Высоцкий — две или три вещи, которые я о нем знаю

«КОГДА УМРУ, ВАЛЕРА НАПИШЕТ ОБО МНЕ КНИГУ…»

Несомненно, во время работы Высоцкого в Театре на Таганке первым и самым близким его другом был Валерий Золотухин — актер того же театра, его партнер по сцене и актер, снявшийся с ним в ряде фильмов. Его крестьянское и к тому же сибирское происхождение являлось для Высоцкого тем эталоном, который позволял окружить личность Золотухина атмосферой своеобразного культа, создаваемого, правда, полушутливо, полусерьезно, но поддерживаемого с достойной удивления последовательностью на протяжении как минимум нескольких лет.

Высоцкому, типично городскому жителю, выросшему на густонаселенных московских улицах и шумных дворах, импонировала ни с чем не сравнимая простота Золотухина и представленная им же такая типичная для русской деревни философия здравомыслия с легкой примесью особой сибирской мудрости, не лишенной чувства юмора и великодушия.

После смерти Высоцкого Золотухин вызвал настоящую бурю, решившись на публикацию своих дневников, а именно тех частей из них, которые касались Высоцкого. И главным было не то, что его дневники содержат немало описаний пьяных выходок и безумств поэта — после книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет» такого типа информация уже не являлась открытием для русскоязычного читателя. Особенно поражало поклонников поэта то, что Золотухин не опустил в публикации той части своих дневников, где он касался соперничества с Высоцким и часто ставил свое актерское мастерство выше умений Высоцкого. Все это он лишь дополнил мнениями сторонних наблюдателей, как бы еще раз желая подтвердить свое первенство в этом «соревновании» и таким образом опровергнуть тезис о таланте Высоцкого, названном упоминаемыми в этой книге некоторыми авторами талантом мнимым, а не подлинным.

Золотухин наверняка рассудил, что из всех друзей Высоцкого он поступил, как никто, порядочно, так как после смерти поэта ничего не вычеркнул из своих дневников, что могло бросить тень и на него самого. Он отдавал себе отчет в том, что легкомысленные помыслы перещеголять Высоцкого в актерском мастерстве, подчеркивание личных успехов за счет мнения именитых и создание собственного положительного имиджа на контрасте Высоцкого показывает в невыгодном свете не Высоцкого, а его самого, и выглядит просто смешно. Несмотря на это, он не побоялся навлечь на себя критику и быть осмеянным. Он опубликовал в точности все фрагменты дневников, касающиеся Владимира Высоцкого, свято уверовав в то, что поступает правильно и прежде всего — порядочно и честно. Забыл, пожалуй, только о том, что его поступок может быть воспринят, мягко говоря, как не совсем корректный, а скорее, как сомнительный.

После выхода книги из печати Золотухин получил огромное количество писем, в которых поклонники поэта атаковывали его за далеко заходящую откровенность, даже неоднократно прибегая к угрозам. В потоке обвинений, споров и критических замечаний, выдвинутых в адрес Золотухина от наиболее ревностных или, может быть, даже фанатичных и готовых на все почитателей Высоцкого, похоже, не нашлось ни одного рассудительного голоса, трезво оценивающего его откровенную книгу.

Между тем Золотухин не часто в своих дневниках строит из себя звезду первой величины, как правило, он объективно описывает ход событий, участником или свидетелем которых он имел счастье быть.

Без всякого сомнения, характер закулисных коллизий и интриг в Театре на Таганке был секретом полишинеля. Впрочем, не только на Таганке. Истинного облика театра, пожалуй, никто не представил более мастерски, чем Михаил Булгаков в «Театральном романе». Однако Валерий Золотухин одним из первых отважился в своей книге так много места уделить конфликтам между Высоцким и главным режиссером Театра на Таганке Юрием Любимовым, а также сплетням, слухам, разговорам и издевательствам, которые преподносили Высоцкому его партнеры по сцене. Преподносили, несмотря на то что осознавали величину и гений Высоцкого. А может, именно поэтому. Однако отношения Любимова и актеров Театра на Таганке были полны противоречий. Любимов часто, может быть, чересчур часто за глаза обвинял поэта: «Это уже верх наглости… Все ему можно… Вообще невозможно с ним говорить… То он в Куйбышеве, то в Магадане… Зазнался. Денег у него куры не клюют… Величайшие люди считают за честь пригласить его к себе домой, иметь кассету с его записями. В нескольких фильмах снимается сразу, популярен, но ведь более популярным быть уже нельзя. И все ему нипочем… С театром не считается…».

Но зачастую отношение Любимова к Высоцкому было совсем иным, и до такой степени полярным, что у остальных актеров это будило зависть. В дневниках Золотухина сохранилась, например, такая запись: «Чувствую себя так, как будто в чем-то виноват перед шефом. Почему в Белграде я не живу в том же отеле, что Высоцкий и Любимов? Любимов уколол меня по поводу моей роли. Я сказал ему: «Мне кажется, что моя игра набирает силу…», а он мне на это: «А мне так не кажется…».

Он дружит с Володей, приглашает его на обеды и разные приемы, это логично. Володя — герой фестиваля (речь о X Белградском Международном театральном фестивале «BITEF-76», на котором спектакль «Гамлет» с Высоцким в главной роли получил Гран-при. — Примеч. автора)».

Было в отношениях Любимова к Высоцкому что-то от той зависти, о которой А.С. Пушкин писал, что она состоит в родстве с амбицией и, стало быть, имеет здоровые корни. Их сотрудничество являлось прежде всего сотрудничеством двух корифеев, настоящих гигантов искусства, каждый из которых осознавал свое величие. Высоцкий реагировал на «провокации» Любимова весьма спокойно, даже чересчур, если учесть его взрывной характер и темперамент. Может, только единственный раз в разговоре с Золотухиным он позволил характерную для себя мужскую реплику в адрес Любимова: «Он доиграется со мной. Что за манеры: не здороваться, не замечать человека…».

Однако, как правило, поэт выдерживал атаки Любимова, о которых написали в своих воспоминаниях Марина Влади и Алла Демидова. Демидова особенно удивлялась выдержке Высоцкого, когда во время репетиций, на которых присутствовала Марина Влади, Любимов бесцеремонно «надоедал» ему. «У меня было впечатление, — вспоминает Демидова, — что Любимов специально дразнит и даже унижает Володю в присутствии его жены и таким способом провоцирует его. Я восхищалась терпением Володи».

Валерий Золотухин рассуждает в своих дневниках о том, почему, по мнению Любимова, именно Владимир Высоцкий должен был радоваться своей работе и нахождению в театре. Любимову казалось, что все должно быть как раз наоборот. Высоцкий стойко переносил агрессивное поведение Любимова, его едкие замечания и претензии. Но он не мог понять причин, по которым режиссер так себя вел: «Он постоянно расквитывается со мной, показывая мне, кто здесь главный, он или я, как в «Гамлете», например. А я никому ничего не должен. Он хочет мне доказать: «Вас не будет, а «Гамлет» останется, и театр обойдется без вас!». И очень хорошо… Но зачем же так ставить вопрос?».

Только небольшое число поклонников Высоцкого оценили положительно опубликованные дневники Золотухина, которые автор назвал «Все в жертву памяти твоей…». При этом они верно подмечали, что именно форма дневников самым лучшим и наиболее объективным способом иллюстрирует драматическую борьбу Высоцкого с отсутствием официального признания его творчества, недоброжелательностью властей, безразличием или, скорее всего, враждебностью бюрократов, завистью и ревностью коллег по сцене, с алкогольной зависимостью.

На первый взгляд лишенная всяких эмоций лаконичная запись для памяти, несомненно, производит гораздо более сильное впечатление, чем десятки экзальтированных исповедей на эту тему.

27.01.1968

Развязал Высоцкий. Плачет Люська…

1.02.1968

Запил Высоцкий, это трагедия… Не идет в больницу…

21.03.1968

Ужасный день. Вчера играл Керенского за Высоцкого, а сегодня и вчера ночью просил Бога, чтоб он на себя руки не наложил. За 50 сребреников я продал его…

— Высоцкий играть не будет! — кричит директор, — или отменяю спектакль!

Высоцкий срывает костюм:

— Я не буду играть, я ухожу… Отстаньте от меня…

1.04.1968

Володя согласился принять амбулаторное лечение…

02.05.1968

Сплетни о Высоцком: «застрелился, последний раз спел все свои песни, вышел из КГБ и застрелился».

21.10.1968

Сидели в ВТО. Ему ужасно хотелось выпить немножко вина, а мы держали его по рукам и ногам. Его трясло от обиды… «Почему я не могу с друзьями по-человечески посидеть, выпить сухого вина' Почему вы делаете из этого событие? Почему вы из меня делаете больного?» и т. д.

В коридоре он мне сказал обаятельную фразу, я чуть не расплакался:

— Мне Люська сказала, что я после спектакля могу немножко выпить… Два спектакля. Я очень устал, а вы… Ну что это такое?..

30.11.1968

Высоцкий, по его словам, был у профессора клиники им. Семашко. Признали порез (его слово), разрыв связок. Нужно делать операцию… А в 9.00 у него был концерт…

149

20.02.1969

Приходил Высоцкий: «Опять мне все напортили, обманули, сказали, что едем к друзьям, а увезли в больницу и закрыли железные ворота. Зачем это нужно было? Я уже сам справился»…

02.03.1969

Я удивляюсь Высоцкому— какая у него глотка?! Феномен.

Кажется: предел. Все, дальше ничего не будет, оборвется. Нет, он еще выше, еще мощнее и звонче издает звуки. Андрей[2] повернулся: «Володя, ты гений!». А в самом деле: Володя — гений, добрый гений.

24.031969

Вчера был 300-й «10 дней…». После Высоцкий пел для труппы. Такое благотворительное выступление от широты душевной.

26.05.1969

В Ленинграде меня замучили: «Правда он женился на Влади? А в посольстве была свадьба? Они получили визы и уехали в Париж?».

Примак (режиссер-практикант в ТНТ) сунулся к нему, к Володьке: «У меня спрашивают…». Тот рассвирепел: «Ну и что с того, что спрашивают, зачем мне-то говорить об этом? Мне по 500 раз в день это говорят, да еще вы…».

26.07.1969

24 июля был у Высоцкого с Мариной. Володя два дня лежал в Склифосовского. Горлом кровь хлынула. Марина позвонила Бадаляну. «Скорая» приехала через час и везти не хотела: боялись, умрет по дороге. Володя лежал без сознания, на иглах, уколах. Думали: прободение желудка, тогда конец. Но, слава Богу, обошлось. Говорят, лопнул какой-то сосуд. Будто литр крови потерял… Когда я был у него, он чувствовал себя «прекрасно», по его словам, но говорил шепотом, чтоб не услыхала Марина… А по Москве снова слухи, слухи… Володя худой, бледный… в белых штанах с широким поясом, в белой, под горло, водолазке и неимоверной замшевой куртке: «Марина на мне…».

15.09.1972

Высоцкого положили-таки в больницу. Не смог он сам остановиться. А казалось, что это может произойти, но нет…

Андрей— Андрей Вознесенский (примеч. автора).

20.09.1972

Пришел Володька…и сразу спел и засмеялся… Чудо какое-то… «Я коней напою, я куплет допою…» И все рады ему и счастливы.

09.10.1972

Высоцкий: «Валера, я не могу, я не хочу играть… Я больной человек. После «Гамлета» я ночь не сплю, не могу прийти в себя, меня всего трясет— руки дрожат… После монолога и сцены с Офелией я кончен… Это сделано в таком напряжении, в таком ритме— я схожу с ума от перегрузок… Я помру когда-нибудь, я когда-нибудь помру… Хочется сесть за стол и спокойно пописать, чтобы оставить после себя что-то…»

1.02.1973

Володя: «Я ужасно устаю на этих репетициях. Я нахожусь постоянно в жутчайшем раздражении. Ко всему меня раздражает шеф, меня раздражают артисты, мне их всех безумно жалко, я раздражаюсь на себя— ну на все. И дико устаю… Я ведь действительно сегодня уснул в возке… Лечу в Новокузнецк на три дня— 19 выступлений… Как я выдержу?»

12.02.1973

Нигде его нет. Пропал, никому не звонил. В Склифосовского он не поступал… Нашли его дома в ужасном виде.

09.01.1975

Высоцкий мотается туда-сюда самолетами… «Стрелой». Успевает еще записать на студии хроники и т. д. Сумасшедший человек.

151

10.09.1975

Высоцкий. Сколько нелепостей, глупостей. Сколько раз при мне его отпевали, хоронили всякими способами, отправляли черт знает в какие заграницы… За два часа до встречи в Риге с Высоцким, на съемках у Митты, мне сообщили достоверно, что он подавился рыбной костью… Я-то тихо радуюсь и надеюсь: долгую жизнь проживет Высоцкий.

08.04.1977

Володя лежит в Склифосовского. Говорят, что так плохо еще никогда не было. Весь организм, все функции отключены, поддерживают его исключительно аппараты. Похудел — как четырнадцатилетний мальчик…

25.04.1977

Володя грустный: «Когда уж совсем конец, думаешь: ну и хрен с ним. Легко становится… Но когда выкарабкался, начинаешь болеть месяц, два, думаешь: зачем столько времени потерял? Стоять за конторкой и писать, и больше ничего… У меня уже это не получится».

23.12.1977

Ночью по Марселю шеф с Пьером ловили его… Сам же довел его, хотел отправить на машине… Володька: «Я поеду без вас, куда захочу…» Но кому мы нужны были?

16.05.1980

Мы в Польше. Вроцлав. Сразу события — у Володи в Париже предынфарктное состояние.

26.05.1980

Приехал Володя и великолепно играл. Спектакль имеет совершенно иной уровень с его участием.

17.07.1980

А там Высоцкой мечется в горячке. 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него.

25.07.1980

В кассе театра мне сообщили, что умер Володя Высоцкий. Бейдерман некролог пишет.»

Дневники Золотухина, без сомнения, можно причислить к одним из самых ценных публикаций о Высоцком. И не только потому, что они содержат важную информацию и наблюдения, но еще и потому, что автору удалось создать в них своеобразный микроклимат. Возникает впечатление, что мы не наблюдаем описанные события со стороны, а сами участвуем в них. Золотухин создал эффект физического присутствия поэта, создал скорее подсознательно, так как, ведя дневник, он не задумывался о его литературной ценности. Именно в его книге можно найти одну из наиболее точных, наиболее красивых, наиболее лаконичных характеристик Владимира Высоцкого. Золотухин сравнивает поэта со свечой, зажженной с обеих сторон. Один конец свечи символизирует жизнь, а второй — искусство.

С волнением читаются дневники Валерия Золотухина. С волнением и удивлением — насколько пророческим был взгляд Высоцкого! Как много страданий ему доставляло и многократно их приумножало предчувствие неумолимо приближающейся смерти…

И особое волнение охватывает читателя, когда, читая книгу Золотухина, он находит в ней строчки: «Сегодня Володя сказал: «Когда умру, Валера напишет обо мне книгу»».