Я не помню, как провел лето

1

— Чем собираешься заняться на каникулах? — спросил отец.

Заканчивалась моя первая зачетная неделя, потом будет первая сессия в четыре экзамена. Нет, в два, потому что по двум предметам я умудрился заполучить автомат. Так что у меня получится три недели каникул, а не две. Против ожидания, учиться оказалось не сложно. По вышмату и вовсе ерунда: темы, по которым давали задачи на вступительных, нам будут читать только в конце второго семестра. В общем, учеба не напрягала, гораздо сложнее было выстроить нормальные отношения с одноклассниками… то есть, с однокурсниками. Или одногруппниками?

Устав ждать моего ответа, отец продолжил:

— Не желаешь на Мамай съездить, как в прошлом году?

Мамай — это здорово. Но…

— Компания почти та же собирается, пару мест в домике для нас, я думаю, найдут.

Эх, заманчиво!..

В прошлом году на хребет Хабар-Даган и гору Мамай, что к югу от Байкала, мы попали, можно сказать, случайно. Как-то вечером в гости пришел приятель отца, а с ним здоровенный и бородатый айтишник из Ёбурга.

В тот день мы ездили кататься в Челобино на искусственную гору. Ага, есть у нас такая. Так-то кругом равнины бескрайние и беспонтовые, но холмики кое-где встречаются. Вот один и нарастили до коммерчески привлекательного размера, поставили ресторан, подъемник и парочку теннисных кортов (какая же горнолыжная база без теннисных кортов?). Отец еще с юности увлекался всякими лыжами, а я в старших классах незаметно пристрастился к сноубордингу.

Понимания у родителя это не нашло.

— Что за удовольствие кататься на этих недолыжах?

— Доска — не лыжи.

— Во-во! Хотя, если аккуратно распилить по вдоль и края напильником обработать…

В общем, мы тот день провели в Челобино, вернувшись в город почти на закате, а за отсутствием печки, лыжи, доску, ботинки и прочую снарягу просто скинули в коридоре. Тут-то гости и заявились.

— О, как домой пришел! — обрадовался бардаку айтишник, — У меня тоже в прихожей такой натюрморт.

За чаем нас с отцом начали соблазнять Мамаем.

— Есть два места в группе. Домик забронирован, выезд через неделю. Дровосек, — приятель отца кивнул на айтишника, — там уже не в первый раз.

Айтишник со вкусом и знанием дела принялся описывать красоты, отсутствие ветров, мягкую погоду и мягчайший снег, который, кроме как в Сибири, остался только в Британской Колумбии, что в Канаде.

— Но там теперь все ухожено, облагорожено и дорого. И, главное, не осталось "духа фрирайда". Понимающий народ из Канады начал в Сибирь летать, да и у европейцев Мамай стал популярен.

— А что такое этот "дух фрирайда"? — поинтересовался отец.

— Дух появляется обычно на второй день, иногда на третий. Когда в маленьком доме висит и сохнет катальная одежда, стоят ботинки, пыхтит буржуйка, выбрасывая дым и сажу, на газовой плитке варится снедь, ходят люди, которые о мытьве и думать забыли.

Все это сочетание запахов соединяется и настаивается с каждым днем, образуя тот самый "дух фрирайда", который для обычного человека, не погруженного мягко в атмосферу, покажется лютой вонью и, скорее всего, собьет дыхание и выест глаза, — с академичными интонациями объяснил айтишник, — Что до покатушек, то в среднем в день мы набираем около 1000 вертикальных метров — это 2–3 скатки. А путь в гору (если не досталось скитура) — это крутой подъем с легкой корочкой на тропе, из-за чего лыжа иногда скользит вниз под легкий и незлобный мат. Порой приходится тропить, прокладывая свою дорогу. Выматывающее занятие, но интересное, — айтишник вздохнул и мечтательно прищурился, — Вы не представляете, как это здорово! Стоять под лунным светом, что озаряет вершины, где ещё сохранились твои следы. Смотреть на удлиняющиеся тени и завихрения дыма из печек рядом стоящих домов. Слушать шуршание снежинок и думать: "Да когда ты из Лисы вылезешь?!"

— Лиса? Там лис много? — невпопад спросил отец.

— Не-ет! Лиса — это туалет на улице, метрах в пятидесяти от домика. Называется так, из-за бахил RedFox, которые мы надеваем поверх шлепок для похода в сие место.

Под впечатлением рассказа айтишника мне тоже захотелось выдать что-нибудь интересное. Например, о том чудике, который сегодня в челобинском кафе подсел к нашей компании и стал задавать дурацкие вопросы: что такое параплан, как на нем летают и можно ли его сделать своими руками. "Ну, почти своими и почти руками," — вставил чудик непонятную оговорку. Ему ответили, что если так горит свернуть шею, то самостоятельно сваять дельтаплан гораздо легче. "Шея не проблема, — отмахнулся чудик, — А в дельтаплане обязательно каркас должен быть? Тогда лучше о параплане расскажите."

Странный парень и вопросы странные, однако, на интересную историю это не тянуло и я смог промолчать и не позориться.

А через неделю мы ехали на Мамай, и все было так, как расписывал айтишник по прозвищу Дровосек, и даже лучше, но…

— Понимаешь, — замялся я, — я на каникулах хотел к тете Лизе в гости сходить. На неделю, может, на две.

— Ясно, — отец несколько окаменел лицом, — Что ж, Лана говорила, что когда кровь проснется…

Отец, не договорив, вздохнул, потрепал меня по голове и ушел. Я сильно сжал зубы, ругая себя, что не сказал о своих планах раньше. Отец ведь наверняка созванивался с людьми, бронь оплачивал. Хотел мне сюрприз сделать. "Два свободных места в домике." Ага, я так и поверил!

— На тебя пельмени варить? — донеслось из кухни.

— Обязательно! — с облегчением откликнулся я, — Только без лаврушки!

— Поздно! — отец демонически хохотнул. Все-таки мстительный у меня предок!

Когда я летом вернулся из своего первого самостоятельного похода в Междумирье, то очень не сразу решился рассказать об этом отцу. Там много всего намешалось. И "а вдруг не поверит". И "а вдруг поверит, но захочет запретить… все". И… И моя не очень-то героическая роль в произошедших в Междумирье событиях. Я там был не участником, а, скорее, соучастником. Главный герой второго плана. Самые драматичные моменты и вовсе прослушал, как какую-то радиопостановку. Правда, я при этом валялся связанным в кузове пикапа с антигравитационным приводом, но кто знает, на что способны медиа-компании для привлечения аудитории? Там, конечно, еще планировалось проведение маготехнического ритуала со мной в роли жертвы, но, к счастью, не сложилось. В самый последний момент мне, неко-девушке Ауке и начальнику нашего отряда господину младшему советнику Ениоху Стуризу нашли замену, чему я был только рад.

Ну и как все это рассказать отцу? И надо ли о таком рассказывать? А, может быть, лучше наврать-напридумывать ерунды какой-нибудь?

Неделю я маялся… дурью, как потом выяснилось. Отец и так все знал. Ну, почти все. Видимо, какая-то связь с Междумирьем у него была. А уж с кем там он связывался — с тетей Лизой, стражем прохода, или с отцом Марса, бывшим сотником обережной стражи, — не так важно. И ведь не намекнул даже! Позволил мне самому сделать выбор. И я уверен, отец принял бы любое мое решение. И запрещать походы в Междумирье не стал. Просто в одном случае я бы сам ему рассказывал о том, где был и что видел-делал, а в другом… Нет, первый вариант лучше. Хорошо, что именно его и выбрал.

Все равно разговор получился долгий и тяжелый, а в конце отец принес и вручил мне внешний диск. Вот так просто: внешний диск с информацией о Междумирье, с методиками тренировок и способами развития дара, с… с много чем. Главное, там были два видео от мамы и бабушки. Записали как-то для подстраховки: вдруг моя кровь пробудится, когда их рядом не будет, а так хоть какие-то подсказки. Это были именно что не "прощальные послания". Просто несколько важных советов, чтобы облегчить мне принятие новой реальности. Мама с бабушкой даже угрожали в конце, что если я их не послушаюсь и не выполню их указаний, то… Практически одинаковыми словами угрожали… Пустота! Как мне их не хватает!

Осенью, параллельно с учебой в универе, я осваивал упражнения из маминых-бабушкиных методик, ходил в качалку, уговорил приятеля натаскать меня на два-три эффективных приема самообороны и самонападения. И почему-то то и дело вспоминал о спрятанном в пещере стазис-коконе без лечебного модуля, в котором лежит смертельно больная "девчулька", выполняя роль якоря-ретранслятора для нелегального канала из мира "девчульки" на Перекресток Миров.

Много раз я пытался убедить самого себя, что мне не должно быть никакого дела до "девчульки". И вообще, не надо влезать во все эти дела. Опасно. Ага, опасно, но…

В итоге, одним прекрасным январским утром я стоял на опушке леса, в котором скрывался проход в Междумирье. Повезло, что зима выдалась малоснежная и можно обойтись без лыж или снегоступов. Я обернулся, помахал на прощание отцу, и осторожно вошел в лес. В отличие от летнего похода, я был экипирован на все сто. Как говорит тетя Лиза, чтобы и в пир, и в мир, и в добрые люди.

Ну, а для недобрых людей (спасибо папе) у меня кое-что припрятано в рюкзаке. В кармашке, как завещал великий Бильбо.

2

Тропинка была еле видна. Точнее, еле угадывалась в лесном сумраке. Странно, что она вообще есть. Не заросла, не растворилась, не скрылась под опавшей хвоей и… Стоп, а где снег? Я замер на полушаге и судорожно вдохнул, оглядываясь. Нет снега! Нигде нет. И пахнет не зимой, а поздней осенью, когда воздух становится густым и прозрачным, а морозная свежесть (та, которая настоящая, а не из рекламы стирального порошка) еще не переборола запах прелой листвы. И сумрак. Не туман — именно сумрак, незаметно наполнивший лес по обе стороны от тропинки. Словно уже наступил вечер.

Зябко передернув плечами, я вдруг вспомнил, что и мама, и бабушка никогда не разрешали мне останавливаться. В качестве аргументов были и "серые волки", и "клещи энцефалитные", и (самый весомый!) "будешь медленно идти — все печеньки у тети Лизы съедят".

А ведь я всего второй раз самостоятельно и осознанно иду по тропе в Междумирье. В первый раз — летом, когда возвращался, и вот сейчас. Раньше меня всегда вели: сначала мама, потом бабушка. Каждое лето. И до школы, и в школьные годы на каникулах. При этом мама с бабушкой как-то блокировали-подменяли мои воспоминания о пребывании в Междумирье, и только недавно те стали доступны в полном объеме и изначальном виде. Зачем и для чего так со мной поступали — не знаю. Наверное, иначе нельзя было. Маму и бабушку уже не спросишь, а папа не в курсе. Так, а чего это я стою? Идти надо… Хм, а куда?

Задавив зарождающуюся панику, я, не двигаясь с места, опять огляделся. Да, тропинка пропала. И как-то темнее стало. Сумрачнее.

Ха! А вот на этот случай…

Я перекосился, чтобы дотянуться до заветного кармашка, не снимая рюкзака.

А вот на этот случай у нас есть фонарик!

Гладкий тяжеленький цилиндр с кнопочкой на матово сером боку, с регулировочным кольцом перед забранным толстым прозрачным стеклом торцом. И с еще одной тугой кнопкой на другом торце, но сейчас мне ЭТА кнопка не нужна… Наверное.

И я еще удивлялся летом, когда возвращался из Междумирья, что переход совсем легкий. Никакого тебе ожидаемого сопротивления времени-пространства, никаких пугающих спецэффектов: идешь себе и идешь. Где-то. А потом выходишь. Главное, с тропинки не сворачивать.

Еще, как выяснилось, лучше не останавливаться.

Я чуть-чуть покрутил регулировочное кольцо, чтобы расфокусировать луч, вытянул руку, словно в ладони у меня пистолет, и нажал боковую кнопку.

И ничего. Фонарик не включился. Сумрак по бокам и впереди, казалось, сгустился еще сильнее, медленно становясь тьмой.

"А вот сейчас пора паниковать!" — подумал я, опуская руку с бесполезным и нерабочим…

Еще каким рабочим! Еще каким полезным!

Видимого луча света фонарик так и не выдал, но под направленной на землю линзой вдруг проявилась пропавшая тропа. Я сделал осторожный шаг, другой. Тропинка не исчезала, а вскоре я и вовсе выключил фонарик. Почувствовал, что теперь можно и без него, а потому незачем впустую расходовать кристалл.

Через какое-то время лес опять изменился. Будто ветром сдуло облако, закрывавшее солнце. Сумрак пропал, словно его и не было вовсе, зато вернулись звуки: шорохи, шелесты, поскрипывания. Легкие безобидные тени заиграли в салочки с пятнами света. А когда я заметил струящуюся между сосен полупрозрачную дымку первой сигнальной вуали, то и вовсе расслабился: прошел!

Можно было продолжать идти, защитные и сигнальные вуали меня пропустят, но у граничного камня я притормозил. Положил ладонь на корявый замшелый валун, дождался отклика и, старательно артикулируя, громко произнес:

— Тетя Лиза, это я, Алексей Иванов. Я к вам в гости, как обещал. Буду где-то через час… через малый цикл.

Камень потеплел и ощутимо толкнулся в ладонь.

— Лешенька? — услышал, точнее, "услышал" я, потому что вопрос прозвучал не во внешнем пространстве, а прямо в голове.

— Да, это я, тетя Лиза, — у меня мысленно общаться пока не получалось, поэтому я ответил по-старинке, вслух.

— У тебя все хорошо? Проблем в проходе не было?

— Нет, не было, — солгал я, — Все нормально. Скоро буду.

— Жду, Лешенька, жду.

С трудом продравшись сквозь голые ветви разросшегося орешника, я, наконец-то, окончательно выбрался из леса. За нешироким полем пожухлой травы показался дом тети Лизы. Очень живописно выглядящий на фоне гор с не тающими снежными шапками, с непременным дымом из трубы и цветными занавесками на окнах. Такие домики в детстве рисуют, мечтая о долгой счастливой жизни. Мне даже почудился запах горячей сдобы, ванили и корицы. Захотелось, как раньше, когда проходил лес с мамой, закричать что-нибудь радостно-дурацкое и рвануть к дому напрямик через поле, бестолково размахивая руками.

Но, вместо этого, я скинул рюкзак и присел на ближайший бугорок. Еще и сидушку из пеноковрика положил под зад. Все-таки надо немного отдышаться, успокоиться, подождать. Иначе тетя Лиза почувствует, что не все гладко было у меня в переходе.

Ну, было, согласен. Но по моей же глупости. И ведь я справился, вышел. Пусть и благодаря "Унику".

Это так модель моего фонарика называется: "Уник". Так и написано на корпусе строгими черными буквами. А, если полностью, то "Универсальный излучатель Кройца". Того самого, чью книгу "Универсальный универсум" нам с Аукой рекомендовал прочитать господин младший советник Ениох Стуриз.

Хм, что-то этого Кройца клинит на слове "универсальный"! Впрочем, фонарик он сделал зачетный, спасибо ему заочное.

Интересно, что еще может этот гаджет? Когда Кройц дарил его бабушке… опять вопрос: как они познакомились, и что их связывало? Так вот, когда Кройц дарил фонарик бабушке, то сказал, что тот работает в любых условиях, но по-разному. Но работает. И выдает тот результат, которого от него ожидаешь. Мне вот надо было найти тропинку, а папе, которому бабушка передарила фонарик, однажды в экспедиции понадобилось остановить медведя, а карабин остался в палатке… Хех, не хотел отец об этом случае мне рассказывать, но проговорился, объясняя, зачем на фонарике вторая кнопка. В торце.

Нет, пожалуй, не буду убирать такой… универсальный гаджет в рюкзак. Размера он небольшого десять на два, а в куртке и штанах у меня тоже кармашки имеются.

3

Первая неделя каникул в Междумирье прошла в мечтаниях о неге, праздности и ничегонеделании. Напрасных мечтаниях. Слишком многое из теоретически изученного мне надо было отработать на практике, проверить, отточить по возможности. Я по полдня проводил на опушке леса, на границе. Пришлось даже на два дня провести рядом с малым концентратором, упражняясь. К сожалению, тетя Лиза мне особо помочь не могла — специфика дара другая. Так, подсказывала по возможности, опытом делилась, наблюдениями. И плюшками, что самое главное!

Ни Ауки, ни Серого, ни Марса не было. Разъехались друзья-приятели. На учебу. Аука с Серым и вовсе в другой домен, а Марс — в Город на курсы перевозчиков. Так что никто и ничто меня не отвлекало. С одной стороны оно, конечно, зер гуд, но с другой — тоскливо. Хорошо, хоть Марс должен скоро вернуться на побывку перед практикой.

