Я не люблю пятницу

– Да и я не особо радовался. Я по делу пришел.

Норди тяжело вздохнул:

– Вы, люди, такие грубые существа. Ты вообще слышал когда-нибудь слово «вежливость»?

– Нет. В большом словаре я дошел только до слова «балкон». Кроме того, у меня нет времени.

– Да знаю я. – Норди махнул рукой. – Из города бежишь. Я бы на твоем месте тоже торопился.

Я не особо удивился. У Народца свои источники информации. Они знают практически все и обо всех, но никогда не поделятся своими знаниями с чужаками.

– Ах ты, старый жулик! Значит, ты знал, что я нахожусь в городе?

– Нет, но когда мне сказали о смерти Креста, то я сразу навел все справки. Информация – основа удачного бизнеса. Я только не понял – зачем ты его убил?

– Он мне кое-чего задолжал и не хотел отдавать долг. Ты, кстати, догадываешься, зачем я пришел?

Норди тяжело вздохнул.

– Такое разве забудешь. Ты спас мои двадцать тысяч. Я – твой должник. – Внезапно в его маленьких лукавых глазках промелькнула искра. – Я так понимаю, что ты принял предложение Виктора и отправляешься искать эти батарейки?

– Так ты и об этом знаешь?

– Все знают.

«Все» – это значит все цверги, гномы и часть эльфов, которые живут в Фаро. Остальным знать об этом необязательно. Остается утешаться тем, что они хоть информацией не торгуют.

– Может, ты знаешь, где их искать?

– Может, знаю… А может, и нет. – Норди снова тяжело вздохнул и поморщился, как от зубной боли. – Не спрашивай меня, Питер. Ты же понимаешь, что я не могу тебе об этом сказать.

– Понимаю. Но, по крайней мере, попытаться я мог?

– Ну и сколько же ты хочешь за свой благородный поступок? Честное слово, только вы, люди, требуете платы за добрые дела. Ни одна из благородных рас…

– Заткнись, Норди, и прекрати врать. Твой внук бесплатно тебе даже кружку воды не принесет, а любой эльф за такую услугу ободрал бы тебя, как липку. Я человек, но не идиот, как ты, видимо, подумал. Кроме того, шесть лет назад я тебя за язык не тянул. Ты мне сам расписывал размеры благодарности твоего клана. Что произошло с тех пор? Падение курса обещаний?

Норди опять тяжело вздохнул и сделал скорбное лицо. Цверги очень тяжело расстаются со своими сбережениями. Мне даже стало его немного жаль.

– Успокойся, приятель. В деньгах я не нуждаюсь…

Лицо Норди осветилось, будто внутри него взошло солнце.

– …в деньгах я не нуждаюсь, но… может быть… ты смог бы дать мне один из ваших артефактов… – Я старался говорить уверенным тоном, но вопрос был очень щекотливым, и слова подбирались плохо.

Норди снова изменился в лице. Я его прекрасно понимал. Артефакты цвергов или гномов – вещи уникальные. За последние триста лет людям удалось получить всего двадцать восемь таких штучек. Причем только в подарок. Двадцать три находятся в частных коллекциях, а пять безвозвратно утеряны. Дело изначально выглядело бесперспективным, но, как я уже говорил, надо было хоть попытаться.

– Может, не насовсем, а напрокат? Виктор хорошо заплатил бы… – Как я ни старался, но просительные нотки все же проскочили.

Норди мялся. Ему крайне неприятно было мне отказывать – он дал обещание помочь.

– Питер, ты же прекрасно понимаешь, что я не могу этого сделать. Просто не могу. Это не в моей власти. Я могу нагрузить тебе целую телегу всякого ширпотреба из мелочных лавок, но артефакт… Извини.

– Да ладно, Норди, я понимаю… Ну… прощай. – Я протянул руку.

– Погоди…

Цверг поскреб бороду, а потом, решившись, выпалил одним духом:

– Я могу черкнуть пару слов конунгам других кланов. Только Один знает, куда тебя может занести. Вдруг пригодится. Ты только на многое не рассчитывай – все-таки это не они твои должники.

Ну, Норди! Удивил. Да я о таком и попросить бы не смог, зная, с какой неохотой Народец оказывает людям услуги (особенно бесплатные).

– Я был бы тебе очень благодарен. Честно говоря, у меня просто слов нет.

– Тогда подожди здесь. Внутрь не приглашаю – там тебе все равно не понравится.

Я присел на низенькую каменную скамью и вытянул ноги. Ждать предстояло долго.

Ждал я действительно долго – никак не меньше часа. Наконец цверг появился из своей норы. На носу у него были крохотные очки, а под мышкой – три свитка из тонкого пергамента.

– Вот. – Он по очереди начал вручать свитки мне. – Это – западному клану. Их конунга зовут Вестри. Это Аустри – восточный клан; и это Сурди, из южного клана. Не перепутай.

– Спасибо, Норди. Слушай, давно хотел спросить – это ты рубил тропу через Гластонбери Торн?

– Не. Это другой Норди – мой предшественник. Я – Норди Пятнадцатый, а тропу рубил Норди Одиннадцатый, и тогда никаких людишек здесь и в помине не было.

– Понятно. Ну, я пошел. Удачи тебе.

– Стой. А что надо сказать?

– Извини. Норди. Мы в расчете.

– То-то… И тебе удачи, Питер.

Он снял очки и еще долго щурился мне вслед. Я уже дошел до начала улицы, а его низенькая, коренастая фигура еще маячила среди зелени цвергских палисадников.

На крыше было довольно жарко. Я пожалел, что не захватил с собой флягу с водой. Нужно было спускаться вниз, тем более что все необходимое я уже увидел. На площади у Южных ворот толпу приезжающих, отъезжающих, встречающих и провожающих утюжили какие-то оборванцы. По виду так и не поймешь – то ли попрошайки, то ли карманники. Но кошельков они не резали и милостыню не просили. Зато время от времени наведывались в местный трактир. А в трактире наверняка сидят крепкие ребята, вооруженные до зубов. Я догадывался об этом, потому что и у Речных и у Королевских ворот картина была точно такой же. Я даже догадывался, кого они ищут. Сезон охоты на Питера Фламма можно считать открытым.

