XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

Наконец-то, в России удалось воссоздать то, что было много миллионов лет назад…

И есть желающие купить это "Прошлое" за доллары.

Впрочем, как в классическом детективе, где есть убий ства или кражи (мы выбираем последнее), начинаем чуть издалека, чтобы окончательно запутать читателя.

Кражу я вам обещаю, но чуть попозже…

1

В смутные времена наше сознание наполняется разной нечистью — вурдалаками, ведьмами, монстрами, уродами. Поистине: "сон разума рождает чудовищ…" Однако почему среди них нет динозавров? Или наше подсознание понимает, что в далеком прошлом именно динозавры основали на планете свою цивилизацию, которая, возможно, стала бы разумной, если бы не случилась катастрофа, в которой погибло не только все живое, но и даже материки.

Не страх, а тоску чувствуем мы, вспоминая о динозаврах. А в наше время мы это делаем все чаще, потому что "бум динозавров", подобно цунами, прокатился по всем частям света…

Было очень холодно, но я, поверив рекламе, поехал на вещевой рынок, на котором было "все". Около двух часов бродил я между ларьками, подсчитывая динозавров и динозавриков. разновидностей которых оказалось более двух десятков. Но меня огорчило, что они были "на одно лицо" — неужели природа обделена воображением, как и художники?!

И я тут же поехал на другой край Москвы, в самый конец Профсоюзной улицы, туда, где обитают динозавры. В залах Музея, что находится в Палеонтологическом институте Академии наук, я убедился, что мир динозавров совершенно иной, чем он предстает со страниц модных книг, нашумевших кинолент и со стендов игрушек, столь популярных нынче во всем мире.

И что больше всего порадовало душу — оказалось, наши динозавры не только симпатичней своих западных коллег, но и гораздо более "настоящие"! А потому посрамлена поговорка, что "Россия — родина слонов", теперь ей на смену приходит другая: "Россия — родина динозавров!" И если в области балета, а также ракет мы теперь уже не впереди планеты всей, то по динозаврам, наконец-то, вырвались в лидеры.

В мастерской, что находится в здании Института, работают вместе ученые, скульпторы, художники и инженеры. Они воссоздают образы динозавров, а по сути дела — пытаются воспроизвести тот мир, который существовал на Земле много миллионов лет и неожиданно погиб, когда планета столкнулась с астероидом. Это произошло семьдесят миллионов лет назад О том что было "до" рассказывают экспонаты Музея и динозавры, сделанные скульпторами под контролем ученых. Вот почему эти динозавры "настоящие", и многие музеи разных стран "охотятся" за этими экспонатами — но всех желающих удовлетворить Международное Академическое Агентство "Наука" (этот проект родился в ее недрах) не может, а потому гости с Запада пока становятся в очередь, надеясь приобрести наших динозавров еще в этом столетии. Впрочем, что значит год-другой по сравнению с вечной жизнью динозавров?!

Группа энтузиастов от науки пытаются проникнуть в мир, отделенный от нас миллионами лет. И среди них Игорь Новиков, который является заместителем директора Палеонтологического института по научной работе.

Естественно, забот и проблем у Новикова множество, и в первую очередь, они связаны с недостатком (мягко говоря!) финансирования. Это головная боль руководителей всех институтов РАН, но стоит заговорить о настоящей науке, как появляется улыбка на лице, уходят куда-то повседневные заботы, и собеседник начинает раскрываться перед тобой…

— Почему же такой интерес к динозаврам? — спрашиваю я.

— Из-за их размеров. А в последнее время из-за теории происхождения птиц…

— Честно говоря, такого ответа я не ожидал…

— Мода на динозавров к науке отношения не имеет, хотя и оказывает на нас определенное влияние, а зачастую даже помогает… А что касается птиц, то нельзя сказать, что они произошли от динозавров, но, тем не менее, предки у них общие есть…

— Реклама динозавров вам на пользу?

— На наши выставки за рубежом ходят с удовольствием, и они начинают приносить доход… Да и интерес в целом к палеонтологии в последние годы вырастает, что нас, ученых, не может не радовать.

— Но нельзя же объяснять это только появлением кинофильмов?! Может быть, это интерес к одной из интереснейших страниц в истории Земли?

— Хочется понять и представить, что происходило тогда — ведь эволюция на планете шла через динозавров… Впрочем, интерес к палеонтологии был всегда. Когда я поступал в университет, конкурс был большой…

— А сейчас?

— То же самое… Сейчас он в определенной степени подогревается не столько динозаврами, сколько исследованием экологических кризисов в истории Земли. Это очень интересное новое направление в науке.

— И много их было?

— Если вы посмотрите на так называемую геологическую шкалу, то каждый этап ее сопровождался глобальными катастрофами, когда все живое вымирало. Нам, конечно, очень трудно понять, почему это происходило, но, тем не менее…

— Это подход к разгадке гибели динозавров?

— Трудно объяснить, почему это произошло. Очень интересно исследовать биологические причины тотального вымирания… И весьма любопытны исключения! Ведь случается, что ученые считают тех или иных представителей животного мира вымершими пятьдесят миллионов лет назад, а потом их неожиданно находят где-нибудь на островах… И прекрасные теории эволюции сразу же оказываются ошибочными… А иногда и невод рыбака приносит удачу: вылавливается поистине золотая рыбка, и выясняется, что она живет так долго, что даже трудно это представить — многие миллионы лет! Но в те времена она была обычной, распространенной широко, а теперь это единичные экземпляры… Впрочем, исключения, с которыми сталкивается исследователь, всегда представляют наибольший интерес, так как они позволяют восполнять стройную картину эволюции.

— Но, тем не менее, "белых пятен" много?

— Их несравненно больше, чем хотелось бы! Но только благодаря им и поддерживается интерес к палеонтологии.

— А ваши личные интересы?

— Они ограничиваются ископаемыми амфибиями. Это предки наших лягушек.

