Введение в психологию Юнга

ГЛАВА 5 Тень

Процесс индивидуации в психологии Юнга в основном относится ко второй половине жизни. По мнению Юнга, первая половина нашей жизни посвящена развитию здорового «эго», или «я», обеспечивающего нормальное существование в реальном мире. После завершения этого этапа (и только при условии успешного его завершения) во второй половине жизни нам предстоит обратить взор на самих себя в поисках собственной, более глубокой сущности. Индивидуация требует от нас успешного прохождения обоих этапов. До тех пор, пока не научимся нормальным взаимоотношениям с внешним миром, мы не можем надеяться открыть более глубокую духовную сторону своей личности. (Думаю, все мы сталкивались с людьми, которые были до тошноты положительными только потому, что боялись признаться в своем желании совершать плохие поступки.)

Юнг создал свою модель души на основании изучения не только пациентов, но и самого себя. Он был практикующим врачом, и большая часть его деятельности касалась неразрешенных проблем, пришедших из первой половины жизни пациентов, обычно речь шла о неразрешенных противоречиях «родители/ребенок». Вспомните вывод, который мы сделали на примере Конрада Лоренца и гусенка: под конкретными взаимоотношениями с родителями лежат архетипические взаимоотношения между матерями и отцами и их детьми. Вот почему большая часть врачебной практики Юнга посвящена именно проблемам первой половины жизни. Несмотря на это, его психология в основном затрагивает проблемы второй половины жизни, т. е. более глубокую сторону процесса индивидуации.

Подобно фрейдистам, сторонники Юнга трактуют как анализ терапию. Для юнговского анализа этот термин совершенно не подходит. В буквальном смысле слово «анализ» подразумевает разложение целого на компоненты с целью исследования каждого компонента по отдельности. Что касается терапии Юнга, она предполагает поочередное разложение проблемы на более конкретные вопросы с целью их прояснения, а затем синтез всех этих вопросов в единое целое. Причем терапия Юнга включает в себя не только рациональное понимание, но и эмоциональный опыт. Я могу еще приводить доводы, но слово «анализ» представляется мне не очень точным термином. Подобным образом, в противовес фрейдовскому «психоанализу», Юнг определил свою психологию как «аналитическая психология». И этот термин кажется мне не совсем подходящим, но в настоящее время его вряд ли можно изменить.

«Тень», «Анима/Анимус», «Самость» — это категории, характерные для второй половины человеческой жизни. Пока мы живем преимущественно бессознательной жизнью, противоречий между сознательным и бессознательным не возникает. Постепенно мы «вычленяем» свою уникальную сознательную личность из бессознательного через контакты с окружающим миром — особенно посредством общения с родителями, братьями, сестрами и возлюбленными.

Кем мы являемся, определяет в значительной степени то, кем мы не являемся. Если мы интроверты, значит не экстраверты. Если наш подход к миру основан на мысли, на «думании», В начале он не основан на «чувствовании», «чутье». Однако, как вытекает из обсуждения психологических типов, мы обладаем потенциалом для развития своих личностей, чтобы воспринимать мир с различных точек зрения. В начале жизни мы можем быть «экстравертивными чувствователями, заинтересованными только в эмоциональных связях с другими людьми и вещами, но несомненно, вполне способны развить в себе и сенсорное восприятие», так и «интуицию», дающие нам пищу для функции «чувствования». Если мы достаточно упорно поработаем, то сможем добиться столь острых «восприятия» и «интуиции», что «сенситиву» или «интуитиву» будет тяжело тягаться с нами в этих областях. Мы сможем даже научиться более комфортно чувствовать себя в «интронертивных» ситуациях, так что не придется обращаться за поддержкой исключительно к внешнему миру.

Однако если это будет нашей «подчиненной» функцией («чувствование» для «мыслителя», «сенсорное восприятие» для «интуитива»), мы никогда не сможем в полной мере развить в себе подобные черты, потому что они связывают нас с коллективным бессознательным, а бессознательное столь велико, что ни один человек в мире не в состоянии «проглотить» его. Наши попытки развить в себе «подчиненную» функцию вознаграждаются тем, что нам дозволено узреть «нуминозное» («божественное»).

Оттолкнемся от посылки, что психологические типы, которые мы обсуждаем, являются либо врожденными и «импринтируются» на нашей жизни, когда мы еще очень молоды, либо по крайней мере развиваются у нас в очень раннем возрасте (если они не врожденные). Это означает, что в самом начале жизни мы разделяемся на интровертов или экстравертов, «мыслителей» или «чувствователей», «сеиситивов» или «интуитивов».

Итак, вот они мы на ранней стадии развития (если не в самый момент рождения) с уже оформившейся значительной частью нашей личности, готовые выразить себя в мире, в который только пытаемся войти. Как я уже объяснял, говоря о «подчиненной» функции, нам нравится делать го, что нам хорошо удается, но мы стараемся избегать того, что получается не столь хорошо. Мы тщательно развиваем в себе определенные навыки, а наши неразвившиеся таланты «отступают» при этом в область бессознательного.

Конечно, в реальной жизни не все протекает так гладко. Возьмем, например, маленькую девочку с врожденными способностями к механике (очень любит что-либо мастерить) или маленького мальчика, который от природы наделен способностью сочувствовать людям, сопереживать им («сенситив» и «чувствователь» соответственно). Одна родительская пара может посчитать способности маленькой дочки к механике «неженскими» и попытаться отвлечь ребенка от этого занятия. Родители мальчика могут оказаться так же недовольны своим нежным и ласковым ребенком, считая, что мальчику (будущему мужчине) больше пристало быть грубым и агрессивным. Для маленьких детей родители равны божеству, дети верят все, что говорят им родители. И если они говорят, что мы должны быть другими, не такими, как нас изначально задумала природа, то, возможно, постараемся себя и будем делать это до тех пор, пока не станем более или менее соответствовать образу, способному порадовать родителей

Вспоминается один мой пациент, матери которого, по всей вероятности, вообще не следовало становиться матерью; эта женщина была слишком наивной и эгоистичной, чтобы заботиться о ком-либо, помимо себя. Ее маленький сынишка был очень ранимым и любящим. Мамаша то сюсюкала с ним, повторяя, как сильно любит своего сладкого малыша, то внушала ему, что он ужасное маленькое чудовище. Причем ни одна из ее реакций не имела ничего общего с поступками мальчика — все зависело от настроения женщины. Кроме того, время от времени ей наскучивала роль матери, и она «подбрасывала» сына кому угодно — бабушке мальчика, тетке, другу семьи. Когда мальчик немного подрос, мать стала попросту уходить, оставляя его одного в пустом доме. Теперь ему самому пришлось искать человека, который позаботился бы о нем.