Интересно, почему я решил, что только у меня на каникулах могут быть дела, несовместимые с негой и праздностью?

— Извини, Алекс, — развел руками Марс, — Мне надо срочно товар в Болотный домен отвезти. Полкузни уже забито. Бате тут одному скучно было, вот он и развлекался, как мог.

— Понятно-о, — разочарованно протянул я, — Ты надолго?

— Да не, туда-обратно… Кстати! — вдруг оживился Марс, — Со мной не хочешь? Ты же в Болотном не был?

— Да я нигде не был.

— Во-от! Заодно попрактикуешься в проводке. Тетя Лиза говорит, ты тропы уже хорошо чувствуешь. Тем более что проходы между доменами гораздо проще. Будешь у нас за штурмана-лоцмана. Согласен?

Разумеется, я согласился. Правда, что-то царапало в излишней оживленности Марса, расписывающего плюсы и выгоды нашей совместной поездки в Болотный.

"Выгоды", ага. Особенно, если учесть, что самостоятельно Марс проехать не может, а проводники-челноки, облепившие наш грузовой паровик на границе домена, цены ломили ого-го какие. Марс от них еле отбрехался, при этом виновато скашивая на меня глаза. Вначале я делал вид, что не понимаю, но на третьем "скашивании" не выдержал и заржал.

— Ты чего? — удивился и, кажется, немного испугался Марс.

Я прекратил гоготать и насупился:

— Марс, ты меня сильно обидел. Друзья так не поступают…

— Алекс, да я… слушай, ну, хочешь, я это… — залепетал Марс.

Спокойно смотреть на смущенно лепечущего верзилу было свыше моих сил — я опять заржал.

— Ох, Марс! Ты бы себя видел!.. Стоп! Спокойно! Не заводись! Я сейчас поясню, — зачастил я, памятуя взрывной характер друга, — Тебе надо было просто сказать, что нужна моя помощь в качестве проводника. И все! А то, что эти шакалы, — я кивнул на злобно посматривающих на нас челноков, — от нас ни кусочка кристалла не получат, так это только дополнительное удовольствие. Ну, мир? — я протянул ладонь.

— Мир, — буркнул Марс, дробя мне кисть. И, посопев, добавил, — Извини.

И опять тропа между реальностями на меня особого впечатления не произвела, впрочем, просить Марса сделать "короткую" остановку я не стал.

Сначала мы, вроде бы, спускались. По ощущениям — спускались, хотя от границы казалось, что дорога проложена по ровному месту. Потом я моргнул. Ну, наверное, моргнул. Потому что грунтовка вдоль прилавков (предгорных холмов) вдруг сменилась неширокой и крепкой гатью, ведущей через болото. Поправка, не "ведущей через", а "идущей по", ведь Болотный домен так называется, потому что он одно сплошное что? Правильно, болото.

Рулил Марс уверенно, скорость держал приличную, но было видно, что давалось ему это нелегко. Он же сейчас не просто баранкой крутит и рычаги дергает, а буквально на своем горбу тащит по тропе груженный паровик и меня заодно. Такое вот полезное свойство у ауры перевозчиков: обволакивать собой переносимый-первозимый груз и защищать от разрушительного воздействия переходов между реальностями. По крайней мере, в нашем (ага, в нашем!) аспекте Междумирья это именно так. В других, возможно, все по-другому. Не знаю пока.

Тут я вспомнил, что вроде как "универсал", а, значит, могу попытаться сейчас из себя тоже перевозчика изобразить — все Марсу полегче будет.

— Алекс, не отвлекайся, не надо. Держи лучше тропу, — не оценил моих потуг Марс.

Я и не стал.

К счастью, вскоре мы миновали границу, обустроенную точно так же, как и с нашей стороны: длинное одноэтажное здание стражи-таможни, магазинчик, совмещенный с кафе, половину столиков которого оккупировали местные "таксисты", назойливо предлагающие услуги перевозчиков и проводников. Всей разницы, что располагалось все не в предгорьях, а на небольшом островке посреди болота.

— Их хоть кто-нибудь нанимает? — спросил я Марса.

— Нанимают. И достаточно часто. Чтобы ездить по домену на паровике или антиграве сильный дар не нужен, а вот через границу — уже да.

Ну, да, конечно, стали бы эти шакалы тут пастись, если бы их услуги не были востребованы.

— Сейчас отдохну чуток и дальше поедем, — сказал Марс, когда мы добрались до следующего островка, и свернул на специальную площадку, огороженную довольно высоким забором из сетки-рабицы.

Я обеспокоено посмотрел на друга:

— Ты как вообще?

— Нормально. Просто в первый раз с полной загрузкой еду, да и батя раньше подстраховывал.

— А мне не дал помочь!

— Так с нами и тогда еще проводники были, а ты как думал?

— Ладно, отдыхай. Я пока выйду, разомнусь.

— Арбалет прихвати на всякий. Болото — это дело такое.

4

Арбалет я брать не стал — тяжелый зараза — а вот "универсальный фонарик" из кармашка достал. Сделал парочку приседаний, покрутил торсом, заодно разглядывая болото. Хотя, на что там смотреть? Унылый вид, тоска для глаз. Обширные, затянутые ряской, мутные лужи непонятной глубины; корявые и голые останки деревьев, редко торчащие из вышеупомянутых луж; подозрительные кочки то ли земляные, то ли из кем-то или чем-то наметенных куч гниющей растительности; чахлые заросли рогоза, того самого, с "сигарами", который мы всегда "камышом" называли. А сверху серой ветхой тряпкой низкое плоское небо — прелесть, а не пейзаж. Разумеется, я не стал затягивать с "прогулкой", Марсу на отдых тоже много времени не потребовалось, и вскоре мы неспешно катили по деревянной гати к единственному городу Болотного домена. "Неспешно" не потому что мы наслаждались поездкой, просто при попытке прибавить скорость паровик начинало жестоко трясти на криво уложенных и плохо подогнанных бревнах. При этом в кузове громыхал и подпрыгивал, казалось бы, намертво закрепленный груз. И ведь не я стропы натягивал, а Марс.

Груз, кстати, неожиданный: секции забора. Кованые, естественно. В основном, простые двух-трехметровые пики-штыри с несколькими поперечинами, но были и "художественные": с цветами-травами и даже зверями-птицами. Этими секциями мы забили весь кузов под самый верх тента, еще и сбоку напихали.

— Почему они такие легкие, как из титана? — спросил я, когда мы только начали погрузку.

— "Титан"? Что за металл? — удивился Марс.

— Э-э… здесь его, наверное, нет. Это у нас, там, — невнятно пояснил я, — Титан очень прочный и очень легкий металл. Правда, не ковкий ни разу — сразу ломается, — всплыла вдруг в памяти дополнительная инфа.

— Притащи в следующий раз кусочек, — загорелся Марс, — Интересно, его от кристаллов запитать можно будет?

— Так эти ваши ограды еще и от кристаллов запитываются?

— Конечно. А как иначе? Без кристаллов — это просто дырявый забор, который, не то что перелезть, сломать особого ума не надо, хотя, с нашим сплавом так просто не получится. Семейный секрет, между прочим! — с гордостью заявил Марс, — Легкий, прочный, потребляет крохи, потерь почти нет. И можно не только стены, но и защитный купол над территорией…

— Воу, воу, полегче, Марс! Я не покупатель.

— А, ну да, занесло… А ты чего стоишь, не работаешь? Нам еще полкузова грузить!

— Ну, ты!.. — я задохнулся от возмущения.

— Быстро! Быстро! Тавай! Тавай! Шевели копытами! Нам еще ехать знаешь сколько?!

Главная транспортная гать Болотного крутилась между островками, иногда чуть не складываясь в петли. На некоторых участках суши были небольшие поселения, где-то росли деревья с кустарниками, где-то даже травы не было. Иногда в отдалении от "трассы" я замечал нечто вроде хуторов и поместий, как и нечастые поселения, обязательно огороженных. И не каменными стенами, а такой же сеткой-рабицей, что я видел на стоянке, или более серьезно выглядевшими заборами, навроде тех, что у нас в кузове. Интересно, что за вредная живность обитает в здешних топях? Какие-нибудь детишки Тортиллы и Годзиллы? Нет, тогда бы сетки-рабицы явно было недостаточно. Впрочем, пофиг.

Марс говорил, что до столицы мы доберемся только вечером, однако, уже к полудню впереди показался центральный остров домена, густо застроенный невысокими — в два-три этажа — домами. Ну, это Марс сказал, что по времени — чуть за полдень, а так в Болотном "вечер" тянется с раннего утра и до самой ночи: солнца (или того, что в доменах им считается) за облаками не видно.

— Ха, быстро мы! — довольно произнес Марс, — Там было пара мест, где гать постоянно в болото уходит. Нам-то нормально, а легковые вязнут, а ты стой, жди, пока их вытащат.

— Я где-то читал, что к зиме болота обычно мелеют.

— Да не бывает тут зимы! Круглый цикл одно и то же, как сейчас… Или точно мелеет болото? Помнишь, на отстое забор не по самому краю острова был? А раньше… впрочем, наплевать! Мелеет и мелеет. Сейчас у дядьки разгрузимся и рванем мы с тобой, Алекс, в одно место! Там такое мясо подают! Ты такого в жизни не пробовал!

Блин-оладушек! Нельзя же так! Марс сказал о мясе с таким предвкушением, с таким страстным вожделением, что у меня кишки взвыли, словно стая голодных гырхов. И что с того, что мы часа три назад умяли гору бутербродов, заготовленных на весь день? Это было в дороге, а все, что съедено в дороге — все равно, что съедено вчера.

5

До нужного нам подворья пришлось проехать столицу насквозь, да еще изрядно покружиться по местной промзоне. Наконец, Марс завел паровик в распахнутые ворота и, развернувшись, сдал задом к внушительному ангару. После чего заглушил движок и устало потянулся:

— Уф-ф! Все, Алекс, приехали. Сейчас сдадим груз и двинем покушать!

— Кому сдадим? — удивился я, не видя во дворе ни единой живой души.

— Вон, дядя бежит, — кивнул Марс на мужчину в сером рабочем комбинезоне, выскочившего из дверей пристроенного к ангару двухэтажного дома. Такого… специфического вида… административно-технического.

Против ожидания, дядя Марса оказался вовсе не коренастым суровым здоровяком с окладистой бородой, а среднего (на фоне Марса — так и вовсе субтильного) телосложения мужчиной средних лет с круглым азиатским лицом и редкой неопрятной порослью на щеках и подбородке, опять же характерной для азиатов. Однако моторчик в… в дяде Марса стоял такой же мощный и высокооборотистый, как в самом Марсе и его отце.

— Племяш! — закричал дядя метров с пяти, — Ну где тебя носит? У меня же работы встанут! Я тебя еще на прошлой декаде ждал.

— Здорово, дядя, — пробасил Марс, вылезая из кабины, — Ты ж бате сам говорил…

Марс оборвал свою речь на полуслове, потому что дядя, не слушая, проскочил мимо и тут же принялся развязывать тент.

— Все привез? Как я заказывал?

Я тоже выбрался наружу, обошел капот и пристроился рядом с Марсом. Дядя, тем временем, уже откинул задний борт, забрался в кузов и чем-то там погромыхивал.

— Отлично! Просто замечательно! — присоединился к нам дядя, вытирая руки ветошью, — Когда назад? Сегодня?

— Не, переночуем и с утреца, — ответил Марс.

— Ага! Тогда я тебе кой-какой груз для отца подкину, — обрадовался дядя, — Сейчас народ с обеда подтянется… А вы не хотите подработать? Сейчас бы сразу на объект…

— Не, дядя, не хотим, — перебил Марс и неуклюже пошутил, — Я, все-таки, на перевозчика учусь, а не на переносчика. А Алекс вообще гость.

— Угу. И как учеба?

— Нормально. Теорию и основы ремонта прошли, теперь практика до лета.

— И где будешь практику проходить? — заинтересовался дядя, — У меня в вашем домене есть пара знакомых…

— Батя договорился уже. С Пробом.

— С Пробом? Ага. Это хорошо, что с Пробом. Я тебе и сам хотел его посоветовать. Сейчас чем заняться собираетесь?

— Сначала перекусить, а потом по городу пройдемся. Алекс тут в первый раз. Ему тут все интересно. Пока ехали, он так головой вертел, что меня чуть не укачало, — Марс, улыбаясь, пихнул меня в бок.

— В краеведческий музей его своди, — с серьезным видом предложил дядя, — Там как раз новая экспозиция с находками из раскопов.

— Он это не шутил? Про музей, — спросил я, когда мы, попрощавшись с дядей, двинули в обещанную Марсом замечательную едальню.

— Какие шутки? — удивился Марс, — Дядя, между прочим, даже книгу написал. Про археологию. "По древним следам" называется. Домой вернемся, дам почитать.

— Племяш! Эй, племяш, погоди! — раздался сзади крик.

Слегка запыхавшийся дядя вручил Марсу небольшой сверток.

— Вы в центр пойдете? Заскочи в ломбард к Сфиросу, отдай это.

Марс недовольно поморщился, но сверток взял:

— Он что-то за него должен будет?

— Не, я с ним потом сам разберусь, — отмахнулся дядя и развернулся, чтобы уйти, но приостановился, — Да, должен предупредить, в последнее время характер у Сфироса еще больше испортился.

— Да куда еще больше-то?! — воскликнул Марс, — Дядя, может, ты сам?

— Некогда сегодня, племяш. Сам же мне работу привез. Да не съест он вас!

— Ага, не съест. Но аппетит испортит.

— Главное, до вечера занеси, — перебил дядя, помахал на прощание рукой и быстрым шагом направился к ангару.

— Твой дядя, он вообще чем занимается?

— Строитель он так-то, а раскопки и прочая археология — больше для души. Он об этом, кстати, в книге своей пишет. Ему однажды работу остановили, потому что в котловане…

Марс, размахивая руками, увлеченно пересказывал дядину "научно-автобиографическую" книжку, я слушал и вертел головой.

Промзона кончилась, пошел, что называется, "частный сектор". Наконец, мы добрались до "центра".

— Вот за площадью Единства И Борьбы Противоположностей и будет в переулке наша харчевня!

— Как-как? — переспросил я и даже головой потряс, решив, что ослышался.

— Харчевня, — повторил Марс, — Не знаешь, что такое "харчевня"?

— Нет, ты эту площадь как назвал?

— Единства И Борьбы Противоположностей, а что?

— Ха! А площадь Перехода Количества В Качество тут есть?

На самом деле, название оказалось вполне подходящим. Площадь Единства и Борьбы была чем-то вроде лондонского Гайд-парка, куда каждый мог прийти и задвигать во всеуслышание любые свои идеи. Ну, почти любые.

Масштаб в столице Болотного домена, конечно, не тот — труба пониже и дым пониже, но тут и народа проживает куда меньше, чем в Лондоне. А так — очень похоже. Между мелкими клумбами и редкими островками кустов и деревьев слонялась внушительная для домена толпа. Кто-то просто сидел на лавочках, кто-то при этом перекусывал, наслаждаясь теплым деньком и особенно серебристой пеленой, затянувшей небо. То тут, то там на площади собирались кучки зевак, лениво слушающих самодеятельных ораторов. Какой только пурги те не несли! Но около одного из них я, заинтересовавшись, придержал Марса.

Высокий старик в длинном синем халате трудовика и с неистовым взором алкоголика в завязке перед витриной вино-водочного вдохновенно вещал:

— Знаете, что отличает нас с вами от неразумных и жадных тварей? Что является неотъемлемым и основополагающим свойством разума? Я отвечу — это вера. Вера есть краеугольный камень разума. Многогранный и неделимый! НО! Веру нельзя воспринимать как тяжкий груз, отягощающий разум и душу, ибо истинная вера не есть нечто пассивное. Истинная вера есть работа, ибо безделие убивает веру. Скажите, вы верите в себя? В свои силы? Знаю, что верите! Но, если верить в собственные силы, лежа на диване, то что станет с вами и вашей верой? И еще скажу я вам: любая вера только тогда чего-либо стоит, если не скатывается в догмы, а становится учением. Ибо лишь учение дает нам знание. Знание же есть сила, а сила позволяет открыть новые горизонты веры!..

— Алекс! — толкнул меня Марс, — Чего застыл? Пошли. Или тебе жрать неохота?

— Забавный старик, — отвлекся я от оратора, — Эдакая смесь Ленина с Дарт Вейдером.

— Чего?

— Пошли говорю. Интересно, за что он тут народ агитирует? — пробормотал я, следом за приятелем выбираясь с площади.

— За поступление на подготовительные курсы, — неожиданно ответил Марс.

— Куда?

— В Политехническую Академию Веры.

— Прикольно.

— А! Шарашкина контора!..

