Я подарю тебе сердце

Глава 2

Возвращаясь домой после тренировки, Ника пыталась впитать в себя все прелести майского воздуха, что казался сладким, наполненным ароматом цветущих яблонь, цветов сирени и зеленой молодой травы. Смотрела на людей, которые куда-то торопились, болтали, смеялись или плакали. Рассматривала витрины магазинов, украшенные модными весенними коллекциями и кричащими вывесками о скидках.

Вероника пыталась окунуть себя в жизнь, ощутить ее всю, но она была настолько большой, что едва ли можно было прочувствовать хотя бы малую ее долю. Тем временем страх от осознания, что все может прерваться столь внезапно, все больше прорастал в кости. Она знала, как это бывает. Видела своими собственными глазами.

Ника попробовала представить свою жизнь без спорта и команды, но тогда ощущала себя пустой. Она поняла, что с десяти лет жила одним лишь волейболом. Вот у Азии было увлечение – фотографии, у Жвачки – занятия с детьми в благотворительных центрах, у близняшек – карты и другие различные гадания, у Иры – правильное питание и уход за собой. А что у нее?

От осознания этого Ника замерла и посмотрела на свое отражение в одной из витрин. Поймала растерянный взгляд, а потом сфокусировалась на товаре. Книжный магазин.

Рука сама потянулась к ручке двери. Помещение встретило ее запахом книг, типографской бумаги, клея. Сначала она прошла все стеллажи по периметру помещения и остановилась около раздела кулинарии, разглядывая вкусные иллюстрации осетинских пирогов.

Все же имелась у нее одна страсть – готовка. Приготовление еды Ника считала искусством. Любила смешивать вкусы, импровизировать, красиво сервируя блюда. Правда, блистала своими умениями только перед папой, который приходил до того уставший, что не обращал внимания на то, что у него лежит на тарелке.

Пролистав пару книг, Вероника сфотографировала один из рецептов индейки с грибами в сливочном соусе и направилась к выходу. Ноги сами остановились около прилавка с новинками, что привлекали своими кричащими обложками. Зацепилась за надпись «спортивный роман», почувствовала на своих руках тяжесть книги, хрусткость новой обложки и поспешила к кассе, опасаясь вот-вот передумать.

Вернувшись домой, Вероника приготовила ужин по тому самому рецепту, а после легла на кровать, взяла книгу и провела пальцами по матовой обложке с изображением пары: хоккеист и девушка. Немного покрутив в руках, она открыла ее и погрузилась в чтение. Поначалу несколько раз закатила глаза, парочку раз нелестно выразилась, а потом… очнулась, лишь когда хлопнула входная дверь.

Отец заглянул в комнату. Как всегда уставший, с глубокими мешками под глазами, немного растрепанными волосами, украшенными паутинкой серебра.

– Все нормально?

Хотелось сказать, что нет. Что вся жизнь перевернулась, что, возможно, ему суждено потерять ее раз и навсегда, как когда-то они потеряли маму, но… его усталый вид требовал не взваливать на него еще и чужие проблемы. А он ей точно скажет уйти из команды, а может, и сам приложит к этому руку. Он никогда не воспринимал всерьез увлечение Вероники волейболом, считал, что лучше бы она занималась учебой, чем «скакала с мячом, как десятилетка на детской площадке». Поэтому отец точно бы воспользовался ситуацией.

– Да, ужин на столе.

– Ты не заболела?

Сердце предательски замерло. Неужели в нем еще сохранился отцовский инстинкт, а не только черствая оболочка? Неужели он заметил, что с ней что-то произошло: то, что взрослые люди не могут вынести, а подростки и подавно?

– С чего ты взял? – настороженно поинтересовалась она, заправляя прядь за ухо.

– Просто ты… читаешь? – он странно хмыкнул. – Раньше не замечал.

Ника незаметно вздохнула и оторвалась от книги.

– А как твои дела, па?

– Вот поужинаю и сразу все наладится.

– Снова без обеда?

– Такая работа, ничего не поделаешь, – он вздохнул и ушел.

– Ты можешь, как американские копы, покупать себе пончики, – крикнула Вероника ему вслед, даже не ожидая ответа. Иногда делать вид, что они действительно разговаривают, приносило ей немного радости, и она надеялась, что и ему тоже.

