Глава 2

Дом Макалистера ничуть не изменился с тех пор. В свете фар джипа он показался ей тем же сказочным изваянием из камня.

Она заглушила двигатель, выключила фары и, преодолевая сопротивление сильного ветра с дождем, открыла дверь джипа. Пересилив страх перед домом, Шона, несмотря на бурю, выпрямилась, твердой походкой подошла к двери и нажала на кнопку старинного звонка.

Над дверью зажегся фонарь, в следующий момент дверь осторожно приоткрылась, и из-за нее удивленно выглянула дородная женщина в темном халате. Очевидно, в ее понимании эта ночь не годилась для визитов. Мгновение она вглядывалась сквозь дождь в темноту, а потом всплеснула руками:

— Шона! Шона Струан! Неужели это вы?

— Да, я, миссис Росс, — сдержанно ответила девушка. — Дирк дома?

На мгновение экономку охватило некоторое замешательство, но, справившись с собой, она прокудахтала:

— Вам… Вы зайдите — ведь промокнете!

Шона вошла в вестибюль. Экономка неотрывно с изумлением смотрела на нее. Никто из Струанов никогда не переступал порога этого дома. Наконец, придя в себя, она сказала:

— Он в библиотеке. Пойду скажу, что вы здесь.

У ног Шоны уже образовалась небольшая лужица. Она сняла пальто, повесила его на вешалку и посмотрела в зеркало.

Черт возьми! Надо было надеть шляпу. Ее волосы сосульками прилипли к лбу, нос покраснел и блестел. Однако злость в ней все так же пылала и была не подвластна никаким дождям.

Огромный вестибюль казался мрачным и холодным. В ожидании своего ненавистного врага Шона стала, разглядывать широкую лестницу, ведущую наверх. Изнутри дом казался таким же недружелюбным, как и снаружи.

Она уже теряла терпение, когда неожиданно появилась экономка.

— Ну, — раздраженно бросила девушка.

— Мистер Макалистер сейчас занят. Он просит прощения и спрашивает, не смогли бы вы немного подождать, — извинилась за своего хозяина миссис Росс.

Шона задержала дыхание, чувствуя, что сейчас лопнет от ярости, и с трудом подавила в себе желание оттолкнуть экономку и самой направиться на поиски этого подонка. Она заставила себя посчитать до пяти.

— Пойдемте на кухню, — сказала миссис Росс. — Там тепло. К тому же вам не мешало бы сейчас выпить горячего чаю.

Шона невидящим взглядом посмотрела на экономку и вздохнула. Миссис Росс ни в чем не виновата, и было бы несправедливо выплескивать на нее свои чувства. Она, наверно, и так натерпелась, работая на этого кретина.

— Э-э… Уверяю вас, он не заставит вас долго ждать. Да и вам надо немного обсохнуть.

Девушка позволила провести себя через вестибюль в дальнюю часть дома и была приятно удивлена, когда вместо мрачной, в стиле королевы Виктории буфетной увидела ярко освещенную, современно обставленную кухню. Стены ее были покрыты цветной керамической плиткой, а поверхности рабочих столов сверкали нержавеющей сталью. Вместо старомодной печи стоял огромный электрический агрегат. Там было множество разных приспособлений и устройств по последнему слову техники. Ей вспомнилась ее собственная кухня. Бедную старушку Мораг хватил бы удар, если бы она увидела такое. Да… Когда ее дела пойдут в гору, у нее тоже появится возможность…

Миссис Росс включила электрический подогреватель воды и протянула ей полотенце.

— Посушите пока волосы, а я налью вам чаю.

Через несколько минут Шона почувствовала, как тепло обволакивает ее продрогшее тело. Чашка горячего сладкого чая, сдобренного виски, согревала ее руки. Заметив, что у девушки нет особого желания разговаривать, миссис Росс оставила ее в покое и занялась своими делами.

Шона задумчиво отхлебывала чай. Ее мысли неожиданно снова вернулись в тот трагический день на Пара Море.


Внезапно разразился шторм. В одно мгновение ярко-голубое небо стало черным. Огромные тяжелые тучи закрыли солнце. Ветер стал рвать одежду. Шона растерялась. Вот уже упали первые капли дождя. Что же делать, судорожно думала она, бежать на ферму или возвратиться и спрятаться в лодке? Ферма показалась ей ближе, и девушка, пожалев, что оставила свой непромокаемый костюм, побежала туда.

