к сольной карьере. Если честно, Мила уже стала забывать о том, что когда-то мечтала выйти замуж за Павла только затем, чтобы записать новый альбом. Вернее, чтобы позаимствовать у его отца кучу денег на запись этого альбома. Потому что, хоть её отец и отец Павлика друзья, но Резник ни за что не стал бы одалживать ей такую сумму. Тем более что выпуск нового альбома — это всегда риск, даже для суперзвёзд. А Мила далеко не звезда, и никогда ею не была. Так, певичка среднего пошиба… Теперь же она считала, что пора привыкать к новому званию миссис Резник, и везти светский образ жизни, не затрудняя себя мыслями о финансах. Мила добилась того, что отныне её финансовое положение весьма и весьма стабильно. К тому же она может заниматься благотворительностью, как Любовь Андреевна! Да у неё и времени — то свободного почти нет! Недавно Милу пригласили для фотосессии в один толстый женский журнал. А на днях её попросили об интервью в « Модном журнале». Она будет рассказывать о том, каково это — стать невестой одного из самых завидных женихов России. Кроме того, теперь ни одна вечеринка и модная тусовка, ни один светский приём не обходится без неё! Мила просто завалена приглашениями! Но, по иронии судьбы, как раз сейчас ей вовсе не хочется посещать все эти злачные места. Она устала от одних и тех же людей и одних и тех же разговоров. Надо же, а ведь ещё полгода назад она билась на смерть как раз из-за этих тусовок…

Она вновь взглянула на кольца, которые нарисовала. Ей вспомнился разговор с дядей, который утверждал, что где-то живёт женщина, способная изменить жизнь человека с помощью украшений. Конечно, в это верилось довольно смутно, но Кравчук был не единственным, который рассказывал Миле чудесные истории об этой даме.

И ей вдруг пришла в голову мысль: а что, если заказать у этой тётки обручальные кольца? Пусть она подберёт камни для Милы и Павлика. Пусть сделает так, чтобы он полюбил её, и любил всю жизнь. И чтобы ни за что не передумал жениться, а тем более, когда-нибудь развестись, и оставить Милу с носом!

Певица повеселела. Действительно, ей давно не мешало развеяться, так почему бы не съездить в этот Зажопинск, где живёт эта народная умелица!

Тофик удручённо слонялся по коридору больницы. Он уже знал, что отец попал в аварию, и что находится в очень тяжёлом положении. Его жизнь — на волоске. И он, Тофик, отцу помочь ничем не может. Больница, в которой делают операцию Шахиду, самая лучшая. Старший брат Тофика, Рафат, собрал возле отца лучших московских светил, осыпав их деньгами. Отец должен выжить, и да спасёт его аллах!

Тофик даже помолился за отца. Если вдруг он умрёт, что станет с Семьёй? И так после смерти Малика на них сваливаются одни неприятности!

Кто станет у руля, кто будет держать в руках бразды правления, если Шахид окажется на том свете?

Тофик загрустил. Ему не хватало Настеньки, которая после отказа от дальнейшего сотрудничества с Семьёй перестала встречаться и с ним. Самое странное, что раньше он терпеть её не мог. Всё ждал, когда же наконец можно будет бросить эту пухлую хохлушку с её высказываниями типа « паста „Чумак“ — наипомидорнейша томатна паста» или « купи мне крим, а то шкира усыхае». Волосы она называла волосьями, а его самого, Тофика, — Сонечкой.

Когда он впервые услыхал это слово от Насти, то разозлился.

— Зачем ты называешь меня женским именем? — вспыхнул он тогда.

— Женским? — удивилась Настя. — Та ни, это же значит, солнышко. Сонечко, а не Сонечка!

И всё равно Тофик запретил ей так себя называть. И заговаривать о сале в ресторанах. Правда, справедливости ради надо сказать, что Настя так вела себя в первые два месяца после их знакомства. А потом у неё почти исчез украинский акцент, она стала лучше выглядеть, и научилась более-менее правильно разговаривать. А уж как хороша она была в постели!

Тофик даже почувствовал приятное возбуждение. Ему не хватало Настеньки, хотя он и злился на неё частенько, и ссорились они, и ему даже было неловко за её поведение перед друзьями. Правда, в постели они мирились. Но Тофик самодовольно считал, что он найдёт такую же горячую штучку, только не украинку, а москвичку. Чтобы можно было её вывести в свет, и чтобы перед друзьями не было стыдно. Он постоянно ныл и капал на нервы отцу.

И даже не ожидал, что Настя сама прекратит отношения с ним.

Сначала он почувствовал удивление и что-то сродни облегчению. Но очень скоро понял, что скучает по ней. Настя была забавной, очень хитрой, но ему не было с ней скучно. Она всегда умела поднять ему настроение.

После того, как они расстались, Тофик даже шутить перестал. Ходил унылый и задумчивый. Родственники даже испугались, что он заболел.

А он не заболел, а просто соскучился. Неужели он влюбился? Да нет, просто привык! И вообще, хватит думать о Насте, пора подумать об отце. Он сейчас находится в операционной, а Тофик блуждает по коридору больницы, и ждёт чуда. А Рафат на чудо не надеется, поэтому и вызвал всех именитых врачей.

Тофик с тоской поднял глаза к потолку и подумал, что у него уже нет сил находиться в таком напряжении. Скорее бы уже что-то выяснилось! Скорее бы кто-то из врачей вышел из операционной, устало снимая перчатки, и заявил, что опасность миновала, и Шахид будет жить…

Ирина тупо смотрела в стену. Там висела картина европейского художника — мариниста, на которой был изображён большой красивый корабль, горделиво несущий своё громоздкое тело по спокойным волнам.

К живописи Ира была равнодушна, но Саша очень любил картины, и покупал их с удовольствием. Она не протестовала: какая разница, что будет висеть на стенах — картины или какие-нибудь дурацкие настенные тарелки.

Но сейчас дело было совсем в другом: час назад снова приходили люди из милиции. Они задали Ире кучу странных вопросов о Саше, записали адрес и телефон её родителей, и уже под конец сообщили, что нож, который был обнаружен под креслом, был отправлен на экспертизу. Выяснилось, что именно им была убита Верочка. Рану полностью идентифицировали, а на ноже нашли капли крови, идентичные Верочкиной.

— Значит, тот же убийца стрелял в моего мужа, — ахнула Ира.

Милиционеры переглянулись.

— На ноже обнаружены отпечатки вашего мужа, — сухо ответил один.

— Ну конечно, — воскликнула она, — может быть, убийца угрожал ему ножом, они стали бороться, и Саша выбил нож из его рук! И тогда убийца достал пистолет…

— Вы не поняли, — повторил представитель закона, — на рукоятке ножа обнаружены отпечатки ТОЛЬКО вашего мужа, впрочем, как и на пистолете…

Они ушли час назад, и до сих пор Ира не могла прийти в себя. Не может быть! Значит, это Саша убил Веру? Саша, умный, добрый, красивый, заботливый? Да за что ему убивать незнакомую девушку!

Память услужливо подсказывала Ирине, что в тот день, когда Верочка устроила скандал и пообещала разрушить так ярко начинающуюся карьеру Ирины, муж слышал угрозы. И, увидев расстроенную жену, даже пообещал убить недовольную клиентку!

Но он крикнул это в сердцах, потому что Ира была беременна, и ему, конечно же, было очень жаль жену, к тому же он тревожился за здоровье ребёнка. Мало ли кто, положа руку на сердце, говорил, что убьёт — гадкую тёщу, учительницу сына, постоянно ставящую ему двойки, соседку сверху, в очередной раз затопившую квартиру…

Но ведь это не значит, что они тут же направятся с ножом на обидчика! Так уж повелось, что, высказываясь агрессивно, мы выплёскиваем из себя эту агрессию, и успокаиваемся.

Сердце Иры сжалось. Но если всё так, и муж просто со злости, выпалил эту фразу, каким же образом нож с его отпечатками оказался в их доме?!

Она даже забыла сообщить родителям, что с Сашей случилось несчастье, и он в коме. Врач, конечно, говорил что-то ещё, но Ира не запомнила. Ей это было менее важно. Главное — что муж в коме, что каждую минуту он может умереть. И что шансы на выздоровление минимальные.

— Но он же выжил с таким ранением, — восклицала она в разговоре с врачом. — Значит, должен поправиться!

Врач пожал плечами.

— Знаете, всякое бывает. Но вы должны быть готовы к… худшему, — сочувственно сказал он.

Ира со слезами на глазах смотрела на мужа, подключённого к медицинским приборам и капельницам. Теперь его жизнеобеспечение зависело только от оборудования. Именно поэтому Ира перевела его в другую палату, и платила за его содержание, а заодно и медперсоналу, чтобы они лучше ухаживали за её мужем.

Было и ещё кое-что: в тот жуткий день, когда она обнаружила полумёртвого мужа, на полу валялись фотографии, которых она раньше не видела.

Ира не стала рассматривать их сначала, а потом и вовсе забыла, сложила в ящик стола. Но теперь, когда её выписали, и она вернулась домой с Полиной, то вспомнила о них.

После того, как представители милиции ушли, Ира бросилась к столу и вытащила фотографии. Ей надо было занять себя чем-то, только чтобы не думать о том, что её муж — убийца.

На фотографиях была изображена она сама, в обнимку с каким-то пожилым мужчиной ярко выраженной кавказской национальности.

Только на снимках у неё были чёрные волосы, и длинные. Она беззаботно улыбалась, обнимая незнакомца. То есть, конечно, это сейчас он ей незнаком, а тогда, когда она фотографировалась, она его, безусловно, хорошо знала. Кто этот человек? Почему Саша прятал фотографии от неё? И ещё: когда она очнулась после амнезии, у неё уже были короткие обесцвеченные волосы. Саша говорил, что у неё всегда была такая причёска! И ведь у неё есть фотоальбом, на снимках в котором она с этой причёской! Муж утверждал, что она не любила свой тёмный цвет волос, и всегда носила короткую стрижку, и обесцвечивала волосы!

Но вот, перед ней фотография, где она — с длинными, тёмными волосами, и они ей, безусловно, к лицу! Возможно, даже больше, чем эта обесцвеченная стрижка… С ума сойти, как сильно причёска меняет внешность человека!

Может быть, Саша просто не знал? Может, когда они с ним встретились, она уже красила волосы и носила именно такую причёску? Но, раз он прятал фотографии, на которых она с длинными волосами, значит, не мог не знать…

Ира запуталась. Что есть такого криминального в этих снимках, что муж их скрывал от неё? Дело только в причёске? Или в мужчине, изображённом рядом?

Она решительно подвинула к себе телефон. Надо позвонить родителям и уточнить этот вопрос. Может быть, этот мужчина и есть тот самый Павел, у которого отбил её Саша?

Но нет, это смешно: скорее, этот мужчина годится ей в отцы, а не в мужья!

Заглядывая в блокнот, она набрала номер. Кстати, надо бы сообщить родителям, что она родила девочку!

— Да? — спросил весёлый голос.

— Кто это? — не поняла Ира.

— Это я, — ответил голос, принадлежащий молодому парню. Наверное, тому самому, который просил у матери что-нибудь поесть, когда Ира звонила в прошлый раз.

— А … мама дома?

Возникла секундная заминка, пауза, потом трубку положили на стол, Ира услышала дробный топот, словно человек побежал за родительницей. Что, чёрт возьми, происходит? Если у неё есть брат, почему ей об этом ничего не известно?

Внезапно трубка разразилась противными пищащими короткими гудками. То ли звонок сорвался, то ли… её просто бросили на рычаг!

Ну нет! Ирина упорно продолжала нажимать на кнопки. Она всё равно дозвонится!

После четвёртого гудка трубку наконец сняли.

— Да? — вопросил знакомый голос. — Аллё, говорите же!

— Мама, — с облегчением вздохнула Ира. — Это я!

— Здравствуй, доченька! Почему не звонила так долго, я уже стала беспокоиться! Звоню, а трубку никто не берёт! У вас всё нормально? — запричитала мать.

— Почти, — вздохнула Ира. — Я родила девочку, назвала Полиной…

— Ой, какая радость, — взвизгнула женщина. — Поздравляю, дорогая! Она, наверное, хорошенькая, вся в тебя?

— Пока рано судить, — невольно улыбнулась молодая мама. — Слушай, а кто сейчас брал трубку?

— Не поняла, — после маленькой паузы удивлённо ответила мама. — Ты позвонила, и я подошла к телефону. А никто больше трубку не брал, потому что я дома одна. Отец на работе.

— Странно, — пробормотала Ира, и устало потёрла переносицу.

Ей неудержимо хотелось спать. После рождения Полинки она очень мало спала по ночам, девочка часто просыпалась и требовала или молока, или чистых ползунков.

— Как жаль, что я не могу сейчас приехать к вам, — огорчилась мать. — У нас тут некоторые проблемы… Папа снова стал пить, я не хотела тебе говорить об этом…

Ира удручённо слушала её. Надо же, оказывается, в прошлый раз мать была так напряжена, потому что отец, оказывается, алкоголик! Наверное, поэтому он и не узнал её тогда…

— У нас тоже проблемы, — осторожно сообщила она, — Саша в больнице. В него стреляли. Он в коме. Приходила милиция, я дала ваш телефон.

— Стреляли? Какой ужас, — заголосила мать. — А зачем милиции понадобился наш телефон?

— Не знаю, — Ира сказала чистую правду. — Они просто попросили, и всё. Может быть, и звонить — то не будут! Но я думаю, что вы — единственные люди, которые могут что-то рассказать о Сашином прошлом. Он же сирота, а я не помню ничего, что было раньше. Остаётесь только вы. Я сказала, что у вас хорошие отношения с моим мужем, и они…

— Зачем ты дала телефон, надо было сказать, что не знаешь, — выпалила мать, и осеклась.

Ира удивлённо прислушалась. Что это значит?

— Извини, если бы я знала, что ты так отреагируешь, — начала она.

— Прости, это нервы, — извинилась мать. — Я просто в ужасе. Даже не знаю, о чём говорить с милицией.

— Ну я же говорю, что они, может быть, и не приедут, — пожала плечами Ира.

Её вновь охватило странное чувство. Неужели мать что-то знает и боится это рассказать? Ира свернула разговор и попрощалась. Она была уверена, что с самого начала попала именно туда, куда было нужно. И трубку схватил не кто иной, как её младший брат. Почему же его от неё скрывают? Сделали вид, будто она попала не туда.

После разговора остался неприятный осадок. Мама была так ласкова и любезна, пока не узнала о случившемся с её мужем. А потом и вовсе закричала, поняв, что к ним собирается нагрянуть милиция. А чего ей пугаться — то, если она не причастна к убийству зятя! И, потом, Ира так надеялась, что родители приедут к ней и поддержат в эту трудную минуту. Но мать отговорилась отцовским алкоголизмом… Приехала бы тогда одна!

Ира почувствовала возбуждение. А почему бы ей самой не съездить к родителям и не потребовать от них правды? Что они скрывают?

Она решила, что, как только окрепнет окончательно, обязательно съездит к ним вместе с Полинкой. Заодно и внучку покажет!

А пока что надо ухаживать за малышкой, и срочно возвращаться на работу! Потому что она осталась совсем одна, денег в обрез, и надо срочно зарабатывать!

Надежда приходила вчера, предлагала, пока Полина совсем крошечная, чтобы Ира принимала клиентов на дому. Надо бы об этом подумать: дом большой, одну из комнат запросто можно выделить под кабинет!

Надо нанять нянечку, чтобы она присматривала за малышкой, пока Ира будет возиться с клиентом! Домработница будет хлопотать по хозяйству, а нянечка — присматривать за Полинкой! И тогда Ирина сможет спокойно работать в доме, почти полностью избавленная от других забот.

Она устало потёрла глаза. Что-то произошло, что-то изменилось, а она не может найти этому объяснения!

Ира поднялась с кресла. Фотографии, лежавшие у неё на коленях, упали на пол. Она вздрогнула и быстро вышла из комнаты, даже не обернувшись: отчего-то она опасалась этих снимков.

Мила с интересом рассматривала дом. Оказывается, и в провинции люди неплохо живут! Вон какой домяра — белый, красивый, впрочем, конечно, до Резниковского ему далеко.

В ювелирной мастерской ей сообщили, что Ирина теперь принимает на дому, в связи с рождением дочери, и дали адрес.

Мила поставила машину аккурат напротив ворот, и вошла во двор. Надо же, как красиво: белый снег, чистый воздух, дом как с картинки о жизни аристократов в дореволюционной России.