— Так интересно?

— Это совсем иной мир, который даже трудно представить.

— Но можно ведь выдумать!

— Он становится реальным во время экспедиций. Мы работаем чаще всего вместе с археологами. И когда находишь кость, то начинаешь представлять, как это было в действительности. Ведь наша задача — это восстановление внешнего вида животных. А потому каждый палеонтолог должен обладать не только знаниями, но и воображением. По отдельным костям восстанавливается скелет, потом он "обрастает" мышцами, кожей… И эту методику мы стараемся в полной мере использовать при создании наших динозавров. Ну а различные звуки — чавканье, свист, рычание — это все-таки домыслы… И цвета тоже условные…

— И насколько вы уверены, что точно воссоздаете прошлое?

— Сегодня "почти на 100 процентов"… Но я говорю "сегодня", потому что завтра могут появиться новые данные, которые покажут, насколько мы заблуждались!

— Богата наша страна на динозавров?

— Конечно. В наших музеях и институтах собраны уникальные коллекции, очень многие экспонаты уникальны — они единственные в мире. К сожалению, не прекращаются попытки использовать тяжелейшее экономическое состояние нашей науки и "приватизировать" собранные коллекции. Россия сейчас теряет не только иконы, картины, другие произведения искусства, но и из музеев исчезают уникальные экспонаты. И хотя денег не хватает, отрадно, что руководство Российской академии наук старается всеми силами сохранять свои Музеи — ведь в них труд и подвиг многих поколений ученых Отечества.

…В Палеонтологическом институте РАН родилась новая коллекция динозавров. Им предстоит поехать в разные страны мира, туда, где проводятся крупные международные конгрессы и выставки. Безусловно, этим динозаврам предстоит нелегкое испытание: теперь уже зарубежные палеонтологи будут оценивать не только мастерство скульпторов и художников, но и глубину знаний ученых — ведь эти динозавры — своеобразная "визитная карточка" нашей науки.

Выставка "наших" динозавров уже добралась до Америки. Как и следовало ожидать — успех полный! Оказывается, и на динозаврах можно неплохо зарабатывать…

2

Заработать? Об этом как раз следующий сюжет… Это почти детективная история о том, как "нечисть волосатая" едва не осталась в Англии, но была все-таки спасена для нашей науки.

Итак, у этого англо-русского романа о летающем ящере развивались три сюжета.

Первый — это история любви ученых России и Англии. Это были очень разные люди. Она тихая скромная девушка, увлеченная далеким прошлым, той эпохой, когда на планете жили динозавры, а в воздухе летали птицы, похожие на гигантских ящеров. Он — энергичный молодой человек, для которого палеонтология стала не только увлечением, но и неплохой карьерой, потому что изучением прошлого в старой и доброй Англии занимаются вполне респектабельные джентльмены, и уже сама принадлежность к этой профессии вызывает у англичанина вполне заслуженное уважение. Особенно, если ты в этой весьма "исхоженной науке" найдешь нечто новое, неведомое. Впрочем, такое требование к исследователю на туманном Альбионе вполне актуально и применимо к молодому ученому и в Москве.

Доктор Дэвид Анвин из Бристольского Университета и сотрудница Палеонтологического музея в Москве Наталья Бахурина были очень разными людьми, но у них сразу же появилось общее, как только гость из Англии увидел "нечисть волосатую" или, проще говоря, птерозавра.

Я не исключаю, что Дэвид сначала полюбил представителя полуптиц-полурептилий, жившего 120 миллионов лет назад, а потом уже ее нынешнего хранителя. И я вовсе не осуждаю его за это: поистине птерозавр заслуживает любой испепеляющей страсти, так как он единственный, который донес до нас свой отпечаток на камне.

Наверное, в дальнем прошлом много было на Земле "нечисти волосатой", они летали, вероятно, на всех континентах, но единственное место, где остался его отпечаток на камне, — это район озера Каратау. Тут-то его и нашли московские палеонтологи, чем сразу же возгордились и сообщили сию радостную весть всему научному миру.

Англичане — народ любопытный, вот и появились они в Москве. Отношения между учеными двух стран великолепные (надеюсь, наша история — исключение, и она не омрачит безоблачное небо над наукой обеих стран), а потому поместил господин Анвин птерозавра в специальный кейс и вместе с Натальей Бахуриной отправился в Бристоль, дабы наитщательным образом изучить представителя древнего мира. Пообещал, что через год доставит "нечисть волосатую" в родной музей, где ему и надлежит обитать…

Но год проходит, другой… Птерозавр по-прежнему живет в Бристоле, он становится своеобразным свадебным генералом при молодой паре ученых, которые соединили свои судьбы. Видно, птерозавр становится их "гарантом хорошей жизни", так цена его приближается к полумиллиону долларов… Конечно же, продать невозможно (хотя любой палеонтологический музей выложит за него кругленькую сумму моментально!), но уже само обладание "нечистью волосатою" дает возможность чувствовать себя в научной элите.

В общем, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — и решила международная научная чета лишить нашего птерозавра российского подданства и навечно оставить его в Бристоле.

Но как это сделать более или менее пристойно?

И вот тут-то разыгрывается второй сюжет англо-российского детективного романа. Это уже не линия любви, а чистая криминалистика. Правда, для раскрытия преступления не требовался ни Шерлок Холмс, ни майор Пронин — все и так было слишком очевидно!.. Нежданно, как-то разом ведущие английские газеты начали писать о том, что в России процветает воровство. Оригинальностью сии публикации не отличались: кому же неизвестно, что в России не только прекрасно воруют, но и классно грабят!? Но тональность прессы удивляла: выходило из всех публикаций, что интересы всего криминального мира сосредоточены на палеонтологических экспонатах, и особенно на птерозавре, который по прибытии в столицу России немедленно будет похищен! И аргументы газетчики приводили столь убедительные, что господин Анвин и его супруга просто сами совершат преступление, если отправят "нечисть волосатую" домой в Россию…

Пришла очередь волноваться уже нашим ученым. Они начали писать своим коллегам в Англию, мол, пора возвращать птерозавра, иначе возникнут сложности с законами России, которые не позволяют держать национальные богатства за границей более двух лет, да и всякие договоренности между исследовательскими учреждениями выполнены, так что причин для задержания нашего "волосатого" нет… Наши академики пишут, а из Англии ни ответа, ни привета, будто почта в России работает отвратительно и письма тоже воруют… А расчет был прост: затянуть время, может быть, руководство в РАН сменится, да и найдутся доброхоты, которые будут доказывать, что птерозавру в Англии гораздо лучше, чем на родине… И что самое удивительное — такие защитнички нашлись!