Шона пробежала не больше пяти ярдов, когда ослепительный свет молнии разрезал небо, — и сразу же последовал оглушительный раскат грома. Ветер все набирал силу. Бедняжка взвизгнула и, пригнувшись пониже к земле, понеслась вперед. Когда в следующую минуту она подняла голову, то из-за стены дождя даже не увидела фермы.

Вдруг снова почти одновременно со вспышкой молнии раздался грохот, и в пяти ярдах от себя Шона увидела, как огромный шар оранжевого пламени охватил заросли кустарника. Ею овладел панический ужас, но все же голова оставалась еще достаточно ясной. Поняв, что она может оказаться мишенью для молнии, Шона бросилась на землю. Несчастная дрожала от страха, а сердце ее билось, как испуганная птичка в клетке. Ей приходилось попадать в штормы и раньше, но все предыдущее не шло ни в какое сравнение с настоящим. Обычно такое случается только в затяжное жаркое, знойное лето, но чтобы в это время года…

Секунды складывались в минуты. Шона лежала, мысленно читая молитвы. Вдруг стало тихо. Снова вспышка молнии, и сознание покинуло ее…

Оно возвращалось к ней медленно. Кто-то тряс ее за плечо, тер ей руки, и она слышала далекий и странно знакомый голос, умоляющий очнуться. Но ей совершенно не хотелось этого делать. Ей хотелось спать.

— Уйди, — вялыми губами пролепетала она.

— Давай, Шона. Очнись.

Теперь он тряс ее уже безжалостно, и Шона, пересилив себя, открыла глаза. Оглядевшись, девушка поняла, что сидит на полу, притулившись к стене фермы, а Дирк стоит на коленях перед ней. После нескольких глотательных движений нестерпимый звон в ушах прекратился, и до нее донеслись звуки разбушевавшегося шторма.

— Что… что случилось?

— Я нашел тебя лежащей на земле. Как ты себя чувствуешь?

— Ты весь промок, — произнесла девушка непослушными губами.

— Не страшно. Понимаешь, ты ведь могла погибнуть!

Теперь бедняжка все вспомнила и вытаращила глаза.

— Молния.

— Она ударила в паре ярдов от тебя. Там огромный круг выжженной травы. Боже! Когда я увидел тебя неподвижно лежащей…

Шона поежилась. За окном все так же сверкали молнии, и в землю летели стрелы всесокрушающей силы. Она попыталась встать, но он остановил ее.

— Посиди, а я постараюсь разжечь костер, чтобы ты не подхватила пневмонию.

У нее еще сильно кружилась голова, и его совет был как нельзя кстати.

В нескольких местах крыша протекала, но в их углу было сухо. Дирк принялся отдирать половицы и складывать их для костра. Поглощенный этим занятием, он попутно рассказывал:

— Когда началась буря, я вспомнил, что на тебе нет непромокаемого костюма и пошел за тобой. Как только разгорится огонь, тебе надо снять одежду — ее необходимо просушить.

Прокрутив в голове предложение своего спасителя, Шона уже было собралась возразить, как вдруг ее осенила мысль, заставившая забыть обо всем остальном. А что, если море до ночи не утихнет? Тогда придется остаться здесь до утра. Боже! Что скажет Рори!

— Не думаю, что буря затянется надолго, — успокоил Дирк, когда она призналась ему в своих опасениях. — Сегодня утром барометр не предвещал ничего особенного. Только Богу известно, откуда это пришло; дыра в небе — вот все, что я мог бы предположить. Чудо природы. Если повезет, шторм кончится через два-три часа.

Наконец костер разгорелся, и он помог ей подняться.

— Спасибо, — пробормотала Шона. Мокрое платье прилипло к ее телу. Она заметила жадный блеск в его глазах.

— Спасибо? — повторил он за ней. — И это все, что я заслужил? — Он обнял ее за талию и попытался прижать к себе. — Ты настолько соблазнительна!

Ее вдруг подхватил вихрь безумных страстей — смешение восхищения и страха. Девушка хотела закричать на своего обидчика, но ее голос предательски задрожал.

— Что ты задумал?

Его губы приблизились к ней.

— Для начала поцеловать тебя. Ты, конечно, можешь поучаствовать.

Она выдавила слабую улыбку и решила перевести все в шутку, чтобы отвести опасность.

— Ладно… если это сделает тебя счастливым.

— Обязательно, — заверил он ее, усмехнувшись. — С минуты нашей сегодняшней встречи я просто очарован тобой. У меня появилось навязчивое желание поцеловать твой восхитительный ротик.

