Выбери себе Sucht

Сейчас она была одна и рука без страха разгуливала по голове, игнорируя мольбу кожи оставить ее в покое. Дана сидела перед телевизором и пробовала отвлечься. Но веселость популярного шоу не захватывала ее, перебивали грустные мысли и комик, пародировавший знаменитого артиста, начинал все больше раздражать.

За последний месяц атмосфера в коллективе ухудшилась. Пошел двенадцатый месяц работы, в верхах решался вопрос о дальнейшем финансировании проекта. Возможным могло быть как увеличение штата, так и его сокращение. Независимая комиссия должна была через две недели вынести решение, его ждали все. Обоснованная нервозность инфекцией распространялась среди сотрудников никто не хотел потерять высокооплачиваемую работу. Шеф разбрасывал на всех свои эмоции, которые раньше призывал подавлять.

Объяснялась ли нервозность лишь новым страхом или еще чем-то другим было неясно. Дана стала внимательно приглядываться к сотрудникам. Заметно похудела Дуня - придававшие женственность килограммы улетучились, попа потеряла округлость, спрятались груди. Кати, пухленькая коллега в вечных джинсах, стала открыто демонстрировать свою стервозность, до этого запрятанную в подсознание. Бросилась в глаза недостаточная ухоженность, даже помятость бывшего партийного активиста. Отдельные детали в поведении некоторых сотрудников показались ей тоже странными.

Ветеран же, в отличие от большинства, излучал спокойствие и довольство. Не отражалась всеобщая озабоченность и на Тиме. Его зеленые глаза в придачу с другими достоинствами по прежнему производили на Дуню неотразимое впечатление и почему он до сих пор не сказал ей о своем гомосексуализме, Дана не понимала. Видимо, не хотел разочаровывать. Но в то же время расстраивал уже тем, что реагировал отказами на ее предложения вместе поесть-погулять, мотивируя сверхзанятостью. Может, была и другая причина.

Дана стала переключать одну за другой телевизионные программы хотелось отвлечься чем-то абсолютно чужим, чему не было места в ее собственной жизни. На экране появились гордые хищники, они сладострастно, с завидным аппетитом пожирали своих недолго сопротивлявшихся жертв.

Их сменили гости из многочисленных ток-шоу. Толстые кричали кто о своей счастливой, кто о невыносимой жизни. Худые светились подогревающей их самолюбие гордостью. Пубертетные подростки хвастались многочисленными зухтами, на которые они, свободные жители свободной страны, имеют полное право и никто им не указ - хотят жить интересно, все испытать на своей пубертетной шкуре и это нормально.

Дана продолжала мучить телевизор. Наконец, наткнулась на трансляцию литературного вечера известного писателя. Она уважала его за интеллект, независимость мышления и за неудобность - на это нужно мужество. Автор чувствовал себя превосходно, излучал не затасканную харизматическую ауру, наслаждался вниманием и не только им. Разговаривая с журналистами, непрерывно курил трубку. Так, зухт номер один, - зарегистрировала Дана.

Во время чтения отрывков из новой книги известный попивал красное вино - зухт номер два. И хотя Дана представляла для себя как средство отвлечения совсем другую передачу, все же задержалась на этой. Читал знаменитый хорошо. Произнесенное входило в нее, многое, правда, тут же отскакивало, но это было совсем неважно. Главное - атмосфера вечера увлекла ее, расслабила, увела от тревожных мыслей. Угомонились и руки, ненасытные в своей жестокости к коже.

Как только рюмка опустошалась, внимательный организатор сразу же подскакивал с бутылкой и подливал еще. Автор, не нарушая привычного ритма, продолжал увлекать слушателей в мир, где все смешалось: реальность с фантазией, интеллект с инстинктами, алкоголь с никотином, любовь с доверием и масса других, понятных и не совсем составных.

При раздаче автографов писатель подпитывал себя уже энергией, даримой одновременно двумя зухтами. Он дымил - наверняка, дорогой и действительно соблазнительной - сигарой и попивал красное, расширявшее сосуды во всем его еще не старом крепком теле, вино.

