Я дрался на «Аэрокобре»

Вот и смерть…

«Вот и смерть…» — как-то вяло и безразлично промелькнула и исчезла последняя мысль… «Бэллочка» стремительно поглощала высоту, не реагируя на мои отчаянные попытки вывести ее из пикирования.

В этот день, 4 мая, мы, как всегда, с рассветом прибыли на аэродром. Только вместо завтрака нас сразу же отправили по самолетам.

— После вылета позавтракаете, — сказал Фигичев. — Сейчас некогда, вылетать нужно. Пойдете прикрывать район Думбрэвица.Хэлештиени, Тыргу-Фрумос, Бэйчений…

Пошли шестеркой: Архипенко и Бургонов, пара Басенко и Галушков от третьей эскадрильи, я и Лусто замыкали строй. Мне приходилось раньше садиться в сумерках, ночью. Вылетать же на рассвете, задолго до восхода солнца, довелось впервые. Мы поднялись с таким расчетом, чтобы появиться над линией фронта одновременно с солнцем.

Сначала внизу проступили контуры белых шоссейных дорог, потом показались села, сады, а при пересечении границы все стало совсем привычным. Только сизоватая дымка, как вечером после захода солнца, прикрывала землю. А вскоре показалось и солнце. Оно выкатилось из-за горизонта, брызнуло лучами в глаза, заиграло на плексигласе и стекле фонарей, осветило сумрачные до этого кабины, стало слепить пытавшихся взглянуть на восток летчиков.

Я шел на левом фланге и время от времени приподнимал левое крыло, чтобы прикрыть им солнце и осмотреть восточную полусферу, — немецкие аэродромы находились невдалеке от линии фронта, и в любую минуту можно было ожидать появления их истребителей, а может, и бомбардировщиков. Не зря же нас подняли в такую рань!

Обычно истребители при патрулировании ходили вдоль линии фронта, просматривая весь заданный район. На этот раз Архипенко, учитывая малочисленность группы, избрал другой маршрут. Мы углублялись километров на десять на немецкую территорию, возвращались, пересекали передний край, шли еще километров пять и снова разворачивались на юг, перпендикулярно к линии фронта. При этом солнце все время светило сбоку — справа или слева, но не сзади. Я после разворотов оказывался то на левом, когда шли на юг, то на правом, при полете на север, но постоянно на одном — на восточном — фланге группы. Раз за разом я прикрывался от взбирающегося по небосклону солнца крылом и внимательно осматривал это особенно опасное направление. И не зря. После очередного разворота на север я увидел пару «Ме-109», заходящих мне в хвост.

— Лусто, меня атакуют «худые»! Молчание.

«Мессеры» приближаются. Нужно немедленно принимать решение.

— Пупок, «худые»!

Ни маневра, ни ответа. Даже Басенко с Галушковым никак не реагируют, хотя задача их пары в том и состоит, чтобы прикрыть ударную четверку Архипенко. Медлить нельзя. Те не видят и не слышат, наверное. Чтобы увидеть, нужно прикрыться от солнца крылом.

«А, Пупок чертов! Витька бы сразу услышал или сам бы увидел!.. — промелькнула мысль, пока я разворачивался навстречу „Мессерам“. — И Федор молчит… Не слышат, что ли?!»

На полном газу я шел с набором высоты, держа в прицеле быстро увеличивающегося в размере ведущего «Мессера». Успел бросить взгляд назад — группа спокойно продолжала полет: «Что они, не видят, что ли, что я ушел?! Ослепли м…!» «Ме-109» открыл огонь. Дымная трасса пуль и снарядов потянулась к моей «Бэллочке». «А, сволочь, не выдержал! Ладно, подожди… — бормотал я себе под нос, нагнувшись поближе к переднему бронестеклу. — Рано еще… Вот теперь хорош…»

«Ду-ду-ду-ду-ду-ду…» — содрогался от каждого выстрела пушки самолет! «Та-та-та-та-та-та!..» — заливались пулеметы. Не яркие, как обычно, а бледно-красные шары сплошной струей длиннющей очереди понеслись к пикирующему «Мессеру», отчетливо видному на фоне девственно чистой голубизны неба.

Расстояние слишком большое, и этот жгут огня постепенно рассеивается, окружает «шмита»… Попаданий, кажется, нет… Трасса проходит «худого», загибается за ним вниз. Но все ближе «Мессер», все более плотный сноп огня на его пути. Есть попадание! Одно, второе, третье… «Шмит» на пикировании разворачивается влево, переходит в спираль, за ним потянулся белый дымок, вспыхнул. Выпустив густой траурный шлейф черного дыма, «худой» заскользил вниз, перевернулся и, беспорядочно вращаясь, скрылся. «Порядок. Девятый готов!» Я перенес огонь на ведомого «Мессера». Тот боя не принял. Резко вышел из пикирования и боевым разворотом ушел на солнце.

«С этим все ясно. Он за мной не увяжется, а мне его не догнать» — подумал я, зная, что при потере напарника немцы в бой не ввязываются, и стал разворачиваться, чтобы догнать свою группу. «Хотя… Чем бог не шутит, пока черт спит…» — по-своему перефразировал я поговорку и посмотрел в сторону солнца. Вдали уходил на юг «Мессер», но рядом разворачивались для атаки два «Фоккера». «Эти-то откуда взялись?! — разворачиваясь в лобовую, подумал я. — Пара только или еще есть?» Из-за крыла, которым он прикрыл солнце, показалось еще четыре «ФВ-190». «Шесть уже! А еще? — быстро осмотрелся. — Нет. Ну, жить еще можно!» Я все никак не мог принимать «Фоккеров» всерьез, считая их истребителями второго или даже третьего сорта. Плохо только то, что они намного выше. «Если бы на одной высоте!..»

Снова лобовая атака. Пара за парой пикируют «Фоккеры», а я с набором высоты встречаю их, огрызаясь огнем. Одна пара проскочила мимо, вторая, третья. Можно разворачиваться, уходить на свою территорию. Нет!.. Первая пара уже в хвосте. Приходится опять идти на лобовую. Пара, вторая… Где третья? В хвосте уже?! Да… «Не зря Витька говорил, что разные „Фоккеры“ бывают. С этими придется повозиться…»

— Архипенко! Я Четверка. Веду бой с шестеркой «Фоккеров». Помогите.

Я не звал больше Лусто. Все равно он не слышит. Но и Архипенко ничего не ответил…

Я не знал названий фигур, какие выполнял. Да и были ли это действительно фигуры пилотажа? Вот позавчера мне поневоле пришлось сделать в бою полубочку, о существовании которой я и не подозревал. Не сделал бы, там бы и остался, конец бы пришел.

Но сейчас, что я ни делал, пара «Фоккеров» всегда висела в хвосте, пара шла в лобовую, а третья пара поджидала своего времени вверху. Пот застилал глаза, время как будто остановилось. Давно бы пора Архипенко вернуться сюда, а его все нет. Почему?! «Бой ведут… — наконец по обрывкам разговоров понял я. — С кем они там? Бомберы? Нет, тоже „Фоккеры“… Откуда их столько взялось?! На этой высоте, без бомберов, бой ведут?!» Группы «ФВ-190», как правило, ходили на штурмовку на высоте до полутора тысячи метров. Или сопровождали бомбардировщиков. Активного боя почти никогда не вели. Действовали по правилу: нас не трогай, мы не тронем.

Много позже, разбирая этот бой, мы пришли к выводу, что «Фоккеры» пришли специально для расчистки воздуха, пришли с целью связать боем наших истребителей и дать возможность «Юнкерсам» спокойно отбомбиться. Одна группа связала боем Архипенко, с другой дрался я. А та пара «Мессеров» выполняла роль передового дозора, наводила «Фоккера» на наши истребители. Однако Фигичев последовательно наращивал силы, и «Юнкерсов» встретила группа Гулаева…

Сколько времени прошло? Минута, две? Тысяча лет? Солнце, кажется, застыло на месте, не двинется…

— Архипенко, иди ко мне, — раздался голос генерала Утина. — Здесь один ваш молчит, а уже десять минут с шестеркой «Фоккеров» дерется!

— У меня их тоже три десятка!.. — отозвался Архипенко. — Не пускают…

«Всего десять минут… И Утин не слышит меня. Значит, передатчик не работает…» Я прилагал все силы, чтобы оттянуть бой на север, на свою территорию, но мне только и удавалось, что держаться над одним местом. А группу Архипенко «Фоккеры» постепенно подтягивали сюда, к линии фронта. Издали я увидел клубок истребителей, накатывающийся с севера. Но рассматривать некогда, своих забот хватает. Встретить в лобовую, уйти из-под удара сзади… И снова лобовая, и опять уход из-под удара… Наконец два разрозненных боя слились в один. Я с ходу врезался в самый центр клубка, в котором дралась с «Фоккерами» группа Архипенко.

«Ну, теперь живу! — облегченно вздохнул я, очутившись рядом с товарищами. — Кто-нибудь да выручит, не один!» Оглянулся на пронесшегося мимо Басенко и похолодел: Басенко уходил все дальше, а над самым хвостом повисла здоровенная морда «Фоккера»… «А!.. Разинул варежку, успокоился!» Я рванул самолет влево вверх, так, что в глазах заплясали круги, и успел дать очередь по немцу. В ту же секунду по хвосту забарабанила дробь разрывающихся снарядов. Мой самолет вздрогнул от прошившей его очереди «Фоккера». В голове разливалась тупая боль. Самолет, как был в левом боевом развороте, резко скользнул на крыло вниз, перешел в отвесное пикирование.

Оглянувшись назад, увидел, как «Фоккер» со снижением разворачивался за мной. «Добить хочет, сволочь! Не выйдет!» — потянул ручку на себя. Ручка пошла неожиданно легко, свободно. А самолет продолжал пикировать как ни в чем не бывало. «Управление перебил… Что же делать?..» — снова оглянулся. «Фоккер» продолжал пикировать, а за «Фоккером» увязался наш «ястребок». Вот он дал очередь, «Фоккер» вспыхнул, но продолжал все так же пикировать, отмечая свой путь черным столбом дыма.

«Этот готов. А сам?.. Прыгать? Кой черт! Самолет же целый вроде, не горит… Выпрыгнешь — прямо на стабилизатор попадешь. Перебьет позвоночник, и все… Лучше тут, в кабине… Куда хоть пикирую? К немцам?! К черту! Помирать, так у своих…» Элеронами стал разворачивать самолет на отвесном пикировании на сто восемьдесят градусов. Как только я нажал на ручку, меня неожиданно бросило вправо, в борт кабины, так что я почти потерял сознание. «Свободное падение, невесомость… Падение в пространстве…» — ни с того ни с сего вдруг вспомнилась прочитанная когда-то фраза. Я никак не ощущал невесомости, не замечал ее, пока не ударился о борт кабины. Раньше просто некогда было думать об этом. Да и довольно привычное состояние для истребителя.

Самолет все же развернулся. Теперь он пикировал на север. Впрочем, какая от этого польза? Все равно нос самолета направлен почти в ту же точку на земле… Я снова попробовал потянуть ручку на себя, как будто от разворота что-либо могло измениться. Нет, все так же…

«Триммер!» Как же я сразу не вспомнил о нем?! Ведь приходилось уже раз с его помощью выводить из пикирования. Только тогда у него хватало силы справиться с нагрузкой на рули высоты, а сейчас эта нагрузка вообще отсутствовала.

Я стал быстро вращать штурвальчик триммера на себя. Еще, еще… «Бэллочка», набрав огромную скорость, уже и сама было начала выходить из отвесного пикирования, и совместные усилия триммера и скорости не замедлили сказаться. Появилась даже небольшая перегрузка. «Может, удастся на триммере дойти домой, как тогда?» Однажды в бою у меня заклинило элероны, и, пользуясь рулем поворотов и триммерами элеронов как маленькими элеронами (только вращать тогда штурвальчик приходилось в обратную сторону), довел «ястребок» домой и нормально посадил его.

«Нет, не выйдет…» Самолет пикировал над самой землей вдоль склона ущелья под углом около тридцати градусов. Глаз безошибочно определил глиссаду крутого снижения: вот там, у желтого пригорка, произойдет столкновение. Спереди с молниеносной быстротой набегал противоположный склон неглубокого ущелья. По сторонам замелькали хаты, сады. Вот и впереди сад. Врезаться в противоположный склон нельзя. Верная смерть… Может?.. Я успел крутануть штурвал триммера немного от себя, нажал на педаль руля поворотов, чтобы избежать лобового удара о громадное дерево, стоящее у каменного забора в самом начале сада. Слишком поздно… В глазах сразу потемнело. Все отодвинулось куда-то далеко-далеко…

«Вот и смерть…» — как-то вяло и безразлично промелькнула и исчезла последняя мысль…