Я подарю тебе счастье

Глава девятая

— Как насчет поездки на Агапос? — спросил Рамон три недели спустя. Нена все еще грустила.

Ее апатия и отсутствие интереса к жизни серьезно беспокоили Рамона. Он попытался поговорить с ней о том, что случилось, но она не проявила никакого желания что-либо обсуждать. По его настоянию Нена несколько раз побывала у психолога, но сеансы не принесли ощутимых результатов.

— На Агапос? — повторила она, вспомнив красивый греческий остров, где они впервые занимались любовью и где, возможно, был зачат их ребенок.

— Да. Тебе будет очень полезно изменить обстановку — уехать и побыть на солнышке. Ранней осенью там очень хорошо.

Он взял Нену за руку. Последнее время она не отталкивает, но и не воспринимает его. Ему казалось, что жена живет в собственном мире, не желая, чтобы кто-нибудь проник в него и нарушил ее одиночество. Но Рамон знал, вернее, чувствовал, что он потеряет Нену навсегда, если в ближайшее время ему не удастся пробить брешь в ее эмоциональном безразличии.

Я думаю, что нам нужно поехать, настойчиво сказал он. — Я прикажу, чтобы подготовили самолет, и послезавтра мы улетим.

Нена вздохнула. Ей все равно — ехать ли на Агапос или оставаться в Лондоне, где непрерывно идут унылые дожди и она чувствует себя вялой и опустошенной. Ей часто звонят подруги, но у нее нет желания встречаться с ними. И вообще с кем бы то ни было.

Рамон, хотя Нена не знала об этом, прислушался к словам врача и спал в соседней с ней комнате.

Но время шло, и он все больше приходил к убеждению, что скоро они будут спать вместе.

Двумя днями позже вертолет снова завис над островом, преобразившимся в лучах мягкого осеннего солнца. Теплый розовый свет заходившего солнца подчеркивал белизну домов и яркие рыбацкие лодки, покачивавшиеся на волнах Эгейского моря.

Вскоре они поднялись в дом. Нена переоделась, надев удобный белый халат с поясом, и вышла босиком на террасу. Сев на парапет, она смотрела, как раскаленное солнце погружается в море и рыбачьи лодки возвращаются в порт с дневным уловом.

Здесь, так далеко от Лондона и от мучительных душевных мук, которые она пережила там, все дышит покоем, подумала Нена. Последние дни Рамон, по его словам, был занят в офисе. Она не задавала ему никаких вопросов. Возможно, ему надоело возиться с ней и у него намечается связь с какой-нибудь женщиной, мелькнула у Нены грустная мысль.

Она не должна сходить с ума, одернула себя Нена. Одно — понимать, что существует такая возможность, и другое — без всяких на то оснований предполагать, что его отсутствие вызвано какой-нибудь случайно встреченной привлекательной особой. Но, несмотря на все свои усилия, она не может забыть, как Луиса с интимной улыбкой оглядывалась на него через плечо.

Возможно, внимание, которое Рамон теперь оказывает ей, продиктовано чувством долга, обязательствами, которые он взял на себя, и словом, данным ее дедушке. Но ей не нужно, чтобы ее считали частью брачного контракта. Она хочет, чтобы Рамон нуждался в ней, такой, какая она есть.

А это маловероятный сценарий.

Рамон всегда ограничивался теми словами, которые вырывались у него в пылу страсти, а они, с грустью призналась себе Нена, значат очень мало.

Они — всего лишь набор фраз, которые он, вероятно, часто говорит женщинам.

— Нена? — Рамон вышел на террасу и подошел к парапету. На нем были шорты и футболка.

Нена удивленно взглянула на него. Она никогда не видела его в таком виде. Какие сильные мускулы играют под кожей, до сих пор сохранившей загар! Его по-прежнему окружает неотразимая мужская аура, но переживания последних недель ослабили ее восприятие. Однако сейчас, когда он сидит напротив нее и легкий ветерок играет его темными волосами, а сильные руки обнажены, она испытывает такое острое желание, какого после потери ребенка у нее не было ни разу.

