Второй шанс

Глава 3

Итак, я вышел на улицу. Пожалуй, на тот момент это стало моим самым грандиозным свершением за всё время, прожитое в новой жизни. Осмотрелся. И понял – чего тут осматриваться? Типичный российской городок. Точнее – типичная окраина типичного российского города начала двадцать первого века. Передо мной – узкая проезжая часть с одной полосой для движения. За ней – забор. За забором – старый кирпичный детский сад. Чуть правее – проход между детским садом и какой-то отвратной общагой. Да-да, именно общагой. Как я это понял? Да просто у всех общаг в этой стране присутствует свой специфичный, до жути жалкий вид.

Осмотревшись и поняв, что тут толком и нечего осматривать, я двинулся в сторону школы. Располагалась она недалеко – всего-то надо было пройти тройку дворов, да перейти один светофор, и вот я уже напротив школы, точнее – напротив забора. Даже осюда уже можно понять, что школа… тоже типичная: желтоватое пошарпанное здание с облупившейся штукатуркой (или чем-там покрывают эти старинные школы). Кое-где видны результаты убожеской закраски недочетов – не только закраски, но и залепки, замазки, затыкивалки и всего прочего, чем ещё могут извратиться школьные мастера.

Подошёл к крыльцу. На крыльце было пусто. То есть, совсем пусто. Так бывает, наверное, только в каком-нибудь городе-призраке. Даже по дороге сюда мне встретилось несколько людей. А тут вот прям никого.

Если честно, я давно не бывал в школе и не знаю, как тут должно быть. Не бывал я, конечно, относительно. Относительно, например, моей мамы, я выпустился совсем недавно. Но вот относительно какого-нибудь одиннадцатиклассника, которому только предстоял его первый выпускной, я был ой как далёк от всей этой школьной романтики.

Похоже, все на уроках – быстро смекнул я. Поэтому начал медленно пониматься по ступенькам. Вошёл внутрь. Тут же встретил охранника, сидящего за красным советским столом с двумя опорами. Совершенно пустой стол – даже сканвордов нет.

– Кто такой? – поинтересовался охранник.

– Учусь тут, – проинформировал я.

– Почему не на уроке?

Да уж, вопрос и впрямь по делу. И зачем я только послушал этого Марка? Ну, подумаешь, прогулял бы денёк, ничего бы за этот день не случилось. Тем более, учитывая то, что родители в отпуске, кому бы стали жаловаться учителя? Ага! Никому! Ну да ладно, надо срочно что-то ответить охраннику. Что? А зачем что-то отвечать? Может просто послать его куда подальше с расспросами? А потом вылететь из школы как пробка, не успев отучиться и дня? Да нет – за такое не выгоняют. Но авторитета мне это явно не прибавит. Поэтому выпендриваться смысла нет.

– Так я это, в больнице был, – быстро сообразил я.

Усатый, худощавый охранник лет пятидесяти пристально изучил моё выражение лица, словно какой-нибудь психолог, после чего хитро парировал мою ложь:

– Ну а справка-то у тебя имеется?

– Справка?

– Да, справка.

– Так я её дома оставил.

– Так ведь ты из больницы.

Блин, что за охранник-то такой попался? Неужто мне всю школьную скамью придётся мириться с его дотошностью? Вот так придётся как-нибудь что-нибудь вынести тайком, да и не выйдет ничего. И что тогда? Тогда нужно действовать иначе. Определённо. Так как я сейчас всего лишь ребёнок, то даже школьный охранник не воспринимает меня всерьёз. А ведь я вовсе не ребёнок – да, не гений, добившийся в жизни огромных высот, но кое-что о жизни знаю. И вот тут-то мне не помешает, что называется, эффект неожиданности: охранник точно не ожидает, что я могу вести себя как взрослый, поэтому, если я не ошибся и если он и впрямь любит вести себя как дотошный Шерлок Холмс, то мои навыки построения продвинутого диалога должны ему понравится. Есть ли у меня такие навыки – это конечно хороший вопрос. Но попытаться, всё же, стоит.

– Ладно, признаю: проспал, – коротко ответил я. После чего решил добавить: – Понимаю, что это абсолютно никак не оправдывает моё опоздание, но прошу принять во внимание тот факт, что я не стал долго отнекиваться и быстро признал вину. В суде, вроде, за такое предназначены какие-то смягчающие обстоятельства.

– В суде никаких смягчающих не бывает, – серьёзно ответил он. – Только до суда. И если ты профукал шанс признаться заранее, то в суде нужно держаться до последнего, – с выражением великого знатока говорил он. Казалось, ещё чуть-чуть и его кулак взлетит в воздух, после чего резко приземлиться на столешницу и издаст громкий стук. Эдакое завершающее слово. Жирная точка.

– А вы-то откуда знаете, – спокойно спросил я. – Бывали там?

Охранник немного расслабился, чуть подался назад, после чего ответил:

– Нет, слава богу, не довелось. Тьфу-тьфу-тьфу.

– А говорите прям как знаток.

– Да просто есть у меня родственничек один.

Ого! Мы уже и по родственникам пошли. Неплохо я так применил навык.