Выбраться из города даже при такой охране было совсем несложно, но я подумал, что на пути в Тако-Ито мне встретится не одна деревня и, скорее всего, там не будет недостатка в людях Большого. И вообще, на наших дорогах одинокий путник привлекает гораздо больше внимания, чем группа людей…

В транспортный центр Фаро (в народе – Караван-сарай) я не пошел. Слишком хлопотно устраиваться на работу, слишком долго идти даже в Тако-Ито… Да и вообще, неизвестно – ходят ли туда сейчас караваны, ведь недавно пустили паровоз… Вот тут я и допустил первую ошибку в длинной цепи своих промахов. Я решил добраться до Тако-Ито на поезде.

Выбравшись за городскую стену, я подождал у насыпи, пока мимо меня пройдет состав, и запрыгнул в последний вагон. Билета у меня, конечно, не было, и свободных мест, как выяснилось, тоже. Но золотой игл сотворил чудо, и вскоре я обосновался в мягком шестиместном купе. Вместе со мной ехали какие-то подростки, судя по одежде – из Центра. Две девчонки и двое парней. Самому старшему было лет пятнадцать. Одно место оставалось свободным, но я не сомневался, что это только до первой остановки. Соседи вначале дичились меня, но вскоре пообвыкли и, ничуть не стесняясь, стали обсуждать свои нехитрые проблемы. Они ехали в Тако-Но за наркотой. Все наркотики прибывают в Фаро по Гьелль через Тако-Но и Тако-Ито. Говорят, что на равнине Печали и равнине Падающих Листьев есть целые небольшие городки, жители которых занимаются только тем, что выращивают черную траву, синий корень, а в сезон собирают грибы-паутинки. Может, и так. Я их не осуждаю. Каждый выживает как может.

Когда они достали из сумок свои бутерброды, я вспомнил, что сегодня перекусить мне так и не довелось. Суматошный день выдался. Паровоз как раз остановился на каком-то полустанке, чтобы загрузиться углем и принять почту; поэтому я засунул вещи под кресло и отправился в вагон-ресторан. За окном была темень. Я не спеша и с большим удовольствием поужинал (позавтракал? пообедал?) луковым супом и запеченным карпом. Публика за столами сидела самая различная, но преобладали богатенькие бездельники. Официант вначале с подозрением косился на мой поношенный плащ, купленный на блошином рынке, но после неприлично щедрых чаевых я стал для него главной персоной во всем поезде, а возможно, и во всей Федерации. Я сидел, попивал крепкий черный кофе и думал, что в высоком достатке есть свои неоспоримые преимущества, а также что я начал слишком быстро обзаводиться сибаритскими привычками. Когда вагон дернулся и начал набирать ход, я затушил сигарету и направился в свой вагон, предвкушая, как замечательно сейчас высплюсь.

Как и следовало ожидать, выспаться мне не удалось. В вагоне царила непонятная суматоха. Мои соседи по купе в полном составе сгрудились в тамбуре. Тут же находились еще две пожилые дамы в халатах, господин в подтяжках и проводник с абсолютно белым лицом. Из самого вагона доносился грохот и металлическое звяканье. Все это мне крайне не понравилось. Растолкав попутчиков, я приоткрыл дверь и присвистнул от удивления. Напротив моего купе стоял голем и равномерно постукивал своей железной ручищей в дверь. Он был на полторы головы выше меня, целиком сделан из металла и весь в ржавых потеках. Услышав свист, голем развернулся всем корпусом и тут же пошел прямо на меня. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к кому в гости пожаловал этот парень. Поэтому я просто развернулся и побежал.

Големов мне доводилось видеть. До войны их выпускали довольно большими партиями, и стоили они дешевле грязи. Те, кто побогаче, покупали по десять-двадцать штук сразу. По части мозгов у этих машинок, конечно, не густо, но какие-то несложные работы голем вполне в состоянии выполнить. Дворник, кочегар, дворецкий, садовник… Даже охранники были, но это уж самые последние модели. Однако я ни разу в жизни не видел металлического голема. Он, наверное, обошелся своему хозяину в целое состояние.

Оставив позади вагона три, я притормозил. На роль спринтеров големы тоже не годятся, поэтому минут пять у меня в запасе было. Конечно, проще всего спрыгнуть с поезда и помахать ему ручкой вслед… Но в купе оставались мои вещи, и по крайней мере одну из них я не мог оставить. Мой меч. Это единственное, что осталось мне от отца. Его стряпчий вручил мне клинок на отцовских похоронах. Мне тогда было четыре или пять. Оставлять меч было нельзя. Быстрым шагом я вышел в тамбур и подергал дверь. Заперто. Стянув с себя плащ, обмотал правую руку и изо всей силы шарахнул по стеклу. В тамбур полетели капли дождя. Вот черт! Ну что ж мне не везет так?! Именно в это время появился проводник. Он не стал тратить время на разговоры, а сразу попытался мне врезать. Парнишке чуть не хватило скорости, и я оставил его отдыхать на грязном полу. Сейчас было не до нежностей. Подтянувшись на руках, я перекинул свое тело на улицу, но тут из-за проклятого дождя пальцы соскользнули с мокрой железки, и я рухнул в темноту. Уже перед самой землей каким-то чудом я все-таки успел вцепиться в подножку вагона. Ноги все равно волочились по насыпи, и я умолял весь пантеон богов, чтобы на моем пути не оказалось валуна или дерева. В этом случае дальше поехали бы только мои руки. Тяжелые шаги голема прогрохотали по тамбуру, и он направился в следующий вагон.

Едва за моим приятелем закрылась дверь, как я влез обратно, потеряв по пути один сапог. Проводник сидел на полу и пялился на меня, открыв рот. Возможно, он что-то хотел мне сказать, а может, даже и извиниться, но у меня не было времени слушать. Я рысью припустил обратно. Общее собрание в моем тамбуре и не думало расходиться, и даже наоборот – народа прибавилось. Все говорили, причем одновременно, и никто никого не слушал. Один парнишка попробовал загородить мне дорогу и потребовать объяснений, но я просто отбросил его в сторону.

В купе все было по-прежнему. Я закинул вещмешок за спину и размотал сверток. Подумать только – никогда даже не подозревал, что буду о нем скучать. С мечом в руке я сразу почувствовал себя увереннее. Хотя если серьезно, то что я мог сделать с мечом против железного голема? Разве что заколоться. Теперь надо было выбираться отсюда. Тот, кто послал голема, наверняка позаботился, чтобы он не слишком долго меня разыскивал. Приз за сообразительность эта железяка не получит, но и очень долго плутать по поезду не будет. Словно в подтверждение моих мыслей, в конце коридора снова загрохотали шаги. Я выскочил из купе и, даже не оборачиваясь, припустил в конец поезда.