Он нежно прижал Шону к себе. Его губы принялись торопливо искать ее губы…

Сначала при первом теплом возбуждающем прикосновении инстинкт самосохранения заставил девушку вести себя пассивно и не отвечать на его призывы, однако неторопливое, чувственное скольжение его губ заставило юную искательницу приключений забыть обо всем. О Боже! Это была потрясающая сенсация! Никогда поцелуй не казался ей таким манящим, таким сладостным и возбуждающим. Забыв об опасности, она крепко обняла его за шею и, поднявшись на цыпочки, прижалась к нему.

Она чувствовала биение его сердца. Его губы оторвались от ее рта и стали нежно ласкать ее ресницы, полузакрытые глаза.

— Боже! Шона! Как ты прекрасна! — прошептал он. — Невероятно! Это какое-то наваждение! Ну почему же я не замечал этого раньше, перед твоим отъездом? Неужели я был настолько слеп?

Его рука изучала изгиб ее спины, а губы нежно и чувственно прижались к мочке уха, потом стали блуждать по ее шее… Где-то глубоко, глубоко в ней еще теплился разум, требовавший оттолкнуть его, пока возможно. Но поздно. Море страстей полностью поглотило ее. Ее соски набухли от чувственного ожидания, в ее глубинах уже росло неизвестное ей доселе расслабляющее, расплавляющее женскую плоть ощущение. Она уже бывала в объятиях других мужчин, но их слабые, неумелые попытки возбудить ее вызывали в ней только раздражение. С Дирком все было иначе. Он был великим музыкантом, которому подчинялись все струны и каждая нота. В его голосе не звучала страстность животного инстинкта, наоборот, он был нежен и одурманивал обещанием чего-то пока ей неведомого.

Дирк не спеша, бережно расстегнул ее платье, потом высвободил ее груди. Склонившись, он с нежностью дотронулся губами до ее соска, разжигая огонь внутри нее и приводя в трепет все клеточки ее тела.

Выпрямившись, он снова поцеловал ее, потом заглянул в ее голубые глаза и прошептал:

— Шона, я хочу тебя — прямо здесь, сейчас.

Спокойное, прямолинейное заявление о его намерениях не только не обидело девушку, но даже не удивило. Оно стало естественной кульминацией их знакомства. Они все равно бы сблизились, даже если бы и не оказались на этом чертовом острове. Шона сама уже стремилась к нему — неожиданно у нее родилось желание, не менее страстное и требовательное, которое она так долго подавляла. Подавляла, пока… пока у Дирка не появилось взаимного? Вот интересно, ведь до сих пор она отвергала всех своих поклонников! Неужели ее плоть неосознанно дожидалась своего момента?

Он проследил за сменой выражения на ее лице и слегка сдвинул бровь.

— Ты не хочешь? Конечно, я же один из ненавистных Макалистеров.

Это привело ее в ужас.

— Дирк, зачем ты так говоришь? Неужели нужны еще доказательства моего отношения к тебе?

Обрадовавшись ответу, он улыбнулся и, обняв ладонями ее лицо, произнес:

— Из нас может получиться прекрасная пара, Шона, великолепный конечный продукт двух семейств благородных старинных кровей. Тебе не кажется, что сейчас как раз и настал благоприятный момент?

Его пальцы снова занялись ее пуговицами, а она стояла неподвижно и спокойно, не предпринимая ничего, чтобы помешать ему. Наконец, платье соскользнуло с ее плеч и упало к ногам.

За платьем последовал лифчик. В отблесках костра ее кожа отливала золотом. В ней даже не возникло ни капельки стыда, когда в благоговейной тишине его глаза с жадностью пожирали ее. Он ласково обнял ее груди, а его рот с безрассудной страстью снова прильнул к ее трепещущим губам.

Насытившись сладостью ее губ, Дирк отступил и снял с себя рубашку. Не сводя с нее глаз, он разделся. Его слова прозвучали, как приказ:

— Шона, посмотри на меня. Между нами не может быть никакой стыдливости или ложной стеснительности. Мы должны вкусить друг друга не только руками, но и глазами.

Она послушно, сначала несмело, а потом с любопытством стала разглядывать его широкие плечи, мощную грудь, мышцы на животе. Затем ее глаза стали опускаться ниже, пока откуда-то из глубины не вырвался глубокий вздох восторга.

— Ну? — нежно поддразнил он ее. — Тебе понравилось?

Не ожидая ответа, он встал перед ней на колени и стал медленно опускать ее нейлоновые трусики, лаская ее бедра, ноги… Затем, обняв за талию, привлек к себе. Из вороха одежд он соорудил нечто похожее на ложе и, нежно потянув на себя, положил ее рядом с собой.

