Я приду за тобой

Глава 5

Харпер

О боже. Головная боль просто невыносима. Я переворачиваюсь в кровати и глубоко вдыхаю запах… Стоп, что это еще за запах?

Мои простыни приятно пахнут. Я чувствую запах летнего луга. Аромат свежести. Я схожу с ума?

Я втягиваю приятный запах, внезапно вспоминая, почему я отключилась, и резко сажусь, мое сердце начинает неистово биться. Моя одежда не пахнет океаном и не источает отвратительный запах соли, хотя я прыгнула с пирса в воду. Также моя кровать не покрыта крупинками песка. Я несмело начинаю осматриваться, пытаясь понять, что именно происходит.

Или же произошло, пока я спала. Что-то не так. Никогда в своей жизни я не испытывала подобных ощущений, непонятные чувства заполняют меня, они парализуют. Меня охватывает ощущение, словно мой разум, никак не может решить, как моему телу надо на это реагировать.

Мое сознание затуманено, мысли спутаны, словно красноватая дымка заполняет мой разум после приема «Ативана» (прим. пер — торговое название лоразепама, оказывает седативное, снотворное, миорелаксирующее, противосудорожное действие). Я перевожу взгляд на ночной столик и пытаюсь найти пузырек с таблетками. Сколько я приняла в том состоянии? Три? Четыре? А может, пять? Неужели больше?

Это много после долгих месяцев воздержания. Этого вполне достаточно, чтобы смешать все события, разбередить все раны, что не давали мне покоя во сне, давя на меня неподъемным грузом кошмаров. Но я приняла их только одной причине — я была жутко напугана. Я думала... Я никогда еще не испытывала такого напряжения. Я боялась, потому что он выглядел, как смертельная красота — привлекателен, но такой красотой пользуются, чтобы нанести быстрый и неминуемый удар, чтобы обездвижить, чтобы жертва испытала непонятное ощущение — замерла... и в этот момент, красота настигает и убивает. Быстро и неминуемо.

О чем, черт возьми, я думала?

Я пытаюсь воспроизвести события с самого начала. Пирс. Вот я сижу. Красавчик. Я прыгнула с пирса. Сильно ударилась головой о бетонный столб пирса… я поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по левому виску, именно оттуда боль, словно радиоактивной волной распространяется по всему телу. Но на виске нет крови, там только свежие стежки… Что?! Стежки! Откуда им взяться? Я опять провожу пальцами по тонкой полоске раны, что так аккуратно стянута частыми стежками, и пульсирующая боль железным кольцом сжимает мою голову, а в кожу, будто впиваются миллионы острых иголочек, нежную кожу саднит под моим прикосновением.

Кто-то обработал и зашил мою рану на голове.

Я убираю руку, безвольно опуская ее на кровать.

Красавчик спас меня. Красавчик обработал и зашил мою рану, он позаботился обо мне. Черт. Я закрываю глаза и почти ощущаю, как его грубые ладони слегка касаются моей кожи, они запускают потаенные пульсации тревоги внутри меня. Он именно тот, кто я думаю. Он... Он... Моя смерть?

Нет, нет, нет! Внутренне кричу я, содрогаясь от своего собственного крика. О боже мой! Это все не то, чем может казаться, Харпер! Нет, не смей позволять ему манипулировать собой. Не смей. Он же работает на них, он твоя смерть! Потому что по-другому он никак бы не узнал моего номера. И какого черта он следит за мной? Я стала почти невидимкой, но он разбил мой план, а вскоре уничтожит и меня. Все омрачает то, что он мне кажется знакомым, но я не помню, откуда именно знаю его. Я не могу трезво оценить уровень опасности, потому что... потому что... признай это, Харпер… потому что он нравится тебе.

Я заглушаю внутренний голос, потому что я просто не могу переносить его сейчас. Я как всегда права. Но если не заглушить его, то я не смогу отреагировать. Нужно что-то делать. Если когда-нибудь должен был настать момент положиться на свои инстинкты, довериться внутреннему голосу, то, определенно, время пришло.

