Я уничтожил Америку

Глава 9

Меня? Уволили? Вот тебе и новости!

Похоже, что я кое-чего не знал о том, чьё тело сейчас занимаю! Меня не полностью проинформировали касательно этого аспекта многострадальной жизни советского инженера.

Уволили! Надо же…

Я закашлялся, как будто поперхнулся и моментально начал прикидывать варианты своего дальнейшего поведения.

В СССР за что могли уволить? Уволить могли по нескольким причинам, в основном связанным с нарушением трудовой дисциплины или несоответствием занимаемой должности. Основными причинами были: прогулы, невыход на работу, появление на работе в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, а также несоответствие занимаемой должности из-за недостаточной квалификации или состояния здоровья. Также увольнение могло произойти при ликвидации предприятия, учреждения или организации, либо при сокращении штата работников.

За что же уволили Жигулёва?

Вроде бы в пьянке себя не замечал. Вены чистые, в комнате по-холостяцки убрано. Не скажу, что сильно здоров, и «надо-надо подкачаться». До ликвидации завода ещё далеко, так что же? Неужели несоответствие занимаемой должности?

— Я сейчас хочу во всём разобраться, — ответил я честно, когда прокашлялся. — Мне кажется, что там какая-то ошибка.

— Ну, какая же это ошибка? Ты сам виноват, что не поехал на овощную базу, — хмыкнула девушка и пошла, чуть повиливая задом. — Надо быть, как все…

Надо быть, как все? Что это значило?

Я догнал девушку и начал исподтишка выспрашивать о том, что я конкретно не так сделал. Вернее, что конкретно не так сделал бывший хозяин тела?

Как оказалось, Пётр не совсем был тихоня и смирняга! Он заявил руководству, что отказывается ездить на овощные базы и в колхозы. Наташа, так звали девушку, сказала, что Пёт очень сильно выбился из коллектива, когда высказал своё недовольство.

— Предъявите мне закон, — потребовал он, — где сказано, что советский инженер обязан трудиться на овощной базе?

— Нет такого закона, — согласились руководители. — Можете не ездить.

Петр выдержал немногим больше полутора лет — вскоре у него возникли сложности. Когда попытался отпрашиваться к врачу, получил отказ. Руководитель подразделения указал ему на Кодекс законов о труде, где было предписано, что «Время, порядок очередь пользования отпусками должны быть установлены по соглашению между органами управления предприятием, учреждением или хозяйством и органами самоуправления трудящихся». И сейчас такое время, когда очень нужно присутствие Петра…

Отлучка зависела исключительно от решения руководителя. А руководитель решил не соглашаться. Увы, поликлиники не вели предварительную запись. Утром выдавали талоны к специалистам первой смены, днем — второй, и их мгновенно расхватывали. Поликлиники были закрыты по выходным. Таким образом, попасть к врачу можно было только в рабочие часы.

Что тут скажешь?

Надо быть, как все…

Следующая квартальная премия Петру была сокращена с пояснением, что остальным платят надбавку за работу на овощной базе, а поскольку он туда не ездит, значит, нечего жаловаться. Петр пытался обратить внимание на название ведомости, где говорилось, что премия начислена за выполнение планов инженерской деятельности, однако руководство оставалось непреклонным.

Да и никто из сослуживцев за него не вступился — сотрудники смотрели на Петра свысока: мол, думает себя особенным, все вынуждены ходить на обязательные работы, а он почему-то исключение?

Отказали ему и в предоставлении летнего отпуска, несмотря на то, что остальные спокойно договаривались с руководством и уходили отдыхать тогда, когда считали нужным, независимо от месяца, указанного в официальном графике отпусков. Графиком определялся лишь период выплаты отпускных денег. Однако Петру приказали следовать графику строго, и отпуск пришлось брать в ноябре.

То, что дозволялось другим сотрудникам, запрещалось Петру. Например, случалось, что кто-то шел обедать раньше положенного перерыва, задерживался после обеда или отсутствовал продолжительное время в течение рабочего дня. Руководители могли закрыть глаза на такие проступки или сделать незначительный выговор виновному сотруднику.

Но вот за действиями Петра наблюдали внимательно. Если он надевал пальто за минуту до окончания рабочего дня, получал устный выговор, причем коллеги уже давно покинули помещение. Ведь те, кто регулярно посещал обязательные работы, пользовались привилегиями, а Петр — нет.

