Взамен обелисков – кресты

Мне бы дедову песню допеть,

Только слов этой песни не знаю.

Мне б прижаться к нему

И уткнуться в плечо головой…

И, взрослея,

Его я себе наяву представляю,

Как он в избу заходит.

Счастливый. Здоровый.

И – свой!

Чтоб деревня, не веря тому,

Очумев, зашепталась.

Чтобы наша родня

Повалила увидеться с ним.

…Может, эта мечта

По наследству мне кровно

Досталась

От отца моего

Всем дальнейшим

Потомкам моим.

Прошла пора боёв,

Потерь и стонов.

Повержен враг,

Раздавлен и разбит.

Останутся лишь

Гильзы от патронов

Да память,

Что о многом говорит.

Она нас не щадила,

Не жалела…

В кругу огромных

Бедствий и невзгод

Приподнималась,

Силилась и зрела,

Чтоб не исчезло всё

В какой-то год.

Чтоб времени

Отчаянная стылость

Не скрыла,

А как раз наоборот

Всё обострила.

Словно проявилось:

Не минул срок

Синявинских болот!

Потерпи, Солдат!

Не кричи!

Ты побудь,

Неизвестный Солдат.

Пусть в лазоревой ночи

На полнеба костры горят!

Сможешь Ты

За всех отдохнуть.

Но сейчас

Не сникай головой

И во флягу свою зачерпнуть

Постарайся воды живой.

И за эти, за пять минут,

Меж боями, в лесной глуши,

Раны тяжкие заживут,

Груз тяжёлый спадёт с души.

…И молчит Солдат.

Всё молчит.

И прошли его все года.

И настырней весной журчит

Ручейковая та вода.

И пускай она унесёт

Горький вкус фронтовых болот

И прихватит ещё с собой

Непомерную нашу боль.

…Вновь торопится напоить

Всех, кому захотелось жить.

Тех, которые из земли

Первоцветами проросли.

Дорога двигалась покато,

Одна из множества путей.

Ещё призывело с плаката:

«Иди, боец, его убей!»

Мы одолеем силу вражью! —

Приказ был Родиною дан.

А в стороне по заовражью

Дымился сухостой-бурьян.

И горечь гари чёрной прытко

Осенний ветер разносил.

У дома хлопала калитка,

Казалось, из последних сил.

У дома (был он здесь, покуда

Не угодил в него снаряд)…

А ныне – брёвен чёрных груда.

Они, как призраки, лежат,

Не прогорая, просто шая…

И превращался пепел в мох.

…Россия, малая, большая,

На то глядела, словно Бог.

Пошли солдаты друг за другом.

Что дальше будет – наплевать.

…А им бы походить за плугом.

Любить и жить. Не убивать!

Заграждений проволочных сеть

Из земли выглядывает ржаво.

Будет снова весело галдеть

С каждой ветки соловьёв орава.

А речушка набирает прыть:

Что ей всевозможные преграды?!

Оживает всё. Не оживить

Вас, в войну погибшие солдаты!

Их туда вело

не чувство долга,

Не об этом

думалось тогда.

Прозвучала

громкая тревога,

Прокричала яростно:

«Беда!»

Отвернулись

от родни:

«Чего там

понапрасну слёзы

проливать!»

Скрылись

за ближайшим поворотом

И ушли

спокойно

воевать.

Вечер был таким,

какой обычно,

Даже лучше —

как навеселе.

И ватага мужиков

привычно

зашагала

по родной земле.

Каждый шаг их

отдавался глухо.

«Нам врагов разбить —

в один присест!»

И глядела им

вослед церквуха,

На которой

покосился крест.

Ничего не выдумаешь хуже:

По своим убойно бьют «катюши»!

Гул от установок реактивный,

Души раздирающий, противный…

Над округой страшный слышен вой.

Вместе с ним солдаты наши выли —

Напоследок, до поры живые,

В землю закопавшись с головой.

Перепутал впрямь координаты

Кто-то там! А эти – виноваты?!

И спастись, видать, напрасный труд.

Вот и рвут без устали подмётки

Наших миномётов установки

И бойцов – своих! – на части рвут.

И не в переносном смысле, точно,

Тех людей живых разносит в клочья.

Их в муку в два счёта перетрут.

Будет долгий им заказан отдых

В данных расстояниях окопных.

А пока – и кровь, и жуткий ад.

В той невыносимой круговерти

Не хотелось бестолковой смерти,

Без понятья: кто в ней виноват?

…Стало там спокойнее и тише

Сквозь десятилетья мирных лет.

А война, она ошибку спишет.

Виноватых не было и нет.

Коль живой вернулся, ты – в почёте,

Настоящий воин и герой.

Остальным – лежать навек в болоте,

Так и есть: в земле лежать сырой…

Названье дали – Мёртвое болото.

В Карелии, под Кестеньгой оно.

На километров несколько всего-то,

Но в нём погибнуть многим суждено.

Не сочинят им громких эпитафий.

И не поставят памятников тут.

Лишь в пропись похоронных биографий,

Возможно, населённый впишут пункт.

…Там разошлись пожизненно врагами

Бойцы двух армий, выбившись из сил.