Счастливый, подумала Дана. Жить в мире и согласии со своими зухтами дано не каждому. Одним нужно бесконечно утаивать их от чужих глаз, потому что осуждаемы в обществе, другие разрушают своего владельца, норовя ущипнуть то психику, то тело или то и другое в комплексе. Нет, ему просто повезло налицо пример удачного коктейля из зухтов и других компонентов в одном отдельно взятом индивидууме. Да и не юный его возраст - дополнительное тому доказательство.

Дана открыла бутылку красного вина, плеснула немного в большую пузатую рюмку и стала медленно вводить в себя колдовскую бордовую жидкость. Выпивала она не часто и интуитивно чувствовала, что поглощение алкоголя ее зухтом никогда не станет.

Интересно все-таки, а какое сочетание зухтов могло бы быть оптимальным для меня?- запретно-преступные мысли впервые прокрались в ее золотисто-рыжую голову.

В дверь позвонили - вернулся Ян от друга.

- Привет, что есть пожевать? А где твой штойербератер, опять работает?

- Почему дольше задержался?

- Ну, я ж говорил, Максу игру подарили, у меня такой нет. Опять сосиски с макаронами? Ну, ты даешь. Максова мама почти каждый день что-нибудь новенькое готовит, а тут...одно объяснение - работа, работа... Ну, не работай столько.

- Ты ж любишь сосиски с макаронами.

- Люблю, но и другое тоже. Все у тебя времени нет. А как же другие? Максова тоже работает, полдня, ну, и ты также могла б. А сейчас что? Ведь телевизор смотришь...

Дане не хотелось начинать перепалку с сыном. Легким он никогда не был, а на подступах к пубертету все негативно-протестующее обострилось еще больше. Можно было часами с ним ссориться и выяснять отношения. Но она выбрала другой путь - не фиксировать свое внимание на том, что его раздражает, вызывает недовольство. От недостатка внимания негативное сморщивалось, уменьшалось в размере и переставало угрожать. Старалась добиться чего-то путем выторговывания.

- Завтра сделаю фрикадельки и пюре. А ты мне поклянешься, что не будешь спорт прогуливать? Договорились?

Ян ненавидел спорт и часто прогуливал. Индивидуалист, он терпеть не мог стадных занятий - куда-то вместе бежать, перепрыгивать, повторять заученные, предписанные нелюбимым учителем, упражнения. Ему грозила пятерка, что-то надо было делать. И если б решению проблемы помогла более разнообразная кормежка, Дана стала бы мучить себя удлиненным по времени стоянием у плиты после трудного рабочего дня, заполненного зухтами.

Сын мотнул головой и поспешно исчез в своей комнате - ну, конечно же, скорей к компьютеру. Ведь только что сидел с Максом у экрана и вот снова.

Она глотнула еще вина. Что-то надо делать... Ведь перед ней исповедываются сотни зависимых, раскрывают в деталях свои индивидуальные реакции на тот или иной зухт. Нужно постараться использовать ценные наблюдения, попробовать изменить стереотип поведения сына. Важно только как следует, серьезно, погрузиться в это задание.

Итак, для пубертетного возраста типичен целый набор раздражителей, оказывающих на подростков особо сильное влияние. Компьютерная жизнь Яна отодвинула все остальное в его среде обитания. Надолго? И что могло бы стать заменой? Одни умиротворяются, заполучив массу мелких зухтов, других больше всего увлекает в конкретной фазе какой-то определенный, самый сильный зухт. То же самое сейчас происходит и с сыном.

Нужны другие сильные раздражители, чтоб ослабить власть его зухта. Так, возможные варианты... Lesesucht еще раньше отбросила... Liebessucht, например. Ах, зачем? Еще рано, ни к чему это. И потом - а что, если по сумасшедшему влюбится? Новые проблемы, с деланьем уроков еще хуже станет... Risikosucht? - только не это, а, может...

Дана вспомнила, что собиралась принести пару бутылок с соком и минеральной водой из подвала. Открыла входную дверь, подъезд показался неуместно шумным в это вечернее время. Она сделала несколько шагов вниз и тут же остановилась.

Из Ритиной квартиры выносили на носилках женщину, страшно худую, неопределенного возраста. Она тихонько стонала. Нести ее было легко и санитары умудрялись еще болтать друг с другом на темы, никакого отношения к больной не имевшие. Дана подумала - быть может, какой-нибудь редкой Ритиной приятельнице стало плохо, но непонятно тогда, где же сама Рита.

Соседка с нижнего этажа, она стояла у своей раскрытой двери, произнесла громко:

- Может, уже и отмучилась, а, может, и отойдет еще, кто знает. Врач сказал, что месяц почти ничего не ела, только алкоголь пила. Теперь в мозгу необратимые нарушения.

Из-за ее плеча высунулся муж, Дана не любила этого высокомерного дядю с огромным пивным животом.

- Какое отойти, самое лучшее в психиатрию, там и оставаться или в хайм какой. Ну уж только не здесь - и пожар может устроить, да и вообще мало ли что.

Дана не вступила в разговор, вежливо попрощалась и поспешила в свою квартиру. Ей захотелось тут же выговориться, да только вот кому? Яну? Зачем ему все это и захочет ли понять, вникнуть? Ведь он совсем отвык видеть реальность такой, какая она есть, искусственная компьютерная жизнь оккупировала его мозги.

- Я-а-а-н! Хочу с тобой поговорить.

- Сейчас не могу, никак, в интернете ж, пишу, потом, не горит же, донеслось из комнаты сына.

Ну, конечно, так она и думала - ни до чего ему. Из Даны червями-слизняками полезли угрызения совести под руку с бледнолицыми мыслями-миротворцами.

Рита, Рита... соседка ведь... Но она ж сделала все, что могла, позвонила после срыва сестре.

Ах, какой подвиг - позвонила... а, может, сестра - немолодая ведь сама умерла или в больницу слегла. И, значит, Рита осталась один на один со своим врагом-зухтом.

Но я же видела иногда свет в ее окнах, поэтому и подозрений не возникало.

Свет... А почему, собственно, был свет? Если бы ее в клинику отвезли, то дома никто бы и не жил.

Никто? А, быть может, сожитель вернулся и дожидался ее возвращения.

Ага, а посетить хотя б разочек никак не могла, да? Или не хотела?

Дана злилась на себя, что упустила Риту - могла бы предложить ей хоть какую-то помощь. Давило неудовлетворенное желание выговориться кому-то. Она вздохнула и стала набирать телефон белобрысой аптекарши Лары. Та регулярно утешалась у разумной Даны, но вот сейчас утешительница нуждалась в ней.

И неважно, что скажет ей подруга, как оценит ситуацию, главное - не оставаться один на один с мыслями-мучителями, не способными изменить ситуацию. После четырех пипов в трубке Лара отозвалась.

_____________________________

Дана поднялась с софы, потянулась так, что заехала ладонью по висячей лампе - та возмущенно замотала серо-голубой головенкой. Алекс купил ее в супермаркете, хорошенькая оказалась и цвет для комнаты правильный. А зачем, собственно, надо было вставать? Она снова плюхнулась на софу, подтянула к себе одеяло, подушки. Рука привычно потянулась к голове.

Первое - нужно себя успокоить, проживу и без Алекса, жила ж раньше, и ничего. А, может, еще и вернется? Сама ж ему призналась, что не нужен мужчина, что одной хорошо, так чего теперь разнюниваться? Призналась, называется... орала как ненормальная, вспомнить страшно, чего ему только наговорила.

Да, удовлетворяю себя, - кричала, - представь... потому что тебя никогда нет... заявляешься весь чужой, только о своих клиентах и думаешь... ну и съезжайся тогда со своей работой, раз она важнее, чем я... спи со своими клиентами... онанируй на свои налоговые расчеты... мне в сто раз лучше будет одной. Для чего тебя в квартире держать? Для ночного оргазма, раз в вечность? На черта он мне такой нужен... сама с собой в тыщу раз больше удовольствия получу...