Хм, я, кажется, еще не упоминал, что в Междумирье нет проблем с межнациональным и межрасовым общением, хотя все говорят на своих языках. Вначале, конечно, довольно трудно привыкнуть, ведь ты четко слышишь, что собеседники выдают полную тарабарщину, но ты при этом понимаешь каждое слово. Такое впечатление, будто в воздухе Междумирья, кроме запахов и звуков, витают универсальные наноботы-переводчики. И достаточно сделать пару-тройку вдохов, чтобы они проникли тебе в мозг и подключились к среднему уху или сразу к центру распознавания речи. При этом работают без сбоев и в несколько потоков, синхронно переводя с любого количества любых языков. Правда, качество перевода зависит еще и от твоего словарного запаса и какие-нибудь специальные термины для тебя так и останутся звуковой абракадаброй, не наполненной смыслом, а порой, наоборот, выдают перлы, типа "шарашкиной конторы". Упс, Марс, кажется, что рассказывал…

— …короче, батя меня отговорил.

— Как обычно, ремнем? — выдал я, на мой взгляд, уместную реплику.

— Не, раздобыл где-то учебные планы этой самой академии, а там вместо теории и практики сплошные медитации и упражнения для развития интуиции.

— Медитация — понятно, а интуиция зачем?

— Для интуитивного решения практических задач.

— Эва как! И это работает?

— Как ни странно. Но только в самом низу. Там, если ты помощник оператора малого концентратора, или простой водила-перевозчик в колонне, или… Да вон, те, как ты говорил, шакалы на границе — у них у большинства лицензии выданы на дипломы Академии Веры.

— Понятно. То есть на одной интуиции карьеры не сделаешь.

— Нет. Так и будешь крошки кристаллов подбирать.

— Тогда зачем ты хотел туда поступать?

— Дык, обучение-то у них бесплатное. В кредит.

— Ага, а потом до старости выплачиваешь?

— Ну, — смутился Марс, — Батя мне все разъяснил. А после признался, что на учебу мне давно откладывал.

— Молодец твой батя!

— А то я не знаю. О, пришли! Сейчас мы будем кушать! Сейчас нас тут покормят!

6

Харчевню мы покидали плавно и неспешно, словно грузовые дирижабли. Объелись, конечно, дико, но и оставить хоть кусочек обалденного мяса и не менее обалденного гарнира с огненно-жгучей подливой на громадном блюде, поставленным перед каждым из нас, было просто невозможно. Никакая сила воли не справиться с ТАКИМ искушением.

Что это было за мясо, я Марса не спрашивал. Вдруг ответит? Ведь, пока ехали, я не заметил ни стад пасущихся коров, ни овечьих отар, ни… В общем, не спрашивал. Некогда было. Ел я. Кушал, жрал, хряпал, наворачивал. А еще — вкушал.

И ведь что интересно: съел не мерянное количество яств, а никакой тяжести в желудке не ощущаю. Только легкость и переполняющую тело огненную энергию. Особую энергию. От которой хочется не бегать и орать, а присесть (а лучше — прилечь) куда-нибудь на мягкое и подремать часик-другой, благостно отдуваясь и посапывая.

— Марс… Ма-арс!

— Чего?

— Ты заметил, что официантка тебе глазки строила?

— Кто, Леська?

— Ага, она самая.

— Да ну, брось! Леська! Мы с ней сто циклов знакомы, скажешь тоже!

— Строила, строила. Даже флиртовала и заигрывала.

— Алекс, ты сейчас издеваешься?

— Никаким боком. Между прочем, симпатичная девушка, эта Леська. И к тебе явно…

— Прекращай, а? Чтобы Леська!.. Да мы с ней с детства!.. Не, не выдумывай!

— Чего тогда покраснел, а, Марс?

— Хм, жарко что-то. И это, кончай уже! Давай лучше вот тут, в теньке отдохнем и надо уже к Сфиросу в ломбард идти.

Мы присели на лавочку под полупальмой-полуелкой. Забавное дерево: ствол как у пальмы, а на верхушке пышно торчат в стороны ветки с длинными иголками. Но тень сей мутант создавал приятную. Тень? Откуда тень при такой облачности? О, а у нас здесь и Солнце есть!

Я, прищурившись, посмотрел на яркое размытое пятно почти пробившегося сквозь облака солнца, отчего доселе бестеневый и как-бы ненастоящий город словно обрел глубину, объем и дополнительные краски.

Некоторое время я просто незамысловато кайфовал (или кейфовал — мне без разницы), а потом обратил внимание, что Марс с какой-то непонятной тоской разглядывает огромную магазинную витрину, что оказалась прямо напротив нашей лавочки. Точнее, не витрину, а то, что за ней.

— Ух ты! — восхитился я, — Это все антигравные мобили?

— Ага. Последних моделей.

— Купить хочешь, — подколол я друга, — Они ж чисто для понтов. Если и брать, то что-то вроде пикапа с кузовом. Видел я такой — классная штука…

— Это где ты такой видел? — удивился Марс.

— Э-э, — я, проклиная свой длинный язык, начал судорожно придумывать объяснение, ведь о своей поездке прошлым летом в кузове подобного пикапа (в связанном и приготовленном к ритуальному жертвоприношению виде) я Марсу так и не рассказал. — Да сегодня и видел. Он около дома стоял. Такого… богатого.

— А-а, — Марс кивнул, — Да, такой пикап был бы лучше, но я хочу другую модель…

По описанию я понял, что Марс мечтает о грузовом мотороллере, навроде "Муравья", только модульного, чтобы кузов можно было отцеплять, и с антигравитационным приводом.

— Зачем тебе такой?

— Не мне. Бате. Вместо коляски, — Марс тяжело вздохнул, — Дорого только. Очень.

Я тоже вздохнул. Дядю Викела, отца Марса, было жалко. Ведь не старый еще. И силища в руках чуть не эпическая. Но вот ноги. Точнее… Ладно. Не буду Марсу душу травить. Еще заметит, что я его отца жалею. Обидится… А антиграв-мотороллер он отцу купит, я Марса знаю. Заработает и купит.

Я попытался переключить свои мысли на другие темы и неожиданно вспомнил о лечебном модуле для стазис-кокона. Тоже, наверное, недешевая штука. Ну да, точно, тот урод, Зондар, так и говорил, что опекун "девчульки" отказался ее лечение оплачивать. Дорого ему! Эх, посмотреть бы, как они хоть выглядят, модули эти!

— Ладно, Алекс, хватит сидеть. Пошли уже отнесем этому гаду Сфиросу пакет.

— Пошли, — согласился я, вставая, — Марс, а чем тут народ по вечерам развлекается? Тут клубы какие-нибудь есть? Или эти… как их? Танцплощадки?

— Хм, я даже не знаю.

— А Леся твоя может знать? Ладно, не "твоя", не сопи так грозно! О! Пусть она нам покажет Вечерний Болотогорск! С подругой, точно! У твоей Леси найдется симпатичная подруга?.. Успокойся, Марс! — увернулся я от подзатыльника, — Ну, не в краеведческий же музей нам идти! Да он, наверное, и не работает так поздно.

7

Центр города выглядел достаточно ухоженным: замощенные брусчаткой мостовые, богатые фасады свободно стоящих домов, огороженных заборами. Причем, что интересно, я нигде не видел "глухих" заборов. Чтобы из камня, кирпича, бетона или досок внахлест — вот как у нас любят. Хм, "прозрачные" заборы все-таки выглядят симпатичнее, особенно те, что с цветами и птицами. Кстати, весьма знакомыми цветами и птицами.

— Тут чуть не треть оград нашей с батей работы, — гордо сказал Марс, — А когда вечером подсветку включают, то и вовсе красота. Никаких фонарей не надо!

Фонари, между тем, были. И тоже фигурно изукрашенные.

— Если что, музей и библиотека вон в том доме, — показал Марс на здание, напоминающее Дом Культуры советских времен: с фальшивой колоннадой, высокими узкими окнами и дверями и страшной аллегорической силы барельефами на всех свободных местах.

— Марс, а что вон там за дядька с перекошенной мордой и огромным мешком, Дед Мороз местный?

— Это символическое изображение Первого Перевозчика! — оскорбился приятель, — Каноническое! Такое же, как на знаке Гильдии.

— О! Тебе, получается, тоже такой значок дадут? — я продолжил разглядывать центральный барельеф, — Та-ак, стража вижу. А проводник где?

— Да вот же! — Марс ткнул пальцем в фигуру коренастого, лысоватого мужика в какой-то похожей на макинтош накидке и… с кепкой, зажатой в простертой вперед и вверх руке.

— ЭТО ПРОВОДНИК?! Это же Ленин!

— Какой еще Ленин? Это Великий Указатель. В Болотном домене самый почитаемый покровитель проводников.

— В Болотном? — зацепился я, — Я так понимаю, в других доменах — другие "почитаемые"?

— Ну, да. В Морском — Великий Кормчий, в Пустынном…

Марс долго перечислял покровителей проводников в разных доменах. Я даже удивился: как это со Стражем и Перевозчиком такой же чехарды не устроили?

Мы уже давно ушли с центральных улиц. Дома вокруг стали попроще и поплоше, многие и вовсе без ограды, а там, где забор все же ставили, то явно выбирали что подешевле, утилитарнее. Вот, как тот, около которого внезапно остановился Марс.

— Пришли, — указал он на пошарпанную вывеску "Ломбард Сфироса", косо привязанную около распахнутых ворот.

8

Небольшой двор перед приземистым и мрачным зданием ломбарда был плотно заставлен разнообразными мобилями. Все одинаково неухоженные и подержанные, некоторые явно после аварий: мятые, с выбитыми стеклами, без колес… Стоп! Без колес — это значит с антигравом!

— Марс, — я пихнул приятеля в бок, — Ты такой мотороллер хотел?

— "Мото" что?

Вместо ответа я развернул Марса в нужную сторону, а потом минут пять наблюдал, как мгновенно возбудившийся Марс крутится вокруг мотомобиля. Ощупывает изрядно помятую крохотную кабину на полтора человека, трясет борта небольшого кузова, пытается заглянуть под плоское днище, что-то бормоча о защитных линзах и эффекторах. Наверное, дай Марсу волю, он бы уже приступил к ремонту, но волю ему не дали. Выскочивший на крыльцо ломбарда двухметровый громила с щеками как у хомяка невнятно проревел:

— А ну шкважанули отсюфа!

Охранник (а кто это еще мог быть?) демонстративно хлопнул себя по бедру, скорчил удивленную гримасу, поднял к глазам пустую лопатообразную ладонь и посмотрел на нее с еще большим недоумением.

— Лом, ты чего разорался? — спросил Марс, вставая с колен и отряхивая штаны.

Яростное удивление на лице громилы сменилось удивлением радостным.

— Ма-арф! Фружище! Эфо ты, што ли? — и полез обниматься

— Я, я, — сварливо буркнул Марс, уклоняясь, — Лом, у тебя руки жирные. И ты прожуй сначала.

Громила смущенно взглянул на сально блестящие ладони и убрал их за спину, потом с досадой поразглядывал отпечаток своей пятерни на бедре, на месте крепления, наверное, дубинки. При этом торопливо жевал и глотал. И улыбался. Многозадачный такой громила. И возрастом не сильно старше нас с Марсом, может быть, и вовсе ровесник, просто габариты пару циклов визуально прибавляли.

— Ты обедал, что ли?

— Ну. Только сел, тут дядя орет: иди из двора воришек выкини!

— За что я тебе плачу? — дополнил Марс скрипучим голосом, — Знакомься, Алекс, это Ломос…

— Можно Лом, — вставил громила.

— …Здешний охранник, грузчик, дворник, уборщик и так далее. В общем, золушок местный, — Марс очень любил слушать земные сказки, которые я ему криво-косо пересказывал каждое лето. — Да, еще он какой-то там племянник владельца ломбарда.

— Троюродный, — печально подтвердил Лом, — Если б не это, ноги моей здесь не было!

— А что так?

— Да-а! — Лом в расстройстве махнул рукой, и я почувствовал, как от порыва ветра по короткому "ежику" моих волос пробежала рябь. — Он в последнее время что-то совсем уже стал!

— Кем? — не понял Марс.

— Чем! — поправил Ломос, — Со всеми разругался, на покупателей орет. Видишь, что во дворе творится? Ни одна мастерская больше не берет у него мобили на ремонт, такие вот дела, дружище.

— Эм-м, слушай, Лом, мне тут дядя пакет дал отнести… Может, ты сам его Сфиросу передашь?

— Не-не-не, тебе поручили, ты и передавай.

— Да там только отдать. Никаких денег: отдать и все. Ты же знаешь, я с ним и раньше…

— Сам, Марс, все сам, а я… мне некогда. Мне надо тут… срочно… О! Ворота мне надо направить, а то не закрываются — погнули там что-то утром. Извини, дружище, потом поговорим.

Лом наладился проскочить мимо Марса, но не успел. Дверь ломбарда резко распахнулась, ударившись о стену, а на крыльцо вышел коренастый мужчина средних лет и избыточной неуправляемой волосатости. Причем, и шевелюра, и брови, и усы с бородой — все стояло дыбом, как наэлектризованное. "Это не Сфирос, это Электросфирос," — мысленно усмехнулся я.

— Я тебе что сказал сделать?! — напустился мужчина не успевшего сбежать Ломоса, — Я тебе за что деньги плачу? Чтобы всякого отребья и ворья тут духу не было! А ты тут с ними лясы точишь… Или нет? — подозрительно прищурился Сфирос, — Или это твои дружки, с которыми ты сговорился меня ограбить? Отвечай! Сговаривался?

Голос у хозяина ломбарда оказался под стать внешности: басовито-скрипучий, с истерическими подвывами. Просто не голос, а соседский перфоратор воскресным утром — так же бесит с первых секунд, как услышишь.

Ломос на облыжные обвинения отреагировал странно: весь как-то сжался, понурился, лицо его приняло виновато-обиженное выражение. И вообще стал похож на крупного щенка, на которого несправедливо накричали. М-м, наверное, я зря решил, что мы с ним ровесники, пожалуй, еще пару циклов можно сбросить с возраста.

Тут Марс шагнул вперед, заступая дорогу Сфиросу, и, набычившись, уставился ему прямо в глаза. Ломбардщик осескся, побуровил Марса ненавидящим взглядом и сделал вид, что осматривает двор. Когда же Сфирос опять повернул голову к Марсу, тот протянул сверток и сквозь зубы пояснил:

— Дядя передал.

— Так давай сюда! — Сфирос выдернул посылку из рук Марса, — Еще что-то надо?

— Нет.

— Так и проваливай отсюда. Нечего тут! А с тобой, — ломбардщик переключился на племянника, — мы еще поговорим. Иди внутрь, жди.

Теперь не только Марса, но и меня начало потряхивать от злости, но вмешиваться в практические семейные разборки, да когда еще никто о помощи не просит… как-то оно не того…

— У вас есть лечебные модули для стазис-коконов? — спросил я неожиданно для самого себя.

— Ты еще кто такой?

— Покупатель. Возможный.

Сфирос ядовито ухмыльнулся:

— Ну, допустим, есть, а у тебя кристаллов-то хватит, по-ку-па-тель?

— Скажите сколько надо, и я отвечу, хватит или нет.

Сфирос с издевкой покивал головой:

— Ну, допустим… А, пожалуй, что я еще и скину чуток… Да, да, да… И получается тогда… Десять. Да, точно и ровно десять кристаллов. У вас есть такая сумма, уважаемый по-ку-па-тель?

Я задумался. Десять малых кристаллов — это, на наши деньги, около пятисот тысяч рублей. Дорого, блин-оладушек! Хотя, если такой модуль способен смертельную болезнь излечить, то это, можно сказать, вообще даром…

— Ой, я забыл уточнить, уважаемый по-ку-па-тель. Десять БОЛЬШИХ кристаллов. Всего-навсего десять БОЛЬШИХ кристаллов и совершенно исправный лечебный модуль целиком и полностью ваш.

Пятьсот миллионов рублей? Да он охре…

— ЧЕГО?! — взревел Марс, — Да даже новый дешевле!

— Ну, так пойди и купи! Новый! Если найдешь! — заорал в ответ Сфирос, — Все! Уматывайте отсюда, пока я стражу не вызвал. И ты уматывай, племянничек! Уволен!

Ломбардщик скрылся в доме так же резко, как появился. Громко хлопнула дверь, лязгнул засов, и на крыльце воцарилась тишина.

— Ему надо ромашку попить. Или пустырника. С валерьянкой, — откашлявшись, произнес я через некоторое время.

— Компот из болотной жабы ему надо, а не того, что ты сказал, — поправил Марс, — Ладно, пошли отсюда, пока Сфирос действительно стражу не вызвал. Лом, а ты чего застыл? Тебя ж уволили.

— Ага, как говорится, Добби свободен, — вставил я пять копеек.

— Что за Добби?

— Это из сказки, — отмахнулся я и, упреждая вопросы, пояснил, — Нет, Марс, я тебе ее не пересказывал.

— Почему?