Нена с усилием обуздала свой порыв.

Важно помнить все причины, которые делают невозможными долговременные отношения с этим мужчиной, все сомнения и свою уверенность в том, что он может предать ее в любое время. Ей нужно проявить твердость, решила Нена, и принять окончательное решение, как поступить со своей жизнью. Несправедливо, если они оба будут мучиться в вакууме, созданном неопределенностью их отношений.

Трудно представить жизнь, которая ожидает ее, когда Рамона не будет рядом. За последние недели она так привыкла к нему. Утром, перед тем как уйти в офис, он заглядывает к ней в спальню, нежно целует на прощанье, а днем часто звонит, чтобы предложить ей пообедать вместе.

Сомнения начинают одолевать ее по вечерам, когда из короткого разговора по телефону она узнает, что он вынужден задержаться из-за какой-нибудь встречи или "делового ужина". Тогда она спрашивает себя, говорит ли Рамон правду или тактично скрывает, что уютно устроился в объятиях какой-нибудь женщины.

К тому же сама она не спит с ним. И если он не спит с ней, то с кем же?

К сожалению, все это ужасно сложно, глубоко вздохнув, сделала вывод Нена.

— Что-то не так, дорогая? — спросил Рамон, наклоняясь к ней и беря ее руку в свою.

Прикосновение, к которому она привыкла как к проявлению ласки и заботы, внезапно обожгло ее.

У Нены перехватило дыхание, но, несмотря на желание отнять свою руку, она не шевельнулась.

Здесь, на острове, Рамон стал каким-то другим.

Едва заметная перемена произошла в нем. У него более решительный, даже суровый вид, а в глазах появился блеск, которого она не замечала в течение прошедших недель. Нена судорожно глотнула, чувствуя, как по ее телу бегут мурашки. Неужели благодатная атмосфера острова изменила ее восприятие? Или теплый ветерок с моря уносит боль и отчаяние и открывает дорогу новым чувствам, которые наполняют все ее существо?

Рамон придвинулся ближе. Быстро опускалась ночь, и в темно-фиолетовом небе заблестели первые звезды. Нена резко поднялась и повернулась лицом к морю, чувствуя, что не в силах вынести обжигающий взгляд Рамона.

Ожидание слишком затянулось, решил Рамон.

Он дал ей время оправиться после выкидыша, но сейчас он хочет ее. Поднявшись с парапета, Рамон подошел к Нене сзади и обнял ее, уткнувшись лицом ей в шею.

Нена вздрогнула. Желание пронзило ее, словно раскаленная стрела, и груди отозвались немедленной болью. Рамон большими пальцами ласкал ее напрягшиеся, набухшие соски, дразня их сквозь тонкую ткань халата ленивыми, медленными движениями до тех пор, пока у Нены не вырвался вздох удовольствия. Он плотно прижался к ее спине и ягодицам, и она почувствовала всю силу его желания.

Рамон быстро повернул ее к себе лицом, и Йена, увидев непреклонную решимость в его глазах, поняла, что на этот раз он не пойдет на уступки.

Он овладеет ею, хочет она этого или нет.

Он прильнул к ней губами, и восторг горячей волной нахлынул на нее. Сначала Рамон был нежен, как будто боялся причинить ей боль, но внезапно Нена ощутила, как жгучее желание пожирает каждую клеточку ее тела. Она обвила его шею руками и приникла к нему. Рамон почувствовал, что рухнули все барьеры и исчезли страхи.

Плотнее прижав к себе жену, Рамон упивался запахом ее волос, нежной кожей, гибким телом, давая ей почувствовать, как сильно он хочет овладеть ею.

Затем, когда ожидание стало невыносимым, повторилось то, что уже было однажды: подхватив жену на руки, он понес ее в спальню.