Обращаются в Англию директор Палеонтологического института А. Розанов и его сотрудники, в ответ — молчание…

Два вице-президента РАН Н. Лаверов и Р. Петров доказывают своим коллегам из Великобритании, что в Бристольском Университете нарушаются элементарные этические и международные нормы, но и их письмо игнорируется…

И вдруг руководство Российской академии наук получает неожиданный "удар из-за угла" в виде весьма необычного документа. В нем утверждается, что в Палеонтологическом институте регулярно исчезают уникальные материалы, а об истории нашего птерозавра говорится следующее:

Не странно ли, на официальные письма из Академии никто не отвечает из Англии, а к Советнику Президента России обращаются за помощью герои первой части английско-российского романа о "волосатой нечисти"? А дело в том, что тогда Советником был никто иной, как член-корреспондент РАН А. Яблоков. Да, да, тот самый человек, который так яростно выступает против наших атомщиков, но всячески поддерживает зарубежных — он даже в конгрессе США выступал, пытаясь доказывать, что мы создаем миниатюрные "ядерные изделия" для террористических целей! В общем, фигура эта весьма одиозная, и не случайно Яблоков немедленно бросается на защиту англичан — видно, надеется, что такая услуга ими зачтется…

И вице-президенту РАН академику Р. Петрову приходится напоминать Яблокову, что "о ситуации в Палеонтологическом институте, на которую Вы обращаете внимание в Ваших письмах, руководство Академии было "информировано" много месяцев назад. Работа двух комиссий и сотрудников аппарата Президента РАН дает основание отвергнуть подозрения в адрес дирекции и научных сотрудников института в причастности к пропажам коллекционных палеонтологических материалов или торговле ими…" И далее академик Петров популярно объясняет член-корреспонденту Яблокову: "Сложность ситуации с хранением коллекций биологического происхождения в музеях учреждений Академии побудила Президиум РАН обратить особое внимание на проблему сохранности музейных фондов. В результате ежегодно стали выделяться специальные средства на поддержку всех музеев РАН с особым упором на организацию охраны…" Далее академик Петров подробно анализирует ситуацию вокруг птерозавра и пишет: "… вызывает удивление сообщение Д. Анвина (письмо прилагается) о том, что а) Вы и две сотрудницы Палеонтологического института разрешили ему задержать материалы и б) согласно Вашему заявлению Бюро ООБ якобы полагает, что материалы могут быть задержаны в Бристоле. Однако Бюро ООБ, как выяснилось, придерживается иной точки зрения…"

Любопытно, не правда ли? Человек работает рядом с президентом России, открыто пользуется своим положением — позволяет себе "разрешать" то, что к нему не имеет никакого отношения, и одновременно учит руководство Академии, как ему надлежит действовать?! Ну где подобное возможно!..

К счастью, президиум РАН не пошел на поводу у подобного рода "доброхотов", на своем заседании он создал "Международное академическое агентство "Наука", и одним из первых заданий ему было спасение нашего многострадального птерозавра. И теперь уже знакомимся с третьим сюжетом англо-российского романа о летающем ящере.

В агентстве "Наука" собрались молодые и энергичные люди — они начали действовать быстро и, главное, юридически грамотно.

— Мы обратились за помощью в адвокатскую контору в Лондоне "Стефенс Инносент", — рассказывает кандидат биологических наук Николай Парин, который является директором агентства "Наука", — так как прекрасно понимали, что Бристольский Университет нарушает законы Великобритании — ни в одной цивилизованной стране нельзя присваивать то, что тебе не принадлежит… Мы понимали, что английские юристы грамотно проведут дело. Честно говоря, я не сомневался, что победа будет за нами, опасался только какого-либо подвоха со стороны нынешних "обладателей" птерозавра — ведь речь шла не только об уникальных научных экспонатах, но и больших деньгах… Вскоре мы получили факс от юристов. В нем сообщалось, что "руководство Бристольского Университета готово без предварительных условий передать российской стороне удерживаемый материал…" Мы с Игорем Новиковым, заместителем директора ПИНа немедленно вылетели в Лондон… И в общем-то, без особых проволочек получили кейс с уникальными материалами, и не мешкая вылетели в Москву. Честно говоря, шли через таможню в Шереметьево окрыленными — удалось спасти птерозавра для нашей науки и страны…

— Он вам нравится?

— У меня такое ощущение, будто он жив сейчас…

— А почему все-таки англичане его вернули?

— Агентство "Наука" действовало юридически грамотно, что очень важно в международных отношениях. Бристольскому Университету грозил очень большой штраф, и те, кто пытался оставить птерозавра в Англии, поняли, что обмануть нас невозможно… Обидно, что пресса Англии раньше много писала о воровстве в музеях и институтах России, но почему-то совсем не обратила внимания на то, что некоторые ученые и в их стране совсем не прочь поступать таким же образом…

— И много в вашем агентстве подобных дел?