— Мозг твой пожалел. Он у тебя тогда был детский, неокрепший… Ну, мы так и будем тут торчать, как три то…

Сначала я хотел выдать любимое отцовское "как три тополя на Плющихе", но, предвидя непонимание, решил заменить на "три товарища". Тех, ремарковских. У них еще самодельный гоночный автомобиль был. Карл — призрак шоссе. Или "Карл — победоносный навозный жук", который в паршивом переводе стал "непобедимым замарашкой"? Нет, не помню. А ведь из так понравившегося Марсу мотомобиля на антиграве легко можно…

— А-алекс! А-алекс! Лом, толкни его — у тебя рука послабже.

— Вот только давайте без этого! — очнулся я от очередного внезапного транса.

— О, ты уже с нами?

— С вами, с вами!

— Привет, Алекс. Меня зовут Марисел, можно Марс. Это Ломос или просто Лом…

— Марс кончай издеваться! Пошли уже отсюда, а то стоим тут, как… Пошли, короче!

9

— Дружище, мы куда идем? — поинтересовался Лом, послушно следуя за целеустремленно шагающим Марсом.

— Тебе не все равно? Ты ж теперь безработный. Кстати, Алекс, сказка про Добби интересная?

— Ну, так, некоторым нравится.

— Расскажешь? Я думаю, мой мозг уже достаточно окреп.

— Ага, кирпичи ломать можно.

— Марс, — неуверенно начал Лом, — Я, наверное, домой пойду.

— Зачем?

— Ну, надо маме сказать, что меня уволили… Эх, ругаться опять будет…

— Хуже Сфироса?

— Не-ет, — разулыбался Лом, — мама у меня отходчивая. Сначала ругается, а потом пирожки печет. Или плюшки.

— Да я за плюшки тети Нариссы каждый день бы косячил! — воскликнул Марс и, заметив хитрую усмешку Лома, протянул, — Да я смотрю, ты так и делаешь. Ну, ты и жук, Лом!

— Парни, — вмешался я, — это, конечно, не мое дело, но специально трепать нервы маме, чтобы она раскричалась, а потом, в качестве извинения… ну, вы поняли.

— Если так посмотреть, то — да, нехорошо получается, — согласился Марс, а Лом, закусив губу, виновато кивнул.

Некоторое время шли молча.

— Лом, — прервал паузу Марс, — ты как насчет поработать в строительном бизнесе?

— В смысле?

— В смысле — в строители-монтажники к моему дяде пойдешь? У него сейчас как раз аврал и работников не хватает. Пока временно, а там как себя покажешь.

— Да я ж не умею ничего такого, — смущенно пробормотал Лом.

— Чего там уметь? Вместо резинки дубиновой выдадут тебе нормальную лопату, а там "бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай". Ничего сложного! По оплате, думаю, договоришься, но всяко не меньше, чем у Сфироса.

— Это точно! — невесело ухмыльнулся Лом, — Меньше не будет. Мне дядя в последнее время вообще не платил. Только орал.

— Мой не такой, — гордо сказал Марс.

— Не все дяди одинаково полезны, — поддакнул я.

— Кста-ати, Алекс, а чего ты про лечебный модуль спрашивал? У тебя кто-то заболел?

Я внутренне напрягся. Чтобы объяснить свой интерес, мне придется рассказать и о незаконном концентраторе и о… обо всем рассказать, а я пока не мог решить: стоит ли в это впутывать Марса. Неожиданно выручил Лом.

— Дружище, — обратился он ко мне, — не связывайся. Дядя соврал.

— О чем? — спросил Марс.

— Что модуль исправен. Ни фига он не исправен! Я слышал, как мастер дяде рассказывал о результатах проверки.

— Нерабочий модуль, что ли?

— В том-то и дело, что рабочий. Но блок регулировки выгорел. Захочешь царапину залечить, а он запустит процедуру, словно с тебя всю кожу содрали.

— Но царапину залечит? — для порядка поинтересовался я.

— Залечит, — подтвердил Лом, — К тому же, неизвестно, сколько в нем осталось эм-геля для синтеза лекарств. Может только на царапину и хватит.

— А дозарядить? — спросил Марс

— У тебя эм-гель есть?

— Откуда? — вздохнул Марс.

— Что за эм-гель? — вклинился я.

— Специальное вещество такое. Его, как и лечебные модули, доставляли из одного высокоразвитого мира.

— Ага, еле протаскивали. Вдвоем, а то и втроем один модуль нести приходилось.

— Они такие здоровые? — удивился я.

— Нет, небольшой такой легкий ящичек. В мире. А в переходе — словно грузовоз на себе тащишь, как мне рассказывали. Но все равно носили. Полезная штука. И с любыми стазис-коконами работает. Жаль, не так давно все каналы, ведущие в тот мир, оборвало. Наверное, что-то у них там случилось. Нехорошее.

Угу, понятно. Значит новый лечебный модуль можно не искать: и по кристаллам не потяну, да и, банально, нет их в продаже.

— Слушай, Лом, а сколько, по-твоему, может стоить этот неисправный модуль?

Лом задумался.

— Так сразу и не скажешь…

— Алекс, да зачем он тебе?

— М-м, это отдельный разговор, Марс. Потом объясню. Без обид?

— Какие обиды?! Но у тебя точно все нормально?

— Точно, — подтвердил я уверенным голосом и, чтобы отвлечь приятеля, попытался сменить тему, — Лом, у меня еще вопрос: что можешь сказать по тому одноместному мобилю с кузовом, около которого Марс крутился?

— Про антигравный минимоб?

— Ну, если он так называется…

— Почти ничего. Его только сегодня доставили. Дядя у кого-то за долги отжал. Своим ходом, кстати, доставили.

— И как он? Ты видел? — заглотил наживку Марс.

— Нормально, вроде бы. Без рывков, без перекосов. Да! У него еще кузов был забит барахлом, устал на склад перетаскивать. Так что хороший минимоб, исправный.

— И сколько такой может стоить? Точнее, и сколько твой дядя может за него запросить? — опередил я Марса с вопросом.

— Хм-м, тут тоже так сразу не скажешь…

10

Увы, ни в клуб, ни на танцы мы вечером так и не сходили. Более того, Марс уговорил меня помочь Ломосу влиться в новый трудовой коллектив, и мы до полуночи махали лопатами, роя ямы под опорные столбы ограды вокруг немалого свежеотстроенного поместья. Перед этим, правда, на небольшом паровом автобусе заехали к Ломосу домой, где он, тяжко вздыхая и отводя взгляд, сообщил маме, что с прежнего места работы его выгнали, но лоботрясничал он совсем недолго, а прямо сейчас едет совершать трудовые подвиги за куда большую зарплату. Вопреки опасениям, мама Ломоса, высокая и моложавая "тетя Нарисса" (она же слегка полноватая и очень-очень симпатичная "тетя Нарисса") не ругалась, а, наоборот, обрадовалась, что "сЫночка, наконец-то, ушел от этого старого хрыча к приличному человеку". Хм, на этих словах дядя Марса с подозрительно довольным видом разулыбался и закивал головой.

О том, почему, увидев на крыльце "тетю Нариссу", дядя Марса тоже решил зайти в дом, ответа у меня нет. А озвученная версия "надо познакомиться с родителями нового работника" убедительной не кажется. Мы же не в школе. Кстати, "с родителями" познакомиться у него все равно не получилось, потому что "тетя Нарисса" растила сына одна. Дядю Марса это не огорчило. Почему-то.

Самое главное, на радостях от хорошего известия и "чтобы сЫночка не оголодал" в процессе производства земляных работ, тетя Нарисса моментально напекла целую гору вкуснейших пирожков с разным и тоже вкуснейшим повидлом. Действительно гору. Мы вчетвером еле съели. Так, пока мы жевали, подоспела еще одна гора. "С собой".

— Теперь ты понял? — спросил я Ломоса, когда мы отъехали от его дома.

— Что понял?.. Нет, не понял.

— Когда твоя мама радуется, она тоже пирожки печет.

— Ну, да. Она всегда на праздники…

— И зачем ее доводить, чтобы она на тебя накричала, а потом, в качестве извинения, стряпала? Радуй маму почаще и будет тебе счастье. С пирожками и плюшками.

Лом удивленно округлил глаза, задумался, потом тяжко вздохнул и отвернулся. Я не стал его отвлекать, а уж тем более обращать внимание на мечтательное выражение лица дяди Марса, который сидел через проход от нас и нежно, словно пригревшегося котенка, поглаживал пакет с еще теплыми пирожками. С повидлом.

11

В призрачном сиянии песка, который и не песок вовсе, и ярких ультимативных лучах наших фонариков стазис-кокон был похож на пресловутый хрустальный гроб со спящей царевной. Ну, царевна, не царевна, а принцесса клана там лежала. Восточная версия сарафана из тончайшего шелка не только не скрывала, но и дразняще подчеркивала замечательную фигуру девушки: длинные, стройные ноги; манящую линию бедра; высокую и явно упругую грудь, не потерявшую форму притом, что девушка лежала на спине. Разумеется, волосы и лицо принцессы тоже произвели на нас с Марсом сильное впечатление, но… неоднозначное. Да, волосы были необычайно густы и длинны, удивительного светлофиолетового оттенка, но при этом тусклые, словно выгоревшие на жестоком солнце, и, даже на вид, сухие и ломкие. Тонкие же черты поразительно красивого лица были как будто еще более подточены болезнью. Казалось, еще чуть-чуть, малейшее дуновение ветерка, и лицо осыплется невесомым прахом.

Не вижу смысла описывать, как мы с Марсом искали пещеру с нелегальным сверхмалым концентратором. Поблукали и нашли, делов-то.

Конечно же, я все рассказал Марсу. Еще на обратной дороге из Болотного домена. Марс выслушал и задал один-единственный вопрос, который я и сам себе неоднократно задавал:

— Алекс, и зачем тебе это надо?

— Понимаешь, — осторожно начал я, практически вслепую нащупывая дорогу к честному ответу, — Это не то, чтобы именно мне надо. Есть вещи, которые просто должны быть сделаны. Поступки, которые просто должны быть совершены. Все равно, кем. Почему не мной?

— Ну и почему тобой? — покосился на меня Марс, не теряя из виду гать.

— Эм-м, мы с ней связаны?

— Ты меня спрашиваешь?

— Нет, себя.

— И что ты сам себе ответишь на свой вопрос?

— Связаны.

— Угу, понятно. Теперь объясни для посторонних.

— Мы с ней были в одной жо… ну, ты понял. Только мне повезло выбраться, не сдохнуть жертвенным бараном во имя стабилизации канала, а она так там и осталась. Служить якорем-ретранслятором. В стазис-коконе. Смертельно больная. Я читал: концентратор из якоря потихоньку тянет силу. Не так, как для первичной стабилизации, но тянет.

— Окончательная настройка происходит где-то за полный цикл, — припомнил Марс.

— Год, если по-нашему. Но не факт, что она проживет этот год.

— В общем, ты считаешь, что ты ее бросил. Сам спасся, а ее оставил помирать, так?

— Ну, где-то, как-то… Нет, не так! Просто это неправильно, поэтому это надо исправить! И я могу это исправить! Могу! — я шарахнул кулаком по приборной панели.

— Паровик не ломай, испрАвник!

— Какой еще исправник? — удивился я, смутно помня, что слово "исправник" как-то связано с полицией.

— Ну, такой малахольный герой, который все исправляет.

Марс произнес эти слова по-дружески беззлобно посмеиваясь, поэтому я и не подумал обижаться.

— Вот такой я человек.

— Ага. А кристаллы на покупку лечебного модуля у человека есть?

— Сам же знаешь, что нет! — огрызнулся я, — Да сначала ее хотя бы найти надо.

— Лечебный модуль — это "он", а не "ее".

— Девушку надо найти, девушку! Не беси меня, Марс!

— Найдем. Поблукаем и найдем. Сам же говорил, что кое-какие приметные скалы запомнил.

— Так ты со мной, что ли?

— А ты без меня хотел? Обломись! Я тоже хочу девушку найти!

— Тебе-то зачем? Тебя и так в Болотном Леся…

— Вот теперь ты меня бесишь!

Наше молчание над гро… над стазис-коконом не затянулось.

— Девушку нашли. Что дальше? — спросил Марс.

— Ты точно уверен, что тут тоже нет сигналки?

— Я не заметил. Да и вряд ли они вообще сигналку ставили. Я бы не стал.

— Почему?

— Стражи могут отследить связь, а концентратор-то незаконный, вот и думай сам, зачем им оставлять ниточку, за которую можно потянуть? Концентратор развернули, канал настроили — все, больше им тут делать нечего.

— А сформировавшиеся кристаллы забирать?

— Комплект для сверхмалого концентратора не зря еще называют мобильным. Кристаллы формируются не здесь, а в сундуке, который может находиться где угодно в пределах домена.

— Удобно.

— Удобно. Потому и незаконно.

— Как всегда.

— Повторю вопрос: что дальше? Ты по-прежнему хочешь раздобыть лечебный модуль?

— Хочу. Вот, думаю, что из моего мира тут будет пользоваться спросом.

— Яйца дракона.

— Чего?

— Яйца дракона, — повторил Марс.

— Издеваешься?

— Ничуть. Решение предлагаю. И твоих проблем, и моих.

— А у тебя что за проблемы?

— Грузовой антигравный минимобиль бате хочу купить. У Сфироса. Поэтому нам с тобой нужны яйца дракона. Они знаешь, сколько стоят?!

— Так ты не шутил?

— Нет, разумеется. Помнишь, мы в детстве драконов над горами видели?

— Еще бы! — воскликнул я, почувствовав фантомную боль в некогда качественно выпоротой заднице.

— Драконы прилетают в Междумирье с единственной целью — высиживать яйца…

— И ты недавно опять видел драконов?!

— С чего ты так решил?

— Так яйца же!

— Что яйца?.. Стоп! Я понял! Нам не нужны "живые" драконьи яйца.

— А какие тогда?

— Средняя драконья кладка от трех до пяти яиц. Из них срабатывают только одно или два.

— В смысле, срабатывают?

— Дракончики вылупляются из одного или двух яиц. Редко — из трех. Но тогда и в кладке не меньше пяти яиц бывает. Ты не знал или опять забыл?

— Не знал. Честно.

— Несработавшие яйца кристаллизуются, — продолжил Марс, — Драконам они не нужны, их просто оставляют в гнезде, когда покидают Междумирье. Нам нужны именно кристаллизовавшиеся яйца. Они, по сути, те же Кристаллы Равновесия, только больше, мощнее и, что для нас особенно важно, дороже.

— Намного дороже?

Марс молча закатил глаза и прицокнул. Однако, что-то меня смущало.

— Э-э… это опасно?

— Что именно?

— Лезть в гнездо драконов. Даже опустевшее. Я ведь так понял, что ты нашел гнездо тех драконов, что мы видели в детстве?

— Нашел, — кивнул Марс, — И да — опасно. Но не в самом гнезде, а на подступах, но я прикинул почти безопасный маршрут.

— Я не люблю слово "почти", ты знаешь?

— Мне почти пофиг. Ты в деле?

— Естественно! Нас, если помнишь, с детства учили доделывать все дела, которые начинали делать!

— Не совсем такими словами, но, согласен, учили.

— Мы ведь тогда до драконов так и не добрались.

— Хотя уже пошли, — подхватил Марс.

— То есть, начали делать дело…

— И не доделали!

— Моя поротая задница напоминает мне об этом! — вздохнул я.

— А моя — мне! — поддержал Марс.

— И не будет им покоя, пока мы не доделаем начатое!

— Не будет!

— Значит, идем в горы за яйцами?

— Угу.

— И когда?

— Как только, так сразу, — неопределенно ответил Марс.

— Хм, а скажи мне, как альпинист альпинисту, у тебя альпеншток есть?

— М-м, а это что?

— Ну, такой длинный топоромолоток и еще немного кирка.

— Зачем он нужен?

— С ним в гору подниматься проще.

— Он из металла?

— Конечно!

— Тогда нарисуй, и я сделаю. Я все-таки кузнец.

— Точно. Вопросов больше нет.

12

Время утекало со страшной силой, и, как всегда, больше всего его тратилось на всякие мелочи. И вот уже приблизилась последняя неделя моих зимних каникул. Оно, вроде бы, не критично: плевать на универ, опоздаю на день-другой — не страшно, но что отцу скажу? Он же волноваться будет. Впрочем, я так и не проверил предположение, что есть какая-то возможность с ним связаться из Междумирья. Ведь узнал он о моих летних приключениях ДО моего рассказа. Но… но оставлю это на крайний случай. Если мы с Марсом правильно посчитали, то по времени мы все же укладываемся. Впритык, но укладываемся.

