Второе рождение

4

Клос припомнил их последний разговор через десять месяцев, когда шел по центральной улице небольшого города в сторону немецкой комендатуры. Припомнил, может быть потому, что этот городок был очень похож на тот в Белоруссии, где он в последний раз виделся с Якубовским. Такие же низенькие, побеленные хатки, среди которых кое-где выделялись трехэтажные дома… Проезжая дорога вымощена булыжником… По придорожной канаве стекает мутная вода…

Он по-армейски ответил на приветствие проходившего мимо солдата, который, увидев щегольски одетого, словно с витрины, офицера, вытянулся по стойке «смирно», оправляя на ходу солдатский мундир.

— Ганс! — послышался голос за его спиной.

Клос обернулся. По ступенькам лестницы самого высокого в этом городке дома, в котором прежде располагались органы местной власти, а теперь разместился прифронтовой немецкий госпиталь, торопливо спускалась Марта Бе-хер. Он с удовольствием отметил, что у Марты стройные ноги. Сапожки с короткими голенищами подчеркивали их красоту и изящество. И вообще вся ее фигурка выглядела очень грациозной. Клос поцеловал девушку в холодную щечку:

— Добрый день, Марта, рад тебя видеть. Встретимся вечером, согласна? Я буду в казино.

— Договорились, Ганс, — улыбнулась она. — Может, ты зайдешь за мной?

— Ты же знаешь, что я сделаю это с удовольствием, если у меня будет хоть немного времени…

— Постарайся, прошу тебя, — прервала она его. — Я тороплюсь. Снова привезли раненых.

Когда она побежала в госпиталь, Клос подумал, что вряд ли он найдет время вечером, чтобы зайти за ней. Во-первых, штаб; во-вторых, если удастся раздобыть что-нибудь интересное, он навестит портного Воробина, чтобы пришить специально оторванную им, Клосом, пуговицу кителя. Пока портной будет ее пришивать, Клос должен успеть передать Яцеку или Ирене информацию, которую те переправят дальше по условленным каналам. Он вспомнил также, что необходимо выяснить в штабе, не запеленговали ли немцы радиостанцию. В случае опасности следует переменить волну, время и место передачи. Правда, до сих пор все было в порядке. Более двух месяцев радиостанция работала исправно, его информация передавалась в Центр регулярно, немцы не могли напасть на ее след.

«Все идет удивительно легко. Наверное, я родился в рубашке», — подумал Клос. Он полагал, что его будут долго проверять, выдерживать и только потом доверят ответственное задание. Однако все получилось иначе.

История Ганса Клоса, молодого немца из Литвы, который значился в списках заграничных агентов абвера, не возбуждала подозрений. Его рассказ о том, как он вырвался из лап большевиков, звучал вполне достоверно. Очная ставка с майором Хубертом, который неоднократно встречался с

Гансом Клосом в Клайпеде, а потом в Вильно, уже после вступления туда русских, закончилась благополучно.

Станислав Мочульский не раз мысленно благодарил Якубовского, который заставил его внимательно изучить фотографии различных людей, некогда окружавших настоящего Ганса Клоса, запомнить их лица, особые приметы. Эти фотографии были своевременно добыты советской разведкой и очень пригодились ему здесь, в тылу врага.

Еще в течение двух месяцев после зачисления слушателем офицерской школы абвера, куда Клос был направлен немецким командованием как знающий русский и польский языки и советскую проблематику, он находился под наблюдением.

В этих условиях трудно было добывать ценную информацию. На учебу в школу абвера он был направлен еще и потому, что его двойник, Ганс Клос, окончил подпольное немецкое юнкерское училище в Клайпеде еще во времена буржуазной Литвы, а также потому, что Восточный фронт требовал все больше офицерских кадров. После шестимесячного обучения лейтенанта Клоса направили для дальнейшего прохождения службы в качестве офицера абвера при штабе дивизии.

Спустя пять дней после прибытия к месту службы Клос, проходя мимо сожженной церквушки, встретил молодую женщину в бурках, которая назвала пароль. Пораженный быстротой, с какой советская разведка разыскала его и приказала установить контакт с портным Воробиным, Клос ответил ей. Вскоре он пришел к портному с первым донесением: сообщил о количестве раненых и убитых немцев в недавних боях на ближайшем участке фронта. Информацию эту он получил от Марты, с которой недавно познакомился. Марта работала в госпитале, туда с каждым днем поступало все больше раненых с фронта. Начальник госпиталя и другие офицеры дивизии, пытавшиеся добиться благосклонности Марты Бехер, с ревностью относились к Клосу. И сам Клос был удивлен, как быстро Марта привязалась к нему, даже отдала ему свой ключ. Во всяком случае, за полученную информацию он был ей благодарен.