— К сожалению, работы хватает, так как немало людей из разных стран пытается воспользоваться тяжелым состоянием наших научных учреждений и институтов — тут идут в ход и прямое воровство, и подкуп, и злоупотребления…

— А дальнейшая судьба "нечисти волосатой"? Кстати, этот "паренек" мне нравится…

В кабинете у Н. Ларина на книжном шкафу стоит муляж взлетающего птерозавра. Мы долго смотрим на него. Мне даже кажется, что он сейчас выскочит в форточку, и попробуй поймать его на улицах Москвы…

— Наверное, полет его был красив, — вслух размышляет Николай, — но это мы можем только представить… А увидеть птерозавра может каждый, кто посетит Музей палеонтологии. Да и выставку динозавров мы сейчас готовим, там и наш герой будет представлен…

Пожалуй, пора ставить заключительную точку в нашем англо-российском романе о летающем ящуре. Концовка получилась, как в голливудском фильме, то есть счастливая. А ведь все могло быть иначе, не окажись упорными и изобретательными те люди, для которых величие страны строится на всем ее богатстве — от взлетающих космических ракет до отпечатков на камне ящуров, живших десятки и сотни миллионов лет назад.

3

Это здание из красного кирпича, бесспорно, не только единственное в столице, но и во всей России. Архитектору было предоставлено право воплотить любые свои фантазии в камень, и он постарался наславу. Здание поражает своей необычностью, а располагается оно на окраине Москвы, в удивительно красивом месте — рядом с санаторием "Узкое".

Здание Палеонтологического института (ПИНа) напоминает средневековую крепость — такие же сторожевые башни и неприступные стены. Что же они охраняют?

Об этом и шел наш разговор с директором Палеонтологического института Российской академии наук профессором, член-корреспондентом РАН Алексеем Юрьевичем Розановым.

— Можете вы объяснить удивительное явление: нет в обществе никакого интереса ни к ядерной энергии, ни к космическим полетам, но стоит произнести слово "динозавры", и сразу же на лицах появляется улыбка… Что происходит с психикой человеческой? Откуда такой интерес к прошлому, причем не ближнему, а весьма далекому?

— Я сказал бы так: русский человек слишком долго думает, чтобы что-то предпринимать… Весь мир динозаврами интересуется давным-давно…

— До нас очень долго доходит?

— У нас на динозавров начали обращать внимание совсем недавно. Я имею в виду, конечно, не ученых, а широкую публику… Мода пришла к нам позже, чем в других странах, но раньше, чем в Европе.

— Почему?

— Японцев и американцев динозавры завоевали очень быстро. В Японии — понятно: там драконы разные и так далее. Ну а американцы по натуре радуются всему, их рассмешить и увлечь очень легко… Так что появление в общественной жизни там динозавров объяснимо… А Европа "наелась" разными культурными ценностями, необычностями и так далее. Достаточно представить, сколь велика концентрация музеев в Европе! Причем очень хороших… В том же Париже нужно потратить месяцы, чтобы просто пробежать по музеям…

— Но, тем не менее, странно, что динозавры "пришли" к нам раньше, чем к парижанам?!

— Тут есть одна особенность: в смутное время интерес к загадочным и необычным явлениям повышается. А мы живем в эпоху демонизма, шаманизма, паранауки. Я не хочу сказать, что динозавры — это лженаука, но для человека, не занимающегося палеонтологией, они из той же области.

— Загадочно и интересно!

— Для меня динозавры особого интереса не представляют. Они "молоденькие" с точки зрения того, чем я занимаюсь… В палеонтологии объектов, не менее интересных, чем динозавры, очень много. Славу им, конечно же, дал кинематограф. Хотя когда человек приходит к нам в музей, то размеры скелетов динозавров, представленных в изобилии, впечатляют… Те же мамонты менее поражают детское, к примеру, воображение — ребенок видел слона в зоопарке. А вот в Японии мамонты пользуются бешеным успехом, потому что для ребятишек они необычны. Если мы привезем мамонтов в Австралию, вокруг них будет страшный бум — они ведь видели этих животных только на картинках.

— Может быть, и у нас интерес был бы еще больше, если бы о вас знали больше?

— Мы находимся у самой Кольцевой дороги, на отшибе. Это раз. И во-вторых, мы не заинтересованы в рекламе. Более того, она вредна.

— !?

— Когда о нас передали по телевидению, то вся площадь перед зданием была заполнена людьми — образовалась огромная очередь. Извините, но туалеты у нас имеют весьма скромную пропускную способность, буфетов нет, охраны в то время не существовало… В общем, возникли проблемы, которые мы предусмотреть не могли и о которых раньше не думали. Ведь мы — научное учреждение!

— Вы пытаетесь доказывать, что науке популярность не нужна?!

— Конечно, мы хотели бы, чтобы наш Музей пользовался популярностью, как говорится, среди широких слоев населения, но чисто технически мы не можем справиться с потоками любознательных, если вдруг станет "модным" к нам ходить… Впрочем, мы надеемся, что агентство "Наука" развернется — сделает несколько передвижных выставок, как-то обустроит территорию, но я уверен, к нам будет приходить очень много публики: ведь Музей расположен в одном из прекраснейших уголков Москвы. Здесь можно хорошо отдохнуть и одновременно прикоснуться к палеонтологии. Мне кажется, интерес к ней в России будет постепенно нарастать, и к этому следует быть готовым.

— Как ни странно, но интерес к палеонтологии у нас всегда был, не так ли?

— Тех, кто занимался в нашей области профессионально или полупрофессионально, всегда было немного.

— Почему?

— В русской истории различных драконов всегда было меньше, чем в других странах. В тех же Японии или Китае заходишь в храм или парк, и тебя сразу окружают разные чудища…Причем, что самое удивительное, я считал, что это фантазии. Однако, попав в Китай, понял: нет, реальность. Просто мы, европейцы, не воспринимаем ее правильно. Точно также, как музыку. Раньше меня, к примеру, китайская музыка только раздражала, но совсем иначе начал я воспринимать ее. У меня много знакомых в Китае, и они мне подсказали, мол, весь строй китайской музыки на четверть тона отличается от нашей… И вдруг я услышал совсем другую музыку! И сейчас я с удовольствием ее слушаю… Так что Восток живет немножко в другом измерении, и когда говорят: "Восток — дело тонкое", то это не только шутка, но и большая правда… Поэтому для них драконы и динозавры — мир близкий.

