Глава 8

Плач ребенка доносился до нее откуда-то издалека. Очнувшись от сна, Лин наконец поняла, что это плакал Джорджи. Накинув ночную рубашку, она заспешила в свою комнату. Достав малыша из кроватки, она крепко прижала его к себе. Она больше никогда не позволит ему так плакать, никогда! Ее не отпускало чувство вины, пока она, покачивая, пыталась успокоить его, говоря, что она здесь, рядом, и все хорошо. Потом она осторожно снова опустила его в кроватку и погладила по мягким волосам.

Обернувшись, она увидела в дверях Анатоля.

— Все в порядке? — спросил он.

Она кивнула. Воспоминания нахлынули на нее — горячие, живые. О боже, неужели это действительно случилось? Неужели она действительно была в его объятиях, в его постели?

Словно прочитав ее мысли, Анатоль подошел и обнял ее.

— Пойдем в постель, — сказал он.

Его голос был хриплым, в глазах горело желание.

Он поцеловал ее. Сначала мягко, а потом все настойчивее. Его пальцы обхватили ее запястье, увлекая за собой.

В этот раз они не заснули. Бледный утренний свет проникал сквозь складки штор. Лин лежала на согнутой руке Анатоля, прижавшись к нему.

— Джорджи скоро проснется, — сказала она. — И сразу захочет есть.

Анатоль потянулся к прикроватному столику, где лежали часы.

— Да, время не ждет. — Он повернулся и мягко поцеловал ее в губы. Его глаза остановились на ее лице. — Моя милая Лин. — Его взгляд словно ласкал ее. Вздохнув, он сбросил с себя одеяло и встал с постели.

Взъерошив волосы, чтобы окончательно проснуться, Анатоль исчез в ванной. Лин тоже встала и пошла в свою комнату, чтобы успеть принять душ, пока не проснулся Джорджи.

Она по-прежнему была как в тумане от того, что случилось этой ночью между ней и Анатолем. Она чувствовала это каждым своим мускулом, ощущая внутри мягкий тлеющий жар. Ее соски были напряжены, на груди были заметны легкие отметины его ласк.

Струи теплой воды омывали ее тело, и она снова почувствовала отголосок охватившего ее тогда пламени. Но, выключив воду, она быстро вытерлась и оделась — легинсы, темно-синий джемпер из мягкой шерсти. Потом высушила и расчесала волосы, оставив их свободно падать на плечи — волнистые, роскошные. В высоком узком зеркале она поймала свое отражение. Оно поразило ее.

Ее глаза блестели от чувственных воспоминаний, под тонким джемпером обозначились заострившиеся соски. В ней снова шевельнулось желание.

В этот момент Джорджи загремел своей погремушкой, явно желая привлечь к себе ее внимание. Улыбнувшись, она взяла его на руки и отправилась на кухню.

Анатоль был уже там, в халате и с влажными после душа волосами. Когда они вошли, он доставал из холодильника кашу и молоко для Джорджи. Внезапно ее охватило чувство стыда.

— Твой чай заваривается, — сказал Анатоль и, улыбнувшись, поцеловал ее в щеку. — Ну как сегодня наш одаренный ребенок?

Джорджи ответил на его внимание радостным гуканьем. Лин села за стол, посадив Джорджи к себе на колени. Потом налила в чашку чай, добавила молоко и, сделав глоток, принялась за йогурт. Постепенно ее смущение прошло.

— Итак, — бодро сказал Анатоль, — что мы будем делать сегодня?

Он знал, чем бы хотел сейчас заняться больше всего. Он понял, что желает Лин, еще тогда, когда она вышла из салона, поразив ее своей красотой. Все, что происходило потом, было лишь прелюдией к прошлой ночи — разбуженные инстинкты властно требовали удовлетворения.

И он не собирался ничего с этим делать — ни анализировать, ни бороться. В конце концов, все было и так ясно. Лин возбуждала в нем желание — честное и простое. И непреодолимое.

Анатоль не ожидал этого. Но это случилось, и он был рад этому! Ему уже давно не было ни с кем так хорошо.