Обиделся Алекс, всерьез. Никогда у них подобных сцен не было. Почему не сдержалась, Тимова прихода могла б дождаться, правда, он, тоже хорош, его все откладывал. А с самоудовлетворением... если, конечно, поспокойней объяснить... хотя, нет, не понял бы...

Другой, может быть, - она тут же представила их общего знакомого Рики иначе среагировал, выдал бы нечто типа: "Прекрасно! Ваш зухт экстра-класса, поздравляю! Разрешите, любезная королева, поприсутствовать разочек при вашем обалденном священнодействии. Быть может, забежит нам в головы при этом какая-нибудь блестящая идея - как жить дальше?".

Но Алекс - не Рики. Серьезное существо с традиционными установками в мозгу. Все- всерьез, капитально, как принято. Дана интуитивно чувствовала именно такой мужчина ей и нужен. Оригинальность, нестандартные идеи и прочий выпендреж - всего этого в ней самой было предостаточно. Два похожих партнера измучили бы друг друга - избыток энергии, мало тормозов, много говорильни и замаскированной конкурентной борьбы. Именно такой, как Алекс, нужен был и такого вот потеряла...

Дана зашла на кухню. Не было аппетита, тут же почему-то вспомнилась Дуня с ее ставшей совсем худосочной фигурой. Она отломила кусочек шоколада от плитки - хоть какую-то энергию заполучить. Включила радио - приближалось время новостей. Сделала погромче, чтоб перебить соседские звуки. В Ритиной квартире недавно поселились молодожены. Только въехали и сразу принялись облепливать свою семейную жизнь полками, шкафами, цветами и занавесками.

- Сегодня в автомобильной катастрофе трагически погиб, - заорал приемник - министр здравоохранения и социального устройства господин Харс Шелке. Несчастный случай произошел на автостраде. Ехал один, без шофера и сопровождения, со скоростью 230 километров в час. Похоже, что не справился с управлением...

Дана остолбенело уставилась на радио с открытым ртом, заполненным полуразжеванным шоколадом, из глаз поползли слезы.

Не может быть...как же так... а они, что будет с их проектом? Слишком много противников у затеи, а он... он стоял горой, защищал задуманное. Был не старым... ну почему он, именно он? И ведь всегда ездил с шофером...

Слезы смешались с краской для ресниц, расползлись по щекам, подбородку, полезли в рот. Дана дожевала застрявший сразу во всех зубах липкий, противный и совсем не сладкий шоколад, глотнула слен.

А какой умница был, обаятельный, работал сутками, лишь бы дела в стране хорошо шли, о себе совсем не думал... и вот такая случайная нелепая смерть у разумного человека? Или...?

Дана, не переставая реветь, набрала телефон Тима.

- Ты слышал, что с министром? Ну, как же так, почему именно он? Это же ужас, настоящая катастрофа, это не только его смерть, а, быть может, и нашего проекта... но он же всегда ездил с шофером... какой кошмар, Тим... может его убрали? - Она говорила-кричала в трубку, всхлипывала, выплескивала эмоции на невозмутимого друга. От выдрессированного хладнокровия не осталось и следа.

- Я знаю причину смерти, - раздался спокойный, как всегда, голос.

Дана вдруг замолчала, потом попросила:

- Подожди секунду, только лицо умою, глаза от краски щиплет.

Из ванной она выскочила с чистым, подпухшим от рева лицом. Без цветных линз, без красок на лице, ярко рыжие взлохмаченные волосы - такой Алекс любил ее еще больше, нежно подтрунивал: "Девочка с разутым личиком". Снова навернулись слезы. Дана, не пытаясь их сдерживать, схватилась за трубку:

- Ну, говори, не обращай на меня внимания, никак не перестается реветь.

- Знаешь, я ведь знал о его зухте.

- Это ты о ком сейчас? Я ж про министра, про господина Шелке.. какой зухт?

- Ну, и я о нем. Geschwindigkeitsucht, не так давно узнал об этом.