Как бы то ни было, в первый день последней недели моих первых зимних каникул… забавно звучит… мы с Марсом стояли у склона Ородруина… Между прочим, это я так гору обозвал, а Марс — гад такой — согласился, но стребовал обещание и эту сказку рассказать. Эх, работала бы в Междумирье земная электроника, накачал бы книжек, включил озвучку и… Хм, что-то я опять отвлекся…

Окончательный вариант нашего предварительного плана выглядел следующим образом: поднимаемся на Ородруин; залезаем в драконью пещеру; забираем яйцо или, если повезет, яйца; спускаемся с Ородруина. Орлы опционально.

Вроде бы совсем просто и выполнимо, но дальше идут те самые "мелочи", в которых прячется Самизнаетекто. Поэтому правильный ответ на вопрос "что может пойти не так?" весьма лаконичен — всё!

Нацепив снегоступы и вооружившись свежеоткованными альпенштоками, мы начали восхождение. Первый и самый легкий этап закончился примерно на трети склона и на порядочном расстоянии от скальной стенки, соединяющей два и тоже скальных гребня. Длина стенки метров сто, высота — около пяти. Высота гребней намного больше — до тридцати. И тянутся они почти от самой вершины, как бы выгораживая гигантский наклонный бассейн, наполненный чистейшим пушистым снегом. Поверхность ровнейшая — ни одного кикера. Фанатов могула при виде такой картины стошнило бы от отвращения. В общем, идеальный пухляк — мечта сноусерфера.

Казалось бы, поднимись на стенку, надень снегоступы побольше и шагай себе к единственной скале, торчащей из "бассейна" в полукилометре от стенки, рядом с левым гребнем. Увы! Ты и десяти шагов не сделаешь, как познакомишься с обитателями "бассейна".

Когда Марс мне об этом рассказал, я подумал, что он шутит.

— Колония снежных змей? Ты прикалываешься?

— Ты что, никогда о снежных змеях не слышал?

— Я о них читал в разных книжках. Фантастических книжках, Марс. Фантастических! Да если даже предположить, что они существуют на самом деле, то что они там жрут, а? Там же ничего нет, кроме камней и снега!

— Алекс, ты чего разорался? Возьми у тети Лизи энциклопедию — почитай.

Я опешил.

— Так ты серьезно — про змей?

— Серьезней некуда, — кивнул Марс, — По склону к пещере не пробраться. Змеи чувствуют снег, как пауки — паутину. Поэтому я и придумал: поднимаемся на гребень и уже по нему подбираемся поближе к скале с пещерой. Хорошо, что гребень высокий — змеи не доплюнут.

— Они еще и плюются?

— Алекс, прочитай энциклопедию и не задавай идиотских вопросов. Так… на чем я остановился? А! Значит, подползаем мы по гребню…

— Марс, — просительно зашептал я, словно в школе, тряся поднятой рукой, — Ма-арс!

— Чего тебе?

— Один, последний вопрос можно?

— Давай быстро!

— Что змеи жрут, а? Я потом все о них прочитаю, зуб даю, только сейчас ответь кратенько, чем они там питаются?

— Алекс, эти змеи, как ты говоришь, магические твари. Они магией питаются. Гырх! Не магией, не выпучивай глаза, нет у нас магии, а этой… как ее?! Свободной энергией, вот! Из-за них, кстати, в горах концентраторы ставить смысла нет. И свободные кристаллы там не формируются — не из чего. И не растет ничего. По той же причине.

— Я смотрю, эти змеи те еще паразиты! Чего ж их тогда не уничтожили до сих пор?

— Энциклопедия, Алекс. Эн-ци-кло-пе-ди-я!

— Да понял я, понял! Понял, что тебе плевать на друга, страдающего от неутоленного любопытства!

Кроме альпенштоков, Марс отковал кучу крючьев и штырей, которые мы забивали в скалу по мере продвижения. На вбитые крючья тщательно привязывали страховочную веревку, что пару раз здорово выручило. К счастью, путь по гребню оказался не особенно труден, за исключением пары-тройки мест. Но, глаза боятся… руки дрожат, ноги подкашиваются, а мы продолжаем ползти к цели. Этакий синдром превозмогания в острой форме или почувствуй себя героем.

Штурмовать гору мы вышли с рассветом. Причин было несколько. Во-первых, днем лучше видно. Во-вторых, теплее. Где-то минус пять да без ветра — роскошные условия. Загорать можно. В-третьих, снежные змеи боятся ультрафиолета. Что-то он там в их организмах нарушает, отчего змеям приходится некоторое время восстанавливаться. В неподвижности. Даже кратковременное воздействие солнечного света их сильно замедляет, например, после того, как змея высовывает из снега какой-нибудь конец своего тела, чтобы "плюнуть". Кстати, я бы их назвал не змеями, а червями: ползают медленно, не раздвигая снег, а пропуская его сквозь себя; любой конец тела может быть и головой, и хвостом; располовинивать гадов надо исключительно вдоль, иначе просто вместо одной длинной змеи будут две (вполовину короче, как можно догадаться). Снег змеи-черви просеивают для сбора той самой "свободной энергии", которую снег абсорбирует подобно песку концентраторов. С гораздо меньшей эффективностью, разумеется, потому и территории змеиных колоний такие большие. Случайно зашедших "в гости" людей и животных, вопреки бытовым страшилкам, змеи не сжирают, а просто "заплевывают" шарами криотумана, замораживая. Так они защищают свою кормовую делянку. Плюются недалеко: метров на десять. После плевка, особенно в дневное время, долго восстанавливаются. Меня это, конечно же, порадовало, как и то, что ползают змеи-черви со скоростью человека-пешехода и то только в снегу пудрообразной консистенции. В пухляке, другими словами. По твердым поверхностям перемещаться не могут.

В энциклопедической статье было еще много другой еще менее полезной информации. Даже рисунки. Я тогда лишний раз убедился, что это ни разу не змеи. Черви самые натуральные. Впрочем, лукавые авторы пояснили, мол, поскольку к подобным тварям малоприменима стандартная классификация живых существ, то традиционно используется исторически сложившееся название "снежные змеи".

К сожалению, увидеть змеечервяков "живьем" пока не довелось. День. Прячутся гады. Хотя Марс на редких "перекурах" тыкал пальцами в снежное поле и негромко восклицал:

— О! Видал? Поползла, поползла!

Кто "поползла"? Куда "ползла"? Легкая рябь на поверхности, которую запросто можно спутать с поземкой — это оно? Скептик во мне даже не ухмылялся… скептически. Только головой сочувственно покачивал. Ладно, еще не вечер, еще повезет увидеть… упс! нет, не надо нам такого везения.

13

Скала с драконьей пещерой, как я и говорил, отстояла от гряды метров на пятнадцать. Сам вход, пока невидимый, сверху прикрывал довольно мощный "козырек", а перед ним было нечто вроде посадочной площадки в виде пандуса, нижняя часть которого возвышалась над "бассейном" всего метра на два. Надеюсь, этого достаточно, чтобы змеи не заползли. Надеюсь.

Итак, второй этап нашего анабазиса завершен. Приступаем к третьему.

Хорошенько закрепившись, Марс начал раскручивать веревку с "кошкой". Не сразу, но удалось так забросить "кошку", чтобы она застряла на драконьей скале чуть ниже нас, и можно было просто соскользнуть с гряды к пещере. Для обратного перемещения предполагалось использовать еще одну веревку, пропущенную через блоки. Один блок, который на гряде, Марс уже закрепил.

Еще раз внимательно оглядев снег и опять не заметив ни одной змеи, я перекинул толстый кожаный ремень через натянутую веревку, намотал свисающие концы на ладони, ухватился покрепче, оттолкнулся и… и дольше рассказывать, чем преодолеть пятнадцать метров. Опять пришлось потратить немало времени на установку второго блока, спуск к козырьку, спуск с козырька.

— Гырхово дерьмо! — сказал Марс, разглядывая зев пещеры почти полностью перекрытый ледяной пробкой.

Вот и стоило нам так осторожничать, ползая по скалам, чтобы ни один камешек не упал на снег и не потревожил змей? Наоборот надо было поступать, чтобы гады сползались туда. Так, глядишь, спокойно успели бы прорубиться в пещеру, забрать яйцо или яйца и сбежать.

— Может, растопить? — предложил я, — Мы же взяли термошашки.

Ну, а что? Это взрывы в Междумирье невозможны. Как-то Древние Предтечи смогли заблокировать такой тип химических реакций. (Шахты все-таки.) Простое горение вполне себе доступно и работает. (Как и, к слову сказать, возможность устроить сильную вспышку света или шоковый акустический удар.)

Увы, Марс мою идею отверг.

— Долго, да и куда растопленный лед потечет? Что так, что эдак получается. Прорубиться проще. И быстрее. Вон там, с края, вообще тонко.

Очень вовремя Марс это "тонко" заметил, очень.

Я, нет-нет, да скашивал глаза на снежное поле, поэтому вдруг появившийся бугор заметил сразу и тут же пихнул Марса.

— Смотри!

— Гырх! Это змея! Алекс, за мной!

Марс рванул вверх по пандусу и с разбегу проломил тонкий край ледяной пробки, спотыкаясь и падая вглубь пещеры. Я чуть замешкался и успел увидеть, как из снега высунулось нечто похожее на толстое, с ногу Марса, синеватое щупальце и судорожно дернулось, стряхивая в нас шар зыбкого белого тумана, размером с баскетбольный мяч. На мое счастье клок тумана, напоминающий наполненный сигаретным дымом мыльный пузырь, двигался так же неспешно, и увернуться от него было легче легкого. При условии, что ты вообще умеешь уворачиваться. Мы с Марсом умели, а вот веревка, по которой мы спустились с козырька на пандус — нет.

— Гырхово дерьмо! — повторился Марс, разглядывая в собственнотельно пробитую щель превратившийся в сосульку огрызок веревки, свисающий с козырька. Все остальное после попадания криотумана рассыпалось ледяной пылью.

М-да, не успели дойти, а уже проблемы с обратной дорогой. О выйти на пандус, закинуть на козырек запасную веревку с запасной "кошкой" и подняться на пятиметровую высоту теперь и речи нет. Можно найти более простой способ самоубийства.

— Марс, — окликнул я друга, — пойдем, в гнезде пошарим. Потом будем думать, как выбираться.

— Ну, пойдем, — вздохнул Марс, — Правда, у меня какие-то предчувствия нехорошие…

— Аналогично, — буркнул я, — Только это не повод…

— Не повод, — согласился приятель.

Через некоторое время под сводами просторной пещеры в третий раз раздалось марсово:

— Гырхово дерьмо!

ОМАК "Кто такой гырх?"

По совету Марса я спросил у тети Лизы:

— Говорят, есть такая "Энциклопедия Междумирья"?

— Есть, конечно, Лешенька. Только это скорее бестиарий. Посмотри там, на нижней полке. Большая такая.

"Большая" — это еще мягко сказано. Огромная. Причем, изданная на отличной мелованной бумаге с четкой печатью и роскошными иллюстрациями, Энциклопедия Междумирья больше походила на альбом с репродукциями, чем на обычное научно-популярное нечто.

Прочитав о снежных змеях, я продолжил бездумно листать фолиант, разглядывая картинки и порой проглядывая текст. И неожиданно наткнулся на знакомое слово. "Гырх". Хм, давно хотел узнать, что за зверь, а то и Марс то и дело "гырхово дерьмо" поминает, и сам я незаметно заменил "гырхом" привычного "черта"

"Гырх — один из самых опасных (и, зачастую, разумных) хищников большинства Аспектов Междумирья и Вееров Миров. Различают больших гырхов, средних и малых. Наиболее распространены именно малые и именно в них наиболее ярко проявились те черты характера и поведения (злобность, злопамятность, мстительность и т. д., и т. п.), которые и создали гырхам их ужасающую репутацию… Прекрасно чувствуют себя в неволе, так как гырхи, особенно малые, обладают потрясающей приспособляемостью к любым условиям содержания. При этом могут великолепно имитировать псевдоразумность, дружелюбность и даже ласковость, постепенно подчиняя себе…" Я прервался, так как у меня возникло одно страшное подозрение, и торопливо перелистнул страницу. С цветной фотографии на меня, ехидно прищурившись, смотрел котик.

14

Судя по всему, драконы не один раз использовали эту пещеру для высиживания яиц, и постарались в меру своих сил и умений обустроить логово. Стены и свод короткого коридора и "основного помещения" были словно оплавлены, а, возможно, и в самом деле оплавлены — драконы ведь твари огнедышащие, вот и надышали, отчего камень потек, сглаживая неровности и застывая причудливыми загогулинами. Пол вообще был практически идеально ровный, только в дальнем углу пещеры было выдавлено (или выплавлено?) углубление. Именно там и находилось гнездо. К сожалению, мои навеянные книжками надежды на груду сокровищ не оправдались, хотя груды в пещере были. Но не сокровищ…

Это я уже потом сообразил, что когда самка высиживает яйца, то далеко и надолго от гнезда она отходить не будет. И если сожрать, принесенное супругом, она может не вставая с кладки, то противоположное по знаку деяние в гнездо не совершишь — хоть чуть-чуть, но в сторону отойти надо. Почему драконши не выбирались для этих дел из пещеры? Выбрались, взлетели на вершину скалы, чтоб змеи не доплюнули и гадьте себе на здоровье. Ан нет! Драконы легких путей не ищут! По периметру пещеры было проделано несколько отнорков для отхожих мест, а там еще и ямы выплавлены. Постепенно заполняемые понятно чем. (Причем, это ни разу не универсальное удобрение, как в гаррипоттере — я специально потом спрашивал. Скорее, наоборот.)

Переходим к другим грудам. Тем, что находились не в отнорках, а в самой пещере.

Ну, во-первых, это остатки драконьих трапез: кости, черепа, клочья шкуры. Все это частично раздавлено-раздроблено, частично сожжено-обуглено. Представляю, как бы все это смердело, если бы в пещере не было протока воздуха. А так, за несколько лет, да при наличии естественной вентиляции пещера достаточно проветрилась. Плюс холод высокогорья, что тоже поспособствовало.

Во-вторых, то, что Марс назвал "консервами". То, что драконы-папы и драконы-мамы натаскали в пещеру в качестве "детского питания" для своих свежевылупившихся отпрысков. Тут надо помнить, что, в отличие от тех же единорогов, драконы не млекопитающие магические твари и вскармливают потомство напрямую, то есть мама-дракон и папа-дракон делятся с драконятами своей жизненной силой. Никакой твердой или жидкой пищи — только чисто энергетическая подпитка. Однако очень скоро драконята научаются вампирить самостоятельно. Вот тут то и приходит очередь "консервов" — притащенных в гнездо и сохраняемых в стазисе живых существ. Лучше — разумных. Разумные калорийнее. Доставляют "консервы" не в пасти или лапах, а в некоем подобии пространственного кармана — драконы твари магические и приемы у них соответствующие. Особенно и во все времена ценятся молодые воины, ведь деткам для роста нужна жизненная сила. И много.

Всю эту и другую информацию Марс мне выдал, когда мы ворочали останки тех самых "консервов", а точнее — сухие и ломкие мумии в доспехах. Неплохо сохранившихся, особенно по сравнению с носителями. А ведь здоровенные были ребята: ростом явно за два метра и с такими ручищами, что их наручи мне спокойно могли подойти как поножи. Торсы их при жизни прикрывало нечто вроде древнеримской лорики мускулата из многослойной, вываренной в масле и отформованной буйволиной кожи. С кубиками пресса, плитами грудных мыщц и прочими ненужными анатомическими подробностями. Странно, что лорики кожаные, ведь у древних римлян этих лорик, причем из металла, куча разных: кольчужная хамата, чешуйчатые плюмата и сквамата, пластинчатая сегментата. Да ту же мускулату и из металла делали. Из общего ряда выбивается лорика линтеа, но она тряпичная, вот и не рифмуется. Впрочем, оружие у мумий тоже было не ахти — бронза. Даже не черная, коия не уступает легированной стали. И да, это опять информация от Марса. Кстати, и щиты были не деревянные, похожие на двери размером и формой, скутумы, не металлические круглые пармы, а ростовые, овальные и опять кожаные цетратусы. Интересно, из какого мира в этот раз прилетели драконы?

Останки неведомых воинов мы по возможности аккуратно переносили в угол, рядом складывали части доспехов, щиты, оружие. С костями и обрывками шкур животных поступили проще: отпинали к стене и забыли. А занялись мы этим, потому что увидели в каком состоянии третья груда, состоящая из веток, листьев и охапок травы, наваленных в каменную чашу гнезда.

Нормальное решение, как по мне. Получается и мягко, и начавшая преть флора дает дополнительный подогрев. Эффект компостной ямы… Кем-то до нас разворошеной, увы.

Понятно, что это были не драконы и не снежные змеи. Кто-то ушлый успел добраться до драконьего логова раньше нас, и если в гнезде и оставались "несработавшие" яйца, нам они не достались. Как там Марс говорит? Гырхово дерьмо? Ага, оно и есть.