Мне нужно все разложить по полочкам. Все просто: парень напал на меня, поцеловал меня, он пытался подвести к тому, чтобы мы занялись сексом. Он работает на них. Теперь я точно уверена в этом. Я еще толком не смогла разобраться, что за игру он ведет, но уже встречалась с парочкой охотников, и он был, определенно, одним из них. Дерзкий, харизматичный и неизмеримо спокойный. Словно все время мира было в его руках, словно он имел возможность дергать за ниточки судеб, меняя ход настоящего. И да, он был ужасно уверенным в себе.

Все это он. Разве нет?

Но вот вопрос… Почему же он не убил меня? Или почему не попытался меня увезти, вернуть обратно, потому что я бы не смогла ему противостоять, он из лиги более сильных, лучших.

Я вырываюсь из своих мыслей и пытаюсь взглядом найти телефон, он лежит рядом с пузырьком таблеток. Я тянусь и быстро хватаю его, чтобы прочесть сообщения. Но... их нет. Они стерты. Папка входящих сообщений пуста. Все так, как и должно быть. Все движется по привычному сценарию. Мне никто не писал.

Но… он писал мне! Он спрашивал меня, черт! Сообщения были! Я не могу вспомнить, о чем они были, но я помню их. Я строю цепочку произошедшего: я прыгнула с пирса, он спас меня, затем он говорил мне что-то, я направилась домой, когда вошла в квартиру, я запаниковала, страх возобладал надо мной, и я приняла гребаные таблетки, я почти вырубилась, когда читала его сообщения.

Стоп. Но... Я вновь опускаю взгляд и смотрю на свою одежду. Я одета в розовую тонкую маечку и белые трусики-шортики. Я нюхаю мою кожу. На ней не осталось ни следа терпкого запаха океана.

Внутренний голосок продолжает насмехаться надо мной: «А заодно и сменила простыни?»

Простыни чистые и свежие, нет ни следа от песка. Даже между моими пальцами нет песка. И если бы я принимала душ сама, то те вещи, которые я сняла, валялись бы небрежно на полу, как я иногда делаю, когда очень устаю. Но их там нет! Их нет!

Я сижу еще пару минут, затем смеюсь над собой, потому что у меня явно мания преследования. Я поднимаюсь с кровати, направляясь на кухню со словами:

— Скорее всего, я перебрала с «Ативаном». У меня была легкая передозировка. Харпер под кайфом просто больная чокнутая девчонка с манией преследования.

Или...

Мои глаза распахиваются от этой мысли. Красавчик приходил ко мне, вымыл меня, зашил мою рану, переодел и засунул в стирку мое белье. Я начинаю хихикать от этой мысли

Или...

Господи, как же я ненавижу непрерывный внутренний голос, который звучит в моем сознании. Почему он просто не может заткнуться?

Может, это все игра моего воображения? Может, я просто придумала себе все? Возможно, не было никакого красивого парня на пирсе? Возможно, что я приняла таблетки и все, что сейчас беспокоит меня, это все последствие седативного препарата?

Мне просто необходимо выбраться из квартиры, пространство четырех стен давит на меня. Как долго человек может наслаждаться одиночеством и беседовать с самим собой, пока не настанет предел его возможностей и это не перейдет в патологию? У меня не было ответа на этот вопрос, но я и не собираюсь выяснять это. Может, тот парень, про которого я вспоминаю, всего лишь приснился мне, какая на хрен разница? Мне нужно срочно выбраться из дома. Я быстро смотрю на часы, чтобы понять, сколько времени я была в отключке. На часах 7:30. Затем я слышу голодное урчание желудка, и у меня появляется ощущение, что я не ела на протяжении нескольких дней.

Я достаю из гардероба обрезанные шорты, надеваю чистый бюстгальтер и быстро натягиваю белую футболку. Волосы собираю в высокий хвост.