Раньше я бы даже заговорить побоялся. Раньше я бы даже и не опоздал, если честно. Не потому, что был ужасно собранным, а потому что как раз-таки боялся вот таких ситуаций. Я был ужасно асоциален, из-за чего всегда старался избегать ситуаций, в которых нужно было общаться с кем-либо, кроме уже знакомых мне людей. Раньше я бы просто подождал на улице, пока не закончится урок, пока дети не выбегут на улицу – подышать свежим воздухом (ага), – а потом зашёл бы вместе со всеми. И всё – вуаля, проблема решена. Что ни говори, но мозг работал во всю. И ради чего? Всё ради того, чтобы просто держаться подальше от людей…

Но в этот раз я вошёл в школу, даже не думая о том, что меня может остановить охранник. Я и не парюсь даже сейчас, стоя прямо перед ним и объясняясь, словно провинившийся школьник. Блин… я ведь и есть тот самый провинившийся школьник. Ну да ладно, хрен с ним. В общем, суть в том, что я не знаю, почему всё так – то ли из-за того, что я повзрослел и понял, что не стоит бояться общения (особенно со школьными охранниками), либо я всего-навсего осознаю, что всё это ненастоящее. Весь этот мир фальшивка.

– И что за родственник?

Охранник снова внимательно присмотрелся – не лукавлю ли я, не хочу ли втереться к нему в доверие, заболтать, чтобы чуть позже избежать наказания. Но, спустя несколько секунд, видимо не найдя там ничего такого, он ответил:

– Зятёк.

– Что с ним?

– Да что-что, работает адвокатом. Защищает всяких паршивцев и получает за это огромные деньги.

– Частенько, значит, видитесь с ним, раз знаете о суде.

Знаете о суде? Ничего умнее придумать не мог? Что он вообще знает о суде? Может то, что он сказал – это единственное, что он знает о суде! Как я, например, знаю, что в суде есть судья. Вот уж прям знания, блин.

– Да нет, – теперь охранник откинулся на спинку ещё сильнее. Так сильно, что было понятно – он расслабился. Я зацепил интересующую его тему и теперь он готов болтать со мной сколь угодно. – Пару раз они с дочкой приезжали ко мне, вот и довелось поболтать.

Я осторожно присел на краешек стола, продолжив задавать вопросы. Конкретно те вопросы, которые могли заинтересовать охранника и благодаря которым он мог высказаться: вряд ли когда ещё охраннику доводиться так высказаться. Вот я и решил совместить приятное с полезным – поболтать и попутно завести полезного союзника. Да, на фоне полезности каких-нибудь банкиров, из школьного охранника союзник так себе. Но ведь не стоит забывать, что сейчас я обычный школьник. А значит даже хорошее знакомство со школьным охранником может сыграть мне на руку. Сейчас ровесники вряд ли это понимают – они просто не видят в этом выгоды. Но я-то уж прожил жизнь. И знаю, что, если ты знаком с нужными людьми, то перед тобой открыты все двери. А если ты знаком со школьным охранником, то перед тобой в прямом смысле открыты все двери. Да, школы. Да, мелковато. Но ведь школа – это подготовка ко взрослой жизни.

Мы разболтались. Точнее – разболтался он. Я всего лишь продолжал задавать наводящие вопросы, помогающие мне узнать охранника получше. Именно поэтому уже спустя тридцать минут, когда прозвенел звонок на перемену и дети разбежались по коридорам и холу первого этажа, наполнив здание радостными (и не очень) криками, я знал, что охранника зовут Василий Викторович, его жена бросила его одного с дочерью, когда дочери было около трёх лет, и что Василий Викторович терпеть не может своего зятя, ведь тот можно сказать отнял у него дочь, которую он цитирую: «вот этими вот руками нянчил, да этими же руками зарабатывал нам на пропитание».

– А теперь она убежала к нему, – говорил Василий Викторович уже во время перемены, –Он, конечно, хорош, богат. Но ведь она одного не понимает…

– Чего? – снова вмешался я, сделав вид, что мне очень интересно. А своевременный вопрос должен был лишь сильнее убедить собеседника в мое заинтересованности.

– Да того, что, отмазывая всех этих негодяев, он зарабатывает грязные деньги. Их грязные деньги, запачканные их грязной совестью.

Да уж, что не говори, но Василий Викторович был человеком консервативным: всё, что касалось чести, нравственности и праведности – всё это он считал за первозданную истину. Но было ли это так на самом деле? И если это так? Это уже хороший вопрос. Например, проститутка, зарабатывающая деньги тем, чем умеет – разве своими поступками она делает кому-то плохо? Да нет, напротив, всё очень даже наоборот. Но не будем об этом. Это очень длинная тема, на которую можно рассуждать очень долго, и у каждого всё равно останется своё неповторимое мнение, поэтому опустим этот момент.

– Ладно, Василий Викторович, – сказал я, отрывая попу от стола и вставая в полный рост, – пора и честь знать. Пойду я на уроки. А то что-то совсем заболтался с вами.

– И то верно, – без всякой доли прежнего охранника, желающего остановить и наказать гадкого прогульщика, сказал Василий Викторович. Теперь, кажется, мы стали неплохими знакомыми. И это не могло не радовать. Два в одном – приятное с полезным оказалось совмещено удачно. – Хороший ты пацан, – признался он, даже не зная, какой я на самом деле. – Если будет время, приходи.

– Обязательно, – я улыбнулся в ответ, – Всего доброго.

