Выбор клинка

Глава 4 Особенности национальных традиций

Сострадание – это неотъемлемая составляющая женской натуры. Именно женщины научили ему мужчин, одним толчком перенаправив развитие человечества в сторону таких понятий, как консенсус и само умение идти на уступки. А там и до зарождения цивилизации оказалось буквально рукой подать.

Женщины куда лучше нас, мужчин, умеют прощать.

Но и ненавидят куда как более умело. Порой сила такого чувства способна убивать.

В момент лечения при помощи «техник» целитель наиболее уязвим, особенно со стороны своего пациента.

Концентрированная энергия ненависти сформировала из «яки» незримую молнию и в одно мгновение пронеслась по энергетическому каналу, протянувшемуся между Натальей и Мэйли. Очнувшаяся от сильной боли китаянка окончательно потеряла над собой контроль, увидев наклонившееся над ней прекрасное сосредоточенное лицо ненавистной соперницы. Принцессу клана терзала дикая боль, обида, непонимание… и она неосознанно нанесла удар.

Удар, с лёгкостью погашенный умиротворённым взглядом целительницы, забравшей разрушительную ненависть себе целиком, без остатка, и поглотившей негативную энергию без малейших для себя последствий.

– Тише, девочка, тише… – успокаивающе прошептала Наташа, указательным и средним пальцами касаясь энергетической точки на лбу дёрнувшейся Мэйли и погружая её в целебное забытьё. – Вот теперь я за неё спокойна. О чём ты хотела поговорить, Алекса?

Сидевшая на одной из деревянных лежанок Алекса встрепенулась и отвлеклась от изучения кирпичной кладки стен узилища. Повернувшись к случайной пленнице Красного Дракона и скривившись от боли в рёбрах, она скептическим тоном заметила:

– Скорее всего, это именно она надоумила китайца похитить тебя. Помогать своему врагу…

– Причина моего здесь нахождения вовсе не в ней. А то, что это, возможно, повторюсь, только возможно, происходило с её участием, полностью обесценивает тот факт, что все мы так или иначе, но становимся слепыми орудиями судьбы, – бесстрастно парировала целительница. – Мне не в чем её винить. Мои претензии скорее к Леону. Он не умеет держать своих женщин в узде.

– Эта ревнивая дура – не его женщина!

– Говоришь так, словно никогда не совершала безумных поступков из-за влюблённости… – так же спокойно отвечала Наташа, завершая очередное плетение «техники» и накладывая её на лицо китаянки. – Визита к пластическому хирургу девочке не избежать. Этот урок она запомнит надолго.

– Что за вселенское всепрощение? – возмутилась Алекса, скрещивая ноги и опираясь спиной на влажную кирпичную стену. Девушку знобило, и она куталась в изгвазданные кровью и грязью лохмотья своего мундира. Схватка с Красным Драконом клана Луэн обошлась для неё слишком дорогой ценой.

– Считайте это уроком на будущее, капитан. Милосердие – одна из добродетелей примерной жены аристократа.

Официальный тон отповеди из уст потенциальной соперницы болезненно обжёг самолюбие баронессы – девушка упрямо вскинула подбородок и сверкнула глазами.

– Вы, Наталья Александровна, сейчас, случайно, не на место первой жены претендуете? Уж больно похоже на официальную заявку, печати только не хватает! – злобно прошипела она. – Не забудьте прежде подать на развод, госпожа Астахова!

Наталья Александровна вздрогнула как от удара, но предпочла смолчать. Довольная произведённым эффектом, Алекса хотела продолжить свой эмоциональный спич, но вдруг умолкла, споткнувшись на полуслове, и забалансировала на грани беспамятства. А после девушка просто отключилась, рухнув обратно на свою лежанку.

«Курицы драные! – мысленно ругнулась учительница русского языка, литературы, этикета и изящной словесности. – Озабоченные вертихвостки, что он в них только нашёл?!»