- Да... не может быть, не верю и все, - выпалила Дана со злостью, кто-нибудь наболтал, чтоб оговорить, завистников у Шелке всегда хватало.

- Если бы так... Ты же видела моего друга, он тебя, правда, абсолютно не заинтересовал - оказался без зухта. Так вот, он - брат секретарши министра. Отношения у брата и сестры были всегда очень тесными, они однояйцевые близнецы. Ну а мне он рассказал, потому что знал - никому не скажу.

После того, как министр купил себе новейшую марку "Porsche", увлекся быстрой ездой. Все чаще стал находить время, чтоб погонять на запредельной скорости по автостраде - естественно, без сопровождения. Свое увлечение-зухт скрывал от всех, даже от жены. И только секретарша замечала изменения в поведении. Стал откладывать деловые встречи на потом, ей приходилось иногда прикрывать его в рабочие дни, обманывать - говорить, что отсутствует по служебным делам. Министр ведь был образцовый семьянин, все его время делилось лишь на рабочее и семейное, ничего для себя одного. Выходит так, что свое хобби-зухт он вместил в рабочее пространство.

Данино сознание не хотело впускать информацию, выдаваемую Тимом. Образ благопристойного министра обосновался там и не собирался уступать место обремененному зависимостью слабаку - замахнулся на нечто и не выдержал устроенный самому себе экзамен. Слез больше не было. Она, сама не зная почему злая на Тима, выдавила зло-ехидно:

- Может быть, ты еще какие-нибудь тайны знаешь? Расколись, не скрывай, выревусь уж сразу за один раз от всех разочарований.

- У Дуни Magersucht, не знала? У ветерана - сейчас он будто бы на больничном - другое, но еще хлеще. Неделю назад выяснилось, что он встречается с одной посетительницей, шестнадцатилетней школьницей. Настоящий скандал. Ее мать прознала и теперь Джону грозит увольнение, а шефу не избежать больших неприятностей. Бывший партийный активист колется, в его кабинете шприцы были найдены. Еще у пятерых - тоже зухты, разные, в начальной стадии.

У шефа - Machtsucht. Меня он чаще других выбирал в помощники - честно говоря, сам не всегда понимаю, почему люди так мне доверяют. Я обнаружил, что он манипулирует полученными результатами. В министерство в последние месяцы отправлялась ложная, приукрашенная информация. Шеф пошел на это из страха потерять власть, обретенную им впервые в солидном возрасте. Власть как самый сильный раздражитель в жизни - это встречается часто, ничего здесь нет оригинального.

- Но ведь он же сам учил нас, как предохраняться... - Дана снова всхлипнула, но слез так и не появилось. Дуня, ветеран... это уже не шокировало ее, но вот шеф...

- Учил...хотел...предполагал...надеялся... Его пример, да и министра тоже, доказывает возможность заражения зухтом в любом возрасте. Люди, кажущиеся абсолютно здравомыслящими, тоже не застрахованы от зухтов. На сегодня нет никакого общего для всех лекарства - это главная проблема. Еще годик-два нам дать и тогда додумались бы, а ученые-исследователи довели бы дело до конца. Ну, а если контору прикроют... - Тимов вздох завибрировал в телефонной трубке.

Данины эмоции иссякли, обволокла пустота. Что значит теперь ее работа, ведущая в никуда и ни к чему, разве что лишь к ублажению шефа? А одинокая жизнь, без ожидания Алекса к ужину? И какая она мать? Непрокая - не сумела дать сыну путное воспитание, не создала нормальную семью. Слабое зависимое существо...ах, борьба с зухтами на всечеловеческом уровне... возомнила себя одной из избранных... ха-ха-ха...

- Тим, завтра на работу... я не могу, не вижу смысла, все противно...

- А что делать? Бросить работу, чтоб потом уволили? Это предлагаешь? Хочешь остаться безработной - вот так, вдруг, ничего не найдя сначала? А сын? Ему наплевать, что мать терзают сомнения, ему новые джинсы и компьютерные игры подавай. Ты об этом подумала? Кстати, извини, может в неправильную минуту говорю, но ты знаешь, по крайней мере, что твой Ян избалованное существо?

