Введение в нейролингвистическое программирование. Новейшая психология личного мастерства.

СЛОВА И ЗНАЧЕНИЯ

Этотпараграф о силе языка. О том, как убедиться, что вы говоритето, что имеете в виду, как научиться более ясно понимать то, что имеют в виду другие люди, и как помочь людям выразить то, что они сами имеют в виду. Этот параграф о восстановлении связи между языком и опытом.

Слова не стоят ничего, гласит поговорка, и все же они обладают силой вызывать образы, звуки и ощущения в воображении слушателей и читателей, это известно любому поэту или составителю рекламы. Слова могут завязывать дружеские отно шения и разрушать их, рвать дипломатические связи, провоцировать сражения и войны.

Слова могут погрузить нас в хорошее или плохое состояние: они являются якорями для сложной гаммы переживаний. Так что единственным ответом на вопрос: "Что на самом деле означает слово? " – является вопрос "Для кого ? Я зык представляет собой инструмент коммуникации, а раз так, слова имеют тот смысл, о котором договорились люди. Это разделяемый способ устанавливать коммуникацию по поводу сенсорных переживаний. Без этого не было бы основы для возникновения общества в известном смысле.

Мы полагаемся на интуицию людей, говорящих на одинаковом с нами языке как на родном, и на тот факт, что наш сенсорный опыт достаточно похож на наши карты, чтобы иметь много общих черт. Без этого общение вообще было бы безнадежным занятием, а мы как коммуникаторы были бы похожи на Шалтай-болтая.

Однако … мы не все имеем в виду одни и те же карты. Каждый из нас воспринимает этот мир своим уникальным способом. Слова сами по себе лишены смысла, и это становится очевидным, когда мы слушаем иностранную речь, которую не понимаем. Мы придаем словам смысл посредством закрепления ассоциаций между этими словами и объектами или переживаниями нашей жизни. Мы не видим одни и те же объекты и не имеем одни и те же переживания. Тот факт, что люди действительно имеют различные карты и смыслы, обогащает и разнообразит нашу жизнь.

Вероятно, мы поймем значение слов «сладкий торт», потому что существует разделяемый всеми нами одинаковый вид, запах и вкус этого торта. Но мы будем спорить до глубокой ночи о значении таких абстрактных понятий, как «уважение», «любовь», «политика». Великолепная возможность запутаться. Эти слова весьма похожи на чернильные кляксы Роршаха, обозначающие различные вещи для разных людей. При этом мы еще не рассматриваем таких вещей, как отвлечение внимания, утрата раппорта, неясность представления или взаимная неспособность понимать определенные идеи. Как мы узнаем, что мы понимаем кого-то? Придавая смысл его словам. Наш смысл. А не его. И нет никакой гарантии, что эти два смысла одинаковы. Как мы придаем смысл тем словам, которые слышим? Каким образом мы подбираем слова, чтобы выразить свои мысли? И как слова структурируют наш опыт? Эти вопросы лежат как раз в основании лингвистической части НЛП.

Два человека, утверждающие, что им обоим нравится слушать музыку, могут обнаружить, что у них очень мало общего, когда они увидят, что одному из них нравятся оперы Вагнера, в то время как другой слушает тяжелый рок. Если я скажу другу, что провел день отдыхая, то он может вообразить, что я весь вечер сидел в кресле и смотрел телевизор. Если же я на самом деле играл в теннис и затем долго бродил по парку, то он может подумать, что я сумасшедший. Он может также удивиться, как одно и то же слово «отдых» может употребляться для обозначения двух столь различных вещей. Не слишком большие ценности поставлены на карту в этом примере. Чаще всего наши значения достаточно близки для адекватного понимания. Бывают также ситуации, когда очень важно выражаться точно, например в интимных отношениях или при заключении соглашения в 6изнесе. Вам желательно быть уверенным в том, что другой человек разделяет ваше значение, и вам захочется узнать как можно более точно, что человек имеет в виду в своей карте действительности, и бы захотите, чтобы он ясно это выразил.

РАЗМЫШЛЕНИЯ ВСЛУХ

Язык является мощным фильтром для нашего индивидуального опыта. Он является частью той культуры, в которой мы выросли, и не может измениться. Он направляет наши мысли в определенных направлениях, облегчая одни способы мышления и затрудняя другие. Эскимосы имеют множество различных названий для одного нашего понятия «снег». Их жизнь во многом зависит от того, насколько точно они могут определить качество снега. Им необходимо точно различать снег, который можно есть, снег, который может быть использован для строительства, и т.д. Можете ли вы вообразить, насколько мир был бы другим для вас, если бы вы могли различать десятки разнообразных состояний снега?

Наш язык делает тонкие различения лишь в той области человеческого опыта, которая является важной в данной культуре. Например, у нас есть десятки слов для обозначения различных гамбургеров и более пятидесяти названий моделей автомобилей. Мир оказывается настолько богатым и разнообразным, насколько мы делаем его таким, и унаследованный нами язык играет решающую роль в том, чтобы направлять наше внимание на одни стороны этого мира и скрывать другие. Наши мысли не определяются нашим языком. В то время как мы можем думать и действительно думаем словами, наши мысли оказываются также смесью мысленных картинок, звуков и ощущений. Знать язык – означает знать, как перевести эти картинки, звуки и ощущения в слова. Вопрос, который мы хотим здесь исследовать, заключается в следующему что происходит с нашими мыслями. когда мы облекаем их в форму языка, и насколько точно они исполняют свою службу, когда наши слушатели срывают с них эту форму? В языке, безусловно, есть своя многозначность. Легко понять, что слова имеют различные значения (либо смысловые оттенки) для разных людей, потому что не найдется двух людей, имеющих одинаковый жизненный опыт. С лова являются якорями для сенсорного опыта, но опыт – это еще не реальность, а слова – это не сам опыт. Следовательно, два шага отделяют язык от реальности. Спорить относительно реального значения слова – примерно то же самое, что утверждать, что одно меню вкуснее другого по той причине, что вы предпочитаете именно ту пищу, которая напечатана в первом из них. Люди, изучающие иностранный язык, почти всегда отмечают радикальное изменение своих представлений об этом мире.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ СМЫСЛА СЛОВ – МЕТА-МОДЕЛЬ

Хорошие коммуникаторы используют достоинства и недостатки языка. Способность точно употреблять те или иные обороты является существенной для профессионального коммуникатора. Умение использовать точные слова, которые будут иметь смысл в карте мира другого человека, и точно определять, какой смысл вкладывал человек в те слова, которые он употребил, является бесценным умением в коммуникации.