За более серьезные нарушения последовали письменные взыскания. У него уже накопилось два таких замечания, а третье означало бы автоматическое увольнение с негативной отметкой в трудовой книжке. Также с ним прекратила встречаться Марина из покрасочного цеха, а ведь у них всё дело шло к свадьбе…

И всё из-за того, что отказался быть как все! Постоянный гнёт. Постоянные укоры. Косые взгляды. Напряжённость на работе и пренебрежение как человеком…

У меня сработал в голове звоночек — а ведь вчерашний случай с оголённым проводом вовсе не несчастный случай!

Это результат доведения на работе до самоубийства!

Ну да, ещё один выговор и пошёл на волю с хреновой записью. Пойди потом докажи, что это всё происки руководства. Наоборот, если будут пробивать на новом месте работы, то снова всплывёт эта фраза: «Надо быть, как все!»

Да уж, круговая порука мажет как дёготь. Так в своё время пел Бутусов. И если выбиваешься из коллектива, то будь готов, что и коллектив может выбить тебя!

— Наташ, а почему я не стал ходить на общие работы, не напомнишь? — аккуратно спросил я, когда мы почти дошли до места расхода.

— А ты чего, не помнишь, что ли? — нахмурилась она. — Так всё из-за помидор…

— Из-за помидор? — я постарался удивлённо вскинуть брови. — А помидоры-то тут причём?

— Да потому что ты воспротивился разделению на «гнилушки», полусгнившие и целые, — пожала плечами Наташа.

— Чего? Как… какие?

— Да ты чего, Петя? Ты тогда отказался разделять помидоры на три части. Гнилые надо было выбрасывать, полусгнившие складывать в ящики для магазинов, а хорошие откладывать для райкома партии. Вот и начал гнилые и полусгнившие выбрасывать, а хорошие складывать для магазинов и райкома пополам, — Наташа приблизилась и шепнула. — Нет, наши с тобой были абсолютно согласны, но… Сам понимаешь…

— Не понимаю, — вздохнул я. — И понимать такое отказываюсь. Если партийным работникам можно есть целые и хорошие помидоры, то такие же должны есть и наши люди! Или я в чём-то неправ?

— Прав-то ты прав, но… — вздохнула Наташа. — Сказали, что нужно делать так, и никак иначе. Всё-то ты правильно сделал. И правильно озвучил свою позицию, но…

— Но коррупция превыше всего, — буркнул я. — Ну что же, посмотрим, как тут и что! Пока, Наташа, до встречи на обеде.

Пользуясь полученными данными о прошлом инженера, я прошел в раздевалку. Найти мой шкафчик не представляло труда — на нём был изображён мужской половой орган гигантских размеров и подпись: «Самый борзый х…»

Ну что же, хороший и добрый коллектив, приятные соседи по квартире, умная и отзывчивая девушка — чем не мечта для молодого советского гражданина?

— Петро, тебя же уволили? Или ты не стал писать заявление по собственному? — спросил меня мужчина с крупной бородой и в таких здоровенных очках, что ему обязательно бы позавидовала черепаха Тортила.

— Вот ещё, — хмыкнул я в ответ. — Кто же меня уволит? Я же памятник!

— Ага, памятник, — буркнул мужчина в ответ. — Ну, посмотрим на тебя, памятник, как на планёрке будешь себя вести! Ледоимцев с тебя живого не слезет.

— На меня ещё забраться надо. А у этого Ледоимцева ножки коротки, — улыбнулся я в ответ.

Шкафчик открыть не получилось — внутрь врезного замка были напиханы сломанные спички.

Хм, весьма оригинально! Похоже, что Петра тут любили и уважали. Ну да и я не лыком шит. Вот тут нажать, тут приподнять, тут пришлёпнуть и… можно открыть и без замка. С помощью мата и ломика можно ракету создать, а уж вскрыть рабочий шкафчик — как два пальца обмочить.

Что касается спичек… У меня мелькнула в голове одна затейка из старых времён, когда я ещё мальчишкой развлекался среди одногодок. Если меня хотят уволить, то можно сделать это так, чтобы коллеги запомнили, и при случае вспоминали Петьку Жигулёва.

Приготовления заняли всего минуту. После этого я побежал на утреннюю пятиминутку.

Прибежал тютелька в тютельку. Меня встретили неприязненные взгляды товарищей. Вот как будто я у каждого по червонцу занял, а отдавать не собираюсь.

— Доброе и радостное утро, товарищи! — сделал я первый ход.