Наконец Марс перенес последнего мертвеца, выпрямился, потянулся и со стоном прогнулся в пояснице.

— Бесполезно. Нет ничего.

— А ты надеялся?

— Нет, но проверить было надо. Гырх! Они даже трупы обобрали — ничего ценного нет.

— М-м, я бы какой-нибудь ножик взял. На память.

— Бери этот, — Марс, порывшись, достал и протянул мне небольшой обоюдоострый бронзовый кинжал в потертых кожаных ножнах, — Потом дашь, я его чуток подправлю. Гырх! Нам же еще выбираться отсюда! — Марс в расстройстве пнул подвернувший под ногу шлем и тот с противным скрежетом, искря о литой камень пола, ускакал в невыгребную яму.

Что-то меня в этой картине смутило.

— Марс, — окликнул я друга, — а тут не слишком ли много дерьма?

— Когда кругом одно дерьмо, его количество — это последнее, что меня волнует, — индифферентно ответил Марс.

— Да нет, ты не понял! Тут слишком много навоза для этого количества костей разных баранов, — я махнул рукой на останки, — Тем более что, как ты говоришь, в этой пещере не в первый раз гнездо устраивают.

— А-а, ты об этом! Драконы перед новой кладкой тут все выжигают. Присмотрись к полу. Видишь? Это расплавленный металл. Смешался с расплавленным камнем.

— То-то мне показалось, что пол и стены пещеры из разного камня! Хм, а чего они тогда септики не выжигают?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Не у драконов же! Они-то ответить не могут.

— Некоторые, говорят, могут… хм… говорить. Ладно, все это, конечно, замечательно, но как нам теперь домой вернуться?

Марс принялся задумчиво разглядывать доспехи, наверное, прикидывая, смогут ли они защитить нас от плевков снежных змей, пока мы будем забираться на козырек, а я решил еще раз пройтись по пещере. Теперь любуясь психоделически-разноцветными разводами жидкого металла в толще камня. Тут мое внимение привлек странный высверк…

— Марс, — окликнул я друга.

— Чего?

— Эти кристаллизовавшиеся яйца дракона, они прочные?

— Очень, — буркнул Марс, тоном намекая, что ему сейчас не до досужих разговоров.

— Но разбить их можно? — не отставал я.

— Разбить можно все что угодно, — авторитетно заявил Марс, — Для этого требуется соблюдение всего двух условий.

— Это каких? — заинтересовался я.

— Наличие дурной головы и рук, растущих не из того места.

— Хм, поверю профессионалу.

— Я вас попрошу! У меня золотая голова и золотые руки!

— Растущие из золотой… гхм!

— Если больше вопросов…

— Есть! Скажи, Марс, яйца драконов достаточно огнестойкие? В смысле, расплавленный металл или расплавленный камень им повредят? И еще. Осколки яиц чего-нибудь стоят или только выкрасить и выбросить?

— Осколки?! — Марс мгновенно и необычайно возбудился, — Ты нашел осколок? Где?!

— Да вот здесь, — я лучом фонарика указал нужное место на полу, — Прямо под ногами.

— Пятый! — довольно отдуваясь произнес Марс, баюкая в руках только что вырубленный кусок каменного пола, на гладкой грани которого таинственно бликовал в лучах фонариков осколок кристаллизовавшегося яйца дракона. — Побольше третьего будет!

Сразу выколупывать найденные осколоки Марс отказался — боялся повредить. Сказал, что потом достанет, в кузне, осторожно расплавив металл и камень. Я и не спорил. Я опять бродил по пещере, выискивая другие закладки. Или заплавки? И ведь нашел! Времени, конечно, на все это ушло уйма, поэтому мы решили переночевать в пещере, а пробиваться домой с утра. И у меня уже появились идеи, как это можно провернуть.

15

Место для сна мы оборудовали знатное. В ход пошло все: и доспехи, и щиты, и ветки с недогнившей травой. Достали из рюкзаков специальные коврики из термоинертного материала — это что-то вроде знакомой всем туристам "пенки", но, по виду, обычная плотная ткань. Что еще? А, спальники, сухпаек, термошашка на минимум мощности, чтобы на всю ночь хватило. Царские условия для тех, кто понимает.

Марс после перекуса почти тут же захрапел, а я все ворочался. Пытался считать овец и чуть не заорал от ужаса, когда в подступившей полудреме мне привиделось, как из кучи нерагрызанных костей, клочьев шкур и черепов в углу пещеры начал собираться костяной голем… Еще поворочался. Вспомнил, что смотреть на костер успокаивает. Принялся пялиться на термошашку, едва заметное багровое пятнышко в окружающем мраке. Выпростал руку из спальника, протянул к шашке, ощутив слабые потоки теплого воздуха. Замечательная, все-таки, штука. Автономный, долгоиграющий обогреватель размером с хоккейную шайбу. Марс говорил, в них используют кусочки малых кристаллов из Пустынного домена. От размера кусочка зависит продолжительность работы шашки и цена… Интересно было бы побывать в Пустынном. Надо будет как-нибудь Марса подбить на поездку… И в Морской домен тоже хочется попасть… Воообще, климатическое разнообразие доменов поражает. Забавно, что "спасибо" за это надо сказать Древним Предтечам. Точнее, за то, что они ушли.

Как я прочитал в материалах, оставленных мне бабушкой и мамой, домены (или "шахты", как считает пресловутый Кройц) в начале представляли собой просто области упорядоченного пространства-времени в изначальном хаосе нашего аспекта Междумирья. Такие себе утилитарные платформы для установки концентраторов. Еще и физико-химические законы Древние Предтечи в пределах платформ подкорректировали.

Для большей эффективности концентраторы настраивали на подключение к каналам между схожими мирами: миры пустынь — с мирами пустынь; миры болот — с мирами болот; универсальные миры (типа Земли) — с другими универсальными (на радость Кройцу) мирами. И вся система спокойно себе работала, пока Древние Предтечи не отключили функцию создания Кристаллов Равновесия и не покинули Междумирье. Поскольку концентраторы никуда не делись, а каналы между мирами не оборвались, та энергия, которую раньше преобразовывали в кристаллы, начала свободно разливаться по платформам, постепенно меняя их "по образу и подобию" миров, на каналы межмировых связей которых и были настроены концентраторы. Так домены и приняли нынешний облик… Потом в них проникли/попали разумные, заново запустили формирование кристаллов… Вопрос, если всю полученную концентраторами энергию конвертировать в кристаллы — это может привести к деградации доменов? Марс, вроде бы, говорил, что в Болотном домене мелеет болото. Это как-то связано? Интере-е-есно…

Проснулся я раньше Марса. Прямо "пчелкой Майей" себя почувствовал: лег позже, встал раньше. Однако, будить приятеля не стал.

В боковом кармане рюкзака, как я и надеялся, завалялся початый тюбик универсальной парафиновой мази для лыж и сноубордов. Лучше бы, конечно, там спрей завалялся — с ним возни меньше, но и паста тоже неплохо. Тем более "здесьмоглабытьвашареклама".Еще бы утюгом разжиться. Или инфракрасным нагревателем… Нагревателем-излучателем… Опаньки! А что нам по этому поводу скажет товарищ Кройц?

Товарищ Кройц в лице фонарика "УниК" или "Универсального излучателя Кройца" ответил: "Фигня вопрос!"

Угу, как два пальца об асфальт! Еще бы к фонарику инструкцию! Отец мне, конечно, кое-что показал. Как включать, как выключать. Как регулировать мощность, передвигая в нажатом состоянии боковую кнопку. Но на кольце около излучающей линзы шестьдесят четыре риски. 64, Карл! И каждому положению кольца соответствует новый режим. Шестьдесят четыре режима! А с учетом торцевой кнопки, при удержании которой фонарик начинает выдавать потенциально опасное излучение, то сто двадцать восемь. 128, Карл! И который из них "инфракрасный нагреватель"? Ладно, инфразвуковую пугалку и "парализатор" мне отец показал. Кстати, он "парализатором" однажды медведя остановил — мощная штука. Но ненужная. Хотя, можно на змейках проверить. Нет, не вариант. Слишком опасно.

Для поиска режима нагревателя я оборудовал себе "лабораторию". На самый потрепаный щит-цетратус выдавил капельку мази (мне ведь именно ее нагреть надо будет); пристроил для подсветки "рабочего стола" временно позаимствованный у Марса обычный фонарик. (Ну, как обычный? В нем вместо лампочки или светодиода какая-то жидкость, но светит ярко.); выставил мощность "УниКа" на минимум… В какое положение выкрутить кольцо? Насколько помню, длина волны у инфракрасных нагревателей от двух до десяти микрометров. Это где, примерно, будет? Ладно, применим метод "слепого тыка".

Одной рукой удерживать "боевую" кнопку и включать-выключать фонарик оказалось очень неудобно. Пришлось обе руки задействовать. Не оружейник ни разу товарищ Кройц. Хотя, есть у меня знакомый, который такое решение всецело одобрил. Но его послушать, так для снижения агрессивности человечества все оружие надо делать максимально уродливым и неудобным в применении, чтобы оно одним своим видом вызывало неприятие, доходящее до отвращения. Чтобы никаких там "хищная красота" и "словно продолжение руки" и рядом не стояло. Вот для бытовых устройств — все ровно наоборот… Хм, опять отвлекся!.. И хорошо, что отвлекся…

Так и не включив фонарик, чтобы проверить, чего я там накрутил, отложил его в сторону. Не сейчас. Нагреть мазь можно и термошашкой — не надо усложнять и экспериментировать с непонятным гаджетом. Займусь лучше…

— Алекс, ты чего там делаешь? — раздался хриплый спросонья голос Марса.

— Идея у меня появилась, как нам отсюда выбраться.

— Что за идея?

— Марс, скажи мне, только честно, ты любишь бобслей?

Могучий Марс неожиданно смутился.

— Ну, я эта… как бы…

— Эй, приятель, ты о чем подумал? Бобслей — это катание на спортивных санках. Ты любишь кататься на санках?

— А-а, этот бобслей?! — выдохнул Марс.

— А какой еще бывает? Что я о тебе не знаю?

— Отстань, Алекс! Лучше расскажи, что за идея. Может, лучше попробуем закинуть веревку и залезть на козырек? Если все сделаем быстро…

— Нет, Марс. Один из нас, может быть, успеет, а второй — точно нет.

— Ну, сначала один, потом…

— Да я не уверен, что и один успеет. Сколько мы на пандусе простояли, пока в нас не плюнули? Нет, без вариантов.

Марс, подумав, согласился.

16

Для превращения в бобы (с ударением на "о") я выбрал два цетратуса попроще, то есть без лишних украшений-аппликаций. Длина метра полтора, ширина — сантиметров шестьдесять-семьдесят. В продольной части слегка изогнуты. Вес? Килограмм шесть, наверное. Кожа достаточно гладкая, не ворсится. Сойдет.

— Умбон сможешь убрать? — спросил я Марса.

— Ум… что?

— Вот эту железную блямбу в центре щита, — для доходчивости я еще и пальцем ткнул, — Только аккуратно, чтобы не повредить скользяк.

— Вообще-то, она бронзовая, — педантично поправил Марс, — И где тут… этот твой?

— Скользяк?

— Угу, он самый. Где?

— Везде. Вся поверхность. Она же по снегу скользить будет, потому — скользяк.

— Скользяк! — передразнил Марс, скривившись, — Сам придумал?

— Это официальный жаргон сноубордистов… то есть, профессиональный. Профессиональный жаргон.

— Не могли поприличней слово придумать? Наберут гопоту по объявлению, — бурчал Марс, вертя в руках цетратус, — Окантовку по периметру тоже убирать? Уточню — бронзовую окантовку.

— Нет, не надо пока. Вот державку с внутренней стороны сними.

— Это ты про рукоятку?

— Державка, рукоятка! Какая разница? Марс, давай мы потом друг над другом поприкалываемся.

— Успокойся, Алекс. Расслабься.

Я резко выдохнул и немного постоял с закрытыми глазами.

— Все, я спокоен. Извини.

— Проехали. Говори, что еще делать.

— Еще… Еще надо как-то загнуть носовую часть, а то у нас получатся на санки, а совок. Сразу в снег зароемся и остановимся.

Марс попытался согнуть многослойную, задубевшую на холоде кожу щита. Лицо его покраснело, распираемые бицепсами, затрещали рукава куртки.

— Греть надо. Долго. Вымачивать в кипятке. Как-то так. Иначе — бесполезно.

— Жаль… Тогда… тогда надо пробить пару отверстий в носовой части и сделать что-то типа поводьев. За них можно будет тянуть, чтобы задрать носовую часть… Ага. Нормально получится. Только ехать придется стоя на коленях. Вот так примерно, — я бросил цетратус на пол и показал, оттягивая нос будущих санок руками, — И "поводья" лучше намотать на кисти, чтобы, если навернешься, щит не улетел куда подальше.

— На одну руку намотать. Во вторую можно будет взять меч. Чтобы отбиваться, если что.

— Ты умеешь орудовать мечом?

— Молотом, мечом — какая разница? Ударю — мало не покажется, — уверенно произнес Марс.

— Угу. Санная кавалерия. С одним "с" в слове "кавалерия"… Не надо никаких мечей, Марс. И молотов не надо. Наш козырь — скорость. И только скорость. Я еще дополнительно скользя… щиты парафиновой пастой намажу — фиг на нас змеи успеют среагировать. Кстати, можно будет попробовать их отвлечь на ложные цели.

— Это как?

— Покидать в сторону от нашей трассы разное барахло. Те же мечи. Сам говорил, стоит снег потревожить — змеи атакуют. Вот и пусть ползут проверять, что там нападало.

— Вариант. Только кидать я сам буду… Вот держи, — Марс протянул мне щит, с которого за разговорами успел отцепить умбон и рукоятку. — Стоп. Покажи, где дырки под веревки сделать надо. Сразу и проверчу.

— Ты и дрель с собой прихватил? — удивился я, как чуть ранее удивился тому, что у Марса с собой оказался неплохой набор кузнечно-слесарных инструментов: бокорезы, пассатижи, молоток и прочие отвертки.

— Привычка.

— И не лень было дополнительную тяжесть тащить?

— Так ведь пригодилось.

— И не поспоришь… Вот тут сверли. И тут.

"Надо будет Марсу мультитул притащить в подарок. Хороший. "Здесьмоглабытьвашареклама" какой-нибудь, — подумал я, — Кстати! Вот что я еще дома забыл, когда собирался!"

Наконец, псевдосанки были подготовлены и даже опробованы "на сухую". Для пущей иллюзии безопасности мы с Марсом накинули поверх курток лорики мускулаты, не пренебрегли и наручами с поножами. Марс также потребовал, чтобы мы и шлемы нацепили. С нащечниками и гребнями жесткости. Ладно, хоть меч брать не стал, пусть и косился периодически. С сожалением.

Освобожденные от доспехов мумии неведомых воинов аккуратно уложили в ряд у стенки… Кто-то скажет "мародеры", я скажу "идите лесом"!

Потом я наносил парафиновую смазку на щиты. Если кто этим никогда не занимался, то это все равно, что чистить кремом обувь. Намазал, растер, подождал, чтоб немного растеклось-впиталось, заполировал. И, для надежности, повторил. Обувь, конечно, поменьше размером будет, но технология та же. Между прочим, термошашка отлично сработала на прогреве скользяка и пасты.

— Настала пора нанести серию отвлекающих ударов, — с этими словами я протянул Марсу три кинжала, гнутый меч и мятый шлем, — Мечите, Шура, мечите. Сначала что-то одно — посмотрим на реакцию.

Реакции не было. Почти. Когда мятый шлем, кувыркаясь и блистая на солнце, по высокой дуге улетел в сторону от драконьей скалы, мы еще надеялись. Когда он вонзился в пухляк, красиво взметнув целую волну снега, мы затаили дыхание. Когда поверхность "бассейна" ответно вспухла горбами в десятках мест, мы начали радостно и победно улыбаться. Увы, на этом все закончилось: и перемещение снежных змей к "нарушителю", и наши победные улыбки, и наши надежды. Впрочем, предаваться унынию мы убежали в пещеру, лишней секунды не маяча на пандусе.

— Что делать будем? — спросил Марс, — Пытаться прорваться на скорости?

— Ты видел, сколько бугров возникло на снегу?

— Много, — вздохнул Марс.

— А сколько, если брать прямую от пещеры до края? До поперечной стенки, то есть.

— Меньше, но тоже хватает. Эх, если бы змеи отреагировали так, как надо!

— Они, похоже, как лягушки, только на движение агрятся.

— Попробовать щит им закинуть? — предложил Марс, — Он поедет вниз по склону — вот вам и движение.

— Змей слишком много, а щит не умеет уворачиваться. Моментом остановят. И переключатся на нас. Хочешь рискнуть?

— Ну, шансов всяко больше, чем лезть на козырек.

