Выживший на адском острове

Глава вторая

Как только «Хенкель-111» взлетел с аэродрома Ургедона, штурмбаннфюрер отдал приказ:

– Всем офицерам, кроме начальника караула, пройти в мой кабинет.

В служебном помещении начальник объекта оглядел офицеров:

– Первое, что я должен довести до вас, – объект принят. Гартнер, как ни странно, остался доволен, хотя старательно пытался это скрыть.

Шрайдер не сдержался:

– И что дальше?

– А дальше, Анкель, – штурмбаннфюрер повысил голос, – не надо меня перебивать.

– Извините, вырвалось.

– Дальше – следующее. Завтра в районе полудня к острову должен подойти грузовой буксир с закрытой баржей. На ней весь личный состав объекта будет перевезен на материк, к деревне Туир. Там решится наша дальнейшая судьба.

Начальник лагеря и командир охранной роты переглянулись.

Динер спросил:

– Удивлены?

– Более чем, – произнес Шрайдер, – мы что, оставим заключенных без охраны, или их предстоит уничтожить?

– Ни о каком уничтожении не может быть и речи. Это приказ штандартенфюрера Гартнера. Более того, перед отходом мы должны выпустить их из бараков, оставить им на кухне продукты и воду.

– Ничего не понимаю, – проговорил Ридель.

– Вот и я высказал то же самое. Гартнер ответил, что нас с вами дальнейшие дела Ургедона не касаются. Так что мы выполняем приказ, иначе… ну, вы знаете, кто такой Черный Барон и на что он способен. Готовьтесь к эвакуации, господа. С утра после завтрака охранная рота в полном составе должна находиться у бараков. Караул снять утром.

Ридель воскликнул:

– Но эти чертовы заключенные разнесут тут все!

– Не думаю, – ответил Динер. – Если мы удивлены решением командования, то несложно представить, в какой растерянности будут сами заключенные, когда останутся одни на этом острове.

– Это – да, – сказал Шрайдер, – но они могут попытаться бежать.

– Куда?

– Да в ту же деревню.

– Вплавь?

– На острове остается много дерева, да и снять полы и балки перекрытия не составит труда. Из них можно сделать плоты, а вместо весел использовать лопаты. И – вперед, к Туиру, а дальше – по всей округе.

Динер, прикурив сигарету, покачал головой:

– Ты считаешь, Черный Барон не предусмотрел этот вариант?

– Если бы предусмотрел, должен был дать команду перекрыть берег. Проще было отдать приказ уничтожить заключенных, мы сделали бы это в течение часа.

Динер выпустил дым.

– Господа, давайте не будем обсуждать приказы Гартнера. Это весьма неблагодарное и небезопасное занятие. Мы получили приказ, мы его выполним, а что будет с островом и заключенными – какая нам разница? Ясно, что их отсюда живыми не выпустят. Ясно и то, что они пока для чего-то нужны Гартнеру. Предлагаю немного выпить за завершение нашей миссии на этом острове.

Ридель проговорил:

– Только и остается.

– Предупреждаю, господа, выпить – не значит напиться. Уверен, нас ждет отдых, вот тогда мы и выпьем как следует, и наведаемся в лучшие бордели. А сейчас по сто граммов и больше – ни капли.

Он достал бутылку виски, наполнил по кругу широкие бокалы. Офицеры выпили.

Динер приказал:

– Ридель, занимайся ротой, обеспечь смену караула, конвоирование заключенных на ужин, вечернюю поверку. Передай солдатам, чтобы вычистили кухни и собрали продовольствие и воду на складе. Склад не закрывать. Отбой, как всегда, в 00 часов, подъем в 6.00 и далее до полудня – по расписанию. Вопросы есть?

Командир роты поднялся с места:

– У меня нет.

Динер кивнул:

– Свободны. Шрайдер, останься.

Как только ротный ушел, начальник объекта налил в бокал еще по сто граммов.

– Маркусу работать с ротой, а мы можем выпить и еще. Кстати, Черный Барон объявил всем офицерам благодарность.

– Это, конечно, приятно, но что стоит за действиями Гартнера?

Динер поморщился:

– Слушай, Анкель, давай больше не возвращаться к этой теме. Нам ни за что не просчитать замысла штандартенфюрера, да и не надо этого. Лучше подумай, где мы разместимся в Ольденхорсте.

– Почему там?

– В деревне Гартнер объявит нам о новом месте службы, но не оставит же нас там? Или в Хендсдорфе? Уверен, какое-то время мы проведем в Ольдерхорсте.

– О, в городе полно ресторанов, кафе. А на восточной окраине, по Купферштрассе, 6, стоит двухэтажный особняк. На первом этаже кафе «Линда» по имени владелицы, Линды Кренц. Это гостевой дом, а фактически – вполне приличный бордель. Там и кухня хорошая, и девочки отменные.

– Откуда ты знаешь этот бордель? Бывал там?

– Дважды. Когда прибыл в штаб батальона СС для дальнейшей отправки на остров и перед самым отъездом. Меня туда водил помощник начальника штаба, оберштурмфюрер, не помню его фамилии, имя Удо. Мне понравилось. И недорого, и чистенько, и безопасно. Девочки – все немки, а сам гостевой дом, как сказал оберштурмфюрер, под покровительством начальника гестапо.

Динер кивнул:

– Ну что ж, «Линда» так «Линда». Вопрос, сколько времени дадут нам на отдых. Думаю, не меньше недели. Интересно, куда нас отправят?

Шрайдер поморщился:

– Лишь бы не на Восточный фронт.

Штурмбаннфюрер недовольно посмотрел на начальника лагеря:

– Ты боишься попасть на Восточный фронт? Боишься русских?

– Зачем вы так, герр Динер, я никого не боюсь, но близится зима. А она в России жестокая. Я не переношу холода. Кстати, в отделе управления, где я служил до отправки в командировку, у меня был товарищ. Сам напросился в Россию и вернулся в феврале с обмороженными ногами, которые, в конце концов, пришлось ампутировать. Сейчас он на протезах служит в управе какого-то района под Лейпцигом. Нет, если получим приказ, то мы, верные фюреру, отправимся хоть в ад, но лучше бы избежать этого. Туда мы всегда успеем.

– Разумно. Между нами говоря, я тоже не стремлюсь в Россию. Хотя наверняка мог бы претендовать на высокую должность на оккупированных территориях. Посмотрим, как все сложится.

– Да, гадать бессмысленно.

– Еще по сто граммов?

– Нет, по-моему, это уже лишнее.

– Ты прав.

– И что теперь делать, не представляю.

– Выспись.

– Да разве сейчас уснешь?

– Ну, тогда неси службу. До полудня он будет в силе.

– Пройдусь еще раз, осмотрю прибрежную линию.

– Верное решение. А я прилягу, устал.

– Это от нервов, все же инспекция Черного Барона – это не шутка.

– Да. Если что, буду у себя.

– Хорошо.

На ужин заключенных вывели по старому распорядку.

Пехнер пристроился рядом с Влахом:

– Почему тебя отпустили, Эрик?

Влах прошипел:

– Отстань от меня.

– Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.

– Еще слово, и я задушу тебя.

– Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.

– Увидишь. В ином мире.

– Не говори так.

– Отвали.

После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.

– Привет, Ярош!

– А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?

– И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? – улыбнулся Влах.

– Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.

– Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?

– Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.

Влах насторожился:

– Ты тоже считаешь, что я продался немцам?

– Не задавай ненужных вопросов, это мое дело, что я считаю.

– Хорошо, но тогда пораскинь мозгами, для чего гитлеровцам стукач на этом острове?

– Как для чего? А вдруг узники решатся на бунт?

– Ты плохо знаешь немцев.

– Ну да, конечно, немец-то у нас ты, а я недочеловек – поляк.

– Прекрати, я о другом. Если гитлеровцы предполагали бы, что в этом очень странном концлагере может подняться бунт, то они внедрили бы своих людей еще на этапе его формирования. А вербовать беглеца смысла нет. На него сразу же подумают, что ты и доказал своим подозрением. Что ж, пойду к себе, ни с кем разговаривать не буду, чтобы не вызвать подозрений.

Но поляк остановил его:

– Погоди, Эрик, присядь.

– Для чего? Для того, чтобы и тебя обвинили в пособничестве фашистам?

– Перестань. Люди нервничают, боятся. Правда, большинство уже смирились со своим положением, но есть и такие, кто жаждет свободы.

– Ты лучше составь список, чтобы удобнее было передать часовому.

– Я сказал, перестань. Не ерничай. Я смотрю, твой друг Пехнер сломался?

Влах вздохнул:

– Сломался. А какой боевой был. Мы с ним на подрыв электростанции пошли, там нас и взяли. А до этого много неприятностей гитлеровцам доставили. И всегда Пехнер в первых рядах был. А сейчас он – другой, не тот, прежний Апсель. Готов терпеть каторжные работы десять лет.

– Его ведь тоже приговорили к смертной казни?

– Да, нас обоих.

– Как меняются люди. Но судить таких не нам.

– Это верно. Интересно, что будет дальше?

Ганек улыбнулся:

– А что, эсэсовцы, спуская тебя в карцер, не сказали?

– Больше били.

– Да не особо старались.

– Ты предпочел бы, чтобы меня изуродовали?

– Я не о том. Если офицеры запрещают издевательства, даже выпускают из карцера, и это потому, что прилетал какой-то высокий чин, то значит – что? А то, что мы им еще нужны, иначе положили бы всех на острове, чтобы не тратиться на распределение по концлагерям. А вот для чего нужны, непонятно. Может быть, хотят перебросить на другой остров, их в этом районе много?

Влах посмотрел на Ганека:

– Для того, чтобы в кратчайшие сроки построить еще один макет города?

– Почему макет? Строили капитально. Если ты о коммуникациях, то они, по-видимому, сейчас и не нужны. Позже проложат.

– Если британская авиация не разбомбит.

– Черт, тоже верно, прикрытие у этого острова слабое.

– И это несмотря на то, что в городе Ольденхорсте, в ста километрах от побережья, стоит штаб северного командования ПВО вермахта. Там, в самом городе, дислоцируется авиационный полк. Но что-то я не замечал, чтобы наш район контролировали «Юнкерсы» или «мессеры».

Ганек сказал:

– Были, раз пять летали, а вот британцев не было.

– Прилетят, когда надо будет. У них разведка не дремлет. Просто пока не видят необходимости бомбить этот Ургедон. Не могут понять, с какой целью на нем возвели город.

– Может, и так. Но тогда какой смысл строить другие города?

– Да черт их знает. Это надо было у высокого чина спросить. Возможно, подбросят британцам дезу, что на островах под городки маскируют новые средства ПВО. И тогда те налетят, а их перехватят. Но что голову ломать, Ярош, нам от этого ни холодно, ни жарко.

Ганек кивнул:

– Это так, но нет ничего хуже неизвестности. Кончили бы уж или перевели бы в концлагеря, если вдруг решили смилостивиться. Но не расстреливают и переводить вроде не собираются. Непонятно.

– То, что ситуация нервирует, это да.

Разговор прервала команда часового:

– Внимание, стройся перед бараком на поверку!

– Может, сейчас расстреляют? – усмехнулся Влах.

– Может, и сейчас. Время подходящее.

– Нет, Ярош, если решат уничтожить, то сделают это утром. Ночью трупы закапывать несподручно.

– Дожили, говорим о собственной смерти как о забаве.

– Нам-то с тобой что терять? Были уже на грани.

– Ладно, пошли, а то плетками погонят.

Это построение отличалось от обычного. Начальник лагеря дал время перед отбоем сходить в туалет, предупредив, что ночью выпускать никого не будут.

Наступила ночь. Что их ждало утром, не знал никто из узников.

А утром их подняли по распорядку в 6.00.

После скудного завтрака вновь закрыли в бараке.

Эсэсовцы начали подготовку к эвакуации.

В 12.05 к острову подошла большая закрытая баржа, приспособленная для перевозки людей.

На буксир через баржу зашли штурмбаннфюрер Динер и начальник лагеря гауптштурмфюрер Шрайдер.

Экипаж открыл люки, спустил лестницы, внизу – скамейки. Пошел первый взвод охранной роты, за ним второй, третий, четвертый.

Командир роты задержал последнего солдата:

– Ганс, бегом к баракам, открой ворота и – быстро на баржу.

Солдат выполнил приказ.

Баржа отошла от причала. Буксир развернул ее и потащил к берегу в сторону деревни Туир.

Восемьсот метров прошли быстро. Баржа воткнулась в песчаный берег. Первым по трапу сошел начальник объекта. Увидел легковую и четыре грузовые машины. Из легковой вышли Гартнер и Баум с портфелем. Казалось, последний никогда с ним не расставался.

Динер вскинул руку в нацистском приветствии. Доложил о проведенной эвакуации.

Гартнер спросил:

– Открыть бараки не забыли?

– Нет, герр штандартенфюрер, все сделано точно по вашему приказу.

– Узники, наверное, сразу выскочили на территорию?

– Нет. Видимо, не ожидали. Сейчас, наверное, уже бродят по всему острову.

– И ничего не понимают.

Штандартенфюрер приказал:

– Начальника лагеря и командира охранной роты сюда.

– Слушаюсь, герр Гартнер.

Шрайдер и Ридель вытянулись перед полковником СС.

Гартнер обратился к помощнику:

– Баум, достань карту.

Подошел помощник, извлек из портфеля карту.

Гартнер продолжил:

– Приказом рейхсфюрера Гиммлера вы, штурмбаннфюрер Динер, назначаетесь начальником гестапо в поселке Хенсдорф, что в восьмидесяти километрах отсюда.

Динер готов был кричать от радости: это было назначение, которого он не ждал! Никакого фронта, никаких оккупированных территорий. Его оставляют в Германии, где всего и делов-то – выявлять неблагонадежных и поддерживать порядок в городке!

Гартнер взглянул на Шрайдера и Риделя:

– Вам известно, что в двух километрах на восток от поселка Хенсдорф находится полигон. С недавнего времени – секретный. Вы, гауптштурмфюрер Шрайдер, назначаетесь комендантом и начальником полигона.

– Слушаюсь, герр штандартенфюрер.

Шрайдер, минуту назад позавидовавший Динеру, тоже был готов прыгать от радости.

Застыл в ожидании Ридель. Гартнер обрадовал и его:

– Командир роты СС оберштурмбаннфюрер Ридель назначен на должность начальника охраны этого полигона.

– Слушаюсь, герр штандартенфюрер.

Черный Барон усмехнулся:

– Вижу, что вы рады. Это гораздо лучше фронта и службы в тылах наступающей армии вермахта, где развязалась настоящая партизанская война. Но не все так радужно, как вам представляется. Да, штурмбаннфюрер Динер, вы будете нести службу на полигоне в городке Хенсдорф и курировать полигон. Однако на вас возлагается огромная ответственность, так как на полигоне, который приспособлен максимум для подготовки пехотного батальона, проходят испытания секретного оружия вермахта. Кроме вас, определенного круга лиц и, разумеется, меня и Баума в Хенсдорфе об этих испытаниях не должен знать никто. На месте с обстановкой вас, штурмбаннфюрер, ознакомит ваш заместитель, оберштурмфюрер Юрген Фриз.

Для личного состава на полигоне имеются благоустроенные казармы. Порядок несения службы охранной ротой определен инструкцией, которую вы, Ридель, найдете в канцелярии роты.

