Я – книга

2. Первый покупатель

Весёлую Науку купили на следующий день – так неожиданно, что мы с ней даже не успели обменяться номерами книжных телефонов. Но свой единственный сон рядом с ней я никогда не забуду. Весёлая Наука положила свою тёплую руку мне на обложку, чтобы я смогла заснуть, – ведь она знала, как это трудно сделать впервые.

А приснились мне чёрные люди в белых халатах и с нимбами над головами. Они производили руками таинственные пассы и извлекали из воздуха разноцветные завёрнутые в целлофан Книги. И у каждого из этих мрачных людей на лбу было выдавлено клеймо «Типограф».

Подтянутый бородатый мужчина в нелепых очках и кожаной куртке сунул Весёлую Науку под мышку, даже не пролистав её предварительно. И моя бывшая соседка крикнула:

– Это Судьба!

– Поздравляю!.. – крикнула я в ответ.

А Учение Храма лишь приоткрыл на секунду левый глаз и насмешливо хмыкнул.

С исчезновением Весёлой Науки у меня появился новый левый сосед, который тоже не успел попрощаться с ней. Его звали Садом Вечности, и это имя никому из нас ни о чём не говорило. Я сразу же задала ему мучающий мою душу вопрос:

– А ты не общался с Книгами, которых уже прочитали?

– В этом Книжном Магазине таких нет. В лучшем случае тебя просто полистают, – ответил Сад Вечности, – но я расскажу тебе две бесконечных, как сама жизнь, легенды. Хочешь послушать?

Сад Вечности выглядел серьёзнее и говорил увереннее, чем Весёлая Наука, но не казался таким неприступно недоверчивым, как Учение Храма, из которого и закладку клещами не вытащишь.

– Подставила ушко, – и я зачем-то подмигнула ему.

– Легенду первую я услышал от одного молодого человека, который листал меня на днях. Это большая редкость – услышать что-то о Книгах от человека, потому что обычно люди молчат, а читать их мысли Книги, к счастью, не умеют.

– Почему к счастью?

– Потому что, я уверен, ничего хорошего люди о нас не думают! Так вот, в нашем городе, оказывается, существуют Книжные Магазины, в которых можно взять Книгу с полки, сесть в уютное кресло, прочитать её и вернуть обратно, не покупая. Этот молодой человек прочитал уже двадцать две Книги. Он приходит в Магазин, берёт Книгу, читает её один час и затем возвращает на полку.

– Вот это да! – я ушам своим не поверила. – Значит, в подобных Магазинах Книги могут быстрее обо всём узнать? И рассказать об этом тем Книгам, которые… – и я кивнула на Учение Храма.

– Да, – Сад Вечности умно посмотрел в потолок. – Из этого следует вторая трактовка идеи Судьбы. Судьба – это сразу после рождения угодить в Читающий Магазин. Но, как говорится, одна Книга сразу в два Магазина не попадает.

– Ну, замечательно. Значит, мне крупно повезло.

Опять на душе стало противно и тоскливо. Знала бы я, о чём мне ещё расскажет Сад Вечности – выплакала бы все свои горькие слёзы сразу же. Такая уж я ранимая Книга, ничего не поделаешь!

– Удача дважды отвернулась от тебя, – продолжил рассуждать сосед. – Потому что существует другая легенда, правдивая, как алфавит. В нашем городе есть такие Книжные Магазины, в которых человек может бесплатно взять любую Книгу с полки, принести домой, прочитать её, а затем снова вернуть в Магазин. Эти Святые Магазины называются Библиотеками. И некоторые Книги, их очень немного, с самого рождения попадают в Библиотеки! Отсюда пошло выражение – «Ну ты и попал, как Книга в Библиотеку!»

И Сад Вечности надулся, преисполнившись собственной значимости. А я больно прикусила язык и с головой окунулась в безбрежное море печали. Вот что такое настоящая счастливая Судьба – с рождения быть Книгой в Библиотеке! Тогда тебя прочитают многие! Тогда ты постоянно общаешься с Книгами, которых читали десятки людей! И каждому из них ты будешь нужна, ведь наверняка в Библиотеки приходят самые что ни на есть святые люди!

– Ещё одна научная ересь, – буркнул между тем Учение Храма.

Как он умудряется слышать и слушать одновременно, я пока не понимала.

– Почему? Почему?! – отчаянно не согласилась я. – Может, быть однажды прочитанной – и простой путь познания себя, но быть зачитанной до шелушения страничек – это прекрасно, это счастье, это свобода!

– Хы-хы! – неприятно ухмыльнулся Учение Храма, – все эти твои библиотечные Книжонки – раздувшиеся от гордости бестолковые Словари, от которых за версту разит вонючей пылью, древесной перхотью и лицемерием!

– Вы не можете их оскорблять, вы не были в Библиотеке! – закричала я, а мой переплёт запылал от праведного возмущения.

– Есть знание, не даруемое опытом, – спокойно ответил сосед.

Совершенно не поняв этой последней тирады, я смертельно обиделась на Учение Храма и грустно посмотрела вдаль. Может быть, люди умнее Книг, и стоит прислушаться к тому, о чём они говорят?

Следующую неделю я пыталась это практиковать и заметила поразительную вещь: мы, Книги, очень редко слышим людскую речь и ещё реже видим лица тех, кто говорит. Люди в наших глазах кажутся тёмными ходячими силуэтами, а их говор в наших ушах – гул, сквозь который иногда пробиваются слова. Когда люди подходят к нашей полке, сквозь пелену серого тумана проступают их лица – такие странные и похожие на восковые маски.

По услышанным обрывкам слов я поняла, что люди, в основном, говорят друг с другом, иногда – с самими собой и почти никогда не говорят с Книгами. По крайней мере, ни ко мне, ни к моим соседям никто не обращался. Хотя один лысеющий юноша в майке навыпуск вечером второго дня полистал Сада Вечности – в этот момент внешность человека была хорошо различима. Листал он молча и сосредоточенно, затем сдвинул брови, плюнул (хорошо, что не в Книгу) и вернул соседа обратно на полку. Я спросила:

– Что чувствует Книга, когда её листают?

– Приятно, но по большому счёту – ничего хорошего. Сразу видно – не Судьба, – ответил Сад Вечности.

А люди… их силуэты шли мимо нас, редко задерживались на секундочку, произносили всякие глупости, Книгам неслышимые, а если и слышимые, то неинтересные. Тренькали телефоны, и люди рассказывали, что находятся в Книжном Магазине. Пару раз я слышала «Вот эту Книгу я ищу!», и невидимых с моей полки родственниц покупали. Оно, конечно, обнадёживало, но я уже потихоньку начинала нервничать. Учение Храма по этому поводу бросил ставшее традиционным: «Постой, подобно мне, годика два ни разу не листанным, и всё пройдёт…».

Но я не хотела идти путём своего старшего соседа, продолжая засыпать Сад Вечности разнообразными вопросами.

– А почему люди кажутся такими далёкими?

– Потому что их Мир совсем не похож на наш, и эти Миры редко пересекаются.

– Значит, когда Миры пересекаются, мы можем видеть и слышать людей, да?

– Да, но каким образом пересечь Миры, я не знаю.

– А почему Книги не могут заговорить с людьми первыми?

– Могут, только люди их не слышат. Я пробовал – бесполезно.

Я тоже попыталась – вечером третьего дня, перед самым закрытием Магазина. Чего я только не выкрикивала: «Я – твоя Судьба!», «Купи меня за бесплатно, пожалуйста!», «Полистай меня, человечище!», «Услышьте меня, о чёрная девушка с пышной причёской!» и даже «Вынь бананы из ушей, силуэт в чепчике!» Своим буйным поведением я довела Учение Храма до розовато-голубого каления обложки, и он, не выдержав, в ярости воскликнул:

– Будьте вы прокляты, Типографы, за то, что не дали Книгам возможности двигаться без помощи людей!

Я удивилась реакции соседа – обычно он выглядел не живее истукана.

– Между прочим, – надев маску спокойствия, заметил Сад Вечности, – Учение Храма только что произнёс самое древнее проклятие Книжного рода. Оно древнее, чем тишина и пространство, бесконечнее, чем река времени, и правдивее, чем пятнадцать тысяч китайских иероглифов!

– А мне плевать на все ваши проклятия! – заявила я, вспоминая лысеющего навыпуск, – меня люди не слышат!