Когда взошло солнце, я сидел на берегу безымянного ручейка, промывал свои раны и проводил инвентаризацию имущества. К счастью, прыжок с поезда прошел без особых последствий. Куча синяков, ссадин, порезов, но ничего не сломано и не вывихнуто. С имуществом дела обстояли хуже. Плащ я забыл в тамбуре, сапог потерял, съестных припасов не было. Путь мне предстоял хоть и не особо далекий, но и неблизкий. Раньше чем через десять дней я до Тако-Ито не доберусь. Денег полные карманы, но потратить их нет никакой возможности – ни одного постоялого двора и ни одного трактира в пределах видимости. И неизвестно, когда они попадутся. Земли Вельсунгов не особо заселены. Все это я записал в минус.

Положительного тоже было немало. Кроме меча у меня остался арбалет с тремя десятками болтов, нож, компас, фляга, бинокль, огниво, две пачки сигарет и целый мешок ненужного барахла. А еще – без малого полторы тысячи талеров, на которые ничего нельзя купить. К несомненным плюсам можно было также отнести то, что земли Вельсунгов не особо заселены. На равнинах, где жителей не в пример больше, в каждой рощице прячется как минимум три с половиной разбойничьи шайки из числа дезертиров и демобилизованных солдат. Когда война закончилась, то многие из них не захотели возвращаться домой, чтобы вновь выносить навоз за свиньями и надеяться на хороший урожай картошки. Еще большему количеству было просто некуда возвращаться. Да и незачем, если честно. Они все равно ничего не умели, кроме как убивать и грабить. Потому и осели на равнинах, занимаясь тем единственным, что у них хорошо получалось. Здесь, за болотами, было все же спокойней. Я имел все шансы добраться до Тако-Ито без особых неприятностей.

Для начала я развел костер и развесил одежду, чтобы она просохла. Дождь шел всю ночь, а я даже не присел, стараясь как можно дальше уйти от железнодорожного полотна и голема. В кромешной тьме я отмахал не меньше двадцати километров, разбил пальцы на босой ноге, но зато теперь не особо беспокоился, что он меня нагонит. Затем я аккуратно распорол свой единственный сапог по шву и при помощи ножа и бечевки соорудил некое подобие легких сандалий. Для долгих прогулок такая обувка подходила плохо, но это все же лучше, чем ничего. При помощи той же бечевки и кожаного пояса смастерил перевязь для меча, которую закрепил на спине. Проверил, насколько быстро я смогу его выхватить в случае необходимости. Достаточно быстро. Свое оружие я предпочитал носить за спиной потому, что клинок был на две ладони длиннее стандартного армейского меча и при дальних переходах начинал мешать. Собрал небольшой, но довольно мощный арбалет, залил водой костер и оделся. Штаны и рубашка еще были влажными и липли к телу, но я надеялся, что вскоре они высохнут. Сполоснул флягу и набрал свежей воды. Потом, подумав, выложил из мешка все, что не пригодилось бы в переходе. Мешок заметно полегчал. Если бы я решился выложить и золото, то оставшиеся вещи легко поместились бы у меня в карманах, но на такой подвиг я был не способен.

Теперь предстояло решить, каким путем я двинусь. Проще всего было бы вернуться к полотну и идти по шпалам. Даже если не удастся заскочить в проходящий грузовой поезд, до Тако-Ито этой дорогой я добрался бы гораздо быстрее, чем накидывая петли по лесам. Но я очень серьезно опасался второй встречи со своим приятелем големом. Пока мне неизвестно, кто его послал, зачем и как его угробить, нашего свидания следовало избегать. На самом деле сильнее всего меня интересовал последний вопрос – каким образом его можно сломать или обездвижить. Кто бы там его ни посылал, но убивать меня он не хотел – слишком уж сложный и ненадежный способ. Проще было нанять кого-нибудь. При нынешних расценках на человеческую жизнь нанять можно было целый батальон. Это открытие, которое я сделал ночью, меня ничуть не успокоило. Оно не давало ответа ни на один из интересующих меня вопросов, но зато порождало массу новых. Я решил пока об этом не думать и к железной дороге не возвращаться, а посему, сверив направление с компасом, зашагал на запад.

Через пять дней я все еще шагал на запад, хоть уже и не так бодро. Сандалиям пришел конец на третий день, и с тех пор я передвигался босиком, что никак не шло на пользу моим ногам. Кроме того, я был очень голоден. В этой местности не водились даже мыши. За пять дней я съел несколько горстей ягод, два больших гриба и довольно крупную ящерицу. Птиц тут было довольно много, но все они были просто крохотные, и я опасался промахнуться. Стальные арбалетные болты были сделаны на заказ. Мне не хотелось бы их терять так глупо. Не до того, как я добрался в Тако-Ито.

Абсолютно безлесные участки сменялись непролазными чащами, долины – пригорками и холмами, а я все шел. Весь мой немаленький запас песен и песенок иссяк, поэтому я помалкивал и глядел, чтобы ненароком не повредить ногу. Для полного счастья мне не хватало разве что этого. Выйти к деревне я уже и не надеялся. За прошедшие пять дней мне не встретилось ни одного следа пребывания человека – ни срубленных деревьев, ни старых кострищ, ни тропинок… Ничего. Поэтому когда я взобрался на небольшой холмик, то мне понадобилось секунды три, чтобы осознать картину перед своими глазами. Только после этого я рухнул на землю.

У склона холма были люди. Семь человек, если быть точным. Я приподнял голову – да, семь. Они не были лесорубами, если только в здешних местах не принято рубить деревья мечами. На охотников ребята тоже мало походили. Это были разбойники, и как минимум двое меня заметили. Сейчас они размахивали руками, показывая в мою сторону. Нельзя сказать, что это меня очень обрадовало. Есть я, конечно, хотел, но все же не до такой степени, чтобы знакомиться с этими ребятами. Я чуть приподнял голову. В мою сторону глазело уже пятеро тружеников ножа и топора, а на этом треклятом холмике мог спрятаться разве что муравей. После трех столетий напряженного ожидания они таки направились в мою сторону.