И опять его руки вызвали невыносимую истому наслаждения. Воздух не проходил в ее легкие, а застревал где-то в горле, сердце рвалось из груди. Она извивалась и изгибалась и, казалось, старалась слиться с его телом. Его запах и вкус привносили дополнительную струю ощущений, разжигая в ней все большее пламя.

Не прекращая своих ласк, он перевернул ее на спину, лег на нее, и их тела слились.

Неожиданно он замер, его глаза засветились изумлением и восторгом. И теперь уже не в силах сдержать свое страстное желание, он целиком отдался этому порыву… Мгновение острой боли тут же забылось. Весь мир разбился на миллионы мельчайших разноцветных осколков. Откуда-то из глубины у нее рвались слабые стоны и вздохи, застревая в горле, и ее тело ответило на его медленное, ритмичное движение. От ощущения величайшего, сводящего с ума наслаждения она зажмурила глаза. Музыка их любви становилась всё быстрей и наконец достигла финального всеразрушающего крещендо. Шона вздрогнула и слегка укусила его за плечо.

Удовлетворенные и совершенно обессилевшие, они лежали в объятиях друг друга. Затем его пальцы пробежали по ее волосам, а губы прижались к закрытым глазам. На лице новоиспеченной женщины играла блаженная улыбка.

Неожиданно он резко поднялся, встал перед ней на колени и уставился на нее. Заметив возмущение на его лице, Шона мгновенно посерьезнела, в глазах появился испуг. Ее голос задрожал.

— Что… Что-то не так, Дирк? Почему ты так смотришь на меня?

— Бога ради, Шона! Что же ты мне не сказала?

Его тон был почти обвиняющим. Шона растерялась, но вскоре догадалась о причине упрека. Она смущенно отвернулась и прикусила губу.

— Я думала, ты догадываешься, — сказала она с вызовом, совершенно не чувствуя своей вины. — Теперь я понимаю, ты один из тех, кто ассоциирует студенческую жизнь с неразборчивостью. Что ж, прости, если разочаровала тебя. А я-то думала, ты станешь ликовать. Разве есть на свете мужчина, которому неприятно отобрать у девушки девственность? — Она замолчала, затем, криво усмехнувшись, с вызовом спросила — Что же ты не остановился, когда обнаружил это?

Дирк растерялся, видимо, не ожидая такого отпора, а после рассмеялся.

— Господи, Шона! Ты права. Я безмозглая свинья и просто не достоин такого дара.

Она успокоилась, улыбкой выразив свое прощение, и протянула к нему руки.

— Ты, большой свинтус, ложись и согрей меня.

За окнами шторм все не унимался, но почувствовав себя защищенной в его руках, девушка блаженно закрыла глаза.

Проснувшись, Шона увидела, что Дирк суетится вокруг костра, и сквозь ресницы полузакрытых глаз принялась лениво разглядывать мышцы на его ногах и ягодицах и решила, что он похож на гибкого, короля джунглей.

«Король» обернулся, заметил, что его пассия уже не спит, и улыбнулся. Девушка поднялась на локте и хихикнула, кивая на его пенис:

— Посмотри на себя, неужели ты все еще не удовлетворен?

Он оглядел себя и сконфуженно пожал плечами.

— Не позорь меня. Я просто сошел с ума.

Кровь снова закипела в ней, и она кивком указала на место рядом с собой.

— Тогда, может быть, ты приляжешь, и мы вместе подумаем, чем тебе помочь?

К шести вечера шторм прекратился и море успокоилось.

Ее волосы растрепались, а платье, хоть и сухое, выглядело так, словно попало в большую переделку. Этого было, конечно, достаточно, чтобы привлечь к себе людское внимание, когда они поднялись на пирс Кинвейга, но ее это не волновало.

По настоянию Шоны, Дирк не стал подъезжать близко к ее дому. Рано или поздно Мораг непременно услышит от местных обывателей, что она провела день с Макалистером, но сегодня у нее не было желания отвечать на вопросы.

Дирк заглушил двигатель и задумчиво сидел, обхватив руками руль. Они молчали всю дорогу от Пара Мора, и сейчас девушке было крайне любопытно узнать, о чем думает ее возлюбленный.