После этого пассажа оба соседа объявили мне трёхдневный бойкот, игнорируя моё нытьё и слёзы. Если от Учения Храма я ожидала получить такую горькую пилюлю вместо утреннего кофе в постель, то вот Сад Вечности, с которым мы почти подружились, очень сильно расстроил. До того расстроил, что я, совсем юная и гиперчувствительная по натуре, впала в детскую депрессию.

Конечно, я много ревела, грызла полку, много копошилась и накручивала себя. Моё прошлое было туманным и непонятным, а будущее – безутешным и мрачным. Что, если меня и через месяц, и через год не купят? Что, если меня никто никогда не прочитает? Неужели я так и буду вечно гнить на противной полке этого дурацкого Книжного Магазина, гори он вместе со всеми покупателями фиолетовым пламенем!? В результате я не испытаю никаких новых ощущений… не случится чуда, и я никогда не попаду в человеческие руки… а уж про Библиотеку вообще забудь, глупая Книжулька… и превращусь я во флегматичного меланхолика по имени Учение Храма, который на самом деле зануда, пофигист и лузер.

И даже когда меня впервые в жизни полистали, депрессия не прошла. Ну, полистали, подумаешь? С кем не бывает? Это ведь не Судьба. Я даже не обратила внимания на человека, который это сделал. Я даже не захотела почувствовать тепло бережно держащих меня рук и нежность любознательного взгляда. Полистал он меня и поставил на место. Даже не полетала… а ведь я помнила, как забавно и необыкновенно – летать. И как больно и нелепо – приземляться.

Сад Вечности сжалился надо мной и начал разговаривать, но теперь я его не слышала. Он предложил покричать со мной хором на весь Магазин, но мне не нужна была его жалость. Его уже трижды листали, пока я задыхалась от безнадёги. Многие Книги покупали – я видела, как их брали и уносили. Я пару раз крикнула им, пыталась спросить: что они чувствуют? Но, похоже, Книги в предвкушении покупки теряли дар слуха.

И поняла я это спустя две недели и четыре дня после рождения.

Рядом со мной появилась длинноволосая девушка в розовой кофточке и с воздушным шариком в руках, на котором было написано его имя: «Smile». Я увидела её, как только она взяла меня с полки и начала листать. За это время я успела попрощаться с Учением Храма, который почему-то не хмыкал, а улыбался – может, впервые в жизни. Затем мне пожелал удачи Сад Вечности и жестами произнёс что-то про молодость и ранимость. А девушка закрыла меня и прижала к своей груди.

Господи, Типограф ты мой!!! Мою депрессию как ветром сдуло… Такого блаженства я не испытывала… давно?!..

Но как я могла помнить о нём, если это был первый опыт в моей жизни?

И я даже не заметила, что ко мне прижимается ещё одна Книга. И мы летим с ней вместе, и она тоже трепещет и молчит…

Мы подлетели к кассе. Девушка в розовом шарике с кофточкой на голове… Типограф родной, что я несу? От волнения… от волнения… я уже улыбаюсь, я совсем не плачу. Я счастлива…

– Двести семьдесят рублей сорок копеек, – говорит силуэт кассира.

Вижу, как кофточка в розовой девушке роется в своём кошелёчке… выскребает оттуда всю мелочь…

– Мне не хватает.

Розовость плачет. Или мне это кажется?

– Возьмите одну Книгу, а вторую оставьте, – советует силуэт кассира.

– Хорошо, – соглашается шарик.

И я опять лечу. Я даже не успела узнать, как зовут ту Книгу, которую выбрали вместо меня. Может, когда-нибудь я узнаю это – сейчас ещё рано, я ещё совсем маленькая и наивная дура…

Летать – это приятно, это восхитительно, если не знать, куда ты летишь.

Девушка поставила меня обратно на полку. Но она не запомнила, с какой полки меня брала, и поэтому воткнула меня, не глядя, между двумя незнакомками.

Я переселилась этажом ниже в полку напротив той, где жила до этого.

Что ж, с новосельем, самая последняя неудачница по имени Безусловная Любовь! Добро пожаловать в сплин! Здравствуй, лиловая депрессия! Печатный станок вас всех раздери, сволочные люди!!!