Бежать было бессмысленно. Пятидневная диета и растертые ноги оставляли мне немного шансов. Поэтому я просто сполз чуть вниз по склону, чтобы меня не было видно с той стороны, и вытащил меч из ножен. Под лучами солнца на клинке заискрилась выгравированная надпись «DUM SPIRO, SPERO». Что она означает, я не знал, но очень надеялся, что это какое-нибудь заклинание. Сейчас мне нужна была любая помощь. Один болт я снарядил в арбалет и еще два воткнул в землю. Колчан отбросил – все равно больше трех раз выстрелить не успею. Если бы у меня был выбор, то я предпочел бы лук. Он все-таки гораздо скорострельнее. Снял куртку, отстегнул самодельную портупею с ножнами и встал.

Двое на опушке леса продолжали заниматься своим делом – рыться в куче листьев. Зато пятеро приближались и уже подошли на расстояние выстрела. Я довольно хороший фехтовальщик, но на пустом холме и против пяти мне не выстоять. Разве что они сегодня впервые взяли в руки мечи, но особо рассчитывать на это не приходилось – трое из пяти раньше точно хлебали армейскую похлебку. Самым опасным выглядел худой, угловатый мужчина, двигавшийся вторым. Первый болт я предназначил именно ему. Вначале я хотел выстрелить в голову, но побоялся промазать с такого расстояния и без лишних затей выстрелил в живот. Мне ведь нужно было просто сократить число соперников до минимума, так что за беда – пусть поживет пока. Худой упал. Бородач с огромным мечом, шедший впереди, что-то крикнул, и все остальные тоже повалились на землю. Двое на опушке оторвались от своего занятия и прислушались. Потом поднялись и направились в мою сторону. По дороге они переговаривались с лежащими, но слов я не слышал. Эти ребята явно бывали в переделках и не собирались соваться в воду, не зная броду. Плохо. Очень плохо. Хуже быть не может.

Естественно, как только я подумал, что хуже быть не может, сразу же стало хуже. Намного хуже. Из леса вышли еще четверо и тоже направились в мою сторону. Я с тоской подумал, что если бы побежал, то был бы хоть какой-то мизерный шанс. Сейчас бежать было уже поздно – я подстрелил их приятеля.

Второй болт я выпустил в ближайшего ко мне разбойника, почти не целясь. На третий выстрел времени уже не хватало. Поэтому я отбросил ненужный арбалет, схватил меч и побежал вниз по склону. Мне очень нужно было добраться до первой группы раньше, чем к ним подойдет подкрепление. Но и ребята из подкрепления дураками не были. Они с ходу разгадали мой маневр и тоже побежали, на ходу перестраиваясь, чтобы отрезать мне путь к отступлению. Я не успевал и прекрасно понимал это. Так что я свернул в сторону и рванул к нескольким одиноким деревцам почти в самом низу холма. Между деревьями, да такой толпой, взять меня будет уже не так просто. Ну а что вы хотите? Не мог же я просто бросить оружие и сказать: «Все, ребята, ваша взяла. Чур, теперь я буду водить».

Добежав до деревьев, я развернулся. Вся компания направлялась ко мне. Вся, кроме двух человек, которые остались лежать. Значит, второй выстрел тоже был удачным. Надо же – хоть в чем-то повезло. Пока они шли, я успел хорошо всех разглядеть. Из девяти пятерых можно было в расчет не принимать. Селяне. Деревенские парни, сбежавшие в лес от призыва, а сейчас не спешащие возвращаться. Раз в неделю выйти с топором на дорогу – это не в поле от восхода до заката горбатиться. А вот четверо других были серьезными противниками. Двое из них были полуэльфами. Начинать следовало с них. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих полукровок и что спрятано у них в рукаве – туз или нож. Командовал шайкой бородатый коротышка с медно-красным лицом и огромным, не по росту мечом. Надо же. А ведь я хотел вначале выстрелить в него. Жаль, что раздумал. Метров за двадцать от меня они начали перестраиваться в цепь, охватывая мою мини-рощу кольцом. Два полуэльфа оказались напротив меня, и я ни на секунду не спускал с них глаз.

Ребята не спешили. Им некуда было спешить. Это был их лес, и здесь они могли из меня веревки вить. Они это знали. Я это знал. И они знали, что я об этом знаю. Но они не знали, что я был одним из четырнадцати выживших в Пиковых болотах, что я пережил двадцать девять дальних рейдов и черт знает сколько коротких, а до этого еще и в атаки ходил. И это все не для того, чтобы быть зарезанным на холмике, у которого и названия-то нет. Как обычно, перед серьезной дракой меня начала бить крупная дрожь. Не от страха, а от переизбытка адреналина, который сейчас вырабатывала каждая клеточка моего тела. Но полукровки этого не знали. Заметив, что меня трясет, они синхронно растянули губы в улыбках, и сразу стало видно, как оба похожи. «Братья», – мимоходом подумал я. И тут завертелось.

Дрожь прекратилась так же внезапно, как и началась. Я перекинул меч в левую руку, выдернул нож и швырнул его в того, который находился справа. Одновременно с этим скакнул вперед, стараясь достать второго острием. Но как ни быстро я двигался, проклятый полукровка оказался быстрее. Он просто с места прыгнул назад и плашмя упал на землю. Я рванул обратно – к спасительным деревьям. К счастью, они росли достаточно близко друг от друга. Кольцо сомкнулось. Я метался между стволами, как хорек, застигнутый в курятнике. О каком-то осмысленном ведении боя не было и речи. Я просто старался увернуться от не очень-то умелых ударов и иногда сам наносил удары куда придется. В основном мне это удавалось. Нападавших было слишком много, и они скорее мешали друг другу. При этом они еще старались не зацепить своих. Мне в этом плане было легче. «Моих» здесь не было. Потом весь этот хаос распался на составляющие части: я меж деревьев и двух тел, чуть поодаль – оставшиеся разбойники. Оба тела подавали активные признаки жизни, что я тут же исправил. Остальные угрюмо посмотрели, как я прикончил их товарищей, но попытки спасти их не предприняли. Никто не проронил ни слова. В тишине я слышал только свое тяжелое, хриплое дыхание. С облегчением прислонившись к стволу дерева, я перво-наперво осмотрел свои раны. Ничего тяжелого или смертельного не было, но если не закончить все очень быстро, то вскоре продолжать будет нельзя из-за потери крови. Кое-как я замотал рукавами своей рубашки самые выдающиеся порезы, наблюдая при этом за своими противниками. С удовлетворением отметил, что им досталось гораздо больше, чем мне. Из семи оставшихся шестеро были ранены, и двое, насколько я мог судить, – серьезно. Полуэльф вообще еле держался на ногах. Приглядевшись, я увидел длинную рану, начинавшуюся на правом плече и заканчивавшуюся внизу живота. Видимо, я все-таки чуть достал его, а он своим кульбитом назад сделал остальное. Еще у одного бывшего солдата была широкая рубленая рана на левом плече. Кровь хлестала не переставая, а этот идиот даже не делал попыток ее остановить. Хорошо. Но самый опасный противник остался цел. Бородатый коротышка с мечом уже отдышался, и ему захотелось поговорить. Он отделился от своей группы и подошел чуть ближе.