Этот день научил ее многому. То, что произошло сегодня, нельзя расценивать как выражение их неожиданно возникшей страстной любви. Дирк и Шона были уроженцами Хайленда. Гены их предков-язычников кельтов сильны, и сексуальное влечение взяло над ними верх, сбросив оковы условностей и манер цивилизованного мира. Что скрывать, у нее так и не появилось чувства стыда или обиды за случившееся. Конечно, временами она выглядела несколько несдержанной в своих чувствах, вела, может быть, себя глупо и чрезмерно импульсивно, только это нельзя назвать притворством. Грех упрекать человека за то, чего он не совершал. В тот момент ее действительно захлестнула волна ощущений.

Но в целом, как бы там ни было, они просто воспользовались друг другом ради собственного удовольствия, поэтому у нее нет морального права упрекать его. Но несмотря на это, молчаливость Дирка угнетала ее.

В конце концов молчание стало слишком обременительным, и, отстегнув ремень безопасности, Шона спокойно заметила:

— Полагаю, ты стремиться поскорее попасть домой и сделать еще одну зарубку на своем ремне?

Ее замечание вывело Дирка из задумчивости, его взгляд стал острым.

— И это все, что ты думаешь обо мне?

— А что мне еще остается думать? — вызывающе спросила она. — По твоему настроению я поняла, что «праздник закончился». Конечно, было бы неплохо услышать хоть пару слов на прощание.

— Что за поспешные выводы! — рассердился он. — И эта бессмысленная болтовня о зарубках на ремнях! Вот сейчас возьму один из них и надеру тебе то место, на чем сидишь.

Шона потянулась к ручке на дверце машины.

— В таком случае мне лучше поскорей уйти. Я не привыкла к такому обращению.

Дирк улыбнулся и поймал ее за руку.

— Останься. Нам надо подумать, что делать дальше.

Она нахмурила брови.

— Ты о чем?

— Ради Бога, о тебе конечно. А что, если ты забеременеешь?

— Такая мысль меня уже посетила, — усмехнувшись, ответила она.

— И совсем не взволновала тебя? — спросил он, видимо, заинтригованный ее спокойствием.

Шона пожала плечами:

— У меня еще будет время поволноваться, когда это станет очевидным.

Она соврала, потому что не меньше его была обеспокоена своим будущим, но ее гордость не позволяла раскрыться.

Самые большие проблемы возникнут с отцом. Если это действительно случится, Рори начнет упрекать ее в глупости, что она смогла допустить такое, но, в конце концов, отец есть отец и ему придется смириться. Тем более что жители Хайленда всегда с пониманием относились к плотской страсти. Но если до него дойдет слух, что отец ребенка — Макалистер… Вот почему ей не хотелось думать об этом сейчас.

Растягивая слова, он произнес:

— Тогда давай, не теряя времени даром, побыстрее сыграем свадьбу.

— Да, конечно, — ответила она, уязвленная его тоном. — Я бы, может, и дала тебе какой-то ответ, если смогла бы принять твои слова всерьез. Но, по-моему, ты делаешь мне предложение исключительно ради приличия. В таком случае вообще забудь об этом.

— Итак, ты считаешь, что Макалистеры способны оказаться «непорядочными»?

Ее слова прозвучали резче, чем ей этого хотелось:

— Я никогда не думала так, иначе я никогда бы не стала общаться с тобой.

Ее ощущения полета и восторга разбились о холодную, ледяную стену реальности. Было похоже, что праздник действительно закончился. Но такова жизнь. А что, собственно, случилось? Ведь только сегодня утром, отправляясь в Кинвейг, она сама подумала, что не плохо бы найти там себе мужа, успокоила себя девушка…

Ей совсем стало не по себе, когда он цинично произнес:

— Единственное, я хотел бы только подстраховаться от того, чтобы твой отец, узнав о нашем браке, не пришел ко мне с брачным договором в одной руке и ружьем в другой.

Бросив на него презрительный взгляд, она фыркнула:

— Не волнуйся. Если даже мне и придется ему в кое в чем признаться, то твое имя при этом не прозвучит.

— Гм… — Дирк задумался. — Тогда я сам поговорю с ним.

Пораженная услышанным, Шона вытаращила глаза.

— Что ты сказал?

— Сказал, что я сам признаюсь ему во всем. Кто-то же должен это сделать. — Ее глаза были полны изумления, и это развеселило его. — Ну что ж, поскольку мы все выяснили, нам уже можно готовиться к свадьбе.

— К свадьбе?

Он что, издевается над ней?

— Да, — с легкостью в голосе сказал новоиспеченный жених. — Церковные колокола… гости… медовый месяц. В этом нет ничего необычного. Все так естественно.

Комок застрял у нее в горле.