НЛП содержит весьма полезную карту воздействия языка, которая будет предохранять вас от таких коммуникаторов, как Шалтай-болтай, и не позволит вам стать одним из них. Эта карта языка называется метамоделью в литературе по НЛП. Слово «мета» пришло из древнегреческого языка и означает «выше» или «над», или «на другом логическом уровне». Метамодель использует язык для того, чтобы сделать язык более ясным, она предохраняет вас от заблуждения в том, что вы понимаете смысл слов, она восстанавливает связь между языком и опытом.

Метамодель была одним из первых паттернов, разработанных Джоном Гриндером и Ричардом Бэндлером. Они заметили, что два выдающихся терапевта. Фриц Перлз и Вирджиния Сатир, имеют склонность использовать вопросы определенного типа, когда они собирают информацию.

Джон и Ричард намеревались развивать свои открытия в языке, изменении и восприятии и обнаружили, что им также необходимо создать словарь для описания этих открытий. Они подумали, что величайший недостаток терапевтических тренингов середины 1970-х годов заключался в том, что человек мог получить академическое образование, начать терапевтическую практику и затем был вынужден снова открывать велосипед. потому что не был создан словарь для передачи мудрости предыдущего поколения новому поколению психотерапевтов.

Все изменилось в 1975 году с появлением «Структуры магии» выпущенной в издательстве «Книги о науке и поведении». Она детально описывает метамодель и содержит большую часть материалов, полученных Джоном и Ричардом при моделировании Фрица Перлза и Вирджинии Сатир. Теперь люди могутизвлекать пользу из опыта выдающихся психотерапевтов, которые провели многие годы, исследуя, что действительно работает, а что – нет. Эта книга посвящена Вирджинии Сатир.

СКАЗАТЬ ВСЕ. ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА

Чтобы понять метамодель, которая является инструментом для более полного понимания того, что люди говорят, нам следует рассмотреть, как мысли превращаются в слова. Язык никогда не сможет воздать должное скорости, разнообразию и чувствительности нашего мышления. У говорящего может быть полная и завершенная идея того, что он хочет сказать, лингвисты называют ее глубинной структурой. Глубинная структура не принадлежит сознанию. Язык проникает на весьма глубокие уровни нашей неврологии. Мы сокращаем эту глубинную структуру, чтобы выразиться ясно, и то, что мы на самом деле говорим, называется поверхностной структурой. Если бы мы не сокращали эту глубинную структуру, разговор стал бы ужасно длительным и педантичным. Если кто-то спросил вас, как пройти к ближайшему госпиталю, то он вряд ли будет благодарен вам за ответ, содержащий трансформационную грамматику.

Чтобы перейти от глубинной структуры к поверхностной, мы неосознанно делаем три вещи.

Во-первых, мы отберем лишь некоторую часть информации, имеющейся в глубинной структуре. Большая часть информации будет упущена.

Во-вторых, мы дадим упрощенную версию, которая неизбежно будет искажать смысл.

В-третьих, мы будем обобщать. Перечисление всех возможных исключений и условий может сделать разговор слишком громоздким.

Чтобы перейти от глубинной структуры к поверхностной. мы обобщаем, искажаем и упускаем часть информации, когда высказываем свою идею другим.

Метамодель представляет собой серию вопросов, цель которых – повернуть вспять и разгадать упущения, искажения и обобщения языка. Эти вопросы имеют целью восполнить утраченную информацию, восстановить структуру и извлечь специфическую информацию, чтобы придать смысл коммуникации. Стоит помнить, что ни один из следующих паттернов сам по себе не является плохим или хорошим. Все зависит от контекста, в котором они используются, и от последствий их применения.

НЕСПЕЦИФИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ

Прочитайте предложением

Семилетняя девочка Лара споткнулась о диванную подушку в гостиной и ударилась правой рукой о деревянный стул,

И: С ребенком произошел несчастный случай.

Оба эти предложения имеют один и тот же смысл, и тем не менее первое содержит значительно больше конкретной информации. Мы можем получить второе предложение из первого простой процедурой упущения или обобщения специфических существительных. А вообще-то оба предложения написаны совершенно правильным русским языком. Правильная грамматика -это еще не гарантия ясности мысли. Многие люди являются большими специалистами говорить подробно на прекрасном русском языке и не сообщать вам в результате ни капли нового.

Активно действующее лицо предложения может бесследно исчезнуть при использовании пассивного залога, например, если сказать: "Дом был построен ",– вместо: «Х построил дом»

То что вы не упомянули строителя в первом предложении, не означает, что дом вырос сам по себе. Строитель все же существует. Упущение данного типа может означать такое представление о мире, в котором вы являетесь беспомощным наблюдателем, а события происходят таким образом, что никто не несет за них ответственности.

Итак, когда вы слышите предложение: «Дом был построен», – вы можете задать вопрос о пропущенной информации:

·Кто построил этот дом?"

Другие примеры предложений, в которых существительные не определены:

«Меня почти схватили». – Кто схватил? «В этом существо вопроса». – В чем именно?

«Окрестности были разрушены». – Кто их разрушил?

«Любимчики доставляют хлопоты»? – Чьи любимчики? Следующий перл родился в устах двухлетнего ребенка, когда его спросили, куда делась плитка шоколада, лежавшая на столе.

«Если люди оставляют шоколад, то его съедают». – «Какие люди?»

Неспецифические существительные проясняются заданием вопроса: «Кто или что именно… ?»

НЕСПЕЦИФИЧЕСКИЕ ГЛАГОЛЫ

Иногда глагол может не быть специфическим, например:

«Он путешествовал в Париж»

«Она поранилась»

«Она помогла мне»

«Я пытаюсь запомнить это»

«Идите и выучите это к следующей неделе»

Может оказаться важным знать, как именно это было сделано. Нам не хватает наречия. Как он путешествовал? Каким образом она поранилась? Как именно она помогла вам? Каким способом вы пытаетесь запомнить это? (Что конкретно вы пытаетесь запомнить?) Каким образом мне следует это выучить?

Значение неспецифических глаголов выясняется с помощью вопросов: «Как конкретно…?»

СРАВНЕНИЯ

Следующие два примера упущения информации похожи друг на друга и часто встречаются вместе: суждения и сравнения. Объявления являются замечательным источником обоих паттернов.

Новый усовершенствованный стиральный порошокFluffoзначительно лучше.

Здесь приводится сравнение, но оно не предлагается в ясной форме. Предмет не может быть лучше, будучи изолированным от других. Лучше чего? Лучше, чем он был раньше? Лучше, чем его конкуренты Buffo и Quffo? Лучше, чем использовать патоку вместо стирального порошка? Любое предложение, которое содержит слова типа «наилучший», «лучше», «хуже», «худший», предлагает сравнение. Вы можете сделать сравнение лишь в том случае, если у вас есть с чем сравнивать. Если это упущено, вам следует задать вопрос: «В сравнении с чем?»

Следующий пример:

Я плохо руководил этим совещанием. Плохо по сравнению с чем? Как бы вы могли руководить им? Как бы Джо Блоггс руководил им? Или как супермен мог бы руководить?

Очень часто спрятанная половина сравнения оказывается нереалистической. Если вы сравниваете себя с суперменом, заметьте, как много вы проигрываете в этом сравнении, а затем сотрите мерило сравнения. Все, что у вас останется, – это чувство несоответствия требованиям, и вы ничего не сможете с этим поделать.

Смысл сравнения выясняется вопросом: "В сравнении с чем ? "

СУЖДЕНИЯ

Суждения -это близкие родственники сравнений. Если Fluffo является «просто лучшим стиральным порошком, который можно купить», то интересно было бы знать, чье это мнение: директора компании FIuffo? Общественное мнение? Или мнение Джо Блоггса?

Суждения не обязательно содержат сравнения, хотя такое случается часто. Если кто-то говорит: «Я эгоист», – вы можете спросить: «Кто это сказал?» Если он ответит: "Я". – то вы можете усомниться: «Но, пользуясь какой меркой, вы решили, что вы эгоист?»

Итак, полезно знать, кто делает суждение. Оно может прийти из детских воспоминаний. А также: каковы причины для высказывания этого суждения? Являются ли они серьезными? Это ваши собственные доводы, или они навязаны кем-то? Может быть. это след в вашей памяти, утративший силу сейчас, когда вы уже взрослый человек?

Суждения часто появляются под прикрытием наречий. Посмотрите на следующее предложение: «Очевидно, этот человек является идеальным кандидатом» «Для кого это очевидно?»

Очень часто наречия, заканчивающиеся на -но, скрывают того человека, который высказал суждение. Ясно, что если вы сможете перефразировать это предложение в виде «Это является очевидным…», то обнаружится упущение-Это должно быть очевидным для кого-то. (И для кого это ясно?)

Смысл суждений проясняется с помощьювопросов:«Кто высказал это суждение и на чем он основывался, делая его?»

НОМИНАЛИЗАЦИИ

Следующий паттерн возникает тогда, когда глагол, описывающий протекающий процесс, превращается в существительное. Это превращение и существительное, являющееся его результатом, лингвисты называют номинализацией. Прочитайте следующее предложение и подумайте о том, что бы оно могло означать:

"Обучение и дисциплина вместе с уважением и настойчивостью представляют собой основы процесса воспитания"

Грамматически правильно составленное предложение, содержащее номинализации (выделено) фактически в каждом следующем слове. Если существительное невозможно увидеть, услышать, потрогать, понюхать и попробовать на вкус, короче говоря, если его невозможно положить в тележку, то это существительное – номинализация.

Нет ничего неправильного в номинализациях – они могутбыть весьма полезными, – но за ними скрываются огромныеразличия между картами реальности людей.

Возьмите, например, «воспитание». Кто воспитывает и кого, икакие знания при этом передаются от одного к другому?

Или «уважение». Кто кого уважает, и каким образом они это делают?

Интересным примером является «память». Что означаетвыражение, что у вас плохая память? Чтобы узнать это, вы мог– либы задаться вопросом, какую конкретно информацию вы запоминаете с трудом и что вы при этом делаете. Внутри каждойноминализации вы обнаружите одно или больше упущенных существительных (так сказать) и неспецифический глагол.

Глагол включает в себя действие или длящийся процесс. Они теряются, если глагол номинализируют и превращают в статическое существительное. Человек, который думает, что у него плохая память, оказывается в тупике, если он думает об этом точно так же, как о том, что у него кривой позвоночник. Он оказывается беспомощным. Джордж Оруэлл сказал: «Если мысли могут искажать язык, то и язык может искажать наши мысли». Поверить в то, что внешний мир устроен именно так, как мы говорим о нем, – это даже хуже, чем просто есть меню – это означает поедать чернила на этом меню. Слова могут объединяться и подбираться способом, который никакого отношения не имеет к сенсорному опыту. Я могу сказать, что свиньи могут летать, но от этого они не станут летать на самом деле. Думать так – значит верить в чудеса.

Номинализации – это драконы метамодели. Они не вызывают никакого беспокойства до тех пор, пока вы не подумаете, что они существуют на самом деле. Они стирают такое огромное количество информации, что вряд ли что-нибудь остается. Обстановка медицинских учреждений и болезни являются интересным примером номинализаций, и они могут объяснить, почемупациенты часто чувствуют себя беспомощными и не имеющими шансов. Превращая процессы в вещи, номинализации, возможно, являются единственным сильно вводящим в заблуждение лингвистическим паттерном.

Смысл номинализации можно выяснить, превратив ее в глагол и задав вопрос об упущенной информации:«Кто кого номинализирует, и каким образом он это делает?»

МОДАЛЬНЫЕ ОПЕРАТОРЫ ВОЗМОЖНОСТИ

Существуют правила поведения, н мы уверены, что за пределы этих правил мы не можем или не должны выходить. Слова типа «не могу» или «не должен» известны в лингвистике как модальные операторы – они устанавливают пределы, которые определяются невысказанными правилами.

Существует два основных типа модальных операторов: модальные операторы необходимости и модальные операторы возможности. Модальные операторы возможности являются наиболее сильными из этих двух типов. Это «могу» и «не могу», «возможно» и «невозможно». Они определяют (в карте реальности говорящего), что рассматривается в качестве возможного. Очевидно (я надеюсь, вы узнали здесь суждение – очевидно для кого?), существуют законы природы. Свиньи не могут летать, люди не могут жить без кислорода. Однако ограничения, установленные Убеждениями человека, – это ограничения другого рода. «Я не могу отказать» или «Я это я. Я не способен изменяться», или «Невозможно сказать им правду».

Нет никаких проблем, если человек думает, что у него есть некоторые способности (до тех пор, пока это не становится явной ложью или не противоречит законам природы), это «не могу» является ограничивающим. «Я не могу» часто употребляется в смысле абсолютного состояния некомпетентности, невозможности изменяться.

Фриц Перлз, основатель гештальт-терапии, бывало, отвечал на высказывание клиента «Я не могу…» следующим образом: «Не говорите: я не могу, скажите: я не буду!» Это довольно сильное переформирование немедленно перемещает клиента из состояния безвыходности в состояние возможности по крайней мере осознать возможность выбора.

Более ясным возражением (и возражением с меньшей вероятностью разрушения раппорта) является: «Что случится, если вы это сделаете?» - или «Что вас останавливает?» или: «Как вы себя останавливаете?» Когда кто-то говорит, что он не может сделать что-то, это значит, что он установил цель, а затем поместил ее вне зоны досягаемости. Вопрос: «Что вас останавливает?» переносит акцент снова на цель и настраивает на работу по преодолению барьеров в качестве первого шага.

Учителя и терапевты работают над изменением такого сорта ограничений, и первый шаг – поставить под сомнение модальный оператор. Учителя сталкиваются с этим каждый раз, когда ученики заявляют им, что они не могут понять или всегда.. неправильно понимают вопросы. Терапевты помогают клиентам прорываться сквозь свои ограничения.

Если человек утверждает: "Я не могу расслабиться", – то он должен иметь некоторое представление о том, на что похоже расслабление, а иначе как он узнает, что он расслабился?. Возьмите позитивную цель (что бы вы могли сделать) и установите, что препятствует ее осуществлению (что вас останавливает), или внимательно изучите последствия (что произошло бы, если бы вы это сделали). Именно эти последствия и барьеры оказались стертыми. И при критическом изучении они могут оказаться не такими труднопреодолимыми, как вы думали.

Смысл модальных операторов возможности – «Я не могу» – проясняется с помощью вопросов:«Что произошло бы. если бы вы сделали ?»- или «Что препятствует вам ?»

МОДАЛЬНЫЕ ОПЕРАТОРЫ НЕОБХОДИМОСТИ

Модальные операторы необходимости появляются в вида слов: «следует», и «не следует», «должен» и «не должен», «обязан» и «не обязан» Существуют некоторые правила повседневного поведения, но эти правила не выражаются явно. Каковы последствия – реальные или воображаемые – нарушения этих правил? Они вскрываются с помощью вопроса: «Что бы произошло, если бы вы все-таки сделали (или не сделали) это?»

"Я должен всегда ставить на первое место других" «Что произойдет, если ты этого не сделаешь?»

"Я не должен разговаривать в классе". «Что произойдет, если ты все-таки заговоришь?»

«Мне не следует разговаривать с этими людьми» «Что случится, если ты заговоришь?»

«Вам следует мыть руки перед едой». «Что случится, если вы этого не сделаете?»

Как только эти последствия и доводы стали для вас явными, они могут быть обдуманы и критически оценены, б противном случае они будут ограничивать выборы и поведение.

Правила поведения, очевидно, являются важными, и общество держится на кодексе морали, но существует огромное различие между «Тебе следует быть честным в своем бизнесе» и «Тебе следует чаще ходить в кино». «Следует» и «не следует» часто привлекают такие моральные суждения, которых они недостойны.

Обнаружить скрытое можно, лишь спросив: «Что случится, если…?»

Открытия совершаются только с помощью вопросов: «Что произойдет, если ?… я буду все время плыть на запад? я смогу двигаться со скоростью света?… у меня появится возможность получить пенициллин? Земля будет вращаться вокруг Солнца?» Подобные вопросы лежат в основе научного метода

Образование может легко стать ужасным минным полем из модальных операторов, сравнений и суждений. Концепция стандартов и тестирования и того, что дети должны или не должны уметь делать, является слишком смутной, чтобы быть полезной, или, хуже того, слишком ограничивающей, подавляющей

Если я говорю ребенку: «Ты должен уметь делать это», – то я тем самым лишь выражаю свое убеждение. Я не смогу здраво ответить на резонный вопрос: «А что произойдет, если я не смогу сделать это?»

Поскольку нас интересуют способности, то гораздо легче думать в терминах того, что человек может или не может делать, чем того, что он должен или не должен уметь делать.