— Их надо на живца отвлекать, — задумчиво произнес я, — Слушай, Марс, у тебя в инструментальных закромах нет пилы по буйволиной коже или, на худой конец, по металлу?

— Погоди! А если им термошашку зашвырнуть? Выкрутить на максимум и зашвырнуть? Тепло-то они тоже, наверное, не любят.

— Хм, можно попробовать. Сколько у нас термошашек? Десяток будет?

— Три всего… эх! Знал бы!..

— Не. Сомневаюсь. Плюнет змейка на шашку своей криогенной слюной — и все.

— Проверим? — неуверенно предложил Марс, — Одна почти сдохла уже. Вот ее и того…

— Давай, — неохотно согласился я, — Только скажи, у тебя пилка по металлу есть?

— Есть, конечно! Пошли, посмотрим, как этим гадам ползучим наш подарок понравится.

Не понравился. Впрочем, это и так было понятно. Поразило другое. Едва раскаленная чуть не добела термошашка канула в белейший снег, грянул взрыв. Столб снежной пыли метров пяти высотой, какие-то синеватые льдистые ошметки во все стороны.

— Это что было? — не сразу подобрал отвисшую челюсть Марс.

— Я, кажется, понял. Это был взрыв.

— То, что это был взрыв, и я понял. С какого гырха он был? Там же взрываться нечему. В теромошашке.

— Ты о змейках забыл.

— И что?

— Скажи мне, Вакула-кузнец, что случится, если в расплавленный металл засунуть кусок льда?.. Вот и тут то же самое, только наоборот. Наверное, какая-то змея нашу термошашку проглотила сдуру. Ну, и рвануло болезную.

— Твое "наоборот" чисто физически невозможно.

— Это с обычными тварями невозможно, а с магическими — очень даже. Сам видел.

— Видел, — согласился Марс кисло, — Только бесполезно все. Мы так термошашек не напасемся.

— Зато мы теперь знаем способ, как уничтожать снежных змей.

— Дороговат способ-то, — сварливо заметил прижимистый Марс.

— Что ж, план "Д" не сработал, переходим сразу к плану "Я", — подытожил я.

— Это к какому такому плану "Я"?

— К плану "я знаю как надо, выслушайте уже меня"!

— Звучит не очень.

— План не должен звучать, план должен выполняться. Доставай свою пилу, хватит бездельничать!

— Кто бездельничает?! Это я бездельничаю?! — Марс задохнулся от возмущения. Никакой тоски и неуверенности в глазах — сплошной огонь и жажда крови. То, что надо — действуем.

17

— Готов? — спросил Марс.

Я молча кивнул, тогда Марс рывком взвалил меня на плечо и побежал.

Ну, а пока он бежит…

Это вранье, будто бы молодые сплошь и рядом мнят себя бессмертными. Даже к самым благополучным разумным внезапное осознание собственной смертности приходит еще в детском саду или в начальных классах средней школы. Просто до поры смерть воспринимается чем-то, пусть и неизбежно-обязательным, но отдельным от жизни. Чем-то, что пока не встраивается в цепочки причин и следствий. Еще родители и прочие взрослые путают: "Не ешьте эти ягоды — умрете!" Или: "Мой руки, иначе заболеешь и умрешь!" Эти непрестанные пугалки срабатывают неправильно, исподволь внушая, как легко избежать смерти. Всего то и надо, что мыть руки и не есть тех ягод. И чего человечество столько заморачивалось в поисках философского камня?

Вот и сейчас я как-то где-то понимал, что могу умереть, провоцируя змей на нападение, отвлекая их на себя, но сильнее страха смерти меня бил предстартовый мандраж. Адреналиновая трясучка от предвкушения рискового дела. Но даже она отступила перед тряской физической. От лорики мускулаты я ведь избавился, чтобы не было "штрафа к ловкости"… Ага, я-то избавился, а Марс — нет. А наплечники у доспехов всегда делают с ребрами жесткости, которые теперь очень болезненно впивались в мои родные ребра. На каждом гырховом шаге. Или бег — это невысокие прыжки? Тогда — на каждом гырховом прыжке.

Когда Марс со мной на могучем плече доскакал до края пандуса, никакого предстартового мандража и страха близкой и неминуемой у меня уже не осталось — вытрясло дорогой.

Зачем было вообще мудрить с переноской моей туши? Ну, пара миллисекунд еще есть…

Прошлой зимой на Мамае мне довелось несколько раз скатиться на сноусерфе, который от обычной доски отличается тем, что на нем нет креплений. Есть только специальный коврик, чтобы ботинки не скользили. Обычные ботинки — не обязательно пластиковые боты с жестко зафиксированным голеностопом. Покатушки на сноусерфе — это своего рода медитация. Скорости нет, прыгнуть с кикера можно, но только один раз, даже грэб (захват доски в полете) не поможет — все равно приземлишься отдельно от борда. Про олли и нолли (прыжки-подпрыгивания на ровном снеге с отталкиванием носом или хвостом борда), как и про карвинг (резаные повороты практически на канте) и речи нет. Только плавное скольжение на полной доске с плавными поворотами — почти вальсирование. Зато какие волны снега поднимаются, когда поворачиваешь на всей плоскости! Еще из огромных плюсов сноусерфа — начинаешь по другому чувствовать. Что чувствовать? Да все! Борд, снег, свои ноги, руки и "теловище", причем, что важно, чувствовать как единую систему. Ты не преодолеваешь трассу, жадно хапая адреналин полными горстями, а словно размазываешься по склону… э-э… растворяешься в солнце и снеге? Как-то так, не мастер я описывать. Это вам к другим надо, хоть к тому же Дровосеку.

Я все это к чему? После долгих и бурных споров из цетратуса мы соорудили некий гибрид снурфа, сноусерфа и сноуборда. От одного взяли веревку на носу, от другого — отсутствие кантов, от третьего — наличие крепления. Для последнего пришлось опять потревожить мертвецов. Их сандалии на толстой плоской подошве, со сложной системой шнуровки и жесткими задниками подошли как нельзя лучше. А очень кстати завалявшиеся в моем рюкзаке саморезы отлично соединили доработанные сандалеты и обрезанный цетратус. Если особо не нагружать — выдержат.

И все время, пока мы резали, сверлили, прикручивали, споры не стихали. Но не о конструкции, а о необходимости ее применения. Марс уверял, что мы прекрасно проскочим по прямой, я же продолжал считать, что змей надо оттянуть в сторону от "санной трассы", и на доске это можно сделать. Надо будет только вертеть головой почаще, чтобы успеть уклониться от "мыльного пузыря" с криотуманом и постараться, чтобы "отплевалось" как можно больше змей. Тогда за время "отката перка" Марс сможет проскочить. С гарантией.

Разумеется, ни к консенсусу, ни к компромиссу мы не пришли — не подрались, и то успех, но на своем решении я настоял.

Очередной "внезапно всплывшей" проблемой стали спуск с пандуса на снег и начало движения. Марсу со щитом проще: разбежался и прыгнул. Но не ласточкой, а словно решил самим собой поиграть в "блинчики". А мне как быть? Спрыгивать с места — нырну и застряну. Спускаться без доски — заплюют, пока буду разбираться с креплениями.

— Элементарно, Алекс, — заявил Марс, — Обуваешься в пещере, потом я хватаю тебя на плечо и бегом тащу наружу. На снег спускаю веревкой — там всего полтора моих роста. Еще и покидаю железяки в разные стороны, чтобы змей отвлечь… Ты точно сможешь уклоняться?

Вот тогда я молча кивнул в первый раз, так как меня вдруг начал потряхивать предстартовый мандраж, и я боялся, что не справлюсь с голосом.

18

Наверное, на третьи-четвертые-пятые подобные покатушки я бы смог запомнить все от и до. Каждое мгновение, каждый свой маневр. Проверять, однако, не хочется. Пусть этот спуск останется единственным и неповторимым. А что запомнился он фрагментами (иногда стоп-кадрами, иногда коротким видео), так я не в обиде.

Сначала на снег полетели парочка шлемов и щит… Нет, сначала Марс добежал до края пандуса и скинул с плеча меня, и я едва не навернулся, не сразу поймав равновесие на доске. А вот потом полетели шлемы и щит. Я еще невольно отметил, что щит заскользил по снегу как-то очень резво, но отвлекаться было некогда.

Вот я вишу над снегом, и пропущенная под мышками веревка больно врезается в эти самые подмышки.

Вот я левой рукой за шкертик задираю нос доски и отталкиваюсь от скалы, начиная спуск. Борд едет слишком легко, словно не по снегу, а по воде. Нет, не совсем, как по воде, но и для снега сопротивление маловато. Запоминаю. Это важно.

Достаточно удалился от скалы, теперь плавный поворот и движемся обратно. Скорость что-то между обычным спуском и серфом. Крепления держат, нос не зарывается. Вижу движение под снегом со всех сторон. Со всех — неинтересно. Главное, чтобы со склона ниже скалы змеи уползли… Шар! Нет! Шары!

От одного плевка просто уклоняюсь корпусом, с траектории трех других ухожу поворотом, поднимая широкую волну снега. О которую "мыльные пузыри" успешно лопаются, расплескивая криотуман, мгновенно промораживая не успевший опасть снег. Теперь и не опадет. Поперек склона серпом воздвиглась полупрозрачная ледяная стена. Красиво! Сейчас мы еще таких "понастроим"! Вот прямо сейчас!

Резко наклоняюсь, рискуя применить карвинг. Сандалеты держатся, доска тоже.

Впереди на склоне целая куча бугров. Ровно ж было? Тут же понимаю, что это не просто бугры, а ползущие навстречу змеи. Влетаю на уже приличной скорости и начинаю маневрировать, делая короткие повороты влево-вправо. Ведельн такое называется. Или годиль.

Один бугор обогнуть не успел, наехал. Повезло, что змея двигалась прямо на меня, и я скользнул по ее льдистому телу, как по магелю. Прыжок! Зарываюсь в слишком мягкий снег почти по пояс, но инерция выносит меня на поверхность. Гырх, впереди еще! Опять прыжок. И опять повезло: устоял, выплыл! Ну его нафик такие горки. Закладываю поворот, привычно (уже привычно!) отгораживаясь от возможных плевков стеной снега.

Откуда-то сверху доносится вопль. Марс, держа перед собой щит и оря, пронесся по пандусу и распластался в прыжке. Шмяк! Это, блин, не "блинчик". Это, блин, "блинище"!

Взметнувшийся снег на мгновение скрыл от меня Марса, и пока тот не вынырнул, мое бешено колотящееся сердце успело пропустить двадцать или тридцать ударов. Но Марс вынырнул. Со щитом. Точнее, НА щите. Отплевываясь от забившего рот снега, поднялся на колени, левой рукой оттянул верх нос цетратуса и, быстро набирая скорость, покатил вниз по склону. Опять оря и размахивая… О, нет! Этот балбес все-таки взял меч!

Пятьсот метров — это, в сущности, очень мало для спуска. Секунды движухи. Но как я был рад, что они, наконец, закончились!

Справедливости ради отмечу, что сначала они закончились для Марса. Его непрерывный вопль-рев достиг крещендо, когда щит, со стоящим на нем Марсом взлетел над стенкой "бассейна". Достиг и оборвался. Впрочем, на этот раз я не испугался. Почему-то был уверен, что Марс успешно шмякнулся в обычный снег у подножия стенки и теперь выкарабкивается на свет, плюясь и поминая "гырхово дерьмо". Пора и мне туда же.

В полет со стены я ушел молча, хоть и хотелось орать во все горло. Сдержался. Все-таки, по сравнению с Марсом, я суровый ветеран фрирайда, а суровые ветераны не орут.

Приземлился я, правда, коряво. Плохо сгруппировался, не удержал равновесия — шлепнулся, а не приземлился. От переломанных рук и шеи спас сугроб, от переломанных ног — то, что в коже (пусть и задубевшей) саморезы держались не очень, поэтому доску просто-напросто оторвало от креплений.

Изрядно покувыркавшись, я, в конце-концов, остановился. Разумеется, лицом вниз. Пришлось переворачиваться на спину, хотя двигаться было лень. Очки с меня сорвало, и, прежде чем открыть глаза, надо бы смести снег с физиономии, но, опять, лень. А солнце я и веками прекрасно чувствую.

— Алекс, ты как? — издалека послышался голос Марса.

Может, и не издалека, просто голова моя наполовину в сугробе.

— Алекс, ты живой? — обеспокоено повторил Марс.

— Нормально я. Отлично даже. А ты?

— И я — отлично! Просто вот сказать не могу, как я отлично! Надо будет…

— Марс! — поспешил перебить я, — Если я сейчас услышу от тебя слова типа "повторить" или "в следующий раз", я…

— Что ты? — поинтересовался Марс, не выдержав внезапной паузы.

— Не знаю, не придумал еще. Минимум, подползю и ударю.

— Подползу, — привычно поправил Марс.

— Отстань, зануда. Если перемещаться буквой "зю", то правильно — "подползю". И да! Скажи мне, дружище, какого гырха ты меч взял?

— Защищаться, — неохотно буркнул Марс.

— Радуйся, что не пришлось. Эти змеи больше на сосульки похожи, а, может быть, еще прочнее.

— Кстати, его поискать надо.

— Кого его?

— Да меч же! Я его выронил, когда со стены летел… Ладно, лежи, я сам.

Я хотел было возмутиться… воззвать… чего-то еще хотел… Но лежать на спине было так удобно. Солнышко так приятно пригревало. Снег, запорошивший лицо, начал потихоньку таять и стекать. Сам. Мне только проморгаться останется, если захочу глаза открыть. Даже рук поднимать не надо, чтобы протереть. Я и не буду.

19

— Чего приперлись? — неласково встретил нас Сфирос.

За минувшие дни он стал выглядеть еще хуже: дыбом стоявшие волосы обвисли грязными сосульками, глаза запали, а взгляд сделался подобен взгляду загнанной крысы.

Да и сама атмосфера в ломбарде оказалась на редкость мерзкой и… раздражающей. Сумрачно, грязно, повсюду груды какого-то хлама. Гниющего, судя по вони. Некоторым диссонансом в этом помоечном амбре звучали нотки мяты, меда и валерианового корня, чьим источником служила громадная, исходящая паром, глиняная кружка на прилавке перед Сфиросом. М-м… похоже, не очень-то ему помогает успокоительное питье.

— Долго мне еще ждать? Рожайте уже, нищеброды, — проскрипел Сфирос и приложился к кружке.

Что-то я уже начал жалеть, о своем решении переговорить с ломбардщиком насчет лечебного модуля. Покосился на Марса. Тот стоял, сжав кулаки, и медленно багровел. Я осторожно положил руку ему на плечо.

— Успокойся, Марс, — сказал я негромко, — Ну его. Пошли отсюда.

Марс мотнул головой, словно конь, отгоняющий слепней.

— Да, пошли.

— Куда это вы собрались? — заступил нам дорогу новый охранник, гнусавый тип лет сорока, чье лицо несло следы пагубных страстей, а плавные хищные движения выдавали, чем он на эти самые пагубные страсти зарабатывал.

— Уйди с дороги, урод, — вежливо попросил Марс.

— Сначала карманы выверни, коротышка, а то, кажется мне, ты кое-что прихватил у моего работодателя, — охранник скривил губы в усмешке и демонстративно взялся за рукоять похожего на мачете тесака, висящего на поясном ремне вместо дубинки.

В ответ Марс слегка пригнулся, как регбийный стоппер, собирающийся войти в ноги.

"А полдень перестает быть томным," — подумал я, отступая в сторону и незаметно вытаскивая из кармана фонарик, кольцо выбора режима на котором уже было выкручено на "парализатор". Дурные предчувствия — они не всегда дурные. Пальцы одной руки легли на боковую кнопку, пальцы другой — на торцевую.

— Ты меня не слышал, недомерок? Карманы вывернул! Быстро! — рявкнул охранник, одновременно с этим вытягивая из ножен мачете.

"А, собственно, чего я жду?" — подумал я, наставил на охранника "УниК" и нажал кнопки.

Гаджет сработал штатно: охранник замер на полушаге и начал медленным бревном заваливаться набок. А мне пришлось срочно задирать руки, чтобы под парализующий луч не попал Марс, рванувший в атаку. Он обхватил охранника (уже побежденного мной, хе-хе!), заодно прижав его парализованные руки к его же парализованному телу, и с ходу впечатал в стену. Лабаз содрогнулся.

И словно лопнул какой-то болезненный нарыв — такое внезапное облегчение я испытал. Захотелось даже похихикать над недоумевающей физиономией Марса, застывшего в обнимку с охранником у почти порушенной стены. И я бы обязательно похихикал, но металлический скрип и звонкий щелчок заставили меня резко обернуться.