И у бредущих дальше под ногами

Болотный мох,

как мог,

весь путь мягчил.

Тянутся столбы высоковольтки.

Видишь, ярок солнечный закат,

Высветил, усилив в сотни крат,

Подвиги, не знавшие про сроки.

Солнце задвигается в зенит…

Лес вокруг окрасился кроваво.

И живых, и всех ушедших слава

Тут, как электричество, звенит.

Был поход по лесу долог.

Наконец настал привал.

Я в лесу нашёл осколок,

Тот, который убивал.

Он лежал в ладони – ржавый,

Злой, неистовый металл.

И сегодня я, пожалуй,

Очень много испытал.

И сегодня много понял,

Сбросив годы, как мешок…

А осколок жёг ладонь мне,

А ещё мне душу жёг.

Убивающий когда-то

Сразу в сердце, наповал…

Понял я того солдата,

Что здесь раньше воевал.

…Лет с войны прошло немало.

И, очнувшись ото сна,

Вновь кукушка куковала.

А в лесу была весна.

Зелёный можжевельный куст

Взошёл на бруствере окопном,

Над протяжением болотным

Под сенью белоночных люстр.

И там же проволочный ряд

С ним по соседству оказался,

К нему колючками прижался

В том месте, где упал снаряд.

Над фронтовой передовой,

Средь позже выросшего леса,

На фоне ветхого железа —

Как будто выживший…

Живой!

На Чёрной речке – чёрная тоска.

И кажется, тоскливей не бывает.

И вместе с ней куда-то облака

Под ритм теченья в Вечность убывают.

Кружатся над водою мотыльки —

Пригрело солнце, видя жизнь другою.

А мне опять представились полки,

Погибшие вот тут, у нас, под Мгою.

Кусты озябло от дождя дрожат.

Опасность есть: сильней бы не полило!

А всюду там солдатики лежат:

Не лес – большая общая могила.

А речка эта будет долго течь,

Плутать себе в болотах и чащобах.

…Не хватит слёз. И слов не хватит, свеч,

Чтоб помянуть всех. И оплакать чтобы.

Фотография деда

От времён постарела:

Потускнела от света;

Словно лист, пожелтела.

Знак беды и печали,

В перегибах картонка.

…Всю войну его ждали,

А пришла похоронка.

…Птицы низко летали,

Жизнь творилась на свете.

Как трава, подрастали

Безотцовщиной дети.

И, надеясь на милость

(Возвратился же кто-то!),

Бабка молча молилась

На икону и фото.

В солдатских письмах адреса

С пометкой: «полевая почта»…

Масштаб – дороги и леса,

А это где – не знаешь точно.

Все фразы на один мотив —

Чего ж тревожить?!

Мол, остаюсь здоров и жив,

И вам – того же…

Все строки на один манер —

Родным, кто дорог.

Листок бумажный жёлт и сер,

Как тол и порох.

Чертою между «здесь» и «там»

Из жизни хмурой.

…Ещё впечатан чёткий штамп —

Цензурой.

А война где-то рядом.

Это ж было. Случилось!

И зарядом снаряда

Она затаилась.

Коль не в топях,

То там

Окопалась, в сторонке,

В неглубоких окопах

И в бездонной воронке.

Голубая вода

В ней застыла, как в чаше.

Вспоминай иногда,

Ну а лучше – почаще.

По прошествии лет

Эти тянутся нити

К тем, что были и нет

На войне той убиты.

И – молчанье в ответ!

Как ожоги, как метки,

Как на дереве след

Обломившейся ветки.

И, как раньше, тревожен,

По-прежнему зябок и страшен.

И вода проступает

Из разных болотных горнил…

Мы пройдём этот путь

По зарубкам из памяти вашей,

По приметам, которые

Лес на века сохранил…

Я пройду этот путь,

Мне его моя совесть укажет!

Здесь я что-то уже для себя

Навсегда прояснил.

Тут мой дед воевал…

Только он ничего не расскажет:

Он её, эту правду,

Под сердцем до смерти носил.

Он бы мне рассказал,

Как прошёл этот путь, но солдатом.

Он бы много успел рассказать

Повзрослевшему мне.

А ещё б улыбался смущённо,

Почти виновато,

Потому что не слышал:

От взрывов оглох на войне.

Эта пуля

Не в меня летела.

Не в меня

Попасть она хотела.

В сорок первом?

Или в сорок третьем?

Не жил я тогда ещё

На свете!

Не в меня!

А в паренька-солдата.

Выстрел пулемёта?

Автомата?

А боец, верней сказать,

Солдатик

Кутался в видавший виды

Ватник

Или притаился рядом

С елью,

Принакрывшись

Грязною шинелью.

И держал, как знать,

Наизготовку

Со штыком

Заржавленным винтовку.

А с болота сильно холодило.

Паренька навечно зацепила

Пуля та.

Навылет просвистела.

…Вот такое, понимаешь, дело.

Ель сгнила.

Потомкам в назиданье

Найдено свинцовое посланье.

Много у Синявинского леса

Скоплено военного железа!

…Дождевой апрельский

Долог морок.

Слышу чутко

Каждый звук и шорох.

Здесь война

Проходит стороною.

Мир стоит

Над Русскою страною.