Он снова посмотрел на нее. Джорджи удобно устроился на ее коленях, пока она кормила его кашей. Ее лицо было таким прекрасным и нежным, когда она смотрела на ребенка.

Анатоль чувствовал себя по-настоящему счастливым.

— А что, если нам всем вместе отправиться в бассейн? — предложил он.

Это была отличная идея. И не только потому, что ему было приятно видеть, какое удовольствие купание доставляло Джорджи — он держался на воде с помощью нарукавников и радостно плескался, с интересом рассматривая свои новые игрушки для купания. Но и потому, что он снова мог любоваться великолепным телом Лин. Правда, купальник был слитным, но этого было достаточно, чтобы в нем снова зашевелилось желание.

Желание, которое, когда они уложили Джорджи спать после ланча, уже не было причины сдерживать.

— Воспользуемся преимуществом расписания сна Джорджи, — объявил он, предупреждая ее легкий шок от такого времяпрепровождения в середине дня.

Но как она могла с ним не согласиться? Все, чего хотел Анатоль, было прекрасно! Абсолютно все! И она была страстной, любящей, ее глаза были полны изумления и счастья.

«Я не могу думать больше ни о чем! Это невозможно, просто невозможно! Все, что я могу, — это наслаждаться тем, что происходит со мной».


Анатоль вышел из своего кабинета и вошел в гостиную, где Лин сидела на полу перед Джорджи, стоящем на четвереньках — он научился ползать совсем недавно.

— Мне звонил юрист. Паспорт Джорджи будет доставлен курьером сегодня вечером. А это значит, что завтра мы вылетаем в Афины.

Он подошел к Лин и сел на ковер рядом с ней. Их взгляды встретились. На ее лице снова читалось смятение.

— Я знаю, что ты нервничаешь, — сказал он, легко сжав ее руку, — но вам будет там хорошо. Поверь мне.

Он посмотрел на Джорджи, который пытался добраться до своего любимого плюшевого мишки, которого Лин специально отодвинула подальше, чтобы заставить его ползти к нему.

— Положись на меня, — сказал он, легко проводя губами по ее губам. — Так будет правильно. Так будет лучше для Джорджи, и это самое главное.

Но в ее глазах все еще была тревога. Он снова поцеловал ее и почувствовал, что она ответила на его поцелуй. Она снова смотрела на него с доверием и страстью.

— Вот так гораздо лучше. — Он улыбнулся ей ободряюще. — Насчет сборов не беспокойся. Горничная все соберет, и для тебя, и для Джорджи. Так что мы спокойно сможем насладиться нашим последним днем в Англии. А завтра мы уже мы будем в Греции. — Встав, он направился к двери. — Я собираюсь позвонить Тимону — предупредить о нашем приезде и узнать, что говорят врачи. В прошлый раз они сказали, что лекарства подействовали и ему уже гораздо лучше.

Когда он ушел, Лин снова погрузилась в тревожные мысли. Это был такой серьезный шаг — покинуть Англию, уехать в чужую страну, полностью доверить свою жизнь мужчине, который лишь недавно был для нее совершенно чужим.

Но ведь теперь он уже не был чужим! Он был мужчиной, к которому она стремилась всем телом, мыслями, всей душой. Внезапно между ними возникла близость, которая изменила все.

Благодаря Анатолю теперь все будет хорошо.

«Все будет хорошо! Я знаю это! Мне нечего бояться. Я должна доверять ему!»

Разве она могла не доверять ему сейчас, ведь в его руках, его объятиях она чувствовала себя по-настоящему счастливой! И больше не было неловкости, смущения или неуверенности в себе.

Теперь все между ними было по-другому! С той самой минуты, когда Анатоль унес ее к себе в постель. Иногда ей все еще казалось невероятным, что это вообще могло случиться. Но она действительно наслаждалась тем, что происходило между ними, и не пыталась сейчас анализировать эту щекотливую ситуацию.


Джорджи отлично перенес перелет и с интересом смотрел на суету, которую подняли вокруг него стюардессы. В афинском аэропорту они сразу же сели в ожидавший их лимузин. У Лин даже не было времени осмотреться вокруг, прежде чем машина, выехав из аэропорта, направилась в сторону побережья.