Надеваю на ноги шлепки, хватаю ключи и выхожу.

Я захожу в подсобное помещение и прячу ключи в привычное место за бойлером, беру немного наличных, чтобы хватило на еду. У меня есть отложенные восемьсот баксов. Когда я достаю десятидолларовую бумажку, мой желудок буквально скручивает от боли.

Я поспешно направляюсь к выходу, мне нравится, что в доме живут всего четыре человека, поэтому шанс столкнуться с ними равен нулю. И это мне подходит, потому как сейчас для меня все враги. Но, тем не менее, я уважаю людей за их способности делать что-либо, как, например, парня в мексиканском ресторанчике, который делает отличные тако. Я даю деньги — он мне еду, это мне подходит.

Но мне не нужен весь этот бред, типа, более личного отношения, я не желаю знать его имя, и ему не нужно знать мое.

Я не желаю ни с кем иметь ничего общего. Мне нравится находиться в своем отстраненном и мрачном укрытии холода и неопределенности. Я ни разу не попыталась начать разговор с соседями. Я бдительно слежу за ними, что они делают, как они себя ведут, пытаясь подмечать отклонения от привычного течения вещей. Изменения — это всегда плохо. Мне нравится, когда все постоянно и неизменно. Это хорошо. Это подходит мне.

Кроме красиво парня на пляже. Он внес сумятицу в мои чувства.

Так, мне пора успокоиться и зарубить себе на носу, что не было никакого парня, это лишь игра моего воображения. Конечно, стал бы кто-то прыгать с пирса. Бред. Это же глупо. А если серьезно, я не допускаю ни единой мысли о том, что он настоящий, потому что я сказала ему свое настоящее имя.

Я направляюсь к воротам, открываю их и присоединяюсь к жизни, что кипит на улицах города.

В ресторанчике полно народу, поэтому я беру меню и встаю в очередь, делая вид, что внимательно изучаю его. Но когда подходит моя очередь, я беру то, что постоянно заказываю: тако-асада, рис и холодный фруктовый чай. Спустя пятнадцать минут, я получаю свой пакет наполненный едой, салфетки и пластиковую вилку. Столики, стоящие снаружи ресторанчика, забиты шумными компаниями, что болтают без умолку и звучно смеются. Я прохожу мимо, направляясь на пляж, мне нравится перекусывать, сидя на ступеньках «Pier Plaza». Отсюда открывается отличный вид, я прихожу сюда каждое утро для того, чтобы насладиться рассветом с пирса и каждый вечер, чтобы посмотреть на красивый, насыщенный красками, закат. Отсюда я всегда наблюдаю за волейболистами и гладью океана, что иногда хорошо отвлекает меня от груза настоящего.

В моей жизни на данный момент есть две радости, которые позволяют мне не упасть духом: наблюдать закат со ступенек и наслаждаться яркими красками рассвета с пирса.

Я разворачиваю еду. Когда начинаю есть, то чувствую, будто не ела очень давно, не могу остановиться. Странное чувство.

И как только я отправляю в рот последнюю порцию риса, мой телефон оживает, издавая пронзительную вибрацию.

Мое сердце неистово ударяется о грудную клетку, в то время как огромная волна страха захватывает меня, я тянусь к телефону. Экран светится, оповещая о новом сообщении.

Тако на пляже. Предпочтения ясны.

Я подскакиваю и начинаю озираться по сторонам, выискивая его взглядом в толпе. Телефон опять издает призывную вибрацию. Я не обращаю внимания на нее, быстро встаю на невысокое заграждение и продолжаю искать глазами этого загадочного парня.

И тут меня настигает вся абсурдность происходящего. Какого хрена я делаю? Как я его узнаю, если не помню его телосложение, его походку, даже не помню его рост. В моем сознании только его сияющие зеленые глаза, ощущение от прикосновения его языка, его теплых бархатных губ. Но ведь ничего из этого не поможет узнать человека на расстоянии.