— Но все-таки искусство и к нам приблизило этом мир?

— Конечно, после книг и фильмов многое изменилось! Хотя представление о нашей науке весьма приблизительное…

— Что вы имеете в виду? Казалось бы, о палеонтологии люди весьма наслышаны?

— Но о трудностях ее не догадываются… Я люблю приводить такой пример. Вы съедаете курицу. Косточки разбиваете и разбрасываете вокруг. А теперь дается задача: не только собрать все косточки, но и сложить их в определенном порядке и восстановить внешний вид курицы. Добавьте к этому, что многие косточки уже потеряны, иные принадлежат другим особям, а о существовании курицы вы и не подозревали… Профессия палеонтолога основана на двух фундаментах. Это фантастическое знание морфологии — весьма точные данные. И второе — фантастический полет воображения. Только одержимые люди способны работать в нашей области.

— В мире есть палеонтологические музеи…

— Их очень много!

— Какое место в этой цепочке занимает ваш музей?

— Один из трех крупнейших в мире: Вашингтонский, Лондонский и наш. Кто больше или меньше — судить очень трудно, так как невозможно учитывать весь объем материалов, в том числе и в хранилищах. Экспонаты ведь бывают и крошечными, и такими большими, как те же динозавры. Ну а если сравнивать эти три музея по экспозициям, то, пожалуй, у нас крупнейшая… По фондам же Британский и Смитсоновский музеи больше.

Но, тем не менее, счет идет на миллионы… Я не преувеличиваю, так как составлялся справочник по музеям (мы в этой работе принимали активное участие), и именно такое место в нем отдано нашему…

— Я бывал в тех музеях… Не скрою, сравнение по числу посетителей и по популярности явно не в нашу пользу…

— Там все делалось специально, чтобы люди ходили в музей. В Лондоне он расположен в центре города, очень удобно для посетителей, а потому их так много… Да и культурные традиции складывались веками… В Америке таких традиций нет, но там делается все возможное, чтобы заинтересовать людей. Причем в каждом маленьком городишке есть свой музей, его холят и лелеют. И вам обязательно его покажут… Кстати, в Вашингтоне вход в музеи бесплатный, и это делается специально, чтобы американцы смогли приобщиться не только к достижениям своей страны, но и к мировой культуре.

— Музеи в Вашингтоне и Лондоне, с которыми вы в одном ряду, являются национальным достоянием, они живут безбедно. А как же вы?

— И хорошо, и плохо. Американские стандарты иные, чем у нас. А потому те люди, которые не пожили в Америке, живут у нас относительно нормально. Это первое.

— Это относится к первому или второму?

— Первому. То есть к положительному. Сталин по своему был прав, когда организовывал "железный занавес". Люди догадывались, что там жизнь получше. Однако догадка — одно, а знание совершенно другое… В чем еще хорошо? В палеонтологию вообще-то нормальные люди не идут. Психика человека, занимающегося чистой палеонтологией, далека от нормы. И она позволяет людям не замечать той ненормальной обстановки, что складывается за пределами этих стен… Людей, которые работают за копейки и ни о чем другом, кроме своей науки не думают, довольно большой процент. И палеонтология как наука на этом и держится!.. Если вы познакомитесь со всеми такими институтами, аналогичными нашему, то вы вскоре убедитесь, что состояние дел в них весьма пристойное. Кадры не разбегаются — ни в заграницу, ни в "челноки", и работают за копейки очень плодотворно. Последняя комиссия Академии, которая была в институте, выявила интересную закономерность: научная продуктивность не снизилась. Количество монографий, статей такое же, как и десять лет назад.

— Вы стоите "над" происходящим?

— В какой-то степени — "да"!.. Институты Академии наук лишились своих сотрудников именно потому, что среди них недостаточно "сумасшедших". Вы понимаете, что я имею в виду…

— Наверное, лучше сказать "фанатиков"?

— Это сути не меняет… Но есть еще одно обстоятельство. Задолго до того, как началось наше "демократическое время", мы проводили выставки за рубежом. Сначала они нам никакого дохода не приносили. Случалось лишь — мы получали в знак благодарности какой-нибудь электронный микроскоп… Интерес к нашим работам был всегда высок. Половину "продукции" института можно оценивать на мировом уровне, ну а в четверти разработок — мы являемся абсолютными лидерами. И считается совсем незазорным приехать в наш институт из любой страны — из США, Германии, Франции, Англии — и здесь стажироваться, работать. Уровень считается высочайшим: из ста с небольшим сотрудников — 41 доктор наук, два академика, три член-корреспондента РАН… Объем исследований выполняем большой, и лучшее представлено на выставках. Так что интерес к ним в любой стране большой. После 91-го года экономическая ситуация в науке стала складываться неблагоприятно, а потому наши выставки были переведены на коммерческую основу. Организуется огромное количество выставок. Одни из них просто физически не могут дать какую-то прибыль, другие — подобно нашим — все-таки зарабатывают средства… Всем вместе нам и удается поддерживать определенный уровень научных музеев в России. Будь иначе, и их бы растащили…

— Итак, "хорошее" мы определили. А что "плохо"?

— Все, что есть плохого в государстве, отражается на нас. Зарплата чудовищно низкая. Бюджет института предусматривает только деньги на зарплату и приблизительно половину затрат на коммунальные услуги. Остальное — выкручивайся как можешь… Недостаточно выделяется средств на музеи. Думаю, даже руководство Академии недостаточно хорошо знает, сколь велики богатства, накопленные в научных музеях. Надо бы руководителям объехать все музеи — я подозреваю, что две трети членов президиума даже в нашем музее не были, а что говорить о других, менее именитых!?. И тогда уже определять судьбу каждого музея, потому что, честно говоря, я не представляю себе, какими соображениями они пользуются, выделяя на академические музеи те или иные суммы денег…

— В зависимости от того, что дают Академии…

— Это безусловно! Но все-таки лучше судить о ценности музея, когда в нем побываешь… Мы абсолютно не были готовы к тому, что начнется рынок и бизнес, и это все коснется палеонтологии. Это для нас было полной неожиданностью!

