Взрыв

Пролог

4 октября 1979 года, четверг.

Город С., час пятьдесят пять, диспетчерская железнодорожной станции Сортировочная

Железная дорога никогда не спит. Тем более не спит сортировочная станция, где магистрали подходят к промышленному центру. Здесь всегда движение: формируют составы, пропускают транзитные поезда, отцепляют и прицепляют вагоны, проверяют их исправность, делают мелкий ремонт… И все это без остановки, днем и ночью. В соответствии с расписанием – священным заветом железной дороги.

Но на сортировочной станции работают живые люди. А люди ночью хотят спать. Особенно если предыдущей ночью раз пять приходилось вставать к температурящей младшей, а в полседьмого будить в школу старшую. Татьяна уже испробовала все проверенные средства. По щекам себя хлопала, уши натирала, за бедра щипала. Крепкий чай булькал в горле и грозился излиться наружу. Пятый стакан как-никак. И все равно глаза предательски слипаются, голова опасно склоняется над пультом. Несколько раз она проваливалась в короткое забытье, после которого с трудом приходила в себя, не сразу понимая, где находится. А может, у нее тоже поднялась температура? Подхватила заразу от дочки? Зря вообще сегодня она вышла. Так и до беды недалеко. Можно было, конечно, взять бюллетень по уходу, но ночные смены оплачиваются в полуторном размере – немаловажное обстоятельство для матери-одиночки.

Татьяна яростно потерла уши и посмотрела на часы, потом в окно, на ярко освещенную прожекторами рабочую зону. Через три минуты надо пропустить транзитный с углем. Затем подать на разгрузку вагоны с чем-то опасным. С чем именно, Татьяна не знала, в путевом листе было обозначено только: «Опасный груз, особый контроль». Вагоны стояли на горке, закрепленные тормозными башмаками. Татьяна вдруг почувствовала непонятное беспокойство. Старший сигналист[1] Петрович сегодня не вышел, позвонил перед самой сменой, пожаловался, что радикулит разбил. Прислал вместо себя племянника. Заверил, что племянник грамотный, с опытом работы и в железнодорожном учится. Племянник оказался общительный, на вид толковый. Принес коробку конфет «Птичье молоко», Татьянины любимые. Обаятельно улыбался, шутил, говорил, что не раз сигналистом-башмачником подрабатывал. Татьяна его до работы допустила. Не положено, конечно, но что делать? Где она поздним вечером надежного сигналиста найдет? Помощники у Петровича – пьянь горькая, что один, что второй. Старшим из них никого не поставишь, точно что-нибудь напутают. Поэтому и закрыла Татьяна глаза на подмену. Теперь жалеет. Надо было начальника смены в известность поставить.

Она снова посмотрела в окно. Вот и транзитный с углем. Не торопится, соблюдает скоростной режим. Господи, что это?! Наперерез товарняку катятся те самые опасные вагоны. Татьяну бросило в холодный пот, сонливость как рукой сняло, но сделать она уже ничего не могла. Как в замедленной съемке она видела набирающие ход вагоны. Длинный товарняк не успеет пройти. Только одна мысль крутилась в голове: неужели она дала команду убрать башмаки? Татьяна видела, как бегут к вагонам помощники Петровича, те самые пьяницы, тащат восьмикилограммовые башмаки в каждой руке. Почему-то племянника с ними нет. Да какая разница? Башмаками не остановят. Состав уже набрал ход. Срывая голос, Татьяна кричала по громкой связи, вызывая маневровый тепловоз, приказывая, прося, умоляя догнать и прицепиться к опасным вагонам. Наконец маневровый показался на горке и, набирая ход, покатился вслед за убегающим составом. Но до него далеко, слишком далеко, не успеет…