Я не я

Глава 9. Гроза

Раскаты приближающегося грома разбудили Джесс. По проникающему свету в окошки-бойницы было непонятно, какое наступило время суток: небо стянуло грозовыми тучами. В покоях ярко пылал камин, головешки дров потрескивали и искрились. Джессика проснулась в постели одна. Очередное пробужденье в этом замке в смятении чувств и мыслей! Она «истинно» стала женой Дункана Маккоула! Но кто же он, искуситель – Дункан Маккоул?! Актер? Сумасшедший? (Как и все другие обитатели замка). Или настоящий средневековый горец-шотландец?

Вдруг раздался с устрашающей силой новый раскат грома, гроза сверкнула, любопытно заглядывая в окно покоев новоиспеченной сметенной супруги.

Джессику Паркенс на миг ослепила кривая линия молнии. И в сознании Джесс, как по волшебству, вспыхнул образ манускрипта, найденный ею в первый день по прибытии в замок. Так вот где таится разгадка последних событий! Мыслимо ли такое?! «Древние заклинания! Кажется, так было написано на титульном листе! Что же еще было там написано? По-моему, Неподвластные времени судьбы Да-да! Потом в середине книги: что-то о любви и о времени: …время учит быть сильнее… и время меняет все!!! Зачем я только прочла эти строки?! Наверное, это и было какое-то заклятие!»

Джессика Паркенс соскочила с постели совершенно нагая, разыскивая глазами любую одежду. Но в спешке нашла лишь свадебную сорочку, так и не пригодившуюся в свой час.

Джессика, не обращая внимания на леденящий холод каменного пола, босиком стала пробираться из покоев в часовню, где хранился артефакт с заклинаниями, перед этим схватив кем-то оставленную зажжённую свечу со столика спальни.

Джесс, можно сказать, влетела в молельню, радуясь, что никого не застала ни по дороге сюда, ни в самой часовне.

Скамья, закрывавшая брешь в стенной кладке, стремительными движениями девушки была сдвинута с места. Паркенс стала нетерпеливо шарить рукой в отверстии стены. Все безуспешно. Книги нет!

Джессика придвинула скамью на место и уселась на нее сверху. В раздумье, она притулила свои подогнутые замерзшие ноги к груди и натянула на колени сверху свободного кроя сорочку. Ее начало трясти, и непонятно было от чего больше: от холода или от потрясений, следуемых без передышки одних за другими.

Она жена средневекового рыцаря! Она не Джессика Паркенс, а леди Равенна! Как же так? Где же настоящая леди Равенна? Как ей вернуться в свое время? Как все исправить?

Ее мысли прервали: в часовню вошел брат Дункана – Ричард. Он учтиво и в то же время надменно поклонился Джесс, в его последовавшем за этим обращении можно было рассмотреть издевку и еле прикрытую ненависть:

– Что ж поздравляю вас! Вы теперь носите имя Маккоулов! А может быть – и наследника нашего рода в своем чреве! Или вы подтвердите мою догадку в обратном, ведь неспроста мой замечательный брат стремглав умчался на подмогу королю на утренней заре? Вы обхитрили его или смогли устоять против его чар? – довольно улыбнулся Маккоул-младший и тут же вдруг разлютовался: – Или он сделал вас все-таки своей женой этой ночью? Отвечайте! – громогласно потребовал Ричард.

Джессика растерялась, она и так не знает как себя вести после всего случившегося. Еще и брат Дункана заставляет ее испытывать страх своим придирчивым к ней поведением. Почему он так ненавидит леди Равенну, то есть ее? И что это он ей говорит, что ее супруг (как странно звучит – ее супруг!) покинул замок?? Вот так просто?! Венчание, одна брачная ночь и был таков?! «О Небеса! Почему это происходит именно со мной? Грезила о старине – получай: и мужа рыцаря, и жилье – замок! Как свыкнуться со своим теперешним положением? Как на все реагировать? Может признаться всем о моей находке – книги заклинаний? А если они рассмеются только? Или, того интереснее, признают ведьмой? Ведь книга исчезла! Но кто-то же знает о ее существовании! Кто-то же взял ее с тайника! Где ее теперь искать?»

– Не хотите отвечать? Я сам это узнаю! Идемте!

Ричард вдруг бесцеремонно ее поволок из часовни прочь. Снова все повторяется, как в первый вечер ее пребывания в крепости! Только в тот раз волочил ее коридорами Дункан, и Джессика тогда паниковала совсем по-другому: тогда она считала, что находиться в «своем» времени, и Маккоул-старший всего лишь актер.

– Куда вы меня ведете?! – выразила свое беспокойство Джесс.

Он ничего не ответил. И тянул ее к тому же каменному балкону, позволяющему увидеть двор крепости с высоты.

Джесс еще не успела приблизиться к перилам балкона, как услышала сквозь шум дождя жалобные стоны и плач женщины со двора.

Когда взору Паркенс был доступен весь крепостной двор, она ужаснулась: к позорному столбу была лицом привязана Нормина. Руки ее были задраны высоко над головой и связаны, спина была исполосована кнутом и кровоточила. Даже беспощадный грозовой дождь не мог скрыть свежие раны девичьего тела. Палач намеревался сделать очередной замах своим орудием пытки. Внутри Джессики все сжалось. Как хорошо, что к этому моменту Ричард Маккоул освободил ее руки от своих пут. Паркенс стремглав рванулась из здания вниз к бедной девушке на подмогу. Какие изверги! Как это жутко! А чего еще ждать от Средневековья? Варвары!

Пока Джессика бежала слабоосвещенными коридорами, несносно длинными лестницами, она умоляла себя лишь об одном, как бы не расплакаться перед мучителями, не сорваться душевно, не закричать…

Ей ни в коем случае нельзя показывать, что она в замешательстве! Она не даст возможности этим дикарям сломить ее дух! Иначе она не сможет выжить в этом суровом времени и погибнет! Не сможет разобраться в силе случайно сотворенного ею заклинания и вернуться обратно – в двадцать первый век.

Выбежав из дверей замка, она, не останавливаясь и не страшась проливного дождя, неслась к месту экзекуции горничной. В пяти шагах от злосчастного помоста Джессика закричала:

– Остановитесь! Я вам приказываю!

За спиной со стороны балкона, только что ею покинутого, Паркенс услышала неприятный громогласный смех. Но когда Джессика обернулась, то не увидела там никого. Она ожидала, что ее не послушается палач, особенно после реакции на ее слова Ричарда Маккоула, и мысленно стала искать нужный довод. Джесс удивилась, что следующая ее тирада так легко убедила ката прекратить наказание горничной:

– Как только вернется Дункан Маккоул, вы пожалеете, что ослушались моих слов! Но тогда я буду так же беспощадна к вам, как вы сейчас к этой беззащитной девушке!

Палач, услышав имя Дункана, как зачарованный, опустил плеть, ожидая дальнейших указаний леди – хозяйки замка. Джессика Паркенс, сама не зная почему, радовалась своей догадке: значит, приказ о наказании Нормины отдавал не Маккоул-старший! Это все Ричард! Это его ей надо остерегаться с удвоенной силой!

– Отвяжите ее немедля!

Палач, пусть и не охотно, но стал освобождать со своим помощником измученную горничную. Джесс не удержалась и сама стала придерживать ослабшую обессиленную девушку. Джессика перекинула ее затекшую, но уже освобожденную от веревок левую руку через свое плечо и шею и начала осторожно сводить бедняжку с пагубного помоста.

Дождь всё хлестал, словно оплакивал жестокость людей.

– Что делать с НИМ, госпожа? – без эмоций спросил мучитель Нормины, указывая на сломленного духом сгорбленного старичка, вероятно, ожидающего свой черед наказания. Его Паркенс даже не заметила, спеша на выручку к служанке. Нормина прошептала Джессике, мучаясь от боли:

– Это проводник через пещеры…

– Оставьте его в покое! Это смертный приговор, а не наказание! Разве перенес бы старец такие же муки? Варвары! Пойдите прочь! – лютовала Джессика Паркенс. Она сама удивлялась своей смелости и злости! Видать, скрытые эмоции от пережитых потрясений вылились в безудержный гнев.

– Подойди ко мне, добрый человек! – обратилась она к старику. – Помогите мне довести ее до дверей замка, если можете! Они не посмеют вас тронуть! Я не допущу этого! Нет не вы! – громко запретила Джессика, завидев, что истязатели сами попытались помочь ей.

Когда старец подхватил с другой стороны Нормину, и в таком положении прошел с девушками большую часть пути к хозяйскому величественному строению, то услышал тихий голос «своей» госпожи:

– Вам следует скрыться на какое-то время, добродей! Есть ли вам где схорониться? – участливо поинтересовалась Джессика.

– Я знал, что не раз пригожусь хозяевам замка! Мне прискорбно, что глава клана и его сын Арчибальд погибли! – голос старца дрожал от волнения. – Но я осуждаю бегство леди Равенны, хочу, чтобы вы это знали! Нужно было показать этим Маккоулам, кто здесь хозяин! Принять вызов, а не позорно бежать! Теперь вам, великодушное дитя, придется отстаивать честь Гордонов! Хватит ли у вас сил сберечь эту древнюю крепость, прокормить трудолюбивых и верных клану людей, так горячо любящих эту землю?!

Джессике стало жаль старожила замка. Как должно быть трудно, переживать простым людям такие тягостные дни их клана! Сколько мучений выпадает на их голову! Войны! Голод! Жестокость новых хозяев! Бесправность и вечный страх за свои скромные жизни! Как его успокоить? Ведь старичку на вид было около сотни лет, никак не меньше! Много ли ему еще отведено?!

– Если бы вы знали, кто я! Вы бы не задали мне этот вопрос… – вдруг произнесла свои мысли вслух отрешенная Джессика Паркенс.

– Я знаю, кто вы, храбрая юница[9]! Волхвы этого края много веков назад предсказывали ваше появление: «И снизойдёт с глубин неведомых еще веков дева-спасительница на земли Гордонов и Маккоулов с именем чужестранки из чужечасья[10]! И объединит два враждующих клана! Подарит новую счастливую жизнь, силу, надежду и веру в еще лучший мир!»

Слова старца повергли Джессику в шок! Что он говорит?! Не галлюцинация ли его слова?!

– Не ослышалась ли я, почтенный? Ты только что говорил о предсказаниях волхвов об иноземке из чужечасья?! – засомневалась Паркенс.

Старик горделиво кивнул головой в знак подтверждения истинности своих слов.

– Не беспокойтесь, леди «Равенна»! Мне есть, где укрыться. Я подам вам о себе весть, потому что, уверен: еще пригожусь, – старик, несмотря на свой возраст, учтиво поклонился чуть ли не до самой земли молодой госпоже. И не дожидаясь ответа, словно нарочно, оставил Джесс в оцепенении от услышанного, скоро и проворно ковыляя к вратам крепости, промокший от ливня и умиротворенный от беседы с девой-спасительницей, посланной всем им на радость небесами.