Так вот, этот любящий, нежный ребенок вскоре ожесточился и стал подозрительным. Он уже не верил людям, выказывавшим ему любовь или симпатию. В качестве брони от возможной фальши и лжи он выработал в себе невероятно холодное презрение ко всем и вся. Его «естество» оказалось загнанным внутрь. Несмотря на это и к сильному моему удивлению, я смог с первой нашей встречи почувствовать его «скрытую» личность и понять, что ему можно возвратить его природные доверчивость и любовь к людям, которые подавлялись в течение стольких лет неправильного обращения. Люди — они выносливые.

Задумаемся над этим. Если бы на момент рождения мы представляли собою «tabula rasa» («чистая доска») и приобретали все наши знания и способности за счет личного опыта, у нас не было бы ни одного неразвившегося таланта в бессознательном. Я не был бы в состоянии обнаружить и вывести из бессознательного ни одной «скрытой» личности ни у одного из моих пациентов. Но я обнаруживал такие личности, и не только я, а все мы.

Юнг использовал слово «Самость» для определения врожденной личности, в которую мы развиваемся (или дорастаем) в течение всей нашей жизни. Мы подробно поговорим о Самости в последующих главах, а пока ограничимся тем, что, очевидно, в каждом из нас с рождения должен некий «образец» той личности, какой нам предначертано стать. Этот «образец» должен быть чрезвычайно гибким, поскольку должен подходить нам на каждом этапе нашего развития от рождения до смерти. Он должен быть таким чтобы приспосабливаться к тем многочисленным путям, по которым каждый из нас может прийти к своему предназначению.

При этом «образцу» надлежит быть также на удивление специфическим. Ученые университета из штата Миннесота провели исследование однояйцевых (монозиготных) близнецов, которое дало большое количество информации, свидетельствующей как раз о том, насколько мы далеки от «чистой доски» в момент рождения. Питер Уотсон обобщил полученные результаты в книге «Близнецы: сверхъестественная связь?». В Los Angeles Times от 26 декабря 1982 года он рассказал историю, вошедшую в книгу, об однояйцевых близнецах-мальчиках, родившихся в 1939 году, которых усыновили разные семьи (Льюисы и Спрингеры); ни один из близнецов не знал о существовании другого.

Совпадения в их жизни оказались поразительными. У обоих были одинаковые интересы и антипатии в школьные годы, у обоих были одинаковые профессии, одинаковые привычки и увлечения, оба переболели одними и теми же заболеваниями. Все совпадения трудно поддавались простому объяснению: якобы у однояйцевых близнецов одни и те же гены. Некоторые из совпадений были настолько удивительными, что выходили за рамки любых объяснений с точки зрения генетического набора. Вот несколько примеров:

Скажите, с каким же врожденным планом нужно появиться на свет, чтобы он мог предсказать, что мы женимся сначала на Линде, потом на Бетти, что сына следует назвать Джеймс Аллан, а любимую собачку — Той? Загадка, но пример как раз указывает на то, что трудно отрицать наличие врожденной судьбы, т. е. пути к той Самости, которой нам предназначено стать.

Юнг любил сравнивать архетип с руслом реки, которое медленно формировалось в течение тысячелетий. Сначала это был только ручеек, торивший себе выход к морю по пути наименьшего сопротивления. Вода текла по любому из множества рукавов. Но мало-помалу со временем стало ясно, что вода будет течь лишь по тому руслу, которое она неоднократно выбирала раньше.

Однако в случае достаточно драматического развития событий существовала возможность формирования нового русла. К примеру, если реку перегораживал горный камнепад, поток вынужден был менять направление. Если он в конце он возвращался в прежнее русло, то по крайней мере часть пути ему приходилось течь по иному маршруту, Но вполне вероятно, часть реки нашла пути в старое русло, что привело к образованию нового притока.

Примерно то же самое происходит с когнитивными инвариантами коллективного бессознательного, и в особенности с архетипом Самости, который и определяет каждую из наших неповторимых судеб. Многие всю жизнь тратят на борьбу с собственной судьбой, не в силах выбраться из стоячего болота вдали от реки, способной вывести к океану. И если мы жаждем выбраться из этой трясины, то должны встретиться с первым своим «соперником» — Тенью.

Вернемся к примеру о маленькой девочке, имеющей способности к механике, и маленьком мальчике, обладающем развитым чувством сопереживания. Если давление родителей окажется достаточно сильным, девочка, вероятно, забросит свои инструменты и конструкторы и начнет интересоваться куклами и нарядами. Мальчик, врожденное сочувствие которого к людям достойно похвалы и поддержки, возможно, научится быть более грубым, стоять за себя и не принимать близко к сердцу чужие проблемы. Через какое-то время мальчик и девочка перестанут даже вспоминать о своих детских увлечениях.

Однако уничтожить врожденные наклонности невозможно. Их просто «вытесняют» вглубь, в область бессознательного. Тогда происходит интересная вещь: эти черты личности неизбежно персонифицируются. Короче, вокруг способностей, отринутых нами и погруженных в бессознательное, формируется личность (или множество личностей). Юнг назвал эту личность «Тень», поскольку, как и физическая тень, она представляет собой темный контур всего нашего бытия. Никакой логической необходимости в подобной персонификации не существует; загнанные вглубь способности могут спокойно «дремать» в ожидании того часа, когда некий зов жизни разбудит их.

Некоторые животные являются, как может показаться, одиночками по природе; они не испытывают явной нужды в обществе себе подобных. Обычно это объясняется давлением процесса эволюции. Например, бедняга орангутанг c течением времени превратился в «отшельника», потому что обитает в местности, где источники пищи расположены на значительных расстояниях друг от друга и стая орангутангов не в состоянии сразу добыть столько пищи, чтобы им хватило ее хотя бы на один дневной переход с места на место.

Однако мы, люди, больше походим на своих «кузенов» — обезьян — такие же общительные по природе. Если полностью изолировать человека от общества других людей, он постепенно начнет утрачивать человеческие черты. Вот почему заключенные в тюрьме больше всего боятся одиночных камер. Питер Фрейхен в «Книге об эскимосах» рассказывает историю о двух охотниках, оказавшихся вдвоем на аляскинском зимовье. Один умер в самом начале зимы. Второй охотник был не в состоянии переносить одиночество, поэтому заморозил тело друга в сидячем положении, а во время еды сажал его за стол, как будто тот жив и разделяет с ним трапезу.