Использование «должен» на уровне способностей часто воспринимается как упрек: вы обязаны уметь делать это, но не можете, так вводится совершенно неуместное чувство провала. Использование «должен» таким способом с самим собой или с другими людьми является превосходным способом вызывать мгновенно чувство вины (потому что правило нарушено), создавая искусственную брешь между ожиданиями и реальностью. Являются ли ожидания реалистическими? Является ли правило полезным или подходящим? «Должен» часто является реакцией сердитого упрека со стороны человека, который не имеетпрямого доступа ни к гневу, ни к ожиданиям, а также не берет насебя ответственности за них.

Смысл модальных операторов необходимости – "Я не должен («Я должен») – выясняется с помощью вопросов:«Что бы случилось, если бы вы сделали (не сделали) ?»

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ КВАНТИФИКАТОРЫ

Генерализация (обобщение) – это когда один пример берется в качестве представителя ряда различных возможностей, Если бы мы не обобщали, мы вынуждены были бы делать различные вещи снова и снова, и думать о всех возможных исключениях и оговорках – это отнимало бы слишком много времени, Мы сортируем наши знания в обобщенные категории, но мы получаем знания прежде всего путем сравнения и оценки различий, и это важно для продолжения сортировки различий, так что обобщения могут быть при необходимости изменены. Порой нам необходимо быть конкретными, и мышление в терминах обобщений тогда оказывается запутанным и неправильным. Каждый случай требует своего подхода. Существует опасность не увидеть отдельных деревьев в лесу, если разные части опыта без разбора смешиваются а кучу под одним названием.

Готовность допустить исключения позволяет вам быть более реалистичными. Решения не должны быть типа: «все или ничего». Человек, который думает, что он всегда прав, представляет собой большую опасность, чем тот, который думает, что он всегда ошибается. В худшем случае это может означать предубеждение, узколобость и дискриминацию. Обобщения представляют собой лингвистический пух, который засоряет коммуникацию.

Обобщения создают, взяв несколько примеров в качестве представителей целой группы, так что они часто содержат обобщенные существительные и неспецифические глаголы. Многие из этих категорий метамодели перекрывают друг друга. Чем более неясным является утверждение, тем с большей вероятностью оно нарушает несколько категорий.

Обобщения часто выражаются словами типа «все», «каждый». «всегда», «никогда» и «никто». Эти слова не допускают никаких исключений и известны как универсальные квантификаторы. В некоторых случаях они отсутствуют, но подразумеваются, например: «Я думаю, что компьютеры – это пустая трата времени», или: «Поп-музыка – это вздор». Вот еще несколько примеров"

«Индийская пища ужасна на вкус».

«Все обобщения неправильны».

«Дома слишком дорого стоят».

«Артисты – интересные люди».

Универсальные квантификаторы являются парадоксально ограниченными. Расширение утверждения до такой степени, чтобы оно покрывало все возможности (или отвергало все возможности), делает исключения трудно обнаружимыми. Вот и создан фильтр восприятия, или само оправдывающееся пророчество: вы будете видеть и слышать лишь то, что ожидаете увидеть и услышать.

Универсальные квантификаторы не всегда оказываются ошибочными. Они могут быть основаны на фактах: ночь всегда сменяет день, а яблоки никогда не падают вверх. Существует большое различие между утверждениями этого типа и утверждениями типа: «Я никогда ничего не делаю правильно». Чтобы верить в это, человек должен замечать только те моменты времени, когда он ошибался, и забыть или не принимать в расчет все ситуации, в которых он был прав. Никто не может абсолютно все делать неправильно. Такого полного несовершенства не существует. Человек ограничивает свой мир тем, как он говорит об этом мире.

Успешные и уверенные люди стремятся делать обобщения противоположным способом. Они убеждены в том, что они часто поступают правильно, за исключением отдельных случаев. Другими словами, они убеждены в том, что у них есть способности.

Например, для того, чтобы поставить под сомнение универсальный квантификатор в утверждении: «Я никогда ничего не делаю правильно», – ищите исключение: "Вы НИКОГДА ничего не делали правильно? Не могли бы вы вспомнить хотябы один случай, когда вы все-таки делали что-то правильно?" Ричард Бэндлер рассказывает историю о клиенте, которыйпришел к нему на терапию по поводу отсутствия уверенности в себе (номинализация). Ричард начал с вопросов:

– Было ли когда-нибудь время, когда вы были уверены в себе? .

– Нет

– Вы хотите сказать. что ни разу за всю свою жизнь не были уверены в себе?

– Совершенно верно.

– Не было ни одного-единственного случая?

– Нет.

– Вы уверены?

–Абсолютно!

Второй способ, которым вы можете поставить под сомнение обобщение такого рода, это доведение до абсурда путем– преувеличения. Так, в ответ на: «Я никогда не смогу понять НЛП»

– вы можете сказать. «Вы правы. Очевидно, НЛП слишком трудная вещь, чтобы вы смогли понять ее. Почему бы не бросить это прямо сейчас? Это безнадежно, оставшаяся часть вашей жизни недостаточно длинна, чтобы освоить НЛП».

Это часто будет вызывать реакцию, подобную следующей: «Ну уж нет, я не такой тупица»

Если вы ставите под сомнение обобщение, преувеличивая его достаточно убедительно, то человек, который его высказал, скорее всего прекратит защищать противоположную точку зрения. Обратная связь, предоставленная вами, показала ее абсурдность. Он станет более сдержанным, если вы оккупируете его крайнюю позицию более убедительно, чем он сам.

Смысл универсальных квантификаторов можно выяснить, попросив найти контрпример:«Было ли когда-нибудь время, когда…?»