– Эй, ты, как там тебя зовут?

Я промолчал. Он понял, что не дождется ответа, и продолжил:

– Мы уже потеряли четверых. Не надо было нам с тобой задираться, да что уж теперь… Если ты захочешь уйти, то мы не будем мешать. Лады?

Я снова промолчал. Едва я выйду из своего ненадежного укрытия, то мне конец. Дело уже не в ограблении. Малыш верно заметил – я убил четверых. К счастью, у оставшихся не было луков, а то мы бы так мирно не беседовали.

– Ну, а если ты, того… опасаешься, что мы, типа, обманем, так мы уйдем. А ты подожди, сколько тебе надо, и тоже иди, куда ты там шел. Так пойдет, а? – Он развернулся к своим подчиненным, приготовившись отдать приказы.

Его примитивная хитрость только выглядела примитивной. На самом деле они могли и не спрашивая преспокойно отойти в лес и ждать там, пока я не выйду, чтобы на ровном месте прикончить меня без помех. Если же я не выйду, тем хуже для меня. Я прекрасно видел взгляд, который коротышка бросил на мои окровавленные повязки.

– Стой… Слушай мои условия: вы оставляете все оружие здесь и уходите. Но пойдете не туда, – я указал на место, откуда они явились, – а туда. – Мой палец ткнул в самый дальний конец поляны. – Вернетесь сюда через пару часов и заберете свои железяки и мертвых парней.

Если бы он взял на себя труд немного подумать, то понял бы, что я вешаю ему на уши лапшу, которую он только что хотел повесить мне. К счастью, мыслителем коротышка не был.

– Нет. Оружие мы возьмем с собой. И уйдем. А дальше ты уж сам решай, как тебе поступить, – бросил он уже на ходу.

Они немного пошептались и потащили раненых туда, куда я показал. Никто не обернулся. Я сидел, привалившись к дереву, страдал от жажды и наблюдал, как скрывается за деревьями последний разбойник. Плевать я хотел на их оружие. Мне все равно не утащить такую груду железа. Главное, что они пошли в дальний конец поляны и теперь не смогут добежать до меня очень быстро.

Я знал, что сейчас они улеглись за кустами и терпеливо ждут, пока я выйду из тенечка на солнышко. Пусть себе ждут. Никто даже не высунется до тех пор, пока я не скроюсь за холмом – расстояние от меня до вершины холма меньше, чем от них до меня. Еще я подумал, что бородатый не очень высокого мнения о своих бойцах, а то приказал бы идти в атаку во второй раз. Наверняка и бывшего солдата ранил кто-то из своих. Лично я не помню, чтобы он попадался мне под руку.

Отправляясь на холм, я подобрал свой нож. Шел я медленно, постоянно оглядываясь, но едва перевалил за гребень, как постарался действовать как можно быстрее. Сначала подобрал и зарядил арбалет и напился из фляги. Вода немедленно выступила испариной по всему телу. Потом отошел в сторону на расстояние выстрела, прилег на траву и стал ждать.

Все произошло очень быстро и как-то буднично. Они появились именно оттуда, откуда я их ждал. Из оставшейся компании только вожак действительно хотел меня догнать. У остальных запал боя уже прошел, раны болели, и продолжать погоню им явно не хотелось. Я дождался, пока они заберутся на гребень холма, и первым же болтом уложил коротышку. Их так это расстроило, что я успел выстрелить еще два раза, а потом мечом завершил дело. Оставались еще двое раненых – полукровка и солдат с перерубленной рукой. Я должен был убедиться, что они умерли, и потому, собрав свои пожитки, поковылял в дальний конец поляны.

Солдат действительно умер, а полуэльф был, к моему удивлению, жив. Когда я шарил по кустам, откуда-то слева раздался голос:

– Эй, Шарль… я здесь…

– Ты чуток ошибся, приятель. – Я развел кусты руками и увидел их.

Солдат лежал на спине, и его открытые глаза бессмысленно глядели в небеса, где ему явно не хватило места. Полуэльф сидел у дерева. Увидев меня, он попытался презрительно сплюнуть, но был слишком слаб для этого. Он умирал. Я сказал ему:

– Ты умираешь, дружок.

– Без тебя знаю… откуда ты… взялся… ублюдок… ладно… встретимся… в аду. – Кровь и жизнь уходили из него пульсирующими толчками.

– Хорошо. – Мне почему-то было немного жаль его. – Жди меня там по вторникам. У входа.

Полуэльф вдруг широко осклабился, будто это была самая смешная шутка, которую ему доводилось слышать. Еще он хотел что-то сказать, но на это сил уже не хватало. Я подождал, пока он окончательно затихнет, и отправился заниматься своими делами.

Вначале я пошел к тому месту, откуда вышли четыре разбойника. Возможно, там у них был лагерь. И, возможно, там есть хоть какая-нибудь еда. Они же должны чем-то питаться, в конце концов. Мысль об этом так захватила меня, что я решил заняться ранами потом, а сейчас попытаться отыскать хоть что-нибудь съестное. По пути я наткнулся на огромную кучу тряпья, которое, видимо, перебирали те двое. Тут были простыни, огромные куски холста, бархата и шелка, плащи, платья, куртки, ночные рубашки, просто рубашки, женские панталоны, мужские штаны, чулки… Я поглядел на измятый смокинг и решил вернуться попозже, чтобы выбрать себе новый гардероб. Старый пришел в негодность. Уцелела только куртка – она лежала на холме.