— И в чем это выражалось?

— В самых простых вещах… К примеру, в 1991- 1992-м годах у нас не было даже охранной сигнализации. Нам и в голову не приходило, что могут быть хищения!.. Но людей опустили в "рыночную среду", и сразу же начал процветать бизнес в палеонтологии. Речь идет не только о нашем музее, но и о раскопках. Появилось немалое число "специалистов", которые начали вести раскопки даже в заповедниках. И все найденное выброшено на рынок… Эти процессы, естественно, коснулись и института. Был обнаружен ряд краж. Сразу же нашлись люди, которые начали утверждать, что хищениями занимаются сами сотрудники. Я не хочу этого утверждать! К подавляющему большинству сотрудников я отношусь с полным доверием, более того — 90–95 процентов из них я отношу к своим "любимчикам" (так высказался один из сотрудников на ученом совете института), ну а пять процентов к ним я отнести не могу… Если руководитель группы имеет грант РФФИ и не выделяет денег даже своему лаборанту, а все забирает себе, то такой человек не может быть моим "любимчиком"…

— Вы намекаете на конфликты в институте?

— Да, конечно. Есть в любом коллективе люди, которые недовольны директором. Наш институт не исключение… А потому кражи стали для таких людей истинным подарком: они начали раздувать происшедшее. Эта история пошла буквально по всему миру

— А что было украдено?

— Была вскрыта витрина и взяты черепа амфибий Один из них через некоторое время появился в Германии. Потом пропали два бивня. Причем была оставлена записка: "Бивни взяты в работу" а потому эта пропажа не сразу привлекла внимание Потом было еще некоторое количество краж… Мы обращались в милицию, возбуждались уголовные дела, но возможность их раскрытия невелика… После первых же краж мы приняли беспрецедентные меры по охране. Кое-кто даже шутит, что теперь мы охраняемся так, будто за нашими стенами склады ядерных боеголовок…

— Не исключено, что ваши экспонаты намного ценнее так как несут в себе память эпох! Но, как известно, очень тяжело раскрывать все кражи произведений искусства.

— У нас еще сложнее! Борьба с кражами произведений искусств имеет длительную историю, накоплен определенный опыт, да и исследованы рынки сбыта, известны покупатели У нас же многое непонятно: к примеру, на таможне необычно трудно определить, что вывозится ценный палеонтологический материал… И так далее… Да и законодательная база у нас такова, что позволяет делать все что угодно — она очень слабая Надо создавать законы и подзаконные акты, и я готов этим заниматься… Однако у Госдумы пока руки не доходят… А ведь закон должен быть таким, чтобы люди не боялись заниматься палеонтологическим бизнесом, и в то же время материалы, представляющие ценность для музеев и науки, оставались бы в стране.

— Но ведь это сделать нелегко!

— Конечно. Но совершенно необходимо!

— В таком случае поясните: что такое "палеонтологический бизнес"?

— Это торговля палеонтологическими объектами Во всем мире это нормальный бизнес. Я привожу такой пример Есть у нас фосфоритный карьер под Москвой. Ковш экскаватора загребает десятки тысяч мелких раковин. Их можно использовать для создания коллекций в школах, университетах, наконец, делать сувениры… В общем, весь материал можно условно разделить на три категории. Первая — недопустимо вывозить из страны объекты, представляющие исключительную научную ценность…

— Те, которые экспонируются в вашем музее?

— Безусловно… Второе — объекты, которые можно вывозить. И наконец, третье — спорные вещи… Бывают такие случаи, когда даже наши специалисты не могут сказать: нужен тот или иной материал, представляет ли он особую ценность или нет? Объекты подобного рода необходимо оставлять в стране, к примеру, на год. Если они не будут востребованы, то их можно затем и выпускать… Да и спокойно можно проанализировать такие материалы, определить их истинную ценность.

— Вы четко разделяете палеонтологов на две категории-исследователи и бизнесмены. Каково их соотношение сегодня?

— Один к ста.

— Один бизнесмен и сто ученых?

— Да.

— Спасибо. Вы немного меня успокоили…

— И несколько слов о самых последних работах. Рассказывают, что вы теперь уже работаете за "пределами здравого смысла' — имеются в виду сенсационные открытия в космо се. Так ли это?

— Вместе с американцами нам удалось обнаружить в метеоритах ископаемые бактерии и ископаемые грибы. А поскольку метеориты "старше" Земли, то и жизнь, следовательно, имеет несколько иное происхождение, чем представляется…

— Все началось по-моему с "марсианских" метеоритов, найденных, кажется, в Антарктиде? Но потом было объявлено, что это "блеф"?

— Это было в августе 1996 года. Серьезная научная публикация, и отвергнуть ее проста так нельзя… У нас, кстати, была аналогичная статья, но ее долго не решались печатать, считая подобные выводы чистой фантастикой. Но это реальность! Когда мы увидели бактерии в фосфоритах, то поразились: они сохранились шикарно! Следовательно, они "каменели" очень быстро, то есть гнить не успевали… И тогда были проведены эксперименты в лаборатории академика Г.А. Заварзина вместе с микробиологами и выяснилось, что для фосфоризации требовалось всего несколько часов. Поэтому сейчас мы находим бактерии почти во всех объектах, только нужно уметь видеть…

— И где же таится эта жизнь в космосе?