Мы пожали друг другу руки, укрепив наш контакт, после чего я отправился в глубь школы – прямо по коридору, мимо раздевалки и её надзирательницы. Шёл, а сам думал – что это вообще только что было? Общение с искусственным интеллектом, который оказался ничуть не хуже человеческого? Неужто и впрямь этот мир так хорош, что, даже общаясь с обычным охранником, я на некоторое время забыл о том, что нахожусь в виртуальной реальности? Ну дела…

В толпе снующих туда-сюда детей и старшеклассников заметил девушку с охапкой тетрадей. Учитель – быстро смекнул я.

– Извините, – тут же обратился к ней. – Извините, не подскажете, где тут сто пятый?

– Кабинет? – донеслось в ответ.

Ну нет, блин, отряд танковой дивизии.

– Да, – спокойно ответил я.

Но вместо ответа услышал только очередной вопрос:

– Новенький?

– А что такое? – я решил играть по её правилам. – Что-то не так?

Блин, серьёзно? Новенький? Кажется, Марк не говорил ничего подобного. Думаю, если бы я был новеньким, он бы обязательно упомянул столь важную информацию.

– Сто пятый это кабинет истории, – внезапно расщедрилась на пояснения девушка. – Истории сейчас ни у кого нет, так этот предмет веду я. А значит что? – она уставилась на меня прямо-таки пронзающим взглядом.

– Что? – неуверенно спросил я.

– Что в сто пятый тебе не нужно.

– Это ещё почему? – не зная, что ответить, вдруг сказал я.

– Ты в восьмой б?

– Да.

– Тогда пойдём.

Спорить я не стал. Какой в этом смысл? Было очевидно – девушка знает, что делать. И, судя по её уверенному виду, она уже всё поняла – и кто я такой и куда нужно меня отвести. Да и я тоже, если честно, уже понял, что из Марка такой себе помощник, ведь он совершенно не предупредил меня, что я тут новенький.

Ну… тем лучше для меня – очевидно, что проще втянуться в коллектив, если ты это ты, а не какой-то уже освоившийся пацан, в тело которого внезапно переселился твой разум.

Девушка привела меня в кабинет. Кабинет был полон детьми. Ну как детьми… теперь это мои сверстники. Пора привыкать к тому, что я тринадцатилетний школьник. В кабинете стоял ужасный гам. Девушка зашла внутрь и встала прямо перед доской, не отпуская из рук кипу тетрадок, после чего обвела класс своим якобы суровым взглядом. Но на самом деле было видно, что, пока что, из неё такой себе наводитель порядка – слишком уж молода она для того, чтобы быть той самой противной училкой, которая постоянно строит всех по струночке.

Я остановился у порога, молча разглядывая тот бедлам, в котором мне предстояло провести будущие четыре года. Этот год я уже не считал, так как на дворе апрель – конец весны, – а значит скоро и конец учебного года.

– Тишина в кабинете! – якобы строго приказала девушка.

Все замолчали. Не скажу, что воцарилась гробовая тишина, но шуму поубавилось. Как минимум, раза в полтора.

– Вчера я говорила вам про мальчика, который перевёлся к нам позавчера. Сегодня он должен был прийти к началу занятий, но, почему-то задержался и дошёл до нас только сейчас, – учительница смерила меня своим взглядом, мол: пускай тебе будет стыдно, хотя бы чуть-чуть. Но мне совершенно не было стыдно – подумаешь, прогулял пару уроков. Что ж теперь, врагом общества что ли считать? – Поэтому, – одна её рука, держащая кипу тетрадей устремилась прямо в мою сторону, – прошу любить и жаловать.

В этот самый момент взгляды учеников пали на меня. Я почувствовал себя прямо-таки какой-то звездой, о выходе которой нужно объявлять заранее – что, собственно говоря, и сделала молодая учительница.

Бегло оценив новичка, большая часть класса отвернулась обратно к учителю. Кто-то зашептался. Но были и те, кто продолжил пристально изучать новенького. Таких было немного, если ещё точнее – один. Изучала меня одинокая девушка, сидящая в самом конце, в самом углу. Сразу понятно, кто тут изгой. Но ведь я по собственному опыту знаю, что изгои гораздо умнее остальных. Да, может они не образованнее, может они не коммуникабельные и вообще во многом уступают остальным членам общества, но вот то, что они умнее – это факт. Ведь именно изгоям свойственно такое понятие, как «рефлексия».

– Проходи, не стесняйся, – подозвала учительница.

Я зашёл в класс, не то что бы неуверенно, не то что бы нагло – просто зашёл.

– Представься, пожалуйста, – посоветовала девушка.

– В… Вл… – было замялся я, но внезапно внутри что-то резко стукнуло, и я тут же понял, что меня зовут: – Влад.

Да уж, бедный Влад, как же мне тебя жаль. Прости, но я вовсе не хотел занимать твоё тело. Просто никто не сказал, что всё будет именно так. Но оно ведь и логично: если ИИ этой реальности не подстраивается конкретно под тебя, а живёт своей жизнью, то, пожалуй, было бы невероятно тяжело оправдать внезапное появление тринадцатилетнего подростка, не задокументированного ни в одном регистрационном органе, без мамы папы и какой-либо истории жизни. Нет, оправдать-то, на самом деле, можно всё. Только, боюсь, после такого резкого появления меня быстро бы заграбастали бы какие-нибудь высшие органы, с подозрением на то, что я инопланетный разум, незаконно вторгшийся в земное общество. И не было бы мне никакого мирского счастья. Ни спокойной размеренной жизни, ни самостоятельных решений – ничего, кроме сотни опытов в бункерах ФСБ. Или где-там изучают инопланетян…

– Присаживайся, Влад, – учительница указала на свободное место в середине кабинета. – Сейчас у вас алгебра. Надеюсь, ты взял учебники?