Лагерь я нашел практически сразу, но, кроме разочарования, эта находка почти ничего мне не принесла. Остатки погасшего костра, плащ, меч и оселок. Ни крошки съестного. Стоянка-дневка. Я уже успел себя убедить, что найду как минимум котел каши и ковригу хлеба, поэтому разочарование было жестоким. Не желая мириться с поражением, я начал шарить по кустам в надежде найти огромный мешок с провизией (их одиннадцать человек было – конечно, огромный). Но вместо мешка я нашел Альфа.

В первые секунды мне показалось, что я обнаружил то, что искал. Однако почти сразу стало понятно, что пустой желудок и избыток воображения сыграли со мной злую шутку. Это был не мешок, а человек со связанными за спиной руками. Он лежал лицом вниз и не шевелился. Я подумал, что в округе развелось слишком много покойников. Тем не менее неизвестно зачем подошел и перевернул его. На меня смотрели два ярко-синих испуганных глаза. Глаза находились на невообразимо грязном лице, которое, в свою очередь, принадлежало парнишке лет четырнадцати. Грязным было не только лицо – он весь выглядел так, будто его хорошенько изваляли в болотной жиже, а потом оставили сохнуть на солнце.

– Ну, – спросил я, – и кто ты такой?

Парнишка молчал и таращился на меня.

– Как знаешь. Извини, что помешал тебе лежать связанным в лесу, название которого мне неизвестно. – Я сделал вид, что собираюсь перевернуть его обратно.

– А… а… а…

– Что?

– Альф…

– Ага, уже лучше. И что такое альф?

– Альф. Меня зовут Альф. Альф Квинт.

– Хорошо, Альф Квинт. Кто ты такой и как сюда попал?

Парень немного подумал.

– А вы кто такой?

– Юноша, если вы еще не заметили, то я стою на земле и у меня в руках меч, а вы лежите в кустах и ваши руки связаны за спиной. Вам не кажется, что у меня больше прав задавать вопросы? – Я уже понял, что его можно не опасаться, но береженого и боги берегут. – Впрочем, в качестве любезности я отвечу на ваш вопрос. Я путешественник. Меня зовут… – Я на секунду задумался и на всякий случай сказал: – Максим Лэн. Можешь называть меня Максом. Теперь твоя очередь.

– Я… Мы ехали из Тако-Ито, и на нас напали. Все слуги и охрана убежали, а тех, кто остался, они убили. А… где они?

– Полагаю, что там, где им самое место.

Он не понял, и я пояснил:

– В аду.

– Вы их убили? Всех?

– А сколько их было всего?

– Одиннадцать, – и поправился: – Я видел одиннадцать человек.

– Значит, всех.

– В одиночку?

– А что, не верится?

Он ухмыльнулся:

– Да нет, почему. С таким-то лицом… Я думаю, вам пришлось за ними гнаться.

Парень быстро приходил в себя и не был лишен чувства юмора. Мне это понравилось.

– Может, вы меня развяжете?

– Может, и развяжу, только вначале я должен решить, могу ли я тебе доверять. Почему они тебя не убили?

Он посмотрел на меня как на слабоумного.

– Я – Квинт.

– Мне это ничего не говорит.

– Мой отец граф, и он очень богат. Они хотели требовать выкуп.

– Понятно. Поворачивайся.

Он перевернулся на живот, и я перерезал веревки на руках и ногах. Альф сел, привалившись к дереву, и начал массировать затекшие кисти и ступни.

– Сколько, ты говоришь, было слуг и охранников?

– Двое слуг и семь человек охраны. Остались только двое, их убили.

– Где на вас напали? Тут?

– Нет, что вы. – Он искренне удивился. – Мы по дороге ехали.

– А дорога где? – терпеливо спросил я.

– Там, – он ткнул пальцем, – на северной стороне.

– На северной от чего?

Альф окончательно уверился в моем слабоумии.

– На северной от железной дороги.

– А это?

– А это южная сторона. Здесь никто не живет. Там дальше, – он ткнул пальцем уже в другом направлении, – Черная топь. Тут даже зверей никаких нет. Я еще удивился, почему нас сюда повезли. Но я, вообще-то, точно не знаю… Мы когда через насыпь переехали, так нам мешки на голову надели.

– Переехали?

– Ну да, на лошадях.

– А где лошади?

– Не знаю. Я ж говорю, у меня мешок на голове был.

– А пешком долго шли, после того как с лошадей слезли?

– Нет, минут десять.

– Значит, лошадки еще где-то здесь. Это очень хорошая новость. Альф, тут где-нибудь жратва есть?

– Какая?

– Любая.

– Не знаю. Меня не кормили, но сами они обедали. Я слышал.

– Хорошо, значит, будем поискать. Сиди здесь и жди меня.

«Поискать» долго не пришлось. Кусты здесь были густые, и покойные наследили, как стадо свиней, так что вскоре я вышел к их настоящему лагерю на крохотной полянке. Костер здесь тоже не горел, но общий вид был гораздо более обжитой. Шалаши, седла, конские попоны и упряжь, тюки, вьючные мешки и почему-то огромный сундук на замке. К сожалению, в котле, который висел над кострищем, ничего не оказалось. Я стал поочередно развязывать мешки. Тряпки, бронзовые подсвечники, золотая и серебряная посуда, статуэтки из бивня мамонта и ни крошки съестного. Внезапно один из мешков шевельнулся. Я едва не разрубил его пополам, успев задержать удар лишь в последнюю секунду.

Из мешка торчали чьи-то ноги. Острием меча я зацепил мешковину и потянул ее вверх.

Там была девушка. Нижняя часть ее лица была плотно обмотана тряпками. В отличие от Альфа испуганной она не выглядела, скорее рассерженной. Очень рассерженной. Я аккуратно размотал тряпку, которая оказалась бесконечно длинным шарфом. Лучше бы я этого не делал.

– Ублюдок! Животное! Ты, скотина, будешь висеть на самом высоком дереве, и подвесят тебя там за яйца! Я уж позабочусь об этом! Чтоб ты на собственных кишках удавился, подонок! Когда тебя…

Я, не особо церемонясь, затолкал один конец шарфа ей в рот, а другой конец так же плотно обмотал вокруг головы. Пока я пытался это сделать, она успела предсказать еще несколько вариантов моего недалекого и крайне печального будущего, а напоследок укусила меня за палец. Справившись, я надел сверху мешок и пошел в первый лагерь. Альф сидел на прежнем месте.

– Пойдем-ка, – поманил я его пальцем.