— Дорога займет около часа в зависимости от трафика, — сказал Анатоль. — Пока Тимон в больнице, его дом будет полностью в нашем распоряжении. Хотя, — он скорчил недовольную гримасу, — мне придется заняться работой. А дел за это время накопилось немало. Как в моей фирме, так и в фирме Тимона. — Выражение его лица стало очень серьезным. — Прежде всего я должен убедить Тимона передать мне руководство «Петранакос Корпорейшн». Сейчас я обладаю очень ограниченными правами и мало что могу сделать. Многие рабочие обеспокоены — они знают, что Тимон болен, а Маркос погиб, и волнуются за будущее компании. Банкиры и инвесторы тоже обеспокоены. Так же как поставщики и заказчики. И ничего хорошего в этом нет. Я должен взять управление в свои руки и дать им всем понять, что я собираюсь заниматься компанией в интересах ее нового наследника. — Он перевел дух. — В общем, чего бы мне это ни стоило, я должен убедить Тимона назначить меня управляющим компанией как можно скорее.

Чего бы это ни стоило…

Он взглянул на Лин, и все его мысли словно спутались. Но он должен был защитить сына Макоса и гарантировать работу тысячам рабочих — вот о чем он должен был думать в первую очередь.

Чтобы отвлечься, он решил рассказать Лин о местах, которые они проезжали.

— Сейчас мы направляемся в Глифаду, — сказал он. — Это там, как ты наверняка знаешь, в пятом веке до нашей эры была битва между греческим и персидским флотом, закончившаяся поражением персов. Вилла моего деда находится в спокойном месте на полуострове, вдали от шумных курортов.

— Я вижу здесь на дорожных знаках надписи на латинице, а не только на греческом, — заметила Лин.

— Сегодня это обычное дело в Греции, — сказал Анатоль.

— Думаю, это самое трудное в греческом — научиться читать.

— Вовсе нет, — возразил Анатоль. — Многие буквы очень похожи на английские. Ну разве что некоторые из них могут сбить тебя с толку, например наша «р» в английском читается как «п». — Он улыбнулся. — Но не беспокойся. Ты с этим справишься. Я найду тебе преподавателя, и ты сможешь начать заниматься когда захочешь.

— Спасибо. — Ей было приятно чувствовать его заботу. Он столько всего делал, чтобы ей было более комфортно.

Тем не менее когда машина, свернув с основной трассы, поехала между частными особняками и остановилась перед воротами, за которыми была видна огромная белая вилла, ее сердце снова дрогнуло.

Но Анатоль и в этот раз нашел способ рассеять ее страхи, когда она ошеломленно уставилась на богато украшенный массивной лепниной дом.

— Людям старого поколения нравится такой стиль, — сказал он. — Но домик на берегу совсем не такой.

Машина, объехав с правой стороны особняк, спустилась к берегу и остановилась возле более скромного и современного дома.

— Я думаю, здесь нам будет лучше, — сказал Анатоль.

Лин не могла с ним не согласиться.

Это был маленький одноэтажный домик с террасой, расположенный на дальнем конце большого частного пляжа, отгороженный от главной виллы рядом высоких кипарисовых деревьев и ухоженным кустарником.

— Я попросил открыть этот дом, но поскольку тут давно никто не жил, может быть немного пыльно, — извинился Анатоль.

Лин улыбнулась.

— Выглядит очень мило, — сказал она. Она действительно чувствовала облегчение, что ей не придется жить в той огромной вилле, похожей на резиденцию индийского набоба.

Они вошли в дом, и внутри ей понравилось еще больше. Небольшие комнаты и кухня были оборудованы всем необходимым, мебель и отделка — совсем простые, в стиле морского бунгало.

— Убираться здесь будет горничная из большого дома, — сказал Анатоль, — мы также можем пользоваться услугами их повара.

«Да, сегодня это было бы кстати», — подумала Лин. К тому времени, когда она закончила распаковывать вещи и устроила Джорджи в детской комнате рядом с ее спальней, она была рада сразу сесть за стол, а не стоять у плиты.