Она решительно зашагала по дорожке. Новый любовник подтвердил рассказ Светочки о мастерстве этой неведомой дамы, которая делает эскизы украшений — амулетов.

До Нового года оставалось меньше недели, поэтому Мила так торопилась. В предсвадебной кутерьме у неё оставалось только два свободных дня, один из которых она использовала, чтобы заручиться помощью этой особы.

Мила нажала на звонок, и отдёрнула руку, затянутую в синюю лайковую перчатку, как только дверь распахнулась. А открылась она почти мгновенно, будто её ждали.

— Я вас в окно увидела, — приветливо улыбнулась полная женщина.

Мила изумлённо взирала на неё. Бывший охранник Анны Щедриной говорил, что эта дама молодая. А эту женщину молодой можно было назвать разве что лет двадцать назад!

— Проходите, — пригласила она Милу, — идите по коридору мимо гостиной, и налево. Там найдёте Ирочку.

— А, так это не вы, — догадалась она.

— Я помогаю Ире по хозяйству, а то на бедную девочку столько всего свалилось, — вздохнула та. — Ну, идите…

Мила с интересом озиралась. Дом был обставлен со вкусом, хозяин явно не бедствовал.

Она постучала в указанную дверь и сразу же открыла её, не дождавшись приглашения.

В большом кабинете за столом у окна сидела молодая женщина. Она что-то разглядывала через лупу.

Полуобернувшись на стук, она посмотрела на Милу, и улыбнулась.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — она указала на небольшой кожаный диванчик.

Мила решила усесться в кресло, которое было из одного гарнитура с диваном. Она всегда так делала: если ей предлагали одно место, она выбирала другое. То ли из вредности, то ли из принципа, то ли просто по привычке.

— Я приехала из Москвы, — сказала она светским тоном, стягивая перчатки.

Пусть эта особа знает, что Мила не из ближайшего колхоза, и что ей требуется особое внимание.

Но Ирина только улыбнулась и кивнула.

— Одну минуту, пожалуйста, я сейчас освобожусь.

Буквально через двадцать секунд женщина положила лупу и полностью повернулась к Миле. Ту словно молнией шарахнуло.

Когда она усаживалась в кресло, то смотрела на Иру против света, отчего лицо женщины казалось расплывчатым. Но сейчас…

Те же глаза, те же губы…Только волосы светлые и короткие! И фигура поплотнее, чем у Жанны. Надо же, какое совпадение!

— Господи, — с трудом вымолвила Мила, — вы так похожи на одну мою знакомую…

— Меня часто с кем-то путают, — со вздохом сообщила Ира, — такое уж у меня лицо, стандартное, видимо…

— Если бы она не умерла, я бы подумала, что это вы, — ляпнула Мила, даже не подумав о том, что Ирине, может быть, неприятно слышать о том, что похожая на неё женщина умерла.

— Нет, я — это я, — довольно резко ответила автор магических амулетов. — Что вы хотели?

— Видите ли, я выхожу замуж…

Мила замерла. Надо же, как удивительно получилось: эта самая Ирина очень похожа на погибшую Жанну. А Жанна собиралась выходить замуж за Павлика, того самого, за которого выходит Мила… С ума сойти, какие только не встречаются хитросплетения в жизни!

— Поздравляю, — довольно равнодушно произнесла Ира. — Вы хотите сделать подарок будущему мужу? Привезли его фотографию?

— Привезла, но подарок не ему. То есть не только ему, — стушевалась Мила. — Я хотела бы заказать у вас обручальные кольца. Чтобы мой будущий муж любил меня всю жизнь, ну, вы понимаете?

— Догадываюсь, — едва улыбнулась Ирина. — Давайте фотографии.

Мила покопалась в сумочке и достала фотографию, на которой они были запечатлены вместе с Павликом.

Затаив дыхание, она протянула снимок Ирине. Неизвестно, почему, но Мила ощутила облегчение, когда женщина взяла фотографию, равнодушно мазнула по ней взглядом, и перевела его на клиентку.

А чего, собственно, она ожидала? Что она кинется на Милу с кулаками, и начнёт кричать, что та украла у неё жениха? Но это было смешно! Жанна умерла, а Ирина просто похожа на неё. Но мало ли на свете похожих людей! Что-то нервишки совсем расшатались. Надо бы поправить здоровье, съездить куда-нибудь отдохнуть! Хотя на носу — новый год. А потом свадьба и, как следствие, медовый месяц. И вся дальнейшая жизнь у неё будет сплошным отдыхом! Она это заслужила, и может себе позволить!

— И, конечно, они должны быть красивыми, — совсем успокоилась Мила. — Ну, знаете, не просто золотыми кругляшками, а оригинальными, со вкусом… Цена роли не играет…

Мила с удовольствием смаковала эту фразу, насчёт цены. Как приятно говорить человеку, что деньги не имеют значения. Особенно когда они не твои, а твоего будущего свёкра!

Павел с грустью смотрел на арабскую чистокровную кобылу, которую так любила Жанна. Он давно уже не был на конюшне, которую сам же подарил любимой женщине. Не мог себя заставить приехать туда, где его обуревали воспоминания. Он и в Лондон ехать решительно отказался, хотя Мила так его просила. Согласился только на Париж, потому что с Жанной они были в Лондоне, а в Париже — нет. Как бы он смог ходить с Милой по тем улицам, магазинам, пабам, в которых он бывал с Жанной? Именно поэтому они поехали в Париж.

И неожиданно его любимый город его успокоил, и подсказал, как действовать дальше.

Только что с этих подсказок? Павел чувствовал себя ничтожеством, слизняком. Жанну убил Шахид, а он даже не смог отомстить за неё. Сам чуть не попал в беду. Трус он, вот кто! И то, что в петлю полез, свидетельствует о его трусости, потому что чтобы иметь силы жить — нужна смелость. А он — никчёмный трус, который хотел побыстрее расстаться с жизнью, когда узнал, что Жанны больше нет. А вместе с ней умерла и надежда на то, что он будет когда-нибудь счастлив. Раньше он подпитывал эту надежду коньячком, а теперь чем её подпитывать? Вернее, теперь — то что подпитывать, ведь и самой надежды уже давно нет, так же, как и Жанны!

Но прошло время, и он уже успокоился. И даже сделал предложение Миле. Конечно, она не является женщиной его мечты, просто он чувствует себя обязанным ей. Тем более что когда-то он потерял голову из-за Милы, но тогда, около шести лет назад, она ему отказала.

Ему было стыдно за себя. И обидно за Жанну. Он не смог защитить её, и она погибла.

И что теперь делать с этой конюшней? Продать? Но по документам она принадлежит Жанне, следовательно, её дядя, Шахид, имеет право на этот маленький конный дворик, как наследник. Жанна ведь не писала завещания! Да и кто его пишет в двадцать — то лет?!

Павел скривился. Уж лучше пусть конюшня стоит себе, чем он сделает такой подарок этому мерзавцу! Павлу вполне по силам содержать её!

Он в последний раз окинул взглядом лошадей, и вышел из помещения. Мысли его плавно перетекли по направлению к будущей жене.

И куда же Мила запропастилась? Сказала, что поедет выбирать украшения, но её мобильный не отвечает!

Хотя, если бы она пропала навсегда, Павел не стал бы возражать. И, возможно, даже совсем наоборот!

Тофик совсем упал духом. Сегодня с утра отца отправили в Швейцарию, в одну из лучших клиник пластической хирургии. Его лицо и тело было так изуродовано, что на Шахида было страшно смотреть. Тофик и не смотрел, отводил глаза в сторону, чтобы не видеть эту перепеленатую в бинтах куклу размером с человека.

И как всё это не вовремя! Конечно, вообще разве можно сказать об авариях, что они вовремя или нет! Но сейчас поговаривают, что Дума собралась принимать законопроект, по которому министерство будет сокращено. Часть чиновников, дармоедов — стяжателей, уберут.

И тот человек в министерстве, под прикрытием которого действовали люди Шахида, занимаясь транспортировкой наркотиков из Средней Азии в столицу, быстренько заморозил все свои дела. Семья осталась без основного дохода. Каждый день терялись огромные суммы, общак нёт колоссальные убытки. И что будет дальше — неизвестно. И надо же такому случиться, что именно в этот напряжённый момент община осталась без лидера!

И так в последнее время столько всего навалилось на азербайджанцев: и смерть Малика, и неприятности с Резником. А теперь ещё в довершении ко всему Шахид сильно пострадал, еле выжил в автокатастрофе, и наркотики в страну ввозить невозможно.

Что будет дальше? Тофик уныло посмотрел на часы. У него было свидание с одной крошкой, но почему-то оно его тяготило. Позвонить ей, что ли, отменить встречу? Нет у него никакого желания встречаться с кем бы то ни было!

На ум пришла Настя. Он в сердцах стукнул кулаком по столу. Да что он, помешался на этой девчонке, что ли?! Постоянно думает о ней. А она к нему равнодушна, наплевать ей на него. Она им попользовалась, вытягивая денежки, и бросила, когда ощипала, как липку!

Впрочем, Тофик сам понимал, что не прав. Он сам изводил её, мог не прийти на свидание, мог оскорбить. Постоянно напоминал, что у них товарные отношения: ты мне, я — тебе. И чего же он теперь хочет?

Её он хочет, вот и ответ нашёлся сам собой! Среди темноты, которая наступила в его жизни, было только одно маленькое светлое пятнышко: это Настенька.

— Ну, не такое уж и маленькое, — пробормотал Тофик, вспомнив габариты девушки.

Остроумие вновь возвращалось к нему, и Тофик воспрянул духом, решив, что аллах надоумил его и благословил его план.

В последние дни у Иры очень сильно болела голова. Казалось, будто в затылок ей вставили электродрель, и та с назойливым злорадством сверлит дыру у неё в голове. А потом ей на помощь приходит пила, и распиливает мозг на мелкие кусочки.

Совсем недавно ей казалось, что она счастлива. У неё был любимый и, казалось, любящий муж. Она ждала ребёнка. Ходила на работу, которая ей нравилась и чрезвычайно увлекала. В другом городе у неё жили родители, которые волновались за неё.

У Иры была спокойная и вполне счастливая жизнь. И всё рухнуло в одночасье. Она пыталась вспомнить этот момент, когда же всё произошло, когда же она поняла, что её жизнь — не более чем карточный домик, разрушившийся от дуновения ветра. И не могла.

Наверное, это когда она появилась дома, обеспокоенная исчезновением мужа, и нашла его полумёртвым.

Или раньше, когда звонила родителям и поняла, что у неё есть брат, которого тщательно скрывают? Или нет, когда убили Верочку? А, может, когда Саша рассказал ей, что раньше она взламывала программное обеспечение, а заодно умела постоять за себя? Когда же это случилось, когда всё развалилось?

У Ирины ничего не осталось, пожалуй, кроме дочери. Полина была единственной радостью, настоящим солнышком в беспроглядной запутанной мгле её жизни.

Даже работа не приносила удовлетворения, хотя Ира вернулась к своим камням. Недавно она решила сделать амулет себе, и — не смогла. Конечно, она знала расхожую фразу о том, что сапожник — без сапог. И догадывалась, почему цыганки не гадают себе. Но всё-же она не могла отождествить себя ни с каким драгоценным или полудрагоценным камнем, и это её сильно беспокоило. Ведь она сразу же понимала, какой именно камень или минерал или корунд подойдёт тому или другому клиенту, почему же не могла подобрать ничего подходящего для себя?! Ей бы это здорово помогло: правильно подобранный камень меняет жизнь человека в лучшую сторону!

Муж был в коме, и никаких улучшений не наблюдалось. А Ира так мечтала, что он очнётся, выздоровеет, и всё ей расскажет, объяснит, развеет все сомнения. Вполне возможно, что он скрыл от неё ещё какой-то эпизод их жизни, как в прошлый раз. Но, она уверена, что он сделал это из желания защитить её.

Ира хотела, чтобы он объяснил ей наличие тайника в их доме, пистолета, странных фотографий, и, конечно же, ножа с его отпечатками. Ножа, которым была убита Верочка. И ещё: совсем недавно Ира вспомнила, что среди предметов, обнаруженных ею на полу в тот страшный день, она нашла и листок с адресом. С их адресом! Милиция забрала и его тоже. Но что же это получается? До сих пор Ира думала, что это воры ранили её мужа. Но вряд ли воры возили бы с собой листок с адресом потенциальной жертвы! Или у них всё по графику? В двенадцать — обворовать дом по одному адресу, в два — по другому. А в шесть — последняя на этот день кража?

Она убедила себя, что всё имеет своё объяснение, и постаралась успокоиться. Но всё равно в её душе прочно обосновалась тревога. Ира вздрагивала по любому поводу, из-за любого шороха. Она стала нервной и какой-то злобной, что ли. Могла ни с того ни с сего наброситься на домработницу или нянечку, испытывая странную вспышку гнева. Потом, правда, успокаивалась, и просила прощения. Иногда у неё возникало желание сорваться и на клиентов, но она сдерживала себя, правда, с огромным трудом.

Надежда, хозяйка мастерской и работодательница Иры, навещавшая её, утверждала, что все эти перемены настроения обусловлены недавними родами.

Ира соглашалась, потому что ей необходимо было найти хоть какое-то объяснение своим поступкам, но сама в это не верила. Роды не изменили её изнутри, наоборот, она должна стать более мягкой под эгидой материнства. Но она, скорее, становилась более жёсткой. И ещё эти головные боли…

Послезавтра — Новый год. Домработница откуда-то притащила ёлку, не слушая возражений Иры.

Пришлось выдать ей деньги на игрушки и всякую мишуру. Новый год отмечать совсем не хотелось. Что хорошего в её жизни? Муж в больнице, она одна с маленькой дочкой на руках. Никакого просвета…

Зазвонил телефон, и женщина по обыкновению вздрогнула.

— Здравствуйте, Ирочка, — пропел в трубке мелодичный голос, — это Людмила. Я приезжала к вам несколько дней назад. Ну, и как там наши обручальные кольца?

Ира выдержала паузу. Что же сказать — то? Не правду же о том, что сейчас у неё так тяжело на душе, что в её жизни происходит что-то страшное, непонятное, и поэтому она не может полностью отдаться работе!

— Эскизы ещё не готовы, — справившись с собой, спокойно ответила Ира.

— А когда будут готовы?

— Не могу точно сказать, скорее всего, после Нового года.

— Да что вы, — ахнула Мила, — как после Нового года? Мы же с вами договаривались!

Ира тихо выругалась, даже не успев удивиться, откуда знает такие слова. Она забыла, что действительно обещала этой фифе из столицы нарисовать эскизы до 31 декабря, потому что в конце января у той — свадьба, а ведь надо ещё отдать эскизы ювелиру, чтобы тот сотворил чудо — кольца.

— Вы понимаете, я не смогу к вам приехать после Нового года, — возмущалась клиентка. — У меня каждый день расписан, ведь свадьба же на носу, надо подготовиться!

— Ладно, — приняла решение Ира. — Я сама привезу вам эскизы, сразу после Нового года. Идёт?

— Было бы отлично, — успокоилась Мила. — Только, пожалуйста, не задерживайтесь! Естественно, я вам оплачу доставку!

Ира положила трубку и вздохнула. Ей и в самом деле было проще привезти эскизы в Москву, чем спешно придумывать их. У неё не было никакого желания заниматься работой в ближайшее время. Если бы не деньги, в которых она нуждалась, оставшись без мужа, Ира вообще прекратила бы эту свою деятельность. Она устала от капризных клиентов и их проблем. Но и это ещё не всё.

После того, как с Сашей случился этот несчастный случай, она поймала себя на мысли, что больше не в силах подобрать для клиента именно тот камень, который ему нужен. На то, на что раньше у неё уходило несколько часов раздумий, теперь длилось несколько суток. И дело не в том, что она разучилась видеть клиента в образе того или иного камня. Просто не могла сосредоточиться. Или не хотела?

Она вошла в детскую, которую они оборудовали с мужем ещё до рождения ребёнка, и подошла к детской кроватке.

Дочка спала, умильно пуская пузыри. Наверное, ей что-то снилось, потому что она кряхтела, морщила нос и вообще выглядела чрезвычайно трогательно. У Ирины аж слёзы навернулись на глаза, ей захотелось схватить Полинку, и крепко прижать к себе. Малышка была единственной, которая не предавала Иру. И она пока держалась на плаву только благодаря дочери.