Для Рамона и Нены наступили дни, наполненные упоительным бездельем. Они разговаривали мало, боясь разрушить удивительную атмосферу счастья, возникшую в их первую ночь на острове, и желая сохранить ее как можно дольше. Они обследовали остров на стареньком армейском джипе, устраивали пикники на прибрежных скалах, целовались и ласкали друг друга, уступая непреодолимому чувственному влечению, которое не покидало их от рассвета до заката.

Нена знала, что обманывает себя и что скоро ей придется вернуться к реальности и принять решение. Всеми порами она впитывала в себя то, что составляло неповторимую сущность мужа, долгими часами упиваясь запахом его тела, ощущениями, которые возникали у нее, когда она проводила кончиками пальцев по гладкой смуглой коже Рамона и ерошила его густые темные волосы.

Каждый раз, когда они занимались любовью, Рамон обучал Нену чему-нибудь новому. Иногда она испытывала минутный шок, когда они начинали экспериментировать, но это тоже возбуждало Нену и придавало ей непривычную радостную уверенность. Теперь она настоящая женщина, посвященная в искусство любви таким опытным мужчиной.

Однажды они оправились на рыбную ловлю вместе с поселянами — дружелюбными, бесхитростными людьми. Она с удовольствием наблюдала, как Рамон помогает вытягивать тяжелые сети. Это был совсем другой Рамон, не похожий на строгого, хорошо одетого бизнесмена, каким он был в Лондоне и Буэнос-Айресе. С каждым днем его кожа, впитывая мягкие лучи нежаркого осеннего солнца, становилась смуглее. Бледность Нены исчезла, и ее лицо, тронутое легким загаром, посвежело.

Постепенно события предыдущего месяца, мучительное чувство утраты и отчаяния померкли в ее памяти. К Нене снова вернулась способность смеяться, и она часто хихикала над шутками Рамона, удивляясь, каким веселым и открытым он стал с тех пор, как они живут на острове. В глубине души Нена боялась того дня, когда им придется уехать.

По вечерам они сидели на террасе, потягивая узо или рецину. Затем следовал поздний ужин, приготовленный Эфи, поварихой, во время которого они наслаждались тающими во рту муссакас или вкуснейшим аранаки — мясом молодого барашка. Иногда они брали моторную лодку и отправлялись на соседний остров, чтобы поесть в какой-нибудь таверне на берегу моря.

Случалось, что они оставались там на несколько часов. Рамон играл в триктрак со старейшими обитателями острова — Петросом или Таки, которые проводили целые дни, греясь на солнышке, покуривая турецкий табак и попивая кафедаки крепчайший сладкий черный кофе.

Когда Нена выпивала чашечку кофе, Мария, жена трактирщика, обычно тяжело опускалась на поскрипывавший деревянный стул и переворачивала ее чашку вверх дном, давая стечь кофейной гуще. Спустя несколько минут — обычно после долгого разговора с мужем, причем Нене всегда казалось, что они ссорятся, — Она с улыбкой поворачивалась к Нене и начинала предсказывать ей судьбу. Янис, ее тринадцатилетний внук, переводил слова бабушки на английский язык.

— Она говорит, что вы вышли замуж за хорошего человека, но не доверяете ему, — однажды сказал подросток, когда Мария, поставив чашку на блюдце, с понимающим видом взглянула на Нену. — Бабушка говорит, что это нормально. Кириос Рамон — очень красивый мужчина. У него было много женщин. Но теперь уже нет.

— Да, это правда. Спасибо, — поспешно сказала Нена, в смущении глядя на мальчика. Она надеялась, что плеск волн и звуки сиртаки, лившиеся из радиоприемника, помешали Рамону, сидевшему через два столика от них, расслышать слова Яниса.

— Хочешь сыграть, Нена? — окликнул ее он. Петрос только что побил меня. Он лучший игрок на острове. Но у нас есть время, чтобы взять реванш.

Затем Рамон взглянул на море и что-то сказал Петросу по-гречески. Старик прищурился, глядя на водную гладь.

— Впрочем, я думаю, нам лучше немедленно уехать. Петрос говорит, что надвигается шторм. Сейчас осень, и в это время неожиданный шторм — не редкость. Я сыграю с тобой дома, красавица моя, хорошо?