— Для кого-то оно может и радостное, если ты заявление на увольнение принёс, — проговорил чуть вальяжно растягивая слова человек, в котором я по фото с Доски Почёта узнал руководителя цеха сборки Сергея Павловича Ледоимцева.

— Принёс-принёс, не переживайте, товарищ Ледоимцев, — широко улыбнулся я. — Надеюсь, что подпишете быстро и без проволочек?

— Да какие проволочки, если ты сам хочешь покинуть наш дружный коллектив? Большому кораблю — большое плавание, — хмыкнул Ледоимцев.

Остальные работники скривили губы в подобии улыбок. Всё-таки недолюбливали Петьку в коллективе. Ох и недолюбливали… Ну да ничего, мне только чуточку продержаться, да ещё чуточку простоять…

— Кстати, про плавание… А может, сыграем в «кораблики»? В подводные лодочки? — широко улыбнулся я.

— Чего? Что за чушь ты несёшь, Жигулёв? — нахмурился руководитель цеха.

— Какую же чушь? Я вам игру одну предлагаю. Вот есть три коробка, — я вытащил загодя заготовленные спичечные коробки. — В одном из них есть спички, — я потряс одним из коробков и раздался дружный перестук. — В двух других их нет. Сможете угадать — в каком из «корабликов» есть пассажиры? Если угадаете хотя бы один раз из трёх — тут же выкладываю заявление на стол! А если не угадаете, то работаем дальше! Как ни в чём не бывало!

— Чего? Ты чего тут цирк устраиваешь, Жигулёв? Кораблики какие-то, спички… Ты что, в детском саду или на серьёзном предприятии?

А между тем я увидел загоревшийся огонёк интереса в глазах сослуживцев. Вряд ли такое развлечение с утра выпадет увидеть. Развлечений у советских людей не так уж много на работе, а тут и в самом деле — целое представление.

— Да пусть покуражится, Палыч. Неужто ты из трёх коробков нужный не вытянешь? — прогудел тот самый бородатый мужчина, которого я видел в раздевалке.

— Пусть покажет. Хоть настроение поднимет! — поддержали другие сотрудники.

Ну вот, хоть и маленький, но уже шажок навстречу к коллективу. В группе всегда любят отчаянных и весёлых. А что не согласился на выезды ехать… Ну так это со временем и забыться может!

— Ладно, у нас есть ещё три минуты, — руководитель взглянул на наручные часы. — Показывай, что у тебя там.

— Ну так вот, — я снова потряс одним из коробков и присел на корточки. — Вот в этом есть спички, а в остальных нет. Слышите? — я потряс другой рукой. — Они пустые, можете заглянуть. Теперь, кручу-верчу, запутать хочу. За хорошее зрение — три рубля премия! Вот так вот и вот так. Где нужный коробок?

Делал специально неспешно, чтобы руководитель мог не упустить коробок из вида.

Ледоимцев покосился на других мужиков и показал на крайний правый. Я пожал плечами:

— Попробуйте, посмотрите!

Тот хмыкнул и ткнул коробок носком ботинка. В ответ ни звука. Я поднял коробок и потряс — ничего.

— Первая попытка прошла не очень. Посмотрим, какой будет другая попытка? Вот, слышите? Гремит коробочек. Гремит и ждёт, пока его разгадают. А вот теперь положим его и начнём крутить-вертеть, на ветер свистеть. У кого хорошее зрение? Кому там нужна премия?

— Вон тот коробок, вон тот, слева! — раздались выкрики. — Да точно я видел. Мамой клянусь!

— Пробуй, начальник, — хмыкнул я. — Бери-бери, не смущайся.

— Но-но, соблюдай субординацию, — буркнул Ледоимцев и снова выбрал коробок без звуков.

— Ну ни хрена себе! — ахнули мужики. — А ведь это тот самый коробок…

— Не, ребята, тот самый у меня в руках! — я потряс. — Вторая попытка сгорела. Будем пробовать третью?

— Давай, Палыч! Чего уж там! Прямо в самом деле интересно стало! — раздухарились сотрудники. — Вот где-то он нас накалывает, но непонятно где!

— А это как с помидорами, — улыбнулся я. — Вроде бы все люди, все человеки, только одним полупустые помидоры попадаются, а другие целёхонькие забирают.

— Дурацкая аналогия, — буркнул руководитель.

— Может и дурацкая, — пожал я плечами. — Что, будем пробовать третий раз? Или на двух остановимся?

— Палыч, давай! Чего уж там? — наперебой начали выкрикивать сотрудники.

— Давай, крути свои коробочки, — насупился тот.

Я специально поднял и потряс в третий раз коробок. Раздался шум бьющихся друг о друга спичек. Потом положил его между двумя остальными и перемешал. На этот раз без присказок.

— Ну что? Где нужный коробок?

— Вот этот! — Ледоимцев как коршун на цыплёнка прыгнул на коробок и схватил его цепкими пальцами. — Теперь уже не подменишь… Чёрт! Как же так?

Он открыл пустой коробок. Остальные люди ахнули. Блин, ну до чего же бесхитростный народ. Смотрели на меня, как на мага. А я тем временем цапнул оставшиеся два коробка и сунул их в карман.

— Надеюсь, на этом наш инцидент исчерпан? — спросил я.

Руководитель цеха насупился, покраснел и посмотрел на меня злым взглядом:

— Думаешь, показал фокус и теперь всё? Ты выступил против коллектива! И ты…

— Да ладно тебе, Палыч, всё же по-честному было. Ты сам согласился, а теперь начинаешь! — тронул его за плечо мужчина с бородой. — Ну, не фартануло тебе, с кем не бывает… Петька, идём, поможешь мне с чертежом.

— Стоять! Я никого не отпускал! — ещё больше покраснел руководитель цеха. — Что это за игры вы тут устроили? Я сказал, что Жигулёв должен уволиться и он должен уволиться. Нам такие люди в коллективе не нужны! Почему это все работают на овощебазах, а он не хочет? С какого такого…

— Тише, директор идёт! — дёрнул его за рукав стоящий рядом сотрудник и показал глазами на приближающуюся процессию.

Рядом с директором завода Бородиным Павлом Дмитриевичем шли трое: заместитель директора, бухгалтер и… следователь Митрошин.

Хм, весьма оперативно! Вот прямо-таки очень быстро сработано. Видимо, очень нужно, чтобы фамилия Кантария не светилась в деле о шулерстве.

— Доброе утро, граждане! — раздался уверенный голос директора. — У вас пятиминутка? Можно мы вмешаемся?

— Да-да, конечно, Павел Дмитриевич, — кашлянул Ледоимцев. — Мы почти что закончили. Вот, распекали Жигулёва за…

— Знаю, Сергей Павлович, знаю, — оборвал его директор. — Но, с другой стороны, можно понять — проявил сознательность. Не струсил!

— Что? Как? — захлопал глазами руководитель цеха.

— Да вот так. Помог обезвредить банду карточных шулеров, за которой уже не один год охотилось КГБ. Не спасовал, не поддался страху! Сейчас дают показания и явно им всем не по одному году грозит. А вот товарищу Жигулёву…

Директор посмотрел на следователя. Тот кивнул, открыл папку и подал мне большой лист с профилем Ленина. На ней было выщелкнуто машинописью:

«Почётная грамота Жигулёв Петр Анатольевич награждается за храбрость и добросовестное исполнение долга советского гражданина»

Дальше шла подпись начальника СК МВД СССР полковника милиции Потапова С. В.

— Поздравляю, товарищ Жигулёв и от лица следственного комитета благодарю за вашу гражданскую сознательность! — следователь потряс мою руку перед лицом всего коллектива.

Челюсть Ледоимцева лежала на полу. Поднимать её он не торопился.

— Служу Советскому Союзу! — козырнул я в ответ.

— Родина вас не забудет, — ответил следователь.

После этого последовала десятиминутная речь директора о том, что я самый крутой перец в нашем цеху и другим следует быть по меньшей мере вполовину такими же крутыми, как я. После этого мне ещё раз пожали руки. Похлопали по плечу.

Увольнять меня сегодня вряд ли будут…

Уже после всех речей и лозунгов, мы отправились в цех. Бородатый мужчина спросил меня:

— А ты как это с тремя коробками сделал? Ведь мы все смотрели, а ты…

— С чего ты взял, что коробков было три? — улыбнулся я в ответ и чуть отодвинул рукав спецовки.

На запястье изолентой был прикреплён четвёртый коробок.

— Так те коробки…

— Ну да. Все были пустыми. Стучали спички в этом коробке, — улыбнулся я и подмигнул. — Но об этом никому.

— Я могила, — щёлкнул ногтём по зубу бородатый.

Я кивнул. Ну что же, на небольшом пункте моего грандиозного плана можно поставить галочку. Теперь можно переходить к другому пункту.