Войдя в здание школы, где размещался штаб, он доложил о прибытии седовласому командиру танковой дивизии полковнику Хельмуту фон Зангеру.

— Как всегда, пунктуален, — одобрительно заметил полковник. — Это большое достоинство молодого офицера, — обратился он к располневшему начальнику штаба, который рисовал на разложенной перед ним карте какие-то стрелки, используя попеременно то красный, то синий карандаш.

Тот кивнул, а оберштурмфюрер [1] Штедке, черный мундир которого назойливо выделялся на фоне зелени других офицерских мундиров, иронично усмехнулся.

— Итак, мы собрались в полном составе, — сказал фон Зангер, — можем начать. Садитесь, пожалуйста, господа офицеры. — Он развернул перед ними карту, услужливо по данную начальником штаба.

Девять голов склонились над ней.

— Наше наступление, — полковник провел карандашом по линии, нанесенной на карту начальником штаба, — начнем здесь, в районе села Каменка. Разведкой установлено, что в этом месте мы можем встретить лишь слабое сопротивление противника. В связи с этим перед нами стоит за дача всеми силами дивизии нанести внезапный удар, про рвать большевистскую оборону и уничтожить укрепления на узком участке фронта. Танковый прорыв должен быть не менее двадцати — двадцати пяти километров в глубину обороны противника с задачей закрепиться в районе местечка Шепельниково. Там мы совершаем маневр, меняем направление марша под прямым углом, поворачивая на север. За тем, через пятнадцать — двадцать километров, соединяемся с 33-й танковой дивизией. Таким образом, в течение восьми — десяти часов прорываем фронт противника на расстоянии не менее сорока километров. Используя замешательство и дезорганизацию противника, подтягиваем резервы, наносим второй удар и захватываем обширный плацдарм для дальнейшего наступления… Залог успеха нашей операции — внезапность наступления. Помните, господа, что сей час сорок второй год — это не лето прошлого года. Больше вики сумели оправиться, подтянули свежие силы и пытаются создать крепкую оборону линии реки Каменицы. Только внезапный, массированный танковый удар по обороне противника может принести успех нашей операции и позволит выполнить задачу, поставленную перед нами командованием корпуса. Все ли ясно, господа офицеры? Есть ли вопросы? — Полковник снял очки, протер их лоскутком замши, блуждая тусклым взглядом близорукого человека по лицам своих офицеров.

Лейтенант Клос мог бы задать вопрос полковнику фон Зангеру, но не имел права рисковать. Хотелось бы знать точное время начала наступления, но и без того полученная информация была весьма ценной. К счастью, командир третьего полка выручил Клоса, задав полковнику этот вопрос. Он попросил уточнить время запланированного наступления. Дело в том, что значительная часть противотанковых орудий его полка находилась на профилактическом осмотре, который предполагалось закончить только завтра.

— Успеете, — успокоил его начальник штаба. — Время удара определено командованием: послезавтра, в четыре тридцать. Командиры пехотных частей получат в свое время запечатанные конверты, которые должны будут вскрыть в полночь перед наступлением. Перегруппировка войск закончится за три-четыре часа до рассвета, чтобы обеспечить полную внезапность удара.

— Еще есть вопросы? — спросил полковник. — Тогда все, если говорить об оперативных планах. А теперь оберштурмфюрер Штедке проинформирует вас о мерах по обеспечению безопасности в нашем тылу.

Штедке медленно приподнялся с кресла:

— Сегодня я отдал распоряжение, касающееся обязательного выезда местной молодежи на работу в Германию. В этих целях они должны немедленно явиться в комендатуру. Мы не рассчитываем, что многие явятся добровольно, поэтому завтра же будут приняты меры, чтобы найти добро вольцев. И мы найдем их, даже если они укроются в мышиных норах…

Полковник фон Зангер зевнул, демонстративно закрывая рот ладонью. Клос встретился с ним взглядом. У полковника было скучное выражение лица, видимо, ему изрядно надоела пустая болтовня оберштурмфюрера Штедке.