Нена подумала о других играх, которыми можно заняться дома, но согласилась, взяла корзину и соломенную шляпу, с которыми не расставалась, попрощалась с островитянами и пошла с Рамоном к моторной лодке.

Они проделали уже треть пути, когда разразился шторм. Небо зловеще потемнело, над морем нависли тяжелые черные облака, в которых время от времени сверкала молния. Ветер набирал силу.

Там и сям вздымались огромные волны, безжалостно швыряя небольшую лодку из стороны в сторону.

— Держись крепче! — крикнул Рамон. — Скоро доберемся. Не боишься? — он бросил на жену обеспокоенный взгляд, затем сконцентрировал все внимание на управлении лодкой.

— Нет! — прокричала Нена, скрывая страх.

Внезапно огромная волна вознесла лодку на гребень и швырнула вниз, едва не погрузив ее в пучину.

— Держись! — снова крикнул Рамон, когда они, промокшие до нитки, вцепились в борта суденышка. — Возьми спасательный жилет!

Нена повиновалась и с трудом натянула на себя жилет. Рамон делал то же самое, когда раздался оглушительный раскат грома и гигантский вал воды стеной обрушился на них. Прежде чем Рамон успел сделать что-нибудь, лодка перевернулась.

Нена почувствовала, как ее швырнуло в глубокие воды Эгейского моря. Где Рамон? О господи!

Захлебываясь, она вынырнула, отчаянно цепляясь за борт лодки.

— Рамон! — закричала Нена изо всех сил. — Рамон, где ты? Откликнись! — Нена увидела Агапос и поняла, что они недалеко от острова. Но заметят ли их? Сможет ли кто-нибудь выйти в море в такую непогоду и спасти их? И где же Рамон? Почему он не отвечает?

Леденящий ужас охватил Нену, когда она, отчаянно борясь с волнами, пыталась обогнуть опрокинувшуюся лодку, чтобы найти Рамона. Может быть, он потерял сознание при падении в воду.

Может быть… О Господи, только не это! Пожалуйста, Господи, спаси его и сохрани!

Ей было трудно держаться на поверхности.

Волны одна за другой обрушивались на нее, увлекая за собой лодку, за которую она цеплялась. Вода попадала Нене в рот, но она, захлебываясь и отплевываясь, выныривала снова и снова, решив во что бы то ни стало найти Рамона.

Затем послышался отдаленный рокот мотора, и она почувствовала огромное облегчение. Кто-то заметил их. Слава богу! Только бы ей найти Рамона!

Наконец Нена увидела, как к ней приближается небольшая рыбачья лодка, достаточно устойчивая, чтобы не перевернуться. Какой-то мужчина, перегнувшись через борт, бросил Нене спасательный круг на веревке, держась за который она вскарабкалась в лодку.

Не ощущая боли от порезов и многочисленных ушибов, она, дрожа, вглядывалась в воду, ища мужчину, которого она любит.

Она любит!

Это открытие потрясло ее. Как она могла не разобраться в своих чувствах раньше? Почему не призналась себе, как много значит для нее Рамон?

Внезапно раздался чей-то громкий крик, и Нена замерла на месте, глядя, как один из мужчин в спасательном жилете, обвязавшись веревкой, бросился в воду. Он поплыл к неподвижному телу, безжизненно покачивавшемуся на волнах.

Нена ухватилась за борт лодки и в ужасе смотрела, как мужчина приподнял голову Рамона за подбородок и, удерживая его тело в таком положении, поплыл к лодке. С взволнованными возгласами и восклицаниями рыбаки подняли Рамона на борт и немедленно принялись делать ему искусственное дыхание.

Нена, охваченная ужасом, стояла молча, боясь вмешиваться. Очнись, безмолвно умоляла она Рамона. Боже, помоги, не дай ему умереть!

Прошло не менее тридцати секунд, прежде чем она услышала, как Рамон закашлялся, извергая из себя воду.