Ага, это она сказала так, потому что не заметила у меня никакого портфеля или сумки. А следовательно, и никаких учебников. Но ничего страшного.

– Сегодня справлюсь без них, – заверил я.

Она снова удивлённо взглянула на меня.

– Очень самоуверенно. Ну да ладно. Для первого дня сделаю вид, что я ничего не слышала. Но чтобы завтра принёс все учебники.

Сделаешь вид? Очень мило с твоей стороны, учитывая тот факт, что ты сама только что обратила на это внимание всего класса!

Вот же ш! Дурацкая школьная жизнь. Уже начинаю жалеть о том, что возродился в теле школьника. Конечно хорошо, что пока что не придётся думать о том, как себя обеспечить, но именно отсюда и вытекает самый большой минус этого возраста – максимальный контроль, надзор за каждым твоим действием и абсолютная бесполезность собственного мнения. Серьёзно? Как будто ты раньше был особо самостоятельным. Жизнь с мамой – это не самостоятельная жизнь. Но, по крайне мере, после восемнадцати она перестала указывать мне, что делать.

В общем, я отправился на место, указанное учителем, сел и стал ждать. Класс продолжил заниматься тем, чем обычно занимается любой класс на перемене – беситься. Говорить с кем-либо я не собирался. Пускай сами заговорят, а я пока что изучу материал, с которым придётся работать.

Когда прозвенел звонок я уже примерно представлял, кто занимает роль местного разбойника, кто состоит в его «банде», кто тут подлиза, и кто самая красивая девочка в классе. Найти местного, так сказать, губернатора, которого все слушают и которого обычно избирают старостой класса у меня не вышло. Так же не вышло обнаружить и самого умного человека в классе, потому что пока что никто ни у кого не просил списать домашку или что-то в этом роде. Неужели все в этом классе сами делают домашнее задание? Да нет, бред какой-то.

Прозвенел звонок. Буквально за несколько секунд до этого в класс зашла полная женщина лет пятидесяти, важно уселась за учительский стол и не менее важно открыла… нет, не журнал, а толстую, длинную, словно альбомный лист, тетрадь. Вот она – та самая злобная училка. И как по канону это обязательно должна быть училка по алгебре.

Будь мне в самом деле тринадцать, короткое представление, устроенное старухой, точно оказало бы на меня сильное эмоциональное влияние. Но слава богам, что мне уже целых тридцать два и я нахожусь не в реальном мире, а в виртуальном.

Весь класс встал. Я тоже.

– Садитесь, – скомандовала женщина, взяла ручку и начала изучать содержимое той самой тетради, которую, видимо, использовала вместо журнала.

– Новенький, – внезапно сказала она.

Тут же подал голос:

– Я.

– Как звать?

– А что, в журнале не написано? – ну конечно же нет, у неё ведь вместо этого лежит какая-то дурацкая тетрадка.

Вот это я, конечно, выдал. Да уж. Наверняка сейчас весь класс думает – что за бессмертный такой – вздумал умничать прямо перед этой каргой?

Опущенный всё время взгляд старухи теперь был направлен прямо на меня. Она смотрела с пренебрежением – исподлобья, не скрывая ненависти.

– Будешь умничать…

Но не успела она договорить, как я тут же перебил её.

– Не буду, – сказал я серьёзно. Не наигранно, не для того, чтобы повредничать, а для того, чтобы сообщить правду. После чего решил добавить: – У меня с этим проблемы. – И чтобы уж совсем было ясно о чём я говорю, уточнил: – С заумностями.

Некоторое время учитель смотрела на меня молча, пытаясь изучить источник наглости, нарушивший её спокойное существование в виде железной леди школы. Она добивалась уважения запугиванием, но сегодня ей это не удалось. Новый винтик, вкрученный в систему, выскочил из оков, на секунду пошатнув её авторитет. Но даже секунды достаточно для того, чтобы уничтожить целую страну. Что уж говорить об авторитете какой-то училки.

– Имя, – коротко и требовательно повторила она.

– Влад, – не менее коротко ответил я. – Антонов Влад.

Господи, ну что за банальщина! Неужели, имея такую типичную фамилию, родители не смогли придумать ребёнку хотя бы необычное имя? Ну и как мне теперь захватывать мир с таким-то типичным набором? Да никто ведь даже не запомнит такое имя. Вот придёт когда-нибудь киллер, нанятый мной, к заказанном человеку, наставит на того пистолет и скажет: «Антонов Влад передаёт привет». А человек с дулом у виска такой: «Это кто?».

Ладно. Не стоит отчаиваться сразу. Может моя работа и не будет связанна с заказными убийствами. В конце концов, у моего бывшего президента тоже был не самый особенный набор имени и отчества.

– Эй, – меня толкнул сосед по парте, – а ты чего такой дерзкий? – шёпотом поинтересовался он. – Совсем прям никого не боишься?