— Вероятно, на планетах, где есть лужи, болота, озера и так далее. Очевидно, планеты и псевдопланеты разрушались, а осколки их путешествовали по пространству до тех пор, пока не попали на Землю. Есть целая серия людей, которые считают, что солнечная система регулярно пересекается со струйным потоком вещества во Вселенной. Возможно, здесь и происходит встреча с "живыми" метеоритами… Но это не моя область науки. Я подхожу к этой проблеме с точки зрения палеонтолога, и мне ясно, что такие ископаемые бактерии и грибы в метеоритах есть. Проведены уже сотни экспериментов, которые подтверждают это. Я делал доклад на Президиуме РАН, и он был встречен с очень большим интересом. Вместе с НАСА мы выпустили ряд публикаций и фотографий, и наш институт (а вместе с ним и вся отечественная наука) вправе гордиться, что работаем наравне с таким авторитетным космическим агентством. На Президиуме РАН было принято решение образовать специальную межинститутскую лабораторию по палеонтологическому исследованию космического вещества.

— И вы можете привести другие примеры?

— Конечно. Наши нефтяники, к примеру, должны понять, что палеонтологические исследования — самый дешевый способ определения возраста пород при поисковых работах. Если они будут пользоваться нашими данными, то затраты снизятся на 20–30 процентов, а может быть и больше.

— Они обращаются к вам?

— Австралийские нефтяники, иранские, но не наши. К сожалению, у нас нефтяные и газовые компании "отсекли" стратегическую часть отрасли, то есть науку и поиск, а занимаются только перекачиванием уже разведанных месторождений. А ведь стратегия приличной компании заключается в том, чтобы думать о перспективе. Хотя бы на 10–15 лет вперед… В свое время американцы считали, что один доллар на науку приносит семь долларов дохода. Это выгоднейшее вложение средств! Однако у нас нет культуры применения науки, использования ее достижений. Поэтому слова: "Выделить деньги на фундаментальную науку!", кроме раздражения, ничего не вызывают. Для человека, живущего только сегодняшним днем, фундаментальная наука — "красная тряпка".

— И вы можете сегодня дать принципиально новые рекомендации?

— Конечно. К примеру, мы доказали, что нефть можно искать среди очень древних пород. Раньше такое считалось бессмысленным… Месторождения редких металлов могут образовываться с помощью бактерий. Разве это было известно?! И теперь геологи приходят к нам в институт за консультациями…

— В этом мире ничего не пропадает, не так ли?

— Рождаются в нашей науке совершенно новые направления, и здесь мы в лидерах.

— То, что вы говорите, звучит фантастически!

— Вся наука фантастична, потому что открывает людям постоянно новое.

4

Фантастика? Нет, совсем не обязательно читать романы, иногда сюжеты рождаются на наших глазах. В том же самом Палеонтологическом институте. Там сегодня размышляют о распространении жизни по Вселенной. В том числе и разумной…

Оказывается, они уже несколько столетий посылают нам сигналы, мол, земляне, присмотритесь внимательней к тем вестям, что мы направляем, и вы сразу же поймете — Вселенная столь же щедро наполнена живым веществом, как и звездными системами, галактиками и туманностями.

Но мы были слепы…

Мы отправляли первые лунники и делали все возможное, чтобы они не "заразили" земными микробами чужие моря. А затем выдерживали в карантине первый экипаж "Аполлона", опасаясь, что астронавты привезут на Землю микроорганизмы с Луны.

Первые межпланетные станции "Марс" и "Венера" также тщательно стерилизовались — биологи всерьез опасались, что земные органические соединения нанесут непоправимый ущерб марсианским.

Однако космонавтика вдребезги разбила одно из самых прекрасных мечтаний человечества: полеты по Солнечной системе представили перед нашими глазами безжизненный мир, где не осталось места для "братьев по разуму". И практическая космонавтика сказала нам: "Мы одиноки в космосе, по крайней мере, в тех пределах, что доступны сегодня для наблюдений и исследований,"

Я считаю, что это одно из великих достижений космонавтики, и уже ради него имело смысл начинать прорыв в космос!

И вдруг наука преподносит очередной сюрприз — она показывает, что мы, люди, возомнив себя чуть ли не богами, слепы и невежественны, потому что не замечаем происходящего вокруг.

15 марта 1806 года в Алаисе упал метеорит, который привлек внимание французского ученого Л. Тенарда. Он удивился тому, что в "посланце с неба" так много углерода. С тех пор "феномен из Алаиса" привлек к себе внимание ученых Европы. Проходит четверть века и уже шведский химик Дж. Берцелиус удивляется, что в камне много воды?! И тут же он начинает опровергать очевидное (это так характерно для ученых!): мол, представленный ему образец вовсе не является метеоритом… Сомневающийся исследователь вскоре убеждается в своей ошибке, и тогда он начинает утверждать, что в метеорите содержатся органические вещества. Фантазии ученых тогда явно не хватило, чтобы утверждать о внеземном его происхождении.

14 мая 1864 года в той же Франции случается "метеоритный дождь", и в распоряжении ученых оказывается 20 черных камней (можно сказать даже — "булыжников", так как вес некоторых достигал двух килограммов!) Так как это происшествие связано с деревушкой Оргэй, жители которой внесли свой посильный вклад в науку, собрав "небесные камни", тот метеорит вошел в историю с названием "метеорит Оргэй". Он поразил исследователей обилием углерода. И так как разумного объяснения ученые дать не могли, то они единодушно пришли к выводу, что "произошло загрязнение земным веществом", и на том успокоились. Ровно через сто лет ученые вновь обратились к загадке метеорита и, используя уже более современные методы, нашли в нем так называемые порфириты, которые свидетельствуют о биологическом происхождении нефти.

Казалось бы, что общего между нефтью и метеоритом!? Но шел уже XX век, а потому исследователи были не только смелее, но и увлеченней, что позволило им сделать неожиданный вывод: "весьма вероятно участие живого материала в формировании метеоритов".

Сомнение было брошено в научную среду, и в этом интеллектуальном бульоне начали вариться фантастические гипотезы…

В 1961 году стартовал Юрий Гагарин. Это событие затмило все, что связано с космосом — только Гагарин!