— Милый! — зарыдала Нена и бросилась к нему на грудь.

Рамон снова закашлялся, сплевывая воду, и попытался открыть глаза. Он получил сильный удар по голове, и от боли и шока у него началось головокружение.

— Дыши глубоко, дорогой, — уговаривала его Нена, когда лодка, развернувшись, взяла курс на Агапос.

Она обхватила Рамона руками, и он бессильно склонился на ее грудь, слишком измученный, чтобы разговаривать. Вскоре они пришвартовались в маленькой гавани, и мужчины, устремившиеся к лодке, на руках вынесли Рамона на берег.

Нена шла за ними по пятам, когда они внесли его в ближайший деревенский дом и положили на простую деревянную кровать, над которой висела икона святого Стефана — покровителя здешних мест.

Хозяйку дома звали Элпида. По счастливой случайности ее сын врач, практиковавший в Афинах, — приехал домой на уик-энд. Он торопливо вошел в комнату с санитарной сумкой в руках.

Вынув стетоскоп, он приложил его к вздымавшейся груди Рамона. Нена в ужасе замерла рядом, с трепетом ожидая его заключения и жалея, что у нее нет волшебной палочки, чтобы исцелить своего мужа.

Постепенно его дыхание пришло в норму. Доктор продолжал свои манипуляции, и мало-помалу Рамон начал приходить в себя.

— Нена? — едва слышно прошептал он хриплым голосом. — Где она? С ней все в порядке?

— Я здесь, дорогой. Все хорошо, — она присела на край кровати и погладила Рамона по лбу, поморщившись при виде глубокого пореза на щеке, полученного, должно быть, от удара о лодку. — С тобой все в порядке, милый. Теперь ты в безопасности. Ты выздоровеешь.

Рамон встретился с ней взглядом и попытался улыбнуться.

— Я думал, что потерял тебя, — прошептал он с видимым усилием.

— Не разговаривай, дорогой, лежи спокойно, сказала Нена, в отчаянии глядя, как голова Рамона бессильно откинулась на подушку.

Врач успокоил ее:

— Пройдет несколько часов, и его самочувствие значительно улучшится. Ему нужен отдых.

— Но я думала, что при сотрясении мозга пострадавший должен бодрствовать, — неуверенно возразила Нена, бросая на него встревоженный взгляд.

— Не волнуйтесь, — на великолепном английском языке ответил врач. — Мы будем следить за ним. А теперь позвольте осмотреть вас. Я вижу, что у вас тоже есть порезы и ушибы.

Нена посмотрела на свои руки и ноги. Действительно, на руке уже темнели несколько больших синяков, а над коленом был глубокий порез.

— Дайте-ка мне заняться вами, твердо сказал врач, заметив, что она не хочет отойти от Рамона даже на минуту. — С вашим мужем все будет хорошо. Все, что ему нужно, — это покой.

Нена неохотно поднялась и позволила ему обработать и забинтовать порез, ни на секунду не отводя глаз от Рамона, забывшегося тревожным сном.

Они оставались там всю ночь — Рамон спокойно спал, а Нена сидела на стуле рядом с ним, время от времени гладя его по лбу. Когда рассвело, она заметила, что он мертвенно-бледен, и от страха у нее замерло сердце. Все ли с ним в порядке?

Она не переживет, если с ним что-нибудь случится.

Когда наступило утро, от шторма не осталось и следа. День обещал быть ясным и солнечным.

Вскоре проснулись обитатели дома. Нена услышала, как Элпида суетится в кухне. Вскоре в воздухе поплыл соблазнительный запах кофе и свежеиспеченного хлеба; из кухни доносились приглушенные голоса.

Затем Элпида заглянула в комнату.

— Ти кани? — спросила она.

— Лучше, я думаю, — улыбнувшись, ответила Нена по-английски.

— Эйсаи курасмени, — сказала Элпида, давая понять, что Нена устала.

Только тогда она почувствовала, что у нее онемело все тело, и ощутила небольшую боль в ноге.

При помощи жестов Элпида показала, что Нене надо пойти отдохнуть. Она принесла ей чашку горячего кофе, которое Нена с удовольствием выпила. Всю ночь она отказывалась от пищи, но теперь, видя, что, несмотря на бледность, Рамон идет на поправку, Нена почувствовала, что на самом деле очень голодна.

Элпида указала на кухню и настояла, чтобы Нена разделила с ее семьей завтрак, состоявший из ломтей свежего хлеба, масла и меда. Это было очень вкусно, и, впиваясь зубами в кусок хлеба, Нена возблагодарила Бога за вовремя подоспевшую помощь, из-за которой они избежали трагической развязки.

Затем она села у изголовья Рамона, с нежностью глядя на него и надеясь, что скоро он откроет чудесные карие глаза и улыбнется ей своей неповторимой улыбкой.

— Мне не верится, что мы здесь уже три недели, сказала Нена однажды вечером, когда они сидели на террасе, накинув на себя куртки, так как ночи стали значительно холоднее. Рамон выздоровел удивительно быстро, но все еще нуждался в покое.

— Да, время пролетело незаметно, — согласился Рамон, беря Нену за руку и сжимая ее пальцы. Спасибо, любовь моя, за заботу. Я не мог мечтать о лучшей жене, — улыбнувшись, сказал он.

— Нельзя сказать, что ты покладистый больной, — упрекнула мужа Нена, вспомнив первые дни после несчастного случая, когда Рамон почувствовал себя лучше и начал негодовать, что его заставляют лежать, в то время как он хочет двигаться. Но Нена упорно стояла на своем, и, сам не зная почему, Рамон подчинился ей.

— Выпьешь еще немного? — предложил Рамон, наполняя вином ее бокал. Он взглянул на часы. Через двадцать минут мне надо сделать несколько звонков, а пока мы можем посидеть здесь.

— Хорошо, — улыбнулась Нена. Она любила вечера, которые они вместе проводили на террасе.

Эти моменты стали особенно дороги ей после опасного происшествия на море, которое связало их невидимой нитью.

— А-а-а, уже звонят, — заметил Рамон, поднимаясь со стула и направляясь в комнату.

Через открытую стеклянную дверь до Нены доносились обрывки разговора.

— Да? Когда вы обнаружили это? Понятно. Что ж, этим необходимо заняться немедленно. Я был уверен, что это он. Боюсь, что так… нет, это невозможно. Прекрасно. Я буду там завтра.

От последней фразы Рамона у Нены упало сердце. Она поняла, что звонят из Лондона. Что-то случилось в офисе — в его собственном или дедушкином, — и без личного присутствия Рамона не обойтись. Вот и заканчивается чудесный сон.

— Нена, боюсь, что завтра нам придется уехать.

Мы возвращаемся в Лондон. Мне немедленно надо заняться делами в офисе, — небрежно сообщил Рамон.

— Понимаю, — ответила она, чувствуя, как ее охватывает страх и разочарование. Здесь все так чудесно, что ей не хочется возвращаться в реальный мир. — Что-то случилось? — спросила Нена, заметив нахмуренные брови Рамона.

— Я еще не совсем уверен, но думаю, что да.

Сейчас мне трудно объяснить тебе это.

— Не понимаю, почему, — возразила Нена. — Не такая уж я тупица.

— Я просто не уверен в фактах, а в это вовлечены другие люди. Боюсь, что тебе придется подождать, — не терпящим возражения тоном сказал Рамон, и она почувствовала, как в ней вспыхнуло раздражение.

И боль.

Началось. Внешний мир уже проникает в их маленький рай, внося в него сомнения и страхи, от которых в последнее время ей удалось избавиться.

Реальная жизнь вновь грозит ей испытаниями.

Нена молча поднялась и медленно пошла в комнату. Внезапно у нее пропало желание сидеть на террасе, наслаждаясь удивительной красотой ночи и дуновением свежего ветерка. Волшебство закончилось, грустно подумала Нена, и чем скорее она поймет это, тем будет лучше.