Телефон вновь оживает, призывая меня все же проверить сообщения.

Запомни, ты увидишь меня лишь тогда, когда я этого захочу.

Я быстро отвечаю.

Но ты же можешь наблюдать за мной, когда тебе захочется?

Просто я хотел тебе сказать это: я всегда получаю, что хочу. Кстати, я люблю шорты, Харп.

Я вскидываю руку и прижимаю ее к моей груди, словно в попытке защитить уязвимое сердце. Боль захлестывает меня, когда я думаю, о том, как он назвал меня. Харп. Как он смеет врываться в мою жизнь и притворяться, что знает меня. Как он смеет разрушать мою идеальную будничную жизнь, как он смеет вырывать меня из объятий комфорта, в которые я себя погрузила.

Я хватаю пакет с остатками еды, поднимаюсь и ухожу быстрым шагом, попутно выбрасывая мусор. Я быстро двигаюсь по заполненной людьми улице, чувствуя себя лягушонком, которого выбросили на оживленную трассу, где пролетают машины каждые две секунды (прим. пер. — речь идет об аркаде-головоломке от компании Konami, где герой игры маленький лягушонок).

Теперь до тебя дошло, Харпер, почему тебе лучше сторониться всех, лучше сидеть в квартире и не выходить на улицу.

Я практически вбегаю на территорию, где располагается жилой комплекс, быстро нахожу ключ, открываю квартиру и забегаю внутрь, плотно закрывая за собой дверь, дополнительно замыкая ее на внутренний замок. Затем прислоняюсь к ней спиной и медленно сползаю на пол. Это все убивает меня.

Парень полный псих. Он преследует меня. Наблюдает, следит за мной, за тем, что я одеваю, что я ем. Вновь раздается назойливая вибрация телефона.

Нет, нужно что-то делать и немедленно. Может, обратиться в полицию? Потому что все, что происходит сейчас, не сулит ничего хорошего. Электрический ток пробегает по позвоночнику, не позволяя мне расслабиться, страх пожирает меня. А что, если он не один из них? Что, если он просто ненормальный насильник, который выбрал своей жертвой меня?

Телефон, не унимаясь, вибрирует.

Я достаю его и открываю входящие сообщения.

Какой сегодня день, Харпер?

Что?! Ненормальный.

Ты хоть знаешь, какой сегодня день? Ответь.

Я раздраженно фыркаю, быстро набирая ответ.

Среда.

Тебе лучше проверить календарь, Харпер.

Почему в этот раз он не использует мое сокращенное имя? Почему? Он понял по моей реакции, что мне неприятно?

День, Харпер. Посмотри, какой день. Я ненавижу все спрашивать по два раза.

Я быстро проверяю дату на телефоне, но это не дает никакого результата. Я не отслеживаю даты. Поэтому я вхожу в приложение «Календарь» на моем телефоне и практически подскакиваю на месте.

Пятница.

Ну, это хотя бы объясняет большую очередь у мексиканского ресторанчика. И мой жуткий голод. Я спала три дня.

Я жду.

Ох, ты можешь ждать все, что тебе хочется, придурок, это не значит, что ты это получишь. Он играет со мной в игры разума, но я не буду участвовать в этом.

Ты помнишь, как я искупал тебя, после того, как ты приняла те таблетки?

Я не могу вспомнить вообще ничего, но это последствия, которые случаются после легкой передозировки «Ативаном». Кто-то зашил мою рану, искупал меня, переодел и уложил в кровать, а я ничего не помню. Мой разум бьется в агонии от происходящего.

Я получил удовольствие от каждой гребаной минуты. Каждой секунды.

Слезы влажными дорожками текут по моим щекам, когда я осознаю смысл сказанного им. Я быстро набираю ответ, сквозь непрекращающиеся всхлипы:

Я заявлю на тебя в полицию за изнасилование, придурок!