– Боюсь, – ответил я. – Боюсь, что когда-нибудь начнётся новая мировая война и меня отправят на фронт. Боюсь умереть мучительной смертью. Боюсь не стать тем, кем хочу стать, потеряв половину жизни на всякую ерунду. Боюсь высоты. Но какой-то там старой училки я точно не боюсь.

Сосед задумался. Он посмотрел на меня так, как будто я сказал какую-то глупость. Или наоборот – очень умную вещь. Если честно, я сам не понял его взгляда. Но, в конце концов, он всё же ответил:

– А кем ты хочешь стать? – решил спросить он, видимо избегая остальные причины моего страха.

Теперь задумался я. А кем я хочу стать? Раз уж есть возможность стать кем угодно, и раз уж я теперь знаю, как и кем можно стать – по крайне мере понимаю примерный механизм, – наверное, я хочу стать кем-то влиятельным.

Так и ответил:

– Какой-нибудь важной шишкой. Не хочу провести всю жизнь, копошась в чьей-то тени.

Собеседник снова посмотрел на меня с непониманием.

– Какой-то ты, блин, странный.

Действительно. Что-то я слишком выдаю себя. Очевидно, что тринадцатилетние школьники не разговаривают так, как разговариваю я.

Но вслух я сказал лишь:

– Что странного? – как бы попытался включить дурачка.

Всё то время, что мы болтали, учительница проводила перекличку. Проводила её она быстро, лишний раз не задерживаясь на той или иной фамилии. Наконец, закончив, она, видимо устав от шума, издаваемого нами, обратилось прямо ко мне:

– Антонов.

– Я, – снова отозвался я.

– К доске.

Вот так поворот. Ну ладно, не поворот. Не буду делать вид, будто такой поступок сильно меня удивил. Поэтому я медленно поднялся, подошёл к доске и встал.

– Бери мел и записывай уравнение, – сказала учительница.

Я взял мел и под диктовку начал записывать. Пару раз пришлось задать вполне резонный вопрос:

– Что?

Потому что я просто не понимал, о чём вообще говорит учитель, чем и вызвал предсказуемый смех класса. А в конце концов, когда злая училка приказала решать предоставленное уравнение, я и вовсе встал в ступоре.

– Ну и чего? – спросила учитель, поле того, как я пару минут молча простоял у доски.

– Чего-чего, – ответил я, – я ведь уже сказал, что у меня с этим плохо.

– И как нам тогда быть?

– Как?

Класс внимательно наблюдал за процессией.

– Не можешь решить уравнение за шестой класс, – вдруг сказала училка.

А вот это уже хороший пинок под зад. Логично же, что, если ученик не разбирается в математике, то для него все уравнения, что называется, равны. И плевать, за какой класс это дурацкое уравнение. Достаточно пары пропущенных недель для того чтобы перестать понимать математику до конца жизни. Другое дело, если ты захочешь освоить её снова – с этим конечно проще, чем с физикой или химией. Но для меня, если честно, в мои тридцать два все эти предметы одинаково непонятны. Да и, если честно, в мои настоящие тринадцать я тоже не особо в этом разбирался.

– Два, Антонов. Садись.

Ну вот, первый день в школе, первое занятие, а я уже попал в просак. И что теперь? Сесть обратно, смиренно приняв поражение и мириться с такими вот поражениями до конца одиннадцатого класса? Или попытаться освоить неосвоенные предметы, чтобы стать отличником, а дальше… а что дальше? Отучиться в университете и пойти работать по специальности? Чтобы потом прожить жизнь обычного клерка? Ну уж нет, спасибо. Увольте. Я на такое не подписывался. Вряд ли кто-то захочет получить второй шанс, чтобы потом потратить его на скучную и неинтересную жизнь заурядного обываетеля.

В конце концов, что бы там не говорил Марк, одно я знаю наверняка – создатели создавали этот мир не для того, чтобы я прожил в нём скучную жизнь. Неа! Не нужно быть гением, чтобы понять, что так называемую загробную жизнь будут покупать не для спокойного существования, а как раз-таки для того, чтобы навести в этой жизни как можно больше шума. Поэтому-то и меня поместили сюда с целью проверить этот мир на прочность, а не для того, чтобы я сидел тихо и не делал глупостей. Да, точно! Марк явно ошибался в своих догадках! А если и не ошибался, то чёрт с ним. Какая вообще разница, что со мной могут сделать? Я ведь уже и так мёртв.

Как следует всё обмозговав, дал решительный ответ:

– Простите, но я совершенно не вижу смысла сидеть на уроке дальше, если, как вы говорите, я не в состоянии решить пример за шестой класс.

– Интересно, – впервые за всё время на лице злобной училки появилась ухмылка, – как ты тогда собираешься закрывать год?

– Как-нибудь закрою, – уверенно сообщил я. – Ну что, я свободен?

Ещё некоторое время училка внимательно меня изучала, надеясь понять мотивацию и источник столь наглого поведения. Но в итоге, в какой-то момент она просто сказала:

– Свободен, – и отвернулась обратно к тетради. А уже когда я почти дошёл до двери, она добавила, не глядя на меня: – И можешь больше не приходить. Совсем.

Ну и не буду. Не очень-то и хотелось.