— А… почему ты решил, что я хочу выйти за тебя замуж?

— Ну, ты же сама сказала, что обдумаешь мое предложение, если поймешь, что мои намерения серьезны. Да, я заявляю об этом со всей ответственностью, и мне безразлично, беременна ты или нет. Так уж случилось, что я влюбился в тебя. Теперь тебе решать…

Ее язык прилип к нёбу.

— Это… это для меня несколько неожиданно, Дирк. Ты… совсем не знаешь меня.

Господи! Как глупо! Неужели мне больше нечего ему сказать?

Дирк взял ее руку и поднес к губам.

— Шона, мне достаточно того, что я увидел сегодня. Ты смелая, гордая. — Он подмигнул и озорно добавил — И сексуальная.

Девушка с усилием проглотила комок в горле, не находя слов для ответа. Он ждал от нее решения, но его близость мешала ей сосредоточиться.

От него исходила какая-то энергия, которая завораживала ее, приводя в трепет.

— Хорошо, Дирк, — прошептала Шона, — я согласна стать твоей женой.

Он придвинулся к ней. Их долгий поцелуй был нежным, теплым. Она оттолкнула его, едва справляясь со своим дыханием.

Уставившись невидящим взором в лобовое стекло, она пробормотала:

— Не знаю, как отнесется к этому мой отец. Его единственная дочь выходит замуж за Макалистера! Его хватит удар.

Дирк мрачно кивнул:

— Все может быть. Моего отца тоже не очень обрадует такая перспектива. Но я уговорю его. В конце концов только нам решать нашу судьбу. Время динозавров прошло.

— Ты не знаешь Рори, — уныло проговорила Шона.

— Все понятно. Но он же умный человек, и если поймет, насколько сильны наши чувства, думаю, ему придется смириться. Со временем Рори должен смягчиться.

Она покачала головой.

— Со временем древесина дуба становится только тверже. Будет лучше, если я сама сначала поговорю с ним, подготовлю почву.

Дирк не ответил, но чем больше она об этом думала, тем сильнее становилась ее уверенность в своей правоте. Рори будет произносить пышные речи, неиствовать, топать ногами, но потом успокоится. Затем ненадолго надуется, будет глядеть исподлобья и бормотать о неблагодарности и вероломстве детей. Надо заготовить побольше виски. Отец выпьет стаканчик-другой — и все уладится. Господи, хоть бы это было так.

— Когда ты думаешь поговорить с ним? — спросила она Дирка. — Рори никогда не возвращается с аукциона раньше полуночи. Давай оставим этот разговор до завтра.

Дирк помедлил, и девушка испугалась, что он передумает, но, к ее облегчению, молодой человек решительно кивнул.

— Хорошо. Завтра утром. Скажи, что я буду у вас после завтрака.

Они поцеловались на прощание.

Шона вышла из машины, помахала рукой вслед удалявшейся машине и, взяв себя в руки, направилась к дому.

Увидев ее, Мораг всплеснула руками.

— Боже! Только сегодня утром я выстирала и выгладила это платье. У тебя такой вид, словно ты искупалась в болоте. Давай-ка переоденься, и я его поскорее выстираю.

— Все хорошо, Мораг. Я во всем виновата и поэтому не хочу взваливать на тебя лишнюю работу. Мне не трудно выстирать его самой.

Она налила себе чаю.

— Нет уж, — чопорно сказала Мораг, — ты госпожа в этом доме. Хорошенькое дельце, если кто-то услышит, что ты сама стираешь! И вообще… как ты смогла так испачкаться? Где ты пропадала весь день?

Девушка глубоко вздохнула. Мораг почувствует ложь за сотни миль даже в самую темную ночь.

— Ну так я лучше тебе все расскажу, чем тебе насплетничают, — проговорила Шона. — Мы были вместе с Дирком Макалистером.

Экономка недоверчиво посмотрела на свою воспитанницу.

— Это правда?

— Да. Он пригласил меня на ленч в отеле, а потом мы поехали на лодке на Пара Мор посмотреть на аварию его шлюпки.

— Но ведь был же страшный шторм.

— Он начался, когда мы уже приплыли к острову. А во время грозы мы укрылись на старой ферме.

Мораг испытующим взглядом посмотрела на ее измятое и запачканное платье, сморщила губы и кивнула:

— Да… На твоем месте я бы не стала ничего рассказывать отцу. Не думаю, что его это обрадует.

Шона долго стояла в душе, словно смывая с себя весь сегодняшний день, затем надела джинсы и свитер и спустилась на кухню, где Мораг уже накрыла на стол. С беспокойством, нетерпением Шона ожидала приезда отца. В какой-то момент девушке стало нестерпимо страшно, и она пожалела, что молния не попала в нее.

Свернувшись калачиком, Шона лежала на диване в библиотеке, когда в десять часов хлопнула входная дверь.

Отложив книгу, она вскочила, подбежала к отцу и поцеловала его в щеку. Его лицо было усталым и хмурым.

— Хочешь виски? — предложила она. — У тебя такой вид, словно тебе именно этого не хватает. Что нового на аукционе?

— Простая трата времени, — резко ответил Рори, — вот я и уехал раньше.

Он плюхнулся в кресло и взял протянутый ею большой бокал виски.

— Спасибо, малышка. Оставь эту бутылку. — Он сделал большой глоток, вздохнул и облизал губы, затем ласково посмотрел на нее. — Ты стала такой красивой. Как бы я хотел, чтобы твоя мать дожила до этого момента и увидела, какая ты взрослая. У тебя мои рыжие волосы, но когда я смотрю в твои глаза, я словно вижу ее. — Он вздохнул, осушил бокал и поставил его, чтобы снова наполнить. — Да, ты единственное, что осталось в моей жизни, ради чего мне хочется жить.

О Боже! Ну почему именно сегодня на него накатила сентиментальность?

Шона отвернулась, испугавшись, что он заметит душевную муку на ее лице. Она, его кровь и плоть, предает его. Рори не простит ей этого никогда. Но отступать было некуда.

Проглотив подступивший к горлу комок, она тихо сказала:

— Мне… мне надо кое-что тебе сказать. Такое, что я знаю, тебе не понравится…

Брови ее отца сошлись на переносице, затем он кивнул ей, ожидая продолжения.

— Ну что ж, давай. Раньше ты никогда не боялась выкладывать, что у тебя на уме. Теперь уже слишком поздно менять свои жизненные устои.

Девушка с робостью подняла на него глаза, затем собрав в себе свое мужество, выпалила:

— Дирк Макалистер хочет встретиться с тобой завтра утром.

Рори прищурился и взревел:

— В самом деле? Чем же я заслужил такую благосклонность?

Глотая слова, Шона пролепетала:

— Дирк и я… Мы… Мы решили пожениться.

Мощный кулак ее отца сжал стакан — послышалея треск лопнувшего стекла. Он свирепо посмотрел на свою руку и пробормотал:

— Чертовщина какая-то!

Рори сильно порезался осколками, и девушка бросилась ему на помощь, но он с силой оттолкнул ее. Вытащив из кармана пиджака носовой платок, он туго затянул рану, затем поднял на дочь свои черные бездонные глаза.

— Я требую, чтобы такие слова больше никогда не произносились в этом доме. Моя дочь никогда не опустится до того, чтобы выйти замуж за Макалистера. А теперь иди спать.

В ее голосе звучали и досада, и вызов:

— Отец, ничего хорошего не выйдет, если ты будешь настаивать на своем. Я все равно выйду за него замуж.

Рори побледнел. Воцарилась такая тишина, что она услышала биение своего сердца. Шоне захотелось испариться, куда-нибудь скрыться от парализующего ее злобного блеска его глаз. Но это было невозможно. Ей во что бы то ни стало надо было как-то урезонить его, заставить выслушать ее и понять.

— Мы… мы любим друг друга, отец, — заявила она.

— Любите? — повторил он так, словно произнес незнакомое ему иностранное слово.

— Да, — и торопливо добавила — Дирк совсем не такой, как ты думаешь. Он не похож на своего отца. Ты судишь его со своей…

Рори резко перебил ее:

— Как: давно ты с ним встречаешься? С того момента, как ты вернулась из университета? Крутить шашни с этим мерзавцем за моей спиной! Лгать и изворачиваться! Врать мне!

Она подавила в себе нарастающую обиду от несправедливости обвинения.

— Э… это не правда. Я я никогда не обманывала тебя и не встречалась тайком с Дирком. Мы даже ни разу не разговаривали до сегодняшнего дня.

— Так значит, вы сегодня познакомились — и ты сразу решила выйти за него замуж?

Даже ей такое объяснение показалось сейчас смешным и неправдоподобным.

