Я подарю тебе крылья. Книга 2

Глава 37

Самолет потряхивало не так сильно, как ожидала Оливия, но она заставила пристегнуться всех своих пассажиров. Одна молодая парочка оказалась крайне недовольна этим фактом.

– Почему я должна пристегиваться, если самолет почти не трясет? – поморщилась девушка с коротко стриженными черными волосами. Ее голова лежала на коленях у парня, а ноги были подняты на кресло. Слава богу, хватило ума снять обувь. – Я хочу спать.

– Прошу вас пристегнуться, – улыбалась Оливия, в душе желая руками схватить ее за грудки и силой усадить в кресло. Она понимала, что длинный перелет слишком тяжел, и у многих пассажиров возникало желание пройтись или полежать. – Турбулентность может начаться в любую минуту.

– Мне все равно, я же лежу. Из самолета точно не выпаду, – нахально улыбнулась та.

– Это приказ капитана. Я прошу вас, пристегнитесь, пожалуйста, в целях вашей же безопасности.

– Я не слышала никакого… – Ее слова оборвал резкий толчок и внезапное ощущение легкости.

Оливию откинуло назад, но она успела ухватиться за ближайшее кресло, наблюдая, как девушка тут же села и потянулась за ремнем.

Душа осталась где-то наверху, Оливия почувствовала, как они снизились, попав в воздушную яму, и тут же давление вновь нормализовалось, подгоняя тело к душе.

Прозвучали три коротких сигнала. Она уже слышала один, когда Даниэль нажал кнопку на своей панели. Сейчас их было три. Она взглядом обвела салон, слыша еще один сигнал на пейджере боковой двери. В надежде, что это написала Келси, девушка прочитала сообщение: «Экипажу занять свои места». Это не Келси – сообщение прислали пилоты. И тут же спокойный голос Даниэля вышел на громкую связь с салоном:

– Уважаемые леди и джентльмены, говорит капитан, мы пролетаем зону сильной турбулентности, прошу всех оставаться на своих местах, поднять спинки кресел, убрать откидные столики и пристегнуть ремни до отключения сигнала на ваших панелях.

В его голосе не было ни паники, ни нервозности. Он говорил четко и спокойно. Оливия видела, что после его слов люди не испытывали панического страха, они сидели спокойно, смотря в окно, пытаясь увидеть хоть что-то, что напомнило бы о турбулентности. Самолет летел в облаке тумана, и они не знали, что этот туман и есть та самая опасная зона.

Еще один сильный толчок, и самолет завибрировал, сотрясая все внутри себя. Оливия кинулась к своему месту, села и пристегнулась, руками проводя по ремням безопасности, слыша дребезжание обшивки салона. Она обвела его взглядом, боясь увидеть то, что станет причиной для заголовка завтрашних газет, – трещины. Именно они стали истерией номер один в небе над Азией. Самолеты медленно разрушались изнутри, находясь в сильной вибрации. И хоть все люди выжили, травм было много. Не хотелось составить им компанию, а прочность этого самолета сейчас проходила испытание и пока радовала стойкостью.

Они летели высоко в воздухе, а ощущение складывалось, будто едут по каменистой дороге, натыкаясь на большие булыжники. Было страшно слышать дребезжание дверей багажных отсеков, находящихся над пассажирами. Оливия посмотрела на них, боясь, что они откроются и вся ручная кладь полетит на людей.

Но станет еще хуже, когда одна за другой начнут вываливаться кислородные маски. Она уже видела такое. Тот случай она никогда не забудет. И не захочет повторения.

Видя испуганные глаза людей, сидящих напротив, Оливии захотелось их подбодрить, и она улыбнулась. И хотя улыбка вышла не самая искренняя, ей казалось, что они слегка расслабились. Многие смотрели на нее, надеясь на поддержку. Она сидела, уверенно выпрямив спину, а внутри все сжималось от страха, руки дрожали так, что она машинально схватилась за ремень безопасности.

Тряска усиливалась, багажные панели уже готовы были открыть свои рты и вывалить содержимое в салон. Взгляд Оливии теперь был прикован к ним. В ее голове промелькнули все уроки в колледже. Никто не имел права ослушаться приказа капитана и встать со своего места; она знала правила, но готова была нарушить их, если откроется хоть один отсек. И как по велению дьявола, преследовавшего их самолет в виде большого грозового фронта, дверь панели распахнулась, и Оливия зажмурилась. На секунду. В следующее мгновение она распахнула глаза, видя, как из багажного отсека съезжает большой рюкзак. Под ним сидела та самая девушка с короткими черными волосами, со страхом смотря вверх и прижимающаяся к своему парню. Он в испуге руками обхватил девушку. Всего доля секунды, и вот уже руки Оливии нажали кнопку на своем ремне безопасности, и лямки тут же отпустили ее.

– Оливия, не делай этого, – прокричала Келси, сидевшая через пролет.

Но не делать девушка не могла. Она не могла сидеть и наблюдать, как вещи заваливают ее пассажиров.

Самолет трясло, раскачивая из стороны в сторону, то вверх, то вниз. Булыжная мостовая превратилась в многочисленные кратеры. Давление скакало, то опуская душу, то поднимая ее вверх. Тело за ней не успевало.

Девушка хваталась за изголовья кресел, пытаясь как можно быстрее дойти до злосчастного отсека. Он был близко, но расстояние будто увеличилось в тысячи миль. Келси снова что-то крикнула, но Оливия не слышала, стоял жуткий грохот: дребезжал пластик и вдалеке слышался крик пассажиров. Он дал ей сил преодолеть оставшееся расстояние, и, едва держась на ногах, она с силой захлопнула отсек, оставляя содержимое в его желудке. Пусть подавится.

Удовлетворенная, она опустила взгляд на девушку, которой уже ничего не угрожало, и встретилась с ее ошарашенными глазами.

– Все хорошо, – кивнула Оливия, и в этот момент самолет резко взмыл вверх. Принимая на себя внезапную тяжесть, ноги подкосились, и Оливия упала.

Все стихло так же внезапно, как и все началось. Ни шума, ни страха. Но дикая боль в голове заставила ее снова вернуться в этот ужас. Открыв глаза, она снова услышала гремящий пластик и шум двигателей. Чьи-то руки пытались помочь встать, это были руки той девушки, Оливия приняла ее помощь, и у нее получилось подняться.

– Все хорошо, спасибо, – вновь прошептала она, направляясь в обратную сторону и сразу натыкаясь на Келси.

– Ты сильно ударилась?

– Нет, все в порядке.

– У тебя кровь. – Келси крепко держала Оливию, не дав ей упасть снова.

Вдвоем они быстрее добрались до кресла, и Оливия почувствовала – кочки и кратеры пройдены. Даниэль поднял самолет выше, оставляя облако ваты из ужаса и страха. Теперь дорога была тихой и плавной.

Келси усадила Оливию в кресло, осматривая голову:

– Зачем ты пошла туда? Теперь ты вся в крови.

– Если бы я не пошла туда, в крови была бы моя пассажирка. – Оливия поморщилась, когда Келси дотронулась до раны.

– Даниэль убьет тебя, и не показывайся на глаза Кариму, теперь я буду обслуживать пилотов.

Это было отличной новостью. Видеть их всех не особо хотелось.

– Я промою твою рану, она хоть и не глубокая, но все же надо продезинфицировать. Сиди здесь и не вставай. – Келси пошла за аптечкой, и Оливия перевела дыхание, ощущая пол салона под ногами. Все было спокойно. Пол твердый, ноги прочно упирались на него. Наконец-то пришло расслабление.

Взглянув на своих пассажиров, она увидела, что их взгляды направлены на нее, и Оливия улыбнулась, забыв про боль:

– Я же сказала, что будет все хорошо.

Кто-то заплакал – она слышала всхлипывание, кто-то улыбнулся в ответ, кто-то начал хлопать в ладоши, и эти хлопки начали раздаваться по всему салону. Они переходили с одного салона в другой, их становилось все больше, и вот шум хлопающихся друг о друга ладоней создал новый шум, заменяющий дребезжание пластика. Люди радовались концу. Но было ли это концом?

Она перевела взгляд на панель, все еще видя горящее табло пристегнутых ремней. Капитан не торопился их выключать, видимо, перестраховываясь. А люди продолжали хлопать, был слышен смех и чьи-то молитвы.

Сидя в своем кресле, Оливия почувствовала резкую боль, которая заставила ее вновь поморщиться – это Келси и Мирем обрабатывали ее рану, что-то щебеча. Она едва улавливала смысл их слов.

– Как ты могла, Оливия? – причитала Мирем. – Ты могла убиться. Что скажет капитан, когда увидит это?

Она руками показала на голову Оливии, и та улыбнулась еще шире:

– Он скажет, что я лишилась последних мозгов.

В этом она была уверена. Ясная и четкая картинка пронеслась у нее в голове: там Даниэль Фернандес Торрес злится, но в то же время обнимает ее. Как тогда в Коломбо – она уткнулась ему в грудь, и это было самым лучшим моментом.

По-прежнему чувствуя боль, видя, как суетятся Келси и Мирем, как прибежала Нина и зажмурилась от увиденного, Оливия услышала шелк, который успокоил ее лучше, чем все эти люди:

– Леди и джентльмены, говорит капитан, мы облетаем зону турбулентности, грозовой фронт находится под нами. Через несколько минут бортпроводники начнут подавать вам напитки и еду. Во избежание травм из-за внезапной турбулентности прошу вас оставаться пристегнутыми весь полет. Спасибо за понимание.

Тут же пришло оповещение на пейджер на боковой панели двери, и Оливия успела прочитать сообщение от капитана экипажу, прежде чем Келси отключила его. Даниэль просил зайти старших бортпроводников в кабину пилотов. Обычная формальность, но девушка не хотела, чтобы Келси рассказывала об инциденте и его последствиях. И дело было не в Даниэле – в Кариме. Она пренебрегла правилом и встала в опасный момент, за это должен ответить капитан, Оливия не хотела, чтобы Даниэль за нее отвечал. Ни сегодня, ни сейчас, ни когда-либо еще.

– Я не скажу, – как прочитав эти мысли, произнесла Келси. – Сейчас – нет, но когда сядем, мне придется рассказать об этом, Оливия. Я не хочу, чтобы ситуация повторилась.

Девушка кивнула, но в душе надеялась, что к моменту посадки все забудется и останется лишь маленьким неприятным воспоминанием.

Келси обошла весь первый этаж, проверила пассажиров и экипаж. Все спокойно. Они отделались слишком легко от такой страшной болтанки, она думала – будет хуже. Зайдя к пилотам, она доложила об этом капитану, ощущая на себе пристальный взгляд угрюмого экзаменатора.

– Хорошо, – спокойно выдохнул Даниэль, – я рад, что все закончилось и никто не пострадал. В последнее время над Азией творится что-то страшное.

– Пусть Оливия принесет нам всем кофе, – произнес Марк.

Келси секунду помедлила, не зная, как выкрутиться из этой ситуации, но внезапно, посмотрев на Даниэля, улыбнулась:

– Я принесу вам кофе, Оливия немного занята – разносит напитки пассажирам.

Он кивнул, даже не задумавшись. Какая разница, кто принесет? Но почему-то ему захотелось увидеть Оливию. Целой и невредимой. Без ушибов и ссадин. С целыми руками и ногами. Говорящей, приносящей кофе, улыбающейся, смотрящей чистым небом. Ему необходимо было видеть ее такой.

– Ты же освободила ее от работы в салоне, – нахмурившись, произнес он, повернувшись к стюардессе.

Под его взглядом Келси занервничала и мельком взглянула на Карима:

– Да, но пассажиры разнервничались, и она помогает Мирем их успокоить. – Ее голос дрогнул, и она улыбнулась, чтобы это скрыть. – Я сама принесу.

Даниэль мог бы задать ей массу вопросов, но не стал, давая понять Кариму, что он всем удовлетворен.

Но, черт, он не был удовлетворен! Ни капли. После слов Келси стало просто невыносимо жарко. Ощущение закипающей в теле крови заставило его подняться со своего места:

– Марк, я пойду умоюсь, здесь слишком душно, через пару минут свяжись с диспетчером.

Марк кивнул, смотря на капитана испуганным взглядом. Он явно не хотел оставаться один на один с Каримом. Но выбора не было, Даниэль ушел, закрыв за собой дверь.

Ходить по салону капитану совсем не хотелось, желание было одно – плеснуть себе в лицо как можно больше холодной воды. Настолько холодной, чтобы мысли вновь стали ясные и желание увидеть Оливию напрочь ушло из его головы. Он открыл двери в туалет, налетая на ту, от которой пришел избавиться.

– Боже мой! – вскрикнула Оливия и зажмурила глаза, думая, что видение – результат ушиба. Она зашла в туалет смыть кровь с лица и, слава богу, успела сделать это, потому что, открыв глаза, она поняла, что видение – реальность. – Что ты здесь делаешь?

– Странный вопрос для человека, который летит семь часов. Наверное, то же, что и ты. – Он взглядом пробежался по ее лицу, понимая, что оно еще влажное, видимо, она умывалась, взглянул на ее плечи, на руки – визуально все было цело, опустил взгляд вниз, рассматривая ее ноги. Это было так странно, что Оливия сама задумчиво начала их рассматривать. Она стояла к нему боком, и рана на голове ему явно была не видна, иначе он уже кричал бы, хватаясь за свою голову.

– Красные туфли – хит сезона, – произнесла Оливия, показывая ему красные лаковые туфельки на невысоком каблуке, вытянув ногу. – Тебе нравятся?

К черту туфли, ему нравятся ее ноги. Вновь стало жарко, и он вспомнил, зачем пришел, всматриваясь теперь в ее лицо. Оливия прикусила нижнюю губу, забыв про помаду и отворачивая лицо от него в сторону, чувствуя, как его пальцы коснулись ее подбородка. Закрыв глаза, она нахмурилась, ощущая это прикосновение. Его пальцы трогали ее кожу, и ей хотелось закричать. От удовольствия. А еще лучше – схватить его за рубашку и втащить в туалет, заперев дверь. Она хотела ощущать его прикосновения не только на своем лице, а на всем теле.

Она резко открыла глаза и выдохнула, заметив, что он рассматривает лейкопластырь, которым Келси заклеила рану на голове. Пока она мысленно хотела его, он бесшумно обнаружил то, что она так усердно пыталась скрыть.

– Я так и знал, – прошептал он – сам себе или ей, она не поняла, – из всех людей головой могла удариться только ты.

Даниэль все еще держал ее за подбородок, развернув лицо Оливии в другую сторону, пытаясь рассмотреть степень повреждения.

– Ты была не пристегнута? – Его рука опустилась, и их взгляды встретились. Он ждал объяснений. Однажды он уже ждал их в этом месте, тогда он чуть не продырявив стену кулаком.

– Была, – начала оправдываться Оливия, пытаясь определить степень его гнева или жалости, но видела только недоумение, – в начале…

– Затем ты решила прогуляться по салону? – гнев начал расти.

Даниэль шептал, что бы его не услышали, и девушка так же шепотом ответила ему:

– Надо было, и встала!

– Ты не имела права. Ты ослушалась моего приказа и повредила остаток мозга! – Шепотом он перешел на повышенный тон.

– Не кричи! – прошептала она, так же повышая тон. – Дверь багажного отсека для ручной клади открылась, и оттуда начал выезжать рюкзак. Он упал бы на пассажира!

– Сумасшедшая, он упал бы мимо нее. – Он зажмурился на секунду и так же шепотом произнес: – Я могу отстранить тебя от работы за неподчинение приказу.

Оливия открыла рот от удивления. Она только что хотела этого человека? Даниэль Фернандес никогда не изменится.

– Вспомни себя в Коломбо, – прошипела девушка, – какому приказу не подчинялся ты?

– Я спасал человеческие жизни!

– Я тоже спасала!

– Ты могла погибнуть! – Даниэль прорычал эти слова и тут же осекся. Только что он озвучил то, о чем не хотел даже думать. Он признался в том, что переживает за нее. – Мне теперь расхлебывать это.

Оливия не знала, чему удивляться больше – тому, что он волновался за нее, или тому, что ему придется отвечать за этот случай перед начальством. Да еще Карим, как назло, находился на их борту, следя за всеми.

Оливия опустила глаза:

– Я не хотела создать тебе проблемы. Мы никому не скажем.

– Я вызову «Скорую» к самолету в аэропорту, – произнес Даниэль, резко разворачиваясь к своей двери, но Оливия перехватила его руку, обжигая своими пальцами кожу. Чувствовать ее стало волнительно. Она бы провела пальцами по всей его руке, ощущая подушечками пальцев упругость мышц…

– Пожалуйста, не надо, со мной все хорошо. Правда.

Даниэль молчал, смотря на нее, понимая, что тонет в бесконечном небе ее глаз. Это молчание прервала Келси, идущая в кабину пилотов с подносом, на котором стояли три чашки с ароматным кофе.

– Ой, – она не ожидала, что Даниэль увидит Оливию с пластырем на голове так скоро, – маленькое недоразумение, капитан. Ничего серьезного, рана не глубокая, а из головы всегда много крови течет.

Даниэль стиснул зубы, теперь сверля взглядом Келси:

– Поговорим после посадки, когда Карим покинет самолет.

Это было мудрое решение. Келси кивнула и, открыв дверь в кокпит, вошла внутрь. Она была уверена, что Даниэль не станет давать случаю огласку. Даже после посадки он вряд ли поднимет эту тему. Между своими все решалось быстро и просто.

Стоя друг напротив друга, Оливия и Даниэль молчали. Он мог бы сказать еще пару слов по поводу того, что обещал ее матери заботиться о дочери, но она никак не хотела подчиняться, рискуя жизнью на его самолете. Все шло к тому, что он сам лично будет пристегивать дочь Джины.

– Никогда больше так не делай, Оливия, – наконец произнес он, понимая, что дело не в обещании – дело в нем самом. Он помнил шрам на ее груди, полученный путем такой же боли, и каждая ее боль отзывалась у него где-то глубоко внутри.

– Не обещаю, – прошептала девушка, чувствуя спиной стену, к которой пригвоздил ее взгляд мужчины, – но я постараюсь, капитан.

Только ради него.