Она все еще чувствовала себя немного странно, но знала, что ей просто нужно привыкнуть. Теперь это была ее жизнь.

Но надолго ли?

Эта мысль беспокоила ее, но ей не хотелось сейчас думать о будущем.

Все, чего она сейчас хотела, — это быть с Джорджи и Анатолем. Она решила, что не будет думать больше ни о чем. Только о том, что было у нее сейчас.

«Наслаждайся каждым днем, каждой ночью и доверяй ему, он ведь попросил тебя об этом».

* * *

На следующее утро они отправились в онкологический центр на окраине Афин, в котором проходил лечение Тимон Петранакос.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, Лин, — сказал Анатоль, — если в первый раз я пойду туда без тебя, только с Джорджи.

Разумеется, она не возражала.

Для старого больного человека, скорбящего о своем погибшем внуке, новость о существовании правнука и так была достаточно сильным потрясением. Анатоль был напряжен, она это видела. Очень много зависело от этой встречи, и незачем было мешать. Она смотрела вслед Анатолю, когда он с Джорджи на руках шел по длинному коридору, но как только Джорджи исчез из ее поля зрения, ее сердце сжалось. Она одернула себя.

Да что с ней такое? Разве мог этот тщедушный больной старичок забрать у нее Джорджи? Разумеется, нет! Ей нужно перестать себя изводить.

Она села на диван и, чтобы отвлечься, взяла со столика какой-то журнал. Текст был на греческом, так что ей оставалось только рассматривать фотографии. Что укрепило ее в решении заняться изучением языка. Прошла всего неделя с тех пор, как они приехали, но чем раньше она освоит язык, тем лучше.

Анатоль предупредил ее, что как только они приедут в Грецию, ему придется сосредоточиться на работе. Каждое утро он будет ездить в Афины, оставляя ее на целый день предоставленную самой себе. Горничные из главного дома делали всю работу по дому, включая покупку продуктов. Все они были в восторге от Джорджи и уверяли, что он очень похож на своего отца. К ней относились с уважением, как к невесте старшего внука Тимона, но она все равно чувствовала себя неловко.

«Но это не имеет значения — мы ведь объединились ради Джорджи. Это заполнит любую трещину между нами».

Но казалось, что сейчас ничто не могло омрачить их отношений с Анатолем. Когда он возвращался домой, он дарил всю свою любовь и внимание ей и Джорджи.

По вечерам Лин иногда готовила сама, потому что ей не хотелось, чтобы за нее все делала прислуга. Однако она прекрасно понимала, что ее скромные кулинарные способности вряд ли могут удовлетворить такого гурмана, как Анатоль, привыкшего к изысканной кухне. Поэтому чаще для них готовил повар из главного дома. Но для Джорджи Лин все готовила сама, и эти поездки с шофером Тимона за свежими фруктами и овощами в маленький прибрежный городок были для них приятным развлечением. Греки, как она заметила, проявляли куда больше внимания к чужим детям, и она чувствовала себя комфортно.

Лин купила разговорник для туристов и старалась использовать на практике заученные фразы. Что оказалось весьма полезным, когда у нее наконец появился учитель. Это был серьезный молодой человек — выпускник университета, сын секретаря Анатоля, и благодаря его старательной помощи она быстро начала делать успехи в грамматике и расширять свой словарный запас.

Во время этих ежедневных уроков одна из горничных присматривала за Джорджи. Она говорила с ним по-гречески, и Лин знала, как важно, чтобы он с самого начала говорил на двух языках.

С другой стороны, ей бы не хотелось, чтобы он рос, не зная или недооценивая английскую культуру. И это уже начинало ее беспокоить. Она знала, что это был ее долг перед Линди.

Как-то раз за ужином она сказала об этом Анатолю. Ей было неудобно затрагивать эту тему, но она все же решилась, выбрав подходящий момент. Он как раз вспомнил о том дне, который они провели в Саут-Даунсе.

— А мы можем когда-нибудь еще туда съездить? — спросила она. — Я знаю, что нам придется вернуться, чтобы присутствовать на заседании комиссии по усыновлению. Ну а потом? Будет ли у нас возможность ездить в Англию?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Ты здесь не счастлива? — спросил он с тревогой в голосе.