Не задавая вопросов, парнишка последовал за мной. Когда мы пришли, я сдернул мешок и насладился полученным эффектом, а он, надо сказать, вышел изрядным. Альф было бросился к девчонке, но, оглянувшись на меня, умерил пыл и остался стоять на месте, так и не убрав идиотскую улыбку с лица. Девушка перестала высверкивать своими глазищами и выглядела даже несколько озадаченной. Ну, почти озадаченной. Если вы видели озадаченную кошку, то поймете, о чем я говорю.

– Кто это такая?

– Это Алиса, она…

– А какого хрена ты мне про нее не сказал! – в сердцах заорал я.

– Я просто не успел, вы постоянно задавали вопросы, а потом быстро ушли. Но я говорил, что нам надевали на голову мешки и после этого я Алису не видел. Я думал, что, может, ее отвезли в другое место. На той стоянке ведь никого не было.

Альф был прав. Он говорил, но я подумал, что это его «нам» и «нас» от чересчур завышенной самооценки. Все-таки папа у «нас» сам Квинт (знать бы еще, кто это такой).

– Все правильно. Ты говорил. Но я… ладно, извини… Черт! Да я ей чуть башку не отрубил!

– Можно ее развязать?

– Не спеши. Может, ты случайно знаешь, почему эта Алиса обещала, что свои дни я закончу в подземном каземате, где меня каждый день будут… в общем, неважно, что именно меня будут… И это, заметь, еще самая отрадная картинка. Остальные гораздо хуже.

Альф то ли фыркнул, то ли хрюкнул и пустился в объяснения:

– Видите ли, господин Лэн…

– Не называй меня господином Лэном. Я еще не настолько стар. Мне двадцать восемь лет.

Он недоверчиво уставился на меня.

– Я что, НАСТОЛЬКО хреново выгляжу?

– Ну-у-у…

– Понял. Продолжай.

Сообщение о моем возрасте заметно развязало Лэну язык.

– Понимаешь… Макс… она, наверное, подумала, что ты из этих… – он неопределенно махнул головой куда-то назад. – Я ее, честно говоря, понимаю – ты… э-э… не очень хорошо выглядишь. Паршиво выглядишь, честно говоря. Во-о-от… А Алиса – она девушка с характером…

Мне надоело его слушать.

– Откуда ты ее знаешь?

– Она моя сестра.

И уточнил:

– Старшая.

Взгляд, который Алиса бросила на своего братца, говорил, что отсутствие последнего замечания она бы вполне пережила.

Предсказание насчет каземата меня задело, и я решил отыграться.

– И на сколько старшая?

– На четыре года, – безмятежно ответил Альф, не замечая яростных взглядов, которые бросала на него сестренка.

– Да ну! – притворно удивился я. – А тебе сколько?

Со стороны Алисы послышалось шипение. Я веселился вовсю.

– Двадцать.

Настала моя очередь недоверчиво смотреть на него. Альф заметно смутился и неохотно пробормотал:

– Моя бабушка была эльфкой.

Понятно. Полукровка.

Альф смотрел на меня настороженно. Однако я не страдал расовыми предрассудками и поэтому просто сказал:

– Ладно, можешь развязать ее. Хотя нет, стой. Ты случайно не в курсе – ее к ветеринару водили?

– Да нет. А что?

– Она меня укусила. Теперь вот не знаю, делать прививки от бешенства или нет.

Слева донеслось рычание. Я назидательно поднял указательный палец вверх. Альф засмеялся и начал развязывать сестру. Мне подумалось, что его хорошее настроение сохранится вплоть до того момента, как он вытащит кляп. Сам я отправился разыскивать еду.

Пока я перетряхивал мешки, Альф держал круговую оборону от нападок своей сестрицы. До меня долетали обрывки фраз и отдельные слова «…должны благодарить…», «…да ты посмотри на него…», «…выкуп…», «…только другая банда…», «…одиннадцать человек…», «…он врет…». Оказалось, что, когда Алиса не орала, у нее был довольно необычный для женщины тембр голоса – низкий, грудной, чуть подернутый хрипотцой, будто присыпанный алмазной крошкой. Красивый голос. Жаль только, что у его хозяйки был характер скунса и язык змеи. Однако я мимо воли прислушался и услышал целую фразу, которую она произнесла довольно громко: «Как хочу, так и говорю. Он лжец и такой же бандит. Я тебе говорю – они что-то задумали, а ты просто доверчивый и глупый мальчишка». Я поднял глаза. Алиса смотрела на меня с превосходством.

Туше.

Я вернулся к своим мешкам, стараясь подавить растущее раздражение. В одном из тюков среди тряпья и золотых ложек обнаружилось зеркало. Человек, которого я там увидел, никак не походил на Макса Лэна. Он не походил даже на Питера Фламма в худшие его времена. «Паршиво выглядишь» – это был комплимент. Пока я разглядывал свое отражение, ко мне подошел Альф. Он выглядел смущенным, потому что знал, что я слышал высказывание Алисы.

– Макс, ты ее извини, она сейчас не в себе немного.

– Переживу, – буркнул я. – Слушай, не знаешь, тут можно найти бритву?

– В сундуке поищи. Ну как? – он кивнул на зеркало.

– Я не знаю этого человека, – коротко ответил я. – Альф, сделай мне одолжение – иди выгуляй свою сестру.

– Зачем?

– Затем, что иначе я ее снова свяжу и вставлю в рот кляп. Ты вообще ее зря развязал.

– Да она на самом деле так не думает. Просто… не знаю… не приглянулся ты ей чем-то.

– Печально, конечно, но я постараюсь это пережить. Просто уведи ее отсюда. У меня сегодня был тяжелый день, который еще не закончился.

Когда они ушли, я сбил топором замок с сундука и начал выкидывать его содержимое на землю. Нашел две бритвы, несколько кусков мыла, полотенце, три бутылки чего-то, запечатанные сургучом, десяток блоков сигарет и не нашел никакой еды. Свою добычу я сложил у плоского камня, добавив туда ночную рубашку из тонкого льна. Поскольку еды все равно не было, я распечатал одну из бутылок. Там оказался довольно хороший коньяк. Голодный желудок благодарно принял выпивку, и через пару минут по телу начало разливаться тепло. Настроение заметно улучшилось. Я закурил, разодрал ночную рубашку на полосы, обработал свои раны коньяком и заново перевязал их. Затем продолжил поиски.