— Да… отец, это правда. Клянусь тебе. Это… это случилось так неожиданно. Мы только встретились и…

Лицо Рори почернело от страшного подозрения, и он загрохотал:

— Ты легла с ним? Вы переспали? — Девушка вздрогнула и опустила голову в ожидании приговора. У него перехватило дыхание. — Ну, ну. У тебя даже хватает наглости не отрицать этого. — Его трясло от бешенства. — Если бы это произошло с кем-нибудь другим, я бы простил. Но позволить, чтобы этот подонок испачкал и осквернил тебя!

— Он не подонок, — возразила она с некоторым вызовом. — Ты просто всю жизнь ненавидишь Макалистеров…

Отец тяжело вздохнул и отвернулся.

— Выйди из комнаты. Разговор окончен.

Ее глаза вспыхнули негодованием.

— Как окончен? Ты даже не захотел выслушать меня. Почему я должна страдать от твоих предрассудков? Тебе ничего не остается, как согласиться встретиться с ним…

Рори дотянулся до бутылки и отпил из горлышка.

— Ладно. Я поговорю с ним. Но когда я… — Он не закончил свою угрозу и пошел в кабинет за другим бокалом.

Ночью опять поднялась буря, правда, без дождя, но ветер так пронзительно завывал, что было просто невозможно уснуть. Лежа в темной комнате, она вертелась в постели с боку на бок и молила Бога, чтобы он хоть ненадолго освободил ее от вопросов, которые не давали ей покоя.

Отец посмеялся, что она влюбилась в Дирка с первого взгляда. Может, он прав? Может быть, это действительно просто увлечение, а не любовь?

Дирк был первым, кому она покорилась. Она со всеми подробностями вспомнила, как он смотрел ей в глаза и говорил, что хочет переспать с ней. У нее даже мысли не появилось сопротивляться ему. Неожиданно для себя самой у нее вдруг появилась необычайная потребность в нем, голод, жажда, удовлетворение которых исключало соблюдение каких-либо требований морали, приличия и самосохранения.

Этот вопрос нарушал ее внутреннее спокойствие и требовал ответа. Что случилось бы, если на месте Дирка оказался кто-то другой? Смог бы этот кто-то разжечь в ней те же чувства? Неистовство шторма… молния, чуть не убившая ее, затем тепло и ощущение интима, навеянные костром. Его поцелуи и ласки, так возбудившие ее. Все это вместе сделали ее безвольной. Неужели, окажись на его месте другой мужчина, она так же, без борьбы, сдалась бы?

Нет! Господи, о чем она думает? Шона пугалась своих мыслей. Если это так, не чрезмерно ли она платит за свое легкомыслие? Нет! Ей слишком дороги чувства отца, чтобы раздражать его из-за пустяка.

Надежда, что отец к утру смягчится, оказалась несбыточной. За завтраком ее вежливое приветствие было встречено мрачным, холодным молчанием.

Мораг, почувствовав неладное, быстро накрыла на стол и незаметно исчезла.

У Шоны не было аппетита, а хмурые взгляды каменного изваяния напротив нее привели ее в полное уныние.

В конце концов, Рори достал из кармана часы, посмотрел на них, встал и прорычал:

— Если Макалистер осмелится сунуться сюда, я буду в большом сарае загружать трактор.

Она умоляюще посмотрела на него.

— Отец, может, ты подождешь его дома? Я уверена, он скоро приедет.

От такого предложения его лицо стало еще мрачней.

— Ты просишь меня подождать? Ждать его? — Он резко оттолкнул стул и вышел.

Кусая губы, Шона посмотрела на часы. Она знала своего отца и то, что на загрузку трактора и трейлера уйдет не больше получаса, а потом он уедет куда-нибудь в горы и не вернется до позднего вечера.

Прошло уже двадцать минут. Чтобы хоть как-то скоротать время, Шона пошла в библиотеку, где последние две недели занималась разборкой книг отца, пытаясь их систематизировать.

Наконец, не в силах больше ждать, в телефонном справочнике она нашла номер телефона Дирка и набрала его. К телефону подошла экономка.

— Добрый день, это Шона Струан. Дирк дома?

— Боюсь, что нет, мисс Струан. Дирк уехал.

— Отлично. Значит он скоро будет здесь. — Она уже собралась положить трубку, как снова послышался голос экономки:

— Нет, мисс Струан. Я имела в виду, он уехал, — сказала она так нерешительно, словно сама не очень верила в это. — Он положил в чемодан пару костюмов и часа два назад уехал, сказав, что как только прибудет на место, свяжется по телефону с управляющим и отдаст указания.

В недоумении она положила трубку и уставилась на телефон. Ее охватил ледяной ужас. Неужели что-то случилось? Что же могло произойти?

Загрузка...