Я верю в любовь

5

– О! – выдохнула молодая женщина. Конрад отложил газету.

– Вы, я думаю, не откажетесь от кофе. Там в кофейнике еще есть немного.

Мария налила чашечку, медленно опустилась в кресло рядом с хозяином и немного отодвинулась от него, чтобы невзначай не коснуться.

Она задумчиво пила кофе. Неожиданно в голову пришла одна мысль, которая заинтересовала женщину.

– А я не слышала, чтобы звонил телефон.

– И я не слышал, – безмятежно отозвался Конрад. – Наверное, спал. Я вчера долго не мог успокоиться и встал поздно. Как и вы.

Под его пристальным взглядом трудно было не опустить глаза. Такой взгляд ей не выдержать.

– И что, она даже с вами не попрощалась?

– Нет. Только оставила в кухне записку.

– Понятно.

Записку не показал, так что можно усомниться в том, была ли вообще таковая. Как и телефонный звонок. Просто выставил сестру вон, чтобы остаться наедине с приглянувшейся бабенкой. Казалось бы, подобное предположение обидно, но почему-то не обида, а приятное возбуждение переполняло Марию.

С кофе покончено. Она поставила чашку на столик. И тут поверх ее руки легла теплая мужская.

– Скажите, Мария, вы жалеете, что оказались здесь, со мной?

Нужно только ответить «да», и Конрад поднимется и уйдет. Исчезнут напряжение и раздвоенность чувств. Не будет места любовному томлению. И она отдохнет. Да только обретешь ли покой, если знаешь: ты упустила свой шанс вновь вернуться к жизни? Ну, произнеси «да», и ты больше никогда не увидишь этого человека. Но не слишком ли велика цена?..

Мария долго молчала под его тревожно-любопытствующим взглядом. Да чего там кривить душой! Надо ответить как есть;

– Простите. Я не знаю, что сказать.

В его глазах сверкнул огонек. Конрад усмехнулся:

– Сколько вам лет, Мария? Двадцать восемь? Двадцать девять?

Она вспыхнула.

– Я знаю, о чем вы думаете. Что в моем возрасте пора бы знать, чего хочешь и чего не хочешь. Но в некотором смысле меня нельзя назвать взрослой женщиной.

– Что вы имеете в виду?

Что тут ответишь? Что у нее совсем мало опыта? Что близость с мужчиной пугает ее? И в то же время она не может себе позволить чего-то большего, чем скоропалительная связь…?

– Ладно! – прервал собеседник ее раздумья. – Поедем прокатимся по окрестностям. Вы ведь для этого сюда приехали.

Фу, камень с души! Она широко улыбнулась:

– Через пять минут буду готова.

Мария бросилась переодеваться, не задумываясь над тем, какое впечатление произвела на мужчину ее улыбка.

Они долго ехали по необыкновенно красивой местности. Долго гуляли на природе, потом бродили по удивительному средневековому городку. Пообедали. Поболтали о том о сем. Посетили городской музей.

В маленькой уютной кондитерской заказали кофе с пирожными, а потом отправились назад. Солнце уже опускалось за горизонт, когда путешественники зашли поужинать в уютный ресторанчик, где играл оркестр, а посетители танцевали и пели вместе с музыкантами. И Мария тоже подпевала, хотя не понимала ни единого слова. Было чудесно. Состояние, близкое к счастью, хотелось продлить, но пора было возвращаться.

На улице стемнело, стало холодно. На небе сгущались черные тучи, с трудом верилось, что всего несколько часов назад нещадно палило солнце. Мария поплотнее запахнула жакет и быстро зашагала к автостоянке.

В машине к ней вернулось прежнее напряжение. Она молча смотрела в окно, хотя в темноте ничего не видно. Когда машина остановилась у дверей дома, молчание не было нарушено.

Вошли в дом. В гостиной Конрад включил свет и предложил:

– Не хотите ли выпить перед сном?

– Я… Нет, спасибо. Нет.

Она сбросила жакет и повернулась, что бы уйти в свою комнату, но Конрад схватив ее руку.

– Стойте. Вы даже не дали мне возможности пожелать вам спокойной ночи.

– Но я…

– Тихо!

Он легко коснулся пальцем ее губ.

– Я просто хочу вас поцеловать.

Он обнял Марию за талию и притянул к себе. Она вяло противилась и услышала шепот:

– Не бойтесь. Прикосновение его губ волновало.