Корзина висела на самом видном месте – на крюке, вбитом в ствол вяза. Там были холодные цыплята, жареный гусь, ветчина, вареные яйца, сало, овечий сыр, копченые угри, несколько золотистых луковиц, ковриги хлеба, увядшая зелень и разделанная туша ягненка, которая начала уже попахивать. Я с ходу заглотал двух цыплят, запил их коньяком и решил поискать ручей. Нельзя устраивать лагерь вдали от воды. Ручеек обнаружился шагах в пятидесяти от стоянки. Он был чистым и довольно холодным. Я напился воды и пошел обратно.

Родственники уже вернулись. Алиса была напряжена и удивительно молчалива. Альф тоже выглядел задумчиво. У меня не было ни времени, ни желания разбираться в перепадах их настроения, поэтому я просто сказал:

– Еда в корзинке. К моему возвращению соберите дров на всю ночь.

Солнце уже клонилось к закату, значит, мне надо было торопиться.

Над холмом уже кружились мелкие пичуги, которые мне встречались до этого в лесу. С Шарля я стащил сапоги. Они пришлись впору и были поразительно хороши. Готов спорить, что он раздобыл их тем же способом, что и я. У другого разбойника, который любил носить меч за спиной, я позаимствовал хорошую кожаную портупею, состоящую из широкого пояса с карманами и двух ремней. Потом я наведался к куче тряпья и отобрал там все необходимое. Возвращаясь к лагерю, на первой стоянке я встретил Альфа с охапкой сучьев. Я хотел просто пройти мимо, но он меня окликнул:

– Постой, Макс.

Я остановился.

– Мы их видели.

Вначале я не понял, о ком это он, но быстро догадался.

– Это ужасно… они лежат так… мертвые…

– Извини, – сухо сказал я, – у меня не было времени разложить их покрасивее.

– Макс, не задевай Алису, пожалуйста. Она сейчас какая-то… опустошенная, что ли…

– Надо же, – пробормотал я себе под нос. – Какие мы, оказывается, чувствительные.

И добавил уже в полный голос:

– Я не собираюсь ее задевать, Альф. Главное, чтобы она меня не задевала.

Опустошенной Алиса вовсе не выглядела. Напротив, жизнь била из нее, как гейзер. За пару минут до моего прихода она обнаружила ночную рубашку, которую я извел на бинты. Ее любимую рубашку, как я понял. В сундуке, оказывается, были личные вещи наследников династии Квинт, о чем мне немедленно сообщили. И ни один урод не должен был касаться их своими грязными лапами, не говоря уже о том, чтобы рвать женские ночные рубашки для удовлетворения своей извращенной похоти. Об этом мне тоже сообщили. Для богатой наследницы из хорошей семьи у Алисы был весьма обширный лексикон, которому могли бы позавидовать матросы каботажных судов. Я помалкивал и старался ее не слушать. Взлом сундука и уничтожение рубашки не легли тяжким грузом на мою совесть. Поэтому когда я собрал все необходимое, то просто развернулся и пошел к ручью. Она было увязалась за мной, но, когда я начал раздеваться, позорно ретировалась.

Прежде чем лезть в ледяную воду, я отхлебнул из бутылки, которую предусмотрительно захватил с собой. Чтобы отскрести всю грязь, свою и чужую кровь в холодной воде, пришлось извести целый кусок мыла. Изредка до меня доносились Алисины вопли, из чего я сделал вывод, что Альф вернулся. Потом долгое время стояла тишина. Я успел домыться, перевязать раны, воспользовавшись для этого коньяком, остатками ночной рубашки и мазью, которую мне дала Кира. Когда я начал бриться, появился Альф с полотенцем, куском мыла и свежей одеждой. Он присел на камень рядом со мной.

– Я ваш сундук взломал, – сообщил я ему.

– Ну и черт с ним.

– Я не знал, что это ваш. Правда, не уверен, что это меня остановило бы.

– Да я ж сказал – черт с ним.

– Она уже перебесилась?

– Не думаю.

– Из-за какой-то рубашки…

– Да при чем тут рубашка.

– А что при чем?

– Ну… ты просто все вещи выкидывал и видел всякие ее женские штуки – трусики, там, лифчики, тампоны, панталоны, рубашки эти чертовы…

– Она что, боится, что я их мерил?

– Не знаю, – улыбнулся Альф. – Как по мне – полная глупость, но ее это почему-то бесит. Она считает, что ты… ну… вроде как не имел права… что ты вторгся в ее личную жизнь.

– Трусы и ночные рубашки – это личная жизнь?

– Для нее – да. Ну, это такие интимные предметы, которые другим видеть не положено.

– Господи, да она что – на необитаемом острове жила?

– Навроде того. И еще… она сейчас очень рассержена… короче, она может сказать, что лучше бы мы тебя не встречали вообще. Она это несерьезно, Макс, не обращай внимания. Просто Алиса всегда вначале говорит, а думает уже потом. Если получится. Так что ты на нее не обижайся, если что.

– Я могу вернуть статус-кво – связать ее и надеть на голову мешок, если она именно этого хочет. – Я закончил бриться и стал одеваться.

– Тебя стало прям не узнать.

Я промолчал.

– Нет, правда. Утром я думал, что тебе лет сто и ты только что вылез из помойной ямы. Честно-честно. Ты выглядел гораздо хуже этих бандитов, а уж они выглядели просто ужасно. (Эх, парень, ты даже не знаешь, как действительно ужасно могут выглядеть люди.) А сейчас ты выглядишь как отставной офицер или разорившийся барон. На графа не тянешь, уж извини.

Он и сам мало походил на графа, но я снова промолчал.

Альф вздохнул и сменил тему:

– У тебя, видать, очень насыщенная жизнь. – Он указал на шрамы.

– Я начал их собирать с пяти лет. Так что сейчас у меня лучшая коллекция во всей Федерации. – Я отхлебнул коньяка и протянул ему бутылку. – Будешь?

– Давай, – Альф сделал приличный глоток.

Внезапно его глаза выпучились, коньяк, который он набрал в рот, разлетелся брызгами в разные стороны, а сам Альф зашелся в неудержимом приступе кашля. Я едва успел подхватить падающую бутылку. Видно, для парнишки напиток был крепковат. Однако едва Альф откашлялся, он принялся хохотать. Между приступами смеха он что-то пытался мне сказать, тыча пальцем в бутылку: