Вверх по линии

10

Меня очень встревожил факт существования лишних Дайани, однако «головастики» из нашего класса быстренько догадались, почему все они не напихались гуртом в наше нынешнее время. Вся штука была в фундаментальных ограничениях, которые накладывал эффект Бенчли на перемещение вниз по линии или, если уйти от жаргона сотрудников Службы Времени, на путешествие во времени в будущее.

Мой одноклассник мистер Берлингем объяснил мне все это после занятий.

Таким весьма эксцентричным способом он пытался соблазнить меня. У него ничего из этого не вышло, зато я несколько пополнил свои теоретические знания в отношении времени.

Когда перемещаешься вниз по линии, сказал он мне, можно продвинуться вперед, в будущее, только на тот промежуток времени, который составляет момент, когда ты покинул настоящее, переместившись вверх по линии, плюс величина абсолютного времени, которая истекла за период твоего пребывания в прошлом. Таким образом, если совершаешь прыжок во времени из 20 марта 2059 года ну, скажем, в весну 1801 года, и проводишь в этом 1801 году три месяца, то в будущее можешь переместиться не далее, как в 20 июня 2059 года. И никак нельзя прыгнуть вниз по линии до августа 2059 года, не говоря уже о более поздних годах.

Не существует абсолютно ни малейшей возможности попасть в свое собственное будущее!

Не знаю, почему это так, а не иначе. Мистер Берлингем положил свою бледную руку мне на колено и стал излагать свои теоретические выкладки на сей счет, но я был слишком занят тем, что предотвращал одновременное с разглагольствованиями о перемещении вверх по линии перемещение вверх по моему бедру его ладони.

Хотя Дайани позже провел еще три занятия, простыми словами рассказывая нам о механике осуществления эффекта Бенчли, я все равно не в состоянии твердо сказать, что уразумел, как все это работает на самом деле, почему происходит все так, а не иначе, и даже каковы исходные условия. Временами же мне вообще кажется, что все это мне просто приснилось. Как бы то ни было, но в нынешнем времени нет двадцати двух Дайани, так как всякий раз, когда Дайани сопровождал маршрут «Распятие», он всегда прыгал назад, в нынешнее время, в точку, абсолютное время которой чуть предшествовало времени следующего его отправления в прошлое.

И здесь сам он ничего с не мог поделать – если отправляешься вверх по линии в январе, проводишь пару неделек в одной из прошлых эпох, а затем возвращаешься, то в нынешнем времени появляешься никак не позже января, либо в самом крайнем случае, февраля того же года, из какого ушел вверх по линии. А если следующий прыжок по графику назначен на март, то, естественно, нет никакой возможности перекрыть время своего пребывания в нынешнем времени.

Вот поэтому-то Дайани, сопровождавший туристов на Голгофу, всегда оказывается «одним и тем же» с точки зрения людей, живущих в нынешнем времени. А вот на другом конце «прыжка» нагромождается насколько дюжин Дайани, поскольку он продолжает производить прыжки из различных точек нынешнего времени в одно и то же «тогдашнее». Аналогичное происходит и со всяким другим, кто производит повторные прыжки в одну и ту же временную точку вверх по линии. Вот в этом-то и заключается парадокс темпоральной аккумуляции. Можете сами поразмыслить над его разрешением.

А когда ум мой не бился над разрешением таких парадоксов, я проводил время весьма приятно, предаваясь, как и обычно, различным наслаждениям.

Вокруг Сэма и его квартиры всегда околачивалось большое количество охочих до любви девчонок.

В те дни я слишком много времени уделял охоте за прячущимися между женских ног прелестями. Даже, пожалуй, был одержим этим. Поиски таких возможностей занимали весь мой досуг; я даже считал ночь прошедшей зря, если мне на ее протяжении не удавалось хотя бы разок совершить путешествие к вожделенным местам. Мне и в голову не приходило, что, может быть, стоило бы поискать таких взаимоотношений с представительницами противоположного пола, глубина которых измерялась бы величиной большей, чем шесть дюймов, то есть, тем, что называют «любовью».

Да, вот так оно и было – будучи пустоголовым, неоперившимся еще юнцом, я совсем не интересовался тогда любовью.

С другой стороны, возможно, и не был я таким уж пустоголовым. Ибо теперь я испытал любовь и что-то не усматриваю, чтобы от этого стал счастливее. Фактически, мне теперь куда хуже, чем было тогда.

Правда, никто не заставлял меня влюбиться в ту, что живет вверху по линии.