– Сегодня был чудесный день. Спасибо вам, – шептал он.

Его губы скользнули по ее шее, коснулись мочки уха. Желание пронзило женщину. Он осыпал легкими поцелуями шею, щеки, виски, поцеловал уголки ее рта, легко-легко коснулся языком губ. У нее перехватило дыхание. Мария стояла неподвижно, прислушиваясь к непривычным ощущениям, разбуженным в ней ласками. Она упиралась руками ему в грудь, готовая в любую минуту оттолкнуть.

Но не сделала этого. Ни когда он жарко поцеловал ее в губы и голова у нее закружилась, словно от крепкого вина. Ни когда руки Конрада скользнули по ее спине и Мария всем телом почувствовала его нарастающее возбуждение.

Мужская рука, радуясь предоставленной свободе, проскользнула под юбку и коснулась бедра, обжигая обнаженную кожу. Вот тогда женщина напряглась словно струна, и с ее губ сорвался возглас протеста.

– Мария! – Его голос звучал хрипловато, приглушенно, и тон был удивленно-просительный.

– Вы… сказали, что просто хотите поцеловать меня! – прошептала Мария.

Со вздохом он выпрямился и отвел со лба прядь волос. Она с волнением наблюдала за ним. На красивом лице появилась задумчивая улыбка.

– Разве я так сказал? Какая глупость! Конрад отпустил ее, подошел к бару и налил в два бокала джина с тоником. Протянув ей один, уселся на диван и выжидающе посмотрел на Марию.

– Садитесь рядышком.

Она помедлила, но все же подошла и села, правда на некотором расстоянии, Он тут же придвинулся, и его рука легла на ее плечи.

– Поговорим?

– О чем?

– О причинах вашей… нерешительности.

– Мы с вами едва знакомы, – попыталась увильнуть от ответа женщина.

– Ах, Мария, – с укором проговорил Конрад, – придумайте что-нибудь более убедительное.

– А разве это неправда?

– Возможно, правда. Но вы не ребенок и должны понимать, когда вам кто-то нравится, а когда нет. Ведь вы не стали бы просить меня приехать сюда, если бы я не вызывал у вас определенного интереса. Я не прав?

Он провел ладонью по ее щеке и приподнял подбородок так, что она уже не могла спрятать глаза.

– Вы правы.

– Так что же произошло? Молчание.

– Мне кажется, я и сам догадался.

Мария с тревогой посмотрела ему в глаза. Неужели Белинда проговорилась?! Но он продолжал:

– Многие мужчины считают, что молодые вдовы легкая добыча, и ведут себя не по-джентльменски. Пытаются воспользоваться положением несчастных женщин.

– Откуда вы знаете?

Он пожал плечами.

– Вам приходилось с этим сталкиваться?

Она с горечью кивнула.

– Да. Мой муж был военным. Когда он погиб, многие его сослуживцы приходили выразить соболезнование и предложить помощь. Причем все полагали, что мне больше всего необходима помощь определенного рода. Мой протест их ужасно озадачивал. Некоторые без обиняков заявляли: женщина, привыкшая к регулярной половой жизни, уже не может без этого обойтись. И предлагали восполнить дефицит моего общения с мужчинами.

– Умница… – Конрад нахмурился. – Понимаю. Вы предполагаете, что и я такой же?

– Вы? – искренне удивилась женщина. – Что вы, конечно нет. Почему я должна была так подумать?

– Ну это как-то объяснило бы вашу… нерешительность.

Он протянул руку и коснулся ее волос, играя выбившейся прядью.

– Когда я предложил вам погостить на плантации, у меня была задняя мысль – навестить вас. Я очень обрадовался, когда вы сами это предложили. Приятно, что инициатива исходила от вас.

Марию вдруг осенило.

– Значит, это вы отправили Белинду домой?

В серых глазах промелькнула озорная искорка.

– Я не мог ей приказать, конечно, но намекнул, кто третий лишний.

Несомненно, Марии это льстило, но все же она сочла нужным выразить неодобрение:

– Напрасно вы это сделали. Белинда такая несчастная. Ей не стоило бы сейчас оставаться одной.

– Пусть, пусть… Тем скорее начнет тосковать по своему ковбою.

Он наклонился и коснулся губами ее шеи.

– Какая у вас нежная кожа. Как шелк, – прошептал он, перемежая слова поцелуями. – Так почему, скажите же, почему вы такая… робкая, нерешительная? Я не имею в виду деловые качества.

Мария открыла глаза. Теперь уж ей не уйти от ответа. Но как рассказать о былом унижении? Ведь это бы значило уронить себя в его глазах. Нет, тайна останется тайной. Чужому не поверяют сокровенное. Поэтому ответила лаконично:

– Прошло столько времени… Я просто отвыкла от ухаживаний.

– После смерти мужа у вас никого не было?

– Нет.

В этом чего же не признаться?..

– Тогда, наверное, естественно, что вы испытываете робость. – Он погладил ее по руке. – А может быть, вы просто, хотя бы подсознательно, считаете это предательством по отношению к мужу?

Несколько секунд она не отрываясь смотрела на него, потом отвернулась и откинулась на спинку дивана. Такое даже не приходило в голову. Перед мертвым Майком у нее нет никаких обязательств. Остался страх особого рода. Она женщина, не способная доставить радость мужчине. Женщина с изъяном. И Конрад тоже будет в ней разочарован. А еще был страх перед близостью с мужчиной. Вдруг все мужики в постели ведут себя, как Майк? Она ведь помнит: было больно, противно, гадко. Случись повторение – она навсегда возненавидит и мужчин, и секс.

Но от нее ждали ответа, и она заставила себя выдавить:

– Нет. Я не считаю это изменой.

Глаза его вспыхнули, а пальцы крепче стиснули ее руку. Глядя на ее смущенное лицо, он тихо спросил:

– Так вы разрешите мне не только поцеловать вас, дорогая?

Пока еще за ней оставалось право ответить «нет». Конрад не станет принуждать ее и не возьмет силой. Он так терпелив. Отказ будет воспринят джентльменом так, как и подобает. Может быть, эта мысль и придала ей смелости. Нетвердым голосом Мария произнесла:

– Да.

Он улыбнулся и забрал у нее бокал с джином. Его поцелуи были долгими и жаркими. Сама себе удивляясь, женщина горячо отвечала на них. Она вновь испытала уже знакомое ощущение, словно время остановилось. Мир казался созданным для таких вот мгновений счастья. По телу пробежала чувственная дрожь.

Конрад ощутил это, и ласки его стали смелее. Он расстегнул пуговицы на ее рубашке, застежка бюстгальтера легко разошлась под его пальцами, и он нежно прижал ладони к ее груди. Это было волшебное ощущение, Мария задрожала – и от желания, и от страха.

– Ты красивая, – прошептал Конрад. – Ты такая красивая.

Он наклонился, коснулся губами розового соска, и грудь напряглась. Женщина судорожно выдохнула, тело ее изогнулось, рука крепко сжала его плечи. Мужские губы скользили по ее телу, язык обжигал кожу; казалось, будто касаются ее обнаженных нервов. Ласки были то легкими, то требовательными, и она не смогла сдержать стона.

Страх ушел, отступив перед все возрастающим желанием, перед чудесными непривычными ощущениями. Казалось, он точно знает, что делает, владеет секретом, как заставить ее забыть обо всем на свете.

Конрад оторвался от нее и встал, увлекая за собой. Глаза его потемнели от страсти и горели жадным огнем. Такой взгляд она уже видела. У Майка.

– Я хочу тебя, – хрипло выдохнул он. – Пойдем ко мне.

– К тебе?

– В моей комнате кровать больше, – улыбнулся он, не поняв причины внезапной дрожи, пробежавшей вдруг по ее телу.

Она потянулась к нему и поцеловала в отчаянном порыве вернуть желание, которое внезапно оставило ее. Ее неискушенность в искусстве любви, конечно же, разочарует опытного покорителя женских душ и тел. И у него, возможно, есть набор непристойных ласк, предназначенных для женщин определенного пошиба. А впрочем, кто она теперь? Сопротивляясь этой мысли, Мария вновь поцеловала стоящего так близко от нее мужчину, стремясь порывом страсти заглушить доводы разума.

Желание не вернулось. Конрад принял ее порыв за волну чувственности, подхватил Марию на руки и понес в свою спальню. Опустив на пол, потянулся к ней, чтобы раздеть. Жадные руки скользнули по складкам одежды, но женщина выскользнула, пытаясь застегнуть рубашку.

– Нет! Пожалуйста, я…

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе несколько минут?

– Да. Да, пожалуйста.

– Хорошо. Вернусь через пять минут. Несколько мгновений она стояла, бессильно привалившись к стене. Это выше ее сил! Сейчас она скажет ему, что передумала, что это все ошибка. Потом соберет вещи и уедет.

На минуту испытала от этой мысли огромное облегчение. Но вскоре поняла: она должна пройти через это. Ради своего же будущего. Иначе уже никогда не победит комплекс неполноценности. Надо уяснить для себя, все ли мужчины одинаковы. Если это так, то нечего ждать от них простой человеческой радости. Но если любовь и вправду прекрасна – а ведь до сих пор Конрад был необыкновенно деликатен, – тогда случится чудо и ее жизнь обретет полноту и целостность.

Отдавая себе отчет в том, что назад дороги нет, Мария отправилась в свою комнату, отыскала элегантную ночную сорочку и переоделась. Капелька духов – и она готова. Вернулась в спальню и стала ждать. Он вошел почти сразу за ней.

В комнате горела лишь одна лампа, в свете которой четко вырисовывалась изящная женская фигура. Конрад остановился как вкопанный, не в силах отвести от нее глаз.

– Я хотел сам тебя раздеть, – тихо сказал он наконец.

Потом улыбнулся и стал вынимать из ее волос заколки.

– Почему вы никогда не носите волосы распущенными, мэм? – ласково поддразнил он.

Рыжие волосы тяжелыми волнами упали на плечи. Локоны обрамляли лицо, словно блестящий начищенный до блеска медный шлем.

У мужчины перехватило дыхание.

– Какая же ты красивая!

Конрад ласково гладил ее волосы, пропуская шелковые пряди между пальцами, но вдруг глаза его сверкнули, и он в жадном порыве притянул женщину к себе. Жарко целуя, опустил руки на ее бедра, и даже сквозь шелк сорочки она почувствовала его обжигающие прикосновения.

Мария напряженно сжала кулаки, ногти до боли впились в ладони. А он поглаживал ее бедра, живот, потом ухватил край сорочки и потянул вверх. От прикосновений женщина приглушенно вскрикнула, напряжение не отпускало ее.

Шелк сорочки скользил по коже, как бы нехотя открывая наготу. Наконец Конрад отшвырнул рубашку в сторону и отступил на шаг. Мария опустила голову, не в силах смотреть ему в лицо. Он протянул руки и коснулся ее груди.

– Ты прекрасна.

Его восхищение ободрило, но не избавило от страха. Он наклонился и стал целовать ее тело. Поцелуи были нежными и горячими. Для его губ и пальцев не существовало запретных мест. Ее же пальцы все еще сжимались в кулаки, а зубы нервно постукивали.

– Успокойся, – прошептал он. – Не думай ни о чем.

Мария послушно пыталась расслабиться и ответить на его ласки. Но смущала нагота. Мужчина тяжело дышал, и вдруг она услышала низкий, горловой звук, почти рычание. В испуге отпрянув, с ужасом увидела в его глазах первобытную страсть. Конрад подхватил ее на руки и опустил на кровать.

– Подожди, милая, – хрипло выговорил он, – Подожди минутку.

Он отвернулся, предоставив Марии несколько драгоценных мгновений, чтобы прийти в себя. Она стыдливо забралась под простыни. Кровать была огромная. Интересно, он всех своих женщин приводит сюда?

Беспорядочные мысли не подсказывали выхода. То возникало категорическое «нет», то приходило понимание, что для «нет» уже поздно. Сегодня ей предстоит узнать что-то важное о себе, да и о жизни вообще. Сегодня или никогда!

Смотреть, как мужчина раздевается, она не могла. Натянула простыни до самого подбородка и отвернулась. Услышала: открылся и вновь был задвинут ящик. Обнаженное тело опустилось рядом с ней.

Ее желание остаться под простыней вызвало улыбку.

– Скромница моя, – прошептал он. – Не бойся.

Рука скользнула под простыню, осторожно сдвигая легкий покров с женского тела.

– Свет! Выключи свет!

– Но я хочу видеть тебя.

– Нет! Выключи! Выключи!

В голосе прозвучала чуть ли не истерическая нотка. Конрад повиновался. Приподнявшись на локте, внимательно взглянул на нее, а потом выключил настольную лампу.

Она отпустила край простыни – свою последнюю защиту, и попыталась расслабиться, предоставив мужчине делать то, что он хочет.

Мария лежала на спине, отрешенно глядя в потолок и чувствуя напряженность, как и тогда, когда он попытался овладеть ею. Только теперь и сердце было словно кусок льда. Это ужасно! Ничего страшнее она в жизни не испытывала. Еще хуже, чем опасалась.

Конрад был нежен и терпелив. Потребовав выключить свет, она совершила ужасную ошибку. Когда он касался ее, невольно вспоминался Майк, и тело непроизвольно напрягалось. Подсознательно она ожидала боли, хотелось избежать любых прикосновений. Конрад целовал ее, шептал ласковые слова, но она была слишком напугана, чтобы что-либо осознавать.

– Расслабься, моя хорошая.

Она повиновалась, потому что все-таки хотела его. Но тело отвыкло от интимных контактов. Она была настолько напряжена, настолько не готова к сексу, что Конрад, пытаясь овладеть ею, причинил боль. Ведь старался быть осторожным и чутким, но настолько загорелся сам, что не вытерпел и с силой вошел в нее.

Она закричала. Целуя ее, он просил прощения, пытался успокоить.

– Прости меня, милая. Я не хотел сделать тебе больно. Я буду осторожен. Обними меня.

Но она с силой оттолкнула его.

– Нет! Оставь меня!

– Дорогая, прошу тебя…

– Не смей! Оставь меня!

Мария даже представить себе не могла, насколько отталкивающим окажется для нее этот опыт. Так и есть – секс всегда несет страх и боль. Даже с таким искушенным мужчиной. Значит, это ее вина. Фригидна, Майк был прав. Ей не суждено узнать наслаждение любви, о котором пишут в книжках, не суждено доставить радость мужчине. И себе тоже. Она обречена на одиночество. Потому что никогда, никогда в жизни не рискнет вновь пройти через это унижение! Она никогда не испытывала такого стыда, никогда так себя не презирала.

Слез не было, а они бы хоть немного расслабили. Конрад пытался утешить ее, но сдался и затих на другом краю постели. Часа через два, убедившись, что он спит, Мария поднялась и выскользнула из постели.

Шелковая сорочка лежала на ковре, словно серебристое озеро. Она подняла ее, надела. Когда глаза привыкли к темноте, прокралась к дверям. Осторожно прикрыв за собой дверь, выскользнула в коридор и в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше. Прошла, осторожно ступая босыми ногами, в гостиную, и только здесь осмелилась зажечь свет. Дрожащими руками открыла бар и налила себе полный бокал. Даже не взглянув на этикетку. Когда она опрокинула бокал, поняла – коньяк. Огненная жидкость обожгла горло, и тепло стало медленно растекаться по телу. Вскоре дрожь прошла, сознание затуманилось, напряжение понемногу улеглось.

Только сейчас появились слезы. Открыв застекленную дверь, Мария вышла на веранду и, прислонившись к стене, дала волю рыданиям. Она оплакивала то, что могло бы случиться, но теперь не случится уже никогда. Мария понимала, что между мужчиной и женщиной бывает что-то ей неведомое. Она плакала не потому, что лишилась чего-то, а потому, что никогда этого «чего-то» не знала и теперь не узнает. Одинокая сейчас, останется одинокой навсегда.

Тоска заполонила душу. Но вдруг женщина осознала, что вдали уже давно слышится какой-то неясный гул, похожий на отдаленный рокот летящего самолета. На мгновение все смолкло, потом шум послышался вновь, на этот раз ближе и отчетливее. Она подняла отяжелевшую голову и смотрела туда, откуда доносился гул. Неожиданно молния озарила дальние холмы, а следом донесся раскат грома. Гроза!

Коньяк разгорячил кровь. Мария спустилась в чем была на лужайку. Гроза стремительно приближалась. Теперь отчетливо были видны не только вспышки света, но и ослепительные пульсирующие зигзаги молний, которые, казалось, прорезали темные холмы. Раскаты грома стали оглушительными. Гроза не пугала, а завораживала. Все несчастья и разочарования отступили перед величественной картиной бушующей стихии.

Мария подставила лицо под удивительно теплые струи. Дождевые капли, смешавшись со слезами, стекали в рот.

Она и не заметила, что Конрад вышел из дома. Не слышала его зова. Только когда он схватил ее за руку, обернулась к нему. Джентльмен был в одних пижамных брюках.

– Мария! Скорее в дом!

– Нет. Ты только посмотри! Послушай! В глазах женщины светился восторг.