Все наши взаимоотношения с миром в конечном счете приобретают форму взаимоотношений с друзьями или врагами. Мы связываем себя с людьми, которых видим по телевизору, слышим по радио, так, словно они являются нашими близкими друзьями или родными. Мы относимся к своим любимым животным как к людям. Даже предметы, например автомобили и компьютеры, если они вызывают у нас любовь, приобретают в наших глазах черты живых существ. К примеру, колонки новостей, которые ведет журналист Джерри Пурнелл в компьютерных изданиях типа Byte и Info world, обретают дополнительную притягательность для читателей, потому что Джерри дает каждому компьютеру имя. Свой первый компьютер Z80 (для тех, кто незнаком с этим, поясняю: компьютерный чип) Джерри называет «Иезекиилем»; компьютер-преемник получил имя Zeke-II; его в настоящее время самый любимый компьютер зовется Big Cheetah, а «дорожный» — «Сэр Зед» (Sir Zed). Даже дом Джерри имеет имя — «Дом Вверх Дном» (Chaos Manor).

Точно так же одна моя знакомая женщина в своем доме давала имена всем предметам искусства изображавшим людей и животных или напоминавших живое существо. У нее были: джиперс — подставка под телефон, напоминавшая фигуру дворецкого, Гильермо — металлический тукан, Александр — деревянный кролик, Хэйзел-Матильда — тряпичная кукла-ведьма и т. д. Когда она приходила домой и видела всех своих друзей, у нее усиливалось чувство домашнего тепла и уюта.

Мы неизбежно видим мир сквозь призму человеческих взаимоотношений. Поэтому нет ничего странного в том, что сновидения повествуют в основном о наших взаимоотношениях с другими людьми. Сны заполнены теми же самыми людьми, с которыми мы общаемся в повседневной жизни. Однако в сновидениях также появляются люди, встреченные нами случайно или едва знакомые. А еще время от времени — кого мы раньше не видели (и которых, возможно, вообще никогда не увидим): это люди, созданные нашим бессознательным.

Юнг полагал, что отвергаемые нами качества не исчезают из нашей жизни, просто «отсылаются» в области бессознательного, где происходит их персонификация в виде Тени. Когда наших сознательных «ресурсов» оказывается недостаточно для того, чтобы справиться с какой-то жизненной проблемой, и возникает потребность в качествах, которые по небрежности или в связи с их отрицанием были отосланы в область бессознательного, эти качества выступают в наших сновидениях как фигура Тени. Если мы видим во сне Тень, значит стоим на пороге какого-то нового жизненного цикла. Поскольку наша жизнь чрезвычайно сложна, то в каждый момент в ней протекает великое множество подобных циклов различной продолжительности.

Обычно фигуры Тени появляются впервые не в человеческом облике, а в обличье космических пришельцев, вампиров, зомби, полуживотных/полулюдей (монстров) и т. п. Они бросают нам вызов своим нежелательным, но неизбежным присутствием. С течением времени фигуры из сновидений развиваются и обретают полностью человеческие формы — это люди одного с нами пола, но отвратительные, злые, вызывающие презрение. (Ну, конечно, они нисколько не похожи на нас, ведь мы же — само совершенство!) Через еще какое-то время фигуры претерпевают дальнейшее развитие и принимают облик людей, вызывающих жалость, которых мы терпим, но при этом смотрим на них свысока. Затем Тень приобретает облик наших знакомых — людей, которых мы не считаем особо значимыми в своей жизни, но принимаем как часть ее. Еще позднее «теневые фигуры» превращаются в наших друзей, родственников, возлюбленных. И наконец, если мы научились интегрировать невостребованные характерные черты Тени в собственную личность, Тень не будет более персонифицироваться в бессознательном. Это означает, что мы изменились и Тень стала частью нас самих.

Позвольте чуть более подробно разобраться в случае маленькой девочки из предыдущего примера. К тому времени, когда она станет взрослой, то, конечно же, оставит все попытки использовать свою врожденную склонность к механике. Поначалу жизнь кажется ей полной и завершенной. Но внезапно происходит разлад. Она сталкивается, скажем, с какой-то дилеммой морального плана, которую не в состоянии решить с помощью обычных рациональных «ресурсов». Или, быть может, начинает испытывать необъяснимую депрессию, невозможность почувствовать интерес к чему бы то ни было. Как она ни старается решить дилемму или справиться с депрессией, ничего не помогает.

Это происходит оттого, что необходимое ей находится в области подсознательного и недоступно ее сознательному восприятию. В нужный момент бессознательное предстанет перед сознательным восприятием в виде «теневых фигур», сформировавшихся вокруг тех черт характера, которые женщина долгие годы отвергала. Сначала Тень возникнет в сновидениях скорее всего в нечеловеческом облике, так что невозможно будет определить, какими чертами обладает. Подобные сновидения характерны для той стадии, когда сознательный разум женщины сталкивается с необходимостью развития черт, возможность существования которых в самой себе женщина всегда отвергала. Поэтому и сама мысль об этом будет представляться ей противной, отталкивающей — нечеловеческой.

Часто отрицание бывает настолько полным, что сны с присутствием Тени превращаются в кошмары. Я взял за привычку всякий раз, как вижу ночной кошмар, стараться снова заснуть и вернуться в кошмар, для того чтобы прийти к согласию с фигурой из сновидения. Иногда мне это удается. Еще чаще моей попытки оказывается достаточно для некоего сближения между сознанием и бессознательным, и кошмар уже больше не повторяется.

Сновидение являет замечательную сцену, на которой возможно проиграть множество различных ситуаций с участием множества разных действующих лиц, на основании чего извлекается много выводов. Люди, уверяющие, что им никогда ничего не снится, были бы потрясены, обнаружив, какие сцены проигрываются в их душах каждую ночь. В снах люди сталкиваются именно с теми ситуациями, через какие необходимо пройти для собственного развития. Эволюция (становление) характера медленно, но верно осуществляет, несмотря на отсутствие осознанного восприятия этого процесса.

Я рассказал вам о фигуре Тени в более широком смысле — принимающей разные формы: от персонажа из ночного кошмара до вашего друга или родственника. Тень появляется в наших сновидениях практически каждую ночь. Однако крайние проявления Тени — фигуры, вызывающие отвращение, возникают, только когда нарушается естественное течение процесса нашего развития; «Теневые фигуры» могут появиться, когда мы слишком закостенели, следуя определенным догмам. Вспомните свою физическую тень. Она возникает, если луч света падает прямо на нас. Чем сильнее свет, тем чернее тень. Точно так же, когда мы начинаем воспринимать себя слишком уж безукоризненными, Тень сгущается, чтобы компенсировать наше ошибочное представление о себе.

