Авиэль

Саша решил сделать обрезание по двум причинам. Во-первых, он слышал, что это предохраняет от заболеваний, а во-вторых, а это, пожалуй, основное, секс у обрезанных длится дольше, чем у остальных. Может, вранье все это, только Саше рассказали, что в тот хоботок кожи, который удаляют в процессе ритуала, выведены многочисленные нервные окончания, повышающие чувствительность. Соответственно, если отрезать их, чувствительность снижается и кончаешь ты не сразу, едва увидел пару грудей, а успеваешь донести кое-что до самой обладательницы этих форм, что тоже неплохо в наше нервное время. «Будешь гонять минимум полчаса», – подбодрил хирург районной поликлиники. Это было столь щедрым посулом, что Саша не выдержал и бросился осуществлять свою затею.

Он стал наводить справки. Приятели, врачи, служители культа. Все были перебраны для того, чтобы найти наилучший вариант. Наконец решение появилось: оказалось, что в синагоге делают обрезание бесплатно. Но только евреям, разумеется. Саше было известно, что его бабушка была еврейкой наполовину, по маме. Мама была еврейкой на четверть, сам Саша – на одну восьмую. Этого оказалось достаточно, ведь в расчет берется женская линия, а по женской линии Саша был самым что ни на есть жидом жидовичем. Он собрал все свидетельства о рождении, свидетельства о браках, переменах фамилий. Целая кипа получилась. В нескольких потертых книжечках с потрепанными уголками, в этих ветхих, протертых на складках бумажках заключалась вековая история семьи. Войны, революции, погромы, свадьбы, рождения детей, обыски, аресты. Жизнь, смерть и любовь были выведены каллиграфическими перьями государственных регистраторов на картонных страничках. Цвет обложек был буро-красный, темный. Цвет засохшей крови.

В здании синагоги на Большой Бронной, похожем на кинотеатр сталинских времен, толпились старики с лицами, напоминающими печеные яблоки, и носатые старухи с волосами, крашенными хной. Саша на всякий случай снял бейсболку. Первый встречный бородач в шляпе строго произнес:

– Ты зачем шапку снял? Надень обратно!

– Так церковь же… – брякнул Саша.

– Это не церковь, а синагога! Покрой голову, если ты еврей!

Не то чтобы Саша почувствовал себя евреем, но бейсболку надел.

Оказалось, что хирурга, делающего обрезание, называют моэль, а имя его Натан. У Натана была светлая борода, и какие-то серебристые нити приторочены к поясу. На голове ловко сидела кипа. Нрав у Натана оказался веселым, Саша почувствовал себя комфортно.

С доказательствами собственной принадлежности к народу Израиля пришлось пово- зиться. Свидетельство о рождении бабушки оказалось не подлинником, а копией, выданной в семидесятые.

– Хорошо, что копия семьдесят второго года, – сказал Натан. – Начиная с девяностого сплошные подделки.

Бабушкина причастность к ее родителям тоже была сомнительной, так как в свое время она поменяла имя. В итоге Натану и Саше все же удалось вывести стройную логическую теорию, в соответствии с которой Саша таки официально признавался достойным бесплатного обрезания.

От слов к делу перешли не откладывая. Помощником Натана оказался сухой старичок в темно-серой «паре». Лицо старичка напоминало передержанную на гриле тощую курицу: копченая кожа туго обтягивала череп, едва не лопаясь на носу и челюсти. Натан ласково шутил с Сашей, но старичку спуску не давал. Покрикивал на него и брюзжал.

Старичок тщательно вытер лужу, натекшую с Сашиных ботинок, и препроводил его в операционную. Там Саше велели снять штаны и прыснули «заморозкой».

Каждый желающий сделать обрезание должен заполнить короткую анкету. В том числе надо указать еврейское имя. Никакого имени, кроме собственно «Саша», у Саши не было. Натан протянул ему книжечку с именами и предложил выбрать любое. Эту книжечку Саша листал на протяжении всего процесса операции.

Он улегся на кушетку в одной верхней кофте. Перед носом установили желтенькую занавесочку, чтобы оградить Сашу от кровавого зрелища. На голову надели кипу, процесс все-таки священный. Перед началом моэль зачитал какие-то заклинания. Некоторые Саше было велено повторить. Повторял он невнятно, потому что ничего не разобрал. Натана это не смутило, и он приступил к делу.

Саша ощутил, как игла шприца несколько раз вошла в него. После прысканья «заморозкой» и уколов чувствительность окончательно утратилась и оперируемый орган перестал быть Сашиной принадлежностью, а зажил своей жизнью в руках Натана.

«Авив, Авигдор, Авиноам», – по слогам читал Саша, не сразу разобравшись в обратном привычному, европейскому, расположению страниц слева направо. Иногда он поглядывал в окно. Там были хорошо видны окрестные дома. Саша подумал, что, живи он в этих домах, обязательно смотрел бы сюда в бинокль.

Сначала было мокро и прохладно. Потом заскрипели зажимы, зашуршали салфетки. «Авирам, Авраам», – перебирал Саша.

– Позови! Он сидит в зале, в левом ряду от входа, – приказал Натан старичку.

Скоро пришел кто-то и обхватил его голову ладонями. Лица пришедшего Саша не видел. Пришедший вместе с Натаном прочитал заклинания, и неизвестный удалился.

«Нет, не смотрел бы я сюда в бинокль, – подумал Саша. – На что, собственно, смотреть-то?»

– Перекись! – скомандовал Натан. Старичок зазвенел склянками. – Да не эту, другую бутылку! Может, мне самому ее искать?!

«Авиэль. Сын Бога. Ныне редко употребляемое имя».

Саша несколько раз произнес имя на пробу. Звуки ласкали нёбо и губы. Что-то нежное и чувственное таилось в этих звуках. «Сын Бога. Странно, почему оно редко употребляется? Такое красивое».

– Ну что, выбрал? – спросил Натан.

– Авиэль.

– Красивое имя, – сказал Натан, поднимая и опуская руку с иглой и нитью.

Через несколько минут все было кончено. Саша поднялся, отодрал от волос вокруг забинтованного члена прилипшие сгустки крови и заправил огромный сверток в джинсы. Натан дал ему инструкцию, как себя вести после обрезания. Хорошая инструкция, все разложено по полочкам: что может произойти, что делать, чего опасаться, чего нет. Швы должны были рассосаться недели через две.

Вечером Саша читал «Трех мушкетеров», и в сцене, где д’Артаньян ласкает служанку Миледи, а потом и саму госпожу, у Саши встал. Сделалось больно. Он старался думать о снеге и морозе. Ничего не получалось, белое плечо Миледи с крохотной лилией не шло из головы. Саша обратился к инструкции и узнал, что в подобных случаях следует опустить ноги в холодную воду. Так он и сделал. Стояк словно ветром сдуло.

Теперь Саша ждет, когда можно будет испытать новшество в деле. Все-таки полчаса – это не шутки.

Загрузка...