Шахид открыл глаза и удивлённо заморгал. Где это он? Пытаясь встать, он потерпел неудачу. И тут же дверь в комнату распахнулась, и вошла прелестная девушка в синем форменном халатике с беджиком на груди.

— Каролина Франс, — прочитал бедж Шахид.

То есть, прочитал молча, потому что говорить он пока ещё не мог.

И тут же он вспомнил, где находится. Сквозь сумасшедшую боль, которая заполнила все последние дни его жизни, словно во сне, он слышал обрывки разговоров, из которых следовало, что после автокатастрофы и последующей за ней операции его отправили за границу, на лечение. Вот почему эту красивую медсестру так зовут! Потому что он за границей.

Шахид медленно обозрел палату, которую и палатой-то нельзя было назвать. Очень милая комната. Симпатичные, светлые обои в цветочек. Телевизор. Холодильника, правда, нет. Хотя зачем он ему, разве Шахид способен сейчас подняться и доковылять до холодильника, тем более что ему есть совсем не хочется! Справа — окно, за которым ярко светит солнце. А на подоконнике — цветы — фиолетовые и ярко — красные. Шахид порадовался, что зрение у него не пострадало. И слух, по всей видимости, тоже…

И всё из-за этого шакала, Мальчика! Но теперь Шахид может быть спокоен: он убил этого, как его… Асланбека Цагароева. Отомстил за брата, Малика, выполнил просьбу племянницы Жанны…

Сестричка что-то прощебетала на английском языке, и, наклонившись, поправила проводки, тянущиеся к Шахиду от непонятных приборов и капельниц. В вырезе халатика показалась полная, налитая грудь, и Шахид, как заворожённый, уставился на неё.

Внезапно он утомился и прикрыл глаза, чувствуя, что засыпает, и что впервые за долгое время чувство боли покинуло его.

«Как только встану на ноги, — пришло ему в голову, — надо будет закрутить с этой тёлкой!»

Новый год отмечали в доме Резников. Вызванные из какой-то сервисной службы ребята за несколько часов украсили весь дом так, что глаз радовался. Лестницы были увиты красивой мишурой, на стенах висели какие-то удивительные маленькие закрытые фонарики, в каждом из которых горели свечи. Ёлку в гостиной, правда, поставили ещё раньше, и нарядила её горничная Светочка. Любовь Андреевна пыталась ей помогать, хотя толку от неё почти не было: в основном она бегала вокруг ёлки и причитала, указывая Светочке на какой-нибудь недочёт. Невиданное дело: даже рыжий Джонни спустился из зимнего сада, оставив своих подопечных медвежат на некоторое время. Он с удивлением наблюдал, как вокруг носятся люди, с помощью которых дом преображается в настоящий волшебный дворец!

По плинтусам ребята разбросали непонятный материал, сильно напоминающий искрящийся снег. Создавалось такое впечатление, будто дом и вправду припорошен чистым снежком. С потолка свисал яркий дождик и гирлянды, а на окнах и портьерах красовались снежинки.

Помимо этого, в доме пахло хвоей и ванилью, смешанными с запахом цитрусовых и конфет.

Так всегда пахло в квартире Резников, когда Анатолий Максимович был ещё маленьким. С тех пор он старался восстановить этот запах в своём доме.

Уютно пыхтел камин, озаряя через стеклянную дверцу своим светом всю гостиную.

А на ёлке переливались цветные лампочки в гирляндах, и золочёные игрушки, яркие шары, снеговики, какие-то старые свистульки, и всё это отражалось в глазах у присутствующих.

Постоянно взрывались хлопушки, следом за которыми следовал ещё один взрыв, но уже хохота. Кружился серпантин, женщины блистали оголёнными плечами и своей красотой, мужчины были более спокойны, но и их выдавал радостный блеск в глазах.

Резник, глядя на веселящуюся толпу, с удовольствием подумал, что Новый год — это самый лучший праздник в его жизни! Не именно этот Новый год, а вообще встреча каждого Нового года превращается в настоящий праздник.

Народу было много. Приятели и партнёры Резника, подруги его жены, друзья Павлика и Милы, мужья, жёны этих друзей — приятелей, родственники. Ковалёв привёл с собой нескольких депутатов. А Мила пригласила в гости Леру Дэвис, певицу.

Конечно, Настя подозревала, что Дэвис пришла не просто так, а за очень крупный гонорар. Ведь она же будет петь! Ещё Мила хвасталась, что примерно в два часа ночи в доме Резников появится мужская группа « Президент».

Её дядя, Саша Кравчук, разбавил приличное общество парочкой геев, правда, знаменитых геев. Один был художник, рисовавшим исключительно русскую элиту, цвет нации, второй — популярным актёром.

Накрахмаленные официанты обносили всю толпу аперитивом и конфетами, маленькими канапе и фруктами. Так сказать, лёгкие закуски перед основными блюдами.

Любовь Андреевна решила устроить фуршет, поэтому строго следила за временем, когда пора было подавать шампанское и выставлять горячие блюда на огромный стол, уставленный маленькими и большими блюдами и тарелками, пока что закрытыми крышечками.

И, конечно, в гостиной было полно мест, кресел, диванчиков и подушек, на которые можно было уместиться с тарелкой в руке. Потому что кто-то предпочитает есть стоя, а кто-то по привычке не может отказаться от того, чтобы не плюхнуться куда-нибудь и приняться за деликатесы.

Настя специально выдержала двухнедельную диету к празднику, и выглядела вполне прилично. Любовь Андреевна подарила ей к празднику роскошное голубое вечернее платье, которое Настя никак не могла натянуть на себя: оно трещало по всем швам. Но сегодня она впервые смогла влезть в него, и этот факт радовал её больше всего. Хотя нет, было ещё одно событие, которое придавало её глазам возбуждённый блеск.

Сегодня Тофик сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться: предложение руки и сердца. По всем правилам, он преподнёс ей очень красивое кольцо из платины с бриллиантами, и, заикаясь от волнения, спросил, станет ли она его женой.

И Настя согласилась! Нельзя сказать, чтобы она была по уши влюблена в него, но парень ей очень нравился. И она не видела смысла отказывать ему. Тофик красивый, богатый. Тот факт, что его отец хотел навредить её дяде, а она ему помогала, уже забыт. Настя исправила положение, помогла спасти Павлика, и Анатолий Максимович простил её.

Несколько дней назад Тофик возник прямо перед ней, как джин из бутылки, когда она выходила из института. Судя по его красному носу, ждал он довольно долго.

— Пожалуйста, давай сядем ко мне в машину, — взмолился он.

— Зачем? — изумилась Настенька. — Я же сказала, что больше ничем помогать вам не буду!

— Это совсем по другому поводу, — заверил её Тофик.

Она пожала плечами, но послушно села к нему в машину. Парень включил печку, и, отогреваясь, запинаясь и сбиваясь, стал говорить, что не может жить без неё. Что сильно скучает. Что хочет, чтобы они встречались, несмотря ни на что. И что никогда больше не предложит ей шпионить за Резником.

— Речь теперь идёт только о нас, нас двоих, — объяснил он и покраснел.

Настя с удивлением смотрела на него. Раньше он не был таким скромным, она не замечала за ним излишней робости. Неужели он и вправду так привык к ней, что влюбился?

Она согласилась продолжать встречаться с ним, и сама почувствовала облегчение. Ей тоже сильно не хватало этого парня.

Она даже пригласила его в гости на Новый год, правильно прикинув, что народу будет очень много, и никто не обратит внимание на Тофика. К тому же Анатолий Максимович не знает его в лицо! А ей хотелось отпраздновать этот Новый год с кавалером.

А кавалер учудил: предложил ей выйти замуж! И она тоже учудила: согласилась!

Настя кружилась в танце с каким-то очкариком, пригласившим её, и выискивала Тофика. Он обнаружился возле ёлки, любезничал с какой-то девицей. Настенька почувствовала ревность, и изумилась: неужели она тоже влюблена в него по-настоящему?

Ковалёв ослабил узел галстука и с умилением поглядывал по сторонам. Надо же, сколько здесь красивых девушек! И вообще, в годы его молодости красавиц было немного, не то что сейчас. Или во всём виновата косметическая промышленность на пару с пластической хирургией?

Вон та брюнетка, как хороша! Высокая, крепкая, с массивной грудью! А та крашеная блондиночка, рядом с ней? Абсолютно противоположный типаж: миниатюрная, хрупкая, но до чего же очаровательна!

Его глаза разбегались в разные стороны при виде юности и красоты. Он уже месяц лечился у светила медицины, доктора N, и очень даже успешно. Новый девиз его жизни звучал «импотенции — бой»! С некоторых пор женщины вновь стали его волновать, и он радовался этому, как ребёнок. И вёл себя соответственно.

Согласно своему новому положению, он теперь ездил на машине с личным водителем. Тот веселился, наблюдая, как шеф тянет шею в окно, выглядывая на девиц. Правда, жаль, что сейчас зима, и женщины в основном в длинных шубах и дублёнках, но иногда попадались экземпляры в коротеньких меховых курточках и обтягивающих штанишках. Тогда Ковалёв блаженно улыбался, жадно разглядывая упругие попки и длинные ножки. Может, попки были и не столь упругими, а ножки и вовсе не длинными, но он этого не замечал. Отныне ему стали нравиться все женщины. Он потерял много лет, оплакивая свой недуг, не позволяющий ему общаться с прекрасным полом. И только лишь месяц назад, незадолго до того, как стать депутатом, он собрался с силами и обратился в одну из лучших московских клиник. Его там успокоили и заверили, что очень скоро, после соответствующего лечения он вновь научится любить, и в физическом смысле тоже.

Поэтому он был преисполнен самых радужных надежд и планов. В его голове вынашивались различные сумасбродные планы по поводу этих двух красоток, крупной брюнетки и хрупкой блондинки. А что, если с ними обеими, сразу?

Но, к сожалению, пока ещё рано. Ещё через месяц — пожалуйста. А сейчас — не надо пробовать, чтобы не разочароваться. Врач сказал, что как минимум два, а лучше три месяца, и пробовать не нужно.

Но зато смотреть можно. И мечтать!

Владимир Ильич схватил с подноса официанта бокал шампанского, и чуть не подавился, случайно увидев, каким томным взглядом проводил молодого официанта брат его жены, Саша Кравчук.

— Не может быть, — бормотала Ира, — это неправда!

Следователь с жалостью смотрел на неё. Ей и в самом деле сильно досталось, поэтому он предпочёл не вызывать её в милицию, а самому появиться в её доме.

Ира только что узнала, что вся её жизнь после амнезии — это фикция. Единственное теперь, в чём она не сомневалась, это в том, что именно она родила Полину. А всё остальное — это блуждающий «Летучий Голландец». Неизвестно, что было правдой, и во что можно верить.

Ира была ошарашена тем, что рассказал следователь. Но у неё даже не было сил сопротивляться, возражать, кричать, что это ошибка. Она только тихо бормотала, что такого быть не должно. И тем не менее, рассказ милиционера был абсолютно правдив.

— Они испугались, что их привлекут к ответственности, поэтому рассказали всю правду сразу же, — делился он с Ириной.

— А их можно привлечь к ответственности? — тоскливо спросила она.

— Увы… В их действиях не было злого умысла, — констатировал следователь. — А без него их не посадишь на скамью подсудимых. К тому же они не нанесли вам никакого ущерба, наоборот, вы быстрее пришли в себя и адаптировались к жизни, любой доктор вам это скажет.

Ира вздохнула. Ей казалось, что она поднялась на какую-то горную вершину, поднялась с огромным трудом, шла долго и тяжело. И вот она стоит на вершине, и радуется, что покорила её, а потом вдруг порыв ветра легко сбрасывает её с покорённого пика. И она летит вниз, неудержимо, и знает, что зацепиться не за что, и что она обязательно упадёт. У Ирины кружилась голова, будто она на самом деле летит вниз. Она даже чувствовала свист ветра, от сумасшедшей скорости рябило в глазах.

Если следователь прав, если здесь нет никакой ошибки — а скорее всего, это так, то как жить дальше? Как жить, зная, что твой муж — убийца и лжец, твои родители — ненастоящие, твоя жизнь — это та, которая была до потери памяти. И город, в котором ты живёшь, не родной. И профессия твоя спустилась на тебя неизвестно откуда. И вообще, кто ты есть на самом деле? Кто может ответить на этот вопрос?

Ира еле дождалась, пока следователь покинул дом. Как только она захлопнула за ним дверь, сделала несколько шагов, без сил опустилась на пол и завыла в полный голос, как волчица, потерявшая детёныша. Ирина малышка была в своей кроватке, но женщина потеряла нечто большее — своё прошлое. А без прошлого, как известно, нет и будущего.

— Что с вами? — из комнаты выскочила домработница.

Ира совсем забыла, что она ещё не ушла домой.

Она с трудом поднялась и, как больная, еле доковыляла до кресла. Значит, она правильно поняла: у неё на самом деле был брат! Вернее, теперь уже ясно, что не брат. Но подозрения её сбылись: родители Иры оказались вовсе не её родителями.

Мало того, они с ходу признались, что увидели её впервые, только когда Саша привёз их в дом. Он нашёл их по объявлению в газете, о том, что семейная пара средних лет ищет любую работу. Приехал к ним и попросил о необычной услуге: мол, его жена потеряла память. Её родители умерли несколько лет назад, но он не смог ей сказать об этом сейчас. Их смерть Ирочка уже пережила, и заново узнать о том, что у тебя даже родителей нет, для её ослабленного здоровья будет чревато.

Поэтому, не согласятся ли они сыграть роль её родителей? Это будет недолго, и всего лишь один — два раза, пока к ней не вернётся память. Гонорар он предложил довольно приличный, и супруги согласились. И в самом деле, почему бы не помочь бедной девочке?!

Александр рассказал им как можно больше о жизни Ирочки, и они начали действовать. Вот, собственно, и вся история. Вот почему родители не приехали, когда узнали о рождении внучки, и когда Ира рассказала, что Саша в коме. Вот почему «мать» стушевалась, когда «дочь» задала ей вопрос насчёт своего брата, требующего обеда. Вот почему мужчина, назвавшийся её отцом, забыл, что у него есть дочь, и удивился по телефону: — Ирина? Какая Ирина?

Всё враньё! Но как же она узнает, кто она на самом деле, откуда? Где её настоящие родители, кем она была раньше? Кто этот человек, с которым она изображена на фотографии, которую от неё прятал муж? Почему он не рассказал ей всю правду? Что скрывал Саша, кому досадил настолько, что этот человек специально приехал сюда, и выстрелил ему в голову, а потом обронил листок с адресом? Или наоборот — сначала обронил листок, а потом выстрелил?

— Я приду завтра к пяти, — прошептала домработница, — как раз управлюсь у себя по хозяйству, приготовлю всего, а потом сразу к вам! Надо же будет на стол что-то поставить, ведь Новый год завтра…

Ира непонимающе взглянула на женщину. О чём она говорит, какой Новый год? Неужели она думает, что Ира будет его отмечать? Разве она не слышала, о чём говорил следователь?

Она нервно хихикнула.

— Идите, Марина Александровна, и не думайте ни о чём. Завтра не приходите, отдыхайте, празднуйте…

Марина Александровна сочувственно взглянула на Иру и, покачав головой, принялась натягивать сапоги. Ей тоже было безумно жаль свою работодательницу, но чем она могла ей помочь?

Мила примеряла свадебное платье. Оно ей очень шло, поэтому лицо певицы то и дело растягивалось в довольной улыбке. Тем не менее, Мила не привыкла вслух выражать свой восторг обслуживающему персоналу, поэтому надела на лицо маску строгости и озабоченно спросила у швеи, копошившейся у подола, подшивающей его:

— А спина не морщит? Вы уверены? Мне почему-то кажется, что сзади что-то не так!

Сотрудница салона без лишних слов и уверений принесла Миле зеркальце на ручке. Она постоянно общалась с невестами сильных мира сего, и привыкла к их склочным характерам.

Мила встала так, чтобы было видно её спину, и убедилась, что платье сидит идеально.

— Фасон очень оригинальный, — высказалась швея, — вы сами его придумали?

Мила сначала хотела сорваться и высказать, что это не её дело, но потом благостно ответила:

— Нет, это мой будущий свёкр нарисовал. Я вообще-то хотела другое платье, но решила порадовать его.

— И правильно сделали, — подхватила швея, — вы просто красавица!

Мила довольно улыбнулась зеркалу. Она и без платья красавица, но платье действительно очень необычное. Анатолию Максимовичу надо было стать дизайнером!

Она распахнула шторы в огромной примерочной кабинке и показалась в салоне.

Все присутствующие с умилением разглядывали невесту.

— Очаровательно, — похвалила какая-то строгая дама, видимо, обговаривавшая фасон платья для своей дочери.

Мила гордо повернула голову в сторону Насти. Та с самого утра прицепилась к ней, чтобы Мила взяла её с собой.

Мила и взяла, а что тут такого? Настя теперь ведёт себя тише воды ниже травы, и не сердится на Милу, что та её вычислила и представила на суд Резника. А Мила уже отомстила девчонке за то, что она подкинула ей паркеровскую ручку из кабинета будущего свёкра Милы. Они в расчёте, делить им нечего, так почему бы не взять Настьку с собой?

Та даже в ладоши захлопала, увидев платье Милы.

— Может, мне тоже попросить дядю Толю, чтобы он и мне нарисовал? — вдруг спросила Настя.

Мила насторожилась.

— А ты что, тоже собираешься замуж?

Настя зарделась.

— Вот, — показала она колечко с крупным бриллиантом, — подарок жениха.

— Ну и ну, — Мила критически окинула взглядом эту деревенскую клушу.

Конечно, Настя живёт в столице чуть меньше года, и уже хорошенько пообтесалась, и всё равно Мила помнила, какой она была несколько месяцев назад. Поэтому и видела перед собой не довольно симпатичную девушку в короткой белой шубке из щипаной норки, а ту самую рыхлую белёсую девицу, пресную, как тесто, которая приехала к Резникам весной прошлого года.

Неужели и на таких находятся желающие? Мила сдавленно хихикнула. Она не хотела портить более-менее сложившиеся отношения, тем более что Настя тоже живёт в доме Резника, и вполне может сделать ей очередную пакость. Их приятельские отношения напоминали дружбу между черепахой и змеёй.

Мила вспомнила эту старую притчу:

Плывёт черепаха, а рядом с ней оказалась уставшая змея.

— Помоги мне, — взмолилась змея, — давай, я совьюсь на твоём панцире, и ты донесёшь меня до берега!

— Но мне же будет тяжело, — возмущается черепаха.

— Возьми меня, а то я тебя укушу, — злится змея.

И так они и плывут к берегу: змея боится, что черепаха её сбросит, а черепаха боится, что её укусит змея.

Некоторые мужчины сравнивают героинь этой притчи с женщинами — подругами.

Но Мила с Настей не подруги, просто живут в одном доме. И приходится терпеть друг друга.

Мила взглянула на часы. Сегодня она договорилась с Ириной, чтобы та представила эскизы украшений — амулетов, обручальных колец. С помощью своего кольца Павлик должен влюбиться в жену без памяти. Или хотя бы просто уважать её и не вздумать разводиться, пока сама Мила этого не захочет!

Ирина уже опаздывала на полчаса, но Мила не волновалась: всё-же живёт та не в Москве, и вполне может задержаться.

Настя тоже ждала, но не женщину. Они с Тофиком договорились встретиться, и она назвала ему адрес этого салона.

Настенька хотела, чтобы Тофик понял, что предложение руки и сердца — это не только кольцо в подарок, а ещё и свадьба, которая сопровождается нешуточными расходами. Ну и, конечно, прежде всего — это платье. Не думает же он, что она будет просить денег у тёти Любы!

Поэтому она и напросилась в спутницы Милы, потому что салон свадебной одежды — это наглядное пособие для брачующихся. Пусть Тофик сообразит, что к чему.

Она увидела подъехавшую к салону серебристую «ауди», и вышла на улицу.

Было тепло, шёл снег, погода стояла чудная, как, впрочем, и в ночь на 31 декабря. Тогда тоже было тепло. Гости в доме Резника полночи проторчали во дворе, пуская салюты и, хорошо зарядившись водкой, красной и чёрной икрой и пирожками, которые разносили тут же одевшиеся потеплее официанты, начали водить хоровод вокруг огромной ёлки, которая была установлена во дворе.

Насте казалось, что лучшего Нового года в её жизни никогда не было и, возможно, уже не будет.

Она подождала, пока Тофик выйдет из машины, и бросилась к нему на шею.

Он нежно поцеловал её, и глаза его были полны любви к ней.

— Пойдём, посмотришь платье Милы, — заторопилась она.

Тофик усмехнулся, прекрасно понимая, к чему клонит Настя, но это его вовсе не разозлило, скорее, наоборот.

— Вечно вам, женщинам, наряды подавай, — шутя, пробормотал он. — То ли дело мы: бронежилет — лучше для мужчины нет!

— Ну и шуточки у тебя, — покачала головой Настя.

Тофик покорно щёлкнул сигнализацией, и вдруг его взгляд упал на женщину, которая собиралась войти в салон.

Увидев её лицо, он остановился и побледнел.

— Ну пойдём же, — тащила его Настенька, но не могла сдвинуть с места.

Жених словно окаменел. Разозлившись, она тоже взглянула на молодую особу, входящую в салон. Ну и что он в ней нашёл? Ничего особенного, кроме хорошей норковой шубы! А так — моль бледная! Не могла же она поразить воображение Тофика! Настя снова озабоченно схватилась за рукав его куртки, и поняла, что он ничего не видит и не слышит.

Ира опаздывала. Она и так задержалась в пути, вернее, не она, а поезд, на котором она приехала в Москву, и теперь боялась, что клиентка не дождётся её. Хотя, впрочем, она и так пошла на уступки, согласившись привезти эскизы колец к этой Миле — Людмиле. Конечно, после всего случившегося она нуждалась в деньгах, ведь Саша всё ещё был в коме. Так что встреча была обоюдовыгодна: клиентка получала эскиз украшений без лишних хлопот и нудного времяпрепровождения в дороге, а Ира — дополнительную сумму, и немаленькую, причём.

Ирина дошла до места назначения, увидела красивое здание свадебного салона и почувствовала щемящее чувство потери. Она не помнила, как сама выходила замуж, не помнила эмоций, бурных и радостных, не помнила, как, когда и почему полюбила Александра. Поэтому ей казалось, что в её жизни и не было никогда свадьбы, и не готовилась она так же, как эта Мила, не бегала по свадебным салонам и не крутилась у зеркала, сооружая себе высокую причёску. Ирине казалось, что она — старая и видавшая виды мудрая обезьяна. Почему обезьяна — она тоже не знала. Может быть, потому, что любой её поступок обусловлен не побудительными причинами, а инерцией или привычкой. Ира давно уже не чувствовала себя живой, и это было тягостно.

Она вошла в салон и сразу поняла, что здесь принимают только элитных клиентов. Суммы на ценниках уже готовой одежды были астрономическими. Ира только покачала головой. А ей ещё казалось, что Надежда завышает цены на услуги их ювелирной мастерской и непосредственно её, Иринины…

Оказывается, в Москве люди оперируют совсем другими цифрами.

Ира почувствовала чей-то взгляд и резко обернулась. Через прозрачное, изумительно отмытое окно салона она отлично видела молодого черноволосого парня со слабо выраженными кавказскими чертами. Кажется, когда она заходила в салон, он тоже на неё пялился. Вот и сейчас, смотрит, не отводя глаз, и с каким-то странным, непонятным выражением…

Ира отвернулась. Ей стало не по себе. Конечно, она не уродина, но вряд ли этот парень настолько ею заинтересовался! Тем более если учесть, что рядом с ним стоит такая же юная блондинка!

— О, вы всё-таки приехали! — не удержалась от язвительного замечания Мила.

— Приехала, — стараясь говорить как можно более спокойно, подтвердила Ира.

Ей не хотелось оправдываться за то, что поезд задержали по каким-то там причинам, которые не стали объяснять пассажирам. Кроме того, она внезапно почувствовала бурный приступ раздражения, и едва сдержалась, чтобы не сорваться на этой избалованной особе. В последнее время такие приступы стали особенно часто мучить Иру, чем вызывали беспокойство врача, который периодически осматривал её и проверял её состояние после амнезии.

— Вот, — Ира протянула Миле пару альбомных листов, на которых она нарисовала эскиз украшений для свадьбы, если только обручальные кольца можно назвать украшениями.

Невеста взяла листки и стала всматриваться в дизайн. На лице её проступила улыбка. Кольца Миле явно понравились.

Ира облегчённо отвела взгляд от её лица, и наконец позволила себе посмотреть на платье, которое примеряла клиентка.

Платье было красивым, с одной стороны, довольно простым, а с другой — оригинальным. Длинное, по фигуре, цвета слоновой кости, открытое, на одном плече оно было схвачено ярко — красным цветком.

Ире стало нехорошо. Её словно ударила молния, и ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Платье! Она уже видела это платье! Где? Когда?

Голова словно поплыла. Перед глазами Иры проносились какие-то картинки, словно видения перед глазами у ясновидящей. Но эти картинки не были видениями будущего, Ира сразу поняла, что это кадры из её прошлого.

— А что это за камень? — поинтересовалась Мила, указывая на рисунок.

— Я бы советовала вам заказать так называемый лунный камень,

— машинально сказала Ирина. — Это разновидность полевого шпата с молочно — белой иризацией. Он, конечно, не слишком дорогой и вычурный, но именно вам он подойдёт…

Она осеклась, заметив, что Мила презрительно смотрит на неё. Наверное, она ожидала чего угодно, только не предложения о простеньком лунном камне.

— Не могу отделаться от воспоминаний об одной моей знакомой, — вдруг произнесла клиентка, скривив губы. — Ну, о той самой, о которой я вам уже говорила. Она погибла несколько месяцев назад. В машине взорвалась, представляете! Девица криминальная была…

Мила, одетая в подвенечное платье, смотрела Ире прямо в глаза и, сняв свою сумочку с вешалки, достала оттуда несколько купюр.

Ира взяла деньги, которые дала ей Мила, и двинулась к двери, ссутулившись, словно придавленная теми яркими вспышками воспоминаний, которые роились у неё в голове. Ей казалось, что весь мир вокруг — чёрно — белый, и только то, что у неё в голове — яркое, цветное.

Пёстрый калейдоскоп продолжал крутиться с бешеной скоростью, мелькали какие-то незнакомые лица, происходили какие-то события, мимо пролетали города, словно Ира неслась на сверхзвуковом самолёте, и всё это проносилось за иллюминатором. И почему —то среди всех этих лиц, городов и событий кружился лунный камень — тот самый, который она только что посоветовала Миле для обручальных колец.

Пошатываясь, она открыла дверь салона, и снова наткнулась на изумлённый взгляд того смуглого парня…

Резник радостно переваривал услышанное. Сегодня наконец — то был официально снят со своей хлебной, сытой должности тот человек из министерства, который не препятствовал азербайджанской группировке ввозить в столицу наркотики, и прикрывал их курьеров, не за бесплатно, конечно.

Мало того — три подпольно действующих автосалона, продающих краденые машины и принадлежащих тому же Шахиду, были закрыты и опечатаны, их владельцы уже томились в КПЗ. Ковалёв умело воспользовался добрым расположением к себе одного депутата, которого захватил с собой на празднование Нового года в дом Резников, и свёл знакомство с лидером партии скинхэдов. Это только считается, что бритоголовые парни — сплошь малолетки, действующие бессистемно. На самом деле над ними стоит человек, взрослый, уверенный в себе, сильный, умный.

Вот с этим человеком и свёл знакомство депутат Ковалёв. Желая помочь своему другу, он натравил бритоголовых парней, ратующих за светлый цвет кожи, не просто на азербайджанцев, а на тех азербайджанцев, которые входили в состав группировки Шахида. Ковалёв знал от друга всю историю с похищением Павлика, выведал у начальника его охраны адрес дома, в котором держали Павла, и передал этот адресок по назначению.

В результате пострадали восемь человек, которые находились в доме или возле него. Трое из них были убиты.

Ковалёв мялся, не зная, как сообщить это Резнику. Тот ничего об этом не знал. Мало того, Ковалёв просил, чтобы парни никого не убивали, разве что так, попугали, ну и попинали немножко. Они же, что называется, вошли в раж, и так избили старшего сына Шахида, что повредили ему глазной нерв.

Тем не менее, как бы Ковалёв не увиливал, а рассказать Резнику об этом ему придётся. Или не рассказывать? И вправду, лучше уж он сделает вид, что непричастен к этому. Неизвестно, как поведёт себя Анатолий, когда узнает, что сын Шахида ослеп.

— Думаю, теперь они поостерегутся, — заявил Резник. — Знаешь, что сам Гусейнов попал в автокатастрофу, и его отправили на лечение в Швейцарию? По крупицам собирать будут… Без него никто ничего не станет предпринимать, так что можно будет расслабиться. Пашка дома, он взялся за голову. Свадьба, опять же, через две недели. Я уже молодым и подарок приготовил, — подмигнул он будущему родственнику.

Ковалёв приготовился услышать о суперподарке, например, пятикомнатной квартире в центре Москвы или о вилле в Беверли — Хиллз, которую Резник решил отписать Миле с Павликом. Отчего-то депутату казалось, что это обязательно будет недвижимость.

И, тем не менее, он ошибся.

— Я заказал у тибетских лам цветок, — улыбнулся Анатолий Максимович, — сумасшедшая редкость! Растёт медленно, как самшит. А цвести начинает, когда ему исполняется восемнадцать лет! Представляешь, восемнадцать, как совершеннолетие, — восторгался он. — И цветёт после этого только раз в два года. Зато, когда цветёт, красота необыкновенная!

— Это тебе лама сказал? — улыбнулся Ковалёв, у которого на душе было всё-же неспокойно.

Он в последний год практически ничего не скрывал от Резника, они после долгой размолвки вновь стали близкими друзьями. И также он знал, что друг не одобрит его действий в адрес азербайджанской диаспоры. И, кто знает, а вдруг он только навредил семье Резников своими штучками? Стал депутатом, и совсем оборзел, как сказала дочь.

— Это я прочитал, балда, — хмыкнул Резник, отвечая на вопрос о цветке. — А видел я фотографию. Это, скажу тебе, настоящий аленький цветочек!

— Как называется — то?

Ковалёв изо всех сил пытался оттянуть неприятный момент, когда придётся рассказать Резнику о случившемся. Он решил, что надо всё-же предупредить его. А вдруг будут какие-то последствия?

— Забыл, — спохватился Анатолий Максимович. — Очень сложное название, из двух частей, длинное.

— Мандрагора, что ли?

— Мандрагора — это не длинно, и не сложно, и не из двух частей.

— Толик, — выдохнул депутат, не в силах больше тянуть волынку, — прости меня. Кажется, я дров наломал…

— Знаешь, она какая-то странная, — делилась Мила с Кравчуком последними новостями. — Стояла — стояла, а потом как рванёт к выходу, как чумная, честное слово!

— Ну, мамочка, может, она и есть чумная, — резонно возразил Кравчук.

Они с Милой ходили по просторному помещению и рассматривали картины на только что открывшейся модной выставке. Вообще-то Мила не любила живопись, и не понимала её. Однако считала нужным присутствовать на любых важных светских мероприятиях, чтобы напомнить всем о том, кем она стала. Вернее, станет, уже очень скоро, станет. К тому же вокруг сновали фотографы, и не исключено, что её фото появится в модных журналах. Она теперь любимица публики. Ещё бы: ей удалось захомутать такого видного холостяка! Мила достала из сумочки маленькое зеркальце и придирчиво осмотрела макияж. Вроде бы всё в порядке: тушь не потекла, блеск для губ на своём законном месте, волосы тщательно уложены. А то, не дай бог, попадёт она на обложки журналов в таком же виде, в каком попала Керри Брэдшоу, героиня сериала «Секс в большом городе». Бедняжка выглядела просто ужасно. А в довершение ко всему над этой жуткой фотографией сверху была надпись: «Одинокая и ослепительная?». После этой серии фильма, который Мила обожала, она стала более тщательно следить за собой, чтобы ни в коем случае не уподобиться журналистке из Нью — Йорка!

Саша, её дядя, ходил в модные салоны, чтобы узнать новости, сплетни, и подцепить себе одноразового дружка, или даже, если повезёт, друга многоразового и многоцелевого использования. Он снова был один, и очень от этого страдал. Его приятели не задерживались у него более чем на три месяца.

— Смотри, Стасик, — Мила указала на толстоватого певца, с которым у её дяди был роман полгода назад.

— Что-то его разнесло, — недовольно сказал стилист, и отвернулся.

Саша Кравчук любил разнообразие, и никогда не возвращался к старым привычкам, так же, как и к старым друзьям.

— Да, так что там с этой твоей… каменьщицей? — подобрал он нужное слово.

Мила хихикнула.

— Да предложила мне использовать в кольце лунный камень, представляешь! Эту дешёвку, которой все лотки завалены! Стала плести о какой-то легенде, что, якобы, именно лунный камень имеет магическую силу приворота, и что женщина, у которой украшение с этим камнем, никогда не останется одинокой. Ну, что — то в этом роде. А потом и вовсе вроде спятила! Бросилась к выходу, наткнулась на дверь. Я ей вслед кричу, оставь фотографию — то! А она как не слышит. Пришлось ещё раз крикнуть!

— Какую фотографию, мамочка? — удивился педик.

Он делал вид, что рассматривает картины какого-то новомодного художника, хотя на самом деле усердно косил в сторону совсем молоденького мальчика, потягивающего в одиночку бокал сока через соломинку. Официант на праздновании Нового года у Резников ему не обломился, оказался отъявленным натуралом. Саша хихикнул: отъявленный натурал в данном контексте звучал как отъявленный негодяй!

— Ну, ту, на которой мы с Пашкой. Она же представляет камень в образе человека, или наоборот, человека в образе камня, — запуталась Мила, — поэтому ей нужно иметь под рукой этого человека, или его фотографию. Вот я ей и привезла наш снимок! Еле забрала обратно! Представляешь, она вытащила фотографию из сумочки, протянула мне, а потом посмотрела на неё и аж затряслась! Я даже испугалась, думаю, вдруг, больная какая?

Мила ожидала от дяди язвительных реплик, которыми он всё поставит на своё место. Но Кравчук неожиданно как-то дико посмотрел на племянницу и отшатнулся.

Мила и предположить не могла, что её дядя стал плохо себя чувствовать, и недавно сдал анализы крови на СПИД. Просто так, на всякий случай.

Тофик не мог поверить собственным глазам. Перед ним была Жанна, собственной персоной! Жанна, которую они недавно похоронили! То есть, похоронили они её уже довольно давно — внутри себя, а вот тело её похоронили меньше двух месяцев назад. Но ведь это она, она!

Жанна вошла в салон, о чём-то переговорила с Милой, которую Настя показала ему в доме Резников, когда они отмечали Новый год, и быстро вышла.

Тофик засомневался. Или это не Жанна? Мало ли на свете похожих людей! У этой девушки волосы выкрашены в белый цвет, и стрижка короткая. А настоящая Жанна никогда бы не стала обесцвечивать и укорачивать свои роскошные косы! Она с презрением относилась к различного рода женским ухищрениям для того, чтобы выглядеть более привлекательно. Её всегда устраивала она сама, как и всех по-настоящему сильных и уверенных в себе людей. Она даже не красилась!

К тому же, если это Жанна, его двоюродная сестра, то почему же она сделала вид, будто не узнала его? И почему спокойно общается с Милой, хотя Тофик знает, что та на днях станет женой жениха Жанны?

Хотя Жанна — хитрая. Она вполне могла законспирироваться, чтобы её никто не узнал! Кто знает, что у неё на уме?

И всё-же, Тофик никогда бы не простил себе, если бы не убедился в том, что это не его сестра.

— Жанна, — крикнул он вслед девушке, которая направлялась в сторону метро. Она не обернулась, но Тофик заметил, как под роскошной шубой вздрогнули её плечи и узкая спина.

Он решил догнать её, несмотря на недоуменные возгласы Настеньки, как вдруг его мобильный разразился тревожной трелью.

Этот сотовый предназначался только для своих, для родственников. Поэтому он, выругавшись, схватил трубку, не выпуская из поля зрения девушку, так похожую на Жанну.

Но уже после первых фраз он забыл про неё.

— Что? Это шутка? Где? — заорал он, и Настя отшатнулась.

— Что-то случилось? — осторожно спросила она.

— На наш дом был совершён налёт, говорят, что это были скинхеды, — быстро ответил Тофик. — Рафат в больнице, в тяжёлом состоянии…

Настя знала, что Рафат — старший брат Тофика, а также знала и то, что после смерти Малика они всей семьёй переехали в его загородный дом, очень большой и удобный, словно предназначенный для многочисленной родни. Именно там и держали заложников, и Павел сидел в подвале именно того дома. Тофик, правда, редко там появлялся, у него была своя квартира. Но вот Рафат поселился там вместе с родителями.

Тофик наспех попрощался с Настей, и поехал в больницу к брату. По дороге он размышлял о странных совпадениях. Недавно попал в аварию отец, вследствие чего его отправили на лечение в Швейцарию. Теперь вот что-то случилось с Рафатом, врач не хотел говорить по телефону.

Сказал только, что на дом было совершено нападение. Скинхеды? Тофик задумался. Всем известно, что эти бритоголовые изверги не нападают на дома, это не их стиль. Подкараулить в подворотне, избить до полусмерти, либо пырнуть ножом на улице — вот так они действуют. Но совершить налёт на дом…

Это было странно и подозрительно. Как-то всё складывается одно к одному: после того, как отец совершил похищение сына Резника, на Семью валятся сплошные неудачи. Община постепенно разваливается, словно кто-то действует целенаправленно. После того, как отца отправили на лечение, за него остался Рафат. А теперь и Рафат в больнице, и неизвестно, что с ним, и как долго он будет в недееспособном состоянии. Семью кто-то подтачивает и сверху, и изнутри. Поток наркотиков прекратился, каждый день община теряет огромные суммы. Ангары, в которых рабочие перебивали номера краденых машин, опечатаны, то есть Семья лишилась и этого вида заработка. Кроме того, два рынка, принадлежащих азербайджанской общине, прикрыла неизвестно на какой срок пожарная служба, в связи с нарушениями правил противопожарной безопасности.

И в довершение ко всему это нападение на дом! И охраны не побоялись, перестреляли всех!

Тофику пришло в голову, что это вовсе не совпадение. Уж слишком целенаправленными выглядели эти действия. И не виртуальный кто-то это делал, а вполне реальный человек. Тофик даже знал его в лицо и мог назвать его фамилию — Резник.

А его племянница помогает ему! После того случая, когда он засёк Настю, то наверняка перевербовал на свою сторону! И это она рассказала ему, где содержится Павел! Теперь Тофик знал это точно. Раньше он только подозревал, но старательно пытался не думать о своих подозрениях. А теперь всё стало ясно. А он-то, ишак, даже предложил ей выйти за него замуж! Она согласилась только потому, чтобы шпионить за ним и его семьёй, и потом докладывать это своему дяде, иного и быть не может! И где была его голова, когда он делал ей предложение? Разве непонятно, что они никогда не смогут быть вместе, потому что… Потому что у него — своя Семья, а у неё — своя. Они слишком разные, фатально разные.

Так же получилось у Жанны с Павликом. И, самое обидное, Тофик знал их историю, но всё равно попался на удочку! Как там в пословице — гусь свинье не товарищ?!

Он в сердцах ударил по рулю. Ну почему, почему? Зачем она докладывает своему дяде о семье человека, за которого согласилась выйти замуж? И он, дурак, всё ей рассказывал, по привычке, ведь когда-то она здорово помогла им. И почему он не подумал, что такая продажная душонка — не пара ему?

Придётся забыть её, вырвать из своего сердца! Теперь ему надо противостоять Резнику, а для этого следует держаться подальше от предательницы, и иметь холодную голову.

Тофик уже подъехал к больнице, и только сейчас вспомнил, что упустил Жанну. Или всё-же это была не она?

Ирина находилась в полной прострации. Она сидела в поезде, отходящем в её город, и внешне выглядела просто задумчивой. Но на самом деле она ничего не видела и не слышала.

Как он её назвал, тот смуглый парень? Жанной? Он тоже показался ей знакомым! И это платье, это свадебное платье на Миле… Но самое главное — фотография. Когда она возвращала снимок клиентке, то взглянула на фото, и вдруг увидела ЕГО!

Ира была уверена, что знает этого парня. Знает очень хорошо, потому что, когда она увидела его лицо, её словно пронзила мощная, но очень тёплая волна. Волна нежности к нему. Она впилась взглядом в лицо молодого человека, и не могла разжать пальцы. Но Мила вытянула фотографию из её рук, и как-то странно на неё взглянула. Но ведь Ирина долго смотрела на фотографию ещё дома, когда мучительно думала о том, какой же камень нужен Миле для того, чтобы её жених любил её. И ничего — она его не узнавала!

Мозаика складывалась по кусочкам. Во-первых, сама клиентка, эта расфуфыренная Мила, сказала ей, что она очень напоминает одну её знакомую, погибшую такой трагической смертью. Потом, Ирина не могла отделаться от мысли, что ей очень знаком этот город, Москва. Она уверенно двигалась в метро, и откуда-то знала название улицы, на которой и располагался свадебный салон. Она знала, как идти туда! Откуда?

И этот красивый парень на фотографии… Он, конечно, не такой красивый, как её муж, но всё — равно какой-то такой… необычно привлекательный. И она его УЗНАЛА! Только вот не вспомнила его имя, и какие отношения их связывали. Если Мила не ошиблась, и сказала, что она похожа на её подругу, которая умерла, то, может быть, они и вправду с Милой были подругами? А этот парень на фото — это жених Милы, следовательно, она, Ирина, его тоже знала. Но это только предположения, только желание найти кого — то знакомого из прежней жизни. Того, который мог бы рассказать ей всю правду… Ирония судьбы в том, что она помогает своим клиентам менять их судьбы с помощью камней. А вот свою судьбу изменить никак не может. Да что там изменить — хотя бы понять, где её судьба, а где просто выдумка, иллюзия её жизни!

Калейдоскоп событий и лиц, которые мелькали в её памяти, не давая рассмотреть никого поближе, вдруг потускнел и вскоре вообще пропал. Она почувствовала сильную усталость, и даже опустошённость. На душе было тоскливо. Ира прижалась лбом к холодному стеклу, наблюдая, как в нём отражаются люди, сидящие неподалёку. Кто-то из них читал, кто-то спал, одна женщина вязала что-то. Конечно, у каждого из них были свои проблемы, но Ира почувствовала острую зависть.

Несмотря ни на что, каждый из них жил своей жизнью, и помнил все события, которые происходили именно с ним. Ира бы отдала всё, что имеет, кроме Полинки, конечно, только чтобы узнать правду о себе.

Анатолий Максимович сидел в своем зимнем саду, и задумчиво смотрел на коал. Трое взрослых — две самочки и самец, и малыш, родившийся полгода назад, лениво сидели на эвкалиптах.

Со стороны казалось, что они спят, но рыжий Джонни уверял, что они наблюдают за людьми. Резник, конечно, в байки ветеринара не верил. Дай тому волю, и неизвестно, что он ещё напридумывает. Конечно, замечательно, что он так любит своих подопечных, вон, даже койку свою поставил неподалёку. И всё-же порой ветеринар раздражал его. Вот и сегодня Резнику пришлось даже выгнать его отсюда в оранжерею.

Когда Резник поднялся, чтобы посидеть в зимнем саду и полюбоваться на медвежат, Джонни хитро посмотрел на него.

— Павлик пожениться? — спросил он с акцентом, но всё равно Резник признал, что Джонни стал гораздо лучше говорить по-русски.

— Да, собирается жениться, — подтвердил он.

— На Милочка?

— Да, на Миле.

— Павлик любит Милочка? — поинтересовался неугомонный рыжик, и Резник вдруг заметил грусть в его голосе.

— Любит, наверное, раз женится, — ответил он.

— Любит — не любит, любит — не любит, — заунывно затянул Джонни.

Это его монотонное пение вывело Резника из себя, и он прогнал ветеринара. В конце концов, какое ему дело, кто кого любит в этом доме. Его задача — следить не за людьми, а за коалами. Вот пусть и следит!

Настроение у Анатолия Максимовича и так было испорчено, а теперь ещё и этот ветеринар! Да, допустим, Павел не любит Милу. И, скорее всего, она тоже его не любит. Но брак по расчёту чаще оказывается наиболее стойким, чем брак по любви. Любовь имеет свойство проходить, а расчёт обычно подкреплён либо материальными благами, либо чем-то ещё. Так что такой брак крепче.

Резник вздохнул. У них с женой не всё ладилось. В последнее время они как-то отдалились друг от друга. Он считал, что всё это из-за последних событий. К тому же жена занята подготовкой к свадьбе сына. И всё-же Анатолий Максимович чувствовал, что та радостная, тёплая атмосфера в их доме не то чтобы пропала, но как-то съёжилась и уменьшилась в размерах.

Он чувствовал, что устал, что ему необходимо отдохнуть, чтобы набраться новых сил и впечатлений. Потому что впереди — снова борьба. Дружок удружил, что называется, простите за каламбур. Вовка Ковалёв решил, что раз он теперь депутат, то имеет право делать всё, что ему заблагорассудится.

Резник был противником силовых методов и глубоко убеждён в том, что всё зло, направленное от одного человека к другому, когда-нибудь вернётся к зачинателю в самый неподходящий момент, и ударит его с тыла. Он, конечно, не собирался прощать обнаглевшему азеру похищение Павла, но предпочитал действовать с помощью серии экономически направленных ударов. А Ковалёв действовал с помощью грубой физической силы. И это было в корне неправильно. Теперь неизвестно, чего ждать от азербайджанцев. Новой вспышки?

Резнику вдруг пришла в голову воистину революционная мысль: он подумал, что так сильно устал, что с удовольствием бы оставил своё предприятие. И просто бы жил, наслаждаясь рассветами и закатами, спокойствием, обществом своей семьи где-нибудь на одной из своих вилл. Загорал бы у бассейна, купался в океане, и думал только о том, какую рыбу заказать на обед.

Эта мысль была настолько новой, что он даже вскочил со скамейки. Не может быть! Дело, которому он отдал столько времени и сил, нельзя оставить другому! Иначе «Терра — нефть» полностью изменит и свой внутренний режим, и ослабит внешние позиции. Конечно, может быть, он слишком много на себя берёт, и новый руководитель будет не хуже, чем он, и всё-таки Резник предпочитал думать, что новое руководство изменит положение нефтяного концерна. И, конечно, не в лучшую сторону. Это означало, что ему ещё рано думать об отдыхе. Сначала он должен добиться слияния двух компаний, которое всё затягивалось по разным причинам, а потом уже думать о том, чтобы уйти на покой с чистой совестью. К тому же проблем было много, и они всё продолжали наваливаться снежным комом.

Уровень воспроизводства нефти и конденсата продолжает отставать от добычи, хотя Россия всё продолжает наращивать объёмы добычи нефти и уже вышла на второе место после Саудовской Аравии по этому показателю. Однако, по убеждению руководителя Департамента топливно — энергетических ресурсов недр и морских работ МПР, планируемая добыча нефти обеспечена запасами всего лишь до 2010 года. Соответственно, прежде всего особое внимание следует уделить геологоразведочным работам и воспроизводству минерально — сырьевой базы. Однако, тот же представитель МПР, настаивает, чтобы ужесточился контроль за выполнением лицензионных условий на предоставленных для геологического изучения участках. А помимо этого, всемирный фонд дикой природы активно внедряет проект корпоративного экологического кодекса. Принимая его, нефтяные компании признают экологическую опасность своих действий и принимают на себя обязательства по уменьшению ущерба, наносимого их деятельностью окружающей среде. И как же быть? С одной стороны, государство требует проведения геологоразведочных работ в полном объёме, используя недра на все сто процентов. Но ведь каждый знает, что нефтепроводы обычно проходят через тундру и лесотундру, зонами с очень хрупкой экосистемой, которая с трудом восстанавливается даже после прокладки обычной дороги. А аварии на континентальном шельфе ставят под угрозу редкие морские виды фауны и приводят к тяжёлым последствиям. А дефицит же запасов нефти можно покрыть за счёт как раз Восточной и Западной Сибири, а также в акваториях морей. То есть, в любом случае, проект Всемирного фонда дикой природы практически несовместим с решением Департамента.

Резник вздохнул, его мысли вернулись к делам насущным.

И всё-же, что делать с азербайджанцами? С какой стороны ждать нового удара?

Шахид стал чувствовать себя гораздо лучше. И пусть на его лице была маска, которая ему самому напоминала намордник, но он мог видеть, слышать, чувствовать. И самое главное — ЧТО ИМЕННО он чувствовал. А чувствовал он сильную симпатию и привязанность. Именно то, что давно уже не ощущал. Его бессловесная жена ходила по дому робкой тенью, иногда они даже не виделись по нескольку дней. Шахид никогда не обращал на неё внимания, так получилось, что женился он рано, потому что так захотел их с Маликом отец. Он сам и подобрал хорошую жену для Шахида, и тот не посмел ослушаться. Родство с семьёй жены должно было пойти на пользу и укрепление семьи Гусейновых.

Но любви у них не было никогда. Шахид вообще не знал, что такое любовь, до определённого момента. А именно — когда увидел невесту брата, Малика. Он старался сделать всё, чтобы девушка его заметила, чтобы её светлый взгляд как можно чаще останавливался на нём. Больше ни у кого Шахид не видел такого взгляда — лучистого, открытого, радостного.

Девушка заметила его, и тоже полюбила. Это был первый раз, когда Шахиду удалось стать выше Малика, опередить его.

Но было поздно: она была невестой брата, а у азербайджанцев не принято отбивать невест родственников. Кроме того, Шахид уже был женат. Но они с этой девушкой совершили большой грех. После того, как она вышла замуж за Малика, Шахид был с ней близок. Один только раз он позволил себе обнять её, поцеловать, и почувствовать это совершенное, ослепительное тело. Он очень сильно любил её, и сильно страдал. Она ничего не говорила, но Шахид был уверен в том, что и она любит его с той же силой. Шахид мучился, зная, что она принадлежит его брату, и мучил её. Но всё равно её лучистый светлый взгляд давал ему силы для дальнейшей жизни. Каждое утро он просыпался и думал о том, что сегодня увидит её.

А потом случилась трагедия. Она умерла во время родов. Девочка осталась жива, а её самой не стало. Малик сильно горевал, а Шахид страдал ещё больше. С тех пор он не мог видеть Жанну, не любил её. Ему казалось, что это она виновна в смерти его любимой женщины.

К тому же Жанна была похожа на мать, и Шахид всякий раз вздрагивал, когда смотрел на неё. Он так и не научился жить с мыслью о том, что его возлюбленной больше нет. А со временем неприязнь к Жанне переросла в чувство глухой злобы и отторжения. Эта девчонка фактически убила свою мать, а без той жизнь для Шахида погасла.

И надо же, с тех пор прошло чуть больше двадцати лет, и вот надо же такому случиться, что именно здесь, в больнице, больше похожей на загородный пансионат, он встретил женщину, похожую на свою прежнюю любовь! Вернее, не то чтобы очень похожую… Похожим у них был взгляд — такой же солнечный и лучистый. И новую знакомую Шахида звали точно так же, как и прежнюю его любовь — Тамара. Вернее, ту девушку из его юности звали Тамарос, она была гречанкой наполовину. Но имена всё-же были созвучны,

и это его так взволновало, что он сразу же проникся к Тамаре тёплыми чувствами. Шахид и не представлял, что он настолько сентиментален. Или это просто надвигающаяся старость?

Самое интересное, что у него не было желания затащить Тамару в постель. То есть, может быть, оно и было, но не этим обуславливался его интерес к ней. Шахиду было чрезвычайно приятно в её обществе, он по ней скучал, если она была на процедурах и не могла составить ему компанию, и впервые за много лет он думал о ней и оценивал её поступки не с корыстной позиции. Ему всё нравилось в этой женщине.

А познакомились они на прогулке. Шахид сидел в своей коляске, которую толкала перед собой симпатичная грудастая медсестра, которую Шахид решил обязательно уложить в постель, как только вновь сможет владеть собственным телом.

И вдруг он поймал на себе тот самый, заветный лучистый взгляд, озаряющий всё вокруг. Шахид попросил медсестру, плохо говорящую по-русски, подвезти его ближе к этой скамейке, на которой сидела женщина.

Оказалось, что Тамара хорошо знает русский язык, правда, говорила она с акцентом, но это совершенно не портило общего впечатления. Она жила здесь же, в Швейцарии, и раз в год приезжала в клинику для косметологических процедур.

— Вы и так отлично выглядите, — заверил её Шахид.

— Вы мне льстите, — улыбнулась она, поправляя тёмные пышные волосы. — Я хорошо выгляжу, потому что наша пластическая хирургия шагнула далеко вперёд!

Они тогда вместе посмеялись, но Шахид остался очарован этой милой особой.

С тех пор она сама заходила за ним в палату, сама везла его на прогулку. По дороге они беседовали, Шахид рассказывал о России, из которой Тамару увезли ещё совсем ребёнком. Она тоже была откровенна: её муж умер в прошлом году, и теперь она — вдова. Муж оставил ей неплохое наследство, так что нужды работать у Тамары нет.

Шахид так привязался к новой знакомой, что страшно переживал, как она воспримет его, когда с него снимут эту маску. Тамара ни разу не видела его лица! А вдруг оно оттолкнёт её? Он, конечно, не урод, но и не красавец. А Тамара была просто восхитительна, воздушна, прекрасна!

Впервые за много лет Шахид думал о женщине с таким благоговением.

Он абсолютно выпустил из головы всё, касающееся Семьи, и даже отключил свой мобильный телефон на некоторое время, чтобы ему позволили как можно дольше находиться в этом прекрасном состоянии влюблённости.

Ирина проснулась среди ночи. Не от кошмарного сна, не от плача дочки, а просто так. Она открыла глаза, села в постели и через пару секунд уже устремилась к ящику стола, в который она положила фотографии, на которых была изображена она сама.

Взяла ту, на которой она обнималась с пожилым мужчиной нерусского вида, и рука её задрожала. Фотография мягко спланировала на стол, а оттуда — на пол.

— Папа, — прошептала Ира, — папочка!

Она подняла фотографию и погладила её. Это же её отец! И она сама — та, которая была до…

До того, как ударилась головой и потеряла сознание. Она вспомнила, как наблюдала за домом Мальчика, как хотела его убить, его, убийцу отца. А дом был этот самый, тот, в котором она сейчас живёт! О боже! Она же стала женой человека, который убил Малика!

Она раскачивалась вперёд — назад, сидя в кресле, ей казалось, что она сходит с ума. Постепенно туман перед её глазами рассеялся, и Ирина увидела так явственно, словно это происходило на самом деле, тот роковой день.

Она взяла пистолет, потому что решила отомстить Мальчику. Она долго стояла, караулила его, а потом он вышел на крыльцо, такой красивый и такой омерзительный, и она прицелилась, а потом неловко поскользнулась, упала. Наверное, она сильно ударилась, раз забыла всё, что было до этого момента. Впрочем, однажды она уже упала с лошади, и врачи тогда строго-настрого велели ей беречь голову. Но теперь она вспомнила! Вспомнила!

Но как ей теперь жить? Она была женой человека, который убил её отца, и даже родила от него ребёнка!

А тот парень у свадебного салона, он же её узнал! И его лицо ей знакомо, очень знакомо. И вслед он крикнул ей — Жанна… Он назвал её Жанной!

И лицо того парня на фотографии, которую она вернула Людмиле, тоже знакомо…

Напряжение и желание вспомнить всё и сразу же было столь велико, что Ира потеряла сознание.

Очнулась она от звонившего телефона.

— Алё! Здравствуйте, — в трубке раздался возбуждённый женский голос. — Ирина, я вас поздравляю! У вашего мужа положительная динамика! Он обязательно вылечится! Это же надо — быть на грани жизни и смерти, и так быстро вернуться к жизни!

— Я не Ирина, — неожиданно для самой себя произнесла она. — Меня зовут Жанна…

Свадьба была роскошной. На ней присутствовали журналисты и репортёры, и несколько камер были направлены на гостей. Ну, как же, такое событие — один из самых видных женихов России наконец-то женится!

Мила в том самом платье, эскиз которого нарисовал её свёкр, позировала фотографам. Это по её просьбе — Резнику — и уведомлению — журналистам — сегодня присутствовало столько посторонних лиц.

Мила решила вновь появиться на страницах журналов, и свадьба показалась ей как нельзя более подходящим событием. И вправду, она ведь не зря провела в салоне много часов с раннего утра! Невеста была ослепительно прекрасна, и выглядела даже моложе жениха, хотя на самом деле Мила была старше Павлика на два года. Правда, одутловатость на лице Павла, возникшая из-за его склонности к употреблению алкоголя в последнее время, никак не способствовала его цветущему виду.

Гости тоже были сплошь именитые. Крупные бизнесмены, лица которых не сходят с экранов телевизоров, депутаты, парочка министров, множество иностранных партнёров Резника, приятели Милы по шоу-бизнесу, друзья Павлика, сплошь золотая молодёжь, тоже мелькающая на голубом экране.

Вся эта толпа была доставлена с помощью нескольких самолётов на виллу Резника в Греции.

Именно там решили молодые отметить свою свадьбу. Вернее, Павлу было всё равно, он настаивал на скромном торжестве, но Милу это не устроило. Вся страна, весь мир должны знать, что она вышла замуж!

Мила тут же направилась к Любови Андреевне, пожаловалась ей на Павлика, и его мать приняла решительные меры. Против двух энергичных дам Павлик выступать не стал, и смирился.

Красивый каменный особняк располагался выше уровня моря. От дома вниз шла массивная каменная лестница, такая широкая, что на ней могли уместиться человек пятьдесят, если выстроить их в ряд. Лестница спускалась на площадку, напоминающую балкон. Площадка была заставлена растениями, цветами, и с неё можно было любоваться на море.

С обоих боков шли ещё две лестницы, гораздо меньшие по размеру, спускающиеся на ещё одну площадку. И вот там-то и шло основное веселье: стояли столы, над которыми витал аромат барбекю — сорока десятков молодых поросят, крутящихся на вертелах, рекой разливалось домашнее греческое вино, которое специально для Резника доставили из лучших ресторанов. Гости вкушали блюда греческой кухни: чир-чир, разновидность пирожков, баранину, тушёную с орехами, острую пряную мусаку, долматес, завёрнутый в виноградные листья, и, конечно, рыбу. Жареные креветки, макрель, тунец, моллюски были так искусно приготовлены, как это возможно только в греческих рыбных тавернах.

На столе стояли вазочки с настоящими греческими оливками, бутылочки с оливковым маслом, и, конечно, текло рекой «рецина» — знаменитое сухое вино с добавлением смолы, анисовая водка «узери» и, естественно, «Метакса». Ни одно крупное торжество в Греции не обходится без этого коньяка, названного по фамилии человека, стоящего у истоков его разработки.

Некоторые блюда были заказаны в специализированных ресторанах, некоторые продукты же были куплены в крупнейшем супермаркете Греции «Маринопулос».

Приготовления к свадьбе были завершены в рекордно короткий срок: примерно за неделю Резник подключил нескольких человек, и они умудрились подготовить дом к приезду такого количества гостей, украсить его, накрыть столы. А за полчаса до появления гостей на столы были водружены бутылки шампанского, кувшины с вином, бутылки водки, пива, и прочие гастрономические радости.

Миле очень нравилось то, что происходило. Они с Павлом вначале зарегистрировали брак в Грибоедовском загсе, после чего их посадили в украшенный лимузин и привезли в аэропорт. Там они уселись в самолёт, в котором были только ближайшие родственники, и через три с небольшим часа были в греческом аэропорту. Во время перелёта Павел спал, а Мила успела загрузиться шампанским, обсуждая с Любовью Андреевной предстоящее торжество.

На руках у Милы и Павла красовались те самые кольца, эскизы которых придумала Ирина.

Подвыпившая Мила рассказала свекрови, что это не просто кольца, а некие талисманы, должные сохранить их брак. Только «забыла» упомянуть о том, что Ирина посоветовала ей кольца с лунным камнем, якобы загадочным и способствующим сближению супругов. Но Мила не собиралась носить на руке такую дешёвку! Она заказала у ювелира кольца с изумрудами в окружении рубинов и бриллиантов. И пожалела, что обратилась к этой предсказательнице, меняющей судьбу с помощью камней! Где это видано, чтобы жена сына одного из богатейших людей страны носила простенький лунный камень, который даже не является драгоценным!

Резник, беседовавший в это время с отцом Милы, услышал слова невестки о талисманах, и сказал:

— С помощью одних талисманов брак не сохранить. Его нужно постоянно поддерживать. Брак — это печка, в которую надо постоянно подбрасывать дрова.

Мила обиделась и отвернулась. Он что, не может порадоваться за неё?

Сейчас, стоя на площадке, увитой цветами, на которую было так приятно попасть после московской зимы, она услышала:

— Где невеста? Горько, молодые!

Полупьяные гости подхватили.

— Горько! Горько! — разносилось в воздухе.

Мила спустилась к Павлику, и потянулась к нему. И вдруг заметила, что в его взгляде нет никакого восхищения по отношению к ней, ни даже дружеского интереса. Взгляд был равнодушный, словно её муж смотрел на незнакомого человека. Миле стало не по себе. Хотя бы в день свадьбы он мог притвориться!

Она резко наклонила его голову и впилась в его губы. Он же сам сделал ей предложение, она его не выклянчивала! И теперь она не позволит, чтобы гости над ней смеялись! Она заставит Павла полюбить её! Мало того, он будет бегать за ней, как собачка!

На счёте «пятнадцать» Мила наконец оторвалась от мужа под бурные аплодисменты веселящихся гостей, и схватила бокал шампанского. Ей срочно надо было выпить.

Жанна сидела в палате у Мальчика, и, не отрываясь, смотрела на его красивое бледное лицо.

Его глаза были закрыты, но она была уверена, что он её слышит.

Она сидела в палате уже час, не решаясь сделать то, за чем пришла. Прошло несколько дней с той памятной ночи, когда Жанна вспомнила, кто она на самом деле.

Доходило до смешного: вспомнив, что в той, прошлой, оказавшейся единственной настоящей жизнью, она предпочитала чаю кофе, Жанна хватала блокнот и спешно записывала это. В результате таких вот пунктиков набралось у неё больше сотни. Она выяснила, какую еду любила раньше, что читала, какие вещи носила. И с отвращением выбросила из холодильника свинину: она же мусульманка, она никогда не ела свинину!

Аллах должен простить её, потому что это мясо нечистого животного оказалось в её холодильнике не намеренно, а в результате злого умысла, которым руководствовался Мальчик.

Надо же, придумал себе имя — Саша… Какой мерзавец!

Жанна смотрела на это бескровное лицо, и с удивлением понимала, что не чувствует ненависти по отношению к нему. Она его презирала, он был ей противен, но она не могла его ненавидеть! Мало того, она чувствовала к нему жалость. Но без ненависти она не могла сделать то, за чем пришла.

Этот человек лишил её отца, этот человек обманывал её столько времени, называл другим именем, не рассказал ей даже о том, что она мусульманка, нашёл людей, исполняющих роли её родителей… Он убил Верочку, наконец!

Но — он отец её ребёнка.

Жанна старалась пока не думать о том, что Мила, эта гадина, выходит замуж за Павлика. Она отгоняла от себя эти мысли, оставляя эту сладкую парочку на потом. Сначала ей надо было разобраться с «мужем», и окончательно вспомнить всё, до мельчайшей детали.

Бедный Тофик! Как он смотрел на неё! У него новая девушка, оказывается… Хотя он часто меняет девчонок… Он узнал её, но не был уверен в том, что это именно она. Но почему он не бросился за ней? Как вообще получилось так, что она осталась жива, когда доктор сказал, что жить ей осталось совсем немного, не больше трёх месяцев?

И Павлик — предатель! Не прошло и года, как он женился на этой гадине!

Вот она, цена его любви…

С Жанной происходили метаморфозы. Она не зря старательно вспоминала случаи из своей прошлой жизни, черты характера, которыми была наделена она, Жанна. Ей было противно вспоминать об Ирине, об этой бесхребетной особе, во всём слушающейся своего мнимого мужа.

Жанна возвращалась в своё обычное состояние. Она хотела быть такой же, какой была всегда — сильной, решительной, умной. Способной отвечать за свои поступки. Женщиной — воительницей, амазонкой.

Но пока что она немногого добилась. Всё-таки эта Ирина периодически выглядывала из своего уголка, куда загнала её Жанна, и подавала оттуда свой тихий робкий голос. А совсем выгнать её Жанна пока не могла. Ну не получалось у неё это.

Но пока она не придёт в себя, пока не станет Жанной на все сто процентов, и думать нечего, чтобы возвращаться домой, в свой родной дом, в Москву.

Иначе Шахид её сожрёт с потрохами.

Интересно, что думает Семья? Хотя после того, как она была оттуда изгнана, Жанна стала им всем безразлична. Никто не знает о её дальнейшей судьбе. А Шахид… Она же сама сказала ему, что жить ей остаётся совсем немного. И что он должен найти Мальчика и отомстить ему за смерть своего брата.

Так, может быть, это он? Это он почти убил Мальчика? Вот ведь он, лежит на больничной койке, в палате, которую оплачивает она, Жанна. Вернее, оплачивала Ирина. А Жанна не будет платить за него. Мало того, она хочет сделать то, что позволит ей полностью рассчитаться с этим ублюдком!

Но вряд ли это Шахид… Почему он нашёл его так поздно? Скорее всего, это парень Верочки. Он как-то узнал, что это Мальчик убил её, и покарал его.

Хотя как он мог узнать? Ведь нож, которым была убита Вера, был найден только после того, как в Мальчика стреляли! И этот листок с адресом… Похоже, что всё-таки Шахид.

Жанна запуталась. Но ей не хотелось больше думать о прошлом. Она предпочитала смотреть в будущее. Слишком долго она жила так, как этого хотели другие. Она позволила Шахиду изгнать себя из Семьи. Но тогда она была слишком влюблена в Павла, кроме этого, убита смертью отца. Она на какое-то время стала уязвимой, этим Шахид и воспользовался.

А потом она позволяла Мальчику руководить своей судьбой. Вот почему он утверждал, что она всегда носила короткую стрижку, и обесцвечивала волосы! Чтобы случайно её никто не узнал! Но сегодня с утра она положила этому конец: в парикмахерской ей вернули её первозданный цвет волос, перекрасив её из блондинки обратно в брюнетку. А волосы короткие — не беда, отрастут ещё.

Она сама сделала крупную ошибку. Отец правильно говорил: любовь любовью, но своя семья — это главное. Жанна его не послушалась, и вот что вышло в результате. Она решила оставить Павла, думая, что умрёт через некоторое время, ведь врач ей ясно объяснил, что у неё — рак. Она не хотела, чтобы любимый человек страдал вместе с ней и видел её больной и некрасивой. А он так быстро забыл её! Он женится на Миле!

И ради него она оставила свою Семью, свою родню, ради него пошла на такие жертвы?

Жанна сейчас ненавидела именно Павла, и в нём видела корень зла. Хотя вначале ей надо было разобраться именно с Мальчиком. Павел должен был ждать своей очереди.

Жанна решила вернуться в Семью. Пусть Шахид говорит, что хочет. Она сумеет убедить всех, что она не виновата в смерти отца. И что она уже наказала его убийцу.

Правда, для этого вначале следует сделать то, о чём она станет говорить — наказать убийцу…

Асланбек пришёл в себя ещё несколько дней назад. Правда, руки и ноги его не двигались, и говорить он тоже ещё не мог. Но зато он мог видеть и слышать. И был уверен, что очень скоро поправится, потому что его желание вернуться к жизни было слишком велико.

Всё это время он ждал Ирину, но она не приходила. Он мучился, волновался, переживал, но спросить у медсестры не мог.

И вот, наконец, сегодня, она пришла!

Её волосы, ранее обесцвеченные, были выкрашены в чёрный цвет. Увидев это, Асланбек вздрогнул. Это не могло быть случайностью, и означало только одно: то ли она сама всё вспомнила, то ли ей кто-то рассказал… Кто? Шахид? Но он не понял, что именно Жанна живёт с Асланбеком, иначе обязательно бы поинтересовался у него этим фактом. Значит, он фотографий — тех, на которых изображена новая Жанна, то есть Ирина, не видел. Правда, мог их найти после того, как Асланбек потерял сознание, но это вряд ли. Шахиду не было резона задерживаться в доме, после того как он выстрелил в него.

Значит, она сама всё вспомнила. И что же теперь? Что она будет делать? Впрочем, ответ на этот вопрос Асланбек получил. Наблюдая за Жанной сквозь прикрытые ресницами глаза — этому трюку он научился ещё в детстве — он вдруг увидел, что она встала со стула, на котором сидела возле его постели, и медленно направилась к прибору. С помощью этого медицинского ящика функционировал организм Асланбека, проводилась искусственная вентиляция лёгких.

Когда Жанна взялась за тумблер на аппарате, он сразу же всё понял. Его прошиб холодный пот. Вот, значит, как она решила поступить с ним. С человеком, который так её любил, который защищал её от внешнего мира, который нашёл людей, играющих роль её родителей, который убил недовольную клиентку, лишь бы она не портила жизнь его жены…

Хотя Жанна на самом деле никогда не была его официальной женой. Свадебные фотографии и снимки на отдыхе он подделал с помощью компьютера, а якобы её детские фотографии просто купил в одном из пунктов проявки печати. Прогресс шагнул далеко вперёд, и теперь, вооружившись компьютерными программами типа «Фотошоп» можно такие фотографии настряпать! А заказать новые паспорта с новой фамилией и именем не составляет никакого труда, были бы деньги!

А каких трудов ему стоило сохранять спокойствие, когда Жанна обнаружила, что отлично управляется с компьютером, и ко всему ещё владеет единоборствами!

А как он рисковал, когда нашёл ту похожую на Жанну девчонку на вокзале, и взорвал её в машине, чтобы все сочли Жанну мёртвой! Ему ведь пришлось выкрасть «форд» Жанны из гаража, в котором он стоял.

И теперь, после всего этого, она хочет его убить! А он ведь так её любил, так страдал, когда она влюбилась в этого никчёмного сына олигарха, и всё мечтал, что она когда-нибудь обратит внимание на него. А внешне ему приходилось делать вид, будто он совершенно равнодушен к ней. Он много лет сохранял маску равнодушия на лице, пока и сам почти не поверил в это. И только, когда он увидел бледную девушку, лежащую возле его забора в глубоком обмороке, тогда вдруг он ясно осознал, что хочет быть с ней. А все его мысли насчёт того, что, таким образом, обманывая дочь, он продолжает мстить её отцу, все они оказались несостоятельны. Ими он обманывал сам себя. На самом деле правда была одна — Асланбек любил Жанну, искренне и глубоко. И был готов принять даже смерть от её руки. Мало того, он знал, что Жанна беременна, и не от него, когда нашёл её почти бездыханной. Но ему было наплевать на это. Он готов был растить её ребёнка, как своего! И мечтал о том, что они проживут всю жизнь — вместе. Что она родит ему ещё детей, и они будут счастливы. Они и так были счастливы, ведь он терпеливо ждал, пока Жанна — Ирина привыкнет к нему. Она привыкла, и они даже занимались любовью! А теперь она хочет его убить, и её рука лежит на тумблере аппарата. Стоит всего лишь щёлкнуть им, и аппарат будет отключён, как и жизнеобеспечение Асланбека.

Он еле слышно вздохнул, готовясь к тому, что должно было произойти, но прошло несколько минут, в палате было тихо, а он всё ещё жив. Он скосил глаза, и увидел, что Жанна не решается сделать то, что хотела.

Он невольно залюбовался ею. О, как она прекрасна, его любимая! Сейчас в ней говорит злость, но она поймёт его и простит! И, возможно, даже вернётся к нему!

Забыв об осторожности, он широко открыл глаза, чтобы получше рассмотреть её, и не успел закрыть их, когда Жанна вдруг повернулась к нему.

На секунду в её взгляде промелькнула радость — Асланбек готов был поклясться в этом. Она радовалась, что он очнулся, что он будет жить!

Он постарался улыбнуться ей, но у него это не получилось. Мышцы лица ещё не повиновались ему.

Жанна стремительно обошла его кровать, и наклонилась к самому его лицу.

— Даже не думай об этом, — сказала она, словно услышала его мысли. — Пока что я не могу убить тебя. Но это только пока! Я ещё вернусь… Мальчик…

— презрительно бросила она, развернулась на каблуках и вышла из палаты.

Ошарашенный Асланбек еле успел заметить, что изменилась не только Ирина, но и даже сама Жанна — та, которая настоящая.

— Ну вот, мамочка, ты добилась своего, — Саша Кравчук потягивал свой любимый мартини.

Ему только что позвонили на мобильный и сообщили, что анализ на Вич — инфекцию отрицательный. Поэтому у него было отличное настроение.

Они с Милой сидели на качелях в саду греческой виллы Резника.

Мила уже успела переодеться — к вечеру похолодало, и выглядела, как Барби, в розовом брючном трикотажном костюме от Донны Каран.

Гости уже забыли, по какому поводу собрались здесь, и с тем же весельем продолжали поглощать пищу, которую всё подвозили и подвозили из ресторана.

Павел сослался на головную боль и ушёл в дом ещё час назад, оставив Милу в одиночестве.

— У вас сегодня первая брачная ночь, — веселился Кравчук. — Выпей коньяку, дорогуша, а то у тебя лицо слишком кислое.

— Я так мечтала об этой свадьбе, — призналась Мила, не глядя на стилиста, — думала, что всё будет необычно, красиво, торжественно…

— А получилось всё, как всегда, — подхватил дядя, — те же пьяные морды, только популярные, обожравшиеся телеведущие, которые обычно сидят на диете, традиционные крики «горько», хотя и жених и невеста хотели бы просто отдохнуть…

— Да нет, я не об этом, — досадливо поморщилась Мила. — Да ты и сам знаешь, сколько сил я потратила, чтобы дойти до этого дня. Ради Павлика я пошла на такие поступки, что даже вспоминать стыдно! И вот теперь чувствую только разочарование, хотя, по сути, должна радоваться. Ведь моя мечта сбылась: я получила Пашку!

— И денежки его отца, — добавил Саша, вытащив из пустого бокала оливку и сексуально облизав её.

Он всё ещё надеялся, что неподалёку стоит тот самый симпатичный смуглый официант с тугой попкой, и наблюдает за ним. С тем мальчиком в доме Резников на новогоднем празднике он прокололся, но этот — точно гей!

Мила вздохнула. Этот день должен быть лучшим днём в её жизни, так почему же ей так грустно? Почему кажется, что она обманула всех, и себя в том числе?

— Пойду к мужу, — она встала с качели. — Мы же всё-таки новобрачные…

Саша игриво помахал ей вслед ухоженными пальчиками, и наткнулся на взгляд того самого официанта.

Жанна брезгливо доставала свою одежду из шкафа. Ну как она могла носить такие вещи? Эта розовая кофточка в рюшах, а эти джинсы со шнуровкой на боку! А платье… Ужас! Хотя, впрочем, платье она носила во время беременности, а всем известно, что вещи для беременных женщин очень редко их красят.

И, если смотреть правде в глаза, вещи были совсем уж не так и плохи: все красивые, известных лейблов, практически новые, модные. Немаловажную роль в этом играл психологический фактор: Жанна решила сбросить с себя кожу Ирины, как змея во время линьки. Она захотела возродиться, как птица Феникс, обновлённой, но всё той же Жанной.

И, самое ужасное, не могла. Она не нащупала грань между Ириной и самой собой, той, которая была до того, как стала Ирой.

Жанна выучила все пункты из своего списка, который продолжал пополняться, но всё равно этого было мало для того, чтобы вернуться в прежнее обличье.

А ещё было то, чего так не хватало Жанне. Она даже не смогла убить эту сволочь, назвавшуюся её мужем! Не смогла отключить его от электропитания, хотя он причинил ей столько зла. Но почему-то Жанне было жаль его, несмотря ни на что.

Жанна считала, что это в ней говорит Ирина. Потому что настоящая Жанна не любила людей, вызывающих у неё жалость, и не жалела их!

А Ирину следует заткнуть, пусть она молчит. В жизни Жанны больше нет места Ирине!

И всё-же возвращение к прежней жизни давалось ей очень нелегко. Жанна перестала брать заказы на создание талисманов, потому что сочла это недостойным занятием для себя, настоящей.

Надежда несколько раз приходила, умоляла её, просила, подняла процент в два раза, но Жанна была непреклонна.

Она уже знала, что будет делать дальше, и теперь готовилась к этому. Ей нужно быть во всеоружии, когда она вернётся в Семью. Ей нужно забыть о нежности и кротости Ирины, и снова стать воинственной и сильной Жанной. Всё это требует времени, того, чего у неё нет. Жанна физически ощущала, что время работает против неё, что каждый день отдаляет её от настоящей жизни. Ей нестерпимо хотелось вернуться обратно домой, но приходилось сдерживать себя.

— Я ещё не готова, я пока не готова, — твердила она себе, шагая по комнатам, так что нянечка просто шарахалась от неё в ужасе.

Жанна подозревала, что женщина давно бы уже оставила эту работу со странной хозяйкой, которая, верно, сошла с ума и называет себя не Ириной, а Жанной. Но она слишком хорошо ей платила, и они нужны были друг другу. Жанна не могла одна справиться с дочерью, во-первых, потому что была слишком молода и неопытна, а во-вторых, потому что ей теперь постоянно требовалось одиночество.

Этот ублюдок Мальчик, покупая фальшивый паспорт для неё, указал, будто ей 23 года. А на самом деле — Жанна это точно знала — ей совсем недавно исполнился 21 год. Совершеннолетие по-американски. И она не успела отметить свой день рождения, потому что была Ириной на тот момент.

— Ну, ничего, — пробормотала она, кормя Полинку грудью, — у меня в жизни будет ещё много дней рождения. Я теперь буду отмечать каждый из них, и наверстаю упущенный!

Полина забеспокоилась и уставилась на мать мутными голубыми глазёнками.

Жанна мгновенно растаяла под этим взглядом. Теперь в целом мире у неё был только один человечек, ради которого она должна выжить и выстоять. Иначе она и не стала бы бороться с судьбой.

— Вообще-то я на минуточку, твоя жена, — бушевала Мила, — и ты должен проявлять ко мне уважение.

Вернувшись в дом, она нашла новоиспечённого мужа пьяным в стельку. Ну или не совсем в стельку, потому что Павел всё-таки мог разговаривать.

— А ты, наверное, думала, что у нас будет романтическая ночь? — он ухмыльнулся и пьяно икнул.

— Ты мне противен, — повысила голос Мила.

— А — ну, иди сюда, любимая жёнушка, — Павел попытался подняться с огромного дивана, на котором он полулежал, но не смог, и разочарованно дотянулся до полупустого графина с анисовой водкой.

— Хватит пить, — Мила вырвала у него из рук графин. — Мы женаты, разве ты ещё этого не понял?

— Понял, — кивнул муж и опустил голову. — Уйди, пожалуйста, — внезапно попросил он совсем другим тоном. Дурашливости в нём не было и грамма. — Мне надо побыть одному. Обещаю — только сегодня, ладно? Завтра всё будет иначе. Сегодня я хороню свою последнюю надежду. Уйди, а?

— Опять Жанна? — вызверилась жена. — И сколько ещё это будет продолжаться? Ты же сам сделал мне предложение, помнишь?

— Я прошу тебя уйти, — твёрдым тоном попросил Павлик. — Повторяю, это только сегодня. Завтра я буду другим. Тебе не придётся жаловаться на меня, обещаю. Я признателен тебе и очень благодарен. Ты очень помогла мне.

— Но ты меня не любишь, — уныло закончила Мила.

— Люблю, — Павлик вскинул голову. — Я уже научился любить тебя, правда. Но мне нужна сегодняшняя ночь, чтобы окончательно попрощаться с НЕЙ…

Мила изо всех сил швырнула графин в стену, жалея, что не может вот так же швырнуть его в голову Павла, чтобы выбить из неё все воспоминания о Жанне. А потом развернулась и выскочила из комнаты, решив про себя, что на свадьбе слишком много симпатичных парней, чтобы провести первую брачную ночь в одиночестве.

— Я занят, — резко ответил Тофик. — И вообще, я же просил тебя не звонить!

Он отключил телефон и в сердцах бросил его на заднее сидение машины. Он злился на неё, но больше — на себя. В конце концов, Настя не виновата, что является племянницей Резника. Так же, как не виноват Тофик в том, что его отец — лидер азербайджанской ОПГ, которую почему — то, вслед за дядей Маликом, называет Семьёй. Хотя вовсе не почему-то: их группировка — не обычная банда, шайка, в привычном смысле слова, а община, где все — родственники. Отсюда и название — Семья. Здесь каждый знает друг друга, даже обычные «чёрные» рабочие.

Но сейчас речь не о них. Рафат потерял зрение, и очень мало надежды на то, что докторам удастся восстановить его. Отец уже месяц в Швейцарии, отдыхает от дел, у него даже телефон частенько отключен.

Остаётся Тофик — именно он, по законам Семьи, должен взять руководство Семьёй на себя. Именно на него смотрят люди, те, которым доверял Малик, а вслед за ним Шахид. Доверенные лица ждут от него указаний. А что он может сделать? Он всегда был против войны с Резником. Как говорится в русской пословице, худой мир лучше доброй войны.

Отец и так наломал дров, теперь Тофику остаётся подчищать за ним. Резник перестал принимать удары, и стал отвечать на них, после того, как отец совершил очередную ошибку с похищением сына олигарха.

А тут ещё призрак Жанны! Она же умерла, её похоронили, неподалёку от Малика.

Тофик уже поверил, что это была не она, а просто похожая на неё женщина. Но иногда, нет — нет, да и проскользнёт у него подозрение: а что, если Жанна инсценировала свою смерть? Что, если ей просто захотелось, чтобы её оставили в покое?

Вдобавок ко всему в личной жизни у него был полный аут.

Он любил Настеньку, но с отчаянием понимал, что не может быть у них ничего общего. То-же самое было и у Жанны с Павлом, и вот как оно всё кончилось. Быть Ромео и Джульеттой под вторым номером, после Жанны с Павлом, ему не хотелось. Ничего хорошего из их любви не получилось, и у Тофика с Настей тоже ничего не получится. И как он сразу этого не понял?!

Если Настя выйдет за него замуж, ему придётся привести её в Семью, но это не страшно. Страшно то, что она сможет докладывать обо всём, что происходит в общине, своему дяде. И Тофик никогда не сможет уличить её в этом. Ведь не станет же он запрещать ей видеться с Резниками, и звонить им!

Мало того — его отец никогда не позволил ему жениться на ней, чтобы не допустить предательства со стороны Насти. Даже если она будет молчать, как рыба, всё равно при малейших неудачах в Семье на неё будут показывать пальцем, и обвинять именно её. Что же это будет за жизнь?

И — сам Резник не позволит Насте выйти замуж за него, сына лидера ОПГ. То —же самое было и с Павлом, и у Резника наверняка до сих пор волосы на голове дыбом встают от воспоминаний!

Тофик заскрипел зубами. И куда он смотрел, где была его голова, когда он делал предложение Настеньке? Позарился на её аппетитную упитанную фигуру, просто привык к ней?

И правильно говорят, что история повторяется! Тофик теперь чётко и ясно видел, что ничего хорошего из их дальнейших отношений с Настей получиться не может.

Кто знает, на что способен Резник? Он уже наказал Рафата за похищение собственного сына, наказал бы и Шахида, кабы тот перед этим не попал в аварию. И кто знает, не благодаря ли Резнику случилась та автокатастрофа, в которой чуть не погиб отец Тофика? И неизвестно, что ещё предпримет Резник, чтобы не допустить брака Тофика и Насти. Может быть, совершит покушение уже на Тофика? Так же, как Малик когда-то хотел убить Павла?

Но ему хотелось жить. И даже ради Настеньки он не был готов отказаться от того, что имел. Ведь Жанна даже ушла из Семьи, чтобы быть рядом с Павлом, и, тем не менее, у них ничего не вышло! Как много девушек хороших, а тянет что-то на плохих, пришло ему в голову.

Он потёр покрасневшие глаза. Настя звонила уже который раз, она ничего не понимала, сердилась, обижалась. В самом деле, когда он уже сделал ей предложение и даже подарил кольцо, вдруг пропал!

Но так будет лучше для них обоих. Настя забудет о нём, а он забудет её. На данном этапе никак нельзя вступать в очередной конфликт с Резником. В Семье наступили чёрные времена. Надо думать о том, чтобы наладить оборот денежных потоков, а не о борьбе с могущественным Резником.

Тофик ясно понял, что тот, если бы захотел, уже давно мог бы просто раздавить их, как клопов. Почему он не сделал этого с самого начала — оставалось загадкой. Тофик был далёк от мысли о благородстве Резника. Может быть, у него просто руки не доходили? Может быть, ему казалась мелкой эта распря, особенно после того, как он спас своего сына, убив бывшего лидера группировки?

Тофик не стал озадачиваться ответом на этот сложный вопрос. И предпочёл сегодня же созвать всех приближённых к Шахиду людей и взять на себя смелость сообщить от лица отца о том, что война с Резником временно прекращена. Семье следует укреплять экономические позиции.

Тофик взглянул на фотографию улыбающейся Настеньки, и сложил её пополам. Порвать снимок у него не хватило духа.

— Ух ты, — завистливо протянул Кравчук, разглядывая браслет на руке племянницы.

Мила с удовольствием крутила им перед носом стилиста. Браслет радостно брызгал в разные стороны бриллиантовым блеском и алел рубинами.

— Муж подарил, — сообщила Мила, с утра пораньше прискакавшая к Саше.

— Так у вас, мамочка, полный консенсус? — подмигнул он ей.

— Ага, коитус, — в том же шутливом тоне подтвердила Мила.

Они с Павликом только что прилетели с Сейшельских островов, где проводили свой медовый месяц. Правда, месяц этот ограничился десятью днями: новобрачный деловито сообщил, что выходит на работу. Он передумал возвращаться в благотворительный фонд, к матери, и решил пойти в юридический отдел «Терра — нефть», куда давно звал его отец.

Во время медового месяца Павел был чрезвычайно предупредителен, вежлив и щедр: каждый день в их бунгало специально для Милы доставлялся роскошный букет каких-то диковинных, экзотических цветов. Они наполняли чудным ароматом их уютный домик, и, кажется, даже способствовали тому, что Павел каждое утро набрасывался на молодую жену с утроенным желанием.

Мила поняла, что призрак Жанны больше не висит над ней дамокловым мечом. И уже никогда не будет висеть. Павел вёл себя идеально, как и полагается новоиспечённому мужу. Утром они занимались любовью, завтракали в основном фруктами и соками, и купались в океане, дурачились, валялись на белом нежном песочке.

Потом возвращались, обедали, спали, или отдыхали, сидя в тенёчке в шезлонгах. Иногда перекидывались с другими отдыхающими партеечкой в шахматы или нарды. То есть, играл Павлик, а Мила наблюдала. Единственное, во что она умела играть, это в карты. А приличное общество, как она точно знала, в карты не играет.

Потом плескались в бассейне, который был расположен в метре от входа в их бунгало, пили коктейли и опять занимались любовью.

Вечером шли на дискотеку, которая устраивались специально для молодёжи, сидели в ресторанчиках на берегу, танцевали… Павел нежно прижимал Милу к себе, и она поверила, что теперь он полностью и безраздельно принадлежит только ей.

А ночью опять любили друг друга — сумасбродно, как бывает только в юности и только по большой любви. Впрочем, Мила догадывалась, что так ещё бывает, когда человек изо всех сил отгоняет от себя тени прошлого и старается доказать самому себе, что настоящее — прекрасно! Но она предпочла не развивать дальше эти мысли.

В первый же день их приезда Павел подарил ей роскошные серьги с рубинами. А в последний день — этот самый браслет, которым она хвасталась перед дядей. Он потрясающе подходил под серьги с рубинами, и обручальное кольцо, в котором тоже были рубины, и очень нравился его обладательнице.

— Ты похудела, что ли? — завистливо поинтересовался Кравчук.

В последнее время у него что-то появился животик, и второй подбородок. А Мила выглядела чудесно: свежая, загоревшая, похудевшая и даже помолодевшая.

— Да? — обрадовалась она. — Возможно! Знаешь, Павел меня мучил сеансами любви по три раза на дню!

— Везёт тебе, — вздохнул Кравчук.

После того официанта в греческом доме Резника у него не было ни одного любовника.

Мила вдруг посерьёзнела.

— Даже не знаю, что сказать, — пожаловалась она, отложив браслет в сторону. — Вроде бы всё хорошо, я добилась Павла, и он без ума от меня. Ну, или делает вид, что без ума. И теперь я могу попросить деньги у него на свой новый альбом, и могу заняться поиском авторов и музыкантов, правильно? То есть я реально могу сделать себе ошеломляющую карьеру. Но почему же меня всё это не радует?

Саша перестал думать об отсутствии любовников и уставился на Милу, внимая каждому её слову.

— Почему же у меня такое чувство, будто всё это не моё, будто я заняла чужое место, и всё это досталось мне по ошибке? — продолжала она.

Стилист хмыкнул.

— Может, потому, что ты столько сил положила на этот алтарь, что уже и счастью своему не веришь? — предположил он.

Мила покачала головой.

— Ну тогда… тогда, мамочка, есть ещё одно объяснение: ты и вправду обманом заняла чужое место. И оно всю жизнь будет обжигать тебе задницу, и напоминать о том, что твой шесток — вовсе не этот, и что когда-нибудь тебя с него скинут, а это место займёт та, которой оно по праву принадлежит…

Жанна, одетая в новую шубу из щипаной норки белого цвета, которая очень шла к её выкрашенным в чёрный цвет волосам, стояла у могилки отца.

Возле неё была установлена стела, на которую и смотрела Жанна. Она положила на могилу отца букет белых кал, и он трогательно колыхался на холодном зимнем ветру.

— Вот и я, папочка, — прошептала она, чувствуя, как одинокая слезинка поползла из уголка глаза по щеке.

Но она не торопилась утирать её. Наоборот, позволила, чтобы из другого глаза потекла ещё одна слезинка.

Это было удивительно чувство: Жанна с детства не умела плакать. Ей никогда этого и не хотелось. И, только после того, как она была вынуждена уйти от Павла, тогда ей очень хотелось заплакать. Но она себя сдержала. Она же — дочь Малика, не пристало ей плакать! Она — сильная женщина, которая не плачет!

А теперь ей даже не было стыдно за то, что по ещё щекам несутся слёзы, убыстряя свой путь. Это достижение не Жанны, Ирины.

Но она поумнела. Она теперь не пытается полностью исключить из себя Ирину. Жанна старалась постепенно приучать себя к мысли, что Ирина — вовсе не враг ей. Что это просто определённое состояние её организма. И что, может быть, даже вовсе не плохо, когда ты из одной женщины превращаешься в другую, и в тебе живёт не одно существо женского пола, а сразу два?!

Но всё это были игры разума. А на деле Жанна частенько срывалась, хоть и пыталась поддерживать любовь и уважение к себе, несмотря на то, кем она являлась на данный момент — самой собой или Ириной. И, потом, кто бы мог сказать ей правду: какая она на самом деле? Правда ли именно она — Жанна, а Ирина — это приграничное состояние?

Она совсем запуталась в этих терминах, потратила массу сил, чтобы изгнать из себя ту женщину, которой она была, живя вместе с Мальчиком. И всё-же смирилась. Вернее, сделала вид, что смирилась. Это было легче всего, потому что иначе настоящая Жанна могла бы просто сойти с ума.

Таким вот нехитрым образом она пыталась обмануть саму себя, временно примирившись с Ириной. Потом, когда она станет крепче, сильнее, когда поймёт, что она уже способна вступать в борьбу с самой собой, тогда она постарается изгнать Ирину. Если захочет.

Жанна приехала в Москву вчера. С помощью Надежды, которая «подмазала», кого надо, она продала роскошный дом, в котором жила с Мальчиком, прописав того в крохотную домушку — развалюшку на окраине города, в котором они жили.

Цена, за которую Жанна выставила дом, была просто смехотворна. Ей хотелось уехать как можно скорее, именно поэтому она продала его очень дёшево. Жанне требовались деньги, хотя бы на первое время в столице.

Она была твёрдо намерена вернуться домой. В первый же день приезда Жанна сняла квартиру, а сегодня с утра нашла нянечку для Полинки. В обоих агентствах — недвижимости и по подбору домашнего персонала — она заплатила, не торгуясь. Пока что денег ей хватит, а там она разберётся, как лучше преподнести своё возвращение, и вернётся домой. В настоящий дом, тот, в котором жила вместе с отцом. Тем более что после его смерти она — его главная наследница. Так что она довольно состоятельная женщина. Во всяком случае, она сделает так, чтобы Полина ни в чём не нуждалась.

— Видишь, папочка, как всё получилось, — Жанна наконец вытерла слёзы, потому что лицо замёрзло. — Я теперь собираюсь с силами, чтобы отомстить за тебя. Обязательно придёт момент, когда я смогу убить Мальчика. Мне просто нужно немного времени, понимаешь? Всё-же он был моим мужем, к тому же он отец моей дочери… Видишь, как всё получилось… Я никогда не думала, что любовь способна привести к ненависти!

Она постояла ещё немного, а потом повернулась, взглянула на мечеть, в которую когда-то ходила вместе с отцом, и медленно пошла по тропинке между могил по направлению к шоссе.

Жанна ненавидела себя за то, что влюбилась в Павла и не смогла совладать с этой любовью. А ведь, если разобраться, именно из-за неё, этой проклятой любви, погиб отец. Именно из-за неё она сама попала в такое положение, когда ей пришлось жить с человеком, виновным в смерти отца.

А в результате у неё вся жизнь пошла наперекосяк: она теперь не любит Павла. Мало того, она и его ненавидит и презирает. Он не смог найти её и вернуть, даже после того, как она написала ту записку, что уходит навсегда. Вот цена его любви! Он женится, вернее, уже женился, на Миле! Интересно, как бы он отреагировал, если бы она приехала на его свадьбу и поздравила бы новобрачных? Равнодушно мазнул бы по ней взглядом? Или упал бы на колени и стал молить о прощении? Надо же, какова ирония судьбы: её соперница приехала к ней же, чтобы заказать обручальные кольца! Но, насколько Жанна знала Милу, вряд ли та согласилась на простенький лунный камень. Наверняка заказала себе кольцо с громадным бриллиантом! Ну и пусть! Этот бриллиант будет погребальным камнем на могиле её брака с Павлом!

Жанна фыркнула и откинула со лба прядь волос. Эта стрижка очень раздражала её, но она догадалась хотя бы выкрасить волосы в чёрный цвет, свой натуральный. Так что теперь в зеркало ей гораздо легче смотреть на себя.

И всё-же, что ей теперь делать? Впрочем, на этот вопрос она ответила, не раздумывая: возвращаться в Семью, конечно же! Именно там находится её настоящий дом! Дом, который она предала ради своей несостоявшейся любви, на поверку оказавшейся такой мелкой и ничтожной. И от этого ей было ещё хуже. Было бы за что страдать — было бы не так обидно. Но знать, что всё это случилось из-за Павла, который оказался недостоин даже её мизинца! В голове у неё зашумело, кровь прилила к щекам. Волна бешенства накатила на неё, как раньше, в подобных ситуациях, когда она злилась.

Жанна постаралась успокоиться. У неё ещё будет время, мало того, у неё теперь очень много времени и возможностей наказать бывшего жениха.

И вообще, ей хотелось наказать всех: не только Павла, но и старшего Резника, Шахида, который настроил Семью против неё в тот момент, когда она была так уязвима, и особенно нуждалась в родственниках, Мальчика, который в своей больничной койке будет терпеливо дожидаться, пока Жанна созреет и сможет покончить с ним. Ту пустоту, которая образовалась в ней с того самого момента, когда она протягивала Миле эскизы свадебных колец и возвращала фотографию, Жанна пыталась заполнить ненавистью и местью. Это удивительным образом успокаивало и утешало её, и всё больше приближало к ней прежней. Внезапно она остановилась, увидев на одном из небольших могильных памятников своё имя. Надо же, её похоронили? Ах да, верно, Мила ведь что — то говорила о знакомой, которая так похожа на неё, и которая погибла от взрыва в машине… Жанна усмехнулась. Понятно теперь, почему Тофик так вытаращился на неё. Подумал, видно, что она с того света вернулась… А взрыв устроил Мальчик, кто же ещё. Хитрый, стервец! Чтобы не искал её никто, сделал так, будто она погибла! Жанна протянула руку и прикоснулась к холодному граниту. И увидела на своей руке перстень с малахитом, в виде виноградной лозы. Она медленно стащила его с пальца и положила на свою могилу. Перстень был ей теперь не нужен. Он принадлежал её прошлой жизни, а она похоронила то время, которое жила с Мальчиком! Ей не нужна ни одна вещь из этого омерзительного времени. Она хочет забыть, что занималась недостойным делом, какими — то камнями, считала, что камни меняют судьбу… Чушь какая!

Она вышла на дорогу и остановила первую же серебристую «иномарку».

— Куда едем, красавица? — поинтересовался молодой водитель. Глазки у него так и блестели, разглядывая девушку.

Жанна, не раздумывая, назвала адрес дома, в котором прожила много лет и была счастлива в Семье, с отцом. Там она чувствовала себя на своём месте.

Только там и было её место. И отныне будет всегда!

Она возвращается! И отныне её имя — Месть!