Её университетский преподаватель непременно оценил бы краткость и ёмкость изложения внутреннего состояния всего в двух предложениях. Но думала она совершенно о другом.

Слова Алексы неожиданно попали в цель, обнажая мятущееся сердце молодой учительницы. Тонкая грань между флиртом и адюльтером для неё размылась настолько, что она всерьёз ждала возвращения Леона. Ждала, чтобы раз и навсегда внести ясность в их запутанные отношения.

Но судьба заблаговременно покарала замыслившую согрешить…

Наташа мрачно вздохнула и поспешила к лежащей в беспамятстве Алексе. На ходу сформировав энергетическую сферу из своей жизненной силы, целительница с размаху впечатала раскрытую ладонь в середину груди баронессы, в очередной раз собравшейся преждевременно покинуть этот мир.

– Разряд! – с усталым облегчением выдохнула вымотанная до предела девушка, формируя сканирующую технику. – Как же я с вами устала, девочки… И это ведь только начало… Как там в сказке? И жили они долго и счастливо? Дожить бы до этого сладкого момента.

Тонкие пальцы порхали в воздухе, переплетая энергетические каналы девушек и соединяя их в одну замкнутую систему – целительница создавала изящное и сложное подобие капельницы, рассчитывая, что её организм вытянет Алексу из-за грани.

Ведь она была единственной из пленниц, что смогла справиться с натурой их кровожадного тюремщика и никак не пострадала.

Дэй-младший Луэн не осмелился поднять руку на ту, кого учащиеся ВКШ прозвали Астартой. Наташа с трудом завершила технику и на доли секунды прикрыла глаза, вновь переживая то столкновение характеров…

– А кто это тут у нас такая красивая? У парня хороший вкус! Готов поспорить, что больше всего ему нравится твоя грудь… Может, и мне стоит её изучить поподробнее?!

Наталья Александровна невозмутимо развернулась к ввалившемуся в её камеру китайцу, изящно изогнув бровь, и обожгла его взглядом искрящихся изумрудной зеленью глаз.

– Вы ведёте себя недостойно. Не думала, что клан Луэн уподобится сборищу отбросов с городского дна.

Потусторонний мороз вцепился во внутренности китайца, пробирая до костей и выхолаживая из организма всё тепло. Хлёсткие реплики златовласой учительницы действовали на него как пощёчины. Кураж наёмника захлебнулся в возгласах возопившей и ущемлённой гордости.

– Или поколения благородных предков уже ничего для вас не значат?

Подобный вопрос был прямым оскорблением для любого аристо. Молодая дворянка била точно в цель. Умело, неторопливо и взвешенно роняя раскалённые праведным гневом слова.

– Или вы не наследный принц клана Луэн? А обычный бандит, коими кишат ваши города-муравейники?!

То, что себе мог позволить молодой честолюбивый наёмник, никак не шло к лицу принца Тёмного клана.

Скрежетнув зубами, Дэй-младший Луэн, Красный Дракон и учитель стихии Молнии, внутренне признал это поражение. Признал и склонился перед стоящей девушкой в глубоком поклоне.

– Другая камера. Минута на исполнение, – отчеканил он, выпрямившись и отступая в сторону от дверного проёма. – Девушкам понадобится ваша помощь как целителя. Поспешите, пока я не передумал…

В Японии множество замков. Стоит ли говорить, что большинство из них имеют пульсирующие Силой «сердца»? Аристократия Ниххона когда-то обладала куда большими знаниями, на голову превосходя потомков в мистических практиках, и умела самостоятельно создавать узловые источники бахира, дабы обеспечить последующим поколениям и внукам часть родового могущества на своей земле.

Но творения природы имели слишком большую фору во времени, превосходя искусственно созданные аналоги. Тысячелетиями владеющие ими люди использовали их для проведения ритуалов и церемоний, воздавая за черпаемую Силу верой и неукоснительным исполнением определённых догматов. Природные образования подвергались вдумчивой культивации при помощи веры и молитв и порой достигали таких успехов, что под влиянием разросшегося места Силы оказывалась целая провинция. Одним из таких мест был императорский дворец в центре Токио.

Изящные очертания Токийского императорского дворца врезались в пылающий кровавым отсвет багрового шара заходящего солнца – врезались уверенно и размашисто, чернильной тушью стен и крыш обозначая границу своего влияния и отсекая из поля зрения путников у подножия замка добрую треть светила. А во внутреннем дворе Эдо буйно разрослись настоящие теневые джунгли, погружая его в приятную сумрачную прохладу. Тут и там вспыхивали факелы, немедленно вступая в борьбу с подступающей темнотой, в многочисленных окнах мягко загорались уютные светочи огоньков декоративных ламп – жители и гости Эдо частенько засиживались допоздна…

Они встретили нас у внешней крепостной стены, подле широких, окованных сталью врат. Встретили уверенно и спокойно, как и положено стражам главной цитадели Империи восходящего солнца.

Тройка императорских гвардейцев скорым шагом вышла из караульного помещения возле калитки в гигантских крепостных воротах. Тускло блеснул металл экзоскелетов, укрытых высокотехнологичным доспехом, чей внешний вид полностью копировал самурайскую броню начала XIX века, зловеще блеснули красным огоньки визоров поверх оскалившихся демонических масок.

– Всё равно мой доспех круче, – полушёпотом, не обращаясь ни к кому, выдохнул я, но всё же внутри слегка ворохнулось чувство зависти, – а после модернизации ему вообще не будет равных…

Однако стоило Клинкам поравняться со мной и словно невзначай, расслабленно застыть напротив коллег по цеху, как зависть растаяла без следа.

Похожие как братья, они столь же явно отличались друг от друга. Демонические очертания «Тэнгу», украшенных витиеватым узором поверх накладных броне-пластин, явно выигрывали на фоне расфуфыренных плюмажей и позолоченных доспехов гвардии Императора. «Стражи» выигрывали только в скорости и качестве оригинальной конструкции, во всём остальном доспехи были примерно равны.

– Господин Хаттори! – церемонно поклонившись, глухим и надтреснутым голосом пророкотал старший из Стражей. – Ваши люди останутся ждать вашего возвращения здесь. Поскольку поступило отдельное распоряжение, мы лично сопроводим вас до зала Девяти Лотосов.

– Для меня честь быть под защитой Стражей Императора, – кивнул я, обозначив ответный поклон и серией условленных жестов отдал распоряжения Клинкам.

Бряцнув сталью доспехов, мои телохранители синхронно отступили на несколько шагов назад. Только после этого Стражи ослабили хватку – каждый из них как будто не нарочно касался длинных рукояток мечей, укрытых в лакированных деревянных ножнах. Укоризненно покачав головой, я открыто улыбнулся:

– Не стоило воспринимать нас как угрозу.

– Это закрытая территория, Хаттори-сан. Таковы правила. Возложенный на нас долг предполагает куда более строгие меры предосторожности, – невозмутимо ответил старший из Стражей, отступая в сторону и делая рукой приглашающий жест. – Прошу прощения, если наше поведение каким-то образом затронуло ваше достоинство.

Ещё раз обозначив поклон, я через плечо бросил короткий взгляд на уходящих телохранителей и уверенно пошёл вслед за Стражами.

Мощённая камнем широкая дорожка источала холод, пробивавшийся даже сквозь толстые, подбитые гвоздями подошвы моих сапог. Прошествовав сквозь надвратную башню, я подумал о том, что, наверное, впервые в истории по этим дорожкам идёт не просто японский аристократ, но и фактический офицер другого государства. Русский офицер.

Осознать себя в этом качестве после нескольких месяцев обучения в ВКШ было довольно забавно. Бытие русского кадета – это не только обучение воинским наукам. Посещая лекции, занимаясь на спортплощадках и полигонах, изучая бальные танцы и этикет, законы государства и иностранные языки, молодые кадеты выковывали в себе нечто, что по примитивнейшей аналогии можно было бы назвать внутренним стержнем. Нечто, основанное не на древности и родовитости происхождения, но не менее благородное духом.

Предполагаю, что в решении облачиться в парадную школьную форму было нечто мальчишеское. Вышитые серебром вензелем буквы «К» на узких чёрных погонах, вызывающе белое сукно мундира и брюк, золото хулигански повязанного аксельбанта на правом плече – всё это было своеобразным вызовом, красной тряпкой, привлекающей внимание и содержащей в себе посыл. Мол, идите вы все на…

Пренебрежение традициями не могло пройти для меня безнаказанно – заранее назначенный приём у владыки Островной империи предполагал, что юный аристократ проявит достаточное уважение и будет соблюдать все предписания. В том числе и в одежде. Но я знал, что всё это лишь постановка, основной целью которой является лишь завуалированное предложение из разряда тех, что не подразумевают отказа. И не собирался играть по навязанным мне правилам.

Забавно. Оказалось, что насмешки судьбы не различают общественного положения – Императору предстоял неприятный сюрприз, ведь последний из рода Хаттори более не владел тем, из-за чего, собственно, и начался весь сыр-бор.

Погружённый в свои мысли, я размеренно шагал по парку из покрытых инеем деревьев с изящными снежными шапками на ветвях до тех пор, пока мои сопровождающие не вывели меня к подножию широкой лестницы. Шероховатые каменные ступени, начисто выметенные и оттого вполне безопасные, вели наверх, в одно из зданий дворцового комплекса. Усечённую пирамиду строения разрезали декоративные скаты крыш, прикрывающие окна и галереи как от солнечного света, так и от проливного дождя. Во всём, что окружало меня, ощущался оттенок величия и силы. Оно словно ложилось на плечи, стесняя движения и не давая дышать полной грудью.

– Я помню те времена, когда Эдо был молод и не столь могуч. Иэясу-сан потратил годы на то, чтобы привязать источник Силы к крови рода, – шепнул дедушка, незримо касаясь моих волос и взъерошивая их до состояния вороньего гнезда. – Соскучился, внучек?

– Деда… – мысленно выдохнув, ответил я, улыбаясь дуновению холодного зимнего ветра. – Ты в порядке?

– Приятно, что ты заботишься о старике, – притворно растроганно всхлипнул дух Хаттори Хандзо. – Мне нужен был отдых после столь бурной разминки. Но теперь всё даже лучше, чем было до сих пор. Долго собираешься стоять? Мне не терпится посмотреть на вашего Императора. Чую, без разочарования не обойтись, никто на моей памяти не затмил Токугава Иэясу!

Мысленно усмехнувшись, я раскланялся с гвардейцами и занёс ногу над первой ступенью, но…

– Ты-ы-ы… – разъярённо прохрипел Такэда Харуки, появившийся откуда-то сбоку, прохрипел, неосознанно тыча в меня пальцем и делая порывистое движение. Багровое пламя его одежд взметнулось от излишне резкого движения и опало, наткнувшись на преграду – изогнутый клинок меча, предусмотрительно выставленный одним из Стражей.

– Господин Хаттори – гость его императорского величества и находится под его защитой! Остановитесь, Такэда-сама, прошу вас.

Возглас старшего из Стражей Императора привёл моего врага в чувство. Отступив назад, глава клана злобно оскалился, но сдержался, памятуя о том, насколько опасно пренебрегать правилами императорского дворца.

– Где мои сын и брат, Хаттори?! Где они?!

– Твой брат решил отправиться на ознакомительную экскурсию в горы. Людей там мало, зато воздух прекрасен… – насмешливо ответил я, открыто встречая его полный ненависти взгляд. – Хотите составить ему компанию? Но ведь тогда мы не поиграем в заложников. А вы так любите эту игру, Такэда-сан!