- Ну, конечно, ты говоришь все правильно, разумно, а я - просто капризная дура, и все тут. Ян у меня страшно испорченный, и я только одна во всем виновата. Если заведешь своих детей... ах, да... какие там дети от мужиков... Ну, ладно, конечно, я пойду на работу. Поори еще на меня, знаешь - только тебе разрешается. Не хочешь? Я тоже устала. Ну, до завтра? Пока, спокойной ночи.

Дана положила трубку. Первым желанием было разобраться в своих чувствах, расправить загнувшиеся изгибы логики, проанализировать случившееся. Она не могла понять, откуда вдруг взялась такая злость на Тима? Из-за того, что чистенький, неуязвимый, не подцепил ни одного даже малюсенького зухта? Не подцепил? Ах, можно только гадать да фантазировать...

Гомосексуализм при приеме в экспериментальную группу не являлся препятствием, потому что его не относили к зухтам. Никому из коллег в процессе работы не пришла в голову идея связать эти два слова. Но ведь транссексуализм - это уже крест с рождения. А для гомосексуалистов опробованный раздражитель нередко становится судьбой лишь с определенного момента - так же, как и для других зависимых.

Быть может, все другие раздражители отскакивают от Тима и потому в его случае можно говорить о счастливом наложении сильного зухта, все более признаваемого обществом, на психику? Ах, теории, теории... К черту их.. Надо посмотреть, что сын делает.

Дана подошла к двери, обклеенной изображениями компьютеров самых разных марок. Стукнула слегка, тут же открыла ее. Сын сидел, согнувшись, перед экраном. Вооруженные плоские незнакомцы, быть может, с далеких планет, догоняли каких-то круглых черноголовых существ.

Ах, да не все ли равно кто против кого и с кем - инопланетяне ли, выходцы из подземных каналов или пожирающие современную электронную технику бактерии? Воюет ее Ян и все, точка.

Господи, да у меня ж детство просто счастливым было, - Дана не сводила глаз с экрана, - носилась себе на улице, играла в куклы, плевала на мировые проблемы. А сын... вон уже о политике рассуждает, грозящей экологической катастрофе...

Ян сердито глянул в сторону матери:

- Сам знаю, не стой над душой, есть еще время.

Она ничего не ответила и продолжала наблюдать за его ловкими пальцами. Поражала сосредоточенность, даже отрешенность, с которой сын погружался в всклокоченную компьютерную жизнь.

Ах, кто знает, - Дана шумно зевнула, - быть может, когда-нибудь именно он, ее белобрысый упрямый Ян, сумеет постичь тайну зухтов и помериться с ними или... подружиться или... найти дорогу к компромиссу или...

Она закрыла дверь, устало поплелась в гостиную. Прилегла на софу, закрыла глаза. Правая рука автоматически потянулась к голове, нащупала еще не загрубевшую болячку, сковырнула ее. Поврежденная кожа на голове побаливала, ощущался дискомфорт даже там, где не было расковыряно. Палец, испачканный в крови, промелькнул укором перед глазами. Дана хлопнула левой рукой по виновной правой, резко поднялась с софы.

Принесла с кухни слен, налила напиток в бокал, подаренный Алексом. Выгравированное посвящение "Моей Даночке" ехидно скривилось. Поставила диск с шумами-звуками гор, водопадов и волн.

Руки - сначала одна, потом другая - привычно потянулись вниз. Медленно стали накатываться волны - красная, оранжевая, желтая... Вдруг выплыла синяя и тут же пропустила вперед зеленую, затем снова сменила ее. Появилась бледно-фиолетовая волна, стала увеличиваться - все мощнее, шире, ярче. И вот она, сильная, властная, с бархатным отливом, наконец, заполнила собой все пространство перед глазами. Завибрировала, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. Фиолетовые струи проникли в расслабленное послушное тело, последовали взрывы - один, другой, третий. Дана растворилась в знакомых ощущениях, обмякла, подчинилась. А невидимая власть все продолжала отдавать жесткие желанные приказы...