Гырхов Сфирос целился в меня из арбалета. Причем его безумно выпученные, налившиеся кровью глаза смотрели не на меня, а куда-то вбок, что испугало меня еще больше. Я обратил внимание, что ломбардщика сотрясала крупная дрожь, соответственно и арбалет ходил ходуном, но на таком расстоянии это вряд ли имело значения. В районе пупка, примерно там, куда смотрел наконечник болта, у меня образовался и начал стремительно расти кристалл льда. И плевать, что кристаллов льда не бывает! Постойте с мое под дулом арбалета… (Сарказм, как любит пояснять господин Дроздов. "Медленное бревно" — из той же оперы.)

Руки у меня и так были над головой, я их только развел в стороны, чуть не уронив "УниК", и наиубедительнейшим, и наиуспокаивающим тоном произнес:

— Уважаемый господин Сфирос, пожалуйста, не стреляйте. Это, — я закатил глаза, указывая на фонарик, — простой парализатор. С вашим охранником все в полном порядке. Он просто ненадолго парализован. Скоро он…

Внезапно Сфирос страшно оскалился, вскинул арбалет и нажал на спуск. Хлопок тетивы, холодный ветер от пролетевшего около виска болта, треск и глухой стук вонзившегося в стену острия.

"Промазал!! Ну, ты попал!" — взаимоисключающе подумал я и медленно опустил руки.

Однако ломбардщик ничуть не расстроился промаху. Молодым козлом он перепрыгнул прилавок и рванул мимо меня к той стене в которую воткнулся болт.

"А вот теперь непонятно было," — недоуменно подумал я и медленно повернулся.

Продолжая косплеить молодого козла, безумный Сфирос прыгал у стены, пытаясь дотянуться до болта, пришпилившего к стене же какую-то уродливую помесь жабы, паука и краба. Хорошо так пришпилившего. Даже взгромоздившись на спешно подтащенный стул, Сфирос не сразу смог выдернуть болт с нанизанной на него тварью. Затем ломбардщик швырнул минимонстра на пол и принялся яростно его топтать. К общей вони помещения добавился отвратный смердеж зеленой слизи, брызгающей из-под сапог ломбардщика. Вдосталь натоптавшись, Сфирос, опять игнорируя меня и Марса, вернулся за прилавок, схватил кружку, понюхал, скривился и выплеснул остатки мятно-валерианового компота на пол. Неизвестно откуда на прилавке материализовалась пузатая бутыль с мутной жидкостью, коию ломбардщик начал немедленно переливать в кружку.

— Пойдем или хочешь досмотреть? — спросил тихо подошедший Марс.

Я повернулся к приятелю:

— Это что сейчас было? Ты чего-нибудь понимаешь?

— Пошли на улицу, там объясню.

В общем-то, много времени для объяснений не потребовалось. Достаточно пары слов: грязные методы конкуренции. Или: попытка отжать бизнес. Или… вариантов масса, а суть одна. Что касается нашего конкретного случая, то все просто: в ломбард подбросили одну вредную болотную тварь, способную мимикрировать и оказывать ментальное давление. Точнее, вызывать беспричинную перманентную ярость и потихоньку сводить с ума. Сфирос еще на удивление стойким типом оказался. Обычно нескольких малых циклов хватает.

— А почему на Ломоса не действовало? — спросил я, выслушав.

— Ай, — махнул рукой Марс, — этого, чтобы довести, таких тварей десяток нужен. Ну, или увести из-под носа последний мамин пирожок, — Марс ухмыльнулся.

— Ну, за такое и я б убил, — согласился я, припомнив чудо-выпечку тети Нариссы.

— Гырх! Сумку забыли! — спохватился Марс, — Подожди, я сбегаю.

Марс рванул обратно к ломбарду, а я, постояв немного, двинулся следом. Мало ли, как там обернется с этим ломбардщиком.

Уже у ворот я услышал громыхание ломкого марсова баска и визгливые вопли Сфироса. Однако чего-то в этих криках не хватало. Или наоборот, что-то было избыточным…

"Да они торгуются!" — догадался я и оглядел забитый полуубитыми мобилями двор на предмет куда присесть, чтобы подождать.

Ждать пришлось долго, зато я окончательно успокоился.

Из дверей ломбарда Марс вышел довольный, как обожравшийся гырх.

— Ты чего такой счастливый? — спросил я, с кряхтением выбираясь из малого паровика, облюбованного мной за самые мягкие сиденья.

Радостная улыбка на лице Марса неожиданно для меня сменилась виноватой.

— Алекс, ты, эта, извини, я ему все наши осколки отдал…

Меня кольнуло неприятное предчувствие. Не дурное, но неприятное.

— Не продешевил? — спросил я нейтральным тоном.

— Ха! Я бился, как голодный гырх за мясо! Как сто голодных гырхов!

— И чего… добился?

— Антигравный минимобиль теперь мой!

20

— О, — беэмоционально произнес я, — Здорово.

А что тут еще скажешь? Освобожденные от камня осколки кристаллизовавшегося драконьего яйца оказались не очень большими. Целого яйца из них не собрать. Четверть разве. Во сколько их мог оценить Сфирос? Особенно, учитывая его неадекватность.

А сколько он мог за мобиль запросить? Хм… ожидать от ломбардщика скидку за то, что помогли ему избавиться от болотной твари, было бы слишком наивно. Тем более что я случайно ее парализовал, когда луч от Марса отводил… Ладно, чего теперь жалеть? Да и мобиль Марс не себе купил, а отцу. Инвалидная коляска на антиграве — это круто. Дяде Викелу точно понравится…

— …а охранника мы связали. Сфирос сказал, что его рекомендовал тот же тип, который, скорее всего, и болотную тварь подкинул, такие дела. Алекс, ты чего квелый такой? Все ж отлично!

— Угу.

— Теперь бы еще с Пробом договориться, чтобы мне практику в его Болотном филиале проходить.

— Зачем? — не понял я.

— А, я ж тебе не сказал, — отчего-то смутился Марс, — Я тут буду должен по максимуму восстановить или отремонтировать мобили. Ну, в зачет оплаты.

— У Сфироса, что ли?

— Ну. Да, ерунда! Вроде, как еще одна практика. И совета спросить будет где: у Проба нормальные перевозчики работают — помогут. Не за так, само собой…

Марс продолжал что-то рассказывать, я ему как попало поддакивал в случайных местах, но особо не вслушивался. Я шел и думал: имеет ли смысл выяснять спрос и разницу в ценах на всякие вещи на Земле и в Междумирье? Есть ли здесь такое полезное в плане быстрого обогащения явление как контрабанда, и где бы надыбать список наиболее востребованных позиций?

Тут Марс вдруг спросил:

— Алекс, а откуда ты знаешь, как подключать и запускать лечебный модуль?

— Чего, прости?

— Модуль. Лечебный. Ты его как подключать и запускать будешь? У Сфироса инструкции не было, а я тоже с ними до этого не сталкивался… И вообще! — возмущенно возопил Марс, — Какого гырха это я твой модуль тащу?! На, сам неси!

Я двумя руками вцепился в лямки тяжелой сумки и, все еще не веря, спросил:

— Почему ты сразу не сказал?

— Забыл, — улыбнулся Марс, — Не думал, что смогу Сфироса уболтать, а оно вон как с мобилем получилось. Так что радуйся, Алекс, полдороги за тебя твою тяжелятину тащил. Ладно, вспомнил!

Марс решил, что я спрашивал, почему он сразу мне сумку не отдал, но я-то имел в виду совсем другое: "Почему сразу не сказал, что купил лечебный модуль?"

Я почувствовал, что меня охватывает стыд. Мысли смешались. Марс… Марс и подумать не мог, будто я мог подумать, что он забудет о моем желании добыть лечебный модуль, раз уж появилась возможность приобрести для безногого отца антигравный мобиль. А я подумал. Еще и благородную жертву перед собой изображал: мол, другу нужнее, а я как-нибудь потом, как-нибудь сам, а пока молча и величественно пострадаю, погорюю с каменным лицом, не покажу своей обиды… Тьфу, позорник!

— Извини, Марс, — давленно произнес я.

— За что? — не понял Марс.

— Да так, неважно.

— Эх, сейчас бы еще пожевать чего-нибудь вкусного! Да и в дорогу надо прикупить бутеров каких или пирожков.

В другое время я бы не преминул предложить перекус в том кафе, где работает Леся. Еще бы прошелся по возможности Марса чаще с ней видеться, раз уж практику станет проходить в Болотном. Но сейчас шутить и подкалывать друга не хотелось. Друга. Он мне точно друг, а я ему? Ладно, разберемся. Куда денемся?

— Так все-таки, Алекс, откуда ты знаешь, как управляться с лечебным модулем?

21

На первый взгляд в пещере со сверхмалым концентратором ничего не изменилось. Почти. Лишь чуть тусклее светился песок, который и не песок вовсе, чуть гуще стали тени вдоль стен, чуть сильнее заострились черты лица девушки, лежащей в стазис-коконе.

— Холоднее тут стало, что ли? — зябко передернул плечами Марс, — Алекс, ты точно хочешь сразу попробовать подключить модуль? Может, сначала инструкцию поищем?

— Где поищем, Марс? Да и не должно тут быть сложностей. Стазис-кокон — это не капсула и не камера, сам сказал, у них все должно быть проще и интуитивно понятно. У тебя ведь нормально все с интуицией?

Я достал из рюкзака лечебный модуль и в который раз осмотрел его — вдруг чего пропустил, не заметил. Хотя, что там не замечать? Обычный параллелепипед с квадратным основанием. Ребра скругленные. Длинные — сантиметров шестьдесят, короткие — двадцать. Материал — светлосерый, твердый и немного шершавый пластик. Вес около десяти кило. Все. Да, один торец чуть темнее, но, может быть, просто грязный. Ни разъемов, ни надписей, ни кнопок с экранчиками.

Вздохнув, приступил к осмотру стазис-кокона. Напрасно я его с хрустальным гробом сравнивал. Польстил однозначно. Тот же утилитарный "квадратный" дизайн. Непонятно, почему его "коконом" назвали? Кокон — это же нечто округлое, веретенообразное, а тут длинный узкий ящик с метр высотой и с прозрачной крышкой. Боковые стенки из такого же светлосерого пластика, что и лечебный модуль. Тонкие, кстати, только в изголовье сантиметров тридцать. Разумеется, я тут же соотнес толщину изголовья и размер модуля, но сколько не разглядывал, сколько не щупал — ничего не разглядел и не нащупал.

— Чего стоишь, ухмыляешься? — отчаявшись, накинулся я на Марса, — Помог бы лучше.

— Могу только полезным советом помочь: бросай дурью маяться, поехали искать инструкцию.

Я уже набрал в грудь воздух, чтобы озвучить альтернативное применение "полезных советов", но тут за нашими спинами негромко прозвучал вопрос.

— А что это вы тут делаете?

Да-да, именно этот дурацкий, смешной вопрос из старой комедии, который сейчас не показался мне ни смешным, ни дурацким. Может быть, потому что задал его не балбес с сачком, а внезапно выступивший из теней предельно серьезный бывший страж Йося. И в руке он сжимал не сачок, а двуствольный пружинный метатель, в маленьких и нестрашных дульцах которого, тускло блеснули наконечники маленьких и нестрашных стрелок.

"Говорят, история повторяется, — внезапно подумал я, — Сначала как трагедия, а потом — как фарс… Но это явно не тот случай…"

ОМАК. Для тех, кому надоело читать

— Что же вы молчите, парниши? Впрочем, мне оно особо и не интересно, — произнес бывший страж Йося, и почти слитный двойной хлопок сработавшего метателя было последним, что мы с Марсом слышали в этой…

В общем, финала опять нет, потому что все умерли.

— Повернитесь, чтобы я вас видел. И руки… — Йося вдруг запнулся, а после короткой паузы продолжил совсем другим тоном, — Не надо мне ваших рук. Гырхова пустота, мог бы сразу догадаться! — Йося снял метатель с боевого взвода и спрятал в кобуру. — Ну, чего вы там застыли? Подойдите ближе. Рассказывайте, откуда… хотя, догадываюсь. Ты, Алекс?

Я кивнул. (Что-то молчаливые кивки входят у меня в дурную привычку.)

— Притворялся летом, значит?

— Притворялся, — еле удержавшись от кивка, подтвердил я.

— И много успел услышать?

— М-м… Все.

— Эво как! — даже немного восхитился Йося, — Я-то тогда твое поведение шоком объяснял, а ты, стало быть… И что теперь с вами делать? Ну, с тобой, Марисел, положим, пусть дед разбирается…

— Он знает? — удивился Марс, ну, и я за компанию.

— А с чего б ему не знать? — ответно удивился Йося, — У нас друг от друга, считай, циклов тридцать секретов нет.

Я не сразу сообразил, что речь шла о "больших циклах", то есть годах. Ну, да, все правильно: старики Вадис с Йосей и отец Марса, дядя Викел, когда-то вместе служили-воевали, с тех пор и дружат. Хм, ситуация опять вывернулась каким-то странным образом.

Получается, дядя Викел знает о сверхмалом концентраторе. Наверное, и кристаллы своей доли старики на троих делят.

— …Очень я удивился, когда увидел, что кто-то пробирался в пещеру, однако, ничего не делали, не сломали ничего, даже сторожков не оставили. Просто наследили и ушли. Решил подождать рядом с пещерой: вдруг вернутся посетители…

Все-таки была сигналка, была. А периодически наведываться в пещеру Йосе приходилось, чтобы проверить состояние девушки. Как он сказал, Зондар даже был вынужден сузить канал, иначе девушка не дожила до окончательной стабилизации, и надо было бы тащить ей замену.

— …С лечебным модулем это вы отлично придумали. Где только раздобыли? Зачем вам это вдруг понадобилось — не спрашиваю. Сам когда-то был молодым, хе-хе! Геройствовал с утра до ночи. Как подключать и настраивать знаете? Тогда давай его сюда, Алекс, покажу, раз такое дело. Но сразу предупреждаю: до окончательной стабилизации канала — то есть, примерно, до середины лета — девчулька останется в коконе, это вам ясно? Возражений нет? Вот и славно!

Я поднял и передал специалисту высокотехнологичный кирпич.

— Старая модель, — сказал Йося, легко повертев модуль, — новые раза в полтора поменьше. Ладно, лишь бы работал. Что говоришь?

Выслушав информацию о неисправностях модуля, Йося поморщился, но комментировать не стал. Он подошел к изголовью кокона и установил модуль вертикально на широкую спинку, а потом надавил сверху. Не сразу и медленно, но весь полуметровый модуль "утонул" в спинке кокона, а на его торцевой грани сквозь пластмассу выплыли разноцветные строчки непонятных символов.

Большинство из них моргали с разной частотой, а те, что светились непрерывно, были тревожного красного цвета. "Да этот модуль вообще весь дохлый! Наврал Лом!" — обреченно подумал я.

— На цвет внимания не обращаем, — вдруг "учительским" голосом произнес Йося, — Древние были те еще оригиналы и цветовосприятие у них явно отличалось от нашего. Поэтому важно одно: мерцает надпись или нет. Лучше, конечно, язык выучить, но можно и так, следуя нескольким простым правилам.

Услышав, что язык Древних Предтеч, оказывается, можно изучить, все дальнейшие объяснения я почти пропускал мимо ушей. Запомнил только последовательность действий. Достаточно простую, к слову сказать: установить, запустить диагностику, запустить лечение.

— И сколько, примерно, времени потребуется?

— Не ко мне вопрос, — отмахнулся Йося, — Модуль старый, полуубитый. Кокон тоже… из музея украли, не иначе. Долго. Было дело, у нас один стражник в подобном половину большого цикла пролежал, но там… А вы что, куда-то торопитесь? Я же сказал, пока канал окончательно не стабилизируется, девчулька останется в стазисе. Вот ее за это время потихоньку и подлечит… если м-геля на синтез лекарств хватит. Я, конечно, запустил эконом-режим, но что и как — не скажу. Не лекарь я. Так, нахватался за жизнь.

Начинающийся за полем лес был похож на застывшую мутнозеленую волну, и снег на ветвях только усиливал сходство, напоминая пену. "Как там Лев Толстой сказал о прозе Леонида Андреева? Он пугает, а мне не страшно?" — подумал я.

— Значит, до лета? — спросил Марс.

— Ага, до него, — легко согласился я, — Надо же узнать чем все закончится.

— Так ведь уже, — удивился Марс.

— Не знаю, — вздохнул я, — Вдруг м-геля этого не хватит или еще чего.

— Не каркай. Ладно, вали уже в свой мир! Надоел ты мне за эту декаду хуже гырха!

— Ты куда-то торопишься?

— Мне завтра рано утром в Болотный ехать, а еще вещи собирать.

— Договорился о переносе практики?

— Алекс, ты специально? — подозрительно прищурился Марс, потом приобнял меня, похлопав по спине, и зашагал домой.

Я подождал, пока он отойдет на достаточное расстояние, и крикнул:

— Ма-арс!

— Чего еще?

— Лесе привет передавай! С поцелуем!

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ, а третьей не будет

Или будет, но очень потом.