Второе дыхание

Александр Александрович Крон

Второе дыхание

Комедия

в четырех действиях

Книга известного советского писателя Александра Крона состоит из двух частей. В первой части представлены пьесы: "Винтовка № 492116", "Трус", "Глубокая разведка", "Офицер флота", "Кандидат партии", "Второе дыхание". Во вторую часть вошли статьи Крона, посвященные театру.

От автора

Эти пьесы написаны давно. Первая - полвека назад, последняя датирована 1956 годом.

С тех пор я больше не писал пьес и уже многие годы пишу только прозу.

Для литератора, вдохнувшего запах театральных кулис еще в школьные годы, переход от драматургии к прозе связан с существенной перестройкой.

Глаз писателя в некоторых отношениях подобен фотообъективу. Для различной натуры существуют разные типы объективов, более того, - одна и та же натура, снятая различными объективами, дает несхожие изображения. Когда прозаик берется за драматургию или, что реже, драматург за прозу, происходит как бы смена объектива.

Когда меня спрашивают, как могло случиться, что драматург, четверть века активно и небезуспешно участвовавший в театральной жизни, так надолго, если не навсегда, от нее отошел, у меня на этот вопрос нет однозначного ответа. Меньше всего мне хочется ссылаться на трудности и огорчения, каких было немало. Еще меньше - возлагать вину на кого-либо или на что-либо от меня независящее.

Одна из причин - хотя и не главная: драматическая форма стала для меня тесна. В послевоенные десятилетия обозначился любопытный процесс: кинофильмы стали длиннее, а спектакли короче. Стало уже нормой, что спектакли идут с одним антрактом или даже совсем без антракта. Появилось множество пьес, рассчитанных на минимальное число участников. Драматурги, писавшие раньше симфонии, стали писать дуэты и трио.

Большинство моих пьес - в четырех актах. В них много эпизодических ролей. Пьесы, несомненно, грешат многословием, тем не менее сокращать их трудно. От некоторой громоздкости мне, вероятно, уже не избавиться. Не случайно, став прозаиком, я обратился к романной форме, а не к новелле.

Но есть еще одна причина, пожалуй, даже более существенная. Отдавши драматургии четверть века, я обнаружил, что у меня нет близкого мне театрального коллектива, нет театра-единомышленника, где режиссура была бы заинтересована не в случайных контактах, а во мне как в равноправном участнике общего дела. Я достиг к тому времени возраста, когда уже становится утомительным ощущать себя вечным дебютантом и лишний раз убеждаться, что твоя пьеса лишь повод для спектакля.

У моего покойного друга, драматурга и театрального критика Леонида Антоновича Малюгина, есть книга с программным названием - "Театр начинается с литературы". Я полностью разделяю его убеждение. Вопреки мнению многих театральных деятелей, я не считаю пьесу полуфабрикатом. В отличие от пищевых полуфабрикатов, несъедобных без дополнительной обработки, пьеса самостоятельное произведение, предназначенное для театра, но существующее и вне театральных подмостков. Не называем же мы полуфабрикатами сонаты и симфонии, хотя чтение нот - умение сравнительно редкое, требующее специального образования. Читать пьесы значительно легче, и за последние десятилетия заметно возросло число людей, не только любящих, но и умеющих читать драматургию, выработавших на основе своего культурного опыта своеобразную стереоскопичность видения, позволяющую им разыгрывать спектакли наедине с автором. Об этом говорят возросшие тиражи пьес и киносценариев. Многие прозаики охотно включают в свои сборники наряду с повестями и рассказами киноповести и радиопьесы; все чаще печатаются пьесы в журналах, вышли из печати и разошлись несколько многотомных антологий. Рассчитаны все эти издания в основном на читающую публику, театры по традиции предпочитают машинописные экземпляры или стеклографические оттиски.

Почти одновременно с этой книгой в издательстве "Художественная литература" выходит в свет двухтомное собрание моих сочинений. Только проза - романы и очерки. Но мой отчет перед читателями за полвека работы в литературе был бы неполон без избранных пьес и статей о театре. Они составляют как бы дополнительный, третий том. Я включил в него только те пьесы, которые, с моей точки зрения, имеют право на жизнь. Не исключена возможность, что театры еще вернутся к ним, но в основном книга адресована читателям, а вошедшие в нее немногие статьи делают излишним особое предисловие к пьесам и помогут читателям ближе познакомиться с автором.

Действующие лица

БАКЛАНОВ СЕРГЕЙ РОМАНОВИЧ, гвардии капитан третьего ранга, командир отдельного дивизиона тральщиков.

ВОЛЧОК МАКСИМ ФЕДОРОВИЧ, гвардии капитан-лейтенант, заместитель командира дивизиона по политической части.

СТОЛЯРОВ ГЕОРГИЙ ИВАНОВИЧ, гвардии старший лейтенант, дивизионный минер.

ВЕРЕВКИН \ командиры

КОЛОДУБ } гвардейских

МИРЗАЯН / тральщиков.

МАЛИКОВ, гвардии старшина первой статьи./

ЕРШОВА, гвардии краснофлотец.

БЫСТРОВ ВОЛОДЯ, юнга.

ЛЕБЕДЕВА ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА, капитан медицинской службы, хирург.

РАДУЖНЫЙ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ, капитан первого ранга, начальник политотдела военно-морской базы.

ЛЕВИН АЛЕКСАНДР ОСИПОВИЧ, подполковник, работник разведотдела.

ТАИСИЯ ИВАНОВНА, санитарка.

МАЙОР ОДНОРУКОВ, лицо действующее, но на сцене не появляющееся.

НЕМЕЦКИЙ ЛЕТЧИК.

Действие первое

происходящее весной 1945 года, когда части Красной

Армии и корабли Балтийского флота, освободив

Советскую Прибалтику, устремились на запад.

Керосиновая лампа освещает небольшую комнату под

крышей двухэтажного деревянного домика,

расположенного, как это выяснится впоследствии, на

самом берегу одного из островков в Балтийском море.

Близость моря ощутима - оно шумит где-то у самых стен

дома.

Еще недавно домик принадлежал какому-то мелкому

немецкому чиновнику (вероятно, смотрителю маяка или

служащему пакгауза), а комната служила спальней

супружеской чете. Об этом свидетельствуют следы

разрушенного уюта - две низкие орехового дерева

кровати с перинами, шкаф, туалетный столик с

зеркалом, вышитые гобеленчики с нравоучительными

изречениями и несколько дешевых хромолитографий,

изображающих улыбающихся красоток в купальных

костюмах. Новые хозяева внесли в этот мещанский уют

свои поправки. Кровати раздвинули и поставили вдоль

стен, шкаф положили плашмя и таким образом соорудили

третье ложе, на туалетный столик поставили тяжелые

ящики с телефонными аппаратами, нравоучительные

гобеленчики нашли себе достойное применение - о них

входящие вытирают ноги. Посреди комнаты установлена

чугунная печурка. На стенах развешаны кителя,

кортики, автоматы, гитара. У телефонов расположился

оперативный дежурный по дивизиону старший лейтенант

Столяров. Он углубился в книгу. О том, что эта

книга - самоучитель немецкого языка, можно догадаться

по вырывающимся у него отрывочным фразам: "Ди мине

мина. Ди позицион - позиция. Заген зи мир, битте

скажите вы мне, пожалуйста". Загудел зуммер.

С т о л я р о в (взял трубку). "Русалка" слушает. Так точно - я. Слушаю вас, товарищ два-ноль-два. Я вас - хорошо, а вы? (Дует в мембрану.) Как вы сказали? Хозяина нашего? Нету. Так точно, в море. (Приоткрыл штору.)

За стеклом - дождь, темнота.

Минуточку обождите... (Покрутил ручку другого аппарата, взял трубку.) Дайте пирс. Решетов? Оперативный говорит. Кто сейчас к пирсу подошел? Какой катер? Ага, что за доктором ходил? Прибыл доктор? Надо сразу докладывать, что прибыл. Ну, добро! Проверь у него документы и веди прямо в лазарет. Погоди, я запишу. Как? Капитан медицинской службы Лебедев? Ясно. Слушай, Решетов, комдива нет еще? Не видать пока? (Положил трубку, взял другую.) Слушаете? Теперь уже скоро должен подойти. Время темное, да и засвежело. Чтоб сразу же звонил? Есть. Как? Все в порядке. Спасибо, хватает. Личный состав очень доволен. Вот в части удовлетворения запросов высшего, так сказать, интеллектуального порядка - положение аварийное. Грубо говоря - ни кино, ни газет, ни табаку. Будьте так добры... Что? Жена в Таллине. Скоро полгода. Как? (Смеется.) Это мне беспокоиться следует, а у нас тут не согрешишь. Монастырь? Хуже. (Смеется.) Спасибо. Есть. (Положил трубку, вынул из кармана жестянку с остатками табака и начал скручивать папиросу.)

В е р е в к и н (вошел. Это совсем юный лейтенант, быстроглазый и задиристый. Одет в канадскую куртку с капюшоном и резиновые сапоги.) Привет оперативному.

С т о л я р о в. Привет.

В е р е в к и н. Разрешите доложить - командир тральщика сто восемь гвардии лейтенант Веревкин с задания вернулся.

С т о л я р о в. Очень приятно. Вытирайте ноги.

В е р е в к и н. Комдива нет?

С т о л я р о в. Как видите.

В е р е в к и н. Все плавает?

С т о л я р о в. Именно. (Затягивается папиросой.) Еще вопросы есть?

В е р е в к и н (жадными глазами следит за кольцами дыма). Так. Значит, не приходил еще?

С т о л я р о в. У вас железная логика. Впрочем, посмотрите под кроватью - может быть, он и здесь.

В е р е в к и н. Смеяться?

С т о л я р о в. Советую.

В е р е в к и н. Почему?

С т о л я р о в. Когда человек приходит с единственной целью стрельнуть на закрутку, ему не следует быть излишне взыскательным.

В е р е в к и н. Прошу прощения. Я всегда высоко ценил ваш изящный юмор.

С т о л я р о в. Продолжайте, я вас слушаю.

В е р е в к и н. И глубокое понимание человеческой природы. (Протянул руку лодочкой.)

С т о л я р о в. То-то же. На, закуривай. Только - чур! (Приложил палец к губам.) Понимаешь, как налетят все скопом - раскурят в момент. А я отказывать не могу. У меня характер слабый.

В е р е в к и н (с наслаждением закуривает). Комдив с кем сегодня пошел? С Колодубом?

С т о л я р о в. С Мирзаяном.

В е р е в к и н. Слушай, это правда, что мне Решетов сейчас травил? Будто наши "юнкерса" сбили и летчика подобрали?..

С т о л я р о в. Точно. Доставлен на катере и находится в лазарете. (Заметив движение Веревкина.) Отставить. Комдив приказал никого из празднолюбопытствующих в лазарет не допускать.

В е р е в к и н. Ох, и везучий же, дьявол!

К о л о д у б (вошел. Немолодой, медлительный, лицо обветренное. Одет так же, как Веревкин. Явно из бывших матросов или запасников). Привет, оперативный.

С т о л я р о в. Взаимно. Вытирайте ноги.

К о л о д у б. Командир "ТЩ-105" гвардии лейтенант Колодуб с задания прибыл.

С т о л я р о в. Что скажешь, старина?

К о л о д у б. Комдива нема?

С т о л я р о в (переглянулся с Веревкиным). Вопрос становится традиционным. Нету комдива.

К о л о д у б (как завороженный смотрит на клубы табачного дыма). Эге! Стало быть, в море еще?

С т о л я р о в. Что меня поражает - так это бедность приемов. Скажи что-нибудь поновее.

К о л о д у б. Могу поновее.

С т о л я р о в. Например?

К о л о д у б. Например - прибыл доктор.

С т о л я р о в. Информация запоздалая. Доложено.

К о л о д у б. А ты його бачив?

С т о л я р о в. А зачем?

К о л о д у б. Заслуживает внимания.

С т о л я р о в. Именно?

К о л о д у б. Весьма интеллигентная особа. Приятной наружности.

В е р е в к и н. Подумаешь. Я сам интеллигентный. И тоже приятной наружности.

К о л о д у б. Так ты ж хлопец. (Пауза.) А вин - дама.

С т о л я р о в. Кто - вин?

К о л о д у б. Так доктор же.

Веревкин и Столяров вскочили.

В е р е в к и н. Ты врешь, старик!

С т о л я р о в. Поклянись!

К о л о д у б (спокойно). Чтоб мне на мине подорваться.

С т о л я р о в. Докладывай. Все, что тебе известно.

К о л о д у б. Закурим?

С т о л я р о в (вытащил заветную жестянку). На, шут с тобой. Полегче, старина, оставь хоть комдиву... Ну, ну?

К о л о д у б. Огоньку дашь? (Неторопливо прикуривает от предупредительно поданного уголька.)

В е р е в к и н. Не тяни, старик. Играешь на нервах.

К о л о д у б. Обожди, не горит. (Со смаком затянулся.) Ну что вы ко мне пристали? Сказано: весьма интеллигентная особа. (Подумал.) В звании капитана.

С т о л я р о в. Это нам уже известно.

В е р е в к и н. Интересная женщина?

К о л о д у б (задумался). Ничего. (Еще подумал.) Ничего. Заслуживает внимания.

В е р е в к и н. Ах, чтоб тебя!.. (В нетерпении прошелся по комнате.) Да, Егор!.. Между прочим, дай мне, пожалуйста, бритву.

С т о л я р о в. Между прочим, зачем?

В е р е в к и н. Странный вопрос. Пришла фантазия побриться. Есть возражения?

С т о л я р о в. Никаких. Наоборот, сам собираюсь бриться. Фантазия, понимаешь? Так что, между прочим, обожди.

В е р е в к и н. Собственник проклятый. Стыдись. Женатый человек. Зачем тебе бриться? (Поймав смеющийся взгляд Колодуба.) Ты тут еще!.. Старик, ты сам ее видел?

К о л о д у б. Эге!

В е р е в к и н. А раз видел - не мычи, а говори толком. Опиши наружность.

К о л о д у б. Наружность? (Задумался, вспомнил.) Как бы тебе это лучше передать... (Повертел в воздухе пальцами и даже выразил на лице мечтательность.)

В е р е в к и н. Ну, ну, ну?

К о л о д у б. Вроде, понимаешь, этакая... (Покрутил головой и вздохнул.) Я бы сказал: приятная наружность.

В е р е в к и н. Тьфу! Нет, так от него толку не добьешься. Отвечай точно на заданные вопросы. Возраст?

К о л о д у б. Возраст? (Погрузился в размышления.) А бес его знает. Что-нибудь в районе тридцати.

В е р е в к и н. Блондинка, брюнетка?

К о л о д у б (еще глубже задумывается). Затрудняюсь сказать. Темно, моросит, плащ с капюшоном - разве разберешь? Вот голосок у ней - да, действительно...

В е р е в к и н. Ну, ну?

К о л о д у б. Очень такой... с этаким, знаешь...

В е р е в к и н. Ну, ну?

К о л о д у б (вздыхая). Очень приятный голос.

В е р е в к и н. Ну спасибо. По твоему описанию ее можно узнать среди тысячи женщин. Стоит перед глазами как живая. Ты разговаривал с ней?

К о л о д у б. Я? Нет. (Подумал.) Нет, не говорил.

В е р е в к и н. Откуда же ты знаешь, какой у нее голос? Она сказала что-нибудь?

К о л о д у б. Эге.

В е р е в к и н. Он меня выведет из терпения. Что же она сказала? Проснись, старик.

К о л о д у б. Что сказала? "Черт бы побрал, - говорит, - эту собачью погоду, ваш трясучий катер...".

С т о л я р о в (обернулся). Что ты там болтаешь?

К о л о д у б. Слово даю. "Катер, - говорит, - ваш дурацкий остров и всех вас вместе с вашим болваном начальником".

С т о л я р о в. Кому же это она сказала? Тебе?

К о л о д у б. Ни. (Подумал.) Вроде про себя. Но очень явственно.

Стук в дверь и голос: "Разрешите, товарищ старший

лейтенант?" Вошла Ершова. В руках у нее китель с

тремя золотыми нашивками на рукавах, нашивками "за

ранение", гвардейским значком и орденскими ленточками

на груди.

Е р ш о в а. Посмотрите, товарищ старший лейтенант. Не знаю - хорошо ли будет?

С т о л я р о в (взглянул). Ну что же - лучше и требовать нельзя. Молодец, Маруся.

Е р ш о в а (быстро, шепотом). Ой, товарищ старший лейтенант, я так боюсь - вдруг Сергею Романовичу не понравится? Среднего галуна, ну, совсем нету, ни кусочка, так я узенький вдвое сшила, и шов такой аккуратный получился, только видите, золото здесь потемней, а здесь посветлей заметно, пожалуй, будет? Ой, я прямо не знаю, что делать...

С т о л я р о в. Ничего, ничего. Добро!

В е р е в к и н. Что? Присвоили капитана третьего ранга?

С т о л я р о в. Так точно. И выговор сняли. Начальник политотдела звонил.

В е р е в к и н. Вот шагает человек! Давно ли в младших лейтенантах ходил?

К о л о д у б. Стоит - потому и дают.

Е р ш о в а. Ой, я так рада, так рада...

Столяров погрозил ей пальцем.

Что вы, товарищ старший лейтенант?

С т о л я р о в. Ничего.

Е р ш о в а. Ой, ума не приложу, что с фуражкой делать. Теперь Сергею Романовичу положено, чтоб по козырьку был ободочек золотенький, из дубовых листочков, а где же его взять?

Столяров опять грозит ей пальцем.

Да что вы, на самом деле, товарищ старший лейтенант? Даже странно.

С т о л я р о в. Смотрите, Ершова, спишет вас Сергей Романович с нашего острова обратно на материк. У него все быстро делается.

Е р ш о в а. За что же, товарищ старший лейтенант? Уж я, кажется, так стараюсь.

С т о л я р о в. Вот за это самое. Ну, добро! Спасибо, Маруся. (Кивком отпустил ее.) Видали? И эта - тоже. Неотразим!

В е р е в к и н. Черт! Везет же человеку!

К о л о д у б. А тебе что - завидно?

В е р е в к и н. Сказал! Будь у меня его положение - мы бы еще посмотрели... Женщин привлекает - что? Власть. Слава. Скажешь, неверно?

М и р з а я н (вошел. Крепыш лет тридцати. Очень черный, очень подвижной. Одет так же, как все командиры тральщиков). Что он тут травит, этот юноша?.. Оперативному пламенный привет!

С т о л я р о в. А, герой дня! Здорово, Гурген.

М и р з а я н. Командир "ТЩ-119" гвардии старший лейтенант Мирзаян с задания возвратился.

С т о л я р о в (без знаков препинания). Честь и место вытирайте ноги комдива нет.

М и р з а я н (опешил). Что?

С т о л я р о в. Ты, вероятно, хотел спросить - где комдив?

М и р з а я н. Действительно хотел. Сам не понимаю - зачем? Комдив у меня на корабле.

С т о л я р о в. Что делает?

М и р з а я н. Бреется.

Все переглянулись. Колодуб выразительно хмыкнул.

С т о л я р о в (кончил бритье). Готово! Илья! Будешь?

Веревкин вяло отмахнулся.

Что же ты?

В е р е в к и н. Лень. И вообще - считаю ниже своего достоинства.

К о л о д у б. Что? Бриться?

В е р е в к и н. Вообще, весь этот ажиотаж.

М и р з а я н. А что случилось? (Столярову.) Нет, ты вот что мне скажи. Человек, который за сегодняшний день вытралил шесть мин, сбил немецкий самолет и захватил в плен летчика - имеет он право на поощрение?

С т о л я р о в (уклончиво). Орден получишь, Гурген.

М и р з а я н. Орден - это в перспективе. Разреши, я расскажу тебе одну древнюю восточную легенду.

С т о л я р о в. Я, кажется, ее уже слышал.

М и р з а я н. Клянусь, что нет. Понимаешь - у одного отца было два сына. Оба были храбрые воины, очень любили друг друга и всем всегда делились. Но однажды...

С т о л я р о в. Знаю. Один брат попросил у другого закурить?

М и р з а я н. Верно. Послушай, как ты угадал?

С т о л я р о в. Подсознательный процесс. Шут с тобой - на! (Вытаскивает жестянку.) И - баста. Больше никому. Комдиву не хватит.

М и р з а я н (дрожащими руками сворачивает папиросу). Поверишь, с утра ни одной затяжки. (Увидел китель комдива.) Э, что же вы молчите? Можно поздравить?

Стук в дверь. Вошел Володя. Ему лет тринадцать, но

фронтовая жизнь придала ему черты ранней зрелости и

даже суровости. Голос у него ломается - матросская

зычность сменяется совершенно детскими интонациями.

Он по-ребячьи увлечен строевой обрядностью.

В о л о д я. Товарищ гвардии старший лейтенант, разрешите обратиться?

С т о л я р о в. Обращайтесь, юнга Быстров.

В о л о д я. Вас спрашивает капитан медицинской службы Лебедева.

С т о л я р о в. Просите. Всё?

В о л о д я (совсем другим тоном). Дядя Юра, дай закурить...

С т о л я р о в. Что-о-о-о? Вон отсюда! (Шутя замахивается на него сапогом.)

В этот момент вошла Лебедева. При ее появлении все

офицеры встали. Лебедевой лет тридцать, может быть,

немного больше. Можно не признавать ее красивой, но в

ней видны ум, характер, женственность, а это важнее.

Ее манеры представляют смесь изящества и некоторой

грубоватости, свойственной женщинам, которым

приходится вести вполне мужской образ жизни. Одета в

обычную, хорошо сшитую морскую форму, поверх которой

наброшен мокрый плащ-палатка.

Л е б е д е в а. Я могу войти?

С т о л я р о в (пряча сапог, смущенно). Да, пожалуйста. (Володе.) Вы свободны, юнга Быстров.

И когда за Володей закрывается дверь:

Оперативный дежурный гвардии старший лейтенант Столяров к вашим услугам.

Л е б е д е в а. Здравствуйте. Лебедева.

С т о л я р о в. Разрешите вам представить моих товарищей - командиров гвардейских кораблей.

Все здороваются очень почтительно.

Присаживайтесь, пожалуйста. Отдохните.

Лебедева села.

Ну как, доктор? Заштопали нашего немца?

Л е б е д е в а. Там нечего штопать. Несколько легких ожогов и ссадин. Простейшая перевязка. Не понимаю, зачем я вам понадобилась?

С т о л я р о в. Приказание комдива. Немец может дать очень ценные показания.

Л е б е д е в а. Мне бы не хотелось задерживаться. Я могу получить катер?

С т о л я р о в. Благоволите немного обождать. Комдиь приказал задержать вас до его возвращения.

Л е б е д е в а. Вот как - он приказал? Вероятно, он забыл, что я у него не служу.

С т о л я р о в (мягко). Это точно. Но мы - служим.

Л е б е д е в а. И долго мне придется ждать?

М и р з а я н. Комдив уже здесь. Мы вас очень просим - посидите с нами пять минут, побеседуйте.

В е р е в к и н. Снимите плащ. Разрешите я вам помогу...

К о л о д у б. Дозвольте мне. Я просушить повешу.

С т о л я р о в (после некоторого колебания достает заветную жестянку). Вы курите?

Л е б е д е в а. Спасибо. Что это у вас? Выбросьте немедленно эту мерзость. (Вынула из чемоданчика завернутую в газету сотню папирос.) Курите, пожалуйста, товарищи.

Общее оживление.

К о л о д у б. Дозвольте взглянуть на газетку?

Л е б е д е в а. Старая.

К о л о д у б. Это ничего.

М и р з а я н. Разрешите от лица офицеров гвардейского дивизиона принести вам глубочайшую и искреннюю благодарность.

Л е б е д е в а. Как торжественно!

М и р з а я н. Вы поймите нас. Мы, так сказать, островные жители, скромные пахари моря, пасынки в нашей славной морской профессии...

С т о л я р о в. Я попросил бы вас...

М и р з а я н. Хорошо, скажем мягче: чернорабочие флота, незаметные труженики. В течение длительного периода времени мы были лишены печатного слова и курева, что, как известно, ожесточает нравы и подвергает мыслящую личность опасности духовного одичания. Но дороже всего для нас не эти щедрые дары, а ваша беседа. Ничто не действует столь облагораживающе на эти загрубелые, но чистые души, как общество женщины. И вот явились вы и сразу, как добрая фея...

Л е б е д е в а. Я совсем не добрая фея. Я очень зла. (Взглянув на часы.) Вы милые люди, и в другое время я с удовольствием поболтала бы с вами. А сейчас - вы извините меня - я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать какую-нибудь грубость.

С т о л я р о в. Понимаю. Чаю хотите?

М и р з а я н. Может быть, стакан вина?

Л е б е д е в а. Благодарю, ничего не хочу. (Оглядывает комнату.) Почему в комнатах, где живут одни мужчины, всегда так неуютно?

В е р е в к и н. Какой там уют! Мы народ бродячий - сегодня здесь, а завтра высадим десант на какой-нибудь остров Эн и - готово дело перебазировались.

С т о л я р о в. Нам обрастать нельзя - мы в Берлин торопимся.

К о л о д у б (углубившись в газету). Эге!

В е р е в к и н. Что "эге"?

К о л о д у б. Про нашего комдива.

В е р е в к и н. Дай сюда.

К о л о д у б. Дочитаю - дам.

С т о л я р о в. Скажи хоть, что пишут?

К о л о д у б. Пишут - правильно.

М и р з а я н. Дай - вслух прочитаю. С выражением.

К о л о д у б. Отстань.

Л е б е д е в а. У меня такое впечатление, что вы все влюблены в вашего комдива. Что он, действительно так хорош?

М и р з а я н. Старик, отвечай. К тебе женщина обращается.

К о л о д у б (поднял глаза от газеты). Комдив? (Подумал.) Ничего. (Еще подумал.) Ничего. Заслуживает внимания.

Л е б е д е в а. Любопытно. Теперь уже мне самой хочется дождаться вашего командира. Кстати, я хочу его спросить...

Б а к л а н о в. О чем?

При появлении Бакланова все офицеры поднялись со

своих мест. Комдиву немного за тридцать, у него

мужественное лицо со шрамом, который его не портит.

Глаза глубокосидящие, дерзкие, легко загорающиеся и

так же быстро гаснущие. Манера говорить властная, но

не резкая, а, пожалуй, даже вяловатая, с ленцой,

вполголоса. Манера, конечно, обманчивая, свойственная

многим людям, привыкшим часто находиться в состоянии

большого напряжения. Одет, как и все командиры, в

куртку с капюшоном и сапоги. Вместе с ним вошел и

остановился в дверях Маликов.

С т о л я р о в. Товарищ капитан третьего ранга...

Б а к л а н о в. Все в академию готовитесь, товарищ начальник штаба? Уж заговариваться начали?

С т о л я р о в. Никак нет. Разрешите продолжать?

Б а к л а н о в. Да.

С т о л я р о в. Товарищ капитан третьего ранга. Разрешите доложить, что за время вашего отсутствия во вверенной вам части особых происшествий не было. Звонил начальник политотдела и приказал передать капитан-лейтенанту Бакланову, что ему присвоено воинское звание капитана третьего ранга.

Б а к л а н о в (поднял обе руки). Сдаюсь.

Гул поздравлений. Рукопожатия.

С т о л я р о в. Разрешите представить. Капитан Лебедева.

Л е б е д е в а. Мы знакомы. Здравствуйте, Бакланов.

Б а к л а н о в. Здравствуйте, Варвара Михайловна. Вот мы и свиделись...

Л е б е д е в а. Скажите...

Б а к л а н о в. Прошу извинить. Маликов!

М а л и к о в. Есть, Маликов!

Б а к л а н о в. Что вы прячетесь? Подите сюда. Вот, Варвара Михайловна, какие бывают на свете люди. Гвардии старшина первой статьи Маликов Василий Степанович. Кавалер трех медалей. Не орденоносец. Но будет. Сегодня "юнкерса" срубил. (Маликову.) Нечего ежиться, будто я тебя ругаю. Молодец. (Вынул из шкафа бутылку, явно трофейного вида, и два стакана, налил оба и протянул один Малинову.) Будь здоров. Спасибо. Ах, как ты меня разодолжил! Такой подарок сделал.

Чокнулись, выпили.

Пьет что воду.

В е р е в к и н. Ты хоть знаешь - что пил? Это вермут. Настоящий Чинцано. Повтори.

М а л и к о в. Вермут?

Б а к л а н о в. Правильно. Ну как? Хорошо?

М а л и к о в (вежливо). Ничего. Не особо крепкое.

Б а к л а н о в. Я не я буду - быть тебе с орденом. (Заметил недоверчивую улыбку на лице матроса и нахмурился.) Вот что, товарищ Маликов: не берите себе за обыкновение в разговоре со старшими ухмыляться во всю пасть, будто вы не матрос, а красная девица. Смирно!

Все вздрогнули и подтянулись.

Гвардии старшина первой статьи Маликов!

М а л и к о в. Есть!

Б а к л а н о в (снял со своей груди орден и протянул его Маликову). Поздравляю вас с заслуженной вами высокой наградой. Носите ее с честью, как подобает моряку-гвардейцу. (Пауза.) Что надо отвечать?

М а л и к о в. Служу Советскому Союзу!

Б а к л а н о в. Вольно. Можете идти.

Ошеломленный Маликов сделал поворот "кругом" и вышел.

Что вы на меня так смотрите, товарищ Столяров? Давно не виделись? Докладывайте.

С т о л я р о в. Все ваши приказания выполнены. Охрана к лазарету выставлена, медицинская помощь оказана.

Б а к л а н о в. Сегодня же допросить.

С т о л я р о в. Есть. Два-ноль-два приказал, чтоб вы немедленно позвонили. Соединить?

Б а к л а н о в. Да. Да. Варвара Михайловна, минуточку терпения. Разрешите мне только сперва разобраться, что к чему. У меня это - быстро. (Снял куртку и фуражку, остался в кителе, увешанном орденами и медалями.) Дайте закурить комдиву. Побираетесь, гвардейцы? Что - газет опять нет? (Взял протянутую Колодубом газету, бегло просматривает.) Так, так. Бакланов опять нынче в моде. "Вот мы на мостике прославленного корабля...". Братцы, да это Одноруков пишет!

Общее оживление.

"Немало вражеских мин вытралил этот невзрачный на вид корабль, не раз под ураганным огнем..." "Мы ничего особенного не сделали, - скромно говорит капитан-лейтенант Бакланов, и застенчивая улыбка на минуту озаряет ею открытое лицо, - мы только честно исполнили свой долг...". Ох-хо-хо...

С т о л я р о в (у аппарата). "Парус"? Дайте два ноль два. Товарищ два-ноль-два? Куда выехал? Через полчаса? А кто это говорит? (Бакланову шепотом.) Одноруков.

Б а к л а н о в. Легок на помине. (Взял трубку.) Здравствуй. Попался, голубчик? Узнаёшь? Спасибо, спасибо, знаю. Ты вот что мне лучше скажи: как я, на твой взгляд, воюю? Хорошо? Даже очень хорошо? Заслуживаю? Приятно слышать. А закурить у тебя есть? Вполне серьезно спрашиваю. "Пальмиру" куришь? А я - филичевый табак. Вот именно. "Сказки венского леса", он же "Осенний листопад". Не пробовал? Советую - очень прочищает мозги. Так вот передай, что есть, мол, товарищ, который, стон на мостике прославленного, незаметного на вид корабля, честно выполняет свой долг и хотел бы, чтоб некоторые другие, стоя на твердой земле, тоже своего долга не забывали. Да, да. Я нахал? Не смею спорить. То-то ты всё мою скромность расписываешь. Так бы и написал: "И нахальная усмешка на минуту озарила его рябоватую рожу". Оно и к истине было бы ближе. Почему нельзя так написать? Что, что? (Смеется.)

С т о л я р о в. Что он сказал?

Б а к л а н о в. Не типично, говорит. (В трубку.) Ну, и не пиши про меня, если я не типичный. Ладно, брось мне мораль-то читать, я тебя не дурее. А ну тебя, прощай. Скучный ты человек. Что? Ждать звонка? Ясно. С гвардейским приветом. (Бросил трубку, ворчит.) Не типично!

Е р ш о в а (постучала, затем просунула голову). Товарищи офицеры, кушать, пожалуйста.

Б а к л а н о в. Ершова! Подите сюда. Товарищи офицеры сейчас в одну душу будут требовать вина. Они рады случаю. Не давать. Завтра. Ясно? А сейчас принесите мне сюда ужин на двоих, для меня и для капитана. Чтоб все, как положено.

Л е б е д е в а. Благодарю. Я не собираюсь ужинать.

Б а к л а н о в. Так вы поняли, Ершова? На двоих. Все свободны.

Офицеры выходят. Пауза.

Вот мы и встретились, Варвара Михайловна. Говорил я вам, что мы еще свидимся?

Л е б е д е в а. Да. Вы упрямы.

Б а к л а н о в. Вы хотели о чем-то меня спросить? Спрашивайте.

Л е б е д е в а. Мой вопрос уже устарел. Мне было не совсем ясно, зачем по такому пустяковому случаю нужно было вызывать главного хирурга госпиталя.

Б а к л а н о в. А теперь вам все ясно?

Л е б е д е в а. Абсолютно. И у меня остался один-единственный вопрос: когда катер пойдет обратно?

Б а к л а н о в. Почему вы так торопитесь?

Л е б е д е в а. Меня ждут раненые.

Б а к л а н о в. Врете.

Л е б е д е в а. Грубо.

Б а к л а н о в. Виноват. Скажем - лжете. Вам легче от этого? Могу вам дать официальную справку: в настоящее время во всем вашем госпитале находится на излечении один раненый - капитан-лейтенант Волчок, мой заместитель по политчасти. И тому пора на выписку. Точно?

Л е б е д е в а (улыбнулась). Верно. В самом деле, это унизительно: зачем я солгала? Ну, хорошо, хотите правду? Ко мне должен приехать мой близкий друг. (Взглянула на часы.) Вероятно, уже приехал. И, кроме того, я не люблю самоуправства.

Б а к л а н о в. Друг? Не больше?

Л е б е д е в а. Послушайте!..

Б а к л а н о в. Не обижайтесь. Только друг?

Л е б е д е в а. Да. Только.

Б а к л а н о в. В таком разе - подождет. Приедет в другой раз. Друзья не обижаются.

Л е б е д е в а. Ошибаетесь. Их-то обидеть легче всего.

Б а к л а н о в. Короче говоря - катера нет.

Л е б е д е в а. Вы шутите?

Б а к л а н о в. Какие шутки? В море пять баллов, и барометр падает. Утонет катер и вы вместе с ним, а отвечать - мне.

Л е б е д е в а. Что же делать?

Б а к л а н о в. Поужинаете, переночуете у нас, а завтра, если погода будет, отправим вас честь-честью на моем полуглиссере. (Взял трубку загудевшего телефона.) Бакланов слушает. Что, Решетов? Нет оперативного, я за него. Разрешаю. Скажите только, чтоб не задерживались зря. К утру чтоб обратно. Да. Нет. Ну, да. Да, да. Я уже сказал. Угу. Ладно - всё. (Бросил трубку.)

Л е б е д е в а (в упор). Сейчас отходит катер?

Б а к л а н о в. С чего вы взяли?

Л е б е д е в а. Не лгите. Я отлично поняла. (Быстро схватила свой плащ и чемоданчик.) Бегу. Прощайте.

Б а к л а н о в. Стоп!

Л е б е д е в а (обернулась). Что такое?

Б а к л а н о в. Видите эту кнопку?

Л е б е д е в а. Вижу. Что дальше?

Б а к л а н о в. Сделаете еще шаг - я ее нажму. Будет боевая тревога по всему острову, и ни одна посудина не отойдет от пирса. Хотите?

Л е б е д е в а. Вы этого не сделаете.

Б а к л а н о в. Сделаю. У меня, как вам известно, слово с делом не расходится.

Л е б е д е в а. У меня тоже не часто. Рискуете?

Б а к л а н о в. Рискую. (Кладет палец на кнопку.) Я вам больше скажу. Если вы сию же минуту не отойдете от двери и не сядете на этот стул нажимаю.

Л е б е д е в а. Вы с ума сошли...

Б а к л а н о в. Счет идет до трех. Раз. Два...

Л е б е д е в а (порывисто идет назад и садится). Черт бы вас взял. Вы еще в самом деле...

Б а к л а н о в. Грубо.

Л е б е д е в а. Не до нежностей тут. (Пауза.) Фу, мерзость какая! Сижу. Как вам это нравится? Но вы - хороши... Из-за бабы устроить переполох на весь остров, поднять усталых людей... Как только в голову может прийти? Неужели вы могли бы?.. (Покосилась на кнопку.)

Б а к л а н о в. А вот теперь это неизвестно. Может быть, да, а может быть, и нет.

Л е б е д е в а. Неужели я сделала ошибку? Но все равно - я играю честно. (Смотрит на часы.) Делать нечего - остаюсь. Все равно поздно. Но я вам этого не прощу.

Б а к л а н о в. Чего?

Л е б е д е в а. Вот этого. А главное - самодовольного вида, с которым вы на меня смотрите. Терпеть не могу. (Разглядывает его, ища, к чему бы придраться.) Зачем вы носите в будний день все свои ордена? Хоть бы уж ленточки носили, что ли... Если весь этот блеск рассчитан на меня, то должна вас огорчить - я к нему почти нечувствительна.

Б а к л а н о в (суховато). Прошу прощения. По традициям нашего дивизиона, офицеры выходят в боевой поход всегда в кителях первого срока и при всех орденах. Я как раз хотел просить у вас разрешения переодеться. (Только теперь он замечает новые погоны и нашивки на кителе, висящем у изголовья кровати. Переодеваясь, он растроганно бормочет.) Смотрите-ка. Готово дело. Золотые у меня ребята.

Л е б е д е в а. Ребята? Они умеют шить?

Стук.

Б а к л а н о в. Кто? Войдите.

Вошла Ершова с подносом.

Ставьте сюда. Вот так - спасибо. Не надо, идите, мы сами управимся.

Л е б е д е в а (когда за Ершовой закрылась дверь). Почему вы так с ней неприветливы? По-моему, она в вас влюблена и... ревнует.

Б а к л а н о в. Что? Пусть только попробует - сразу спишу на материк. У меня их раньше шестеро было: санитарки, радистки - всех разогнал. Эту держу, и то потому, что уж очень неказиста, никто на нее не заглядывается. Не при вас будь сказано - не терплю матросов в юбке. Вообще-то говоря, они старотельные, есть даже очень смелые, не хуже любого парня, но при нашей островной жизни - это самый яд. Народ, знаете, все молодой... До меня тут был один случай, так следственное дело завели.

Л е б е д е в а. Какое?

Б а к л а н о в. "О целовании часового на посту".

Л е б е д е в а (рассмеялась). Меня вы, стало быть, тоже не признаете?

Б а к л а н о в. Вы - другое дело. Да тоже, правду сказать, солдатское сукно вас не красит.

Л е б е д е в а (снимает китель и остается в шелковой блузке с открытыми до локтя руками). Так лучше?

Б а к л а н о в. Еще бы. Гораздо больше к вам идет. Я ведь вас всегда только в белом халате видел.

Л е б е д е в а. А в халате я вам не нравилась?

Б а к л а н о в. Не играйте с огнем, Варвара Михайловна.

Л е б е д е в а (пожала плечами). Страх божий! Чего мне бояться? Я совершенно спокойна за себя... и за вас.

Б а к л а н о в. А я за себя не очень.

Л е б е д е в а. Ладно, бросим это. Выяснилось, что я проголодалась. Положить вам?

Б а к л а н о в. Не хочу кушать.

Л е б е д е в а. Есть.

Б а к л а н о в. Что?

Л е б е д е в а. Когда говорите о себе, лучше сказать "я ем" - лучше звучит.

Б а к л а н о в. Пожалуй, верно. А почему?

Л е б е д е в а. Никогда об этом не думала. Но всегда, когда человек говорит про себя "я кушаю", я не могу удержать улыбки. В этом есть какая-то забавная важность.

Б а к л а н о в. А быть важным - плохо?

Л е б е д е в а. Плохо. Человек должен быть гордым. А важными бывают только лакеи.

Б а к л а н о в (подумал и вдруг рассмеялся). А верно! Очень верно! (Вынул бутылку и стаканы.) Налить?

Л е б е д е в а. Налейте. На фронте я научилась пить. Говорят неженственно. Вот кончится война, выпью на радостях и брошу.

Б а к л а н о в. Не будете служить?

Л е б е д е в а. Нет. Хватит. И так совсем мужиком стала. Да, кстати. Где вы меня собираетесь устроить на ночь?

Б а к л а н о в. Вон, на кровати комиссара. А больше у нас негде.

Л е б е д е в а (оглянулась). Это кровать Максима Федоровича? Ну, конечно - вот и гитара висит. Он прелестный парень, мы с ним очень подружились.

Б а к л а н о в. Максим? Душа-человек. Скучаю без него. И он тоже пишет: скучаю. Сбежать от вас грозится.

Л е б е д е в а. Пусть только попробует. (Показывает на перевернутый шкаф.) А здесь кто спит?

Б а к л а н о в. Столяров. Тоже, между прочим, мужик с головой.

Л е б е д е в а. Он скоро придет?

Б а к л а н о в. Навряд ли. Я ему приказал немца допросить. Да вы не беспокойтесь - он себе место найдет.

Л е б е д е в а (встала). Вот что, Бакланов... Или вы немедленно его позовете...

Б а к л а н о в. Опять? Никуда вы не уйдете.

Л е б е д е в а. Бакланов!

Б а к л а н о в. Меня зовут Сергей Романович. Я вам говорю - уходить вам некуда. Уйду я. А вы останетесь здесь.

Л е б е д е в а (садясь). Ну, к чему это? Вдвоем вы мне ничуть не помешали бы. Когда я была в морской пехоте, мне приходилось по нескольку суток подряд спать не раздеваясь вместе с бойцами, и меня это ничуть не смущало. А теперь вам действительно придется уйти.

Б а к л а н о в. И уйду. Только, если разрешите, дождусь звонка от начальника политотдела. Он обещал позвонить через полчаса.

Л е б е д е в а. Не больше? Я устала и хочу спать.

Б а к л а н о в. Полчаса. Теперь даже меньше.

Л е б е д е в а. Хорошо. Посмотрим.

Б а к л а н о в. Все еще сердитесь?

Л е б е д е в а. Сержусь. Никогда не прощаю бесцеремонности. Я совсем не хотела вас видеть сегодня.

Б а к л а н о в. Сегодня?

Л е б е д е в а. Нет, вообще.

Б а к л а н о в. Неправда.

Л е б е д е в а. Ну, знаете... Вы наглец.

Б а к л а н о в. Ладно, пусть. А все-таки - неправда.

Л е б е д е в а. Нет, правда. И вы не должны создавать себе иллюзий из того, что я несколько необдуманно вела себя там, в госпитале. И если вас тогда поцеловала, то это потому, что была ужасно довольна... собой. Когда с вашего лица сняли впервые повязку и вдруг до меня дошло, что я молодец, умница, настоящий хирург - я не смогла удержаться. В эти дни я вас почти любила... как свое произведение. Я очень гордилась вами. Вот и всё. (Пауза.) Скажите, это правда, что вам позвонят? Если вы возлагаете какие-нибудь надежды на эти полчаса, то лучше сразу уходите спать. Я понимаю, гвардейцы привыкли побеждать, но полчаса - это все-таки очень мало.

Б а к л а н о в. Бывает, что и достаточно.

Л е б е д е в а. В самом деле? В таком случае, я не завидую вашим успехам. Вообще, вы глупо себя ведете и начинаете говорить пошлости. Сядьте, пожалуйста. Ну, какой смысл пытаться обнять женщину, которая этого не хочет.

Б а к л а н о в. Точно. Никакою.

Л е б е д е в а (смягчилась). Я считаю, что вы могли бы ко мне относиться лучше. Хотя бы с большим уважением. Смотрите, как я вас отлично починила. Шрам на щеке почти не виден. Цените. Благодаря мне вы по-прежнему можете одерживать легкие победы над женщинами... более неприхотливыми, чем я.

Б а к л а н о в. Вы что - нарочно меня злите?

Л е б е д е в а. Вы вольны не слушать. Я не злю, а злюсь. Издали вы мне больше нравились. Иногда я с удовольствием вспоминаю наши прогулки по саду, какие-то обрывки разговоров... На вас был серый халат, из-под которого всегда торчали белые тесемки, но тогда вы казались мне милее. В вас есть нечто... ну, ладно, это не ваше дело - вы и так достаточно самонадеянны. Вы ведь живете в ощущении, что для вас никаких преград не существует.

Б а к л а н о в. Приблизительно так.

Л е б е д е в а. Очень мило. А главное - скромно.

Б а к л а н о в. Не пойму, что ко мне все привязались с этой скромностью? Что от нее - польза государству? А если мне так легче жить?

Л е б е д е в а. Как?

Б а к л а н о в. Верить, что я все могу.

Л е б е д е в а. А вы все можете?

Б а к л а н о в. Я вам так скажу: всякий человек все может. Если очень хочет.

Л е б е д е в а. Откуда вы это знаете?

Б а к л а н о в. Знаю. Я четвертый год воюю и вижу. На войне человек ежели чего-нибудь очень захочет - он или погибнет, или добьется.

Л е б е д е в а. Однако может и погибнуть?

Б а к л а н о в. На даровщинку большие дела не делаются. Мне - везет.

Л е б е д е в а. Пока.

Б а к л а н о в. И дальше будет везти. Я счастливый.

Л е б е д е в а. Почему вы так в этом убеждены?

Б а к л а н о в. Да что вам - жалко, что ли?

Л е б е д е в а. Нет, не жалко. Но, по-моему, это поза.

Б а к л а н о в. Пусть будет, как вы говорите, поза. А если я за нее отвечаю?

Л е б е д е в а. Чем же?

Б а к л а н о в. Всем своим достоянием. Честным именем и почти целой шкурой. Мало?

Л е б е д е в а. Молодец! Ответил с достоинством. Нет, Сергей Романович, это не мало. И я искренне верю, что вы прекрасный командир, герой и за каждым вашим орденом стоят настоящие боевые дела. Не понимаю только, почему на этом единственном основании вы считаете, что всякая женщина должна по первому вашему знаку броситься вам на шею? Разве ваши несомненные заслуги дают вам право разговаривать со мной тоном завоевателя?

Б а к л а н о в (почесал в затылке и рассмеялся). Крепко! Сдаюсь. Ладно, тогда объясните мне такую загадку природы: а почему женщина, если она красива, чувствует себя рожденной повелевать? Я-то хоть воевал, а тут что? Наследственность и хорошее питание в детстве. Разве красота - заслуга, чтоб ею так гордиться?

Л е б е д е в а. Справедливо. Но при чем тут я? Разве я красивая женщина?

Б а к л а н о в (убежденно). Ну, конечно. Вы - красавица.

Лебедева внимательно вглядывается в лицо Бакланова и

вдруг разражается искренним смехом.

(Недовольно.) Опять что-нибудь не так сказал?

Л е б е д е в а (сквозь смех). Милый вы мой, какая же я красавица? Вы посмотрите на меня получше. Слов нет, я вам очень благодарна, но нельзя же так... Я совсем не красивая и даже не очень молодая...

Б а к л а н о в. Не может быть, чтоб вы так думали.

Л е б е д е в а. Почему? Я совсем не плохого мнения о себе. Но заблуждаться на свой счет - это значит быть смешной.

Б а к л а н о в. Что же в вас такое есть, что мне кажется... (Запнулся.) Ну, почему вы мне так нравитесь?

Л е б е д е в а. А, милый мой! Во мне действительно кое-что есть. Я человек и, если приглядеться, не очень скучный, со мной можно дружить и, может быть, я даже способна сделать кого-то счастливым. Но вам лень и некогда разбираться во всем этом. Ну, хватит. Пью последнюю и то потому, что очень продрогла. Будьте здоровы. Сергей Романович, и не сердитесь, если я говорю не то, что вам хочется. Вы милый парень, и я о вас всегда очень тепло вспоминаю. А видеться нам все-таки не надо.

Б а к л а н о в (приближается). Почему?

Л е б е д е в а. Потому что ни к чему.

Б а к л а н о в (взял ее за руку). Нет, скажите.

Л е б е д е в а. А хорошо срослось у вас здесь, над бровью. Рубец почти не виден. Можно потрогать? (Она пытается освободить руку, но ей это не удается. Быстро и безмолвно он обнимает ее. Она тихо вскрикивает и пытается оттолкнуть, но затем сдается и прижимается к нему. Это длится секунду. Затем она резко вырывается и отступает назад. Они молча смотрят друг на друга. Он хочет что-то сказать, но она останавливает его жестом, на несколько секунд закрывает ладонью глаза и лоб. Теперь она опять внешне спокойна, и только в голосе ее слышится нечто похожее на ожесточение.) Слушайте меня, Бакланов. Я женщина безмужняя, фронтовая, обета вести святую жизнь никому не давала, и никто меня не осудит, если я разрешу вам здесь остаться. Никто, кроме меня самой. Я знаю, что буду об этом жалеть. Оставайтесь. Но это значит, что вы меня видите в последний раз. Если же вы хотите встречаться со мной и дальше - вы сейчас сядете вон туда, и мы до звонка будем мирно разговаривать. Вот. Выбирайте. Всё в ваших руках.

Б а к л а н о в (недоверчиво всматривается в лицо женщины). Рискуете?

Л е б е д е в а. Рискую.

Б а к л а н о в (заходил по комнате. Пауза кажется бесконечной. Наконец он остановился, выдавил хрипло). Давайте разговаривать.

Л е б е д е в а (вздох счастья). Вот и хорошо. Садитесь к себе на кровать, а я сяду тут, у печки. И расскажите мне о себе. Ведь я знаю вас ничтожно мало. Никак не могу угадать, каким вы были до войны. Вы ведь не кадровый?

Б а к л а н о в. Нет. Я речник, торгаш. Плавал по Белой, по Каме. Спортом немного баловался: летом - греблей, зимой - лыжами. До войны я бы вам больше понравился.

Л е б е д е в а. Почему?

Б а к л а н о в. Никакой во мне самоуверенности не было. Иной раз вспоминаю себя прежнего - и смешно, и вроде как холодок по спине... Ни дураком, ни трусом не был, но скажи мне кто-нибудь тогда, что я дивизионом буду командовать, я бы, кажется, от одного страху помер. Сережка Бакланов, провинциал, тихоня!.. У нас на камских пристанях девчата шустрые, дразнилки, как начнут заводить - эй, тихоня! Если бы не крестный...

Л е б е д е в а. Какой крестный?

Б а к л а н о в. Радужный Василий Васильевич. Начальник политотдела. Знаете?

Л е б е д е в а. Немножко.

Б а к л а н о в. А я - как себя. К нему приглядеться надо, он сразу до себя не допускает. Старого закала матрос, Зимний дворец брал. Он меня в партию принимал и командовать благословил. Помню, уходил я в первый поход провожать приехал. Хромой, однако лезет на мостик. Сунул лапу, только два слова и сказал: "Верю - можешь". Оказалось - могу. И тут у меня словно второе дыхание открылось.

Л е б е д е в а. Не поняла. Дыхание?

Б а к л а н о в. Эх вы, доктор, а не знаете. Вот когда на лыжах идешь на большую дистанцию, несколько километров пройдешь, устанешь сразу, ноги что каменные, во рту сухота, в пот ударяет, хоть бросай палки да ложись. Мертвая точка. Как подумаешь, что еще километров двадцать переть - оторопь берет. А все-таки посылаешь себя - иди! Перемогнешься, перемучаешься километр-другой, глядишь и открылось у тебя второе дыхание. Не берусь в точности объяснить вам, что за явление, но только чувствует человек прибывают в нем силы, будто резервы подошли, и идет он все ходче, легче, откуда что берется, и уж он знает теперь, что не двадцать, а все пятьдесят отхватит, и мороз-то его только веселит... Словами не расскажешь, это испытать надо. (Пауза.) Не надоел я вам? Что же Радужный не звонит?

Л е б е д е в а. А зачем он должен звонить?

Б а к л а н о в. Дела какие-нибудь. Ну, и поздравить, наверное, хочет. Сказать, что выговор снял.

Л е б е д е в а. А у вас был выговор? За что?

Б а к л а н о в. За врага моего. За майора Однорукова. Есть у нас такой гусь в политотделе. Парень на все руки - и лектор, и инспектор, и редактор, но скучный, как тележный скрип. Всех поучает, а сам до сих пор носа от кормы отличить не может. Прислали его к нам на праздник с докладом. Гвардейцы мои ворчат. Опять, говорят, будет мочалу жевать, весь праздник испортит. А у меня характер: люблю, чтоб все было первый сорт. Подумал я: эх, была не была - не допущу и всё! Посадил его на катер - и назад. Сам доклад сделал. Не хочу хвалиться, но все были довольны. Ну, конечно, на другой день скандал. Одноруков - рапорт. Радужный психанул, звонит: "Такой, сякой, как ты смел моего представителя... Объявляю выговор". Но, между прочим, Однорукова с лекторов снял. Однако, глядите-ка, жив курилка, очерки теперь про меня пишет. (Поморщился.) О-ох!

Л е б е д е в а. Что с вами?

Б а к л а н о в. В колене заныло. К перемене погоды.

Л е б е д е в а. Как вы думаете - к утру стихнет море?

Б а к л а н о в. Надо надеяться. А вон за вами на стене барометр взгляните.

Л е б е д е в а (встает и идет к барометру). Не могу разобрать. Нет, вижу - семьсот сорок пять. Это хорошо?

Б а к л а н о в. Да. Поднимается.

Л е б е д е в а. Что это за красотки развешаны у вас на стенах? Вам они очень нравятся?

Б а к л а н о в (голос его звучит сонно). Ребята повесили. Нехорошо? Ну, так сорвите их и бросьте куда-нибудь. Завтра Ершова уберет.

Л е б е д е в а. Разрешаете? (Она снимает картинки одну за другой, и, когда подходит к кровати Бакланова снять последнюю, он уже спит полулежа, запрокинув голову.) Сергей Романович! Вы спите? (Она слегка тормошит его.) Сергей Романович! Проснитесь. (Пауза.) Что же делать? (Она долго смотрит на него смягчившимся взглядом.) Устал. По как же теперь?.. (Наконец она принимает решение. Быстро и умело стаскивает с него сапоги, с некоторым усилием поднимает его ноги на кровать, поправляя подушку, еле заметно погладила его по волосам. Затем, тихо ступая, отошла.)

Загудел зуммер.

(Поколебавшись, снимает трубку.) "Русалка" слушает. Говорит два ноль два? Ага, понимаю. Слушаю вас. Я врач. Да, врач. Нет, не ранен. Спит, сейчас я его разбужу. Да нет, здоров вполне. Просто очень утомлен. Не надо будить? Я тоже так думаю. Переключить на оперативного? А как это делается? Ага, понимаю. Есть. Спокойной ночи. (Она щелкает рычажком переключателя, кладет трубку, затем сбрасывает сапоги и, не раздеваясь, ложится на отведенную ей кровать. Бросает последний взгляд на Бакланова и укрывается с головой шинелью.)

Слышен только шум моря и треск догорающих в печке

углей.

Занавес

Действие второе

происходящее на следующее утро в палисаднике перед

домиком. Домик крошечный, типично немецкой постройки,

с остроугольной крышей, расположен на высоком берегу

острова. Отсюда открывается вид на спокойное, чуть

подернутое рябью море. На горизонте угадываются

окутанные утренней дымкой силуэты маленьких гористых

островков. Прямо против крыльца - калитка. За

калиткой деревянный помост и лестница, ведущая вниз к

пристани. Ни пирсов, ни кораблей не видно, торчат

только верхушки мачт с антеннами и вымпелами.

Палисадник сильно поврежден обстрелом и вытоптан, но

еще хранит следы педантической заботы бывших хозяев.

Аккуратные клумбочки, ровно подстриженные кустики

вдоль изгороди, старательно обмазанный известью ствол

хилой яблони. К нему гвоздем прибит жестяной

умывальник. Тут же стоит кадка. Одно из окон первого

этажа раскрыто настежь, виден угол стола и стоящий на

нем телефонный аппарат. Это "дежурка". На переднем

плане дощатый круглый стол на одной врытой в землю

ноге и несколько табуретов. На табурете сидит

Маликов. Он курит. Володя, с автоматом на шее,

прохаживается около калитки. Неподалеку от калитки

установлена большая стереотруба на треноге.

В о л о д я. Старшина! Покурить оставь.

М а л и к о в. На посту не курят.

В о л о д я. Так ведь затянуться только.

М а л и к о в. Детям - вредно.

В о л о д я. Не вредней бомбежки. Оставь, а?

М а л и к о в. Отвяжись. (Пауза.)

В о л о д я. Слушай, старшина...

М а л и к о в. Сказал - не дам.

В о л о д я. Не надо. Я спросить хочу. За что тебе орден?

М а л и к о в. "Юнкерса" сбил.

В о л о д я. Неужто из пулемета жахнул? Сам?

М а л и к о в. Ясно.

В о л о д я. Лихо! Вот бы мне этакое счастье привалило.

М а л и к о в. Счастье тут ни при чем.

В о л о д я. Подготовка?

М а л и к о в. Безусловно. Человек родится - только жрать умеет, больше ничего. Ходить - и то учат.

В о л о д я. Покуда выучишься - и войну кончат. Нет, от счастья тоже много зависит. Случай должен быть.

М а л и к о в. Отчасти верно.

В о л о д я. А знаешь, что про тебя матросы говорят? Говорят, тебе оттого случай в руки идет, что ты в любви несчастливый.

М а л и к о в. Глупостей не выдумывай.

В о л о д я. Я - что? Матросы говорят.

Появилась Ершова с ведром. Наливает воду в

рукомойник.

Маррруся! (Та обернулась.) Я люблю тебя, Маррруся!

Е р ш о в а. Ты! Щенок. Надеру вот уши.

В о л о д я. На-ка попробуй. По уставу не имеете права.

М а л и к о в (мрачно). Мария, поди сюда.

Е р ш о в а. Некогда мне.

М а л и к о в (подошел). Ты что от меня бегаешь?

Е р ш о в а. Ладно, Василий. Не ко времени разговор.

М а л и к о в. Какие такие у тебя особенные дела?

Е р ш о в а. Мало ли дела? Комдив еще не умывался, не завтракал.

М а л и к о в. Успеешь.

Е р ш о в а. Отойди, Василий. Смотрят.

М а л и к о в. Наплевать.

Е р ш о в а. Тебе наплевать, а увидит Сергей Романыч, что я с парнем лясы точу, - значит, собирай укладочку, прощайся с островом.

М а л и к о в. Ревнует, скажешь?

Е р ш о в а. Умнее ничего не выдумал? Не ревнует, а не положено. И так на ниточке держусь. Он нашу сестру не очень-то жалует.

М а л и к о в. Смотря кого.

Е р ш о в а. Что ты этим сказать хочешь?

М а л и к о в. Ни много, ни мало. То, что вижу.

Е р ш о в а. Скажи.

М а л и к о в. На комдива заглядываешься? Брось, не надейся. Комдив парень хват, времени не теряет.

Е р ш о в а (вспыхнула). Ну, Васька!.. Вот не думала. Ух ты!.. (Она не находит слов от гнева.)

С т о л я р о в (выглянул из окна дежурной комнаты). Ершова! Комдив зовет.

Е р ш о в а. Иду! (Маликову.) Ух ты!.. Бывают же такие... грязные людишки. (В слезах убежала.)

Маликов смущен.

В о л о д я (презрительно). Баба.

М а л и к о в. А ты - молчи. Рассуждает. Сам-то не от бабы родился? (Заметил, как мгновенно потемнело лицо Володи, и спохватился.) Ладно, брат, не прокисай. К слову пришлось. (Расстроился сам.) Да что это сегодня сдурели все?

Из дома вышли на крыльцо Веревкин, Колодуб и Мирзаян,

по-видимому, только что позавтракавшие. Все зевают.

К о л о д у б. Погодка ничего.

М и р з а я н. Тралить можно.

В е р е в к и н. Егор! Какая сводка?

С т о л я р о в (в окне). С вашего разрешения - продолжаются бои в районе Науэна.

М и р з а я н. Там сейчас жарко.

В е р е в к и н. Фюреру полундра. Месяц сроку.

М и р з а я н. Две недели.

В е р е в к и н. Хватил!

С т о л я р о в. К лету кончится.

М и р з а я н. Только не для нас.

К о л о д у б. Н-да. Замусорили Балтику.

М и р з а я н. Дурацкий сон видел. Будто я турецкий султан.

В е р е в к и н. Ты и похож.

М и р з а я н. Не перебивай. И будто возлежу я на ковровых подушках. А предо мной под звуки сазандари танцуют роскошные баядерки.

В е р е в к и н. Одалиски, может быть?

М и р з а я н. Не скажу - не специалист. В общем какие-то гурии. Страшная муть. По идее, что-то вроде половецких плясок.

В е р е в к и н. Ну, ну? А дальше?

М и р з а я н. Потом появился откуда-то майор Одноруков, что-то говорил. Дальше неинтересно.

В е р е в к и н. Старик, а что тебе снилось?

К о л о д у б. Не помню. (Задумался.) Эге! Сходственно, як у Гургена. Тильки не отчетливо. Проснулся - голова болит.

Веревкин и Мирзаян смеются.

С т о л я р о в. Тише, дьяволы.

В е р е в к и н. Проснулся комдив?

С т о л я р о в. Встает.

В е р е в к и н (таинственно). Слушай, Егор. Ну, как там?

С т о л я р о в. Где?

В е р е в к и н. Интересно, все академики такие бестолковые? "Где?" Наверху. Она - там?

С т о л я р о в. Кто?

В е р е в к и н. Ты что, Егор, - нарочно?

С т о л я р о в. Вас что, собственно говоря, интересует?

В е р е в к и н. Иди к лешему.

С т о л я р о в. Данке шён. Еще вопросы есть?

Пауза.

М и р з а я н. Интересная женщина.

В е р е в к и н. Не мой секс.

М и р з а я н. Ка-ак? Зекс?

К о л о д у б. Это по-каковски же?

С т о л я р о в. По-жеребячьи.

В е р е в к и н. А, что с вами разговаривать? Деревня.

С т о л я р о в. Где уж нам до Европы.

Пауза.

М и р з а я н. В высшей степени культурная женщина. С такой женщиной приятно побеседовать.

К о л о д у б. Н-да. Заслуживает внимания.

В е р е в к и н (с неожиданной злостью). А, бросьте. Побеседовать! Ставь пол-литра - вернее будет.

М и р з а я н. Почему сердишься?

В е р е в к и н. Потому что противно: подумаешь - герцогиня Монпасье! Вешается на шею первому встречному.

М и р з а я н. Тебе, например?

В е р е в к и н. Брось, Гурген. Мы с тобой для нее слишком мелкая сошка. Субординация - она всюду.

М и р з а я н (вдруг вспыхнул, рявкнул свирепо). Перестань!

В е р е в к и н. Видали? Ты что - спятил, Гурген?

М и р з а я н (кричит). Прекрати немедленно!

В е р е в к и н (изменился в лице). Ну вот что: ты на меня не ори! Я тебе не мальчишка.

М и р з а я н (яростно). Нет, ты именно мальчишка! И я тебя в категорической форме спрашиваю: на каком основании вы, лейтенант Веревкин, позволяете себе безответственно судить о женщине, которую вы не знаете?

В е р е в к и н. Совсем очумел. Влюбился.

М и р з а я н. Нет, я не влюбился! Голословное утверждение. Не имею привычки влюбляться с первого взгляда. Но я не желаю слышать пошлых намеков...

С треском распахнулось окно второго этажа. Взвилась

маскировочная штора. В окне появился Бакланов. Он

хмуро оглядел притихших командиров, бросил привычный

взгляд на небо. Затем стащил с себя фуфайку и остался

в белой майке. Взял с подоконника мыльницу и исчез в

глубине.

С т о л я р о в. Говорил вам - тише.

В е р е в к и н. Это все Гурген.

С т о л я р о в. Ты - молчи. Гурген прав.

К о л о д у б. Точно. (Подумал.) Правильно заостряет вопрос.

В е р е в к и н. "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман". Пожалуйста.

С т о л я р о в. Изъяснитесь точнее.

В е р е в к и н. "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты..." А Пушкин с ней жил. Документально установлено.

М и р з а я н. Какое глубокое знание литературы!

В е р е в к и н. А, идите вы к богу в рай! Плохо знаете Бакланова. Как говорится: "Платон мне друг, но истина дороже".

К о л о д у б. Силён!

С т о л я р о в. Европа!

В е р е в к и н. Брось, Егор. Дешевая ирония. Ответь мне только на один вопрос...

С т о л я р о в. Ни на какие вопросы я тебе отвечать не буду.

В е р е в к и н. Почему же так?

С т о л я р о в. Не по адресу. Обратитесь непосредственно к комдиву.

К о л о д у б. Точно. Он тебя шуганет.

В е р е в к и н. А вы думаете - побоюсь, что ли?

На крыльце появляется Бакланов. Он в майке. На шее

висит полотенце. Кивнул головой в ответ на

приветствия.

Б а к л а н о в. Лясы точите, гвардейцы? Что у вас на кораблях дела нет? Смотрите - я найду. (Двинулся к умывальнику.) Столяров!

С т о л я р о в (приблизился). Слушаю вас!

Б а к л а н о в. Почему меня не разбудили?

С т о л я р о в. Я полагал...

Б а к л а н о в. Вы бы поменьше полагали, а выполняли, что приказано.

С т о л я р о в. Будить - такого приказания не было.

Б а к л а н о в (мягче). Это, положим, верно. Допрашивал?

С т о л я р о в. Так точно. До рассвета бился.

Б а к л а н о в. Результаты?

С т о л я р о в. Один-ноль в его пользу.

Б а к л а н о в (махнул рукой). Академики! Да, вот еще что: катера какие-нибудь от пирса отходили?

С т о л я р о в (удивлен). Сегодня? Нет, товарищ капитан третьего ранга.

В е р е в к и н (тихо). С левой ноги...

В о л о д я (у калитки). К пирсу подходит катер.

Б а к л а н о в (встрепенулся). Чей?

В о л о д я. Флагманский лимузин.

Б а к л а н о в. Полундра! Два ноль два, собственной персоной. Столяров, встречайте! (На ходу утираясь, бежит одеваться.)

В о л о д я. Точно, капитан первого ранга! И с ним еще какой-то.

С т о л я р о в. Может быть, сам командующий?

В о л о д я. Что я командующего не знаю? Какой-то подполковник.

В е р е в к и н. Кто же это может быть?

Столяров двинулся навстречу Радужному и Левину.

Радужный - тучный человек, лет пятидесяти. Он слегка

прихрамывает. Лицо скуластое, глаза твердые, умные, с

юмором. Левину тоже около пятидесяти, впрочем,

возраст его определить трудно. Он суховат, элегантен.

Лицо холодное, правильное, скупо отражающее душевные

движения и обычно хранящее выражение вежливого

безучастия. Говорит он медленно, тягучим голосом,

немного слишком правильно, как говорят люди,

одинаково владеющие несколькими языками.

С т о л я р о в. Смирно! Товарищ капитан первого ранга...

Р а д у ж н ы й (отмахнулся). Не надо рапорта. Знаю - умеете. (Поздоровались.) Хозяин ваш дома?

С т о л я р о в. Так точно.

Р а д у ж н ы й. Вижу - сам идет. Батюшки, в новых нашивках! (Подошедшему Бакланову.) Ну, здравствуй, крестник. Не ожидал? Вот этак-то лучше - врасплох. Сразу найдешь непорядки.

Б а к л а н о в. Нашли уже?

Р а д у ж н ы й. А как ты думал? Для первого раза делаю тебе замечание. Почему не по форме одет? (Ткнул его пальцем в фуражку, затем снял свою с золотыми листьями по козырьку.) Вот. Видал? Это, брат, не галантерея, а символ власти. Заслужил - носи.

Б а к л а н о в (хмуро). Откуда же мне на острове взять?

Р а д у ж н ы й. Молчи. Знаю - неоткуда. Гитлера за хохол держим, а военторга одолеть не можем. Что ж с тобой делать? Головы у нас с тобой одинаковые?

Б а к л а н о в. Что вы, товарищ начальник! Как это возможно?

Р а д у ж н ы й. Не дерзи. (Протянул ему свою фуражку.) На, примерь. Хороша? Давай сюда твою ветошь.

Б а к л а н о в. Спасибо. А как же вы не по форме пойдете?

Р а д у ж н ы й. Не твоя печаль. Здесь на двадцать миль в округе ни одного адмирала нет - взыскать некому (посмеялся собственной шутке). Виноват, Александр Осипыч, знакомься. Вот этот - он самый Бакланов и есть.

Л е в и н (протягивая руку). Левин.

Р а д у ж н ы й. Рекомендую - начальник разведотдела. На три аршина в землю видит. Фрица твоего хочет исповедовать.

Б а к л а н о в. Пожалуйста.

Л е в и н. Скажите, товарищ Бакланов, вы уже допрашивали пленного?

Б а к л а н о в. Пробовали. Вчера Столяров с ним до рассвета бился.

Л е в и н. Отобрано что-нибудь при обыске?

С т о л я р о в. Есть кое-что. Показать вам, товарищ подполковник?

Л е в и н. Буду очень признателен.

Уходят.

Р а д у ж н ы й (подошел к стереотрубе, навел на горизонт). Где эти чертовы батареи?

Б а к л а н о в. Левее возьмите. Мысок видите?

Р а д у ж н ы й. Ага. Серьезно придумано. Молчат?

Б а к л а н о в. Если не дразнить. Пока с ними не покончим - нам дальше ходу нет. Так и будем топтаться.

Р а д у ж н ы й. Это я и без тебя знаю. Готовим десант.

Б а к л а н о в. Чур, первый бросок я высаживаю.

Р а д у ж н ы й. На своих-то тральцах? Чтоб вас, всех перетопили? Думай сначала.

Б а к л а н о в. Продумано. (Вынул из нагрудного кармана сложенную бумагу.) Вот, глядите, какая получается картина. Наши тральщики в этом районе уже примелькались, береговые батареи на них почти не реагируют. А если вы раньше времени подтянете сюда другие корабли - будет переполох.

Р а д у ж н ы й (рассматривая бумагу). Внезапность нужна, быстрота понимаешь? А вы черепахи.

Б а к л а н о в. Так мы тоже не без понятия. Если выжмем из пленного минную обстановку, мне тралы не нужны, а без тралов я вам такие хода разовью, что вы за моими черепахами не угонитесь.

Р а д у ж н ы й (с любопытством взглянул на Бакланова). А ведь соображаешь. Даже удивительно. Ладно, оставь-ка мне свой колдунчик. Доложу. (Пауза.) Знаешь, зачем я к тебе?

Б а к л а н о в. Поздравить?

Р а д у ж н ы й. Не воображай. Много чести. Ругать.

Б а к л а н о в. Вот хорошо-то.

Р а д у ж н ы й. Это почему?

Б а к л а н о в. Люблю, когда вы ругаетесь.

Р а д у ж н ы й. Не шути. Я нынче зол. Казню и расточаю аки царь Иван. Вчера до тылов добрался - и посейчас еще там пух по воздуху летает.

Появляется Маликов. За ним следуют два матроса с

флагманского катера. Маликов несет ящик с папиросами,

у одного матроса в руках тюки с газетами, у другого

цинковые коробки с кинолентами.

Р а д у ж н ы й. Видал? Начальника снабжения на парткомиссию вызываю. Начальнику почты - трое суток. Начальника кинобазы с работы снял. Очень помогает. Я теперь решил в корне свой характер переменить.

Б а к л а н о в. Чем же он плох?

Р а д у ж н ы й. Свирепости настоящей нет. Доброта одолевает. А вы этого не цените. Почему ты моих указаний не выполняешь? Опять всю неделю с кораблей не слазил? Месяц как из госпиталя - обратно захотел? Молчи, не возражай. Сгноишь ногу, так ведь отпилят, с палочкой будешь ходить. И что тебе не сидится на берегу, скажи ты мне на милость?

Б а к л а н о в (улыбнулся). Пополнеть боюсь.

Р а д у ж н ы й. Не дерзи. Поплавай с мое. И вообще дерзостей твоих терпеть не желаю. Вчера опять на тебя майор Одноруков жаловался. Ну, за что ты его облаял?

Б а к л а н о в. За дело.

Р а д у ж н ы й. Все равно - не лезь. Доложи мне. Сочту нужным - сам обругаю.

Б а к л а н о в. Гнать его надо.

Р а д у ж н ы й. Не твоего ума дело. Гнать! Легко сказать. Сам не чаю, как избавиться, да ключей не подберу. Ух, кабы он где струсил или искривление какое-нибудь допустил - я бы его в порошок истер. Не могу. Мужик непьющий, выдержанный, что ни прикажу - все выполняет. И все плохо. (Шепотом.) Ну, бездарный человек - что ты хочешь? Нет такого закона, чтоб за это казнить.

Б а к л а н о в. Стало быть, нет выхода?

Р а д у ж н ы й. Все перепробовал. С газеты пришлось снять, теперь в госпиталь сватаю. Заместителем по хозяйству. По крайней мере не украдет. (Спохватился.) Погоди, за что я тебя еще ругать хотел?

Б а к л а н о в. Вот и не знаете, за что надо.

Р а д у ж н ы й. А есть за что?

Б а к л а н о в. Есть.

Р а д у ж н ы й. Час от чагу не легче. Выкладывай.

Б а к л а н о в. Я матроса... наградил.

Р а д у ж н ы й. Как так - наградил?

Б а к л а н о в. Обыкновенно. Орденом.

Р а д у ж н ы й. Не понимаю. Представил, что ли?

Б а к л а н о в. Чего представлять? Три раза уже представлял. Говорю вам - наградил.

Р а д у ж н ы й. Какие же у тебя на это права?

Б а к л а н о в. Кабы были права, я бы вам и докладывать не стал.

Р а д у ж н ы й (сел, вытер платком лоб и шею). И кого же этак... наградил?

Б а к л а н о в. Маликова. Четвертый год воюет. Лучший пулеметчик. "Юнкерса" вчера сбил и немца из воды вытащил. Неужели не заслужил?

Р а д у ж н ы й. Оно, конечно, заслужил, но... Ну, поблагодари, скажи, что, мол, буду ходатайствовать...

Б а к л а н о в. Так ему и говорю. И вижу, по глазам вижу - не верит. Мне не верит! Ах так, думаю. Скомандовал "смирно!", сорвал с груди боевой орден и от имени партии и правительства - на!

Р а д у ж н ы й. Пьян, что ли, был?

Б а к л а н о в. Ничего не пьян. Погорячился.

Р а д у ж н ы й. Очумел. Да за это - под суд.

Б а к л а н о в. Это точно.

Р а д у ж н ы й. Ну, не бандит ли ты? Моду какую взял! Ишь, Суворов новый прорезался! И как только тебе в башку этакое влетело? Нет, брат, я терпеть этого не желаю. В трибунал пошлю - пусть там разбираются. (Пауза.) Что молчишь?

Б а к л а н о в. Что же говорить, когда правильно. Посылайте.

Р а д у ж н ы й (после паузы). Возьми обратно орден.

Б а к л а н о в. Не могу.

Р а д у ж н ы й. Что значит - не могу?

Б а к л а н о в. Срам. Тогда мне не командовать.

Р а д у ж н ы й. Ну, и пойдешь в трибунал.

Б а к л а н о в. Это в вашей воле.

Р а д у ж н ы й. Ах, каторжная твоя душа... (Помолчал, вздохнул.) Какой орден-то отдал? "Звезду"?

Б а к л а н о в. "Звезду".

Р а д у ж н ы й (бурчит). Дело поправимое.

Б а к л а н о в. Выручайте, крестный.

Р а д у ж н ы й. Придется. Хорошо еще, что ты шире не размахнулся. Шальной, а ума хватило. Ладно - пиши наградной. Доложу.

Б а к л а н о в. Спасибо, крестный.

Р а д у ж н ы й. Пошел! Срамить тебя перед людьми неохота, а то бы ты у меня, голубок, подраил палубу.

Б а к л а н о в. Понимаю.

Р а д у ж н ы й. Ох хитер! Скажи - отчего меня все боятся, а ты нет?

Б а к л а н о в. А я никого не боюсь.

Р а д у ж н ы й. Будто?

Б а к л а н о в. Вас-то еще больше всех.

Р а д у ж н ы й. Слабость у меня к тебе. Молодость мою напоминаешь. А почитать меня ты все-таки обязан. Я тебя старше и умней. Был и буду. В адмиралы выйдешь, флотом станешь командовать, а я на пенсию уйду - и все едино в минуту жизни трудную ведь ко мне придешь.

Вернулись Левин и Столяров.

С т о л я р о в. Разрешите? Товарищ капитан первого ранга...

Р а д у ж н ы й. Александр Осипович, ты видел немца?

Л е в и н. Видел.

Р а д у ж н ы й. Молчит?

Л е в и н. А я его ни о чем не спрашивал.

С т о л я р о в. И не скажет ничего.

Б а к л а н о в. Вы уж молчите, товарищ начальник штаба. Не срамитесь...

С т о л я р о в. Вот увидите.

Р а д у ж н ы й. Почему же так?

С т о л я р о в (с сердцем). А потому, товарищ капитан первого ранга, что мы все, сам черт нас не поймет, какие-то ненормальные гуманисты. Что у нас за допрос? Сплошной либерализм. "Заген зи мир, битте". Они этого не понимают. Вот если бы для разгона въехать ему как следует в рыло...

Р а д у ж н ы й. Фу! Академик!

С т о л я р о в. С ним, товарищ капитан первого ранга, не то что академик - ангел взбесится. Мне, знаете, что обидно? Обидно, что у подлеца всегда есть козырь против порядочных людей. Подлецу все дозволено, ему совесть ничего не запрещает, а мы, чудаки, все оглядываемся. Ведь попадись я к нему, разве бы он так допрашивать меня стал? Дым бы от меня пошел.

Р а д у ж н ы й (Бакланову). Начнем? Командующий придает допросу большое значение.

Б а к л а н о в. Маликов!

М а л и к о в. Есть, Маликов!

Б а к л а н о в. Немца - сюда. Быстро, на полусогнутых...

Маликов козырнул, убежал.

В е р е в к и н (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, командующий просит вас к аппарату.

Б а к л а н о в. Столяров, проводите капитана первого ранга. Веревкин!

В е р е в к и н. Есть!

Б а к л а н о в. На минутку. (Обождал, пока Радужный и Столяров скрылись за дверью.) Вы что сейчас делаете?

В е р е в к и н. Столярова подменяю.

Б а к л а н о в. Добро! Вам задание: обзвоните все посты и разыщите мне капитана. Доктора - понятно?

В е р е в к и н. Есть. (Он невольно взглянул на окно второго этажа, на его лице написано плохо скрываемое лукавое недоумение, и это смущает Бакланова.)

Б а к л а н о в. Не могу понять, куда она подевалась. Звонил в лазарет - нету. Вы что улыбаетесь?

В е р е в к и н. Просто так. Неужто и вы, Сергей Романович, "аз" получили?

Б а к л а н о в. "Аз"? В каком смысле?

В е р е в к и н. В смысле, предусмотренном сводом морских сигналов: отрицание, отпор, отказ.

Б а к л а н о в. Что? Плохо знаете Бакланова.

В е р е в к и н. Значит - с победой?

Б а к л а н о в. Да вам-то что за дело?

В е р е в к и н. Да я просто так, Сергей Романович. По-дружески.

Б а к л а н о в. По-дружески? Что-то не пойму я вашей дружбы - чего в ней больше: любви или зависти. Разберусь как-нибудь на свободе. (И когда Веревкин сделал первый шаг.) Подождите.

В е р е в к и н. Есть!

Б а к л а н о в. Отставить.

Тот не понимает.

Не надо звонить. Я сам. (Быстро пошел к дому и взбежал на крыльцо, опередив озадаченного Веревкина.)

Левин, до сих пор с безучастным видом рассматривавший

разложенную на столе карту, поднял глаза. Трудно

понять, слышал ли он разговор. Он проводил Бакланова

взглядом, затем оглянулся и увидел входящую в калитку

Лебедеву. В руках у нее полотенце и охапка зелени.

Секунду, пока их глаза не встретились, лицо Левина

выражает радость и даже нежность. Встречает же он ее

в своей обычной суховато-иронической манере.

Л е в и н. Вот это мило!

Л е б е д е в а. Санечка!

Л е в и н. Очень мило. Я весь вечер, как последний кретин, жду ее в госпитале...

Л е б е д е в а. Левин, милый, я тебе сейчас все объясню.

Л е в и н. Нет, ты просто дрянь. Больше я к тебе не приеду.

Л е б е д е в а. Умоляю, не злись. Я все тебе расскажу, и ты увидишь, что я не очень виновата. Ты почему здесь?

Л е в и н. Я-то, положим, по долгу службы. Вот ты зачем?

Л е б е д е в а. Я тоже.

Л е в и н. Варька, не лги.

Л е б е д е в а. Клянусь тебе. Я лечу фрица.

Л е в и н. Нет, серьезно? Жалкая работенка.

Л е б е д е в а. Ты что же - не хочешь со мной здороваться?

Л е в и н. Что ты? Здравствуй, миленький. (Целует ей руку.) Почему волосы мокрые?

Л е б е д е в а. Молчи. Я пошла бродить по берегу. И выкупалась.

Л е в и н. Ты дура. Сумасшедшая. Вода ледяная. А выглядишь ты отлично. Глаза блестят. Ну-ка, покажись. (Посмотрел на нее прищурясь.) Блудишь, Варвара?

Л е б е д е в а (быстро). Ты что, с ума сошел?

Л е в и н. А почему краснеешь?

Л е б е д е в а. Ты же знаешь, я всегда краснею, когда говорят всякий вздор. Клянусь тебе.

Л е в и н. Варька!

Л е б е д е в а. Ну, право же нет, Санечка. И потом с какой стати я стала бы тебе лгать?

Л е в и н. Положим, это верно. Незачем. Тогда тем более я хочу тебя предупредить.

Л е б е д е в а. Что такое?

Л е в и н. Не волнуйся - ничего серьезного. Дело в том, что хозяин острова изволит хвастаться твоей благосклонностью. И в форме не слишком уважительной.

Л е б е д е в а. Не может быть. Кто тебе это сказал?

Л е в и н. Я сам слышал.

Л е б е д е в а. Какой вздор. Не могу себе представить. Ты нарочно это говоришь?

Л е в и н. Какой смысл?

Л е б е д е в а. Я тебе верю. (Задумавшись.) Это ужасно.

Л е в и н. Только ты не преувеличивай...

Л е б е д е в а. Для меня ужасно. Не спорь, ты не знаешь. Фу! Конечно, я дура и, вероятно, так дурой и умру. (Опять задумалась.) Прекрасно.

Л е в и н. Что - прекрасно?

Л е б е д е в а. Я набью ему морду.

Л е в и н. Очень мило. А главное - женственно. Пожалуйста, не дури. Ты ни звука ему не скажешь.

Л е б е д е в а. Почему?

Л е в и н. Потому что я прошу этого не делать. Не хочу скандала.

Л е б е д е в а. Боишься испортить отношения?

Л е в и н (внимательно посмотрел на нее). Стыдно?

Л е б е д е в а (упрямо мотнула головой, но затем сдалась). Стыдно. Больше не буду. Простил?

Л е в и н. Простил.

Л е б е д е в а. Да, ты прав. Я просто уеду.

Вернулся Радужный. За ним идут Бакланов и Столяров.

Р а д у ж н ы й. А я-то все собираюсь спросить - кто это вчера со мной таким приятным голоском по телефону разговаривал?

Л е б е д е в а. Здравствуйте, Василий Васильевич.

Р а д у ж н ы й. Здравствуйте, здравствуйте. А не будет ли нескромно полюбопытствовать: какими судьбами?

Б а к л а н о в. Это я, товарищ капитан первого ранга, позволил себе обратиться по случаю...

Л е б е д е в а. Разрешите мне самой ответить. Мы с Сергеем Романовичем большие друзья, и я приехала, чтоб его навестить. А задержалась из-за погоды - так, кажется?

Бакланов молчит, хотя вопрос явно относится к нему.

С т о л я р о в. Так точно.

Р а д у ж н ы й. Милости прошу ко мне на катер - подкинем вас до госпиталя. Только сперва нам с подполковником предстоит выслушать исповедь одной грешной души. Можете присутствовать. Поучительно.

Л е в и н. Товарищ Столяров, вы обратили внимание, как реагировал пленный, когда, уходя, мы заговорили между собой?

С т о л я р о в. Мне показалось, что он прислушивается, товарищ подполковник.

Л е в и н. Очень внимательно. Вы хорошо знаете немецкий?

С т о л я р о в. Плохо, товарищ подполковник.

Л е в и н. Очень плохо?

С т о л я р о в. Очень.

Л е в и н. Прекрасно. Условились: допрос начинаете вы.

С т о л я р о в. Я?

Л е в и н. Тсс!

Маликов вводит пленного. Это высокий худощавый юнец в

форме немецкого летчика. Лицо свежее, правильное, но

незначительное, из тех, что принято называть

смазливыми. Обе руки забинтованы до локтя, на ногах

шлепанцы. Он старается держаться чопорно, "под

Кейтеля".

Р а д у ж н ы й. Присаживайтесь, товарищи офицеры. (Взглянул на пленного.) Дешево отделался. Шут с тобой - зецен зи зих.

Немец не двинулся.

Немен зи пляц - понял?

Л е в и н. Я бы не настаивал. Пожалуйста, товарищ старший лейтенант.

С т о л я р о в (тяжело вздыхает. Его немецкий язык действительно ужасен). Их фраге инен нох эйнмаль: волен зи антвортен одер нейн?

Немец не шелохнулся.

Ну что? Не видите, что он дурака валяет? (Яростно.) Ин летцтен маль их шпрехе дих, сукин ты сын, не выводи меня из терпения! Ванн их бин зеер безе, их канн дих зеер шлехт махен. Ферштейн?

Б а к л а н о в (фыркнув, шепотом). Слышь, академик. Сдается мне, что он тебя за турку принимает.

С т о л я р о в. Хаст ду этвас ин дайне копф? Ду бист кейне фиш, ду бист менш унд мусс шпрехен ви ейн менш! Ферштейн?

Л е т ч и к. Ist hier ein Dolmetscher? Переводчик? (Несколько секунд он ожидает ответа.) Я говорю по-русски.

Все изумленно переглянулись, кроме Левина, на лице

которого играет слабое подобие улыбки.

Я удовлетворен, что мой допрос имеет быть в присутствии старших офицеров (он слегка кланяется Радужному). Герр фрегаттен-капитан? (Кивок Левину.) Герр оберст?

Л е в и н. Вы дадите показания?

Л е т ч и к. Прежде чем ответить на ваш вопрос, я имею заявить два требования.

Б а к л а н о в. Ну, знаете, видал я нахалов...

Л е в и н (знаком останавливает Бакланова). В чем они заключаются?

Л е т ч и к. Я требую, чтобы мне была выдана справка.

Р а д у ж н ы й. Что он за вздор городит? Какая справка?

Л е т ч и к. Справка, что я не сдавался в плен. Вы должны подтвердить, что я трижды оттолкнул весло, которое протянул матрос со спасательной шлюпки, и сохранил жизнь против своей воли.

Он остается невозмутимым, несмотря на общий смех.

Л е в и н (Бакланову). Так это было?

Б а к л а н о в. Приблизительно. Три раза оттолкнул, а потом так вцепился, что не отодрать.

Л е в и н. Любопытно, кому вы собираетесь предъявить эту справку? Вам известно, что наши войска в пятнадцати километрах от Берлина?

Л е т ч и к. Мне это неизвестно.

Л е в и н. А Гитлеру известно. Хорошо. Я обещаю вам справку. А теперь я требую, чтобы вы назвали мне ваше имя, звание и часть, в которой вы служите. (Пауза.) Вы что же - хотите получить справку на предъявителя?

Л е т ч и к. Вольф Виземанн. Лейтенант, двести восьмой минно-торпедный.

Л е в и н. Как вы сказали? Виземанн?

Л е т ч и к. Мое полное имя - Вольфганг-Алоиз Виземанн.

Л е в и н. Откуда вы родом?

Л е т ч и к. Из Штеттина.

Л е в и н. Там и родились?

Л е т ч и к. Это одно и то же.

Л е в и н. Нет, не одно и то же. Вы родились в Штеттине?

Л е т ч и к (не сразу). Да.

Л е в и н. Откуда вы знаете русский язык? Вы жили в России?

Л е т ч и к. Нет. Никогда.

Л е в и н. Вы изучали язык специально? Вы разведчик?

Л е т ч и к. Нет, я только летчик. Штурман.

Л е в и н. Для простого штурмана знание русского языка - излишняя роскошь. Зачем вы лжете?

Л е т ч и к. Я могу молчать, но не лгать.

Л е в и н. Такие принципы делают честь вашим родителям. Они живы?

Л е т ч и к. Это не имеет отношения к делу.

Л е в и н. Об этом могу судить только я. Как звали вашего отца?

Летчик молчит.

Р а д у ж н ы й (взглянул на часы, шепотом). Александр Осипович, шут с ней, с анкетой. Подходи ближе к самой сути.

Л е в и н. Еще один, последний вопрос. (Летчику.) Ваш отец никогда не играл на виолончели?

Вопрос показался нелепым всем, кроме немца. В его

глазах впервые мелькнул испуг.

Хорошо. Можете не отвечать. Действительно, пора переходить к сути дела. А суть вот в чем (раскрывает карту): вы должны сообщить нам все, что вам известно о минной обстановке в островном районе, и расшифровать все условные знаки.

Л е т ч и к. Я сказал все, что имел право сказать.

Р а д у ж н ы й. Слушай, красавец! С тобой не шутят.

Л е т ч и к. Вы не посмеете меня расстрелять. Красные не расстреливают пленных.

С т о л я р о в (яростно). Вот! Слышите?

Л е в и н. Он прав, товарищ старший лейтенант. Мы пленных не расстреливаем. Но когда тонущий враг отказывается сдаться и трижды отталкивает протянутое ему весло, мы можем потерять терпение и не протянуть его в четвертый раз...

Л е т ч и к. Я солдат. Я не боюсь смерти.

Л е в и н. Боитесь. Будете хорохориться еще день, два, а потом нервы сдадут. Надолго вас не хватит. Для того чтобы не бояться смерти, одной солдатской дрессировки мало. А у вас ничего за душой нет. Вы спросите себя: во имя чего? И, не найдя ответа, - испугаетесь.

Л е т ч и к. Во имя фюрера.

Л е в и н. Не говорите ерунды. Мы взрослые люди.

Л е т ч и к. Я дал присягу. Никакой немец не должен сказать: "Вольф Виземанн нарушил данную клятву".

Л е в и н. Ничего, ничего. Нарушите клятву. Это не единственная заповедь, которую вы нарушили. И, по-моему, вы уже поняли, что если я не поленюсь, то смогу это доказать. Теперь слушайте внимательно. Я предлагаю вам дать показания и обещаю за это смягчить вашу участь. А участь вас ждет невеселая. Вас будет судить суд свободной демократической Германии. И вы очень хорошо знаете за что. Вы меня поняли?

Л е т ч и к. Да.

Л е в и н. Мне кажется, что и я вас понял. Засим вы имеете на размышления десять минут.

В е р е в к и н (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, вас опять командующий...

Р а д у ж н ы й. Иду. (Быстро проходит в дом, сопровождаемый Веревкиным. Окно "дежурки" захлопнулось.)

Л е в и н (летчику). Вы можете сесть.

Тот молча садится. Пауза. Затем окно "дежурки" с

треском растворилось. Радужный, держа трубку около

уха, помахал свободной рукой. Левин, Бакланов и

Столяров устремились на его зов. Окно вновь

захлопнулось.

Б а к л а н о в (появился на крыльце). Варвара Михайловна!

Л е б е д е в а (подошла). Что случилось? Срочно вызывают?

Б а к л а н о в. Командующий хочет видеть пленного. Оставайтесь. Через два часа пойдет другой катер.

Л е б е д е в а. Нет. Я и так слишком долго задержалась у вас. (Идет к двери.)

Б а к л а н о в. Куда вы?

Л е б е д е в а. За своим саквояжем. (Скрывается в доме. Бакланов следует за ней.)

Володя, до сих пор державшийся поодаль, приблизился к

летчику. Обошел его со всех сторон. Затем остановился

и стал рассматривать его в упор. Летчик, сначала

сидевший безучастно, пошевелился, почувствовав на

себе недружелюбный взгляд. Глаза их встретились.

В о л о д я (тихо). Ты что задаешься, зараза?

Л е т ч и к. Что тебе, мальчик?

В о л о д я. Делай, что тебе велят, слышишь? Делай, что тебе велят! Не то дождешься, поведу обратно, да как вмажу очередь между лопаток - не возрадуешься.

Л е т ч и к. Не смеешь! Тебя накажут.

В о л о д я. Ни черта. Я маленький - мне простят. Скажу: за мамку посчитался.

С т о л я р о в (вошел в сопровождении Маликова). Юнга, разговоры?

В о л о д я. Никак нет, товарищ старший лейтенант!

С т о л я р о в (летчику). Вставайте!

Л е т ч и к. Но время еще не истекло!

С т о л я р о в. Встать! (Володе.) Отведешь его на флагманский катер.

Л е т ч и к (увидел подошедшего вслед за Столяровым Левина). Герр оберст! Вы дали мне десять минут. Герр оберст, не позволяйте этому мальчику меня отводить. Я решил. Я согласен дать показания.

Л е в и н. Отлично. Вы будете иметь честь дать их в присутствии контр-адмирала. (И он заканчивает немецкой фразой, длинной, быстрой, щегольски картавой, чем повергает немца в полную растерянность.)

В о л о д я. Есть отвести на флагманский катер! (Летчику.) Топай. Не бойся - не трону...

Летчика увели. С крыльца сходят Радужный и Бакланов.

Р а д у ж н ы й. Понял? Значит, сегодня выход в море отменяешь. Ждать дальнейших указаний. Доволен? Прощай. Пошли, Александр Осипович.

В о л о д я (у калитки). Смирно!

Радужный и Левин вышли, сопровождаемые Столяровым.

Л е б е д е в а (выбежала на крыльцо). Ушли? Бегу. Прощайте.

Б а к л а н о в (загородил ей дорогу). До свиданья. Скоро увидимся?

Л е б е д е в а. Не знаю. Пустите, я опоздаю на катер.

Б а к л а н о в. На днях ждите. Прикачу.

Л е б е д е в а. Нет, нет, пожалуйста.

Б а к л а н о в. Но вы обещали...

Л е б е д е в а. Обещала. А потом передумала. (Хочет идти.)

Б а к л а н о в. Погодите. Я вас обидел?

Л е б е д е в а. Вы? Меня? Нисколько.

Б а к л а н о в. Какая же причина?

Л е б е д е в а. Никакой. Подумала, и вдруг мне стало... неинтересно. Теперь вы меня пустите? (Убегает.)

Бакланов остается на месте. Он настолько поражен, что

не слышит, как подошла Ершова.

Е р ш о в а. Товарищ капитан третьего ранга...

Б а к л а н о в (очнулся). Вы что, Ершова?

Е р ш о в а. Завтракать идите.

Б а к л а н о в. Не пойду.

Е р ш о в а. Что же - совсем кушать не будете?

Б а к л а н о в. Не буду.

Е р ш о в а. Я сюда принесу. Хотите ешьте, хотите нет.

Б а к л а н о в. А что там у вас?

Е р ш о в а. Омлет.

Б а к л а н о в. К черту омлет. Стакан водки и хвост селедки. (Пауза.) Ну! Быстро!

Е р ш о в а. Водки не дам.

Б а к л а н о в. Ершова! В своем уме? (Он даже оглянулся, не слышит ли кто-нибудь.)

Е р ш о в а. Не дам с утра. Что хотите делайте.

Б а к л а н о в. Посажу.

Е р ш о в а. Сажайте.

Б а к л а н о в. Выполняйте приказание!

Ершова не двигается.

Собирайте барахло и скажите Столярову, пусть выпишет вам документы. Чтоб сегодня же...

Е р ш о в а. Так? Ну, хорошо. Пейте. Литр вам сейчас принесу.

Б а к л а н о в. Осатанела. (Махнул рукой.) Природа - она всегда скажется.

С т о л я р о в (вернулся). Какая природа?

Б а к л а н о в. Женская. Уж это точно. Женщина может хоть целый год притворяться матросом, а в один прекрасный день ее все-таки прорвет. Только ахнешь. Ну, скажи - за что она меня обидела?

С т о л я р о в (засмеялся). Кто? Ершова?

Б а к л а н о в. Кой черт Ершова! Доктор. За что, а?

С т о л я р о в (уклончиво). Откуда же я про это могу знать?

Б а к л а н о в. Ни черта не понимаю. Вчера сидели допоздна, толковали по душам, вот как сейчас с тобой. За разговором-то, признаться тебе, я и задремал. Уморился за день, ну и развезло в тепле. Может, оно и невежливо, так она же не кисейная барышня, свой брат-балтиец, по человечеству-то можно понять? Наутро - будто норд-ост подул. Не смотрит, не говорит. А на прощанье так отрезала, что до сих пор во мне все горит, будто меня кто при целом флоте за уши оттаскал. За что?

С т о л я р о в. И впрямь, выходит, не за что.

Б а к л а н о в. Ты что же - не веришь мне? Больше, хоть убей, ничего такого не вспомню. Ну, как, по-твоему, могу я так, здорово живешь, хорошего человека обидеть?

С т о л я р о в. Можешь.

Б а к л а н о в. Что?

С т о л я р о в. Ты спросил, я и ответил.

Б а к л а н о в. Вот как мы заговорили? (Погрозил ему пальцем.) Я знаю, откуда у тебя это самое. Слышал, поговаривают уже - занесся, мол, Бакланов, зазнался... Врете. По себе судите. Я каков был, таков и есть.

С т о л я р о в. Точно.

Б а к л а н о в. Ты это словно в укор говоришь.

С т о л я р о в. Ты-то прежний, да спрос с тебя не прежний. И власть большая дана. Ушибешь - не заметишь.

Б а к л а н о в. Что же я, по-твоему, - хуже стал?

С т о л я р о в. Нет, не хуже. Просто ты сам себя никак догнать не можешь.

Б а к л а н о в. Постой, как ты сказал? Нет, не понял. Больно мудрено. А иди ты к богу в рай. Поучать меня захотел?

С т о л я р о в. И в мыслях не было. (Встал.) Разрешите быть свободным?

Б а к л а н о в. Егор, не зли меня. Не выводи из себя. Почему это - как с людьми по-хорошему, они же над тобой смеются? И она надо мной посмеялась... Погодите, вы еще у меня попляшете. Ершова!!!

С т о л я р о в. Я пошел.

Б а к л а н о в. И уйди к черту. Не вводи в грех.

Столяров отошел, оставив Бакланова в мрачном

раздумье. Он не замечает, как подошла Ершова, молча

поставила перед ним поднос с селедочницей и неполным

стаканом водки и так же неслышно ушла. Пауза.

Бакланов заметил стакан, взял в руки, с отвращением

понюхал и поставил обратно. Затем оглянулся на

Столярова, сидящего с деланно безразличным видом на

подоконнике дежурной комнаты, и поманил его к себе.

С т о л я р о в (подошел). Слушаю, товарищ капитан третьего...

Б а к л а н о в (обнял Столярова за плечи, пристально посмотрел в глаза, прижал к себе и поцеловал. Затем сразу повеселел. Завопил радостно). Ершова! (И когда та появилась на крыльце.) Заберите это все. Давайте сюда свой омлет. Быстро.

Е р ш о в а (ее голос дрожит). Да уж он простыл, наверно. Подогреть?

Б а к л а н о в. Не надо. Стойте. Что я вам еще хотел сказать? Да! Это вы нашивки мне перешили? Ясно. Очень красиво. Прямо замечательно. Спасибо, Маруся.

Занавес

Действие третье

Вечер того же дня. Просторная скупо обставленная

комната в строении дачного типа. Стол, пара стульев,

кожаная кушетка, стеклянная горка с хирургическими

инструментами. Это кабинет главного врача. Только

кресло-качалка и изящные занавески несколько нарушают

этот суровый стандарт и говорят о стремлении создать

некоторый уют.

Окна и стеклянная дверь выходят на открытую террасу.

Другая дверь, маленькая, выкрашенная в белую краску,

соединяет кабинет с приемным покоем. За столом

Лебедева. Она в белом халате и такой же косынке.

Левин слегка покачивается в кресле. На нем

белоснежная рубашка, твердый воротничок и черный

шелковый галстук. Его тужурка висит на спинке стула.

Сумерки. Снаружи доносятся звуки гитары и приятный

мужской голос. Затем раздается треск, переходящий в

пыхтение, и дрожащим светом вспыхивает настольная

лампа.

Л е б е д е в а (быстро выключила лампу). Придется опустить шторы.

Л е в и н. Обидно. Хороший вечер.

Л е б е д е в а. Можно не зажигать.

Л е в и н. Делай как хочешь, дружок. Я тебя и так вижу. (Пауза.) Ты никого не ждешь?

Л е б е д е в а. Может быть, зайдет Одноруков.

Л е в и н. Кто это?

Л е б е д е в а. Новый заместитель по хозяйству. Мы с ним уже поругались.

Л е в и н. Варвара, ты становишься сварливой.

Л е б е д е в а. Я была совершенно права. Стоило адских трудов наладить здесь электролечение. Сегодня он чуть не сорвал мне процедуры.

Л е в и н. Почему?

Л е б е д е в а. Потому что - вот... (Постучала по столу.) Заявил, что преступно из-за одного раненого запускать днем двигатель и жечь горючее, которое нужно фронту. Поражаюсь, что еще есть люди, которым нужно доказывать, что человек стоит дороже, чем ведро трофейного мазута. Конечно, я устроила скандал, и ток дали.

Л е в и н. Нагрубила, наверное.

Л е б е д е в а. Да уж отвела душу. Теперь самой жалко. Он ведь не злой человек. Даже не очень глупый. Только думает как-то по-особому. Словами, а не мыслями.

Л е в и н. У тебя сейчас немного раненых?

Л е б е д е в а. Один. И того скоро выпишу.

Л е в и н. Отдыхаешь?

Л е б е д е в а. Это не надолго. Скоро опять негде будет ставить койки. (Вздохнула.) Ты извини, что я такая скучная сегодня.

Л е в и н. Пожалуйста. Я сам не очень веселый.

Л е б е д е в а. Почему?

Л е в и н. Не знаю. Утомительный день.

Л е б е д е в а. Как твой немец?

Л е в и н. Дал очень ценные показания.

Л е б е д е в а. Ты очень странно говорил с ним там, на острове. Мне показалось даже, что вы встречаетесь не первый раз.

Л е в и н. Угадала.

Л е б е д е в а. Безумно интересно. Но ты, как всегда, ничего не расскажешь?

Л е в и н. Нет, почему же... Могу.

Л е б е д е в а. Ты знал его раньше?

Л е в и н. И ты.

Л е б е д е в а. Я?

Л е в и н. Ты помнишь доктора Виземана?

Л е б е д е в а. Виземан, Виземан... Он жил на Загородном? Его звали... погоди, я сейчас скажу...

Л е в и н. Генрих Федорович.

Л е б е д е в а. Постой, я сама... Верно - Генрих Федорович. Небольшого роста, с пышными седыми усами, в золотых очках...

Л е в и н. Попробуй вызвать в своей памяти одну идиллическую картинку прошлого, и тогда ты все поймешь. Гостиная. Зеленый бисерный абажур. Гипсовая маска Бетховена над шредеровским роялем...

Л е б е д е в а. Это было очень давно. Я была девчонкой.

Л е в и н. В течение многих лет трое пожилых людей, все трое - врачи, регулярно, раз в неделю, собирались под зеленым абажуром и музицировали. Играли Гайдна, Мендельсона, Чайковского. На рояле играл твой покойный отец Михаил Петрович, на скрипке мой старик Иосиф Самойлович, которого теперь тоже нет в живых. На виолончели играл хозяин дома. Затем переходили в столовую, где Елена Густавовна поила чаем с очень вкусным штруделем. Помнишь?

Л е б е д е в а. Помню.

Л е в и н. В двадцать пятом году Елена Густавовна умерла от родов. Родился мальчик, которому было дано имя в честь великого немецкого поэта Вольфганг.

Л е б е д е в а. Помню мальчика. Я держала его на руках. Слушай. Левин... Это - он?

Л е в и н. Да.

Л е б е д е в а. Ты уверен?

Л е в и н. Слушай дальше. В тридцатом году старик Виземанн получил небольшое наследство и уехал в Германию. Его отговаривали, но старик, помнится, сказал: "Мальчик должен знать свою родину, а порядочным человеком можно быть везде". Мальчику было тогда пять лет. Перед войной, будучи в Штеттине, я разыскал дом доктора Виземанна.

Л е б е д е в а. Ты был в Штеттине?

Л е в и н. Не задавай лишних вопросов. Конечно, я навел справки. Оказалось, старика увезли в гестапо. Этого можно было ожидать: двенадцать лет он дышал одним воздухом с нами. То, что творилось в Германии, казалось ему варварством. Он был осторожен, но на него все-таки донесли. Теперь я знаю кто.

Л е б е д е в а. Сын?

Л е в и н. Фашистами не родятся. Их делают.

Л е б е д е в а. А потом сын доносит на отца. Ужасно. (Вздрогнула, как от брезгливого чувства.)

Л е в и н. Рядовой случай.

Л е б е д е в а. Я тоже давно перестала удивляться. Но меня убивает наглядность. Тот самый мальчик! (Пожала плечами.) Фашист, родившийся в Штеттине, - это еще как-то укладывается в сознании. Даже в Лондоне или Чикаго. Но фашист, родившийся в Ленинграде, - в этом есть что-то бесконечно оскорбительное.

Л е в и н. Жизнь полна парадоксов.

Л е б е д е в а (тряхнула головой). Ладно, к черту! Хочешь чаю?

Л е в и н. Хочу.

Л е б е д е в а (встала, включает электрочайник). Ты извини, что я тебе сразу не предложила. Сегодня я очень невнимательна.

Л е в и н. В таком случае проверь, есть ли в чайнике вода.

Л е б е д е в а (заглянула в чайник). Конечно, нет. Что такое - почему у меня все из рук валится?

Л е в и н. Забыл спросить. Как ты рассталась с Баклановым?

Л е б е д е в а. Можешь быть спокоен - я не стала с ним вступать в объяснения. И - прошу тебя - не будем больше говорить о нем. Меня во всяком случае, эта тема не волнует. (Звонит в колокольчик.)

Т а и с и я И в а н о в н а (приоткрыла дверь. Это пожилая квадратная женщина с голосом ворчливого ребенка. Одета в халат и чепчик. Она вольнонаемная и поэтому не слишком разбирается в вопросах субординации). Ты что, Варя?

Л е в и н. Здравствуйте. Таисия Ивановна.

Т а и с и я И в а н о в н а. Здравствуй. Опять приехал? (Лебедевой.) А вчера-то... Уж он так тебя ждал, так ждал...

Л е б е д е в а. Ладно, нянька. Принеси-ка водички. Полчайника.

Т а и с и я И в а н о в н а. Максимушка к тебе просится. Душу вытянул. Я не пускаю.

Л е в и н. Кто это - Максимушка?

Л е б е д е в а. Капитан-лейтенант Волчок, мой единственный пациент.

Т а и с и я И в а н о в н а. Замучился совсем. И меня замучил. Конечно, скучно одному. Сегодня пристал: "Расскажи, нянька, сказку. Раз ты нянька, должна уметь сказки говорить". А я их и не помню совсем.

В о л ч о к (деликатно постучал, затем приоткрыл дверь). Разрешите?

Т а и с и я И в а н о в н а (уходя). Пусти уж его. На минуточку.

В о л ч о к (вошел. Он в сером халате, на голове морская фуражка. У него веселые глаза очень общительного человека. В руках огромная пачка книг). Здравствуйте, Варвара Михайловна. Здравия желаю, товарищ подполковник.

Л е б е д е в а. Мы уже здоровались сегодня. Вам что, Максим Федорович?

В о л ч о к. А вы сами велели вечером зайти.

Л е б е д е в а. Не помню.

В о л ч о к. Точно. Утром, на электризации. Я вам про нашего комдива начал рассказывать, да майор Одноруков помешал. Вы и сказали: "Заходите, Максим Федорович, вечерком и все мне тогда про него подробно расскажете".

Левин отвернулся, чтоб скрыть улыбку.

Л е б е д е в а (смущена). Да, что-то припоминаю. Простите, сейчас я занята.

В о л ч о к (со вздохом). Жалко. Очень поговорить хочется.

Л е б е д е в а. Вы почитайте. Неужели все прочли?

В о л ч о к (обрушивает книги на стол). Все, подчистую. Апулея. Хемингуэя. "Тихий Дон". Тарле - "Наполеон". Стихотворения Блока. Теперь "Общую патологию" одолеваю. Со скрипом идет, не очень понятно. Вот, например, такой вопрос...

Л е б е д е в а. Потом, потом.

В о л ч о к. Вот тут сказано... Прошу прощения, товарищ подполковник, один только вопросик. (Читает.) "Если процесс заживления протекает нормально, на восьмой-десятый день после снятия швов допускается изменение стационарного режима...". Ага! Вот! А вы меня держите.

Л е б е д е в а. А контузия? Ничего, ничего. Потерпите.

В о л ч о к. Потерпите! Этак война кончится. Золотое время уходит.

Л е в и н. Скучаете?

В о л ч о к. Сил моих нет, товарищ подполковник. Неделю целую один как перст. Третьего дня привезли одного чесоточного - лихо в шашки играл. Вчера - готово дело - выписали. Это жизнь?

Т а и с и я И в а н о в н а (вернулась с чайником). Все жалуешься? Капризный стал, не приведи бог. Как маленький.

Л е б е д е в а. Что же мне с вами делать? Ну, хотите, грех на душу возьму, портвейна лечебного пропишу?

Т а и с и я И в а н о в н а. Сколько ему? Сто?

Л е б е д е в а. Двести. Каждый день к ужину. И - марш!

В о л ч о к (обиженно). Что я вам, алкоголик какой-нибудь, чтоб в одиночку, не чокнувшись с хорошим человеком, вино потягивать? В компании давайте, я вам литр уберу...

Т а и с и я И в а н о в н а. Иди, иди. Покоя от тебя нет. (Выпроваживает его и уходит.)

Пауза.

Л е б е д е в а. Не понимаю, чему ты радуешься?

Л е в и н. Я? Ничуть.

Л е б е д е в а. Как будто я не вижу. (Вызывающе.) Следователь! Воображает, что поймал меня с поличным. А я и не думаю отрицать. Да, да, да. Все верно. Он его заместитель. Я говорила с ним о нем. Это еще ровно ничего не значит.

Л е в и н. Прежде всего - уточним. Кто чей заместитель? О ком - о нем?

Л е б е д е в а. Не притворяйся бестолковым. Волчок - заместитель Бакланова.

Л е в и н. Ага! Теперь я понял. И ты говорила с ним... о ком?

Л е б е д е в а. О Бакланове.

Л е в и н. Ага! Ну вот, теперь я хоть понимаю, о ком идет речь. Так что ты хотела сказать?

Л е б е д е в а. Я ничего не хотела. Это ты что-то собирался сказать.

Л е в и н. Разве? Не помню.

Л е б е д е в а. Санька, я тебя сейчас ударю.

Л е в и н. За что?

Л е б е д е в а. Ты отлично понимаешь. Нет, серьезно. Ты глуп, если придаешь этому хоть какое-нибудь значение. Мне этот человек совершенно безразличен, даже неприятен.

Л е в и н. Какой человек? Волчок?

Л е б е д е в а. Бакланов. Не смей меня дразнить. И если я разговаривала о нем с Максимом Федоровичем, то это еще не дает тебе права издеваться. Я всегда считала, что не так уж плохо разбираюсь в людях, и, естественно, мне хочется понять, как я могла так глупо ошибиться. В госпитале он выглядел совсем иначе. Мне казалось, что он умен, талантлив, смел, независим... Этакий самородок.

Л е в и н. Он и есть самородок. В хороших руках он отшлифуется, и в нем заблестят новые грани. Вообще, он мне нравится.

Л е б е д е в а. Перестань. Не говори вздора. Отвратительно самодовольный пошляк. Абсолютно примитивный.

Левин тихонько свистнул.

Не свисти. Где ты воспитывался? (Пауза.) Что ты этим хочешь сказать?

Л е в и н. Варвара, ты влюблена.

Л е б е д е в а. Я привыкла думать, что вы умнее.

Л е в и н. Ты влюблена по уши. Противно глядеть, до чего ты влюблена.

Л е б е д е в а. Если ты еще хоть раз скажешь это слово - я уйду. Оставайся один. Как ты смеешь мне не верить? Если ты не веришь мне в таких пустяках, это значит... значит, что ты меня совсем не уважаешь. (Вдруг расплакалась.)

Л е в и н (вскочил). Варюша, что ты? Ну, прости. Что с тобой?

Л е б е д е в а (быстро справилась со слезами). Ничего. Нервы. Ты не забывай - скоро четыре года... А я все-таки не мужик. Я устала, понимаешь?

Л е в и н (гладит ее по голове). Держись, Варька. Ты же сильная.

Л е б е д е в а. Я устала. Ты попал в случайное затишье, а то ведь каждый день, каждый день... Кругом кровь, грязь, ругань, страдание... С утра до ночи режешь, как мясник, пока не отупеешь и не свалишься. Я огрубела, стала бесчувственной - и рада. Так легче...

Л е в и н. Это пройдет. Ты отдохнешь и будешь опять прежней. Нет, прежней ты уже не будешь. Ты будешь лучше.

Л е б е д е в а. Ужасно хочется покоя... и счастья. Женщине трудно одной. (Улыбнулась.) Вот выйду за тебя замуж...

Л е в и н. Меня уже не спрашивают.

Л е б е д е в а (удивленно подняла на него глаза). Ты не хочешь?

Л е в и н. Не уверен.

Л е б е д е в а. Постой! Как ты смеешь так разговаривать? Ты, что же, не женился бы на мне, если бы я согласилась?

Л е в и н. Думаю, что нет.

Л е б е д е в а. Вот это мило! Я тебе уже не нравлюсь?

Л е в и н. Нравишься.

Л е б е д е в а. Я тебя отказываюсь понимать. Может быть, я тебе вообще не нужна? Не пойми, что я навязываюсь. Мне просто любопытно.

Л е в и н. Видишь ли... Мне скоро пятьдесят лет, и я никогда не был женат. Всю жизнь меня носило из города в город, из страны в страну, и я никогда не принадлежал самому себе. Теперь, как никогда, мне хочется, чтоб у меня была семья, хочется личного счастья. Я люблю тебя уже десять лет. Но к пятидесяти годам становишься мудрее. Начинаешь понимать, что жить с женщиной, которая тебя не любит, в общем ничуть не радостней, чем с женщиной, которую ты не любишь.

Л е б е д е в а. Почему же ты не ушел от меня? Значит, ты ждал чего-то? На что-то надеялся?

Л е в и н. Всякому, кто любит, свойственно надеяться на чудо. Но чуда не произошло. Ты просто устала. Это пройдет.

Л е б е д е в а. Вероятно, ты прав. Иногда я становлюсь страшной эгоисткой. Простил?

Л е в и н. На правах дружбы я разрешаю тебе эгоизм. Все влюбленные эгоисты.

Л е б е д е в а. Опять? Зачем ты хочешь убедить меня в том, чего нет? (Пауза.) Жаль, ты не видел, как я его отделала на прощанье. Он будет обегать меня за версту.

Л е в и н. А если он все-таки появится?

Л е б е д е в а. Выгоню.

Стук в дверь.

Т а и с и я (вошла). Майор пришел.

Л е б е д е в а. Вот уж некстати. (Левину.) Я тебе говорила Одноруков.

Т а и с и я. Одноруков-то еще из городу не ворочался. Незнакомый какой-то.

Л е б е д е в а (вздрогнула). Незнакомый?

Т а и с и я. А может, и видела где...

Л е б е д е в а. Майор?

Т а и с и я. А может, и не майор. Морской.

Л е б е д е в а. Левин, милый... Это он. (Таисии.) Меня нет.

Т а и с и я. Вот еще! Говорила бы раньше.

Л е б е д е в а. Все равно. Не пускай.

Т а и с и я. Еще чего? Не пускай! Такой мужчина! Да он меня пальцем...

Л е б е д е в а. Иди, иди. Не разговаривай.

Таисия, качая головой, ушла.

Л е в и н (встал, надел тужурку). Я думаю, мне лучше уйти.

Л е б е д е в а. Если ты мне хоть немножко друг, ты никуда не уйдешь. И поможешь от него избавиться.

Л е в и н (садится). Каким образом?

Л е б е д е в а. Неужели я должна учить подполковника, как защитить женщину?

Л е в и н. Хорошо, хорошо. Успокойся.

Из-за стены отчетливо слышно: "Отстань, говорю,

старая. Отцепись". Затем дверь распахнулась.

Б а к л а н о в (в дверях). Ага, вы здесь? Мне нужно с вами говорить.

Л е в и н (вяло). Товарищ капитан третьего ранга, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что вы находитесь в присутствии подполковника.

Б а к л а н о в (удивлен). Разрешите обратиться к капитану Лебедевой, товарищ подполковник?

Л е в и н. Нет. Не разрешу. (Пауза.) Уходя, прикройте, пожалуйста, как следует дверь. Очень сквозит.

Бакланов вспыхнул, но вовремя сдержался. В бешенстве

выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

Л е б е д е в а. Левин, ты прелесть.

Л е в и н. Ты заставляешь меня делать глупости.

Л е б е д е в а. Как ты думаешь - ушел он?

Л е в и н. Сомнительно.

За стеной грохот, звон разбитого стекла и испуганный

вскрик Таисии.

Л е б е д е в а. Господи!

Л е в и н. Он еще здесь. Это несомненно.

Т а и с и я (вошла). Ну вот... Говорила я.

Л е б е д е в а. Что случилось, нянька?

Т а и с и я. Майор поранился. Перевязывай теперь.

Л е б е д е в а. Ничего не понимаю.

Т а и с и я. Выскочил, сел на стол и сидит. Я говорю - уходи, здесь прием на покой, а ожидальни нет. Вдруг он кулачищем по столу как треснет стекло зеркальное вдрызг. И руку себе раскровянил.

Л е б е д е в а (вскочила). Идиот! Еще подхватит инфекцию. (Выбежала.)

Таисия заковыляла за ней. Левин, улыбаясь,

неторопливо встал, вынул портсигар и вышел курить на

террасу. На секунду комната пуста. Затем Лебедева

возвращается, таща за собой Бакланова. Его левая рука

окровавлена, но это его, по-видимому, не слишком

расстраивает.

Б а к л а н о в. Осторожно, часы раздавите.

Л е б е д е в а (отпустила его руку). Ну-с? Что это за дикие фокусы? Отвечайте. (В отчаянии.) Он еще смеется!

Б а к л а н о в. Так, может быть, все-таки поговорим?

Л е б е д е в а. Не желаю я с вами разговаривать.

Б а к л а н о в. Как хотите. Я один говорить буду.

Л е б е д е в а. А я не стану слушать. (Спустила шторы, включила верхний свет, схватила чайник и подошла к тазу.) Идите сюда. Снимите часы. Засучите рукав. Держите руку над тазом.

Б а к л а н о в. Ой! Горячо.

Л е б е д е в а. Терпите. Нельзя быть таким нетерпеливым. (Рассматривает руку.) Кажется, благополучно, осколков нет. Нечего улыбаться. Ведете себя отвратительно. За такие глупости в военное время по головке не гладят. В сорок первом году у нас в морской пехоте на моих глазах расстреляли перед строем одного такого умника. Уверяю вас, никто о нем не пожалел.

Б а к л а н о в. Еще скажите: "Ваша кровь принадлежит народу".

Л е б е д е в а. И скажу. Кстати, совсем не глупая мысль.

Б а к л а н о в. Всякая умная мысль хороша на своем месте. Я, Варвара Михайловна, за свою родину отдал крови без малого ведра полтора. И если довелось пролить десять грамм по собственной дурости, то, разрешите, уж как-нибудь без нравоучений.

Л е б е д е в а. Вы зачем сюда явились? Грубить? (Вынула из горки баночки с йодом и коллодием.) Держите руку. Вот так, а то мне не видно. (Щедро мазнула йодом.) Что? Разве больно?

Б а к л а н о в (сморщился). Еще бы не больно.

Л е б е д е в а. Вот и хорошо, что больно. Очень рада (Мазнула еще.) Женщины гораздо лучше переносят боль. Подождите, я еще коллодием залью.

Б а к л а н о в. Щипать будет?

Л е б е д е в а. Обязательно.

Б а к л а н о в. За что вы на меня так сердитесь?

Л е б е д е в а. Вы меня об этом уже спрашивали. Я совсем не сержусь на вас.

Б а к л а н о в. Нет, сердитесь. Только не пойму, за что.

Л е б е д е в а (мазнула коллодием). Щиплет?

Б а к л а н о в (не очень искренне). Н-нет.

Л е б е д е в а. Удивительно. Должно щипать.

Б а к л а н о в. Сначала-то я подумал... Ну да ладно. Не стоит.

Л е б е д е в а. Нет уж, говорите, если начали.

Б а к л а н о в. Откровенно сказать, подумал, что вы от меня вчера другого ждали, а я, как теленок, уши развесил. Ну, а женщине это обидно бывает.

Л е б е д е в а. Какая гадость. Уж не сознавались бы.

Б а к л а н о в. А вот теперь только посмотрел на вас и сам чувствую, что нехорошо. А что - врать лучше?

Л е б е д е в а. А вы никогда не лжете?

Б а к л а н о в. Редко.

Л е б е д е в а. Можете вы мне совершенно честно ответить? Помните, я собралась уходить, а вы сказали, что нажмете кнопку... Вы бы нажали?

Бакланов кивнул головой.

Послушайте, вы чудовищно рисковали.

Б а к л а н о в. А я так считал, что риск самый ничтожный.

Л е б е д е в а. Значит, все это неправда про боевую тревогу?

Б а к л а н о в. Почему неправда? Все точно.

Л е б е д е в а. До сих пор не понимаю, на что вы рассчитывали?

Б а к л а н о в. Расчет самый простой. Приходит ко мне женщина, не с ветру откуда-нибудь, а капитан Балтийского флота, советский офицер, значит, соображает, что к чему. Сама она такого хамства нипочем не сделает, стало быть, и меня удержит.

Л е б е д е в а (смеется). Выходит, я должна благодарить вас за доверие? Впрочем, мы квиты.

Б а к л а н о в. Почему?

Л е б е д е в а. Я вам тогда же отплатила доверием за доверие. Когда я предложила вам выбор - вы помните?

Б а к л а н о в. Еще бы.

Л е б е д е в а. Я тоже верила в то, что вы меня не подведете.

Б а к л а н о в. Правда?

Л е б е д е в а. По крайней мере мне так казалось.

Б а к л а н о в. Спасибо.

Л е б е д е в а. Не благодарите. С меня хватит экспериментов. Еще раз я бы не рискнула. Не трогайте ранку грязными пальцами. Сейчас я вам забинтую.

Б а к л а н о в. Почему вы так ко мне переменились?

Л е б е д е в а. Я? Нет. Вы, Сергей Романович, недавно хорошую фразу сказали. Не знаю, помните ли вы, а мне она запала. "Люблю, чтоб все было первый сорт". Вот и у меня такой же характер. В жизни не хотела ничего ни чужого, ни лишнего. А хорошего - хочу. Красоты - хочу. И любви хочу настоящей. И мне не хочется прожить свою жизнь кое-как. Мне кажется, что я могла бы очень сильно любить и быть для любимого еще долго интересной и всегда новой, такой, какой я умею быть для своих друзей, только еще в тысячу раз ближе. И мне горько думать, что человек, которого я полюблю, может пройти мимо всего, чем жаждет одарить его мое сердце, и увидит во мне только не первой свежести бабу. Вместо того чтоб расцвесть, я завяну, буду скучна, и он будет прав, если бросит меня через неделю. Сейчас у меня есть работа, которую я обожаю, хотя она выматывает у меня все силы, есть несколько друзей, я спокойна и почти счастлива. И когда в мою жизнь вторгается что-то третьесортное, ненастоящее - я защищаюсь. Я не мирюсь на малом, Сергей Романович, и никогда не помирюсь. Я хирург не только по ремеслу, но и по убеждению. Если вижу, что гнило, - режу.

Б а к л а н о в. Понимаю.

Л е б е д е в а (вздохнула). Ничего-то вы не понимаете. Давайте я забинтую вам руку.

Б а к л а н о в. Это вы хорошо сказали. Очень хорошо. Только напрасно вы думаете, что я вас не понимаю. Я и гвардейцам своим про то же толкую. Рассказывал я вам, как я вместо Однорукова доклад делал? Так я этим и закончил: "Что значит быть гвардейцем? Это значит, на малом не мирись, с судьбой не торгуйся, все отдай, ничего не проси, а за народом ничего не пропадет, позора не простят, добра не забудут". Ужасно мне хлопали. Эх есть у меня одна мечта... Только вы не смейтесь.

Л е б е д е в а (делая перевязку). Постараюсь.

Б а к л а н о в. Вот кончим войну, сыграем победу - демобилизуюсь. И буду проситься на работу в район. Самый захудалый выберу, такой, от которого на всю область срамота. Условие - ребят своих беру человек пять. Максима - в райком, сам на исполком сяду, Павло Колодуба - в земотдел, Гургена - в райторг. Взял бы Егора на просвещение, да не пойдет - кадровик, военная косточка. А месяцев через восемь или, для верности, через годик - милости прошу. Посмотрите.

Л е б е д е в а. На что?

Б а к л а н о в. На гвардейский район. Меньше не помирюсь.

Л е б е д е в а (улыбается). Ужасный вы все-таки ребенок. А разве бывают гвардейские районы?

Б а к л а н о в. Нет - так будет. Зачем спорить - увидите. Как въедете - по дороге узнаете. Вымощу, только газуй. В земле обязательно пороюсь, может, залежи какие открою. А уж порядок наведу, как у себя на дивизионе - ни баловства, ни воровства... И вообще - выходите-ка за меня замуж.

Л е б е д е в а. Что?

Б а к л а н о в. То, что слышите. Больницу вам выстрою - командуйте. А года через два, чем черт не шутит, мы еще с вами в краевом масштабе заворачивать будем.

Л е б е д е в а. Шутите, надеюсь.

Б а к л а н о в. Зачем же шутить. Уж если я что сказал, то от слов своих не прячусь. Идет?

Л е б е д е в а. Не болтайте вздора. Держите руку как следует.

Б а к л а н о в. Сами же говорите - настоящего хочу. Так чего же вам лучше? А шутить у меня нимало охоты нет, потому что женатый человек не свободный, а я за свою свободу не на шутку держусь.

Л е б е д е в а. Великолепно. Командир принял решение. А меня уже не спрашивают? Почему вы так уверены, что мне нужна ваша свобода, которой вы так дорожите? Нет, дорогой Сергей Романович, замуж я за вас не пойду.

Б а к л а н о в. Пойдете.

Л е б е д е в а. Послушайте...

Б а к л а н о в. А я говорю - пойдете. Голову себе сломаю, а будет по-моему. И никуда вы от меня не денетесь.

Л е б е д е в а. Ну, хватит! Сыта по горло. (Звонит.) Нянька!

Б а к л а н о в. Прикажете метлой гнать?

Л е б е д е в а. Нет, зачем же. Разговор перестал быть занимательным, и я вспомнила, что у меня есть еще другие обязанности. (Вошедшей Таисии.) Вот. Перевяжи товарища. Я буду в рентгеновском. Если вернется майор Одноруков постучи ко мне. (Ушла.)

Пауза.

Т а и с и я. Ну? Зачем стекло разбил? Хорошо это? Стекло казенное денег стоит.

Б а к л а н о в. Не вяжись, старая. Тоже - денег стоит! (Выбросил из кармана несколько бумажек.) Хватит, что ли?

Т а и с и я. Эва! Размахался! На кой же этакую прорву? И не мне это надо, а майору, под квитанцию. Товарищу Однорукову.

Б а к л а н о в (в ужасе). И тут Одноруков? По пятам ходит.

Л е в и н (вернулся с террасы). Варвары Михайловны нет?

Т а и с и я. Вышла.

Л е в и н. Спасибо.

Пауза.

Б а к л а н о в. Некрасиво, товарищ подполковник.

Л е в и н (обернулся). Некрасиво? А точнее - что именно?

Б а к л а н о в. Ладно, нянька. Спасибо.

Таисия вышла.

Не по-хорошему вы со мной обошлись. Конечно, вы по званию старше, ваших законных прав от вас никто не отнимает. Но в личном вопросе я свое старшинство всегда в карман спрячу. Перед женщиной мы все равны. Нехорошо. Я ведь не мальчик. Вот (показывает на грудь). Заслужите-ка.