Конрад в недоумении уставился на нее, пораженный внезапной переменой.

– Здесь опасно!

А та засмеялась и побежала прочь.

– Ну и пусть! Зато красота какая! А ты уходи, если боишься!

И она закружилась по лужайке. Мокрая насквозь сорочка прилипла к ее телу, и казалось, что она танцует совсем голая.

Конрад бросился за ней.

– Сумасшедшая, тебя может убить молнией!

– Ну и наплевать!

Женщина танцевала и смеялась как безумная. Конрад хотел схватить ее, но она увернулась. Прямо перед ними с треском и грохотом разорвался, рассыпая искры, огненный шар. Мария в восторге остановилась, любуясь игрой стихии. Мужчина наконец настиг ее и хотел подхватить на руки, но пальцы скользили по мокрому шелку. Она извивалась в объятиях, стараясь оттолкнуть его, вырваться из сильных рук. Мокрые волосы растрепались и хлестали по его лицу. Он изо всех сил прижимал ее к себе, стремясь сломить сопротивление, но она не уступала. Их руки и ноги переплелись, оба тяжело дышали.

И вдруг Конрад почувствовал, что она больше не сопротивляется. Женские руки обвились вокруг его шеи. Мария еще теснее прижалась к нему и вдруг поцеловала, потом еще и еще раз, со все нарастающей страстью.

С губ Конрада сорвался удивленный возглас. Что с нею происходит? Она тихо засмеялась, выскользнула из объятий и помчалась по саду, ловко уворачиваясь, когда он настигал ее. Мария сделала обманное движение, но он, угадав хитрость, опередил. Поднял ее и понес на открытое место, подальше от деревьев.

Новый разряд молнии осветил сад. У них за спиной верхушка дерева вспыхнула как спичка, и тут же погасла под струями проливного дождя. Вздрогнув, Конрад устремился к дому, но Мария вновь остановила его, прильнув с поцелуем с такой исступленной страстью, словно в женщину вселилась огненная стихия.

Поскользнувшись на мокрой траве, он упал на колени. Мария наклонилась к нему, и ее жаркие поцелуи заставили его забыть обо всем на свете. Не помня себя, он разорвал на ней рубашку и отшвырнул в сторону. Стащил с себя пижамные брюки и рухнул на возлюбленную. Их тела слились в одно, они целовали и ласкали друг друга с такой ненасытностью, словно примитивный инстинкт заслонил все другие чувства и мысли.

По скату залитой дождем лужайки они покатились вниз. Их ноги переплелись. Мария сжимала голову Конрада, языком жадно ловила на его лице капли дождя. Чувствуя возбуждение мужчины, она выгнулась ему навстречу, трепеща в ожидании волшебства; с губ срывались стоны. Его напрягшаяся плоть легко нашла свой путь в распаленное страстью лоно,

Впервые в жизни она открыла для себя, что любовь дарит неземные ощущения, которые не сравнимы ни с чем. Возбуждение нарастало, пока не достигло вершины. Настало мгновение, прекрасней которого она не знала. На лице блестели слезы радости и благодарности. Мария чувствовала себя заново родившейся. Сердце бешено колотилось, и она, обессиленная, раскинулась на траве, прислушиваясь к звукам утихающей грозы.

Конрад легко поднял возлюбленную на руки и понес в дом. В ванной открыл горячую воду, поставил Марию под душ и сам встал рядом. Намылив руки, смыл с нее грязные разводы. То и дело наклонялся, чтобы поцеловать. Она горячо отвечала на поцелуи. Глаза затуманивало желание повторить все сначала.

Выключив воду, он закутал женщину в огромное, теплое от батареи полотенце. Достал второе для себя и собирался вытереться, однако она мягко, но решительно забрала у него полотенце и стала сама вытирать Конрада. В глазах Марии вновь вспыхнул огонек. Теперь она не боялась смотреть на мужчину и открыто любовалась его прекрасным телом.

Он понес ее в спальню и положил на кровать. И не было в нем животной страсти, только нежность. Примитивный секс? Да нет же – это и есть всепоглощающая любовь. Он не просто овладел ее телом, а дарил свою страсть, отдавал всего себя, наслаждаясь тем, что приносит ей радость. Женщина вновь смогла почувствовать себя красивой и желанной.

Испустив вздох удовлетворения, Мария поняла: у нее началась новая жизнь. Нет, не новая. Просто нормальная человеческая жизнь!