А между тем тот же "метеорит Оргэй" продолжал удивлять исследователей: спектральный анализ показал, что органика метеорита аналогична той, какая наблюдается в нефти. Это само по себе странно, но ученые к тому же нашли очень маленькие тела, которые очень походили на водоросли, пыльцу и гистрихосферы. Они были названы "организованными элементами", что немедленно вызвало критику большинства исследователей, утверждавших, мол, это не что иное, как земные загрязнения. Более того, они доказывали: метеориты хранят "музейную пыль"! Нашлись сторонники этой теории, которые даже специально "загрязняли" метеориты, дабы их доказательства восторжествовали… В. Клаус и Г. Надь, оказавшиеся в центре скандала, вынуждены были те 100 бактерий, 3 диатомеи, 2 спикулы губок, 1 гранулу и 16 волокон целлюлозы, что обнаружили в метеоритах Оргэй и Ивуна, признать земными загрязнениями.

Наука вынуждена была отступить перед жесткой критикой. Сторонников существования внеземных "жизнеподобных" форм считали чуть ли не лжеучеными, тем более, что практическая космонавтика приносила только отрицательные результаты и из пространства, и с планет, и с Луны.

Не помогло даже весьма громкое выступление лауреата Нобелевской премии Харольда С. Урей, который сделал обзорный доклад о биологических материалах в метеоритах. Он привел множество доказательств, что в небесных посланцах встречаются субстанции, похожие на те, что находят палеонтологи в древних породах.

"Некоторые вещества в метеоритах, если бы их нашли в земных объектах, несомненно, считались бы биогенными, — сказал он. — Те из нас, кто в течение нескольких лет работали с метеоритами, были уверены, что там не могло быть остатков никаких живых организмов. Если бы метеориты имели состав осадочных пород Земли, это не вызвало бы большого удивления".

Почему голос ученых не был услышан: ведь, казалось бы, они информируют о сенсационном открытии, таком понятном и интересном?!

Оказывается, нельзя было в то время соглашаться с таким выводом, так как это привело бы к резкому торможению космических исследований, в частности, изучению планет — Венеры и Марса. Во многом человеческий разум влекла на них именно жизнь, воспетая несколькими поколениями фантастов. "Марсиане" были для нас "братьями по разуму", а потому их (или их следы!) надо было найти обязательно! И устремлялись к Красной планете земные разведчики, а плотные облака Венеры штурмовали автоматические зонды. Обе планеты открылись перед нами, прекрасные, увлекательные, но, к сожалению, безжизненные. Так мы потеряли "братьев по разуму"…

Эпоха великих иллюзий ушла в прошлое, а потому опять вперед вырвалась трезвая наука.

"Бактериальная палеонтология" — новое направление родилось именно в это время, и среди ее отцов-основателей — наши ученые из Палеонтологического института РАН.

Эта ветка науки столь молода, что еще не успевают "засохнуть чернила" на статьях, сданных в печать, на пухлых отчетах об экспериментах, которые, как и положено в новой области науки, множатся с удивительной быстротой, поражая как тонкостью исследований, так и парадоксальностью выводов. И что весьма неожиданно: наши палеонтологи объединились с сотрудниками НАСА. Союз американских исследователей космоса и наших палеонтологов принес великолепные результаты!

"Начался по существу новый этап в изучении биоморфных структур в космическом материале, — пишут в последнем совместном исследовании Л. Герасименко, Е. Жегалло, С. Жмур, А. Розанов и Р. Хувер. — Три важных обстоятельства способствовали широкому резонансу этих работ. Первое — это то, что сходные результаты были получены одновременно как в России, так и в США. Второе, что к этому времени широко развернулись работы по бактериальной палеонтологии и геомикробиологии, создавших реальную основу для более убедительных рассуждений о биоморфах в метеоритах, и третье — это широкое развитие работ по экспериментальной фоссилизации, ясно показавшее, что микроорганизмы могут легко сохраняться в ископаемом состоянии, поскольку, при определенных условиях их фоссилизация занимает лишь считанные часы".

Ученые трех наших институтов Академии — микробиологии, палеонтологического и литосферы — объединились с коллегами из Космической лаборатории Центра полетов в Ханствилле, чтобы объявить о самом, пожалуй, крупном открытии XX века. Кратко его можно сформулировать так: "Жизнь на Земле занесена из космоса, и это уже не гипотеза, не фантазия, а реальность!"

Наверное, довольно скоро признательное человечество поставит памятник цианобактериям. Ведь именно им обязана Земля тому, что избавилась от углекислоты. Неутомимые труженики — цианобактерии — переработали ее в кислород. На это им потребовалось три миллиарда лет. Потом они вынуждены были уступить более агрессивным собратьям, но все же сохранились в некоторых районах планеты — рядом с вулканами, в соленых лагунах. Будто специально цианобактерии дожили до наших дней, ожидая, что благодарные люди воздадут им должное. И что самое главное: эти удивительные организмы помогают "спуститься по лестнице" в глубины прошлого, шаг за шагом просматривая эволюцию жизни на планете.

Эти же цианобактерии позволяют и шагать ввысь — во Вселенную. А верными поводырями служат метеориты, в которых ученые обнаружили разнообразные организмы — нити, клетки, тонкие трубки, грибы.

И исследователи делают вывод:

Наверное, так и должно быть: жизнь началась где-то в космосе, пришла на Землю, а затем вновь уйдет в глубины Вселенной. Впрочем, человек, к сожалению, уже способен порвать эту великую нить… Слишком много войн на Земле, и завтра ракеты и самолеты могут понести ядерные заряды. "Ядерная зима" — это уже не выдумка фантастов, а расчеты ученых. Неужели восторжествует безумие?! Тогда нить жизни прервется… Та, что проходит через Землю… Другие останутся, но нам уже не суждено знать о них…