КОМПЛЕКСНАЯ ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ

Комплексная эквивалентность возникает тогда, когда два утверждения связаны таким образом, что, по мнению автора, они обозначают одно и то же, например: «Вы не улыбаетесь, вы не получаете удовольствие». Другой пример: «Если ты не смотришь на меня, когда я говорю с тобой, значит, ты не обращаешь на меня никакого внимания» Это обвинение часто предъявляют другим люди, мыслящие преимущественно визуальным способом, которым необходимо смотреть на говорящего, чтобы понимать, что он говорит Человек, который думает большей частью кинестетические, захочет смотреть вниз, чтобы обрабатывать то, что он слышит Для визуального человека это означает отвлечение внимания, потому что если бы он сам смотрел вниз, он не смог бы сосредоточить свое внимание на речи собеседника. Он обобщил свой собственный опыт, включив в него опыт всех других людей, и за-* был о том, что люди думают по-разному.

Комплексная эквивалентность может быть поставлена под сомнение вопросом:«Каким образом одно связано с другим?»

ПРЕСУППОЗИЦИИ

У всех нас есть убеждения и ожидания, возникшие из нашего личного опыта, без них жить невозможно. Так как мы вынуждены делать некоторые предположения, то они могли бы быть такими предположениями, которые предоставляют нам свободу, выборы и удовольствие в этом мире, а не предположениями, которые ограничивают нас. Мы часто получаем то, что ожидаем получить.

Базовые предположения, которые ограничивают выборы, могут быть подвергнуты сомнению. Они часто прячутся в вопросах, начинающихся со слова «почему» «Почему вы не можете позаботиться обо мне должным образом?» предполагает, что вы не заботитесь о человеке должным образом. Если вы попытаетесь отвечать на этот вопрос прямо, то вы подтвердите невысказанное предположение.

«Ты собираешься надеть зеленую или красную пижаму, чтобы лечь спать?» – является примером хитрого предоставления якобы свободного выбора, но выбор оказывается свободным лишь в том случае, если вами принимается более важное предположение, в данном случае, что вы идете спать. Оно может быть поставлено под сомнение вопросом: "С чего вы взяли, что я собираюсь ложиться спать?"

Предложения. содержащие слова «так как», «когда» и «если» часто содержат в себе пресуппозиции, то же самое происходит в предложениях с глаголами «поймите», «осознайте» или «игнорировать», например, «Поймите, почему мы придаем столь важное значение личности» Другие примеры пресуппозиций:

«Когда вы заболеете, вы поймете это». (Вы не болеете) «Уж не собираешься ли ты сказать мне очередную ложь?» (Вы уже лгали мне раньше.)

«Почему бы вам не стать более улыбчивым?» (Вы недостаточно улыбчивый.)

«Ты такой же глупый, как твой отец». (Твой отец глуп.) "Я все силы приложу к этой работе". (Эта работа трудная).

"У моей собаки произношение кокни". (Моя собака умеетговорить).

Пресуппозиции обязательно содержат другие нарушения метамодели, которые требуют сортировки. (Итак, вы думаете,что я недостаточно улыбчивый? А достаточно – это как? В каких обстоятельствах Бы хотите, чтобы я улыбался?)

Пресуппозиции могут быть подвергнуты сомнению вопросом:«Что заставило вас подумать, что „.?»- и подробным проявлением пресуппозиции.

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

«Вы заставляете меня чувствовать себя плохо. Я ничего на могу с этим поделать». Язык потворствует мышлению в стиле причины и следствия. Активные субъекты обычно воздействуют на пассивные объекты, но это слишком большое упрощение. Опасно думать о людях, будто они, подобно бильярдным шарам, подчинятся законам причины и следствия. «Солнечный свет заставляет цветы расти» – представляет собой стенографическое изложение чрезвычайно сложной взаимосвязи. Размышление в терминах причин не объясняет ничего, и лишь вызывает вопрос: «Как?»

Пропасть различий разделяет выражения: «Ветер гнет деревья» и: «Вы раздражаете меня». Верить в то, что кто-то другойнесет ответственность за ваше эмоциональное состояние, все равно, что предоставить им своего рода физическую власть надвами, которой у них нет. Вот примеры искажений этого типа:

«Вы надоели мне». (Вы заставляете меня испытывать скуку.)

"Я рад, что вы ушли". (Ваш уход заставляет меня испытывать радость.)

«Я раскис из-за погоды». (Погода вызывает у меня кислое настроение.)

Один человек не имеет возможности непосредственно контролировать эмоциональное состояние другого человека. Мысли о том, что вы можете заставлять людей переживать различные состояния или что другие люди могут вызывать у вас различные настроения, являются весьма ограничивающими и в значительной степени оказываются причинами расстройств. Ответственность за ощущения других людей – это тяжелое бремя. Вам необходимо будет принять на себя слишком большую и излишнюю заботу о том, что вы говорите и делаете. Руководствуясь причинно-следственным паттерном, вы станете либо жертвой, либо няней для других людей.

Слово «но» очень часто означает причинно-следственную связь, предлагая причину, по которой человек чувствует себя вынужденным не делать что-то:

«Я бы помог тебе, но я слишком устал».

«Я бы ушел в отпуск, но фирма развалится без меня».

Существует два уровня реагирования на причинно-следственную связь. Для начала – просто спросить, как именно одна вещь вызывает появление другой. Описание того, как это происходит, часто открывает новые возможности для дальнейшего реагирования. Но оно все-таки оставляет незатронутым то фундаментальное убеждение, которое так сильно укоренилось в нашей культуре и которое заключается в том, что другие люди обладают властью над нашим эмоциональным состоянием и несут ответственность за его изменение. На самом же деле мы сами создаем наши чувства. Никто другой не сможет сделать этого за нас. Мы сами решаем и несем ответственность за свои Реакции. Думать, что другие люди вызывают наши чувства, – значит населить свой мир безжизненными бильярдными шарами. Чувства, возникающие в нас в ответ на действия других людей, обычно являются результатом синестезии. Мы видим или слышим что-то и реагируем ощущением. Эта связь становится автоматической.

Вопрос метамодели, адресованный к предположению о причинно-следственной связи в высказывании типа: «Он раздражает меня», – заучит следующим образом: «Как именно вы вызываете у себя раздражение в ответ на то, что он сказал?» В таком вопросе встроено предположение о том, что человек сам может выбирать свою эмоциональную реакцию.

Причинно-следственная связь может быть подвергну­та сомнению вопросом:«Каким конкретно образом одно вызы­вает другое?» – или:"Что должно произойти такое, чтобы одноне было вызвано другим?"

Обнаружив убеждение типа причинно-следственной связи, задайте вопрос:«Как именно вы заставляете себя реагировать таким способом на то, что вы видите или слыши­те?»

ЧТЕНИЕ МЫСЛЕЙ

Чтение мыслей возникает тогда, когда человек предполага­ет или знает, не имея непосредственного доказательства, что другой человек думает или ощущает. Мы часто делаем это. Иног­да это является интуитивной реакцией на некоторые невербальные сигналы, которые мы замечаем на неосознанном уровне. Час­то это чистая галлюцинация или то, что мы сами думали или чув­ствовали бы в такой ситуации: мы проектируем наши собствен­ные мысли и чувства и переживаем их так, как будто они пришли от другого человека. Скряга всегда считает всех остальных людей скупыми. Те, кто занимается чтением мыслей, часто думают, что они правы, но это не является гарантией того, что так оно и есть. Зачем гадать, если вы можете спросить?

Существует два основных типа чтения мыслей. В первом типе человек предполагает, что он знает о том, что другой думает. На­пример:

«Джордж несчастен».

«Могу сказать, что ей не понравился подарок, который я ей подарил»,

«Я знаю, что придает ему силы»,

«Он был разгневан, но не показывал вида».

Должны существовать веские сенсорно-обоснованные до­казательства для того, чтобы приписывать мысли, чувства и мне­ния другим людям. Вы можете сказать: «Джордж в депрессии», – но было бы более полезным сказать: "Джордж смотрит вниз и

направо от себя, мускулы его лица расслаблены и дыхание по­верхностное. Уголки рта опущены и плечи ссутулены"

Второй тип чтения мыслей является зеркальным отраже­нием первого и предоставляет другим людям власть читать ваши мысли. Как правило, это используется для того, чтобы затем уп­рекнуть их в том, что они не понимают вас, когда вы думаете, что они должны были бы понять. Например:

«Если бы ты любил меня, ты бы знал, чего я хочу».

«Ты что, не знаешь, как я чувствую себя?»

«Я расстроена тем, что тебя не интересуют мои чувства».

«Тебе следует знать, что мне это нравится».

Человек, использующий такие паттерны, не сможет понят­но объяснить другим, чего он хочет; предполагается, что другие каким-то образом знают об этом. Это может привести к первок­лассной ссоре.

Способ подвергнуть сомнению чтение мыслей заключает­ся в том, чтобы спросить, каким конкретно образом он узнает, что вы думаете. Или, в проектируемом чтении мыслей, как имен­но, по вашему мнению, он должен знать, что вы чувствуете.

Когда вы, стремясь выяснить значение чтения мыслей, за­даете вопрос: «Как вы узнаете?», – ответом часто является неко­торое убеждение или обобщение. Например:

– Джордж совершенно не обращает на меня никакого вни­мания.

– Как вы узнаете о том, что Джордж не обращает на вас никакого внимания?

– Потому что он никогда не делает того, что я говорю.

Таким образом, в модели мира говорящего «делать то, что я говорю» равнозначно «обращению внимания на меня». Мягко выражаясь, это сомнительное предположение, По поводу та­кой комплексной эквивалентности и напрашивается вопрос: «Как именно забота о ком-то может означать необходимость делать то, что он говорит? Если вы обращаете внимание на кого-то, вы всегда делаете то, что он говорит?»

Чтение мыслей может быть подвергнуто сомнению вопросом:«Как именно вы узнаете, что …?»

Метамодель восстанавливает связь между языком и индивидуальным опытом и может быть использована для:

1. Сбора информации.

2. Выяснения значения.

3. Идентификации ограничений.

4. Обнаружения новых выборов.

Метамодель является чрезвычайно мощным инструмен­том в бизнесе, терапии и образовании. Суть ее заключается в том, что люди с помощью слов создают различные модели этого мира, и, следовательно, вы не можете предполагать, что вы точ­но знаете то, что их слова обозначают.

Во-первых, метамодель позволит вам собрать высокока­чественную информацию в тех случаях, когда важно понимать точно, что люди имеют в виду. Если клиент пришел к терапевту с жалобой на депрессию, терапевту необходимо найти, что это значит в модели мира клиента, а не предполагать (скорее всего ошибочно), что он знает точно то, что клиент имеет в виду.

В бизнесе деньги могут быть выброшены на ветер, если менеджер поймет инструкцию неправильно. Сколько раз вы слышали печальный возглас: «Но я думал, что ты думал…»

Когда ученик утверждает, что он всегда делает ошибки в геометрических задачах, вы можете поинтересоваться, а был ли вообще когда-нибудь случай, когда он решил геометрическую задачу правильно, а также, каким образом ему удается столь упорно делать ошибки в геометрических задачах.

В метамодели нет вопросов «почему». Вопросы «почему» имеют мало ценности, в крайнем случае, ответы на них содер­жат оправдания или длинные объяснения, которые ничего не делают для того, чтобы изменить создавшуюся ситуацию.

Во-вторых, метамодель проясняет значение коммуника­ции. Она предлагает четкую рамку для вопросов: «Что именно вы имеете в виду?»

В-третьих, метамодель дает выборы. Убеждения, обоб­щения, номинализации и правила – все они устанавливают ог­раничения. Но эти ограничения существуют в словах, а не в мире. Постановка вопросов и нахождение последствий или исключе­ний может открыть новые возможности. Ограничивающие убеж­дения можно идентифицировать и изменять.

Какое из искажений метамодели вы подвергнете сомне­нию, будет зависеть от контекста коммуникации и вашей цели. Рассмотрим следующее утверждение:

«Почему эти ужасные люди не прекратят своих постоянных попыток оказать мне помощь, это меня раздражает, Я знаю, что должен сдерживаться, но не могу».

Это утверждение содержит чтение мыслей и пресуппозицию (они пытаются надоедать мне), причину и следствие (это меня раздражает), универсальный квантификатор (постоянно), суждение (ужасные), модальные операторы возможности и не­обходимости (должен, не могу), неспецифические глаголы (ока­зать, раздражает, сдерживаться). номинализации (помощь), и неспецифические существительные (люди, это).

В такого рода примерах чтение мыслей, пресуппозиции и причинно-следственные связи заправляют горючим все осталь­ное. Выделение этих нарушений будет первым шагом в направлении изменений. Номинализации, неспецифические глаголы и неспецифические существительные являются наименее важ­ными. Остальные: обобщения, универсальные квантификаторы, суждения, сравнения и модальные операторы – лежат где-то посередине. Более общая стратегия – конкретизировать сначала ключевые существительные, затем ключевые глаголы и за­тем отсортировывать искажения, отдавая предпочтение модаль­ным операторам.

Метамодель представляет собой мощный инструмент сбо­ра информации, выяснения значения и идентификации огра­ничений в мышлении человеку, который неудовлетворен настоящим. Чего бы он хотел взамен? Где бы он хотел быть? Как бы он хотел себя чувствовать?

При использовании метамодели существует также весь­ма реальная опасность собрать слишком много информации. Вам следует спросить себя: «Мне действительно необходимо это знать? Какой результат мне требуется?» Важно использо­вать вопросы метамодели исключительно в контексте раппорта и взаимно согласованного результата. Ваши вопросы не до­лжны быть слишком прямолинейны, иначе они могут быть вос­приняты как агрессивные. Вместо вопроса: «Как именно вы уз­наете об этом?» – вы можете сказать: «Мне любопытно понять точно, каким образом вы узнаете об этом?» Или: «Я не вполне понимаю, как вы узнаете об этом». Разговор не должен превра­титься в экзаменационный опрос. Вы можете использовать лю­безный и мягкий тон голоса, чтобы смягчить вопросы.

Паттерны метамодели

Роберт Дилтс рассказывает, как он посещал занятия по лингвистике в университете Санта Круз в начале 1970-х, где Джон Гриндер обучал метамодели в течение одной пары. Это было а четверг. Он отпустил учащихся, чтобы они попрактиковались в использовании метамодели. В следующий вторник половина класса выглядела чрезвычайно удрученной. Они оттолкнули сво­их любимых, своих учителей и друзей, разобрав их по косточкам с помощью метамодели. Раппорт является первым шагом в при­менении любого паттерна НЛП. Будучи использованной без чув­ствительной обратной связи и без раппорта, метамодель пре­вращается в мета-садизм, мета-беспорядок, мета-несчастье.

Вы можете задавать вопросы часто, элегантно и точно. На­пример, человек может сказать (смотря вверх): «Моя работа не пошла». Вы можете задать встречный вопрос: «Интересно, ка­кой бы вы увидели свою работу, если бы она продвигалась ус­пешно?»

Один из самых полезных способов применения метамо­дели – использование ее в своем внутреннем диалоге. Это мо­жет оказаться более эффективным, чем тратить годы на обуче­ние тому, как ясно мыслить.

Верная стратегия научиться использовать метамодель за­ключается в том, чтобы взять одну или две категории и в течение недели просто отмечать примеры этих нарушений в ежедневных разговорах. На следующей неделе возьмите несколько дру­гих категорий. По мере того, как вы будете осваиваться с наблю­дением этих паттернов, вы сможете конструировать безмолв­ные вопросы в своей голове. И, наконец, когда вы овладеете идеей паттернов метамодели и вопросов, вы сможете начать использовать их в соответствующих ситуациях.

Метамодель связана также с логическими уровнями. Под­умайте об утверждении: «Я не могу сделать этого здесь». "Я" - это идентификация личности. "Не могу" - относится к его убеждениям. "Сделать " выражает его способности. "Этого " указывает на его поведение. "Здесь "– это окружение.

Вы можете задавать вопросы к этому утверждению, опи­раясь на различные основания. Один путь – подумать о том, на каком логическом уровне вы собираетесь работать. Кроме того, человек может дать вам ключ к тому, какая часть утверждения является наиболее важной, тоном голоса подчеркнув одно из слов. Это называется тональной маркировкой.

Если он говорит: «Я не могу сделать этого здесь», – то вы можете перейти к модальному оператору, спросив: "Что пре­пятствует вам? "

Если он говорит: «Я не могу сделать этого здесь», – тогда вы спросите: «Что конкретно вы не можете сделать?»

Замечать, какие слова человек выделяет тоном голоса или языком тела, – это один из способов узнать, какое нарушение метамодели следует подвергнуть сомнению. Другая стратегия заключается в том, чтобы послушать разговор человека в тече­ние нескольких минут и определить, какую из категорий он использует чаще всего. Она, скорее всего, укажет то место, где его мышление ограничено, и тот вопрос, с которого лучше всего былобы начать.

В ежедневной практике метамодель дает вам систематический способ сбора информации, когда вам необходимо знать более точно, что именно человек имел в виду. Это – умение,которому стоит научиться.

– Скажите, пожалуйста, – страшно вежливо спросила Алиса, -

что именно вы имеете в виду?

Ну вот, молодец! Ты задала действительно умныйвопрос, – сказал довольный Шалтай. – Под ВОДОНЕПРОНИНАЕМ ОСТЬЮ я подразумеваю следующую мысль: мы с тобой уже достаточно долго беседуем, и я не прочь узнать, что ты собираешься делать дальше, так как, надо полагать, ты не намерена провести под этимзабором остаток твоих дней.

Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье»