Вышел месяц из тумана

4

Во вторник утром, в семнадцать минут одиннадцатого, я вышел из дома, миновал четырнадцать небольших кварталов в северном направлении и шесть больших – в восточном, после чего вступил наконец в холл отеля «Черчилль». Я шел пешком, вместо того чтобы взять такси, по двум причинам: во-первых, я спал всего пять часов и нуждался в хорошенькой порции кислорода, чтобы мои мысли прояснились, во-вторых, миссис Мертон Соррел, урожденная Рита Рэмзи, должно быть, начинала принимать самое раннее в одиннадцать. Выяснил ее местопребывание я довольно легко – снял трубку и позвонил Лону Коэну из «Газетт». Он-то и сказал мне, что она уже два месяца живет а «Черчилле», – с тех пор как ушла от мужа.

В моем кармане лежал запечатанный белый конверт, на котором я написал:

В конверте лежала картонная карточка, на которой была надпись, тоже от руки:

Подписи не было. Когда я вручил этот конверт портье и попросил передать его по назначению, было без двенадцати минут одиннадцать. Через девять минут портье вернулся и проводил меня к лифту. Время ожидания далось мне тяжко. Если бы наша с Вульфом хитрость оказалась напрасной и ответ был бы неблагоприятным или его вовсе не было бы, я б не смог уже придумать ничего нового. Так что, когда лифт поднимался вверх, наперегонки с ним подымалось и мое настроение. Выйдя на тридцатом этаже, я увидел в холле ту, к которой шел, и лицо мое чуть было не расплылось в дурацкой ухмылке, но я вовремя спохватился.

В руке миссис Соррел держала ту самую карточку.

– Это вы написали? – спросила она.

– Я принес ее с собой.

Она оглядела меня с ног до головы.

– Не могла ли я видеть вас раньше? Как вас зовут?

– Арчи. Арчи Гудвин. Вы, должно быть, видели мою фотографию в утренней газете.

– Да-да, – кивнула она, – конечно же. – Тут она снова взглянула на карточку и спросила: – Что, собственно, это значит? Бред какой-то! Где вы ее взяли?

– Написал своей рукой.

Приблизившись к молодой женщине, я ощутил свежий аромат шампуня – она, верно, только вышла из ванной. А может, он исходил из складок ее желтого халатика, надо вам сказать, весьма пикантного.

– Должен признаться, как на духу, мисс Соррел, это была с моей стороны лишь хитрость. Я годами следую за вами по пятам. В сердце моем запечатлен лишь ваш образ. Одна лишь ваша улыбка, обращенная ко мне, вызовет в душе моей небывалый восторг. Я ни разу не пытался поговорить с вами с глазу на глаз, но теперь, когда вы оставили мужа, я почувствовал: надо что-то для вас сделать, чтобы заслужить вашу улыбку. Я просто обязан был с вами увидеться, поэтому придумал этот фокус с карточкой. Мне надо было написать нечто достаточно странное, чтобы заставить вас ко мне выйти. Пожалуйста – о, пожалуйста! – простите меня!

Она улыбнулась знаменитой своей улыбкой – действительно улыбнулась мне и заговорила:

– Вы захлестнули меня девятым валом красноречия, мистер Гудвин. Вы так хорошо говорили! У вас ко мне какое-то дело?

И мне пришлось признать в душе ее превосходство. Конечно, она прекрасно знала, что я лжец и болтун. Что я пускаю пыль ей в глаза. Ей было известно, что я частный детектив и пришел не просто так, а по делу. Но она и глазом не моргнула – вернее сказать, моргнула, и не раз. Ее длинные темные ресницы, подкрашенные тушью и составляющие живописный контраст с волосами цвета тутовой ягоды, пару раз надолго опускались, чтобы продемонстрировать, какое я ей доставил удовольствие. Она была хороша, как на сцене, и я в душе вынужден был признать ее превосходство.

– Нельзя ли мне войти? – спросил я. – Теперь, когда вы уже позабавились на мой счет.

– Конечно, можно.

Она отступила, и я вошел в ее номер. Она подождала, пока я сниму шляпу и пальто и положу их на стул, затем провела меня по коридору, и мы попали в большую комнату с окнами на юг и на восток. Миссис Соррел предложила мне сесть на диван.

– Немногие могут похвастаться такой удачей, – сказала она, присаживаясь. – Предложением услуг от знаменитого детектива. В чем конкретно вы хотите мне помочь?

– Да знаете, – протянул я, удобно располагаясь на диване, – я хорошо умею пришивать пуговицы.

– Я тоже, – улыбнулась она.

Видя ее улыбку, трудно было представить себе, что эта женщина побила мировой рекорд, выступая в категории кровососущих пиявок. Я чуть было не усомнился в этом сам. Приятно было знать, что на сей раз выцеживать из нее информацию буду я.

– Могу сопровождать вас на прогулке, – предложил я, – и нести за вами галоши на случай снегопада.

– Я, знаете ли, мало гуляю. Если хотите что-то нести, возьмите лучше ружье. Вот вы заговорили о моем муже. Я всерьез думаю, что он способен натравить на меня наемного убийцу. Вы ведь человек сильный. Очень сильный. А как у вас обстоят дела с храбростью?

– Смотря при каких обстоятельствах. Конечно, если вы будете за мною наблюдать… Кстати, раз уж я здесь, в честь этого незабываемого события задам-ка я вам, пожалуй, кое-какие вопросы. Раз уж вы лицезрели мою фамилию в газете, думаю, вы прочли о том, что случилось вчера в доме Вульфа. Убили женщину по имени Берта Аарон. Читали, а?

– По диагонали. – Она состроила гримаску. – Не люблю читать про убийство.

– Обратили внимание, кем она была? Личным секретарем Ламонта Отиса, старшего компаньона адвокатской фирмы «Отис, Эдей, Хейдекер и Джетт».

Она покачала головой:

– Нет, этого я не заметила.

– Я-то подумал, что вы должны были обратить на это внимание, – эта фирма ведь защищает интересы вашего мужа. Это вам, разумеется, известно.

– О да, конечно. – Зрачки ее расширились. – Я просто не заметила.

– Сдается мне, эту часть статьи вы не читали вовсе, иначе обратили бы внимание на фамилии. Вы ведь знакомы со всеми четырьмя компаньонами. Спросить же я хотел вот что: вы знали Берту Аарон?

– Нет.

– Мне казалось, что вы могли ее знать, – она была секретаршей Отиса, а фирма эта долгие годы представляла интересы вашего мужа. Кстати, иногда и ваши тоже. Вы не были знакомы с этой женщиной?

– Нет, – ответила она, но на этот раз без обычной улыбки. – Похоже, вы многое знаете об этой фирме и о моем муже. Вы тут говорили очень красивые слова о моем образе, запечатленном в вашем сердце, и о том, что вы у моих ног. А вас, выходит, послала ко мне эта фирма, а может, Ниро Вульф, которого нанял мой муж. Так ведь?

– Нет. Ниро Вульф на него не работает.

– Ну, значит, он работает на эту адвокатскую фирму. Это то же самое.

– Опять не угадали. Он работает лишь на самого себя. Он…

– Вот это уже вранье.

– Знаете, я стараюсь врать как можно реже – обычно лишь пару раз в день. Вранье – товар дефицитный, я очень экономно его расходую. В данном случае суть дела в том, что мистер Вульф очень расстроен, – ведь эту женщину убили в его кабинете, так что он xочет изловить убийцу. Ни на кого он не работает, даже решил не брать никаких других дел, пока не разберется с этим. Ему казалось, что вы должны знать Берту Аарон и сможете рассказать о ней что-нибудь, что помогло бы нашему расследованию.

– Не смогу.

– Это весьма прискорбно. Но я все еще у ваших ног.

– Отлично, там и оставайтесь. Вы о-очень привлекательный мужчина, – улыбнулась она. – Кстати, у меня есть идея. Может, Ниро Вульф захочет работать на меня?

– Может быть. Он не за всякую работу берется. Если согласится, выжмет вас как губку. Он ведь не из тех, кто хранит в сердце чей-то образ. А если хранит, то это вовсе не образ женщины – прекрасной или, скажем, домовитой. А что вы хотите ему поручить?

– Ну, это я лучше скажу ему сама.

Она поймала на себе мой взгляд и для большего эффекта опустила длинные свои ресницы, и снова я оценил в душе ее умение держаться. Могло показаться, она и не подозревает, что я точно знаю, она просто от всего отмахивается. Но я тоже от всего отмахнулся. Она была так чертовски хороша, что, любуясь ею, встречая ее взгляд, я всерьез рассматривал возможность того, что она думает: я написал те слова на карточке просто так.

– Чтобы побеседовать с мистером Вульфом, надо заранее договориться с ним о встрече. Он никогда не выходит из дома по делам службы, так что придется вам к нему наведаться. – Я достал из портфеля визитную карточку и вручил ее миссис Соррел. – Здесь его адрес и номер телефона. Если же вы захотите посетить его сейчас, я с удовольствием вас провожу, а он сделает для вас исключение и сразу вас примет. Он сегодня свободен до часу дня.

– Удивительно, – улыбнулась она.

– Что удивительно?

– Да нет, ничего. Это я говорю сама с собою. – Она встряхнула головой. – Нет, сейчас не пойду. Может быть… В общем, мне надо все это обдумать. – Она встала. – Жаль, что не смогла вам помочь. Мне действительно очень жаль, но я никогда не видела эту… Как ее имя?

– Берта Аарон, – ответил я и тоже встал.

– Даже не слышала о ней. – Миссис Соррел взглянула на визитную карточку Вульфа и сказала. – Может быть, позвоню вам сегодня попозже. Когда все обдумаю.

Она вышла вслед за мною в коридор. Когда мы дошли до лифта, она подала мне руку, и я пожал ее. Ее рукопожатие было не по-женски крепким.

Когда вы выходите из лифта на нижнем этаже отеля «Черчилль», перед вами три возможных пути. Вы можете пойти направо и тогда попадете к главному входу, а можете пойти сначала налево, потом направо – и тогда выйдете через боковой выход, если же два раза повернете налево, то попадете к другому боковому выходу. Я вышел из отеля через главный подъезд, на минуту остановился на тротуаре, застегнул пальто, поднял воротник и не слеша направился в деловую часть города. На углу ко мне присоединился маленький такой парень с длинным носом, который всегда выглядит как полотер, вкалывающий за сорок зелененьких в неделю. На самом же деле Сол Пензер – лучший сыщик в стране, и ему платят десять долларов за час работы.

– Полицейские тут не шныряют? – спросил я его.

– Не встречал никого из тех, кого я знаю. Похоже, никого и нет. Видел ее?

– М-да. Сомневаюсь, что есть хоть кто-нибудь, кто в курсе ее дел. Я ее хорошенько поддел, так что она, может, и зашевелится. Ребят по местам расставил?

– Да Фред у северного выхода, Орри – у южного. Думаю, она выйдет через главный.

– Мне тоже так кажется. Ладно, как говорят, увидимся на суде.

Он отошел. Я шагнул к мостовой и подозвал такси. На моих часах было без двадцати двенадцать, когда машина остановилась перед нашим домом на Тридцать пятой улице.

Поднявшись на крыльцо, я отпер ключом дверь, вошел, повесил пальто и шляпу и отправился в кабинет. Ну, думаю, Вульф восседает сейчас на стуле за своим письменным столом, на котором лежит его еженедельник, – время, посвященное любованию орхидеями, кончалось ведь в одиннадцать. Но шефа в кабинете не оказалось. Кресло его пустовало, однако на другом, обтянутом красной кожей, восседал какой-то незнакомец. Я глянул на него и поздоровался. Он тоже пожелал мне доброго утра.

У посетителя этого была голова поэта – глубоко посаженные мечтательные глаза, большой недовольный рот, выступающий вперед подбородок, однако ему пришлось бы продать уж очень много своих стихов, чтобы заплатить за свой наряд – костюм, рубашку и галстук, если даже не упоминать об английских туфлях от самого Парвиса. Оглядев его и не позаботившись спросить, куда делся Вульф, я вернулся в холл, затем пошел налево, в сторону кухни. Здесь, в конце коридора, и оказался шеф – он стоял в нише. Там была дырка на уровне глаз, со стороны кабинета ее прикрывала картина и изображением водопада, со стороны же коридора не прикрывало ничего. Так что с этого места было не только слышно все, что говорилось в кабинете, но и все видно.

Не останавливаясь, я толкнул дверь в кухню, придержал ее и пропустил вперед Вульфа, после чего дал двери захлопнуться.

– По-моему, вы забыли оставить на столе галстук, – съязвил я.

Шеф хрюкнул, затем проворчал:

– Об этом как-нибудь поговорим особо. О галстуке. Там сидит Грегори Джетт. Он все утро провел в резиденции окружного прокурора. Я извинился перед ним и вышел – хотел сперва услышать твой рассказ и только потом разговаривать с ним. Решил, что пока могу с тем же успехом за ним понаблюдать.

– Хорошая идея. Он мог пробормотать вслух «Ага, ковра-то уже нет!» Он случайно этого не сказал?

– Нет. Видел ты эту дамочку?

– Да, сэр. Это в своем роде перл создания. Теперь больше нет сомнений в главном пункте рассказа Берты Аарон – о том, что один из компаньонов встречался с миссис Соррел в кафе.

– Она признала это?

– Нет, но косвенно подтвердила. Мы говорили двадцать минут, и она ни разу не упомянула о той самой карточке – только в первую минуту разговора, когда она попросту заявила, что там бред какой-то, и спросила, где я ее взял. Затем она дважды назвала меня привлекательным мужчиной, шесть раз улыбнулась мне, потом заявила, что не знает никакой Берты Аарон, и закинула удочку насчет того, не согласитесь ли вы защищать ее интересы. Если хотите, могу сейчас воспроизвести наш с нею разговор дословно.

– Нет, этим займемся позже. Ребята там?

– Да, перед уходом я поговорил с Солом. Но все это напрасно. Она не дура, все, что угодно, но только не это. Конечно, это удар для нее – узнать, что о свидании в кафе уже известно, но в панику она не впадает. Разумеется, она не знает, как мы до этого докопались, может и не подозревать, что между этим свиданием и убийством Берты Аарон есть какая-то связь, а может, даже не догадывается об этом и сейчас, хотя это уже сомнительно. Если эта мысль все же придет ей в голову, она должна заподозрить человека, с которым тогда встречалась, в убийстве той женщины. С этим подозрением ей будет нелегко примириться, но в панику она все равно не впадет. Она по-прежнему стеснена в средствах и пытается урвать у мужа тридцать миллионов. Видя, как она улыбается мне, и слыша ее комплименты моей мужской стати, что может отражать и истинное ее мнение обо мне – могла же она не заметить моего приплюснутого носа, – вы ни за что бы не подумали, что я только что послал ей карточку, извещавшую, что ее сокровенная тайна раскрыта. Говорю вам, это в своем роде перл создания. Если б у меня было тридцать миллионов, я с удовольствием сводил бы ее позавтракать. А что не слава богу у Грегори Джетта?

– Понятия не имею. Сейчас попробуем выяснить.

С этими словами Вульф рывком распахнул дверь, и мы вышли в коридор. Когда шеф обходил вокруг обтянутого красной кожей кресла, Джетт заговорил:

– Я предупреждал вас, что у меня срочное дело. Вы со мной обходитесь просто по-свински!

– Ну-ну, полегче, – проворчал Вульф, устраивая свои телеса на любимом кресле. После этого он повернулся, чтобы оказаться лицом к посетителю, и сказал ему: – Если кто-то из нас сейчас в трудном положении, сэр, то это не я, а вы. Разве я – подозреваемый в убийстве?

– Вы тоже замешаны в это дело. – Он перевел глаза на меня и, нацелившись на меня своими глубоко посаженными глазами, спросил: – Ваше имя Гудвин? Арчи Гудвин?

Я подтвердил сей факт.

– Прошлой ночью вы передали полиции заявление о вашей беседе с Бертой Аарон, а копию его вручили Ламонту Отису, старшему компаньону нашей фирмы.

– В самом деле? – вежливо осведомился я. – Знаете, я здесь на службе – делаю лишь то, что мне поручит мистер Вульф. Так что с вопросами обращайтесь к нему.

– Я не спрашиваю. Я утверждаю. – И он повернулся к шефу: – Хочу знать, что было в том заявлении. Мистер Отис – старик, у него слабое сердце. Когда до него дошла весть о смерти его секретарши, он испытал самый настоящий шок. А она ведь была убита здесь, в вашем офисе, при подозрительных обстоятельствах. Неужели ни вы, ни мистер Гудвин не видели, в каком он состоянии? Не видели, что перед вами дряхлый старик? Не понимали, что показывать ему эту бумагу было безответственно, просто преступно?! Как его компаньон я хочу знать, что в этой бумаге!

Вульф откинулся на спинку кресла и чуть наклонил вперед голову.

– М-да, нашла коса на камень. Вы явно человек настойчивый, меня тоже голыми руками не возьмешь. Предположим, я заявлю, что никакого заявления не существует. Что вы на это скажете?

– Чушь. Я знаю, что оно существует.

– Ага! Вот и улика, – Вульф загнул палец – Все это очень глупо с вашей стороны. Кто-то сказал вам, что заявление существует. Иначе вы не пришли бы сюда и не стали приставать ко мне с ножом к горлу. Кто вам это сказал и когда?

– Один человек, которому я полностью доверяю.

– Сам мистер Отис?

– Нет.

– Тогда кто же?

Джетт закусил нижнюю губу. Покусав ее немного, он принялся за верхнюю. Зубы у него были ровные и белые

– Наверное, вы тоже в шоке, – сказал Вульф, – если думаете, что, обращаясь ко мне с подобным требованием, не раскрываете свой источник информации. Это ведь Энн Пэйдж, верно?

– Я могу подтвердить это лишь конфиденциально.

– Тогда не надо подтверждать вообще. Я буду рассматривать эту информацию как полученные в ходе расследования данные и сохраню свободу действий. Зачем мне принимать это как конфиденциальное сообщение, сделанное с условием хранить тайну? Кстати, я все еще утверждаю, что подобного заявления не существует.

– Черт возьми! – вскричал Джетт, грохнув кулаком по ручке кресла. – Да она же была здесь с Отисом! Видела, как Гудвин давал ему эту бумагу и как он ее читал!

Вульф кивнул:

– Так-то лучше. Когда мисс Пэйдж сообщила вам об этом? Утром?

– Нет, ночью. Она мне позвонила.

– В котором часу?

– В полночь или чуть позже.

– Она ушла отсюда с мистером Отисом?

– Вы же прекрасно знаете, что нет. Она выбралась через окно.

– И сразу позвонила вам, – Вульф сел прямо. – Если вы собираетесь мне довериться, поделитесь со мной информацией. Тогда я решу, говорить вам, о чем то заявление, или не говорить. Причина вашей настойчивости заключается вовсе не в том, о чем вы говорили или на что намекали, – это не забота о мистере Отисе. Вы должны объяснить не только то, почему вы интересуетесь этим делом, но и причину того, что мисс Пэйдж сбежала от нас через окно. Вы…

– Она не сбежала! Гудвин ее запер!

– Ну, она ведь могла попросить нас выпустить ее. Вы сказали, что у вас важное и срочное дело. Так вот, почему оно срочное и для кого важное? Вы испытываете мое терпение. С вашим отточенным умом правоведа вы не можете не знать, что мне нужны факты.

Джетт перевел взгляд на меня. Я сжал челюсти и придал своей физиономии неприступное выражение, дабы продемонстрировать, что хотя я и не соловей, баснями кормить меня тоже не следует.

– Ну ладно, – проговорил наконец наш гость, снова повернувшись к шефу, – я вам доверяюсь. Похоже, у меня нет другого выхода. Когда Отис попросил мисс Пэйдж выйти, она заподозрила, что мисс Аарон что-то сказала Гудвину про меня. Она решила…

– Почему именно про вас? Об этом никто и не заикался.

– Потому что он сказал ей: «В этом я положиться на вас не могу». Она решила, что он знает: на нее нельзя полагаться в том, что имеет отношение ко мне. И это действительно так. Вернее, я надеюсь, что это так. Мы с Энн обручены и собираемся пожениться. Помолвку мы не оглашали, но наши отношения – не тайна для наших сослуживцев, мы ничего не скрывали. Вдобавок Энн было известно, что мисс Аарон знала или, по крайней мере, подозревала об этом… гм… эпизоде, в котором я был действующим лицом. Об эпизоде, к которому мистер Отис отнесся крайне неодобрительно. Вы сказали, что я должен объяснить мой интерес к этому делу и причину того, что Энн выбралась отсюда через окно. По-моему, я все объяснил.

– Что это был за эпизод?

Джетт покачал головой:

– Этого я вам не скажу даже конфиденциально.

– Какой он носил характер?

– Ну, это мое личное дело.

– Затрагивал ли он интересы вашей фирмы или ваших компаньонов?

– Никоим образом. Я же говорю, это было мое личное дело.

– Повлиял ли он на вашу профессиональную репутацию и не повредил ли вашему доброму имени?

– Ни то ни другое.

– Была ли в нем замешана женщина?

– Да.

– Ее имя?

Джетт покачал головой:

– Я все-таки джентльмен, мистер Вульф.

– Это была миссис Мертон Соррел?

Наш гость открыл рот и секунды три так с открытым ртом и просидел. Потом наконец заговорил.

– Так оно и есть. Энни была права. Я хочу… я требую, чтобы вы…

– Пока еще рано, сэр. Может, позже я и покажу вам эту бумагу, а может, и нет. Вы утверждаете, что эпизод с миссис Соррел не затрагивает интересы фирмы и вашу профессиональную репутацию?

– Утверждаю. Это было сугубо личное дело. Да и заняло оно несколько минут.

– Когда это было?

– Примерно год назад.

– А когда вы виделись с нею в последний раз?

– Примерно месяц назад, на вечеринке. Я с ней не говорил.

– Когда вы в последний раз разговаривали с нею tete-a-tete[2]?

– С тех пор и не разговаривал – уже почти год.

– Но вас все еще серьезно беспокоит то, что мистер Отис знает об этом эпизоде, так ведь?

– Еще бы! Мистер Соррел – наш клиент, а жена его выступает против него. Это очень важный судебный процесс. Мистер Отис, должно быть, подозревает, что эпизод этот не случаен. Он не говорил мне об этом самом заявлении, и я не могу обсуждать с ним этот вопрос, поскольку он велел мисс Пэйдж никому не говорить о том, что она слышала, а она уже сообщила мне это втайне от него. Я хочу видеть это заявление! У меня есть на это моральное право!

– Да полно вам кипятиться! – Вульф удобно устроил локти на подлокотниках своего кресла и сложил ладони вместе, уперев их друг в друга кончиками пальцев. – Могу вас успокоить: в заявлении не содержится ничего, кроме описания этого самого эпизода. На самом деле ничего – ни единого намека на что-то другое. Так что можете не волноваться – ничего там больше…

Тут раздался звонок в дверь.