Ника натянула на себя белый пушистый плед, свернулась калачиком и снова погрузилась в чтение. Неожиданно, но оно ей помогло – отвлекло от грустных мыслей.

В двенадцать ночи она закрыла книгу и уставилась в потолок, переваривая историю. Шум телевизора, до этого доносившийся из гостиной, уже смолк – отец лег спать. За окном была непроглядная тьма, а ее график спортсмена пошел коту под хвост. Обычно она ложилась спать в десять, чтобы в пять утра уже встать на пробежку. Однако при одной лишь мысли о тренировке под ложечкой начинало неприятно сосать, живот скручивало тугим узлом, а голова кружилась, и ей казалось, что она снова падает-падает-падает… поэтому и оттягивала сон до последнего.

Сонные мысли, как тяжелые, только что проснувшиеся мухи, копошились в мозгу – противно жужжали и не давали спать.

«Что было бы, если бы прохожий не помог ей сегодня?»

«Что будет, если она не бросит волейбол?»

«Как бы отреагировал отец? Может быть, в нем проснулось бы такое теплое отеческое чувство, как любовь?»

«Как отреагировала бы команда, если бы она сегодня проиграла Новенькой?»

Она закрыла глаза, и перед ней возник образ Жени. Его взгляд до сих пор раздирал кожу, стараясь просочиться внутрь, чтобы разглядеть душу. Душу она, увы, показывала лишь избранным и только в свободное от тренировки время.

Ника взяла телефон и набрала номер, который знала наизусть.

– Кэп? Ты чего так поздно? Что-то случилось? – послышался взволнованный голос Азии.

– Не спится, – прошептала она. – Я тебя не разбудила?

Вероника знала, что нет, потому что по ночам Юми любила смотреть сериалы, но все-таки решила уточнить.

– Нет-нет, я смотрела один детективчик, умереть не встать! Завтра перед тренировкой расскажу тебе весь сюжет.

– А я книгу прочитала.

– Что ты сделала?

– Книгу прочитала, – произнесла она чуть громче.

– Вот это да! Мне стоит волноваться, что случилось что-то страшное?

Ника цокнула и тихо рассмеялась.

– Расскажешь мне? – спросила Юми. Вероника услышала, как у подруги заскрипела кровать, и представила, как та легла на спину, запрокинула ноги на стену, как любила делать, и приготовилась слушать.

– Да, только… скажи, пожалуйста, если бы я сегодня проиграла, то как бы ты к этому отнеслась? – Закусив нижнюю губу, Ника боялась услышать ответ, к которому она совершенно была не готова.

– Пфф, ты еще спрашиваешь. Я бы, думаю, как и все остальные, ушла бы из команды. Ты ведь наш Кэп. Наш ворчливый плюшевый медвежонок. И мы все тебя очень любим.

В уголках глаз против воли собрались слезы, прочерчивая мокрую дорожку по темным веснушкам, словно ручеек среди гальки.

– Ты правильно сделала, что поставила ее на место. Не жалей об этом, а то она слишком борзая.

– Я так на нее разозлилась, Юми… – еле слышно прошептала Ника, боясь признаться самой себе. Азия молчала, давая время подумать. – Мне в какой-то момент показалось, что она хочет отобрать у меня всё… а еще… ты видела, как Женя на нее смотрел?

– Он до сих пор нравится тебе?

«До сих пор. Нравится».

Женю Красильникова Ника увидела в первый же учебный день этого года. Она училась на втором курсе колледжа, а он же был зачислен на него сразу после одиннадцатого класса. Повернутая на волейболе Вероника знала досконально всех игроков городской сборной и часто с Азией бегала на их игры.

Поэтому первого сентября, увидев его в коридоре, она сразу же безошибочно определила, кто это. Вблизи он оказался еще более красивым, чем на площадке. Серьга-кольцо в ухе, широкая улыбка, громкий смех, беспорядочно торчащие кудрявые волосы. Полицейская форма настолько необычно смотрелась на нем вместо традиционной волейбольной формы, что у Ники перед глазами все поплыло. Пиджак он держал в загорелых руках, рукава рубашки закатал, обнажая перед девичьими сердцами накачанные руки, украшенные множеством синих вздувшихся вен.