— Нет, нет, дело не в этом! Мне здесь хорошо, как ты и обещал! Не беспокойся об этом! У тебя и так есть о чем беспокоиться — о Тимоне и о своей работе. Мне просто пришло в голову, что как только Джорджи начнет говорить, он будет воспринимать греческий язык как свой родной, и будет обидно, если он совсем потеряет связь с Англией. Мне бы хотелось быть уверенной, что он сможет проводить там хоть какое-то время. Хотя бы на каникулах! Но это все в будущем, конечно, — поспешила добавить она.

— Конечно, — согласился Анатоль. — И я, разумеется, понимаю, твое беспокойство. — Он вздохнул. — Мы что-нибудь придумаем. Обещаю.

В его голосе была уверенность, но ей показалось, что он словно чего-то недоговаривает. Это встревожило ее, но, увидев, что он улыбается, она успокоилась.

— Я попробую завтра устроить себе выходной, — сказал он. — Как это говорят в Англии? Поиграть в хоккей?

Лин рассмеялась:

— В хуккей. Хотя я понятия не имею, почему так говорят и зачем тебе играть в этот хуккей, когда ты просто собираешься пофилонить!

— Пофилонить? — переспросил он.

— Ну или посачковать. Или отправиться в самоволку. В общем, устроить себе выходной, хотя на самом деле он тебе не положен.

— Во всяком случае, я его заслужил, — твердо сказал Анатоль. — С самого первого дня, как мы сюда приехали, я работал как вол. А когда я стану управляющим «Петранакос Корпорейшн», то будет еще тяжелее. Так что сейчас я хочу хоть раз нормально отдохнуть. — Он посмотрел на Лин. — Как насчет того, чтобы съездить в Афины? Я бы показал тебе город. Ты ведь до сих пор не была там.

— Это было бы здорово! Спасибо тебе! Но только не думай, что мне здесь чего-то не хватает, — это такой прекрасный дом, рядом с морем. И погода отличная.

Анатоль посмотрел на нее.

— Тебе и правда здесь хорошо, Лин? — спросил он снова.

— О да, конечно! Я уже почти совсем привыкла. И с языком дела продвигаются.

— Есть еще одна хорошая новость. Онколог Тимона сказал, что все идет хорошо. Организм отвечает на терапию и с побочными эффектами тоже справляется. На следующей неделе, вероятно, ему уже разрешат вернуться домой. И тогда, — его взгляд потеплел, — мы начнем готовиться к свадьбе.

Она буквально растаяла под его взглядом, как это бывало всегда, когда он так смотрел на нее.

— Не то чтобы нам с тобой так уж она нужна, эта свадьба… — добавил он, глядя на нее с улыбкой.

Лин почувствовала, что от его слов ей становится легче. Нет, им не нужны были никакие формальности. Все это только для того, чтобы процесс усыновления прошел без осложнений. Но ни ей, ни Анатолю не требовалось никакого свидетельства о браке, чтобы разжечь между ними костер страсти!

Счастье переполняло ее. Она имела все, о чем только могла мечтать, здесь, с Анатолем, в его объятиях, в этой жизни, которую он создал для нее и для ее любимого Джорджи!

И если и была какая-то тень над ее будущим, то сейчас она решила об этом не думать. Незачем трястись раньше времени.

— Есть и еще новости, Лин. Доктор считает, что Тимону уже можно принимать посетителей и небольшое волнение ему не повредит. До сих пор он был еще слишком слаб, но, конечно, он уже давно хотел с тобой познакомиться, поэтому… — он перевел дыхание, — что, если завтра по пути в Афины мы заедем в клинику? Как ты на это смотришь?

Лин знала, что должна согласиться. Она не ожидала ничего особенно хорошего от встречи со знаменитым прадедом Джорджи, и тем не менее это все равно когда-нибудь должно было случиться.


Утром она оделась с особой тщательностью. Когда они подъехали к клинике, Лин поняла, что очень сильно волнуется. Она взяла на руки Джорджи, который, судя по всему, уже успел стать любимцем всего персонала, и пошла следом за медсестрой.

Анатоль вошел первым, чтобы предупредить Тимона. Потом он вышел, взял Джорджи на руки и пропустил ее вперед.

— Подойди поближе, — шепнул он ей на ухо.

Лин подошла, встретив взгляд проницательных глаз худого старика с седыми волосами.

«Так вот он какой, Тимон Петранакос», — подумала она. Его глаза, такие же темные, как и у Анатоля, смотрели на нее с пристальным вниманием. Какое-то время он просто смотрел на нее, словно оценивая, а потом кивнул:

— Рад с вами познакомиться. — По-английски он говорил с сильным акцентом. Его голос был резким и хриплым.

Лин улыбнулась.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо спросила она.

Он издал резкий смешок:

— Не слишком хорошо, но лучше, чем мог бы. — Он повернулся к Джорджи, который был на руках у Анатоля. — И еще лучше, когда я вижу тебя, мой друг.

Он перешел на греческий и сделал знак, чтобы Анатоль посадил малыша к нему на колени. Лин смотрела на них — старого больного человека, потерявшего и сына, и внука, и на ребенка, в котором теперь была сосредоточена вся его надежда на будущее. Анатоль тоже перешел на греческий, обращаясь к Джорджи, которому, судя по всему, нравилось быть в центре внимания.

Лин чувствовала себя лишней.

— Расскажите мне о его матери. — Хриплый голос прозвучал как команда.

Но она должна быть снисходительной. Человек его поколения и его положения, глава могущественной греческой фамилии, вероятно, просто привык отдавать приказы.

Она откашлялась, думая, с чего начать.

— Линди была очень милой. Очень нежной, заботливой.

Ей было трудно говорить о сестре, но в то же время она была рада, что Тимон Петранакос спросил о ней.

— Красивой?

Она кивнула:

— У нее были светлые волосы и голубые глаза.

Старик коротко рассмеялся:

— Нечего удивляться, что Маркос положил на нее глаз! У него был хороший вкус, у моего внука! — Он посмотрел на Анатоля. — Как и у другого внука тоже, — добавил он.

Он снова посмотрел на Лин. Она опустила глаза, чувствуя себя неловко.

— Так, значит, к свадьбе уже все готово? — спросил он.

«Изменилось ли что-то в его голосе? — подумала Лин. — Или же дело в акценте?»

— Мы хотели, чтобы сначала ты вышел отсюда, — сказал Анатоль, — вернулся домой.

Тимон кивнул:

— Мне наконец сказали, что, вероятно, это будет на следующей неделе. — Он снова посмотрел на Лин. На какое-то мгновение в его глазах снова появилось оценивающее выражение, но потом он улыбнулся. — Как вы собираетесь провести выходной?

— Отсюда мы поедем в Афины, — сказал Анатоль. — Я хотел бы показать Лин город.

Глаза Тимона прояснились.

— Афины — колыбель цивилизации. Ни один город в мире не может сравниться с ним! — Он посмотрел на Джорджи. — Просто невозможно представить, чтобы сын Маркоса рос где-то в другом месте. Невозможно!

— Мы как раз и занимаемся тем, чтобы сделать это возможным, — сказал Анатоль.

Кивнув Тимону, он добавил что-то по-гречески. Вероятно, он говорил о чем-то связанном с усыновлением.

Темные глаза Тимона снова обратились к Лин, и снова она почувствовала, что ее оценивают. Она заставила себя выдержать его взгляд. Внезапно Тимон улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, поднимая руку. — Идите, не беспокойтесь обо мне. — Потом повернулся к Анатолю: — Покупай ей все, что она захочет. Все, что ей понравится.

В этот момент в палату вошла медсестра с лекарствами.

Анатоль взял Джорджи на руки, и, попрощавшись с Тимоном, они направились к двери. Лин почувствовала огромное облегчение, когда они вышли. Тимон Петранакос был уже очень старым и больным человеком, но вокруг него по-прежнему сохранялась аура власти. И каким бы добрым он порой ни казался, ей показалось, что лучше держаться от него подальше.

Когда они сели в машину, Анатоль посмотрел на Лин.

— Ну и как? — спросил он.

— Да, внушительная фигура, — осторожно ответила она.

Анатоль кивнул:

— Он человек старого поколения. С твердой уверенностью, что завоевать женщину можно только «покупая ей все, что она захочет…».

Лин не смогла сдержать улыбку.

— Тебе не нужно мне ничего покупать! — Она серьезно посмотрела на него. — Ты уже и так завоевал меня — полностью и навсегда!

Их взгляды встретились.

— Правда? — тихо спросил он.

— Ты это сам прекрасно знаешь, — выдохнула она, и на ее лице отразилось все, что она к нему чувствовала.

Он нагнулся и мягко коснулся ее губ:

— Вот и хорошо.

На какое-то мгновение тон, с которым он произнес эти слова, напомнил Лин самоуверенный тон Тимона.

Ну а почему бы нет? Анатоль — его внук. Конечно, они должны быть похожи.

* * *

Этот день в Афинах очаровал ее. Сказка, о которой раньше она могла только мечтать. Колыбель цивилизации, место рождения демократии.

— Это изумительно, — сказала Лин, глядя на Парфенон — прославленное сооружение, которое стояло здесь уже столько веков. — Подумать только, что сюда, в это самое место, приходили молиться твои предки! Две с половиной тысячи лет назад!

Анатоль усмехнулся:

— Мы привыкли к этому и забываем, какая долгая история была у нас по сравнению с другими нациями.

Она взяла его под руку и улыбнулась:

— Если бы ты занимался историей, у тебя бы никогда не было недостатка в материале.

Он посмотрел на нее:

— Скажи мне, а если мне удалось бы найти какой-нибудь подходящий курс истории, тебя бы это заинтересовало?

Она с сомнением посмотрела на него:

— На греческом? Не думаю, что сейчас я бы это потянула.

Анатоль тряхнул головой:

— Я уверен, что должны быть курсы и на английском. Насколько я помню, Британская школа проводит летние курсы по археологии. Наверняка можно найти что-нибудь подходящее. В конце концов, история — это то, что тебе действительно интересно.

— О, это было бы замечательно, — она нахмурилась, — но я не думаю, что это будет удобно — мне ведь нужно заботиться о Джорджи.

Анатоль покачал головой:

— Лин, одно из преимуществ богатых людей — это то, что такого рода проблемы вполне решаемы! Кстати, Тимон сказал, что хотел бы предложить нам няню для Джорджи.

Она удивленно посмотрела на него:

— Зачем?

Он поморщился:

— Ну я же сказал, старое поколение. Ему кажется нормальным, когда за детьми смотрят няни и гувернантки.

Лин покачала головой:

— Я не хочу отдавать Джорджи никаким няням и гувернанткам!

— Не беспокойся об этом, ради бога. — Он поцеловал ее в лоб. — Лучше скажи, мы сразу отправимся в храм Ники или сначала выпьем кофе?

Выпив кофе, они продолжили свою экскурсию, а Анатоль не уставал рассказывать о достопримечательностях Афин. Через несколько часов Лин так устала, что была рада вернуться домой.

— За один день, конечно, все не осмотришь, — сказала она, когда они сели в машину.

— Летом в городе слишком жарко для прогулок, так что лучше смотреть сейчас, пока еще сравнительно прохладно. — Анатоль улыбнулся. — Мы можем приехать сюда и завтра, если хочешь. Или поездить по Аттике.

На следующее утро они все же решили отправиться в Аттику. Позавтракав в небольшой таверне, они поехали на мыс Сунион к величественному храму Посейдона. А на следующее утро переправились на катере на остров Эгина.

Лин думала о том, как ей хорошо, когда Анатоль рядом. Целый день с ним и с Джорджи — что может быть лучше! Счастье струилось сквозь нее словно теплый поток. Как это было приятно — гулять, болтать, есть мороженое. Они шли вдоль берега, и это казалось таким естественным, таким правильным.

«Мы выглядим как настоящая семья».

Вот что она чувствовала. И она не хотела сейчас думать о том, что будет с ними дальше.

Сейчас ей хотелось просто насладиться тем, что у нее было! И это счастье согревало ее словно солнце.

Загрузка...