Кроме того, в Хенсдорфе имеются дома для проживания офицерского и инженерно-конструкторского состава. Скажу сразу, на полигоне уже сейчас ведется подготовка к новому испытанию секретного оружия. Вы будете иметь возможность убедиться в этом сами. В общем, сейчас гауптштурмфюрер с ротой убывает на полигон, там принимает дела. Штурмбаннфюрер Динер едет со мной в Хенсдорф. Держите, Шрайдер, карту, – Гартнер протянул сверток гауптштурмфюреру, – по ней вы спокойно доедете до полигона. Рота, что осуществляла охрану до сих пор, переведена в другое место, так что вам надо будет организовать обустройство подразделения Риделя и принять дела. Их передаст оставшийся для этого оберштурмфюрер Вилли Кунц, он же познакомит вас со всеми, кто находится там. И запомните: офицеры и инженеры проживают в отдельной, обнесенной внутренними рядами колючей проволоки зоне. Впрочем, вы будете иметь возможность общаться с ними хотя бы во время завтрака, обеда и ужина. Питание офицеров налажено в единой офицерской столовой рядом с Управлением полигона. Остальное более подробно объяснит оберштурмфюрер Кунц. Вопросы ко мне?

Вперед сделал шаг новоиспеченный начальник полигона:

– Я хотел бы узнать, офицерам разрешается покидать полигон?

– Да, но не более трех человек одновременно и по выходным дням, которые установит штурмбаннфюрер Динер.

– Благодарю, герр штандартенфюрер.

– Еще вопросы?

– Офицеры и инженеры секретного оружия имеют ко мне отношение или они сами по себе?

– Сами по себе. Но могут обращаться и к вам, если им что-то потребуется. В этом случае вы обязаны выполнить их просьбу либо доложить о ней Динеру.

– Ясно, герр штандартенфюрер.

– Все! Не будем терять время. Динер, в машину. А вам, Шрайдер, – эсэсовский полковник обернулся к начальнику полигона, – начать движение через десять минут.

– Слушаюсь, герр штандартенфюрер.

Гартнер, Динер и Баум сели в «БМВ», и автомобиль пошел дорогой на Хенсдорф.

Проводив начальство, Шрайдер отдал команду командиру роты:

– Ридель, взвода к машине и – по местам. Взводные – старшие, ты едешь со мной на «Опеле».

Только сейчас командир охранной роты увидел легковую машину. Гаркнул оберштурмфюрер Маркус Ридель, его команду продублировали командиры взводов. Личный состав занял места в тентованных кузовах, начальник полигона и ротный устроились в «Опеле», которым управлял роттенфюрер.

Сидевший на переднем сиденье Шрайдер развернул карту и спросил водителя:

– Имя?

– Керт, герр гауптштурмфюрер.

– Ты знаешь дорогу до Хенсдорфа?

– Так она здесь одна.

– А как выехать на полигон?

– Нет.

– Понятно. Едем до города, там определимся по карте. Вперед!

Колонна двинулась.

Никто не заметил, как от забора, увитого плющом, отделилась тень: немец лет шестидесяти, из местных, вернулся к себе во двор.

– Интересно, – проговорил он, – надо связаться с Бергером, передать, что тут было. Но теперь уж завтра.

Пожилой мужчина, местный рыбак и член подполья Леон Матис, прошел в свой аккуратный домик рядом с прибрежной зоной. Неподалеку был причал, где стоял его собственный катер. Впрочем, катер – это громко сказано, так, большая лодка с мотором и надстройкой. В прибрежных водах на ней ходить еще можно, а вот дальше – уже рискованно: суденышко не выдержит и четырех баллов, когда волна достигает высоты двух метров.

Дома Матис принялся готовить себе ужин. Лишившись ноги на Восточном фронте, он никак не мог привыкнуть к выделенному ему чиновниками протезу. Обрубок ноги все время болел.

После ужина он прошел в спальню и горестно вздохнул. Это была их с супругой Ингой спальня. Она умерла, когда его отправляли на фронт. Детей им Господь не дал. Так и жили до войны вдвоем. Хотели усыновить парнишку, но не получилось – не те условия. Но жили счастливо, потому что с юности любили друг друга и пронесли свою любовь до самой кончины Инги. Скоро, судя по всему, и черед Матиса. Ему сватали одиноких женщин, чьи мужья погибли на фронте, но никто не был нужен Леону.

К делу его привлек друг детства, а сейчас руководитель подпольной организации, Пауль Бергер. Матис стал подпольщиком. Он посвятил себя борьбе с ненавистным фашистским режимом, погубившим миллионы человек. В одной только деревушке в 1940 году эсэсовцы расстреляли двадцать семей евреев. Этому не могло быть прощения.

Матис опустился на диван, отстегнул наконец надоевший протез, прилег и задремал.

Узники слышали, как щелкнул замок, как упали засовы и приоткрылись створки ворот.

Пехнер взглянул на Влаха:

– Барак открыли, Эрик.

Тот вскочил с нар и подбежал к воротам. Остальные заключенные сидели как огорошенные.

Влах выглянул наружу: привычного часового нет. Посмотрел в сторону кухни – никого, пусто у штаба и у казармы.

Он взглянул на воду и увидел очертания буксира, толкавшего баржу.

– Эсэсовцы ушли! – закричал Эрик.

Народ гурьбой повалил из бараков и так же дружно остановился на плацу. Никто ничего не понимал.

К Влаху подошел Ганек:

– Что происходит, Эрик?

– А я знаю? Ясно одно: эсэсовцы спешно покинули остров.

– А как же мы? Нас не могли просто так бросить.

– Значит, бросили не просто так.

Кто-то крикнул:

– Люди! Скорее в дома на северную сторону, рвите доски, сбивайте балки – стройте плоты!

Влах обернулся:

– Кто это кричит?

– Русский.

– Русский? Вот уж не думал, что в лагере окажется русский. Как он попал сюда?

– А черт его знает. Хочешь, спроси.

Но спросить не удалось. Призыв русского подхватили – заключенные побежали к строениям.

Влах стоял в недоумении. Гитлеровцы бросили остров, оставили заключенных. Этого не могло быть, но, как ни странно, это было. Нет, они явно что-то задумали, но что? Отправить сюда карателей? Это глупо: охрана сама могла перестрелять заключенных. Прислать отдельную баржу? Тоже ерунда: если бы хотели, то пригнали бы две и вывезли всех вместе. Но немцы ушли одни.

Бомбардировка! Опять же – зачем? Месяц строительства, изведена куча материалов, это большие затраты. И все для того, чтобы разбомбить? Выманить на объект британскую авиацию и встретить ее самолетами из Ольденхорста? Но британцы могли и до этого совершить налет, однако остров их не интересовал.

Влах не мог понять, что происходит. Стало ясно одно: пока есть возможность, надо идти к лодке. Все какой-то шанс отойти от Ургедона, если эсэсовцы вернутся.

Он побежал к площадке строительных материалов. Заключенные тем временем разбирали полы, снимали балки перекрытия, бросали их в окна. На земле этот материал сбивали в плоты. Никакого управления не было. Русский попытался было взять на себя руководство толпой, но его почти никто не понимал, да и не желал слушать – народ делал то, что пришло в голову ему. Пленники стремились к свободе, к южному берегу пролива. Но разве там свобода? Там те же гитлеровцы. На плотах в открытом море не выживешь.

Влах добежал до кучи с песком. Сколько он перетаскал его отсюда на стройку! Не счесть. А вот здесь гитлеровцы пробовали бурить скважину. До воды дошли быстро, но она оказалась соленой, бросили это дело, продолжили доставлять воду с материка небольшим катером.

Он посмотрел на утес. К его подножию берег спускался полого, затем обрывался, до лодки надо было идти, согнувшись, по узкой террасе. Лодка находилась в небольшой пещере. И только Господь Бог знал, кто ее сюда загнал. Были на острове и другие плавсредства, но эсэсовцы затопили их.

А народ ликовал – свобода! Вот сбили первый плот, стали тесать из половых досок невесть откуда взявшимся топором весла. Рядом вязали второй плот. Но делалось это спонтанно, безо всякого руководства. Поэтому когда подтащили плот к воде, желающих сесть на него оказалось так много, что он тут же пошел на дно. Расстроенные беглецы вернулись на берег.

По-прежнему был слышен крик русского. Языка Влах не понимал, но чувствовал, что этот русский пытается навести хоть какой-то порядок. Только бесполезно. Надо было всем успокоиться, подумать, но толпа есть толпа, а неожиданный поворот событий словно лишил людей разума. Вон уже началась драка за второй плот.

Влах прислушался. Что-то прошелестело в небе, и вдруг земля содрогнулась так, что Эрик свалился в яму. Хорошо, что внизу был песок и не было торчащей трубы. Ослепительная вспышка ударила по глазам даже здесь, в яме. Прогремел взрыв такой мощности, что на мгновение Влах оглох. Над ямой, сметая все на своем пути, пронесся ураган из камней, дерева и фрагментов человеческих тел.

В яму упала чья-то оторванная нога. Придя в себя, Влах бросил ее обратно наверх. Пахнуло дымом, гарью, еще чем-то противным до тошноты.

Очень скоро все стихло. Вновь засветило солнце, послышался плеск воды. Влах, собравшись с силами, кое-как выбрался на поверхность. То, что он увидел, вызвало настоящий шок. От города ничего не осталось. Посреди острова зияла огромная дымящаяся воронка.

Он сделал шаг и споткнулся о чье-то безжизненное тело. Влах смахнул с чужого лица слой песка и узнал Пехнера.

– Апсель, жив?

Молчание. Влах перевернул друга – обнажилась безобразная рана с торчащими жилами и вытекающей кроваво-серой жидкостью. Влаха вырвало.

– Вот оно как, Апсель, – отдышавшись, проговорил Влах, – гитлеровцы строили город, чтобы разрушить его новейшим снарядом или ракетой. Слухи о грозном оружии Рейха давно ходили в Германии. Оказалось, правда…

Он разглядел неподалеку половину туловища с ногами. Внимательно посмотрел на нее – ран от осколков не было. Значит, такое страшное повреждение вызвала взрывная волна. Что же это за особый снаряд, способный снести все на своем пути на небольшом острове? То, что стреляли одним снарядом или ракетой, было понятно по воронке.

Влах, превозмогая боль, подошел к ней. Воронка имела пологие, оплавленные склоны и была глубиной метра четыре. Неподалеку дымилось дерево, загоревшееся от мощной вспышки. Она была раньше взрывной волны, и наверняка большинство несчастных узников ослепли еще до того, как их разорвало на части.

Послышался гул. Влах ахнул: «Неужели второй снаряд?»

Он метнулся к канаве, уже понимая, что это самолет. Закрылся остатком щита, который чудом не сгорел. Самолет прошел на малой высоте. Сначала с юга на север, затем с востока на запад, развернулся за островом и улетел в сторону материка. Видимо, экипаж фотографировал последствия взрыва.

Не заявятся ли теперь эсэсовцы, чтобы все досконально осмотреть? Могут. И те, что были здесь, и другие. Могла прибыть и пехота, чтобы сбросить останки человеческих тел в воронку и присыпать песком. В любом случае следовало скорее добраться до лодки. Она был под обрывом, в пещере.

Лодка не пострадала, вот только грести нечем. Пришлось возвращаться, искать подходящую доску. Вместо этого он нашел совковую лопату, брошенную впопыхах на берегу. Подумав, Влах сходил на кухню. Нашел там целую буханку хлеба. Рассыпанная перловая крупа его не интересовала. Кстати, оказалась и фляга с водой. Теперь он мог просидеть в пещере хоть неделю. Еще бы теплую куртку, но где ее найдешь?

Он вернулся к лодке. Проверил, как она закреплена. В основном ее держал стержень-крюк, вбитый в камень, держал крепко, но замка не было, просто широкое кольцо, наброшенное на стержень.

Влах заботливо уложил свое добро. Тело била дрожь. Не от холода, хотя здесь было намного холодней, чем наверху, а от нервов, от всего пережитого и увиденного.

Он стал ждать наступления темноты.

«БМВ» штандартенфюрера Гартнера въехала в город и свернула на улицу Афельштрассе. У здания, на котором висел номер «16», машина свернула к воротам. Из будки вышел солдат в форме СС. Он узнал Гартнера, бросился открывать ворота.

«БМВ» остановилась во дворе. Навстречу уже спешил офицер:

– Хайль Гитлер, герр штандартенфюрер!

– Хайль, – ответил Гартнер.

Следом за ним вышли Баум и Динер.

Штандартенфюрер представил офицеров:

– Это, – он указал на встречавшего, – оберштурмфюрер Юрген Фриз, до сего дня исполнявший обязанности начальника гестапо, а теперь заместитель руководителя местной тайной полиции. А это – штурмбаннфюрер Георг Динер – вновь назначенный начальник гестапо. Фриз, проводите нас в кабинет.

Офицеры поднялись на второй этаж мрачного здания.

Там Гартнер сел на место начальника. Справа расположился помощник Баум, слева – Динер и Фриз.

Унтерштурмфюрер достал из портфеля фирменный бланк:

– Это приказ о назначении господина Динера шефом тайной полиции в Хенсдорфе и его заместителем – оберштурмфюрера Фриза. Оставьте его у себя.

Фриз кивнул Динеру:

– Очень рад.

Гартнер криво усмехнулся:

– Рад, что лишился перспективы повышения?

– Рад знакомству. А служить фюреру, герр Гартнер, я готов где угодно: на любой должности и в любом звании.

– Тогда, может, мне организовать ваш перевод командиром пехотного взвода на Восточный фронт?

Фриз поник, но сумел выдавить:

– Готов выполнить любой ваш приказ.

– Не надо врать, Фриз, здесь вам вполне уютно. Конечно, вы ожидали, что вас утвердят в должности, но, в конце концов, и заместителем быть неплохо, особенно в спокойном городе. Разве я не прав?

– Вы, как всегда, правы, герр штандартенфюрер.

Гартнер устроился удобнее:

– Распорядитесь, Фриз, чтобы ваш секретарь приготовила кофе.

– Да, герр штандартенфюрер.

Фриз вызвал секретаря, худую длинноногую молодую женщину в форме роттенфюрера.

– Лора, свари господину Гартнеру кофе. Такой, как он любит.

– Слушаюсь.

Женщина, явно незамужняя, развернулась и, покачивая своим плоским задом, вышла из кабинета.

Гартнер взглянул на Динера:

– Как вам ваш секретарь?

Штурмбаннфюрер отчеканил:

– О ее способностях и соответствии должности можно судить только по делам.

– А внешность разве роли не играет?

– Абсолютно никакой.

– Хороший ответ, но не правдивый. Вы наверняка предпочли бы видеть секретарем смазливую фигуристую фройляйн.

– На службе это не имеет никакого значения.

После кофе штандартенфюрер взглянул на часы. Кивнул помощнику:

– Документы, Баум.

Тот выложил пару схем с пояснительной запиской.

Гартнер посерьезнел:

– Довожу до вас, господа, совершенно секретную информацию. И, по сути, то, что должно стать главным в вашей службе.

Офицеры подтянулись.

– Слушаю, герр штандартенфюрер! – крикнул Динер.

Полковник поморщился:

– Спокойней, Динер, спокойней, не следует так бурно проявлять свое рвение. Это пустое. Вы правильно заметили, что на службу не должны влиять внешние факторы. Это инструкции для вашей предстоящей работы.

Затрещал телефон. Фриз потянулся за трубкой:

– Разрешите, герр Гартнер?

Видимо, ему в отличие от Динера позволялось называть полковника по фамилии.

– Это меня, передайте трубку.

Фриз подчинился.

– Штандартенфюрер Гартнер. Да, хорошо. Самолет сделал снимки? Ясно, я посмотрю… понял. К вам, гауптман, скоро подъедет колонна. Там начальник объекта и рота охраны. Им поставлена задача… что? Слушаю. Нет, гауптман, в ваш сектор им доступа нет. Это лишнее. Занимайтесь с доктором своей работой, у вас есть не менее двух недель отдыха. Когда подойдет второе орудие? Хорошо. Вы знаете, что делать. Конечно, доволен. Хайль! Минуту, – проговорил Гартнер, набирая номер. – Это Гартнер, когда вы планируете убыть на объект? Хорошо. Все по плану. Доставка материалов будет проводиться уже с 22-го числа. На возведение две недели. Шестого октября объект должен быть сдан. Работайте. – Гартнер передал трубку Фризу: – Теперь о секретном объекте, схема которого перед вами. Как видите, объект расположен на территории полигона. Там в последнее время выставлено одно новое, мощное орудие. Всего их в Нюрнберге готовится четыре, батарея. Командир батареи, командир расчета первого орудия, а также конструктор и инженер находятся там же, на полигоне. Кстати, сегодня орудие впервые произвело выстрел снарядом-ракетой повышенной мощности. И знаете, что он поразил, Динер?

– Откуда мне знать?

– Ваш объект на острове Ургедон. Командир батареи доложил о результатах, которые ему передал командир самолета, производившего съемку. Они превзошли все наши ожидания. То, что построили заключенные, а также казарма, столовая и штаб сметены с лица земли, от них остался только пепел. Естественно, уничтожены и все заключенные. На остров завтра прибудут новая администрация и новая охранная рота с похоронной командой, а также заключенные из концлагеря Дерин. Уже двести человек… но это вас не касается. Ваша задача – обеспечить функционирование самого объекта на полигоне. В пояснительной записке указаны звания и фамилии офицеров-артиллеристов и инженеров. Их пока четверо: гауптман Куно Фальк, лейтенант Леон Ципнер, инженер-конструктор доктор Эберт Беренс и его помощник инженер Хейно Хаген. Хочу заметить, все эти люди назначены на должности личным секретным приказом рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Не мне вам объяснять, что он является другом фюрера и одним из самых влиятельных фигур Рейха. У Фалька еще десять солдат расчета. Через две недели ожидается прибытие второго орудия с расчетом. Вижу, вы хотите спросить, если орудия подготавливаются в Нюрнберге, то где производятся боеприпасы, те самые снаряды-ракеты, так?

Ответил Динер:

– Это, конечно, интересно, но я бы не ставил так вопрос, герр штандартенфюрер.

– А вот здесь вы можете называть меня по фамилии. – Гартнер словно умел читать мысли. – Мой ответ удивит вас. Три месяца назад на местном патронном заводе была произведена модернизация производства, построен дополнительный цех.

Фриз кивнул:

– Мне это известно.

– Это известно всему городу, но никому не придет в голову, что именно там, в отдельном цехе, и собираются эти чудо-снаряды.

– Как? – воскликнул Фриз. – На нашем патронном заводе?

– Да, – рассмеялся штандартенфюрер, – бьюсь об заклад, вы думали, что их производят где-нибудь под Мюнхеном, в горах.

– Так точно. Я бы ни за что не поверил, что снаряды-ракеты делают в Хенсдорфе. Но, насколько мне известно, дополнительный цех не был запущен в эксплуатацию.

– А вы хотели, чтобы о снарядах новейшей мощности знало все население города?

– Нет, но кто-то же должен там работать?

– Там работают особые специалисты. Там же, в цеху, оборудованы комнаты отдыха, душевые, туалеты, столовая, заполнен склад продовольствия, имеются свой повар, врач – там есть все для того, чтобы делать снаряды. Внешне же это – неработающий цех.

– Директор завода, герр Шмиц, тоже не знает о секретном производстве?

– Он и главный инженер Фестер Флейшер в курсе того, что производится в цехе. Руководит же производством начальник цеха, назовем его вспомогателем, Йохан Бремеринг, между прочим, оберштурмбаннфюрер СС. Каждый специалист был утвержден в РСХА. Это надежные люди. Так что патронный завод – еще один объект вашего повышенного внимания, герр Динер. В случае необходимости названные лица могут связаться с вами, но беспрепятственно вы обязаны исполнять только приказ оберштурмбаннфюрера Бремеринга.

Фриз задумчиво проговорил:

– Не могу понять.

– Что? – повысил голос Гартнер.

– В небольшой пристройке – и целое производство новейших снарядов?

– Вот вы о чем. Я оговорился: не производство, а сборочные работы. Все комплектующие были завезены на завод еще при строительстве. А для того, чтобы собрать снаряд, много места и специалистов не требуется. Но – довольно об этом.

Динер спросил:

– Извините за бестактный вопрос, герр Гартнер, вы будете находиться в Берлине?

– Действительно бестактный вопрос. Где я буду находиться, вас совершенно не касается. Но позвонить в кабинет или на квартиру, которую вам покажет Фриз, я могу в любую минуту. А сейчас я выезжаю в Ольденхорст. Не надо меня провожать. Схема и пояснения остаются у вас, они должны храниться в сейфе.

Динер кивнул:

– Да, герр Гартнер.

Штандартенфюрер встал, выкинул руку:

– Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – ответили на прощание эсэсовцы.

Вскоре «БМВ» выехала из ворот гестапо и направилась из города.

Влах отсиживался в пещере до темноты. На острове за это время ничего не изменилось. Ночью он напоминал опрокинутое звездное небо: сквозь гарь светились тлеющие головешки, похожие на звезды. Только цвет их был не холодно-голубой, а тепло-красный.

Влах дождался прилива, сбросил цепь, стащил лодку на воду и запрыгнул внутрь. Волной ее бросило на берег, пришлось пускать в ход лопату. Кое-как он отчалил от острова, выровнял лодку и начал упорно грести.

Он миновал остров, теперь представляющий собой большое ровное плато. Не было и намека, что еще утром здесь стоял только что отстроеный городок.

Лодку подхватила попутная волна. Это было кстати. Влаху оставалось только выдерживать направление. Светили звезды, белела большая луна, впереди появилась черная, с редкими огнями полоса суши. На этой полосе угадывалось высокое здание кирхи.

Влах сумел выдержать направление и подошел прямо к причалу, где стоял катер Матиса. Он загнал лодку под деревянный настил, выбрался на берег. Подумал, надо бы затопить, все же в деревне немного лодок, чтобы не заметить чужую, но под рукой не было необходимых инструментов.

Дом Матиса стоял рядом, за невысоким забором. Окна не светятся, видно, спит старый подпольщик. Влах залег у причала в кустах, внимательно глядя на деревню. Никого. В отдельных домах горел свет.

Полосатая роба выделялась в темноте, особенно в свете фонаря. Пришлось заходить со стороны моря. Влах перемахнул через забор. К нему с рычанием подлетела овчарка.

– Блек! Это я. Забыл меня, дружище?

Пес насторожился. Склонил голову набок.

– Блек, это я. Ну, подойди, вот только угостить мне тебя нечем.

Пес повел носом, хвост качнулся из стороны в сторону, мокрая морда уткнулась в ноги. Влах погладил его по жесткой шерсти:

– Узнал, старый. Хозяин твой дома?

Пес словно понял: побежал к крыльцу и сел на ступеньке.

– Смотри-ка, понимает.

Влах дернул дверь – закрыто. Он знал, где спальня Матиса. Прошел вдоль стены и тихо постучал в окошко. Тихо. Постучал громче, огляделся – не заметил ли кто.

Наконец зажегся свет, в окне появилось лицо Матиса:

– Кто?

– Это я, Эрик, дядя Леон.

– Эрик? Влах? – удивился подпольщик. – Откуда ты?

– Пусти.

– Да, подойди к задней двери.

Матис открыл. Он был на костылях.

– Ты откуда, чертяга?

– Оттуда, дядя Леон, откуда обычно не возвращаются.

– Заходи!

Матис пропустил гостя, крикнул овчарке:

– Охраняй!

Матис провел Влаха на кухню, зашторил окна, приглушил керосиновый фонарь.

– Бежал?

– Бежал.

– Откуда? Где тебя держали? Поблизости вроде концлагерей нет.

– С острова Ургедон.

– Подожди, там сегодня днем такой взрыв был, что у нас в деревне в некоторых домах стекла повыбивало и огненно-дымное облако поднялось высоко. Люди гадали, что это могло быть, а до того с той стороны баржа с эсэсовцами причалила… Это что же, гитлеровцы подорвали остров?

– Погоди, дай передохнуть и закурить, если есть.

– У меня табак трубочный. Трубка есть, папирос не держу.

– Пойдет.

Закурив, Влах начал рассказывать:

– На острове, дядя Леон, творился сущий ад. Но подорвали остров не те гитлеровцы, что ушли оттуда. Это был снаряд или ракета.

– Такой мощности?

– Нас было около ста заключенных, мы там целый город построили. При взрыве снесло все, людей на куски разорвало. Это какое-то новое оружие, дядя Леон. Стреляли с материка, скорее всего, со стороны Хенсдорфа.

– Наши люди ездили туда сегодня после обеда и слышали громкий выстрел восточнее Хенсдорфа.

– Долбануло так, что все снесло к чертовой матери в один момент. Огромной силы заряд. И без осколков. Сначала шар огненный, потом взрыв и ураган.

– С тобой же Апсель был Пехнер? Или вас по разным концлагерям отправили после помилования?

– Со мной был.

Влах отвел глаза в сторону:

– Мы с ним в ночь бежать собирались. Нашли там лодку под обрывом, в пещере. А потом взрыв. Апселя на куски, меня бросило на настил, где скважину бурили, я упал вниз, потому и спасся, один из всех заключенных. На лодке приплыл сюда, больше некуда.

– А где лодка?

– Под причалом, хотел затопить, нечем было дыру в днище проделать.

– С этим я разберусь завтра. Надо обо всем Бергеру сообщить.

– Мне тоже перебраться бы в Хенсдорф.

– Это Пауль решит. Я сейчас накормлю, напою тебя, тут же в комнате можешь помыться, одежду свою старую дам, робу сожгу. Завтра поеду в Хенсдорф к Паулю Бергеру. Представляю, как он удивится, что ты жив и на свободе.

– Лишь бы не посчитал за предателя.

– Мы тебя знаем, не беспокойся. А если ты действительно предатель, – Матис усмехнулся, – тогда долго не проживешь. Мы казнь на срок не заменяем.

– Ну, спасибо. Нет, чтобы поддержать, казнью грозишь.

– С Паулем будешь говорить, а сейчас покури пока, я все подготовлю.

– А как лодка?

– Скажу, ко мне приплыли друзья. Проверять некому. Спать будешь в той комнате на диване. Утром подниму в восемь часов.

Помывшись, переодевшись и наконец-то поев и выпив сто граммов шнапса, Эрик сбросил лагерную робу и уснул мертвым сном на диване. А Матис еще долго сидел на кухне, думая о своем.