Они часто пересекались на парах английского языка, попав в одну группу чуть ли не для начинающих: но если Ника действительно плохо знала язык, то Женя прекрасно притворялся и специально завалил тест, чтобы бездельничать на занятиях.

Каждый раз, когда он проходил мимо, у нее перехватывало дыхание. Чувствовала запах его одеколона и сразу же терялась, как маленькая девочка, которую поставили перед Дедом Морозом рассказывать стих. Сердце начинало стучать так сильно, что она чувствовала его где-то в горле.

Но вот он на нее ни малейшего внимания не обращал. Вероника даже не могла сказать наверняка, в курсе ли он, что она учится с ним в одной группе. А чего уж тут говорить об имени?

Идея была безумная, а все безумные идеи всегда принадлежали Азии. Во время очередного сочинения она посоветовала написать о нем, чтобы таким образом завуалированно признаться в своих чувствах: ведь, когда текст будет зачитан, только он сможет понять его смысл. Тогда уже все понимали, что Женя мастерски притворялся в своем невежестве.

Ника провела целый вечер и ночь за написанием сочинения и его переводом, вложила в него кусочек своего сердца, красиво упаковала в слова и на следующий день преподнесла, развернув и показав всем. Такое трогательное, маленькое, бьющееся в руке, словно пойманная птица.

Красильников сидел, уткнувшись в телефон, как и прежде, не обращая на нее никакого внимания. Потом он резко хмыкнул и довольно громко сказал другу, что она неправильно и смешно произносит какое-то дурацкое слово.

Вероника захлопнула тетрадь, прервав свой рассказ где-то на середине. С ровной спиной прошла к себе за парту, не глядя ни на кого. Ей показалось, что все вокруг над ней насмехаются и глумятся, хотя одногруппникам не было до нее никакого дела.

Преподавательница английского языка – Вера Ивановна – ничего не сказала, так как она была единственной, кто все понял, как бы Ника ни старалась все зашифровать. Вера Ивановна неодобрительно посмотрела на Женю и вызвала его следующим, а когда он попытался на ходу придумать текст, с особым усердием и удовольствием вывела «-2 балла» от его рейтинга.

Через несколько дней Ника услышала от него фразу, которая выбила пол из-под ног, а заодно и учебник из ее рук, который приземлился ровно на его кудрявую макушку.

– Вчера физручка спросила, не хочу ли я помочь нашей сборной по волейболу. Ха! С ними уже ничего не сделаешь, лучше бы вообще не позорились. Что девушки, что парни – будто одна рука и одна нога на всех. Ай! – Прилетел по его голове учебник.

– А нам помощь от таких звездунов, как ты, и не нужна. Ты на играх даже мяч нормально отбить не можешь, потому что корона слишком тяжелая – мешает.

Он вскинул голову и удивленно уставился на нее, как будто впервые увидел. От этого стало еще обиднее.

Первое чувство было таким огромным и объемным. Словно оно раздувалось в груди, как воздушный шар, который в один момент просто лопнул, оставив от себя ошметки чувств. С тех самых пор она к нему подостыла: уже не загоралась, как лампочка, при виде него; не задерживала дыхание, когда Красильников проходил рядом; не смотрела с ним игры.

Но иногда ловила на себе его взгляды, которые никак не могла расшифровать, и поэтому они ее волновали. Совсем капельку. Так казалось до сегодняшнего дня.

– Не то чтобы нравится, просто… почему из всех он обратил внимание именно на нее?

– Ник, если честно, он на всех смотрел одинаково. Как-то снисходительно-высокомерно. А ей просто пару раз подмигнул. Вообще, мне кажется, что это была его тактика: она сразу же терялась и пропускала мяч. А наш звездочет так свое эго тешил и счет себе набивал. Интересно, а на какие он ухищрения идет, когда играет против пацанов?

– Угрожает? Хотя это ему и не нужно. Ты видела, как половина наших ему в рот заглядывают? Фу, противно, – они рассмеялись, отчего сложилось впечатление, будто подруги находились в одной комнате и лежали, словно во времена совместных ночевок, когда, упираясь ногами в обклеенную плакатами музыкальных групп стену, они делились своими самыми сокровенными и важными маленькими секретами.

– Так ты мне расскажешь сюжет книги?

Ника залезла под одеяло, чтобы не разбудить отца, и принялась за свой рассказ.