Юнг называл «лицо» нашей души, открытое миру, Персоной (или Маской), по аналогии с масками из греческой трагедии. Однако использование символических фигур не ограничивается греческим театром. К примеру, японцы похожие маски используют в своем театре «Но». Каждая маска олицетворяет определенный тип человеческого характера. Жители острова Бали используют сходные символические фигуры в кукольных представлениях. Панч (русский Петрушка) и его жена Джуди со своими неизменными характерами остаются постоянными любимцами английских детей. Герои и злодеи из американских вестернов, хотя и не носили масок, тоже являлись столь же неизменными характерными фигурами (до тех пор, пока не появился антигерой). Все легко узнавали порочного землевладельца, хладнокровного наемного убийцу, попавшую в беду невинную девушку, доктора-алкоголика, грубую барменшу с «золотым сердцем», героя с «кристально чистой душой» и т. д.

В западном мире на рубеже XXI века занятие человека часто становится его Персоной, т. е. человека в значительной степени поглощает профессия и он забывает, что его работа — это еще не он сам. До недавнего времени у женщин было мало или совсем не было шансов получить какую-либо взрослую роль, помимо «матери», «старой девы», «школьной учительницы», «библиотекарши» и т. п. Любая женщина, которая вышла замуж и родила детей, знает, как трудно добиться того, чтобы люди видели в ней личность, нечто большее, чем только жену своего мужа или мать своих детей. Ей и самой зачастую бывает трудно представить себя кем-то за рамками сильных архетипических ролей.

Всем нам необходимо подтверждение нашей личности, и многие предпочитают не бороться за установление собственной уникальной личности, а принимать на себя коллективную «личину», например «мать» или «отец», «библиотекарь» или «программист». Однако роли напоминают маски, не способные менять выражение. Независимо от конкретной ситуации мы вынуждены действовать в заданных рамках определенного характера. Когда людей «заклинивается» на своей Персоне, те начинают казаться недалекими. Они не вызывают большого интереса у окружающих, поскольку им в буквальном смысле «недостает глубины».

Подобным образом мы создаем идеальное представление о самих себе — добрый и великодушный, но при этом сильный и стойкий. (Или надежный, верный, готовый прийти на помощь, мужественный, чистый и почтительный, как в кодексе бойскаутов.) Любая картина, написанная красками только «хорошими» и «правильными», чересчур бледна; для завершенности ей недостает теней. Например, в Британии последней половины XIX столетия сложился следующий идеал мужчины: джентльмен с утонченным чувством самообладания. На другом полюсе идеала находился отрицаемый дикарь, не умеющий сдерживать инстинктивные порывы. Конечно, оба эти образа существовали только в умах британцев, а не в реальности.

Предаваясь иллюзиям о полном самоконтроле над жизнью, британские высшие классы не подозревали, что фактически ими руководит их бессознательное. Подталкиваемые потребностью найти «выход» для проявления той «дикой» части себя, которая была необходима для создания завершенного (целостного) образа, британские мужчины довели свои колониалистские устремления до крайности, подчинив Индию, Африку и все прочие территории, на которых, по их мнению, проживало «дикое» население. Британские колониалисты поселились в каждой из покоренных стран и попытались жить так, словно они все еще находились в Англии. В самом сердце Африки британские джентльмены носили крахмальные воротнички, каждый день читали London Times (которая доходила до них полгода спустя) и пили свой пятичасовой чай. Больше всего колониалисты боялись, что их сотоварищи, не в силах противиться голосу бессознательного, «отуземятся» (станут вести себя как местные жители).

Для выработки самодисциплины, необходимой для подобного безумства, юных британских мальчиков, принадлежавших в высшему классу, стали отдавать в школы, где те подвергались жестоким (savage, что означает не только «дикарь», но и «свирепый, жестокий». — Прим. перев.) телесным наказаниям, а нередко и сексуальным домогательствам как со стороны преподавателей, так и со стороны соучеников. Потребность в подавляемой «дикости, свирепости» неизбежно приводила к мазохизму и садизму. Неумение найти связи между сексуальностью и любовью, поскольку для этого нужно было несколько «отойти» от их сознательной доминирующей роли, вызвало появление огромного количества гомосексуалистов.

Я никоим образом не утверждаю, что все гомосексуалисты становятся таковыми в результате подобного внешнего давления. Данные свидетельствуют о том, что определенное количество (по наиболее частым оценкам, 10–15 %) мужчин и женщин в любой культуре гомосексуально и, вероятно, генетически предрасположено к гомосексуальности, точим так же, как большая часть человечества генетически предрасположено к гетеросексуальности. Однако внешние факторы тоже способны завести в тот или другой лагерь человека, чья сексуальность является «пограничной». В случае с Британией конца XIX века обстоятельства превратили многих мужчин-аристократов в несчастных гомосексуалистов, несчастных потому, что, по всей вероятности, гомосексуализм не был заложен в них от природы.

Или вспомним величественное явление — христианство — и Тень, которую оно оставило во многих из нас. Патриархальному иудейскому принципу «око за око, зуб за зуб» Христос противопоставил новую, более мягкую, более женственную идею — «возлюби ближнего своего, как самого себя». Фактически Иисус хотел выразить мысль, что он неотделим от окружающих его людей, что в каждом человеке, с которым ему приходилось общаться, он видел частичку самого себя. Но для подобного осознания требуется самопонимание, а оно приходит к человеку только в результате его длительной борьбы с самим собой, прежде всего с собственной Тенью.

Последователи Христа предпочли принять как данность «золотое правило» — закон, которого необходимо придерживаться так же, как и десяти заповедей Ветхого Завета. Куда проще говорить о любви к ближнему, безотносительно к тому, так ли оно на самом деле, чем заглядывать в те уголки своей души, которые мы бы предпочли оставить в тени. Точно так же, следуя идеалу Христа, гораздо легче представлять его образ как совершенный и безгрешный, чем видеть в нем человека, успешно преодолевшего противоречивые стороны своей натуры. Что оставалось Христу, как не борьба, — ему, объединившему в себе и Бога и земного человека? Следуя идеалам Христа, мы должны стремиться примирить наше животное естество с нашей равнозначной божественной природой. От нас требуется искать возвышенное в инстинктивном, а инстинктивное — в возвышенном.

Взамен христианство создало идеал совершенства, свет без тьмы. Вместо того чтобы рассматривать тьму как необходимую часть человеческой природы, ее отделяют и приписывают Сатане. Но ведь где свет, там неизбежно тень и тьма. Поэтому все отрицаемые и подавляемые части нашей личности группируются вокруг Тени и ассоциируются с грехом и злом.

Иисус учил нас также тому, чтобы мы «не искали соринку в чужом глазу», а прежде всего обращали внимание на самих себя. Психологи используют термин «проекция» для описания переноса собственных характеристик на других людей. Важно представлять себе, что проекция — бессознательный процесс, над которым мы не имеем контроля. Цель заключается в достижении достаточного осознания того, что мы не должны проецировать свою Тень на других.

Если мы сдерживаем сексуальность, образуется Тень, в которой сконцентрированы все сексуальные импульсы. Чем больше мы отрицаем наличие у себя низменных помышлений, тем больше энергии концентрируется вокруг Тени. И конце концов энергия становится столь мощной, что мы не можем больше удерживать ее в бессознательном. Она вырывается наружу. Иногда она настолько сильно захватывает нас, что мы совершаем поступки, о которых впоследствии предпочитаем не вспоминать: «Пьян был, что ли? Совершенно ничего не помню».

Или мы проецируем свою Тень на кого-нибудь из окружающих. Проекции не являются полностью произвольными; необходимо наличие некоего «крючка», на который можно «прицепить» Тень. Но если энергия достаточно сильна, «крючку» не долго и найтись. В примере, приведенном выше, Тень подавляемой тяги к «свирепости, необузданности» могла быть спроецирована на любого человека, у которого не было чувства сексуальной подавленности, как у «хозяина» Тени. Завершив проекцию Тени на другого человека, мы начинаем давать этому несчастному всевозможные характеристики, причем очень далекие от реальности или вообще не имеющие с ней ничего общего.

Вот почему сны дарят нам встречи с Тенью. В сновидениях мы можем спокойно общаться с ними. В бессознательном удобно выдвигать аргументы, вести «баталии», не торопясь приходить к уважению точки зрения своей Тени, постепенно учиться самим быть более гибкими. Но если мы продолжаем сознательно жестко придерживаться пашей системы ценностей, фигуры Тени становятся все более угрожающими и в конце концов проецируются на других людей из нашего реального окружения. В результате мы бываем вынуждены вступать в конфронтацию с Тенью. К сожалению, это происходит за счет того человека, на которого мы проецируем свою Тень.

Факт такого процесса является удивительным. Очевидно, что-то внутри нас не желает принимать односторонний взгляд на реальность. Юнг называл этот внутренний процесс «трансцендентной функцией» (в том смысле, что она «выходит за пределы» нашего обычного функционального подхода к жизни). Трансцендентная функция пытается восстановить целостность, доводя подавленные или игнорируемые аспекты личности до нашего сознания. В этом плане выходит, что Тень предоставляет нам возможность роста. Если принимаем то, что она хочет сообщить нам и связываем себя с нею, мы растем. Если пытаемся отрицать и подавлять Тень, она, напротив, становится все сильнее, до тех пор пока мы не будем вынуждены признать ее и вступить с нею в контакт. Душа пытается помочь нашему развитию, хотим мы этого или не хотим.

Вернемся к нашей маленькой девочке, обладающей способностями к механике. Вынужденная отказаться от своих «мужских» наклонностей, она, вероятно, «разовьет в себе» Персону с чрезвычайно ярко выраженной «феминистской» направленностью. Девочка не потерпит никаких мужских черт в своей личности, хотя какая-то часть ее сущности отлично знает, с какой радостью она бы возилась с собственным автомобилем, или занималась проектированием мостов, или осваивала компьютер. Поэтому ей приходится отрицать любую черту, которая, пусть отдаленно, напоминает о «мире мужчин», как «неподобающую» для женщин, а следовательно, неприемлемую для нее.

Представим себе, что эта девушка вышла замуж за «настоящего мужчину», который любит демонстрировать, что «он — глава семьи». В течение некоторого времени она воркует и сюсюкает по поводу того, какой сильный человек ее муж, и пребывает в уверенности, что ей нравится ее жизнь. Вскоре после замужества она родит девочку, а еще через два года — мальчика. Теперь посмотрим на эту женщину десять лет спустя. Она любит обоих детей и все еще — мужа (хотя с недавних пор понимает, что начинает уставать от постоянного подыгрывания мужу в том, что он «лучше всех» разбирается в важных семейных вопросах). Ей непонятно, что происходит в последнее время, но кажется, что она утратила вкус к жизни. Создается ощущение механического исполнения всего, что положено.

Нам, наблюдающим жизнь этой женщины со стороны, легко понять, в чем ее проблема — она потеряла часть своей души. Наша героиня так же похожа на созданное ею представление о самой себе, как на королеву Английскую. Но она так давно потеряла свою Тень, что даже не помнит о ее былом существовании. К счастью, Тень все еще живет в области бессознательного. Однажды женщине снится сон. Она не может вспомнить его, но сон явно взбудоражил ее. Весь следующий день женщина пребывает в задумчивости.

Через несколько дней она снова видит сон, который запоминает. Это был ночной кошмар, в котором за ней гналась женщина — ужасная грузная женщина с волосатыми, мускулистыми ручищами. Во сне она понимала, что если эта женщина поймает ее, то непременно раздавит, потому что чудовищная женщина была сильной, как горилла. Она проснулась в холодном поту.

На той же самой неделе ей показалось, что она увидела женщину из сновидения в супермаркете. Приглядевшись, не может понять, откуда в покупательнице сходство с видением. Женщина в супермаркете была брюнеткой с волосатыми руками, но больше ничем не напоминала страшилище из ночного кошмара. Вечером наша героиня смотрит по телевизору старый фильм «Я люблю Люси», где есть эпизод, когда Люси и Этель решают ночью устроить барбекью. Ей смешно, но в голове мелькает мысль о том, как бы она сделала это. Мысль исчезает так быстро, что женщина тут же о ней забывает.

Я не стану прослеживать все этапы. Это займет слишком много времени. Обычно должен наступить момент, когда нашей героине придется перейти свой собственный Рубикон. Вполне вероятно, что внешне это может выразиться в каком-то довольно незначительном событии, незаметном даже для нашей героини. Возможно, наступит день, когда она будет не в состоянии ни единой секунды терпеть капание воды из протекающего крана. Неделями она твердит об этом мужу, но без толку. И вот она хватает гаечный ключ и прокладку и меняет ее самостоятельно, даже не задумываясь над тем, откуда ей известно, как ставить прокладку. Женщина не рассказывает об этом мужу. Наоборот, она старается забыть этот эпизод, потому что он вызывает у нее чувство неловкости. Но с того дня «путь предрешен», жизнь меняется.

Возможно, читатель возразит, что я описал слишком уж простую ситуацию, жизнь ведь гораздо сложнее, чем мой рассказ. Допустим, это так. Однако и пример вовсе не так прост, как кажется. Женщина, о которой я рассказал, не изменится и не сделается Иосифом-плотником в юбке. Не утратит она и женственность, которую так ценит. Однако в результате может потерять мужа. Видимо, она вышла замуж за морально слабого, потому что сильный мужчина оказался бы способен воспринимать свою жену во всех ее проявлениях, такой как она есть, а наша героиня на момент свадьбы еще не знала, к какому типу женщин принадлежит. С возвратом исконной сущности к ней придет и сила. Со своей вновь обретенной силой она может показаться чужой собственному мужу и даже пугающей. Возникнут конфликты.

Не просто встречаться с Тенью. Для этого требуется мужество, поскольку такие встречи неизбежно влекут за собой перемены в жизни! Для того чтобы узнать Тень, нужно понять, какие свойственные нам качества мы спроецировали на других, и по очереди избавиться от всех них. Это приведет к пониманию того, что каждый состоит из множества разных людей; что мы, по крайней мере частично, составляем единое целое с теми, кто нас окружает. На этапе Тени подобная реализация является лишь частичной, однако свернуть с избранного пути уже невозможно.

В следующем разделе главы мы поговорим о взаимосвязи между Злом и Тенью и обсудим некоторые практические способы интеграции необходимых характеристик Тени в нашу личность.

Когда люди впервые слышат о юнговской концепции Тени, они обычно представляют себе нечто вроде «темных сил» из фильмов о «звездных войнах». Они думают о борьбе между Светом и Тьмой, Добром и Злом. Вспомните, как мы говорили о том, что христианство с его стремлением к совершенству слишком часто сводилось к подобной дихотомии и не только внутри отдельного индивидуума, но в рамках всей христианской культуры. Если все доброе приписывать Христу, а все дурное — Сатане, то Тени (полутонам) или сомнениям не остается места: христиане — хорошие, а все прочие — плохие. История еврейских погромов, устраиваемых христианами, является ярким свидетельством того, к чему приводят подобные убеждения.

Конечно, христианство не является исключением в этом смысле. В религиозной догме ислама существует такая же пропасть между Тьмой и Светом, Добром и Злом. В средние века одинаковая убежденность христианства и ислама в собственной моральной непогрешимости повлекла за собой девять кровавых войн, длившихся три столетия (эти войны назывались крестовыми походами). История насчитывает не столь много предосудительных эпизодов вроде «крестового похода детей», когда тысячи детей начали поход во имя Христа, а закончили тем, что все были проданы в рабство.

История полна имен «морально непогрешимых» — Фома Торквемада, возглавивший испанскую инквизицию, Коттон Матер, вдохновитель и соучастник салемских судебных процессов против ведьм. В качестве более современных примеров можно назвать Джимми Джоунса и массовое самоубийство в Гайане, Хомейни с его фанатизмом. Перечень можно продолжать бесконечно. Как только свет был отделен от тьмы и мы начали отождествлять самих себя исключительно со светом, все, отличающееся от нас, стало идентифицироваться как тьма. Но ценности, скрытые во тьме, нам так же необходимы, как и ценности, которые мы открыто осознаем при свете дня. Эта потребность приводит к тому, что мы начинаем проецировать скрытую тьму на тех, кто, по нашему мнению, отличается от нас. Когда темнота «выходит на поверхность», т. е. в нашу реальную жизнь, она несет ассоциации со всем тем, что мы осуждаем как «темное» и «злое». Мы смотрим на своих врагов и видим в них то, что не хотим видеть в самих себе. Неудивительно, что мы с такой безжалостностью судим и уничтожаем их.

Можно было бы надеяться, что такая вселенская трагедия как холокост должна пробудить в нас осознание тьмы, которая существует внутри нас. В основе ненависти Гитлера лежало видение белокурых арийских супермужчин, женатых на белокурых арийских суперженщинах, рожающих им белокурых арийских супердетей. Тьма проецировалась на всех, кто не соответствовал этому образу, — африканских негров, жителей Востока, цыган, славянские народы, и особенно на евреев.

Рис. 1. Дьявольская Тень. До тех пор пока мы не осознаем Тень как часть нашей собственной личности, она будет ассоциироваться для нас со всем злым и дьявольским.

Однако не успела закончиться вторая мировая война, как Сталин создал ГУЛАГ (государственная система исправительных лагерей) и начал целенаправленно уничтожать своих соотечественников, в результате чего погибло даже больше, чем во время холокоста. История продолжается — Пол Пот почтя полностью истребил население Камбоджи; Амин на какое-то время стал в умах людей абсолютным символом безнравственности. Жесточайшие пытки политических противников и в настоящее время имеют место в Сальвадоре, Гватемале, Бразилии; фактически до недавнего времени такое происходило почти в любой стране Латинской и Южной Америки. В США расисты упорно становились под знамена христианской чистоты, извергая при этом злобу на своих традиционных врагов, людей «Тени» — чернокожих, жителей Востока, мексиканцев, пуэрториканцев и евреев.

С Тенью необходимо общаться как в нашей индивидуальной жизни, так и на уровне той культуры, к которой мы принадлежим. Это первая ступень на пути к осознанию. Без осознания мы предаем себя в руки самого дурного, что в нас есть, а этот путь ведет к зверствам, о которых я упоминал выше, и многим другим подобным ужасам, коим несть числа.

Позвольте поведать вам историю о Зле. Ее используют во время занятий на факультетах психологии, но без каких-либо моральных выводов, поскольку считается, что моральные суждения не входят в компетенцию науки. Речь пойдет о Джоне Уотгоне, основателе превалирующей в Америке психологической теории — бихевиоризма. Уотсон любил повторять, что способен сделать из любого самого малого ребенка кого угодно — ученого, юриста, преступника.

В качестве доказательства он провел однажды свой знаменитый эксперимент на Альберте, 11-месячном младенце. Уотсон показывал ребенку крысу и сопровождал это страшным шумом до тех пор, пока несчастный ребенок не стал бояться крыс до дрожи. Затем Уотсон довел ассоциацию до того, что Альберт стал бояться всего подряд — собак, шерсти, меховых предметов, маски Сайта-Клауса. Уотсон собирался проверить, сможет ли он потом избавить ребенка от его страхов теми же методами. К несчастью, мать Альберта, работавшая в больнице, уволилась оттуда, и бедный малыш так и остался наедине со всеми своими страхами.

В этом случае «светом» была наука, «тьмой» — невежество. Все, что способствовало усилению света, считалось хорошим, независимо от требований для «усиления света». Приведу, пожалуй, еще один пример из области психологии — знаменитые эксперименты, проводившиеся психологом-экспериментатором Стэнли Милгрэмом в начале 60-х годов. Когда Милгрэм только начинал, то надеялся доказать с их помощью, что немцы отличаются от нас с вами и значит холокост не мог произойти в Америке. Он планировал провести свое исследование сначала в Америке, а затем отправиться в Германию для проведения второго этапа. Он так и остался на первой стадии своего эксперимента.

Милгрэм обращался к участнику с просьбой помочь в проведении обучающего теста с другим человеком, который, предположительно, и являлся настоящим объектом эксперимента. Милгрэм объяснял, что этот второй человек будет выбирать из четырех или пяти предложенных ему слов по ассоциации наиболее подходящее другому, базовому слову. Если объект выберет неподходящее слово, его подвергнут слабому электрошоку, чтобы стимулировать правильный ответ. Если ошибется вторично, напряжение повысят, и т. д.

Эксперимент был, конечно, полной имитацией. Никакому электрошоку предполагаемый второй объект не подвергался; на самом деле «вторым объектом» был тоже психолог, участвующий в проведении эксперимента. Истинная цель заключалась в том, чтобы убедиться, насколько далеко сможет зайти настоящий объект эксперимента в назначении электрошока другому индивиду. Настоящему испытуемому поручался контроль, он устанавливал шкалу аппарата для определения конкретной силы электрошока, затем нажимал кнопку, посредством чего подавался ток. Аппарат был оснащен круткой шкалой с указателями, имевшими различные маркировки: от «слабый электрошок» до «опасно: сильный электрошок». За этой точкой следовали указатели без маркировки, которые должны были обозначать силу тока, превосходящую границы, допущенные экспериментом.

Милгрэм хотел выяснить, насколько далеко люди смогут зайти, прежде чем откажутся от участия в эксперименте. Он и его коллеги полагали, что до конца эксперимента дойдет лишь небольшое число людей. Но ошиблись. Все испытуемые дошли до конца! Милгрэм встревожился и внес в эксперимент изменения, делая процедуру все более и более жуткой. Он заранее подготовил магнитофонную запись, на которой предполагаемый объект эксперимента кричал и молил о помощи, а в конце эксперимента замолкал, словно терял сознание или вообще умер. И все-таки 65 % испытуемых выдержали до конца!

Нельзя сказать, что испытуемые безучастно только нажимали кнопки. В ходе эксперимента они реагировали на происходящее, как все живые люди. Они просили Милгрэма разрешить им остановиться. Он бесстрастно приказывал продолжать. Они умоляли его, говоря, что человек умирает. Милгрэм повторял, что испытуемый вне опасности и эксперимент должен продолжаться. «Эксперимент должен продолжаться» — эта фраза является ключевой.

Удивительно, что Милгрэму ни разу не пришло в голову, что по отношению к людям, устанавливающим силу электрошока, он поставил себя в такое же положение, и каком находились те относительно предполагаемого испытуемого, подвергавшегося жестокой процедуре. Милгрэм настаивал, что если бы он оказался на месте этих людей, то прекратил бы участие в эксперименте. Но ведь, по правде говоря, он был на их месте. И тем не менее не остановил эксперимент.

То, как он манипулировал своими испытуемыми, с самого начала выдавая ложь за правду, было отвратительно. Но начиная эксперимент, Милгрэм не думал, что тот может привести к столь ужасным последствиям и окажется потенциально разрушающим для психики испытуемых. Однако после первого опыта, когда уже все стало ясно, человеческие чувства должны были побудить его к прекращению испытания. Милгрэм не остановился, эксперимент продолжался.

Он так никогда и не признал совершенную им ошибку. Большинство психологов этот эксперимент привел в ужас. Однако самым страшным было то, что многие сочли эксперимент Милгрэма грандиозной идеей и принялись за разработку собственных подобных экспериментов, основанных на одурачивании объектов испытаний. При этом выдвигались такие доводы: Потрясающий шанс получить истинные данные: не говорите испытуемому, что он испытуемый, и сможете иметь реальные результаты (и реакция объекта будет самой естественной). Моральные принципы были забыты в погоне за новыми данными. С того времени провели такое количество подобных экспериментов, что трудно сказать, найдется ли хоть один потенциальный испытуемый, который теперь доверился бы психологам, проводящим эксперимент.

В конце концов, так уж заведено, что экспериментатор лжет испытуемому. Но только в интересах науки, сами понимаете!

Чарльз Перси Сноу показал границы научной отстраненности в романе «Сон разума». Двух женщин среднего возраста, бывших подругами, а возможно, и любовницами, судят за то, что они замучили маленького мальчика. Дамы совершили преступление по большей части из любопытства, с той клинической бесстрастностью, какая была бы уместна при проведении опытов в исследовательской лаборатории. Естественное стремление читателя отстраненно следить за ходом судебного процесса оказывается безрезультатным. Он начинает понимать, что в границах обычного определения психической невменяемости эти две женщины являются абсолютно нормальными. Похоже, совершенное ими деяние они никогда больше не повторят. Хотя их поступок был чудовищным, назвать чудовищами их самих нельзя. Он не в состоянии обнаружить в этих женщинах ни одной черты, которой бы не было в нем. По мере того как перед мысленным взором читателя разворачивается судебный процесс, он все более склоняется к выводу одного барристера, жившего в XIX веке, который, приговорив подсудимого к смерти, сказал: «Да помилует меня Господь, коли мне пришлось сделать это». Либо Альберта-Аллигатора в «Пого»: «Мы увидели врага, а он — нас».

Все мы боимся взглянуть на тех чудовищ, которые, по нашим опасениям, сидят в нас самих. Древний миф о ящике Пандоры — явное предостережение не открывать того, что скрыто в нас. Но в том случае, когда мы боимся изучать свою «скрытую сторону», она и разрастается до чудовищных размеров и врывается в реальную жизнь. Лишь только мы начинаем осознавать, что те монстры, которых мы видим извне, гнездятся внутри, опасность уменьшается. Вместо нее обнаруживаются зачатки мудрости, того знания, которое способны дать нам наши предполагаемые монстры.

Возможно, мы сумеем понять испытуемых Милгрэма, окажемся в состоянии понять даже самого Милгрэма. Если расширим границы возможного, то сумеем встать на место Джона Б. Успеона. А это и будет тот первый шаг, в котором мы невероятно нуждаемся — первый шаг в процессе интеграции собственной Тени.

Если вы в сновидении вступаете с кем-либо в конфликт, представьте себе, что эта личность есть фигура Тени, обладающая неким качеством, которое вам необходимо интегрировать в свою личность. Такой совет окажется верным практически для всех сновидений. Случаи, когда вы и оказываетесь правы во всех отношениях и ваше сновидение представляет собой точную «сводку» реальной ситуации, достаточно редки, так что их можно рассматривать как исключения, лишь подтверждающие общее правило.

Чем напряженнее борьба, тем больше уверенности в том, что вы имеете дело с собственной Тенью. Точно так же, чем более отталкивающим или неприятным кажется другой человек из вашего сновидения, тем больше вероятность того, что это ваша фигура Тени. Сначала это бывает трудно осознать, потому что фигуры Тени неизбежно представляют те качества, которые мы отказываемся признавать как часть собственной личности. Но как только вы признаете эту посылку, то научитесь рассматривать сновидения с присутствием Тени как предоставленную вам возможность совершенствования, а не просто жуткие ночные кошмары.

Если вы сознательно воспримете мысль, что имеете дело с теневой частью собственной личности, постепенно обнаружится, что с течением времени сновидения показывают эволюцию той Тени, о которой я говорил в начале главы (от нечеловеческого образа до человеческого, но жалкого и презираемого, и, наконец, до приемлемого образа человека). Неизбежна также эволюция от смутного и аморфного до более ярко выраженного образа. Это объясняется тем, что по мере того как ваше сознание вступает в отношения с бессознательным, выражение конкретной Тени становится более точным. Когда имеете дело с частью собственной личности, прежде отвергнутой, при первой встрече с такой Тенью вам едва ли удастся вычленить тончайшие оттенки значений, которые несет в себе Тень. Позднее вы придете к пониманию того, каковы ваши уникальные неосознанные возможности.

Не расстраивайтесь, если столкнувшись с Тенью, вы не сумели осознать, что же она представляет. Отдайте Тени должное, допуская, что скорее всего, права она, а вы, по-видимому, неправы. В большинстве случаев проблема разрешится сама собой, прежде чем вы придете к полному ее осознанию.

Один мой пациент, например, видел такой сон: они с женой остановились в гостинице, где хозяин неприятный, жадный чернокожий. «Черный» человек оборудовал ванные комнаты в гостинице таким образом, что попасть туда можно было лишь пройдя через два этажа, причем за каждый требовалась отдельная плата. В тот момент спящий только частично понял сообщение, содержавшееся в сновидении: он осознал, что нуждается в некоторых чертах, которые он рассматривал как «жадность и прижимистость», но определить, какие именно черты ему нужны, не мог.

В реальной жизни моего пациента тогда наступал этап, когда ему следовало поменьше думать о других и побольше о себе, поскольку Предстояли коренные перемены в карьере. Вокруг было гак много людей, требовавших его эмоциональной поддержки, что ему не хватало времени на собственные проблемы. Только по прошествии времени он осознал, что фигура Тени «говорила» ему о необходимости предотвратить попытки окружающих валить на него свои беды. Конечно, в момент сновидения ему не удалось понять все это, но по крайней мере человек осознал, что увидел во сне Тень и, возможно, почувствовал желание стать более «жадным».

То, что Тень предстала в сновидении в образе «черного», вполне типично для проявлений бессознательного у белого мужчины. Сон совершенно не означает, что сновидец — расист. Типичными Тенями из сновидений белых людей являются негры, индейцы, индийцы, мексиканские крестьяне и т. д. У чернокожих людей в образе Тени, вероятно, появятся белые люди плюс большинство из сочетаний, указанных выше, конечно, за исключением негров. Другими словами, наши сновидения используют в качестве образов Тени людей, представляющих расы или национальности, наиболее далекие от нас самих.

Когда проблемы, поставленные Тенью, приближаются к разрешению, в снах часто появляется двусмысленность, особенно между вами и какой-то другой фигурой. Например, пациентка средних лет видела ряд снов, в связи с чем у нее возникли сомнения: то ли в сновидениях присутствовала она сама по себе, то ли в образе женщины, которая была значительно моложе. Символика сновидений указывала на то, что близится слияние личности этой пациентки со своей более молодой частью.

Умение распознавать Тень в сновидениях помогает выявлять ее в повседневной жизни. Попробуйте понаблюдать над своими эмоциональными всплесками. Если какой-то человек в самом деле действует вам на нервы, вполне вероятно, что он или она «несет в себе вашу Тень», т. е. вы проецируете свою Тень на кого-то, кто дает зацепку для этого («крючок» для Тени). В таких случаях желательно не проявлять эмоций, а попытаться внушить себе, что это ваша проблема, а не его или ее, и вы просто проецируете па этого человека собственную Тень.

В реальной жизни труднее относиться к подобному явлению как к фигурам из сновидений. Даже если умом вы понимаете сам процесс проецирования Тени, однако станете ловить себя на том, что отрицаете, будто происходящее «ваших рук дело». Вам захочется найти для себя какие-то доводы вроде «да, но…». Чем больше какой-то человек злит вас, тем более уверенно вы можете сказать, что встретились с собственной Тенью. Злость вызванная Тенью, обладает безрассудством, которое постепенно можно будет отличать от обоснованного гнева, действительно вызванного несправедливостью. Опять же на начальных этапах возникновения «теневых» проблем желательно всегда исходить из посылки, что это ваша, а не чья-то проблема. Уверяю, не ошибетесь.

Постепенно вы будете совершенствовать умение правильно обращаться с проекциями Тени. сначала вам удастся распознать проекцию только постфактум. Не отчаивайтесь: это первый шаг к «снятию» проекции и интеграции Тени. Позднее вы обнаружите, что можете мгновенно распознавать проекцию (как бы «в реальном масштабе времени»). Вы впадаете в гнев, «взрываетесь» и тут же осознаете, что проецируете Тень. Далее вы научитесь распознавать этот процесс еще до того, как выпустите гнев наружу, а следовательно, перестанете его выражать.

Добившись некоторого успеха в этом процессе, можно почти всегда заметить некую внутреннюю паузу между событием, вызывающим у вас гнев, и проявлением этого гнева. Вы научитесь определять, насколько оправдан гнев или это лишь проецирование Тени и его следует подавлять. Осознанное подавление гнева совершенно отличается от бессознательного сдерживания эмоций из-за того, что вы боитесь проявить их. Проецирование — процесс бессознательный; когда вы научитесь осознавать свои собственные проекции, то постепенно избавитесь от них. Фигуры Тени при этом переместятся в сновидения, где можно контактировать с ними более эффективно, чем в реальной жизни.

Поскольку мы постоянно «выкапываем» из бессознательного забытые частицы своей личности, необходимые нам на конкретных стадиях становления, то видим во сне фигуры Тени всю свою жизнь. Однако в процессе индивидуации есть точно определенный этап Тени. Когда сознание вступает в отношения с бессознательным для ускорения процесса индивидуации, неизбежно появляются проблемы, связанные с Тенью. Мы также встретимся с Анимой и Анимусом, Самостью или комплексом Матери и Отца — архетипами, о которых речь пойдет в последних главах. Однако ошеломляющий обычно спектр проблем, с которыми мы сталкиваемся на ранней стадии процесса индивидуации, включает в себя архетип Тени.

Этап Тени — это этап развития, на котором мы приходим к осознанному пониманию того, что некоторые нежелательные черты составляют часть нашей личности. Лишь когда мы пройдем процесс до конца, достигнем определенной ступени развития собственной личности. Хотя в будущем нам предстоит увидеть и другие «теневые» фигуры, уже не придется учиться тому, как интегрировать Тень в собственную личность. И тогда самое время перейти к следующему архетипу, который Юнг назвал «Анима/Анимус».