Я вышел за дверь, отошёл чуть сторону, подошёл к стене, опёрся, откинул голову назад и сделал глубокий вдох. Но не от безысходности, а из-за чувства невероятной свободы, нахлынувшей на меня. Ещё никогда в своей никчёмной жизни я не чувствовал себя на столько свободным. Впервые я принял своё первое полноценное решение, зависящее только от моих интересов – в принятии этого решения не участвовал никто, кроме меня. И только теперь я понял прелесть так называемого «второго шанса».

Постояв так ещё некоторое время, я уже было собирался отправиться на улицу, как вдруг из кабинета вышел мой сосед по парте. Важно сложив руки в карманы своих брюк, он подошёл ко мне.

– Ну ты, конечно, даёшь. Ловко уделал старуху. Но это всё равно не меняет того, что ты капец какой странный.

Я промолчал. А что нужно было ответить? Мне показалось, что ответы сейчас излишни.

Парень подошёл ближе, встал около меня и тоже опёрся о стену – только плечом.

– Что планируешь дальше?

– А тебе то что?

– Просто интересуюсь. Интересно, о чём думают такие чудики, как ты?

– Чудики? Вот, значит, кем ты меня считаешь?

Если честно, то именно он казался мне чудиком во всей этой ситуации. Нет, ну ты сам подумай: какой-то семиклассник выходит из кабинета вслед за «чудиком», вроде меня, чтобы просто спросить у того, о чём тот думает. Вряд ли всё это похоже на поведение обычного семиклассника. Я бы сказал, что психологическое состояние других начинает волновать людей ближе к двадцати. Но уж точно не в тринадцать.

– Да нет, я не то имел в виду. Просто интересный ты пацан.

– Что интересно? – продолжал давить вопросами я.

– Ну не такой, как все.

– Что во мне не такого?

– Ведёшь себя, блин, как-то по-взрослому.

– Значит, по-твоему то, что сейчас произошло в кабинете – это взрослый поступок?

– Нет, но ни у кого, кроме тебя точно не хватило бы смелости на такое.

Что есть, то есть, – мысленно похвалился я.

– Ну допустим, – согласился я уже вслух, – что насчёт тебя?

– Что насчёт меня?

– Почему ты ведёшь себя, как крутой пацан? Почему вдруг решил пойти за мной?

– Кто сказал, что я за тобой? Может просто в туалет отпросился.

– Сразу после того, как я устроил представление? Вот ведь какое совпадение, – слабо усмехнулся я.

– Да плевать, когда. Я что, по-твоему, не могу сходить в туалет тогда, когда мне это удобно?

А он умён. Даже, наверное, умнее, чем я думал. Отговориться, конечно, может каждый. Но не каждый сделает это так красиво и гладко, не выдав при этом ни единой ненужной эмоции. Нет, этот парень явно умеет читать других – по крайне мере сверстников, – и, что тоже очень вероятно, легко может оправдать себя в любой неприятной ситуации.

– Хорошо, – отступил я. Спорить всё равно было бесполезно. Спор не играл мне на руку. Особенно во время знакомства с таким неглупым человеком. – Будем считать, что я тебе верю. Как звать-то тебя?

– Глеб.

– Ну, как звать меня ты уже знаешь, – сказал я и протянул руку, – так что, будем знакомы?

Долго ждать ответа не пришлось, и Глеб сразу же ответил на предложенное рукопожатие.

– Ну так что, – сказал Глеб, после недолгого молчания, – какие у тебя планы?

– А тебе-то что?

– Да так… глядишь, может чем и помог бы.

– Это чем, например?

– Ну, для начала, могу восстановить твой статус.

– Статус?

– Ну да, ты ведь только что практически лишился статуса ученика. Если не разберёшься с проблемой до конца года, то тебя могут отчислить. А тебе это надо?

– А что, надо? – я всерьёз не видел никакой надобности.

– Думаешь, зачем всякие супергерои в фильмах скрывают свою личность? Я вот, например, думаю, что они делают это, чтобы избежать лишнего внимания. Оно и логично. Режиссёры ведь обычно говорят об этом прямым текстом. Но вопрос в том, зачем они это делают? Человек паук, например, мог бы и не скрываться, а наоборот стать известным и обожаемым. Он же обычный лузер, зачем ему скрывать личность? Рассказал бы, кто он есть на самом деле и его тут же полюбили бы. Но нет, он скрывается. Зачем?

– Ну логично же, – ответил я, – чтобы не подставлять родственников.

– Верно. А всё почему? Потому что любой умный человек поймёт – слишком много шума вокруг мешает деятельности. Любой деятельности – начиная с супергеройств, заканчивая обычным бизнесом.

– К чему вообще всё это? – перебил я.

– К тому, что, если ты задумал что-то грандиозное, для этого не обязательно устраивать прилюдные сцены, на которых все поймут, что ты не такой, как все. Лишняя слава – лишние проблемы. А на решение лишних проблем нужно время, которое ты мог бы потратить на то, чем действительно хочешь заниматься.

– Значит, хочешь помочь мне? – повторил я уже очевидную информацию.

– Да.

– Зачем? Просто потому что я сказал, что хочу стать важной шишкой?

– Можно сказать и так. Шишками хотят стать все. Только не у всех хватает на это ума. А ты, судя по всему, не такой уж и дурак.

Вот уж комплимент, блин.

– И каков твой интерес во всём этом?

Глеб пожал плечами.

– Мне просто скучно. Каждый день одно и то же. Все вокруг суетятся – кто-то старается ради хорошего будущего, кто-то просто прожигает жизнь, – но никто особо ни к чему не стремится.

– И тут, значит, появился я… – тихо подвёл итог.

– Ну да.

Думал я, конечно, что Глеб интересный экземпляр. Но чтобы на столько… Нет, на такой подарок судьбы я явно не рассчитывал. Хотя, о какой вообще судьбе речь? Я ведь сам делаю свою жизнь.

– Как же ты собираешься мне помогать? – поинтересовался я.

– Ох, – он улыбнулся, – ты не поверишь, на что способен староста, если умеет верно распоряжаться своей должностью.

Ах вот, значит, в чём всё дело. Ну, пожалуй, это и не удивительно – такой умный парень не мог просто остаться в стороне. А должность старосты и впрямь даёт неплохие плюшки, если верно ею распорядиться. Как минимум – это уважение класса. А как максимум… наверное, как максимум – это уважение учителей? Но, как говорилось в том самом фильме про человека паука, с большой силой приходит и большая ответственность.

В принципе всё логично – у него есть связи с учениками и с учителями, а мне сейчас ой как не помешают эти связи. Это, конечно, если верить Глебу, который советует не относиться ко всему категорично и придержать коней, оставшись в школе.

– Каков план? – сразу перешёл к делу я.

– План по спасению твоей школьной карьеры?

– Ну да.

– Решил всё-таки послушать меня?

– Ты умён, – признался я, – было бы глупо не послушать тебя.

Глеб улыбнулся.

– Что ж, тогда план такой…

И он рассказал. Рассказал, как подговорит пару отличников, чтобы они делали за меня домашнее задание. И рассказал, что постарается уговорить математичку, чтобы та сжалилась надо мной. Но, так как математичка вряд ли простит меня за банальное «простите», придется сделать ей какой-нибудь подарок, например – отдраить кабинет. Да, и это именно то, что во взрослой жизни называется взяткой.

Но даже с этим Глеб пообещал разобраться. Ведь негоже таким как мы делать такую столь работу. К тому же, даже если бы я и согласился отмывать кабинет сам, то Глеб точно не стал бы заниматься таким. Не то что бы он на столько самовлюблённый тип, которому банально противно замарать руки – нет, просто слишком уж мало мы с ним знакомы, чтобы он, уважаемый староста, стал помогать какому-то наглому новичку, по-хамски разобравшемуся с математичкой. Поэтому я тоже решил не падать в его глазах и согласился на то, чтобы кабинет отмыли другие люди.

– Но кто и за что согласиться на такое? – поинтересовался я.

– Знаешь, чем хороший руководитель отличается от плохого? – снова начал умничать Глеб.

– Ну валяй, – ответил я.

– Тем, что хороший руководитель всегда находит тех, кто выполнит работу. Когда плохой пытается убедить всех на собственном примере. И каждый такой раз, решая какую-то проблему хороший руководитель составляет цепь таким образом, чтобы ни разу не замараться самому.

Блин, я думал этот парень находится на моём уровне развития, но на самом деле он уже далеко впереди, учитывая то, что я в свои тридцать два умудряюсь не понимать многое из того, о чём он говорит.

– Например? – спросил я.

– Например, в нашей ситуации цепь выглядит так: мы договариваемся с математичкой, что она простит тебя за помывку класса. После этого мы находим тех, кто выполнит грязную работу за тебя. Но, чтобы они выполнили эту работу, им ведь тоже нужна мотивация, верно? – Я кивнул. – Значит, скорее всего это должны быть какие-нибудь неудачники. Во-первых, неудачников проще всего уговорить, а во-вторых, у нас есть средство давления на них.

– Какое?

– Что нужно неудачникам?

– Чтобы их любили?

– Почти. Но в нашем случае не совсем. В нашем случае мы не можем дать им этого. А что можем?

Я снова напряг мозг и попытался вспомнить, чего хотелось мне в мои тринадцать. И тут до меня дошло. Точно! Ну какой же я идиот, что не додумался до этого раньше!

– Защитить?

– Правильно! Но сами мы их защищать, конечно же, не будем. Нет. Имея авторитет, мы поговорим с теми, кто им досаждает и попросим тех не делать этого какое-то время. И вуаля – проблема решена. А нам даже и не пришлось напрягаться. Мы просто поговорили с первыми, поболтали со вторыми, попросили третьих и готово. Минимум затрат и максимум КПД.

Чёртов гений! – было хотел прокричать я вслух, но всё же сдержался. Нельзя было подчёркивать превосходство Глеба, если я и в дальнейшем хотел бы сотрудничать с ним. А сотрудничать я хотел – такого союзника терять нельзя, особенно, если он вот так просто падает тебе в руки.

Немного обсудив детали и попрощавшись напоследок, мы разошлись – Глеб обратно в кабинет, а я в столовую. Встретили уже спустя полчаса, на следующем же уроке. Сели снова вместе. Глеб постарался познакомить меня с наиболее выделяющимися представителями класса, среди которых была и лучшая девочка класса, и местный гений, знающий ответ на каждый вопрос.

– Он, конечно, не самый крутой парень в классе, но его мозги… его мозги помогают ему оставаться наплаву, – шепотом проинформировал Глеб, сразу после того, как я пожал руку умнику и тот отвернулся обратно, усердно записывая что-то в тетрадь. – Я, кстати, часто пользуюсь его услугами при решении домашнего задания. Не подумай, что я сам не могу что-то решить. Просто зачастую я не вижу в этом смысла. Зачем делать дома то, что ты и так прекрасно понял на уроке? Я не считаю себя гением, но на школьную программу ума хватает. В конце одиннадцатого сдам все экзамены, а потом позабуду обо всё этом, как о страшном сне.

– Не думаешь, что это может пригодится в будущем?

– Что? Образование?

– Да.

– Думаю образование может пригодится только тем, кто хочет прожить скучную жизнь неудачника. Мне такой не надо. Поэтому мне образование нужно только для того, чтобы хоть как-то оправдать отсутствие работы. И в институт я пойду только для этого.

И тут я задумался, а нужен ли ему вообще такой союзник как я? Пройдёт ещё пять-десять лет, и он станет, как минимум, миллионером. А что я? А я на его фоне так и останусь глупым тридцатидвухлетним толстяком, который живёт в квартире родной матери.

Мне стало не по себе. Как-то некомфортно находиться в компании человека, который превосходит тебя хоть в чём-то. Особенно некомфортно, когда он тебя превосходит, а ты его нет – ни в одной сфере.

Да уж… с этим срочно нужно что-то делать. С этого момента обещаю себе, что буду саморазвиваться. Начну с чтения каких-нибудь книг по психологии и выполнения домашнего задания, а ни то, через несколько месяцев Глеб поменяет своё мнение и скажет, что я просто обуза.

Наконец все уроки закончились, и мы с Глебом отправились в кабинет математики, решать проблемы, которые я создал по собственной тупости. Глеб, убедив меня в том, что всё пройдёт идеально, постучал в дверь, после чего чуть приоткрыл её и, просунув голову внутрь, сказал:

– Марья Ивановна, разрешите?

Из другого конца кабинета послышалось:

– Что такое, Денисов?

– Хотел кое-что у вас попросить.

– Ну заходи, раз хотел, – учительница сделала одолжение.

И он зашел. А перед тем, как зайти, махнул и мне, чтобы я шёл за ним. И я зашёл следом. Нужно было видеть выражение лица математички, когда она увидела меня рядом с Глебом.

– Это что за сюрпризы такие? – явно переигрывая, произнесла она.

– Влад хотел кое-что вам сказать, – Глеб толкнул меня вперёд.

– Да, кхм… – я ожидаемо замялся. Конечно, никто ведь не предупреждал, что мне придётся извиняться за содеянное. Я-то планировал, что буду делать всё, что мне вздумается. В разумных пределах, конечно. А тут такое. Естественно я замялся, чувствуя себя немного унизительно. – Простите меня, – сказал я наконец. Добавлять ничего не стал – в этом явно не было никакого смысла.

– Денисов, ты что, решил взяться за перевоспитание низших членов общества? – с явным пренебрежением произнесла училка.

– Марья Ивановна, вы не правы. Влад хороший парень. Просто, понимаете, со всеми бывает – как свалится что-нибудь на голову, так и не находишь себе места. А у Влада ведь сейчас именно такая проблема – все эти переезды, смена обстановки, всё это не так просто. Вот и сорвался парень.

– Да ты что? – ответила училка. – А Влад уверен, что он справится, если я дам ему второй шанс? – она вопросительно посмотрела на меня.

Я всё ещё чувствовал себя некомфортно. Нет ничего хуже, чем просить прощения за дерзость, которую ты сотворил умышленно.

– Думаю, да, – неуверенно произнёс я.

После чего учительница резко отвернулась от нас и снова уткнулась в бумаги, лежащие на столе, по традиции продолжив что-то писать.

– Вот когда будет уверен на все сто, тогда и приходи, – проинформировала она, не глядя на нас.

– Марья Ивановна, – взмолился Глеб, – ну дайте вы ему шанс. Парень исправиться, обещаю. А чтобы доказать вам свою готовность к исправлению, он готов помыть весь ваш кабинет.

Предложение заинтересовало Марью Ивановну. Она тут же оторвалась от бумаг и снова взглянула на нас.

– Отмыть кабинет, говоришь?

– Именно так.

– Точно? – училка обратилась уже ко мне.

– Точно, – почти глядя в пол, ответил я.

Математичка отложила ручку и полностью повернулась к нам.

– Сегодня в пять вечера чтобы был тут, – скомандовала она. – Поставлю задачу и дам всё необходимое для выполнения. И ещё дам дополнительное домашнее задание. К завтрашнему утру всё должно быть готово. Первым же делом на занятии проверю тебя. Понял?

Я взглянул на Глеба, Глеб взглянул на меня, уверенно кивнул, после чего я повернулся к учительнице и неуверенно произнёс:

– Понял.

В горле встал ком, я тут же сглотнул, но это не помогло. Вот уж наделал, блин проблем.

Уже шагая по одному из коридоров школы, Глеб успокаивал меня, объясняя, что всё идёт как надо.

– Не стоило ожидать, что всё пройдёт слишком просто. Но ты легко отделался. Стоило немного затянуть с извинениями, и ты не решил бы проблему вот так. Возможно, ты не решил бы её уже никогда.

Вот так и началась моя вторая жизнь – с решения нехилой проблемы, которую я сам же себе и создал. Но, с другой стороны, я нашёл прекрасного союзника в лице Глеба, который, в перспективе, должен был стать моим лучшим помощником на пути к мировому господству.