Но Харуки не услышал главного и потому снова взвыл:

– Где мой сын?! Где мой сын, Хаттори?!

– Там же, где и три тысячи твоих солдат. Поверь, все они получили достойные почести, – от насмешки в моём голосе не осталось и следа, только холодное спокойствие. – Он пал от моей руки, сражаясь как воин.

Не знаю, что двигало мной: раскаяние ли за бессмысленную и неправильную казнь или желание выказать врагу благородство. Не знаю и, наверное, не хочу знать ответа. Духовное совершенство приходит со временем, и не всегда мы готовы к честности. Особенно с самим собой. Сказанная мною ложь тем не менее подействовала разрушительно.

Такэда Харуки выглядел… жалко. Побледневшее и вытянувшееся лицо, потухшие тёмные и безжизненные глаза, дрожащие тонкие губы… Но даже в таком состоянии он оставался собой: потомственным аристократом и главой клана.

Метаморфозы, вызванные усилием воли, неуловимо быстро изменили его лицо, превращая в холодную маску. Пробитая эмоциями брешь затянулась, и на меня взглянул уже не человек, а нечто куда более страшное. По-настоящему страшное. Так выглядят идолы первобытных языческих богов – равнодушно и кровожадно одновременно. Сузив глаза и сжав кулаки, я нарочито медленно завёл руку за спину и обхватил ею рукоятку танто, покоившегося в ножнах, заткнутых за ремень портупеи.

– Вот видишь, Ючи, а ведь я был прав, когда предложил тебе прогуляться перед сложным разговором. Так у нас появился шанс разнять этих драчунов до того, как в очередной раз бессмысленно пролилась ненужная кровь…

Он ещё говорил, когда Стражи слаженно опустились на одно колено, низко склонив головы в вычурных шлемах. Он ещё говорил, когда я и Такэда синхронно повернули головы на звук его властного старческого голоса, против воли внушающего желание повиноваться и… служить.

– Ваше величество… – низко поклонился Харуки, успев отреагировать раньше меня. – Я прибыл по вашему зову.

А я замер соляным столпом, сердцем предчувствуя очередные неприятности. Потому что на лестнице стояло двое: Император и мой бывший сюзерен, Маэда Ючи…

И в голове отчаянно билась всего лишь одна мысль: как он опередил меня?

Судьба насмехается над всеми, но её шутки особенно жестоки к тем, кто возомнил, что способен предусмотреть любое развитие событий.

Стройный и логичный план, составленный перед визитом во дворец Императора, трещал по швам и рассыпался буквально на моих глазах. Мною было учтено множество факторов и несколько наиболее вероятных исходов. И, чёрт побери, план был хорош.

Был. Потому что в расчёты вкралась ошибка. Я ошибся в одном человеке, в его мотивациях и способностях, не смог предугадать его поступка, потому что он противоречил всему, что мне было известно о моём бывшем сюзерене. Точнее, как оказалось, не таком уж и бывшем…

– Вассалитет – это древняя, хоть и давно позабытая в нашей стране традиция. Сейчас все предпочитают нечто более гибкое. Союзы, альянсы… Однако я рад, что Империя восходящего солнца по-прежнему рождает верных долгу буси, – согласно кивнул Император, вольготно расположившийся в глубоком плетёном кресле. Одном из многих, что широким полукругом занимали центр зала Девяти Лотосов.

Восседающий по правую руку от него Маэда Ючи только что закончил свою пламенную речь, согласно которой он мог немедленно прекратить войну. Для этого Ючи достаточно было лишь отозвать войска своего воинствующего вассала. И утихомирить некоего молодого юношу, на чьи плечи столь рано пала тяжкая ноша ответственности за угасающий род.

– Внук, кажется, мы что-то пропустили? – заинтересованно протянул дедушка Хандзо. – Речи этого человека в некоторой части разительно отличаются от тех, что он произносил утром.

Тем временем Император прервал короткую театральную паузу и продолжил:

– Вот уже полгода как империю сотрясают отголоски братоубийственной войны. Моё сердце страдает оттого, что не в моих силах остановить эту кровопролитную схватку. Собравшись сегодня здесь, по моему зову, вы оказали мне уважение, и я не вправе просить о большем. И лишь выражу свою обеспокоенность о тех, кто может стать новыми жертвами бессмысленной и жестокой войны. Не мне призывать вас к примирению. Но я могу стать тем, кто встанет промеж вас и поможет услышать друг друга сквозь пелену мести и ненависти.

Осмыслив услышанное, я порывисто встал из занятого мной кресла. Располагавшееся в отдалении от остальных, оно было выбрано как попытка отделить себя от всех участников приёма, но наглая ложь Ючи перечеркнула всё на корню. Увидев моё движение, сюзерен недовольно нахмурил брови и хотел уже что-то сказать, но Император прервал его лёгким движением руки и произнёс:

– Юности свойственна поспешность и открытость. Думаю, «Священному Ветру Хаттори» есть что сказать. В этой войне он потерял значительно больше, чем все остальные. Проявим уважение и выслушаем Леона, главу рода Хаттори.

Встретившись со взглядом этого маленького старика, внешне абсолютно не похожего на истинного владыку Империи восходящего солнца, я с благодарностью кивнул и, сделав несколько шагов, остановился перед ним, чётко соблюдая установленное традициями расстояние.

Расшитое хризантемами чёрное кимоно Императора – по центру; по левую руку от него – родовые багровые цвета молчаливого Такэда; а справа – белоснежные одеяния Маэда. Ощущая, как на мне с неслышным стальным скрежетом скрестились сразу три взгляда, я медленно опустился на пятки, сложив руки на бёдрах.

– Нет уважения, внук. Внешне всё правильно, так, как и должно. Как должно для самурая. Но в тебе нет к ним уважения. Это… неправильно, – едва слышно прошелестел голос дедушки.

Принятое решение жгло меня изнутри и уже не казалось столь необходимым. Поддавшись эмоциям, что вспыхнули во мне после предательства, я лишил себя возможности принять трезвое и рассудительное решение. Дедушка Хандзо ошибся. Я уже давно перестал быть самураем, хоть и продолжал цепляться за впитанный костным мозгом кодекс.

Пришло время признать то, кем я стал. И научиться извлекать из этого пользу.

Выхваченный из ножен танто ярко сверкнул в воздухе и глухо вонзился в доску из морёного дерева. Стон лезвия ещё звучал в воздухе, когда в него вплелась моя тихая, отчётливая речь:

– Вы говорили о бессмысленной жестокости и жертвах. И не упомянули об алчности. Алчности, что взыграла в сердцах Такэда, затмив для них понятия чести. Не упомянули о долге. Долге, согласно которому воины Маэда и Хаттори отдавали свою жизнь, защищая то, чему они преданы, то, что они любили…

– Леон! Прекрати это немедленно! – не выдержал Ючи, порываясь встать, но вновь был удержан движением длани Императора.

– Пусть он говорит. Это его право, – так же тихо, как я, проронил владыка империи. – Он оплатил его болью и кровью. Пусть говорит.

– Вы назвали войну бессмысленной и тем почти обесценили её жертвы…

– Ваше величество, Леон не ведает, что творит… – Ючи вновь попытался заговорить, растерянный и даже слегка напуганный. Казалось, он искренне переживал за меня. – Остановите его. Он ещё молод и горяч и не знает…

Но Император только кивнул мне, предлагая продолжить речь. Его старческое лицо озарили отблески жёсткой улыбки правителя, который так долго желал услышать правду и вместе с тем желал покарать смельчака. От волнения в горле пересохло, а на губах словно образовалась сухая корка. Держа спину идеально прямо, я прикрыл лицо ладонями и глухо закончил:

– Эта война закончится воздаянием. В тот день, когда последний из тех, кто её развязал, покинет этот мир, тяготимый раскаянием за содеянное и терзаемый болью потерь. Наши враги будут искупать свою вину страданиями. В том моё слово. И раз мой господин против этой войны… я ему не слуга!

Лезвие танто со звоном преломилось, так и оставшись торчать из деревянной половицы. Бережно сжав рукоять кинжала в ладони, я губами коснулся обломка клинка и только после этого глубоко поклонился Императору. Он улыбался. Понимающе и сочувственно.

– Мне больше нечего сказать вам, ваше величество. Ронин из рода Хаттори более не смеет отвлекать вас от разрешения важных государственных дел и просит дозволения покинуть дворец.

– Ронин из рода Хаттори волен делать то, что он пожелает. Если сегодня Маэда и Такэда заключат долгожданный для страны договор, то он должен хорошо для себя уяснить: моё недовольство падёт на того, кто осмелится нарушить необходимый для страны мир.

– У меня могут отнять землю. Но никто не в силах лишить меня чести… Даже вы…

Одним из неотъемлемых свойств человеческого духа считается стремление выйти за рамки ограничений. Так было от начала времён и так будет до конца человечества. Не зря у многих народов бытует поговорка: правила создают для того, чтобы их нарушать.

Из века в век социум старался обуздать это стремление, придумывая страшные кары для тех, кто осмелится нарушить законы или традиции. Изгнание можно отнести в разряд самых гуманных наказаний. Преступнику сохраняли жизнь, давая ещё один шанс. Ещё один шанс вдали от дома.

Вырванные с корнями, изгои странствовали по миру: гибли или после долгих поисков обретали новый дом, путешествовали в поисках новых знаний или просто сражались во имя чужих, но взамен уплаченных интересов. Порой в изгнание отправлялись целые народы. И зачастую участь их была незавидна.

Однако встречались и такие, что смогли сохранить свой уклад жизни и культуру даже спустя столетия изгнания…

…Каждое её путешествие завершалось пробуждением в реальности. Участи шаманов, как, впрочем, и прочих сноходцев этого и других миров, нельзя не сочувствовать. Обретая доступ в иные миры и блуждая тропами Межреальности, они каждый раз рискуют своей жизнью – ведь шанс не проснуться чрезмерно велик. Так происходит всегда: за великую Силу приходится платить соответствующую цену.

Веки Иланы затрепетали – медленно, неуверенно, словно крылья бабочки, стряхивающей с себя сонное оцепенение перед первым взлётом. Тихое и ровное дыхание шаманки сбилось с ритма. Девушку неожиданно выгнуло дугой – настолько резким и глубоким оказался её первый, самый жадный глоток воздуха. Сев на больничной постели, Илана непонимающе оглянулась.

Белые кафельные стены просторной палаты, освещённой одним только солнцем, проникающим сквозь два широких, почти во всю стену, окна; кремово-бежевая и абсолютно нейтральная по форме мебель, блестящий хромом штатив, с закреплённой на нём капельницей; пахнущее мятной свежестью белоснежное постельное бельё…

Дверь в палату, расположенная в дальнем от кушетки углу комнаты, мягко отворилась. Просунувшаяся в образовавшуюся щель голова радостно затрясла чёрными как смоль кучеряшками и, поправив пальцем сползающие на кончик носа щегольские очки в золотой оправе, громогласно возопила:

– А вот и наша Спящая Красавица! И у меня для вас две новости. Как водится: хорошая и плохая. С какой начинать?

Илана задумчиво склонила голову набок, наблюдая за тем, как кучерявая голова плавно трансформируется в невысокого, чуточку полноватого мужчину средних лет в больничном халате. Отсутствие у него неизменных для врачей атрибутов (тот же стетоскоп ей казался обязательным) сразу навело девушку на нехорошие мысли, и она подозрительно сощурилась:

– Будет прекрасно, если вы сначала представитесь. И ответите на несколько моих вопросов. Новости подождут. Особенно плохие. К обвалу торгов на Токийской бирже, например, я пока ещё морально не готова. Только после кофе в постель!

Тем временем мужчина спокойно прошёл практически через всю палату и жестом фокусника извлёк из-за спины небольшой аккуратный букет из пяти роз – трёх белых и двух бордово-красных. Небольшую заминку вызвал поиск подходящей вазы, но неожиданный посетитель, после недолгих колебаний, предпочёл попросту аккуратно уложить его на тумбочку рядом с кушеткой девушки.

– Леон попросил передать вам именно этот букет. Он называется «кровь на снегу», – мягко улыбнулся визитёр, щёлкнул каблуками и слегка склонил голову: – Честь имею представиться, Олег Кац, представитель ЧВК «Сибирский Вьюн». Отвечаю за вашу безопасность.

Укутавшись в одеяло, девушка сцапала букет, окунулась в него лицом и поудобнее устроилась на кушетке, неосознанно поджав под себя ноги.

– Благодарю вас, господин Кац, – мелодично пропела она, вдоволь надышавшись цветочным ароматом и с сожалением отрываясь от зажатого в руках букета. – Вы можете рассказать, как я здесь оказалась?

– Только в общих чертах. Один из моих младших командиров обратился с просьбой об обеспечении безопасности для впавшей в кому принцессы эвенкийского союза племён. Поскольку нас издавна связывают узы братства, я не мог отказать ему в столь малом одолжении. Однако спустя всего день ваше состояние чудесным образом стабилизировалось и перешло в стадию обычного сна. А просьба насчёт букета так и вовсе поступила всего пару часов назад.

– И всё же есть какая-то причина, по которой вы ждали моего пробуждения, – неожиданно сделала вывод Илана и вопросительно посмотрела на удивлённо кашлянувшего Каца. – Это же очевидно! Не будь её, со мной разговаривал бы один из ваших подчинённых, а не глава ЧВК. Гена о вас рассказывал.

– Леону стоит поостеречься с вами, молодая госпожа, – шутливо заметил Олег. – Вы правы. Эта причина в количестве дюжины людей находится сразу за территорией клиники. Они утверждают, что прибыли на ваш зов, дабы преклонить колено и верно служить вам.

В палате вновь раздалось удивлённое покашливание – настал черед Иланы скрывать своё изумление. Ради справедливости стоит заметить – оно было значительно более сильным.

– Мои бойцы сумели договориться и не вступать в конфликт с ними, но… Эти люди весьма настойчивы в желании увидеть вас воочию и пригрозили силовой акцией, если почуют подвох и неисполнение обязательств с нашей стороны. Поэтому ваш покорный слуга сейчас здесь, в надежде, что вы сможете внести ясность в сложившуюся ситуацию.

– Смогу, – задумчиво произнесла девушка после недолгой паузы. – Пригласите ко мне их старшего. Если я права в своих предположениях, у него на шее должно быть приметное ожерелье из медвежьих когтей.

– Приятно иметь дело с человеком, понимающим суть нашей профессии. Однако это ещё не всё. Вам рассказать те самые новости? – степенно кивнув, ответил Олег.

– Раз они настолько важны, я, несомненно, хочу их услышать.

– Начать стоит с плохой: ваша одарённость более не секрет для князя Морозова. Проведённый вами ритуал, принцесса, создал возмущения Силы такой мощности, что не мог остаться незамеченным. СБ клана Морозовых имеет предписание немедленно сопроводить вас в Ледяной Пик сразу же после выписки. Боюсь, что ни я, ни мои бойцы не в силах будем воспротивиться воле князя.

– После таких известий сложно рассказать мне что-то хорошее… – пробурчала девушка, ещё сильнее прижимая к себе букет и пачкая губы в цветочной пыльце.

– Леон официально заявил о вашей с ним помолвке. – Кац ослепительно улыбнулся и очередным жестом фокусника извлёк из кармана халата небольшую бархатную коробочку: – Не желаете посмотреть на колечко?